Глава 10

Джеймс присмотрелся, покачал головой, оглядел всех дам, находившихся в этот момент недалеко от приближавшейся девушки. Кто это неземное создание с легкой, почти летящей походкой и звонким смехом?

Нет, это не может быть Корри Тайборн-Барретт! Не эта красавица с волосами цвета ярких осенних листьев, забранными в высокую прическу, с массой буколек, спускающихся на прелестные маленькие ушки, в которых поблескивали крошечные бриллиантики. Ладно, может, это и Корри, но…

Его взгляд упал на ее груди… да-да, именно груди. У нее, оказывается, есть груди! Каким образом ей удавалось скрыть от него свою истинную сущность?

Он вспомнил ее бриджи, потрепанную шляпу и вздрогнул.

Девлин что-то говорил, а она улыбалась. И выглядела свежей и невинной — ребенок, не ведающий о порочности мира. Джеймс понял, что просто обязан предупредить ее насчет Девлина.

— Здравствуй, Джеймс.

— Здравствуй, Корри. Девлин, это вы купили гнедого мерина Маунтджоя?

— Совершенно верно.

— Гнедого мерина? — оживилась Корри. — Гунтера?

— Да. Прекрасное приобретение для моих конюшен. Он любит гоняться за лисами по ночам, ну не забавно ли?

— Полагаю, — кивнула Корри, — хотя в любое время готова поставить на лису.

Девлин рассмеялся.

Джеймс шагнул вперед, тесня чужака, вторгшегося во владения, которые он считал своими. Тон его был агрессивным:

— Вероятно, Корри успела объяснить вам, что я знаком с ней с тех пор, как ей исполнилось три года. Можно сказать, я знаю ее лучше, чем планеты на небе, а в астрономии я разбираюсь прекрасно. И естественно, я всегда присматривал за ней.

— Но может, она захочет поохотиться со мной, как по-вашему?

— Нет, у нее куриная слепота, — бросил Джеймс, устремив взгляд прищуренных глаз на бледное лицо, но тут же улыбнулся и предложил Корри руку. — Не хочешь потанцевать со мной?

Корри проигнорировала его и ослепительно улыбнулась Девлину Монро.

— Благодарю, милорд, за чудесный танец.

При виде ответной улыбки Девлина Джеймсу до смерти захотелось всадить кулак в это бледное смазливое лицо.

— Может, уделите мне еще один вальс, немного позже? — спросил Девлин, вполглаза наблюдая за Джеймсом.

— Ода, с удовольствием, — согласилась девушка, поворачиваясь к Джеймсу. Тот, нахмурясь, наблюдал, как Девлин исчезает в толпе. — Что все это значит, Джеймс?

Ты был груб с Девлином. Он ничего такого не сделал, только танцевал со мной и развлекал, как мог.

Но Джеймс не ответил, глядя куда-то вдаль, поэтому Корри предоставилась прекрасная возможность вволю рассмотреть его.

Если она выглядела на редкость хорошо, Джеймс казался сошедшим на землю полубогом. Каждая черта его лица была словно выписана великим художником.

Глаза в сиянии свечей бесчисленных люстр казались густо-фиолетовыми.

— У, тебя галстук сбился, — шепнула она, беря его под руку и глядя не на него, а на стайку девиц, направлявшихся к ним. О Господи, что, если они растопчут ее и увлекут Джеймса за собой?

Они остановились, только когда Джеймс вывел ее в центр зала.

— Я бы попросил тебя поправить галстук, — пробормотал он, — но, боюсь, ты вряд ли владеешь этим искусством.

Ей хотелось обругать его, поцеловать, а может, даже повалить на пол и укусить за ухо, поэтому она принялась дергать за галстук и так и этак, делая вид, что расправляет его.

И все это время Джеймс смотрел на нее со странной улыбкой.

— Прелестное платье. Полагаю, мой отец выбрал фасон и ткань?

— О да, — обронила она, не сводя глаз с чертова галстука, который никак не хотел приходить в прежнее, нормальное состояние.

— Предполагаю также, что отец посчитал вырез слишком низким?

