Невеста (№8) - Невеста-сорванец

— Но это не два танца, а полтора, потому что Джейсон нам помешал. Не могли бы мы протанцевать первую треть следующего вальса?

Джейсон упрямо покачал головой.

— Но почему? Как все это глупо! Ты прекрасно танцуешь, лучше, чем все до тебя. И, пожалуй, даже. лучше Девлина. Я не прочь протанцевать с тобой остаток вечера.

— Спасибо, но так не делается, хотя я знаю тебя целую вечность и ты почти что мне сестра.

Почему эти беспечные слова так больно ранят? Корри едва не отшатнулась, но взяла себя в руки, вздохнула и снова принялась теребить его галстук.

— Ну вот, так совсем хорошо. Ладно, если не соглашаешься, потанцую с Девлином. Только куда он запропастился?

Она подняла глаза.

— Дядя Саймон требует, чтобы я нашла себе мужа.

Бедняга не желает возвращаться в Лондон еще и весной, на вторую попытку. Считает, что одного месяца вполне достаточно, чтобы все получилось.

— Понимаешь, Корри, это вряд ли возможно. Не считай себя неудачницей, если в конце месяца не будешь стоять у алтаря. А вот получить предложение — вполне вероятно. Кроме того, выглядишь ты изумительно, так что наверняка найдется холостой молодой джентльмен, готовый зайти в клетку.

— Интересная метафора. Джеймс, что ты думаешь, вспоминая о сокровище Аравии?

— Сокровище Аравии? Что это такое, черт побери!

— Скорее всего великолепный бриллиант, который каждый жаждет заполучить.

— А какое отношение имеет он к тебе?

— Никакого, если ты не способен провести вполне очевидные параллели.

— Знаешь, Корри, тебе не стоит танцевать с Девлином Монро. Очень советую тебе держаться от него подальше.

— Он похож на вампира. А если улыбнется, сразу становится очень симпатичным.

— Вампир? Девлин? А, ты имеешь в виду его бледность? — Джеймс задумчиво потер подбородок. — Да, он просто неестественно бледен. Вампир?

Если хорошенько поразмыслить… я действительно ни разу не видел его при дневном свете.

— Правда? О Господи, Джеймс… а если… ах ты, негодяй! Дразнишь меня?

— Ну разумеется! Только вот Девлин — и на этот раз я говорю правду — имеет репутацию человека, увлекающегося кое-чем иным…

— Чем именно?

— Тебе это знать не обязательно. Только слушайся меня, и все будет в порядке.

— Слушаться тебя ? Тебя?! — Она всплеснула руками и рассмеялась так громко, что окружающие стали оборачиваться, очевидно, пытаясь определить источник веселья.

— Я почти что вырастил тебя. Так что тебе стоит прислушаться к моим словам. Я все знаю о мужчинах и их низменных… ладно, не важно. Говорю же, держись подальше от Девлина Монро.

— Низменные что? А, ты о мужских пороках? Хочешь сказать, что Девлин Монро испорчен до мозга костей? Разве мужчине не требуется многолетний опыт, чтобы достичь истинной распущенности? Девлин молод. Откуда ему знать о разврате?

Джеймсу до смерти захотелось обхватить пальцами эту прелестную белую шейку и сжать покрепче. Жаль, что он не сделал этого раньше. Просто не приходилось видеть эту самую шейку открытой.

— Я не сказал, что он порочен. Просто любит вести себя оригинально.

— И я тоже. Именно это дает тебе право обвинять человека в испорченности?

— Не мели вздор. И забудь Девлина. Лучше взгляни вон туда. Келлард Римс беседует с твоей теткой.

Он вполне зауряден. Потанцуй с ним. Но если он станет пялить глаза на твои гру… твой бюст, скажи мне, и я вобью ему зубы в глотку.

— Мужчины говорят «груди», — прошептала она, едва не поперхнувшись.

— Забудь об этом.

Но забывать она явно не собиралась. Наоборот, оглядела себя так, как будто у нее открылись глаза.

— Весьма недвусмысленное выражение.

