В детстве мои профессиональные амбиции были довольно примитивны – я хотела стать межгалактической принцессой. Не власть над инопланетянами прельщала меня. Мне хотелось носить развевающийся плащ с капюшоном, обалденные сапоги и иметь при себе крутое оружие.
      Ну, конечно, принцессы из меня не получилось, я поступила в колледж, а после его окончания стала работать в магазине женского белья. Там я надолго не задержалась. Тогда путем наглого шантажа я вынудила своего кузена, занимавшегося предоставлением залогов за тех, кто находился под следствием, но был выпущен под залог, взять меня в «охотницы» за теми, кто предпочел скрыться с глаз правосудия. Странная штука судьба. Я не получила ни капюшона, ни обалденных сапог, но в итоге все-таки заимела крутое оружие, если, конечно, можно так выразиться. Потому что это был всего лишь маленький пистолет 38-го калибра, который я храню в банке из-под печенья. Но ведь это как-никак оружие!
      В те далекие дни, когда я еще претендовала на роль принцессы, я иногда сталкивалась с одним отвязным парнем из нашего района. Он был на два года старше меня. Звали его Джо Морелли. Он был из тех ребят, от которых только и жди беды.
      Я и теперь иногда сталкиваюсь с Джо Морелли. И от него все еще можно ждать беды… Только это такая беда, которая очень нравится женщинам.
      Он полицейский, и пистолет у него побольше, и уж, конечно, он не держит его в банке из-под печенья.
      Пару недель назад, когда разыгралось его либидо, он сделал мне предложение. Расстегнул мне джинсы, сунул палец за пояс и притянул меня к себе.
      – Так что насчет предложения, лапочка? – спросил он.
      – Ты о каком предложении?
      – Выйти за меня замуж.
      – Ты серьезно?
      – Я человек, доведенный до отчаяния.
      Это было очевидно.
      Я и сама была доведена до отчаяния. У меня даже стали возникать романтические идеи насчет моей электрической зубной щетки. Проблема, однако, заключалась в том, что я не была уверена, готова ли я к браку. Замужество меня пугало. Придется пользоваться одной ванной комнатой. Как вам это нравится? И потом я так и осталась ужасной фантазеркой… Что, если и произойдет нечто необычное и мне придется отправиться на задание?
      Морелли сокрушенно покачал головой.
      – Опять ты задумалась.
      – Так ведь о многом надо поразмыслить.
      – Давай я перечислю наиболее привлекательные вещи: свадебный торт, оральный секс, да еще ты сможешь пользоваться моей кредитной карточкой.
      – Мне нравится идея насчет свадебного торта.
      – Мне и другие составляющие тоже нравятся, – сказал Морелли.
      – Надо подумать.
      – Еще бы, – заметил Морелли, – думай, пока не надоест. Как насчет подумать наверху в спальне?
      Его палец все еще удерживал меня за пояс джинсов, и в том районе здорово потеплело. Я невольно взглянула в сторону лестницы.
      Морелли ухмыльнулся и притянул меня ближе.
      – Мечтаешь о свадебном торте?
      – Нет, – ответила я, – и не о кредитной карточке.

      Когда Винни позвал меня в свой кабинет, я сразу поняла, что меня ждут неприятности. Винни одновременно мой босс и кузен. Однажды я прочитала в туалетной кабинке, что Винни горбатится, как хорек. Я не знаю в точности, что бы это могло означать, но Винни и в самом деле напоминал хорька. Он носил черную рубашку и черный галстук и зачесывал редеющие волосы назад, как делают владельцы небольших казино. Выражение его лица не предвещало ничего хорошего.
      Я взглянула на него через стол и с трудом удержалась от гримасы.
      – Что надо?
      – У меня есть для тебя работа, – сообщил Винни. – Придется тебе поискать эту крысу Эдди Дечуча и притащить его сюда. Его задержали за попытку провоза целого грузовика контрабандных сигарет из Виргинии, и он не явился в назначенный день в суд.
      Я закатила глаза так высоко, что увидела собственные волосы.
      – Я не стану гоняться за Эдди Дечучем. Он старый, он убивает людей, к тому же он назначил свидание моей бабушке.
      – Да кого он может убить?! – воскликнул Винни. – У него же катаракта! В последний раз, когда он попытался кого-то пристрелить, он выпустил всю обойму в гладильную доску.
      Винни принадлежит залоговая контора в Трентоне, которой он сам и управляет. Если подозреваемого в совершении преступления отпускают под залог, Винни вносит в суд залог наличными, и обвиняемого отпускают до суда. Винни остается только молиться, что этот человек явится в суд. Если же бедолага предпочитает избежать этого удовольствия, Винни теряет кучу денег, если только я не найду его и не приволоку в суд. Зовут меня Стефани Плам, и я согласилась на эту работу в трудные времена, когда даже тот факт, что я закончила колледж среди девяноста восьми процентов лучших выпускников, не помог мне найти приличной работы. С той поры экономика страны несколько поправилась, так что для меня нет особого резона продолжать гоняться за плохими ребятами, за исключением того, что это бесит мою мать и мне не приходится надевать на работу колготки.
      – Я бы предпочел поручить это дело Рейнджеру, но его нет в стране, – сказал Винни. – Так что остаешься ты.
      Рейнджер, конечно, не мне чета, он – профессионал… или везунчик? Он тоже от случая к случаю работает на Винни. Он хорош… во всем. И чертовски опасен.
      – Что ты хочешь сказать – его нет в стране? Где он? В Азии? Южной Америке?
      – Он ловит одного парня в Пуэрто-Рико. – Винни пихнул через стол досье. – Вот тут договор о залоге на Дечуча и разрешение на его поимку. Он мне стоил пятьдесят тысяч. Ты получишь пять. Съезди к нему домой и выясни, почему он вчера не появился на слушании дела в суде. Конни звонила туда, но никто не ответил. Черт, может, он валяется мертвым на полу в кухне. Свиданки с твоей бабкой кого угодно уморят.
      Офис Винни находится на Гамильтон-авеню. На первый взгляд далеко не идеальное место для залоговой конторы. Большинство таких контор обычно размещаются напротив тюрьмы. Винни отличается от большинства тем, что он в основном вносит залог за родственников или соседей, которые живут поблизости в Бурге. Я сама выросла в Бурге, мои родители до сих пор там живут. На самом деле это довольно спокойный район, поскольку уголовники Бурга предпочитают совершать свои преступления подальше от места жительства. Было, правда, однажды такое – Джимми-покойник вывел Гарибальди, у которого два пальца на ноге, из его дома в пижаме и отвез его на свалку… Но тем не менее само преступление было совершено-то не в Бурге. И те парни, которых нашли погребенными в подвале магазина на Феррис-стрит, тоже были не из Бурга, так что не могли испортить нашу статистику.
      Когда я вышла из кабинета Винни, Конни Розолли подняла голову. Конни у нас заведует офисом. Она заменяет Винни, когда тот по весне пускается во все тяжкие.
      Волосы у Конни взбиты так высоко, что раза в три превышают размер ее головы. На ней был розовый свитер, туго облегающий ее выдающуюся грудь, и короткая черная трикотажная юбка, которая больше бы подошла женщине значительно меньших размеров.
      Конни работала у Винни с самого первого дня, как он открыл свою контору. Она продержалась так долго, потому что была абсолютно непробиваемой.
      Увидев в моей руке досье, она поморщилась.
      – Ты случайно не собираешься ловить Эдди Дечуча?
      – Надеюсь, что он помер.
      Лула, которая делала всю бумажную работу в офисе Винни, в настоящий момент валялась на диване из искусственной кожи, придвинутом к стене. Диван служил своего рода камерой предварительного заключения для тех, кого отпускали под залог, и их родственников. Лула и диван были примерно одного коричневого цвета, если не считать волос Лулы, которые сегодня она выкрасила в красный цвет.
      Рядом с Лулой я всегда чувствую себя бесцветной и незаметной. Я принадлежу к третьему поколению американцев итало-венгерского происхождения. У меня бледная кожа и голубые глаза моей матери, а также отменный обмен веществ, что позволяет мне есть именинный торт и тем не менее почти всегда застегивать верхнюю пуговицу на своих джинсах. От отца я унаследовала шапку непокорных темных волос и склонность к жестикуляции. Если никого нет рядом, то в удачный день с помощью тонны туши и каблуков в четыре дюйма я могу привлечь чье-нибудь внимание. Но рядом с Лулой я сливаюсь с обоями.
      – Я бы предложила помочь тебе вернуть эту задницу в тюрьму, – сказала Лула. – Тебе не помешало бы присутствие женщины таких габаритов, как я. Одно плохо, я терпеть не могу мертвяков. Не переношу.
      – Ну, я не знаю точно, умер ли он, – заметила я неуверенно.
      – Тогда другое дело, – решительно заявила Лула. – Тогда я с тобой. Если он жив, я дам ему хорошего пинка, а если он мертв… то только ты меня и видела.
      Лула всегда говорила круто, но на самом деле мы обе оказывались нюнями, если дело доходило до пинков. В прошлой жизни Лула была шлюхой и занималась проституцией с таким же успехом, как я подшивкой бумаг, а в канцелярской работе она не слишком преуспела.
      – Может, нам надеть бронежилеты? – предложила я.
      Лула вытащила из нижнего ящика шкафа свою сумку.
      – Ты как хочешь, а я эту дрянь не надену. Во-первых, у нас нет подходящего размера, а во-вторых, он нарушит стиль моей одежды.
      На мне были джинсы и футболка, так что насчет нарушения стиля я не слишком беспокоилась, поэтому все-таки взяла бронежилет.
      – Постой, – заметила Лула, когда мы вышли на улицу. – Это еще что такое?
      – Я купила новую машину.