— Да, он долго скрежетал зубами и заявил, будто вырез настолько огромен, что едва не доходит до колен, и хотел поднять его повыше, как он обычно делает с платьями твоей матушки, но тут вмешалась мадам Журден, указав, что он не мой отец и что столь странная мания закрывать женский бюст не выдерживает никакой критики.

Корри оставила в покое окончательно измятый галстук и легонько провела кончиком пальца от его плеча вниз.

— Прекрасная ткань, Джеймс. Почти такая же, как моя.

— О нет, этого быть не может. Ну что, мой галстук теперь в порядке?

— Естественно.

— Я полагаю, ты научилась вальсировать?

— Но ведь тебя не было рядом, чтобы меня научить.

— Нет. Пришлось ехать в Лондон. У меня были здесь дела.

— Какие именно?

— Тебя это не касается.

Он обвил рукой ее талию, коснулся спины, и она чуть не выпала из своих туфелек.

— Повнимательнее, Корри, — велел он, как только заиграла музыка. Джеймс закружил ее, и она едва не лишилась сознания от волнения и блаженства.

— О, как замечательно! — засмеялась она, а Джеймс продолжал вести ее по паркету, и широкая юбка развевалась, а белое так красиво смотрелось на фоне его черных брюк!

Она уже задыхалась, когда он наконец замедлил темп.

— Джеймс, — едва пробормотала Корри, — пусть ты и не способен ни на что полезное, все же, нужно признать, вальсировать умеешь превосходно.

Он улыбнулся прямо в это сияющее лицо, с которого давно облетела рисовая пудра. Лицо, которое он знал не хуже собственного. Вот только груди… груди увидел впервые.

Одна длинная прядь почти выбилась из прически.

— Продолжай двигаться, только помедленнее, — не раздумывая велел он, осторожно возвращая деревянные шпильки на прежнее место и закрепляя одну из полудюжины белых роз. — Ну вот, теперь все как надо.

— Откуда… откуда ты знаешь, как укладывать женские волосы? — растерянно спросила Корри.

— Ты, кажется, и впрямь считаешь меня неотесанным болваном? — удивился он.

— Ну, я тоже не сельская дурочка, однако ни за что не сумела бы сделать это так же хорошо, как ты.

— Ради Бога, Корри, была же у меня какая-то практика!

— На ком же ты практиковался? Лично я никогда не просила укладывать мои волосы!

Джеймс шумно втянул в себя воздух. Нет, с подобным в своей мужской взрослой жизни он до сих пор не сталкивался! Вот девушка. Ее он знал целую вечность, и вдруг она превратилась в юную леди, с которой следует обращаться по-другому.

— Нет, ты всегда заталкивала косу под шляпу или оставляла болтаться на спине. И что я должен был делать?

— Могу я узнать, на ком ты практиковался?

— Повторяю, это не твое дело. Впрочем, так и быть, могу сказать, что знал женщин, чьи волосы время от времени требовалось приводить в порядок.

Корри нахмурилась, все еще не понимая истинного смысла его слов. Он вдруг выпалил, не в силах оторваться от созерцания ее груди:

— Вижу, ты успела разбинтоваться.

Корри чуть выгнула спину, почти прижавшись грудью к его груди.

— Говорила же я, мой бюст не хуже, чем у других.

— Да, по-видимому.

— То есть как это по-видимому? — возмутилась девушка. — Сама мадам Журден похвалила мой бюст, когда твой отец привел меня к ней.

Не зная, что на это ответить, Джеймс снова стал кружить ее по паркету, смеясь над попытками других пар поскорее убраться с их дороги.

И тут музыка смолкла.

Джеймс опустил глаза и увидел, что Корри готова разрыдаться.

— Что с тобой?

Она громко сглотнула и шмыгнула носом.

— Это было так чудесно. Хочу еще танцевать. Сейчас.

— Хорошо, — согласился он, подумав, что два танца подряд не вызовут осуждающих взглядов, тем более что они с Корри почти родственники. Заметив четверку молодых особ, решительно надвигавшихся на них, он поспешно взял Корри под руку и увел туда, где уже собирались пары для следующего танца.