— Совершенно верно. Мужчины, как правило, выражаются прямо и без обиняков в отличие отдам, которым непременно нужно приукрасить каждое слово кружевами, рюшами, оборками, изысканными оборотами и иносказаниями.

— Груди, — медленно повторила она, смакуя это неприличное слово, и Джеймсу пришлось поспешно схватить ее за руку и встряхнуть, чтобы стереть с физиономии подозрительную задумчивость.

— Не дай тебе Бог сказать нечто подобное вслух, особенно в присутствии мужчин, — прошипел он. — Понятно? У мужчин может… создаться неверное представление о твоей добродетели, в результате чего они наверняка возомнят, что ты вполне способна заняться с ними определенного рода деятельностью. Бюст, Корри, и только бюст. Обещаешь?

— А вот и вампир Девлин. Посмотри, какая чудесная улыбка! Белые зубы на белом лице и темные-претемные глаза. Совсем как у Джудит Макрей, не находишь?

— Не нахожу.

— Да, темные и таинственные… пожалуй, спрошу, что он делает в полночь, и предложу свою шею.

Он представил свою ладонь, с силой опускавшуюся на ее попку. Пальцы покалывало от нетерпения вновь испытать прежние ощущения.

Но тут Корри повернулась и отошла, не проронив ни слова. А где же благодарность за добрый совет? Так нет же, спокойно удалилась, обмахиваясь веером, потому что он «затанцевал» ее до потери сознания и ей это понравилось. Хорошо хоть, что не одарила его своей патентованной издевательской ухмылочкой, при виде которой ему хотелось вывозить ее физиономию в грязи.

Джеймс хмуро смотрел ей вслед, пока не почувствовал прикосновение чьих-то пальцев к рукаву. Обернувшись, он увидел кокетливо хлопавшую глазками мисс Милнер и украдкой вздохнул, но, поскольку был истинным джентльменом, склонил голову и растянул губы в улыбке.

А тем временем Джейсон, танцуя с мисс Джудит Макрей, ловким маневром подвел ее к огромным стеклянным дверям, выходившим на балкон и в сад под ним.

Он совершенно обезумел, представляя ее голой в своих объятиях. А она чему-то смеялась. Что он сказал такого забавного? Никак не вспомнить… И все же он представлял ее смеющейся и голой.

Он замедлил темп, потому что вальс кончался.

— Скажите, сколько еще вы пробудете в Лондоне?

— Тетя Арбакл хочет вернуться в Корнуолл к Рождеству.

— У вас есть братья? Сестры?

Джудит помолчала, прежде чем с улыбкой ответить:

— Только кузен. Владелец Куме, племенной фермы недалеко от Уотерфорда.

— И он старше вас, мисс Макрей?

— Ода, намного старше.

Музыка смолкла. Джейсон улыбнулся прелестной молоденькой девушке. Хорошо бы повести ее на долгую прогулку по садам лорда Рэнло, но, увы, это невозможно Пришлось предложить ей руку и проводить к тетке.

— Миледи, — с легким поклоном сказал он, — надеюсь, лорд Арбакл вскоре почувствует себя лучше.

— Вы очень любезны, мистер Шербрук, — процедила леди Арбакл, и Джудит уронила веер.

— О Господи, как я неуклюжа! О нет, мистер Шербрук, я сама подниму.

Но Джейсон, разумеется, нагнулся, подхватил веер и, улыбаясь, вручил ей.

— Он не сломан. Позвольте откланяться, мисс Макрей, леди Арбакл.

Он снова поклонился, отошел и немедленно заметил Тома. Тот решительно шагал к двери, не глядя по сторонам, и был похож на гончую, почуявшую оленя.

Значит, на столах, где сервировано угощение, появились пирожки с омарами. Том обладал талантом унюхать пирожки с омарами за добрых тридцать футов. Джейсон поспешил присоединиться к нему, и, после того как Том уничтожил добрую дюжину пирожков, запив их двумя стаканами смертоносного крюшона, они ушли с бала, отправившись в клуб «Уайте». По пути Джейсон ухитрился избежать столкновения с целым полком дам, молодых и не слишком, и, поймав взгляд брата, кивнул.