      – Вот здорово, девочка, ты попала в точку. Не машина, а люкс.
      Речь шла о черной «Хонде», взносы за которую просто разоряли меня. Приходилось выбирать между едой и клевым видом. Я выбрала последнее. Черт возьми, за все ведь надо платить, верно?
      – Куда двинемся? – спросила Лула, плюхаясь рядом со мной. – Где живет этот ублюдок?
      – Едем в Бург. Он живет в трех кварталах от моих родителей.
      – Он на самом деле встречается с твоей бабкой?
      – Они встретились две недели назад в похоронном бюро Стивса, а потом отправились в пиццерию.
      – Как думаешь, до блуда у них дошло?
      Я чуть не выехала на тротуар.
      – Ты что, с ума сошла?!
      – Просто спросила, – сказала Лула.
      Дечуч жил в небольшом кирпичном доме на две квартиры. Анжела Маргуччи, семидесяти с чем-то лет от роду, и ее мамаша, девяноста с чем-то лет от роду, жили в одной половине дома, а Дечуч – в другой. Я запарковала машину, и мы с Лулой направились к двери. На мне был бронежилет, а на Луле блузка с изображениями зверей и желтые эластичные брюки. Лула – дама объемистая и любит испытывать возможности лайкры.
      – Иди вперед и проверь, жив ли он, – сказала Лула. – Если окажется, что он жив, ты меня позовешь, я приду и дам ему пинка.
      – Ладно уж!
      – Ха! – сказала Лула, выпятив нижнюю губу. – Ты сомневаешься, что я могу дать пинка?
      – Может, ты лучше встанешь у двери, – сказала я. – На всякий случай.
      – Хорошая мысль, – согласилась Лула, отступая в сторону. – Я ничего не боюсь, но не хотелось бы заполучить пятна крови на этой блузке.
      Я нажала на звонок и стала ждать ответа. Позвонила еще раз.
      – Мистер Дечуч! – крикнула я.
      Из своей двери высунула голову Анжела Маргуччи. Она была на полфута ниже меня, седая и хрупкая, как птичка. В зубах сигарета, глаза прищурены от дыма и возраста.
      – Почему такой шум?
      – Я ищу Эдди.
      Она присмотрелась ко мне, и настроение у нее явно улучшилось, когда она меня узнала.
      – Стефани Плам! Бог мой, давненько я тебя не видела. Слышала, ты беременна от этого копа из полиции нравов, Джо Морелли.
      – Сплетни.
      – Как насчет Дечуча? – спросила Лула у Анжелы. – Вы его видели?
      – Он дома, – заявила Анжела. – Никуда больше не выходит. У него депрессия. Не хочет ни с кем разговаривать.
      – Он не открывает дверь.
      – Он и на телефонные звонки не отвечает. Просто входите. Он не запирает дверь. Говорит, что ждет, чтобы кто-нибудь пришел и застрелил его, избавил от тоски.
      – Только не мы, – сказала Лула. – Вот если он готов за это заплатить, то я знаю одного парня…
      Я осторожно открыла дверь Эдди и вошла в холл.
      – Мистер Дечуч?
      – Уходите.
      Голос донесся из гостиной справа. Шторы там были задернуты, и ничего не видно. Я, прищурившись, взглянула в сторону голоса.
      – Это Стефани Плам, мистер Дечуч. Вы не явились в назначенное время в суд. Винни волнуется.
      – Не пойду я в суд, – заявил Дечуч. – Никуда не пойду.
      Я вошла в комнату и разглядела, что он сидит на стуле в углу. Маленький жилистый мужичонка с взъерошенными седыми волосами. На нем были трусы, майка, черные носки и черные туфли.
      – Почему вы в обуви? – поинтересовалась Лула.
      Дечуч взглянул вниз.
      – Ноги мерзнут.
      – Не могли бы вы закончить одеваться, и мы бы съездили и перенесли дату вашей явки в суд, – предложила я.
      – Ты что, оглохла? Я же сказал, что никуда не поеду. Взгляни на меня. У меня депрессия.
      – Может, у вас депрессия, потому что ходите без штанов, – предположила Лула. – Я бы была вам признательна, если бы вы избавили меня от беспокойства, что ваш мистер шалунишка выглянет из ваших трусов.
      – Ничего ты не знаешь, – сказал Дечуч. – Ты не понимаешь, что значит быть старым и не иметь возможности делать все толком.
      – Да, вы правы, об этом я ничего не знаю, – согласилась Лула.
      Мы с Лулой больше знали о том, что значит быть молодым и ничего не делать толком. Мы с Лулой вечно все делали неправильно.
      – Что это на тебе такое? – спросил меня Дечуч. – Мама родная, да это бронежилет. Ну это уже, мать твою, настоящее оскорбление. Как будто ты хочешь сказать, что у меня не хватит ума выстрелить тебе в голову.
      – Она просто решила, что после вашего сражения с гладильной доской не лишне принять меры предосторожности, – пояснила Лула.
      – Эта проклятая доска! Только о ней и слышу. Человек один раз ошибается, так все только об этом и говорят. – Он махнул рукой. – А, черт, кого я пытаюсь обмануть? У меня все в прошлом. Знаете, за что меня арестовали? За контрабанду сигарет из Виргинии. Я уже не в состоянии даже сигареты провезти. – Он повесил голову. – Я – неудачник. Проклятый неудачник. Мне следовало бы застрелиться.
      – Возможно, вам просто не повезло, – сказала Лула. – Готова поспорить, что, если в следующий раз вы повезете контрабанду, все пройдет нормально.
      – У меня простатит, – пожаловался Дечуч. – Мне приходится останавливаться, чтобы отлить. Вот так они меня и поймали… на стоянке.
      – Несправедливо, – заметила Лула.
      – Жизнь вообще несправедлива. Ничего в ней нет справедливого. Всю свою жизнь я работал, как вол, и у меня были эти… достижения. Теперь я стар, и что получается? Меня арестовывают за то, что я пошел пописать. Стыд и срам, черт побери.
      Его дом был меблирован кое-как. Скорее всего, его обставляли тем, что сваливалось с проезжающих грузовиков. Не наблюдалось и миссис Дечуч. Она давно умерла. Насколько мне было известно, маленьких Дечучей тоже не имелось.
      – Может, вам все-таки одеться, – сказала я. – Нам действительно нужно отвезти вас в город.
      – Почему бы и нет, – сказал Дечуч. – Мне без разницы, где сидеть. Можно и в городе. – Он встал, вздохнул и, шаркая ногами, двинулся к лестнице. Потом повернулся и взглянул на нас. – Подождите минутку.
      Дом Дечуча очень напоминал мне дом моих родителей. Гостиная, затем столовая, дальше кухня, выходящая окнами на маленький дворик. Наверху наверняка три небольшие спальни и ванная комната.
      Мы с Лулой сидели в темной гостиной, прислушиваясь к шагам Эдди наверху, в спальне.
      – Ему бы не помешало привести свои глаза в порядок, – сказала я. – У моей тети Розы была катаракта, она сделала операцию и теперь снова видит.
      – Ну да, если бы он вылечил глаза, то, наверное, перестрелял бы больше народу. Это избавило бы его от депрессии.
      Пожалуй, действительно, лучше уж оставить все как есть.
      Лула взглянула в сторону лестницы.
      – Что он там делает? Сколько времени требуется, чтобы натянуть штаны?
      – Может, он их потерял.
      – Думаешь, он настолько слеп?
      Я пожала плечами.
      – Кстати, что-то я его больше не слышу, – заметила Лула. – Наверное, он заснул. Со стариками такое часто случается.
      Я подошла к лестнице и прокричала:
      – Мистер Дечуч! У вас все в порядке?
      Тишина.
      Я снова закричала.
      – О господи, – сказала Лула.
      Я взлетела по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Дверь в спальню была закрыта. Я постучала.
      – Мистер Дечуч?
      Опять никакого ответа.
      Я открыла дверь и заглянула. Пусто. Пусто в ванной комнате и двух остальных спальнях. Дечуч испарился.
      О черт!
      – Что там? – крикнула Лула снизу.
      – Дечуча здесь нет.
      – Как так?
      Мы с Лулой обыскали весь дом. Заглядывали под кровати и в стенные шкафы. В шкафах было полно одежды. Зубная щетка на месте. Машина стояла в гараже.
      – Как-то странно, – сказала Лула. – Как он мог пробраться мимо нас? Мы же сидели в гостиной. Мы бы его заметили.
      Мы стояли на заднем дворе, и я взглянула на второй этаж. Окно спальни находилось прямо над плоской крышей, которая служила навесом над кухонной дверью, ведущей во двор. Точно как у моих родителей. Когда я училась в школе, я ночью выбиралась через это окно, чтобы встретиться с друзьями. Моя сестра Валери, будучи идеальной дочерью, никогда так не поступала.
      – Он мог вылезти в окно, – сказала я. – Отсюда прыгать не слишком высоко, особенно если поставить друг на друга два бака для мусора.
      – Надо же, а притворялся таким старым и слабым, да еще в депрессии, черт бы его побрал, а стоило нам отвернуться, как он выпрыгнул в окошко. Говорю тебе, никому нынче нельзя доверять.
      – Он нас обдурил.
      – Старый козел!
      Я вернулась в дом, порылась в ящиках на кухне и быстро нашла ключи. Один подошел к входной двери. Замечательно! Я заперла дом и положила ключи в карман. Мой опыт подсказывал мне, что рано или поздно хозяин вернется домой. А когда Дечуч вернется, то весьма вероятно, что ему захочется покрепче запереться.
      Я постучала к Анжеле и спросила, не заметила ли она, часом, Эдди. Но она ответила, что не видела его весь день, так что я дала ей мою визитную карточку и попросила позвонить, если Дечуч объявится.