— Клянусь, что каждое платье в этом необыкновенном зале либо белого цвета, как мое, либо розовое, голубое или пурпурное.

— Сиреневое. Сиреневый гораздо светлее.

— А как насчет фиолетового?

— Я сказал бы, что фиолетовый — самый красивый в мире цвет.

Корри прикусила губу, признавая, что укол попал в цель, и промямлила:

— Так что голубое платье тети Мейбеллы оказалось бы вполне уместным..

— Не совсем, но почти.

У Джеймса руки чесались дотронуться до вершинок ее грудей, до белоснежных плеч, но он сдержался и тихо спросил:

— И сколько ведер потребовалось?

— Что? Ах да, примерно полтора ведра крема. Сначала дядюшка Саймон жаловался, что от меня невыносимо несет лавандой, но тетя Мейбелла возразила, что без этого не обойтись, если я хочу скатиться с полки и упасть в брачную корзинку.

— То есть ни один мужчина не захочет чешуйчатую жену?

— Я пробыла здесь пять дней. И позволь заверить, что еще не встретила мужчину, на суд которого хотела бы представить свою чешую.

— И многих ты встретила? — засмеялся он.

— Ну… этим вечером я танцевала не меньше чем с полудюжиной, нет, с семерыми, если считать лорда Девлина. Разумеется, теперь к этому списку присоединишься и ты. Немаленькое число, верно? Надеюсь, ты не считаешь меня неудачницей?

— Э… и все они были учтивы с тобой?

— О да. Я практиковалась в ответах на любой вопрос. Ну, ты понимаешь. Этакие непринужденные ответы. И знаешь что, Джеймс?

— Что именно?

— Они задали почти все полагающиеся вопросы.

По-моему, чаще всего расспрашивали о погоде.

— Что же, вполне приемлемая тема, тем более что осень выдалась теплой и солнечной. Есть что похвалить.

Корри неожиданно оглянулась.

— Что с тобой? Что они делали, кроме того, что спрашивали твое мнение о погоде?

— Ну… не все… видишь ли, с тех пор как я разбинтовала грудь и надела платье с низким вырезом… собственно, это мадам Журден не потерпела замечаний твоего отца относительно выреза, они…

Тут она приподнялась на цыпочки и прошептала ему в ухо:

— Они смотрят.

— И это тебя удивляет? Странно! Не думал, что хотя бы одна женщина в мире способна диву даваться по такому поводу.

— Удивляло. Вначале. Хотя позже осознала, что мне нравятся их взгляды. Видишь ли, если я их интересую до такой степени, значит, не выгляжу сельской простушкой. Но знаешь, Джеймс, лично я не подозревала, что мужчины находят именно эту часть женского тела столь завораживающей.

«Если бы ты только знала», — подумал он.

Музыканты снова заиграли, и Джеймс спросил:

— Готова пуститься в галоп?

Девушка хохотала так, что на глазах выступили слезы.

Стоявший у стены Томас Краули, младший сын сэра Эдмунда Краули, одного из сподвижников Веллингтона, заметил Джейсону:

— Кто это прелестное создание, с которым танцует Джеймс?

— Знаешь, — протянул Джейсон, — я сам задавался этим вопросом. Возможно, кто-то из его таинственного прошлого.

— Нет у Джеймса никакого таинственного прошлого, — возразил Том. — Как и у нас.

Джейсон хлопнул его по плечу.

— Думаю, сейчас самое время заняться созданием таинственного прошлого.

И поскольку он рассказал Тому о покушении на отца, тот согласно кивнул:

— Ты уже сделал первый шаг. Господи, да кто же это? Какая красавица!

Джейсон повернул голову, пытаясь проследить за направлением его взгляда. И улыбнулся. Ленивой уверенной улыбкой, обычно заставлявшей всех леди, от десяти до восьмидесяти лет, вскидываться при его приближении.

— Понимаешь, Том, — медленно произнес он, — может, сейчас мне и не нужны никакие тайны.

Томас заметил, как Джейсон взял на прицел темноволосую девушку, лукаво поглядывавшую на него поверх веера, и направился прямиком к ней, не обращая внимания на стайки молодых и не очень молодых леди, пытавшихся преградить ему дорогу. Он не растоптал ни одну из них, хотя, по-видимому, был к этому близок.