Кивок означал, что им нужно обсудить новые планы, но не обязательно сейчас. Поэтому Джеймс продолжал ухаживать за прекрасной мисс Лоример, возможно, королевой нынешнего малого сезона, которая не только отлично вальсировала, но и подпевала музыке. Джеимс был очарован.

Подняв глаза, Джеймс вдруг обнаружил, что Корри танцует с Девлином Монро.

— Что-то случилось, милорд?

— Что? О, все в порядке, мисс Лоример. Просто увидел подругу детства, которая никак не желает меня слушаться.

— Судя по тону, можно подумать, что вы ее отец, — хмыкнула мисс Лоример.

— Не дай Бог! — выпалил Джеймс, наблюдая, как Корри берет Девлина за руку и подводит к огромному банкетному столу, прямо к почти опустевшей чаше с крюшоном, достаточно крепким, чтобы одним стаканом усыпить волю к сопротивлению любой женщины.

Джеймс выругался про себя.

Едва он подвел Джульетту Лоример к ее матушке и с теплой улыбкой ретировался, девушка шепнула:

— Кажется, мы его поймали. Даже будь он занудой или распутником, чего, по-видимому, нет, стоит только взглянуть на него, и обо всем забываешь, верно, мама?

Леди Лоример, оглядев прекрасное создание, которому дала жизнь, деловито заявила:

— Учитывая, что ты самая очаровательная девушка в этом зале, а Джеймс Шербрук — красивейший мужчина, думаю, что из этого союза произойдут дети, настолько превосходящие простых смертных, что их потребуют пристрелить только ради того, чтобы цивилизация смогла развиваться дальше.

Мисс Лоример кокетливо рассмеялась.

— Я хотя бы существую в одном экземпляре, а вот у лорда Хаммерсмита есть такой же великолепный брат-близнец. Я видела его танцующим с совершенно неинтересной брюнеткой.

— Да, я тоже ее заметила. Весьма ординарна. Но это не важно. Ты должна помнить, что он, а не его брат — будущий наследник Нортклиффа.

Мисс Лоример ответила прелестным смешком и стала следить за Джеймсом, пробиравшимся сквозь толпу гостей. Похоже, все рвались поговорить с ним, в особенности представительницы прекрасного пола. Как хорошо, что она самая красивая девушка не только здесь, но и во всем Лондоне. Иначе, пожалуй, пришлось бы слегка встревожиться.

Глава 12

Супружество — это опасная болезнь. По моему мнению, куда лучше удариться в пьянство.

Мадам де Севинье

Дуглас не успел войти в дом, как Александра принялась кричать на мужа:

— Иногда мне хочется пристрелить тебя своими руками! Посмотри на себя: шагаешь по улице, помахивая тростью и насвистывая! И не отпирайся! Я все видела из окна! И ни одного приятеля рядом! Нет, я сама всажу в тебя пулю!

Не переставая сыпать упреками, она пролетела через холл и бросилась в его объятия. Дуглас едва успел подхватить ее, сжать, чмокнуть в макушку, прежде чем тихо признался:

— Полагаю, это было не слишком благоразумно, милая, но я так устал осторожничать и волноваться. Опасаться теней и таящейся повсюду угрозы.

Александра подняла на него глаза и прижалась еще крепче.

— Хотел, чтобы убийца вышел и прикончил тебя?

— Что-то в этом роде.

Он сунул руку в карман и вытащил маленький серебряный пистолет.

— Он двухзарядный. А в трости спрятана шпага; Я вполне подготовлен к встрече, Алекс.

Он снова обнял ее и легонько провел пальцем по бровям. Она закрыла глаза и подвинулась ближе. Это был их давний обычай общаться без слов.

— Проклятие, я хочу, чтобы это кончилось, пробормотал он наконец.

— А я хочу, чтобы ты нигде не появлялся без друзей.

Слышишь, Дуглас?

— Что? Все мы вот-вот ноги протянем от старости.

И ты желаешь, чтобы они везде меня сопровождали?

— Мне все равно, даже если они ноги еле волочат: их присутствие поможет уберечь тебя.