      Мы с Лулой забрались в «Хонду», я завела мотор и тут вспомнила, как выглядели ключи Дечуча. Ключ от дома, ключ от машины и еще третий ключ. Я вытащила связку ключей из сумки и взглянула на них.
      – Как ты думаешь, от чего этот третий ключ? – спросила я Лулу.
      – Такими ключами закрывают кабинки в спортивных залах, сараи и тому подобное.
      – Ты тут сарай видела?
      – Не знаю. Как-то не обращала внимания. Ты думаешь, он может прятаться в сарае вместе с газонокосилкой и садовым инструментом?
      Я выключила мотор, мы вылезли из машины и вернулись на задний двор.
      – Не вижу никакого сарая, – заявила Лула. – Только пара мусорных ящиков и гараж.
      Мы еще раз заглянули в полутемный гараж.
      – Здесь только машина, – заметила Лула.
      Мы обошли гараж вокруг и обнаружили сарайчик.
      – Есть, но закрыто, – сказала Лула. – Ему надо было бы быть Гудини, чтобы залезть сюда и запереться снаружи. К тому же здесь еще тот запашок.
      Я сунула ключ в замок, он щелкнул и открылся.
      – Погоди, – попросила Лула. – Я за то, чтобы оставить сарай закрытым. Я не хочу знать, чем это оттуда так воняет.
      Я дернула ручку, дверь распахнулась, и из сарая на нас уставилась Лоретта Риччи. Рот широко открыт, глаза невидящие, пять дыр от пуль в груди. Она сидела на грязном полу, прислонившись спиной к стенке, волосы белые, явные признаки разложения.
      – Вот тебе и гладильная доска, – прокомментировала Лула.
      Я захлопнула дверь, закрыла ее на замок и отошла подальше. Попыталась сделать несколько глубоких вздохов, убеждала себя, что меня не вырвет.
      – Ты была права, – признала я. – Не надо было открывать.
      – Ты никогда меня не слушаешь. Теперь смотри, во что мы вляпались. И я знаю, что произойдет дальше. Ты позвонишь в полицию, и мы проторчим в участке целый день. Если бы у тебя хватило ума, ты бы сделала вид, что ничего не видела, и мы бы поехали и купили жареной картошки и кока-колы. Я бы и сейчас не отказалась от жареной картошки и кока-колы.
      Я протянула ей ключи от своей машины.
      – Поезжай и поешь, но возвращайся через полчаса. Клянусь, если ты меня бросишь, я напущу на тебя полицию.
      – Слушай, зря обижаешь. Когда я тебя бросала?
      – Ты постоянно меня бросаешь!
      – Ха! – сказала Лула.
      Я открыла сотовый и позвонила в полицию. Уже через несколько минут я услышала, как подъехала полицейская машина. Карл Констанца и его напарник Большой Пес.
      – Когда раздался звонок, я сразу решил, что это ты, – сказал мне Карл. – Ведь уже месяц прошел с той поры, как ты обнаружила последний труп. Самое время напасть на следующий.
      – Ну не так уж много трупов я нахожу!
      – Эй, – вмешался Большой Пес, – это у тебя бронежилет?
      – И новехонький, – добавил Констанца. – Ни одной дырки от пули.
      Полицейские Трентона одни из лучших в стране, но их бюджет не сравнить с Беверли-Хиллз. Если вы служите в полиции Трентона, то вам остается надеяться, что бронежилет вам подарит Санта-Клаус, поскольку здесь бронежилеты покупались на разного рода гранты и пожертвования, а не автоматически прилагались к бляхе.
      Я сняла с кольца ключ от дома Дечуча и припрятала его в карман. Оставшиеся ключи отдала Констанце.
      – Там в сарае Лоретта Риччи. И видок у нее паршивый.
      Я не знала Лоретту Риччи лично, только иногда мельком видела. Она жила в Бурге. Вдова. Лет примерно шестьдесят пять. Я несколько раз встречалась с ней в мясной лавке Джиовичинни.
      Винни поставил локти на стол и, прищурившись, оглядел нас с Лулой.
      – Что это значит – вы потеряли Дечуча?
      – Мы не виноваты, – сказала Лула. – Он улизнул.
      – Черт возьми, – возмутился Винни. – Где уж мне ждать, что вы поймаете кого-то, кто в состоянии улизнуть.
      – Да иди ты, – сказала Лула.
      – Ставлю деньги на плюшки, что он в своем общественном клубе, – заявил Винни.
      Когда-то в Бурге была тьма общественных клубов. Они были весьма влиятельными, потому что там принимали ставки. Затем штат Джерси сделал азартные игры легальными, и местные букмекеры разорились. Теперь в Бурге остались всего несколько общественных клубов, члены которых проводят время за чтением газет.
      – Не думаю, что Дечуч в клубе, – заметила я. – Мы нашли Лоретту Риччи в его сарае, так что полагаю, что в данный момент Эдди летит в Рио.
      Делать было нечего, и я поехала домой. Вечерело. Небо затянуло тучами, и начал накрапывать дождь. Лоретта Риччи выбила меня из колеи. Я поставила машину на стоянку, толкнула двойные стеклянные двери и оказалась в небольшом вестибюле, откуда на лифте поднялась на второй этаж.
      Я вошла в квартиру и сразу направилась к телефону, на котором мигала красная лампочка.
      Первое послание было от Джо Морелли. «Позвони мне». Весьма недружелюбным тоном.
      Второе послание прислал мне мой приятель по прозвищу Лунатик. «Эй, дружок, я – Лунатик». И все.
      Третье послание было от мамы. «Почему я? – спрашивала она. – Почему именно у меня должна быть дочь, которая находит трупы? В чем я провинилась? Дочка Эмили Бибер никогда не находит мертвецов. И дочь Джоан Малиновски тоже. За что?»
      В Бурге новости распространяются быстро.
      Четвертое и последнее послание было тоже от мамы. «Я пожарила курицу и сделала ананасовый торт на десерт. Я поставлю еще одну тарелку, на случай, если у тебя нет других планов».
      Мама явно делала ставку на торт.
      Рекс, мой хомячок, спал в своей банке из-под супа в клетке на кухонном буфете. Я постучала по клетке, чтобы поздороваться, но Рекс не пошевелился. Видно, набегался по своему колесу и теперь отсыпается.
      Я подумала, не перезвонить ли Морелли, но отказалась от этой мысли. Наш последний разговор закончился криками. А после общения с миссис Риччи у меня не было сил орать на Морелли.
      Я протопала в спальню и плюхнулась на постель, чтобы подумать. Такие размышления часто напоминают дремоту, но намерения были другими. Я уже очень глубоко задумалась, когда зазвонил телефон. Пока я плелась к нему, трубку уже повесили, осталось только послание от Лунатика.
      «Бессовестная», – сказал Лунатик. И все. Больше ничего.
      Лунатик прославился своими экспериментами с лекарствами, так что по большей части понять его было трудно. Лучше уж не обращать на него внимания.
      Я сунула голову в холодильник и обнаружила банку оливок, скользкую капусту, одинокую банку пива и позеленевший от старости апельсин. Никакого ананасового торта.
      Такой торт имелся в доме моих родителей, всего в двух милях отсюда. Я проверила пояс на джинсах. Туговато. Скорее всего, мне торт не нужен.
      Я выпила пиво и съела несколько оливок. Неплохо, но до торта далеко. Обреченно вздохнула. Сдаюсь. Очень хотелось торта.
      Когда я подъехала к дому, мама и бабушка стояли у дверей. Моя бабушка Мазур переехала к моим родителям вскоре после того, как мой дедушка Мазур с полным мешком двадцатицентовых монет отправился на небо попробовать тамошние игровые автоматы. В прошлом месяце моя бабуля получила водительские права и купила себе красную «Корветт». За пять дней она умудрилась набрать столько штрафных талонов за превышение скорости, что у нее отобрали права.
      – Курица на столе, – сказала мама. – Мы только собрались садиться.
      – Тебе повезло, что мы с ужином затянули, – сообщила бабушка. – Телефон звонил не переставая. Все говорили только о Лоретте Риччи. – Она уселась и расправила салфетку. – Должна признаться, я не удивилась. Я уже давно говорила себе, что Лоретта напрашивается на неприятности. Она совсем свихнулась на мужиках после смерти Доминика.
      Отец сидел во главе стола с таким видом, будто ему хочется застрелиться.
      – Она прыгала от одного мужика к другому на наших вечерах для пожилых людей, – не унималась бабушка. – И я слышала, что совсем распоясалась.
      Курицу поставили перед отцом, чтобы он первым мог выбрать себе кусок. Мне казалось, что мама считала, чем скорее отец начнет есть, тем меньше будет у него желания вскочить и удавить бабку.
      – Как курица? – поинтересовалась мама. – Не слишком сухая?
      Нет, сказали все, не сухая, нормальная.
      – Я тут видела по телевизору программу о примерно такой же женщине, – сообщила бабушка. – Очень сексуальной, и так вышло, что один из мужчин, с которым она флиртовала, оказался инопланетянином. И этот инопланетянин забрал женщину на свой космический корабль и там творил с ней разные вещи.
      Отец низко склонился над тарелкой с едой и пробормотал что-то невразумительное; мне удалось разобрать только «сумасшедшая старая дура».
      – А как насчет Лоретты и Эдди Дечуча? – спросила я. – Как ты думаешь, они встречались?
      – Я не в курсе, – поджала губы бабуля. – Насколько мне известно, Лоретта предпочитала горячих мужчин, а у Эдди уже давно не стоит. Я пару раз с ним встречалась, так у него там все мертвое, как дверная ручка. Как я ни старалась, ничего не вышло.
      Мой отец поднял голову, взглянул на бабушку, и кусок мяса вывалился у него изо рта.