Томас покачал головой и зашагал туда, где его матушка царила над компанией матрон, но, уже почти приблизившись, поспешно спрятался за пальму: оказалось, мать вела оживленную беседу с тремя вдовами, обремененными незамужними дочерьми.

— Том! Иди же сюда, мальчик мой!

Все. Теперь он пропал.

Бедняга набрал в грудь воздуха и двинулся навстречу собственной гибели.

Глава 11

Джейсон Шербрук широко улыбнулся. Тревоги за жизнь отца отодвинулись на задний план. Эту особу он находил очаровательной, а видит Бог, ни одна женщина не казалась ему очаровательной с пятнадцати лет, когда Би О'Рурк, хитрая молоденькая вдовушка из Сент-Айвза, гостившая в Нью-Ромни, соблазнила его, прельстившись улыбкой и сильными, неспокойными руками, в чем честно призналась. Тогда они лежали в постели, и она, покусывая его за ухо, блуждала пальцами по всему крепкому загорелому телу Джейсона.

Очень темные глаза незнакомки светились умом и юмором. Но туг она развернула веер, кокетливо прикрыв лицо. Видны были только блестящие черные волосы, откинутые с белоснежного лба. Судя по лицу и манерам, она вполне может оказаться дочерью Би. Но у Би не было дочерей, только два сына, служивших на флоте. Она сама рассказала ему об этом во время последней встречи.

Он поискал глазами мать или спутницу незнакомки и обнаружил, что уже несколько секунд смотрит в костлявое лицо леди Арбакл, известной полным отсутствием юмора и назойливым благочестием. Эта прелестная юная особа с лукавыми глазами — родственница леди Арбакл?!

Нет, быть этого не может! Но леди Арбакл действительно похожа на дракона, охраняющего сокровище.

— Леди Арбакл! — воскликнул он, изливая на нее все обаяние, унаследованное от дядюшки Райдера.

«Старайтесь наблюдать за дядюшкой, — твердил отец ему и Джеймсу. — Он может улестить любую даму, и та пойдет за ним как на привязи. Да что там даму! Он может свести прыщик на ее подбородке одними ласковыми словами! Если вы убедитесь, что нельзя получить желаемое грубой силой, попробуйте обаяние».

— Господи, так это вы, Джеймс?

— Нет, я Джейсон, мэм.

— Ах, вечно я путаю! Но что тут удивительного при таком сходстве! Как ваши родители?

— Живы и здоровы, мэм.

Джейсон улыбнулся девушке, упорно разглядывавшей мыски светло-сиреневых туфелек.

— А лорд Арбакл?

Леди гордо выпрямилась, став удивительно похожей на фонарный столб.

— С ним все хорошо. Насколько можно ожидать.

Джейсон не понял, что она имеет в виду, но, вежливо кивнув, спросил:

— Могу ли я быть представленным вашей очаровательной спутнице, мэм?

Леди Арбакл чуть помедлила. Пауза была почти неуловимой, но Джейсон заметил и втайне удивился. Неужели она считает его недостойным такой чести? Не такая ужу него испорченная репутация!

— Это моя племянница Джудит Макрей, приехала в Лондон, чтобы войти в наш круг и предстать перед его величеством. Джудит, это Джейсон Шербрук, младший сын лорда Нортклиффа.

Джейсон был абсолютно готов к сокрушительному разочарованию, не раз постигавшему его, когда очередная прелестница открывала свой милый ротик, откуда, как правило, сыпались либо глупости, либо банальности. В таких случаях он желал очутиться за сотни миль.

Но оказался неготовым к мощной волне сладострастия, накрывшей его с головой, когда она улыбнулась и ямочка на левой щеке стала чуть глубже.

— Мой отец был ирландцем, — сообщила она, позволив ему взять себя за руку. Длинные тонкие пальцы, такие мягкие… ах… какие нежные…

Он коснулся губами ее запястья.