Они вошли в библиотеку, и Дуглас плотно прикрыл за собой дверь.

— Боюсь, что сейчас примчится Уилликом, а я жажду немного покоя.

— Уилликом принимает угрозу твоей жизни куда ближе к сердцу, чем ты сам. Он спросил меня, нельзя ли на время нанять его племянника, способного вбить гвоздь в стену ударом кулака. Разумеется, я согласилась. У нас теперь еще один лакей и охранник. Этот Реми дежурит от полуночи до трех, а Роберт — от трех до шести.

Дуглас взял бутылку бренди и налил себе и жене.

— Я много думал об этом, Алекс, и, клянусь, не могу вспомнить никого, кто ненавидел бы меня с такой силой. Все это кажется мне таким театральным: месть, выстрелы… Если нити тянутся к Жоржу, могу сказать, что действительно встречался с, ним несколько раз после восемьсот третьего года, когда мы оставили его в Этапле. Поскольку ему не удалось убить Наполеона, он обратил свой взор на его генералов и сподвижников и расправился с шестерыми еще до сражения при Ватерлоо. Но все это было пятнадцать лет назад, Алекс. Пятнадцать лет! Он умер как раз после Ватерлоо, в начале восемьсот шестнадцатого года.

— Когда мы узнаем, есть ли у него дети?

— Надеюсь, скоро.

— Я вот тут подумала, Дуглас. Помнишь ту миссию, с которой тебя отправили во Францию в начале восемьсот четырнадцатого года? Ты все твердил, что это не опасно и что тебе поручили переправить кого-то в Англию.

Дуглас вдруг словно стал моложе и принял чрезвычайно самодовольный вид.

— Ничего не скажешь, это мне удалось скрыть от тебя.

— Кто это был, Дуглас?

— Джентльмен, обеспеченный и предложивший военному министерству достаточно ценную информацию, чтобы заслужить безопасное убежище в Англии. Я поклялся никогда не выдавать его имени.

— Значит, у него не было причин ненавидеть тебя?

В конце концов ты его спас.

— Совершенно верно.

— Скажи, Жорж имел какое-то отношение к человеку, которого ты привез из Франции?

— Милорд, сейчас очередь Реми дежурить.

Дуглас едва не уронил свое бренди, но тут же круто развернулся, сунув руку в карман, где лежал пистолет.

Однако никого не увидел, кроме стоявшего на пороге Уилликома.

— Какого черта вы появляетесь как из-под земли?

Господи, Уилликом. Я же мог пристрелить вас!

— Но сначала нужно услышать мои шаги, а это, смею сказать, почти невозможно, потому что я скольжу, как тень, в истинной манере Холлиса. Осмелюсь также заверить, что, почувствуй вы мое присутствие, все ваше существо было бы наполнено теплом и сознанием собственного благополучия. Поэтому вы никогда не пристрелили бы меня, милорд.

— Вы правы, Уилликом, — улыбнулась Александра. — Даже Холлис не смог бы передвигаться более бесшумно, чем вы. Где расположился Реми на ночь?

— Он бродит, миледи, повсюду, от чердака до подвала, и добирается до конюшни. Маячит в тени, прочесывая дорожки, и даже заглядывает в парк.

Видит и слышит все. Поверьте, милорд, он стоит каждого пенни, которое вы ему платите.

— Что же, звучит ободряюще. Уже поздно, Уилликом.

— Да, милорд. Простите, вы узнали что-нибудь о злодее, замышляющем укоротить вашу жизнь?

— Пока еще нет. Ложитесь спать, Уилликом.

Когда Уилликом осторожно выбрался из библиотеки, прикрыв за собой дверь, Дуглас повернулся к жене:

— Я уже говорил тебе, что сегодня ты выглядела на редкость привлекательно, если не считать, что твои груди были выставлены на обозрение каждого лондонского распутника.

Александра кокетливо посмотрела на него из-под ресниц:

— До чего же хорошо иметь мужа, который все еще замечает твои… как бы это выразиться, самые выдающиеся достоинства.