      Мама, вся красная, сидела на другом конце стола. Она с шумом втянула воздух и перекрестилась.
      – О господи! – прошептала она.
      Я поигрывала вилкой.
      – Если я сейчас уйду, то не получу свою порцию ананасового торта, верно?
      – Ни за что в жизни, – подтвердила мама.
      – Расскажи, как она выглядела? – поинтересовалась бабушка. – В чем она была? И какая прическа? Дорис Жуш сказала, что видела Лоретту вчера в магазине, так что вряд ли она уже сгнила и зачервивела.
      Отец потянулся за ножом, но мать одарила его строгим взглядом, который говорил: «Даже не думай!»
      Мой отец ушел на пенсию из почтового отделения. Иногда он калымил на машине, покупал только американские модели и курил сигары на улице за гаражом, когда мамы не было дома. Не думаю, что он и в самом деле пырнул бы бабушку ножом. Хотя, подавись она куриной костью, он бы не слишком огорчился.
      – Я ищу Эдди Дечуча, – сказала я бабушке. – Он не явился в назначенный срок в суд. Как ты думаешь, где он может быть?
      – Он дружит с Зигги Гарви и Бенни Колуччи. Еще у него есть племянник по имени Рональд.
      – Как, по-твоему, не мог он уехать из страны?
      – Ты хочешь сказать, потому что он проделал дырки в Лоретте? Не думаю. Его и раньше обвиняли в убийстве, но он никогда не уезжал из страны. Во всяком случае, я о таком не слышала.
      – Как я все это ненавижу, – вмешалась мама. – За что мне такое – дочь, которая гоняется за убийцами?! С чего это Винни поручил тебе это дело? – Она повернулась к отцу. – Фрэнк, он твой родственник. Ты должен с ним поговорить. Почему ты так не похожа на свою сестру? – спросила меня мама. – У Валери прекрасный муж и чудесные дети. Она не гоняется за убийцами и не наталкивается на трупы.
      – Стефани тоже почти вышла замуж, – возразила бабуля. – У нее в прошлом месяце состоялась помолвка.
      – Неужели?! Ты видишь кольцо на ее пальце? – спросила мама.
      Все посмотрели на мой палец.
      – Не хочу об этом говорить, – сказала я.
      – Мне кажется, Стефани влюблена в кого-то другого, – заметила бабушка. – В этого парня Рейнджера.
      Отец перестал есть.
      – Охотника за сбежавшими преступниками? Этого черного?
      В общем-то, мой отец не был настоящим расистом. Он никогда не рисовал свастики и не был замечен в оскорблениях меньшинств. Но он считал, что если ты не итальянец, то явно не дотягиваешь до необходимых стандартов. Исключением была только мама.
      – Он американский кубинец, – сказала я с вызовом.
      Мама снова перекрестилась.

      Когда я уехала от родителей, было уже темно. Я не думала, что Эдди Дечуч может быть дома, но на всякий случай проехала мимо. В той половине дома, что занимали Маргуччи, горел свет, но половина Эдди казалась безжизненной. Я мельком заметила желтую ленту, опоясавшую место преступления.
      У мне были вопросы к миссис Маргуччи, но с ними можно и подождать. Мне не хотелось беспокоить ее так поздно. У нее и так выдался нелегкий денек. Я заеду к ней завтра, а по дороге заскочу в контору и возьму адреса Гарви и Колуччи.
      Я объехала квартал и направилась на Гамильтон-авеню. Мой дом находился в двух милях от Бурга. Крепкое трехэтажное кирпичное строение, сооруженное в семидесятых годах довольно экономными строителями. Не слишком много удобств, но вполне приятный управляющий, который мог починить что угодно за упаковку пива, всегда работающий лифт и приемлемая квартплата.
      Я поставила машину на стоянку и взглянула вверх на окна моей квартиры. Там горел свет. Кто-то дома, но явно не я. Скорее всего, Морелли. У него был ключ. Я почувствовала прилив возбуждения при мысли о том, что увижу его, но тут же остыла. Мы с Морелли знали друг друга с детства, и наши отношения никогда не складывались легко.
      Я поднялась по лестнице, прислушиваясь к своим ощущениям. Решила, что я умеренно счастлива. Дело в том, что мы с Морелли уверены, что любим друг друга. Мы только не убеждены, что сможем вынести друг друга до конца наших жизней. Мне не очень хотелось выходить замуж за полицейского. Морелли же не желал жениться на охотнице за сбежавшими подозреваемыми. И еще имелся Рейнджер.
      Я открыла дверь и обнаружила на диване двух пожилых мужиков, которые смотрели футбол. Морелли нигде не было видно. Когда я вошла в комнату, оба мужчины встали и дружески улыбнулись мне.
      – Вы, видимо, Стефани Плам, – сказал один из них. – Разрешите представиться. Я – Бенни Колуччи, а это мой друг и коллега Зигги Гарви.
      – Как вы попали в квартиру?
      – Дверь была открыта.
      – Неправда.
      Улыбка стала шире.
      – Это Зигги. Он легко управляется с замками.
      Зигги просиял и помахал рукой.
      – Я уже стар, но пальчики еще работают.
      – Мне не очень нравятся люди, которые вламываются в мою квартиру, – заявила я.
      Бенни торжественно кивнул.
      – Прекрасно вас понимаю, но нам кажется, что в этом случае вы нас извините, поскольку у нас к вам очень серьезное дело.
      – И срочное, – добавил Зигги. – Очень срочное.
      Они переглянулись и дружно кивнули. Очень срочное.
      – К тому же, – добавил Зигги, – у вас очень любопытные соседи. Мы ждали в холле, но одна дама постоянно открывала дверь и смотрела на нас. Мы чувствовали себя неуютно.
      – Я думаю, мы ее заинтересовали, вы понимаете, что я имею в виду. А нам это ни к чему. Мы люди женатые.
      – Может быть, будь мы чуть помоложе… – улыбнулся Зигги.
      – Так какое у вас срочное дело?
      – Мы с Зигги очень хорошие друзья с Эдди Дечучем, – сказал Бенни. – Мы давно дружим. Вот мы и беспокоимся, куда это он так внезапно исчез. Боимся, не попал ли он в беду.
      – Вы хотите сказать, потому что он убил Лоретту Риччи?
      – Ну это же несерьезно! Эдди постоянно обвиняют в убийствах.
      Зигги наклонился поближе и заговорщически прошептал:
      – Наговоры все это.
      Ну, еще бы!
      – Мы беспокоимся, потому что думаем, что Эдди плохо соображает, – сказал Бенни. – Он последнее время в депрессии. Мы поехали его навестить, так он не пожелал с нами разговаривать. Он никогда таким не был.
      – Это ненормально, – добавил Зигги.
      – Короче, мы знаем, что вы его разыскиваете, вот мы и не хотим, чтобы он пострадал, понятно?
      – Вы не хотите, чтобы я его пристрелила.
      – Ну да.
      – Я почти никогда не стреляю в людей.
      – Иногда случается, но, помилуй бог, пусть это будет не Эдди, – сказал Бенни. – Вот мы и пытаемся этому помешать.
      – Можете мне поверить, – сказала я, – если он и получит пулю, то не мою.
      – И еще, – добавил Бенни. – Мы пытаемся разыскать Чучи, чтобы помочь ему.
      Зигги кивнул.
      – Мы думаем, что ему стоит показаться доктору. Может быть, психиатру. Вот мы и решили, что нам стоит объединить наши усилия, раз вы тоже его ищете.
      – Разумеется, – согласилась я, – если я его найду, я дам вам знать. – «После того, как отвезу его в суд и засажу за решетку». Но этих слов я вслух не произнесла.
      – Мы хотели спросить, нет ли у вас каких-нибудь идей на этот счет?
      – Нет. Увы, ни одной.
      – Жаль, а мы так на вас рассчитывали. Мы слышали, что вы очень способная.
      – На самом деле это не так… чаще всего, мне просто везет.
      Они снова обменялись взглядами.
      – А в этом деле, как вы думаете, вам повезет? – спросил Бенни.
      Трудно ощущать себя везучей, если ты только что упустила престарелого гражданина в депрессии, обнаружила труп женщины в его сарае и выдержала ужин с родителями.
      – Ну, об этом еще рано говорить.
      Послышался какой-то шум у дверей, дверь распахнулась, и в квартиру ввалился Лунатик. На нем был красный тренировочный костюм, обтягивающий его с ног до головы. На груди вышита серебром большая буква Л.
      – Привет, дружок, – сказал Лунатик. – Пытался до тебя дозвониться, но тебя никогда нет дома. Хотел показать тебе свой новый костюм Суперлунатик.
      – Бред собачий, – заметил Бенни, – он выглядит как пылающий фрукт.
      – Я супергерой, дружок, – поправил его Лунатик.
      – Скорее суперфруктовый торт. Ты что же, в этом трико весь день разгуливаешь?
      – Да нет, дружок. Это мой секретный костюм. Обычно я его надеваю, когда направляюсь на супердела, но мне хотелось, чтобы девушка увидела меня в полной красе, потому и переоделся на лестнице.
      – Ты можешь летать, как Супермен? – спросил Бенни.
      – Нет, но я умею летать мысленно, дружок. Знаешь, вроде как парю.
      – О господи, – вздохнул Бенни.
      Зигги взглянул на часы.
      – Нам пора. Если узнаете что о Чуче, дайте нам знать, хорошо?
      – Конечно. – Может быть.
      Я смотрела, как они уходят. Они напомнили мне Джека Спрэта и его жену. Бенни наел лишних фунтов пятьдесят, и его подбородок нависал над воротником. А Зигги походил на скелет индейки. Я предположила, что они оба живут в Бурге и ходят в один клуб с Чучем, но точно этого не знала. А поскольку они не сочли нужным оставить мне свои телефоны, у меня возникло еще одно соображение: похоже, Винсент Плам и за них вносил залог, вот они и не хотят светиться.