— А мой — англичанин, — пробормотал он, чувствуя себя дураком. Он в жизни не терялся в присутствии девушки. В голове не осталось ничего, кроме жаркой похоти, палившей огнем мозг, а Богу известно, что она сметает все на своем пути. — Моя мать тоже англичанка.

— А моя — уроженка Корнуолла, из Пензанса. Она и тетя Арбакл были троюродными сестрами. Тетя считает меня племянницей, потому что любила с самого моего рождения. Кроме нее, у меня почти не осталось родственников. Представляете, тетушка согласилась устроить мне сезон. Как великодушно с ее стороны, не правда ли?

Джейсон вспомнил, что имение лорда и леди Арбакл находилось неподалеку от Сент-Айвза, на северном побережье Корнуолла.

— О да, не только великодушно, но и достойно. Так вы жили в Корнуолле?

— Иногда. Мой отец был из Уотерфорда. Я выросла там.

Он упивался мягкими звуками мелодичного голоса, то и дело прорывавшимися сквозь резкий английский выговор. Он и не думал, что английский может звучать так переливчато.

— Не согласитесь потанцевать со мной, мисс Макрей?

Джудит взглянула на леди Арбакл. Губы дамы сжались в неодобрительно тонкую линию. Нет, не то чтобы молодой человек считался повесой и распутником, ни в коем случае. Просто его угораздило родиться младшим сыном. Вероятно, дама мысленно оценивала его доход.

Но зачем ей это? Он всего лишь просит о чертовом танце, ничего больше.

— Я сразу же приведу мисс Джудит обратно, мэм.

Или вы желаете поговорить с моей матушкой? Она, несомненно, заверит вас, что я не страдаю бешенством и не имею дурных привычек.

Леди Арбакл добрых полминуты изучала высокие пальмы в кадках, прежде чем сухо кивнуть:

— Хорошо, можете потанцевать с Джудит. Один раз.

Она была так мала ростом, что макушка едва достигала его плеча.

— Вы похожи на свою мать? — спросил он, кружа ее в вальсе.

— А… мои волосы? Да, их я унаследовала от нее, глаза и рост тоже, но, увы, веснушки — наследство моего дорогого отца.

Он не заметил никаких веснушек… но погодите… через переносицу протянулась тонкая линия…

— Ваша мать была красавицей.

— Да, и тетя говорит, что по сравнению с ней я ничто. К сожалению, я почти ее не помню. Она умерла, когда я была совсем ребенком.

К своей радости, Джейсон обнаружил, что она прекрасно танцует, почти порхает по залу и так уютно устроилась в его объятиях, что… Черт, пытка вожделением становилась все острее, поэтому он старательно убыстрял темп. И чуть не налетел на брата и его партнершу, выглядевшую почему-то смутно знакомой.

Он чуть успел дернуться в сторону, и Джудит потеряла равновесие, поэтому он попросту приподнял ее с пола. И едва ощутив прикосновение ее тела, не захотел отпускать. Джейсона так и подмывало покрепче прижать ее к себе, дать ощутить силу своего желания сквозь все проклятые нижние юбки и представить, что на ней ничего нет.

Девушка охнула и схватилась за его плечи.

— Господи, этот человек — точная ваша копия!

— Насколько я понимаю, это мой родной брат, лорд Джеймс Хаммерсмит. Джеймс, перед тобой мисс Джудит Макрей, ирландка и корнуоллка.

Джейсон выразительно взглянул на молодую, тяжело дышавшую леди рядом с Джеймсом. Нет, где-то он видел эти зеленые глаза… да ведь…

— Джейсон, ты что, не узнаешь меня? Болван, это я! Корри!

Впервые с той минуты, как Джейсон увидел Джудит, похоть улетучилась.

— Корри? — пробормотал он, беззастенчиво разглядывая особу, которая с трех лет таскалась за его братом по пятам. Та кивнула и ухмыльнулась — Я пропиталась кремом, разбинтовала бюст и сунула старую шляпу на полку.

— Ты прибьешь меня, если скажу, что из тебя вышла вполне приемлемая молодая леди?

— О нет, я желаю, чтобы ты мной восхищался. Как и все джентльмены в этом зале. Падая к моим ногам, метафорически выражаясь, как дохлые псы. Правда, Джеймс не собирается падать, не говоря уже о перспективе стать дохлым псом, но я все же стараюсь.