— Тут нет ничего смешного, Александра. Я был вынужден удалиться в игорную комнату, боясь, что выхвачу пистолет и пристрелю каждого развратника, который посмел раздевать тебя взглядом.

Жена улыбнулась, обняла его, приподнялась на цыпочки и пробормотала, едва касаясь губами его щеки:

— Ты видел, какой неотразимой была Корри сегодня вечером? То платье, которое ты ей выбрал, очень ей шло.

— Ну разве не поразительно? А я считал, что она совсем плоскогруда. Боюсь только, что она тоже выставила себя напоказ. — Губы Дугласа недовольно сжались. — Я сказал ей и мадам Журден… Немедленно прекрати смеяться, Алекс, или я заставлю тебя об этом пожалеть!

— Я понятия не имела, Дуглас, что она такая хорошенькая. И настолько приветливая, что даже злейший враг не устоит перед тем, чтобы не улыбнуться ей.

— Да кому это интересно? Пойдем в спальню. Я старый человек, а часы только что пробили полночь. На мою долю осталось так мало чудес…

— И не говори, — посочувствовала жена, беря его под руку.

Весьма немногие мужчины способны оставаться спокойными, когда женщина указывает им на вполне очевидные истины.

Маргарет Бейли Сондерс

— Ты, Джеймс Шербрук, — болван стоеросовый.

Проваливай, пока я не огрела тебя кочергой по голове!

— И не подумаю.

Он едва успел поймать ее руку, прежде чем она схватилась за кочергу, и даже тряхнул негодницу как следует.

— Вы немедленно скажете мне правду, мадам. Я желаю точно знать, что произошло между вами и Девлином Монро прошлой ночью.

Корри выпрямилась, откинула голову и с привычной издевкой объявила:

— Не случилось ничего такого, что пришлось бы мне не по вкусу.

— Ты выпила слишком много крюшона, верно? Попробовав его, я убедился, что десяткам девушек предстояло прошлой ночью потерять невинность.

— Вздор У большинства девушек гораздо более крепкие головы, чем тебе кажется. Да, я выпила два стакана этого восхитительного, отупляющего мозг крюшона. Но Девлин показал себя идеальным джентльменом. Слышишь? Идеальным. Кстати, может ли вампир быть джентльменом? Впрочем, не важно. Главное, что я согласилась сегодня днем покататься с ним в парке.

Ровно в пять, если не будет дождя, хотя, судя по всему, дождь будет.

Джеймс отступил, боясь, что сейчас схватит ее, перекинет через колено и снова отшлепает, хотя при таком количестве нижних юбок она вряд ли что-то почувствует.

— Сколько на тебе нижних юбок?

— Что?

— Сколько нижних юбок под этим платьем?

— Погоди… дай подумать… — Корри постучала кончиком пальца по подбородку. — Панталоны, сорочка, знаешь, она доходит почти до колен. Из мягкого белого муслина, с кружевом по вырезу… что с тобой? Почему у тебя глаза разгорелись? Ты спросил…

— Только о юбках. Ни о чем больше. Ради Бога, Корри, прекрати рассуждать о панталонах, а также о белых муслиновых рубашках! Болтать о таких вещах, да еще в присутствии мужчины!

— Согласна, поскольку не слишком хочу знать, что ты носишь под брюками. Так о чем это мы… ах да. Всего одна фланелевая юбка, чтоб сохранять меня в подогретом состоянии, хотя на улице и без того жарко. Поверх нее четыре полотняных плюс очень миленькая батистовая. И если ветер поднимет подол моего платья, даже самые строгие ревнительницы этикета увидят, что под ним я достаточно строго одета. А вот насчет того, что подумают джентльмены, скажешь мне ты. Ну вот, доволен? Какого черта тебе понадобилось знать о моих юбках?

— Ты мне больше нравилась в бриджах. Тогда я точно знал, что с тобой делать. И какая ты на самом деле…

— Это еще что значит?

— Я мог ясно видеть твою попку. Ну… не совсем: чертовы бриджи вечно отвисали сзади.

Они сидели в гостиной. Дядя Саймон корпел над бумагами в кабинете, не более чем в двадцати футах от них, а вот тетя Мейбелла… Господи, да она наверняка подслушивает под дверью!