      – Так что ты думаешь об этом костюме? – спросил Лунатик, когда Зигги и Бенни ушли. – Мы с Даги нашли целый ящик таких костюмов. Думаю, они предназначались для пловцов или бегунов. Мы с Даги не знаем никаких пловцов, кому они могли бы понадобиться, но решили, что можем превратить их в суперкостюмы. Понимаешь, их можно носить вместо нижнего белья, и если вдруг понадобится стать супергероем, нужно всего лишь сбросить верхнюю одежду. Одна проблема – нет капюшонов. Наверное, поэтому этот старый пердун и не догадался, что я супергерой. Нет капюшона.
      – Ты ведь в самом деле не думаешь, что ты супергерой?
      – Это ты в смысле в жизни?
      – Ага.
      Лунатик явно удивился.
      – Супергерои – они ведь выдумка. Разве тебе никто не говорил?
      – Просто проверяю.
      Я училась вместе с Уолтером Данфи по прозвищу Лунатик и Даги Крупером по прозвищу Дилер в средней школе.
      Лунатик жил с двумя приятелями в небольшом стандартном доме на Грант-стрит. Вместе они составляли Легион неудачников. Все они курили травку, не нашли своего места в жизни и меняли одну работу за другой, едва сводя концы с концами. Еще они были добрыми и совершенно безобидными. Я не слишком часто виделась с Лунатиком, но наши пути иногда пересекались. Лунатик всегда вызывал во мне материнские чувства, он был похож на несчастного бродячего котенка, который неожиданно появляется иногда, чтобы поесть и согреться.
      Даги жил чуть подальше на той же улице, что и Лунатик. В школе он выделялся тем, что носил рубашку на пуговицах, тогда как все остальные ходили в футболках. Он неважно учился, не занимался спортом, не играл ни на одном музыкальном инструменте и не имел клевой машины. Единственным его достижением была способность всасывать напитки через соломинку носом.
      После окончания школы ходили слухи, что Даги переехал в Арканзас, где, говорили, он умер. Но несколько месяцев назад Даги появился в Бурге живым и невредимым. В прошлом месяце его прищучили за то, что он сбывает краденые вещи. Ко времени его ареста он скорее служил обществу, чем совершал против него преступления, поскольку стал неистощимым источником дешевого препарата метамусила, что очень выручало пожилых людей в Бурге.
      – Я думала, Даги перестал заниматься такими делами, – сказала я Лунатику.
      – Да нет, дружок, мы вправду нашли эти костюмы. Они вроде как лежали в ящике на чердаке. Мы убирались в доме и наткнулись на них.
      Странно, но я ему сразу поверила.
      – Так как тебе? – спросил он. – Круто, верно?
      Костюм был сделан из тонкой лайкры и обтягивал его костлявую фигуру плотно, без морщинки, включая то, что было у него между ног. Никакого простора для воображения. Если бы этот костюм был на Рейнджере, я бы не стала жаловаться, но так подробно Лунатика мне видеть не хотелось.
      – Костюм бесподобен.
      – Когда мы с Даги нашли эти костюмы, то решили, что будем этими, как их, борцами с преступниками… вроде Бэтмана.
      Бэтман показался мне приемлемым вариантом. Обычно Лунатик и Дилер выбирали себе объекты для подражания менее удачно.
      Лунатик стянул с головы шапку, распустив длинные темные волосы.
      – Мы решили начать бороться с преступностью сегодня вечером. Вот только Даги исчез.
      – Исчез? Что ты имеешь в виду?
      – Ну, вроде как испарился, дружок. Позвонил во вторник, сказал, что у него дела, но чтобы я приходил вечером смотреть борьбу. Так вот, а сам не появился. Он ни за что бы не пропустил борьбу, если не случилось что-то ужасное. На нем понавешено штук пять пейджеров, и он ни на один не смотрит. Не знаю, что и думать.
      – Ты его искал? Может, он у кого-нибудь из друзей?
      – Говорю же тебе, не в его стиле пропускать борьбу, – заметил Лунатик. – Никто вообще борьбу не пропускает, дружок. Он так ждал! Я думаю, случилось что-то плохое, поэтому я к тебе и пришел.
      – Например?
      – Не знаю. Просто дурное предчувствие.
      Мы оба вздрогнули, когда зазвонил телефон, будто наше ожидание несчастья заставило его случиться.
      – Он здесь, – послышался в трубке голос бабушки.
      – Кто? Кто здесь?
      – Эдди Дечуч! Мейбл заехала за мной после твоего ухода, чтобы мы могли отдать последние почести Энтони Варге. Он лежит у Стивса. Стивс на этот раз прекрасно поработал. Не знаю, как это у него получается. Энтони Варга не выглядел так хорошо и двадцать пять лет назад. Ему надо было забежать к Стивсу, когда он был еще жив. Короче, мы все еще здесь, и в похоронный зал только что вошел Эдди Дечуч.
      – Сейчас приеду.
      Не важно, депрессия у тебя или тебя ищут за убийство, в Бурге ты все равно отдаешь последние почести.
      Я схватила сумку с кухонного стола и выпихнула Лунатика в дверь.
      – Мне надо бежать. Я кое-кому позвоню и свяжусь с тобой. А пока иди домой, может, Даги уже ждет тебя.
      – В какой дом мне идти, дружок? К себе или к Даги?
      – К себе. И звони Даги время от времени.
      Мне было не по себе от тревоги Лунатика по поводу Даги, хотя, с другой стороны, ситуация не казалась мне критической. И все же Даги пропустил борьбу. И тут Лунатик прав. Никто не пропускает борьбу. Во всяком случае, у нас, в Джерси.
      Я выскочила в холл и спустилась по лестнице. Промчалась через вестибюль, выбежала на улицу и села в машину. Похоронное бюро Стивса находилось в двух милях вниз по Гамильтон-авеню. Я мысленно провела инвентаризацию. Перечный баллончик и наручники в сумке. Шоковый пистолет, возможно, тоже там, но он вроде не заряжен. Пистолет 38-го калибра в банке из-под печенья. Еще у меня есть пилочка для ногтей, если дела пойдут совсем серьезные.
      Похоронное бюро Стивса располагалось в белом оштукатуренном здании, которое когда-то было частным особняком. В целях расширения бизнеса к нему были пристроены гаражи для похоронных машин и ритуальные залы для прощания с умершими. Рядом небольшая стоянка для машин. Окна в конторе закрыты черными шторами, а у главного входа лежит зеленый ковер.
      Я поставила машину и помчалась к центральному входу. У дверей кучкой стояли мужчины. Курили и обменивались анекдотами. Это были рабочие в неприметных костюмах, чьи широкие талии и поредевшие шевелюры выдавали их возраст. Я прошла мимо них внутрь. Энтони Варга находился в ритуальном зале номер один. Во втором – Кэролин Борчек. Бабушка Мазур притаилась за искусственным фикусом в просторном холле.
      – Он с Энтони, – заговорщически прошептала она. – Разговаривает со вдовой. Возможно, примеривается, не прикончить ли ее в следующий раз и спрятать в своем сарае.
      В зале было человек двадцать. Большинство сидели. Несколько человек стояли у гроба. Эдди был среди тех, кто стоял у гроба. Я могла тихонько подойти и защелкнуть на нем наручники – самый простой способ закончить работу. К сожалению, это не пройдет незамеченным и расстроит людей, горюющих об усопшем. Более того, миссис Варга может позвонить моей матери и нажаловаться ей. Я также могу подойти к гробу и попросить Эдди выйти со мной. Или подождать, когда он уйдет, и прихватить его на парковке или на выходе.
      – Что же теперь делать? – волновалась бабушка. – Пойдем и схватим его или что?
      Я услышала, как кто-то сзади меня с шумом втянул в себя воздух. Это оказалась сестра Лоретты Риччи, Мэделин. Она только что вошла в зал и заметила Дечуча.
      – Убийца! – закричала она. – Ты убил мою сестру!
      Дечуч побелел и сделал шаг назад, оступился и повалился на миссис Варга. Они оба схватились за гроб, чтобы не упасть, гроб подозрительно наклонился, и все дружно ахнули, когда Энтони Варга повернулся на бок и стукнулся лбом о край гроба, обитый атласом.
      Мэделин сунула руку в сумку, кто-то крикнул, что у нее пистолет, и все бросились врассыпную. Некоторые рухнули ничком на пол, другие рванули к выходу.
      Помощник Стивса, Гарольд Баррон, кинулся на Мэделин, схватив ее за ноги, толкнул на бабушку и на меня, в результате чего мы все кучей свалились на пол.
      – Не стреляйте, – крикнул Гарольд Мэделин. – Возьмите себя в руки!
      – Я хотела всего лишь достать платок, козел, – сказала Мэделин. – Слезь с меня!
      – И с меня тоже, – подхватила бабушка. – Я старенькая. У меня кости хрупкие.
      Я поднялась на ноги и огляделась. Эдди Дечуча и след простыл. Я выскочила на улицу и бросилась к стоящим там мужчинам.
      – Кто-нибудь видел Эдди Дечуча?
      – Угу, – сказал один из них. – Он только что ушел.
      – В каком направлении?
      – На парковочную стоянку.
      Я слетела со ступенек и выбежала на стоянку как раз вовремя, чтобы увидеть Эдди, отъезжающего в белом «Кадиллаке». Я произнесла несколько крепких ругательств и поехала за ним. Эдди находился примерно в квартале от меня, причем ехал по разделительной полосе и не останавливался на светофорах. Он свернул к Бургу, и я даже подумала, что он направляется домой. Я ехала за ним, причем поворот к его дому мы проскочили. Кроме нас, на дороге никого не было, так что я понимала, что Эдди не настолько слеп, чтобы не заметить погони в зеркале заднего вида.