— Ведра крема и отказ от бинтов сотворили чудо, — поддакнул Джеймс. — Что же до восхищения, она буквально им упивается.

И поскольку он обладал безупречными манерами, то немедленно обратился к Джудит:

— Мисс Макрей, вы недавно прибыли в Лондон?

Джудит ошеломленно переводила взгляд с одного на другого.

— Хотя тетушка Арбакл говорила, что вы близнецы, такого сходства я не ожидала. Поразительно, что вы во всем повторяете друг друга!

— Собственно говоря, не во всем, — возразил Джейсон. — Джеймс увлекается звездами и планетами, а я — создание земное.

— Зато Джейсон плавает как рыба и скачет верхом лучше Джеймса, — вмешалась Корри, — с завидным постоянством побеждая его в скачках. Только Джеймс никак не хочет в этом признаваться.

— Я тоже хорошо плаваю, — заметила Джудит. — В Ирландском море, но только в середине лета, чтобы не отморозить ноги.

Джейсону ужасно хотелось спросить, в чем она плавает. Вряд ли молодая леди, подобно ему, резвится в море в чем мать родила.

Темные глаза Джудит блеснули любопытством.

— Звезды, милорд?

— Ода, — кивнула Корри. — В ясные ночи его всегда можно найти на вершине одного и того же холма, где он смотрит в небо, лежа на спине.

— Он даже знает все законы Кеплера, — добавил Джейсон.

— Близнецы, — повторила Джудит, снова оглядывая братьев. — Как удобно! Вы часто меняетесь местами?

— Теперь уже нет, — покачал головой Джейсон. — Раньше…

Теперь уже нет. С тех пор как Джеймс решил доказать, что Энн Редферн хочет его, а не Джейсона, и они поменялись местами, в результате чего Джеймс оказался в амбаре с обнаженной девушкой, а Джейсон караулил под дверью. Однако оба по сей день так и не поняли, кого предпочла Энн, по той простой причине, что она не смогла их различить.

— Будь у меня сестра-близнец, я бы упражнялась, пока не смогла бы одурачить нашу мать.

— Мне очень жаль, мисс Макрей, — рассмеялся Джейсон, — но, как мы ни пытались, не смогли обвести вокруг пальца матушку…

— Или бабку, которая так стара, что давно должна была ослепнуть, а видит лучше ястреба.

Джудит улыбнулась — Сложная задача. Я всегда любила такие. И сейчас одна из них стоит передо мной. А вы, Корри? Тоже чей-то близнец?

— О нет, — ответила Корри, любуясь изысканной красавицей с фарфоровой кожей и сверкающими черными глазами. Вряд ли ей приходилось иметь дело с ведром крема Что же касается бюста, природа так щедро наградила ее, что, вполне возможно, корсет вообще не нужен. Я — всего лишь я. И у меня нет ни братьев, ни сестер.

— Слава Господу за это, — вставил Джеймс. — Двое таких, как ты, свели бы меня с ума.

— Джеймс, увидимся дома, — объявил Джейсон и, улыбнувшись Корри с таким видом, словно не до конца определил, кто перед ним стоит, снова повел даму в вальсе.

Джеймс проводил его взглядом, прежде чем повернуться к Корри.

— Послушай, танец кончается, — предупредил он. — И нет, никакого третьего вальса, Корри. Это погубит твою репутацию.

— Что ты хочешь сказать?

— Неужели ты не читала руководство по хорошим манерам, которое матушка… то есть Джейсон подарил тебе на день рождения?

— Читала, и оно понравилось мне не меньше, чем пьесы Расина, тот подарок, который ты сделал мне на день рождения, да еще с чудесными иллюстрациями. Их можно рассматривать, когда голова начинает ныть от этих заковыристых французских слов.

— Да-да, помню. Как видишь, подарок был выбран очень предусмотрительно. А теперь, сорванец, слушай внимательно. Танцевать больше двух танцев с одним джентльменом неприлично, если только ты с ним не помолвлена, ясно?