— Не смей рассуждать о моей попке, Джеймс! Это неприлично!

— Ты права, и я извиняюсь.

— И пожалуйста, забудь о моих бриджах. Ты и без того вечно над ними подтруниваешь. Лучше скажи, тебе нравится мое платье? Его выбрал твой отец. Белоснежное, можно сказать, девственное.

— Еще немного побудешь в обществе Девлина Монро, и в твоей голове не останется ни одной невинной мысли. Не говоря уже обо всем остальном.

— Теперь ты обвиняешь меня в том, что я раздевалась перед мужчиной, которого едва знаю, и стаскивала одну задругой чертовы нижние юбки?!

— Я видел, как ты пила крюшон. Опасная штука и совсем не подходит для молодых леди. И ты дважды вальсировала с ним, Корри. Твоя тетушка не должна была позволять такое.

— Она в это время флиртовала с сэром Артуром. Я увидела, что ты прекрасно проводишь время с мисс Лоример, которая, по словам тетушки, считается лучшей партией в Лондоне. Ну не жалость ли, что она появилась в тот самый момент, когда приехала я? Тебе она понравилась, Джеймс?

— Джульетта…

— Как? Ее зовут Джульетта? Как обреченную на смерть подружку Ромео? Меня так и подмывает…

— Только не плюйся в гостиной своей тетки!

Глаза Джеймса блеснули. Она не могла разглядеть, фиолетовые ли они сейчас или того оттенка синего, от которого у нее все внутренности переворачивались, но видела, что они блеснули. И поэтому пустилась во все тяжкие:

— Да, она, несомненно, прелестна. Но знаешь, Джеймс, я слышала, она большая оригиналка, как и Девлин Монро, и не думаю, что с твоей стороны мудро проводить с ней слишком много времени. Окажешься без штанов, и это будет достаточно шокирующим зрелищем.

Джеймс, открыв рот, воззрился на нее. Он не находил слов. В голове не было ни единой мысли.

— Что ты имеешь в виду? Ты считаешь мисс Лоример легкомысленной?

— Могу ли я назвать ее порочной? Как Девлина Монро?

— Я никогда не называл его порочным, черт возьми, — А я никогда не упрекала мисс Лоример в испорченности. Просто сказала, что она предпочитает иного рода развлечения, вот и все.

— Какие именно?

Идиотские слова сорвались с языка еще до того, как он успел сообразить, что она водит его, как камбалу на леске, медленно подтягивая к себе, и он, как последний дурак, послушно идет за наживкой. Болван!

— Нет, забудь об этом и успокойся.

— Но тебе ведь интересно, верно, Джеймс? Хочешь знать, что нравится молодым леди, таким, как я. Склонным к распутству. Признай это.

Он кретин, которого она подцепила на крючок.

Она подошла ближе — крайне неосмотрительно с ее стороны, потому что у него руки чесались свернуть ей шею, — и прошептала:

Говорят, Джульетта любит играть неприличные роли в пьесах. Вроде «Лисистраты» Аристофана, той греческой комедии, где женщины говорят мужчинам, что они отныне не могут…

Он смотрел в это лицо, черты которого знал так же хорошо, как своего. Та часть его, которая все еще оставалась беспомощной камбалой, пробормотала:

— Откуда тебе знать об этом?

Она подалась вперед, едва не касаясь его носа своим.

— Подслушала, как девушки сплетничали в дамской комнате. И поскольку меня интересует Девлин Монро и его странные предпочтения, я поговорила с мисс Лоример и объяснила, что тоже люблю играть на сцене, особенно если речь идет о персонажах с не слишком высокими моральными принципами. Она согласилась со мной, заметив, что это и ее любимые герои. И добавила, что хорошие люди на редкость скучны, а вот чуть-чуть свернуть с дороги — штука волнующая. Интересно, что происходит, когда она чуть-чуть сворачивает с дороги?

Корри подступила ближе. Ощутила его дыхание на своей щеке, — Я подумала, что можно запачкать подол платья, а после этого первого шага, возможно, и растерять шпильки из волос. Как по-твоему, Джеймс?