      Он продолжал крутиться по Бургу, проехал по Вашингтон-стрит и Либерти-стрит, потом вернулся назад. Я уже представила себе, как гоняюсь за ним, пока у него не кончится бензин. И что потом? У меня нет ни пистолета, ни бронежилета. И никакой поддержки. Придется полагаться на свои способности убеждать.
      Дечуч остановился на углу Дивижн-стрит, я тоже остановилась футах в двадцати от него. Темнотища, фонарь не горел, но в свете моих фар машина Дечуча была хорошо видна. Эдди открыл дверь, с трудом выбрался из машины и наклонился. Прикрыл глаза ладонью и некоторое время рассматривал меня. Затем спокойно поднял пистолет и три раза выстрелил. Бах. Бах. Бах. Две пули ударились об асфальт, третья попала в передний бампер моей машины.
      Вот и уговори такого! Я включила заднюю скорость и нажала на газ. Выехала на Моррис-стрит, остановилась, переключила скорости и пулей вылетела из Бурга.
      Когда я ставила машину на стоянку у своего дома, я уже перестала трястись. Убедилась, что не намочила штаны. Так что я могла собой гордиться. В бампере – огромная дыра. Могло быть и хуже, сказала я себе. Дыра могла быть в моей голове. Я пыталась как-то оправдать поведение Эдди тем, что он стар и немощен, но надо признаться, он перестал мне нравиться.
      Когда я вышла из лифта, одежда Лунатика все еще валялась в холле на моем этаже. Я собрала ее и вошла в квартиру. В дверях я остановилась и прислушалась. Телевизор работал. Похоже на матч по боксу. Я была почти уверена, что, уходя, выключила его. Я прижалась лбом к двери. Что теперь?
      Я все еще стояла в такой позе, когда открылась дверь гостиной и оттуда выглянул Морелли.
      – Плохой денек выдался?
      Я огляделась.
      – Ты один?
      – А кого ты еще ждешь?
      – Бэтмана, привидение, Джека Потрошителя. – Я бросила тряпки Лунатика на пол. – Я слегка не в себе. Только что удалось выбраться живой из перестрелки с Дечучем. Правда, пистолет был только у него.
      Я подробно живописала все Морелли, и, когда я добралась до сухих штанов, зазвонил телефон.
      – Ты в порядке? – спросила мама. – Твоя бабушка приехала домой и рассказала, что ты погналась за Эдди Дечучем.
      – Я в порядке, но Эдди сбежал.
      – Мира Сцилаги сказала мне, что пуговичная фабрика производит набор. И у них там всякие привилегии. Ты могла бы получить хорошую работу на конвейере. Или даже в офисе.
      Когда я кончила говорить по телефону, Морелли уже снова завалился на диван и смотрел бокс. На нем была черная футболка, свободный свитер крупной вязки и, конечно, джинсы. Морелли худощав, мускулист и смугл, как настоящий житель Средиземноморья. Он был отличным полицейским. От одного его взгляда мои соски начинали чесаться. Почти идеал, если забыть о работе в полиции.
      Собака по кличке Боб сидела на диване рядом с Морелли. Боб – метис, помесь лабрадора и еще кого-то. Сначала он жил у меня, но потом решил, что у Морелли ему нравится больше. Наверное, тянет к мужчине. Теперь он больше жил у Джо. Меня это устраивало, поскольку Боб ест все подряд. Если оставить его без присмотра, от дома останутся разве что гвозди да кафельная плитка. И так как он молотил все подряд, он часто оставлял за собой большие кучи.
      Боб приветливо помахал хвостом и снова принялся смотреть телевизор.
      – Я понимаю, ты знаешь того парня, который оставил одежду в холле, – сказал Морелли.
      – Лунатик. Он хотел показать мне свой новый тренировочный костюм.
      – Могу его понять.
      – Он сказал, что Даги пропал. Ушел вчера утром и до сих пор не вернулся.
      Морелли оторвался от телевизора.
      – Разве Даги не должен явиться в суд?
      – Да, но Лунатик не думает, что он сбежал. Он считает, что случилась беда.
      – Мозги у твоего Лунатика как омлет. Я бы не слишком полагался на его мнение.
      Я протянула Морелли телефон.
      – Позвони куда надо. Ну, ты знаешь, по больницам и так далее. И еще в морг. – Морелли, как полицейскому, это было легче сделать, чем мне.
      За пятнадцать минут Джо обзвонил все, что можно. Нигде не было никого, похожего по приметам на Даги. Я позвонила Лунатику и сообщила ему об этом.
      – Слушай, дружок, – сказал Лунатик, – мне становится страшно. Совсем не похоже на Даги. К тому же пропала моя одежда.
      – Насчет одежды не волнуйся. Ты же оставил ее у меня в холле.
      – Ну, ты молодец, – восхитился Лунатик. – Просто молодец!
      Я мысленно закатила глаза и повесила трубку.
      Морелли похлопал ладонью по дивану рядом с собой.
      – Садись и давай потолкуем насчет Эдди Дечуча.
      – А что насчет Эдди?
      – Не нравится он мне.
      Я непроизвольно вздохнула.
      Морелли на мой вздох не обратил никакого внимания.
      – Констанца сказал, что ты наверняка говорила с Дечучем, прежде чем он сбежал.
      – Эдди был в депрессии.
      – Полагаю, о Лоретте Риччи он не упоминал?
      – Нет, ни слова о Лоретте. Я нашла ее случайно.
      – Том Белл ведет это дело. Я встретил его после работы, так он сказал, что Лоретта была уже мертва, когда в нее стреляли.
      – Что?
      – Он не знает, что послужило причиной смерти. Надо ждать результатов вскрытия.
      – Зачем кому-то стрелять в труп?
      Морелли поднял руки, сдаваясь.
      Замечательно!
      – Еще что-нибудь можешь мне дать?
      Морелли взглянул на меня и ухмыльнулся.
      – Кроме этого, – быстро добавила я.
      Я спала и задыхалась во сне. На груди лежало что-то очень тяжелое, и я не могла дышать. Обычно я не вижу снов, в которых задыхаюсь. Я вижу во сне, как лифт вылетает сквозь крышу здания со мной вместе. Я вижу во сне, как за мной по улице с топотом гонятся быки. Еще мне снится, что я забываю одеться и голышом появляюсь в супермаркете. Но я еще никогда не видела во сне, что задыхаюсь. До сегодняшнего дня. Я постаралась проснуться и открыла глаза. Рядом спал Боб, водрузив свою огромную голову и передние лапы мне на грудь. Больше в постели никого не было. Морелли ушел. На цыпочках выбрался из спальни на заре и оставил Боба со мной.
      – Ладно, парень, – сказала я, – если ты с меня слезешь, я тебя покормлю.
      Может, Боб и не понимал слов, но он всегда чутко улавливал намерение, когда речь касалась кормежки. Он поставил уши торчком, глаза заблестели, и в долю секунды он соскочил с кровати и принялся танцевать вокруг со счастливой мордой.
      Я насыпала в миску собачьей еды и тщетно поискала, нет ли чего поесть человеку. Ничего. Ни хлопьев, ни мюслей, ни засохшей булочки. Мама всегда давала мне пакет с едой, но, когда я уходила от родителей, мои мысли были заняты Лореттой Риччи, и пакет с едой так и остался на кухонном столе.
      – Только взгляни, – обратилась я к Бобу, – какая я плохая хозяйка.
      Боб посмотрел на меня так, будто хотел сказать: «Послушайте, леди, вы накормили меня, а это совсем неплохо».
      Я влезла в джинсы, надела сапоги, нацепила куртку прямо поверх ночной рубашки и взяла Боба на поводок. В хорошем темпе мы спустились по лестнице, залезли в машину и направились к дому моей старинной врагини Джойс Барнхардт. Таким образом, мне не придется подбирать за Бобом дерьмо, и я сделаю полезное дело. Так мне, во всяком случае, казалось. Несколько лет назад я застала Джойс с моим мужем (теперь бывшим) на моем собственном обеденном столе, так что время от времени я плачу ей сторицей за ее обходительность.
      Джойс жила в четверти мили от меня, но пейзаж за окном разительно изменился. Джойс получала хорошие алименты от своих бывших мужей. Более того, муж номер три так жаждал от нее избавиться, что оставил ей полностью выкупленный дом. Дом был большой, с обширным участком земли и солидными соседями. Выстроен он был из красного кирпича, а портик над входной дверью поддерживали белые колонны. Некая смесь пантеона и китча. В районе насчет собак существовали строгие законы, так что мы с Бобом посещали Джойс только под покровом темноты. Или, как в данном случае, ранним утром, пока еще все спят.
      Я остановилась, не доезжая полквартала до дома Джойс. Мы с Бобом тихонько пробрались на ее главную лужайку, Боб сделал свои дела, мы осторожно вернулись к машине и поехали в «Макдоналдс». Каждое благое дело должно быть вознаграждено. Я съела яичницу и выпила кофе, Боб получил яичницу и ванильный молочный коктейль.
      После всех этих дел мы немного притомились. Дома Боб прилег подремать, а я пошла в душ. Смазала волосы гелем и уложила их мелкими кудряшками. Накрасила ресницы, подвела глаза и подкрасила губы. Я пока еще не решила ни одной проблемы, но выглядела чертовски неплохо.
      Через полчаса мы с Бобом вплыли в контору Винни, готовые к работе.
      – Ох-ох, – вздохнула Лула, – Боб снова при деле. – Она наклонилась и почесала Боба за ухом. – Привет, Боб, как дела?
      – Мы все еще разыскиваем Эдди Дечуча, – сказала я. – Кто-нибудь знает, где живет его племянник Рональд?
      Конни записала пару адресов на листке бумаги и протянула его мне.
      – У Рональда дом на Черри-стрит, но в такое время он, скорее всего, на работе. Он руководит асфальтовой фирмой. Это на Франт-стрит, около реки.
      Я сунула листок в карман, наклонилась к Конни и тихо спросила:
      – На улицах ничего не слышно про Даги Купера?
      – В смысле? – поинтересовалась Конни.
      – В смысле, что он пропал.
      Дверь в кабинет Винни распахнулась, и оттуда высунулась его голова.
      – Что значит пропал?
      Я взглянула на Винни.
      – Как ты умудрился услышать? Я шептала, а дверь к тебе была закрыта.
      – У меня уши в заднице, – сказал Винни. – Я все слышу.
      Конни пробежала пальцами по краю стола.
      – Чтоб тебя черт побрал, – сказала она, – снова «жучок» поставил. – Она высыпала из стакана карандаши, порылась в ящиках и вывалила содержимое сумки на стол. – Где ты, маленький поганец?
      – Никаких «жучков», – заметил Винни. – Говорю тебе, у меня прекрасные уши. Как радары.
      Конни нашла «жучок», прикрепленный снизу к телефону. Она вырвала его и раздавила рукояткой пистолета. Затем положила пистолет назад в сумку, а «жучок» швырнула в мусорную корзину.
      – Эй, – сказал Винни, – это же имущество фирмы.
      – Так что насчет Даги? – спросила Лула. – Он разве не должен явиться в суд?
      – Лунатик сказал, что он собирался вчера смотреть борьбу у Даги по телевизору с большим экраном, но Даги так и не появился. Лунатик боится, что с ним что-то случилось.
      – Я бы не упустила шанс посмотреть на этих борцов в коротких эластичных трусах на большом экране, – заметила Лула. – Представляю, что за зрелище!
      Мы с Конни с ней согласились. Девушка должна быть сумасшедшей, чтобы упустить шанс взглянуть на все эти мясные оковалки на большом экране.
      – Я ничего не слышала, – сказала Конни, – но я поспрашиваю.
      В это мгновение дверь с грохотом распахнулась, и в приемную влетела Джойс Барнхардт. Рыжие волосы взбиты до немыслимой высоты, брюки туго обтягивают задницу, а блузка расстегнута почти до пупа, демонстрируя черный лифчик и много еще чего. Глаза густо обведены черным, на ресницах тонна туши.
      Боб стремительно укрылся под стол Конни, а Винни нырнул в кабинет и запер дверь. Некоторое время назад Винни, после консультации со своим ненасытным дружком, согласился нанять Джойс агентом. Дружок до сих пор этому радовался, но остальные части тела Винни не имели понятия, что делать с Джойс.
      – Винни, ах ты урод, я видела, как ты уполз в свой кабинет. Выходи немедленно, черт тебя побери, – заорала Джойс.
      – Приятно видеть тебя в таком хорошем настроении, – заметила Лула.
      – Какой-то пес снова сделал свои дела на моей лужайке. Уже второй раз за эту неделю.
      – Наверное, без этого не обойтись, если выбираешь себе поклонников в приюте для бездомных животных, – невозмутимо сказала Лула.
      – Не заходи слишком далеко, толстуха.
      Лула сузила глаза.
      – Кто назвал меня толстухой? Еще раз назовешь меня толстухой, я тебе всю морду расквашу.
      – Толстуха, толстозадая, кусок сала…
      Лула бросилась на Джойс, обе свалились на пол, царапаясь и стараясь выдрать друг у друга побольше волос. Боб под столом не шелохнулся. Винни прятался в кабинете. Конни выжидательно стояла в сторонке, потом вдруг приблизилась к Джойс и приложилась к ее заду электрошоковым пистолетом. Джойс взвизгнула и застыла.
      – Я в первый раз пользуюсь этой штукой, – призналась Конни. – Довольно любопытно.
      Боб выполз из-под стола, чтобы взглянуть на умолкнувшую Джойс.
      – И давно Боб у тебя? – спросила Лула, поднимаясь на ноги.
      – Он у меня ночевал.
      – Полагаю, к куче на лужайке Джойс он имел самое прямое отношение?
      – Все возможно.
      – Насколько возможно? На десять процентов? На пятьдесят?
      Мы посмотрели вниз на Джойс. Она уже начала дергаться, так что Конни приложилась к ней еще раз шоковым пистолетом.
      – Понимаешь, я ненавижу собирать собачье дерьмо… – честно призналась я.
      – Ха! – воскликнула Лула. – Я так и знала!
      Конни угостила Боба плюшкой из стоящей на столе коробки.
      – Какой славный мальчик!

      – Раз Боб так себя хорошо проявил, а я в прекрасном настроении, я могу помочь тебе поискать Эдди Дечуча, – сказала Лула.
      Волосы ее после сражения с Джойс стояли дыбом, к тому же одна пуговица на блузке оказалась оторванной. Она была немного не в себе и выглядела впечатляюще, так что, пожалуй, имело смысл взять ее с собой.
      Джойс все еще валялась на полу, но уже открыла один глаз и шевелила пальцами. Лучше нам с Лулой и Бобом убраться подальше, пока она не открыла второй глаз.
      – А ты тоже так считаешь? – поинтересовалась Лула, когда мы все уже сидели в машине и ехали по Франт-стрит. – Я действительно толстая?
      С виду нельзя было сказать, что Лула жирная. Она казалась сбитой крепко. Как сарделька. Но очень крупная сарделька.
      – Не то чтобы толстая, – заметила я. – Скорее большая.
      – И у меня совсем нет целлюлита.
      Тоже правда. Откуда целлюлит на сардельке?
      Я проехала на запад по Гамильтон-авеню к реке и дальше на Франт-стрит.
      Лула сидела впереди, а Боб сзади, высунув голову в окно. Глаза прищурены, уши развеваются на ветру. Светило солнце, еще пара градусов в плюсе, и можно было считать, что наступила весна. Если бы не Лоретта Риччи, я бы наплевала на поиски Эдди и поехала бы к морю. Но тот факт, что мне вскоре следовало внести очередной взнос за «Хонду», вынуждал меня направить машину в сторону асфальтовой компании.
      Найти их было легко все по тому же асфальту. Офис оказался крошечным. Зато гараж – огромным. Асфальтоукладчик, похожий на бегемота, сидел на цепи в гараже вместе с другими измазанными черной смолой агрегатами.
      Я поставила машину на улице, заперла ее вместе с Бобом, а сама в сопровождении Лулы направилась в офис. Мне нужен был управляющий. Обнаружила же я Рональда Дечуча, играющего в карты с тремя парнями. Всем было за сорок, одеты в будничную одежду – слаксы и рубашки на трех пуговицах. Не похожи на рабочих, но и на клерков тоже. Их бы по телевизору показать, так все в Нью-Джерси знали бы, как одеваться.
      Они играли в карты на шатком столе и сидели на складных металлических стульях. На столе лежала кучка денег, и никто не обрадовался нашему появлению.
      Дечуч казался молодым вариантом своего дяди плюс равномерно распределенные шестьдесят фунтов. Он положил карты на стол рубашкой вверх и встал.
      – Чем я могу вам помочь, дамы?
      Я представилась и объяснила, что ищу Эдди.
      Все сидящие за столом улыбнулись.
      – Этот Дечуч, – сказал один из мужчин, – это нечто. Я слышал, вы вдвоем сидели в гостиной, когда он выпрыгнул из окна спальни.
      Все дружно рассмеялись.
      – Если бы вы знали Чучи, вы бы присмотрели за окнами, – сказал Рональд. – Он в свое время из многих окон повыпрыгивал. Однажды его застали в спальне Флоренс Зельцер. Муж Фло, Джо Половик, вернулся домой, увидел, как Чучи выпрыгивает из окна, и выстрелил ему… как бы это сказать… в заднее место.
      Крупный мужик с большим животом откинулся на стуле.
      – Джо после этого исчез.
      – Вот как? – удивилась Лула. – Что же с ним случилось?
      Мужик поднял руки ладонями вверх.
      – Никто не знает. Бывает.
      Что верно, то верно.
      – Так кто-нибудь из вас видел Чучи? Кто-нибудь знает, где он?
      – Можно заглянуть в его клуб, – сказал Рональд.
      Мы все знали точно, что там его нет.
      Я положила на стол визитку.
      – Если что-нибудь придет в голову.
      Рональд улыбнулся.
      – Мне уже кое-что пришло в голову.
      Угу.
      – Этот Рональд – слизняк, – сказала Лула, когда мы сели в машину. – Смотрел на тебя так, будто ты ленч.
      Я невольно вздрогнула и поехала прочь. Может, моя мама и Морелли правы, мне надо поискать другую работу. Или вообще не работать. Выйти замуж за Морелли и стать домашней хозяйкой, как моя идеальная сестра Валери. Я могу родить пару ребятишек и проводить дни за раскрашиванием картинок и чтением сказок про паровые экскаваторы и маленьких медведей.
      – Может, и ничего, – заметила я, – мне нравятся паровые экскаваторы.
      – Ну, еще бы, – заметила Лула. – Ты это о чем?
      – Детские книжки. Помнишь книжку про паровой экскаватор?
      – Когда я была маленькой, у меня никаких книжек не было, – призналась Лула.
      Я пересекла Брод-стрит и поехала назад в Бург. Мне хотелось поговорить с Анжелой Маргуччи и хотя бы взглянуть на дом Эдди. Как правило, в поисках сбежавших мне помогали их родственники и друзья. В случае с Эдди на это не приходилось рассчитывать. У них мозги были устроены по-другому.