Леска лопнула. Джеймс схватил ее за плечи и стал трясти.

Его так и подмывало поколотить ее. Но этому не бывать, особенно здесь, в гостиной ее дяди. Может, в следующий раз, когда они оба будут дома, он снова потащит ее на ту скалу, сдернет бриджи с округлых бедер и…

— Послушай, Корри, с меня довольно. Забудь Аристофана и все, что делали женщины в его пьесе, смысл которой, разумеется, ты понять не способна, несмотря на все разговоры насчет невысоких моральных принципов. И забудь мисс Лоример и ее роли. Тебе совершенно ни к чему играть в подобных пьесах да еще и сворачивать с дороги, чтобы пачкать подол платья.

— Почему нет?

— Потому что нет, и на этом точка. И я настаиваю, чтобы ты не имела ничего общего с Девлином Монро.

Напишешь записку, в которой объяснишь, что не сможешь с ним встречаться. Ясно?

— Почему ты так кричишь, Джеймс? Мне нравится Девлин, и, кроме того, он наследник герцогского титула. Подумай только, он уже граф!

— Довольно!

— А ты всего-навсего наследник графа.

Она снова подалась вперед.

— Подумай лучше, не может ли быть, что Джульетте нужны только твои деньги?

Нет, это уж слишком.

— Увижу еще раз с Девлином Монро, берегись! Не миновать тебе трепки!

Она ухмыльнулась. Открыто, нагло, безмерно издевательски. И чтобы еще больше позлить его, скрестила руки на груди и принялась насвистывать.

Джеймс с трудом овладел собой и, не удостоив ее ни единым словом, повернулся и выбежал из гостиной, едва не сбив с ног тетю Мейбеллу.

— Джеймс? Джейсон? — только и успела пролепетать она.

— Джейсон, мэм, и, простите, мне пора.

— Ну…я…до свидания, дорогой мальчик, — пробормотала Мейбелла, войдя в комнату и с удивлением заметив, что племянница стоит у окна, прислонившись лбом к стеклу. — Интересно, что здесь делал Джейсон? — спросила она, но ответа так и не дождалась.

Глава 13

Врагов следует прощать, но не прежде, чем они будут болтаться на виселице.

Генрих Гейне

Еще не было семи утра, когда Дуглас и Джеймс выехали со двора и направились к Гайд-парку. Оба молчали. Но не потому, что поссорились: просто каждый был занят своими мыслями.

Утро выдалось облачным, и в воздухе до сих пор висели клочья тумана.

Они свернули на Роттен-роу и пришпорили Забияку и Гарта. Ветер бил в лица, высекая слезы из глаз.

— Генриху VIII это понравилось бы! — крикнул Дуглас.

— Да. Пока навстречу не попался бы еще один всадник. Тогда он пошел бы в атаку.

Дуглас, смеясь, натянул поводья. Настроение у него было прекрасным: сейчас он решил послать в ад все тревоги по поводу неизвестных убийц.

Джеймс поравнялся с ним, похлопал Забияку по холке, похвалил, уверив, что другого такого резвого умного парня на свете не сыщешь. Забияка поддел головой голову Гарта. Тот попытался укусить его за шею, и отцу с сыном пришлось разводить их в разные стороны.

Джеймс, хохоча, обернулся к отцу, но смех тут же застыл в горле: прорвавшийся сквозь облака солнечный луч скользнул по металлу. Серебряный отблеск ударил в глаза. Джеймс, не раздумывая, бросился на отца, сбив его на землю как раз в тот момент, когда громкий выстрел расколол тихий утренний воздух.

Джеймс едва успел прикрыть телом отца, одновременно пытаясь вытащить из кармана пистолет.

— Черт возьми, Джеймс, да слезь же с меня, — потребовал Дуглас и, обхватив сына за талию, едва сумел оторвать его от себя, перекатить на спину и лечь сверху.

За первым выстрелом последовал второй. Потом третий, и Дуглас загородил ладонями голову сына, чтобы хоть как-то его уберечь. Но убийца явно не отличался меткостью, возможно, потому, что Забияка и Гарт жалобно ржали и становились на дыбы, мешая ему как следует прицелиться.

— Отец, пожалуйста, позволь мне подняться, — взмолился наконец Джеймс.

Дуглас что-то пробурчал, но все же отодвинулся, после чего встал и протянул сыну руку. Они осмотрелись, но ничего не увидели. Гарт, обезумев, вдруг помчался прочь. Дуглас спокойно свистнул, призывая коня обратно. Но Забияки уже и след простыл. Гарт остановился перед хозяином, тяжело дыша, и потянулся губами к его руке.

— Джеймс, не волнуйся, все кончилось.

Джеймс медленно повернулся к отцу.

— Ты должен научить меня подзывать Забияку.

Дуглас давно пытался показать Джеймсу, как подзывать лошадь, но тот никак не мог овладеть искусством раздирающего уши свиста, необходимого, чтобы привлечь внимание животного.

— Обязательно, — пообещал он.

— Отец, они охотились за тобой, а ты старался меня защитить.

— А ты как думал? — удивился Дуглас. — Ведь ты мой сын.

— А ты мой отец, черт возьми, — буркнул Джеймс, вертя в руке пистолет. — Пожалуй, проверю я те кусты, где заметил блеск металла.

— Думаю, негодяй уже давно скрылся, — возразил Дуглас, отряхиваясь. Джеймс так неудачно свалился на него, что теперь плечо ныло. Не выпуская пистолета, он кивнул сыну, и тот, подхватив большой уродливый дуэльный пистолет из библиотеки Дугласа, направился к густым кустам неподалеку от тропинки.

— Никого, — бросил Джеймс, обыскав кусты, и громко выругался. — Проклятие, ублюдок сбежал. Видишь, где он сидел в засаде: тут ветки поломаны. Это не…

Дуглас улыбнулся и, неожиданно вскинув пистолет, выстрелил. Откуда-то раздался вопль, тут же сменившийся тишиной.

Выйдя на поляну, они увидели всадника, выезжавшего из южных ворот парка. По его руке струилась кровь.

— Жаль. Я надеялся попасть в голову, — вздохнул Дуглас.

— Слишком далеко, — пожал плечами Джеймс, сердце которого рвалось из груди от удивления и радости.

Отец задумчиво гладил большим пальцем серебряную рукоять пистолета.

— Удивительно, что я вообще не промахнулся. Этот пистолет бьет на шесть футов, а тут было добрых двадцать.

— О Боже, всего двадцать! Отец, ты уверен, что все в порядке?

— Да, — рассеянно обронил Дуглас, глядя вслед человеку, пытавшемуся его убить. Когда тот скрылся из виду, он повернулся к сыну и ткнул его кулаком в плечо. — Спасибо, что спас мне жизнь.

Джеймс тяжело сглотнул. Раз. Другой. Сердце наконец-то успокаивалось. Рядом, убийца был рядом.

— Не заметь я блеска… — Он снова сглотнул, — Ты спас мне жизнь и…

Дуглас увидел слезы на глазах сына и, обняв его, прижал к себе.

— Мы сумеем пройти через это. Вот увидишь, все будет хорошо.

— Я не могу вынести этого, сэр. Правда не могу, — признался Джеймс.

— Да, это становится утомительным. Возможно, настало время что-то предпринять. Я сам этим займусь. Никто не слышал об истинных обстоятельствах смерти Кадудаля и о его детях. Завтра утром я отплываю во Францию.

— Но именно там…

— Нет, враг здесь. Явился убить меня. Во Франции есть немало друзей, которые мне помогут распутать этот безумный заговор.

— Я еду с тобой.

— Нет. Ты и Джейсон — мои глаза и уши в Англии, — Матушка будет недовольна.

— Я возьму ее с собой. Во Франции нам будет безопаснее. При воспоминании о том, как она хотела сегодня ехать с нами, у меня волосы дыбом становятся. Завтра утром мы потихоньку уедем еще до рассвета. Не хочу, чтобы враг знал о нашем исчезновении. Пусть негодяй строит планы.