      Я остановилась перед домом Анжелы и сказала Бобу, что вернусь через минуту. Мы с Лулой прошли всего лишь полпути до дома, как Боб принялся лаять в машине. Он не любил, когда его оставляли одного. И он знал, что насчет минуты я наврала.
      – Надо же, как громко он гавкает, – заметила Лула. – У меня уже голова трещит.
      Анжела высунула голову из дверей.
      – Кто тут так шумит?
      – Это Боб, – объяснила Лула. – Ему не нравится, когда его оставляют в машине.
      Анжела просияла.
      – Собака! Какая прелесть. Я обожаю собак.
      Лула открыла дверь машины, и Боб вырвался на волю. Он стремглав кинулся к Анжеле, поставил лапы ей на грудь, сбил с ног.
      – Вы ничего не сломали? – спросила Лула, поднимая сидящую на земле Анжелу.
      – Не думаю, – ответила она. – У меня в груди стабилизатор ритма, а также стальные и тефлоновые тазобедренные и коленные суставы. Единственное, чего мне следует бояться, так это молнии и чтоб меня не сунули в микроволновку.
      Размышления об Анжеле и микроволновой печи напомнили мне о Гензеле и Гретель, которым грозил такой же кошмар. Еще я задумалась о ненадежности хлебных крошек для обозначения пути назад. В результате я додумалась до того, что мое положение еще хуже, чем у Гензеля и Гретель, поскольку Эдди не оставил мне даже хлебных крошек.
      – Полагаю, вы не видели Эдди? – спросила я у Анжелы. – Он ведь не возвращался домой? И не звонил, не просил полить его цветы?
      – Нет. Ни звука от Эдди. Наверное, он единственный в Бурге, кто мне сегодня не звонил. Мой телефон раскалился от звонков. Все хотят узнать что-нибудь о бедной Лоретте.
      – У Эдди часто бывают гости?
      – Иногда заходят мужчины. Зигги Гарви и Бенни Колуччи. И пара других.
      – А у кого из них белый «Кадиллак»?
      – Эдди ездит на белом «Кадиллаке». Его машина сломалась, вот он и взял «Кадиллак» у кого-то взаймы. Не знаю, у кого. Он оставляет его в переулке за гаражом.
      – Лоретта Риччи часто заходила?
      – Насколько мне известно, это было в первый раз. Лоретта добровольно участвовала в программе «Доставка продуктов пожилым людям». Я думаю, ей кто-нибудь сказал, что Эдди в депрессии и неправильно питается. Или сам Эдди подключился к программе. Хотя на Эдди это не похоже.
      – Вы видели, как Лоретта уезжала?
      – Как уезжала, не видела, но заметила, что машины больше нет. Она пробыла в доме примерно час.
      – А как насчет выстрелов? – спросила Лула. – Вы не слышали, как в нее стреляли? Может, она кричала?
      – Я никаких криков не слышала, – ответила Анжела. – Видите ли, моя мать глуха, как фонарный столб. Когда она включает телевизор, здесь вообще ничего не слышно. А телевизор включен с шести до одиннадцати. Вы не хотите кусочек кофейного торта? Я купила в кондитерской очень хороший, с миндалем.
      Я поблагодарила Анжелу за любезное предложение, но объяснила, что мы с Бобом на работе.
      Мы вышли от Анжелы и прошли на другую половину дома. Естественно, ходить туда не разрешалось, территория все еще была опоясана желтой лентой, говорящей о незаконченном расследовании. Но полицейских, охраняющих дом или сарай, не замечалось, поэтому я предположила, что они как следует поработали вчера, собрав все улики.
      – Раз там до сих пор лента, – заметила Лула, – то, наверное, туда нечего соваться.
      – Полиции это не понравится, – согласилась я.
      – Ну, вообще-то мы были здесь вчера. Там кругом полно наших отпечатков.
      – Ты считаешь, ничего страшного, если мы туда войдем сегодня?
      – Ничего страшного, если никто не узнает, – сказала Лула.
      – К тому же у меня есть ключ, так что мы и не вламываемся вовсе. – Беда в том, что ключ этот я вроде как стащила.
      В качестве охотницы за сбежавшими преступниками я имела право войти в дом подследственного, если у меня имелись основания считать, что он там находится. Если дело повернется скверно, я не сомневалась, что смогу привести достаточно веские доводы. Может, у меня и не хватает опыта и навыков, но наврать я могу с три короба.
      – Наверное, стоит посмотреть, действительно ли это ключ от дома Эдди, – предложила Лула. – Просто проверить.
      Я только сунула ключ в замочную скважину, как дверь открылась.
      – Черт, – изумилась Лула. – Смотри, что вышло. Дверь-то открыта.
      Мы ввалились в темную переднюю, и я закрыла и изнутри заперла дверь на ключ.
      – Ты стой на стреме, – велела я Луле. – Я не хочу, чтобы нас здесь застала полиция или Эдди.
      – Можешь на меня положиться, – заверила меня Лула. – Тут я большой специалист.
      Я начала с кухни, заглянула во все ящики и полки, просмотрела бумаги на буфете. Я шла по стопам Гензеля и Гретель, искала хлебные крошки, чтобы знать, в какую сторону двигаться. Я надеялась наткнуться на номер телефона, накорябанный на салфетке, или карту с яркой оранжевой стрелой, указывающей на местный мотель. Нашла же я только самые обычные кухонные предметы. У Эдди имелись ножи и вилки, глубокие и мелкие тарелки, купленные еще миссис Дечуч. Грязной посуды нигде не видно. Все убрано в буфет. Кое-какая еда в холодильнике. Гораздо больше, чем у меня. Маленький пакет молока, грудка индейки, яйца, пачка масла и всякие приправы.
      Я заглянула в туалет на первом этаже, в гостиную и столовую. Заглянула в платяной шкаф и пошарила по карманам, а Лула тем временем наблюдала за улицей в щель между шторами.
      Я забралась на второй этаж и обшарила спальни, все еще надеясь найти хлебные крошки. Все постели были аккуратно застелены. В главной спальне на столике лежал журнал с кроссвордами. Никаких хлебных крошек. Я прошла в ванную комнату. Чистая раковина. Чистая ванна. Шкафчик, доверху набитый лекарствами: упаковки с аспирином, снотворными таблетками; таблетки, снижающие кислотность; ополаскиватель для рта, мазь от геморроя.
      Окно над ванной было открыто. Я встала на край ванны и выглянула. Чучи вполне мог удрать этим путем. Я слезла с ванны и вышла в холл. Стояла и думала о Лоретте Риччи. Никаких ее следов в доме. Ни пятен крови. Ни признаков борьбы. Дом был на редкость чист и прибран. Я и вчера это заметила, когда пробегала по нему в поисках Эдди.
      Никаких записей в блокноте у телефона. Никаких коробков спичек из ресторанов в кухне. Нет разбросанных по полу носков. Даже грязного белья в корзине нет. Господи, откуда мне знать? Возможно, старики в депрессии становятся необычайно аккуратными. Или Дечуч провел всю ночь, отскабливая кровь с полов, и все перестирал. В результате – никаких хлебных крошек.
      Я вернулась в гостиную и с трудом сдержалась, чтобы не поморщиться. Осталось еще одно место, куда стоило заглянуть. Подвал. Фу! Подвалы в таких домах обычно темные и страшные, там полно старья и паутины.
      – Что же, – сказала я Луле, – похоже, теперь мне придется заглянуть в подвал.
      – Ладно, – согласилась она. – На горизонте пока чисто.
      Я открыла дверь в подвал и щелкнула выключателем. Выщербленные деревянные ступени, серый цементный пол, полки в паутине и таинственные пугающие звуки. Все как положено.
      – Что-нибудь не так? – крикнула Лула. – Страшно?
      – Угу. Я не хочу туда спускаться.
      – Так это всего лишь подвал, – резонно заметила Лула.
      – Тогда, может, ты спустишься?
      – Нет уж! Ненавижу подвалы. Страшно.
      – У тебя есть пистолет?
      – Наивный вопрос!
      Я взяла у Лулы пистолет и осторожно спустилась по ступенькам. Что я буду делать с пистолетом, я себе не представляла. Может, пристрелю паука.
      В подвале стояли стиральная машина и сушка. На доске с крючками висели инструменты – отвертки, молотки, разводные ключи. Рабочий стол с тисками. Похоже, ко всему этому никто давно не прикасался. В углу сложены картонные коробки. Закрыты, но не запечатаны. Лента, которой они были заклеены, валялась на полу. Я заглянула в пару коробок. Елочные украшения, книги, коробка с формами для выпечки и посудина для запеканки. Никаких хлебных крошек.
      Я поднялась по ступенькам и закрыла за собой дверь подвала. Лула все еще смотрела в окно.
      – Ой-ой, – сказала она.
      – В чем дело? – Как же я ненавидела это ее «ой-ой».
      – Полицейская машина подъехала.
      О, черт!
      Я схватила Боба за поводок, и мы втроем кинулись к двери черного хода. Выбежали из дома и обогнули полянку, которая служила двориком для Анжелы. Лула открыла дверь дома, и мы ввалились внутрь.
      Анжела и ее мать сидели за кухонным столом и пили кофе с тортом.
      – Помогите! Полиция! – завопила мать Анжелы, когда мы появились на кухне.
      – Это Стефани, – крикнула Анжела на ухо матери. – Ты помнишь Стефани?
      – Кого?
      – Стефани!
      – Что ей надо?
      – Мы передумали насчет торта, – сказала я, выдвигая стул и садясь.
      – Что? – завопила мать Анжелы. – Что она говорит?
      – Торт, – закричала Анжела в ответ. – Они хотят торта.
      – Ради бога, дай им торт, пока они нас не пристрелили.
      Мы с Лулой одновременно взглянули на пистолет в моей руке.
      – Может, лучше его убрать, – заметила Лула. – Не хотелось бы, чтобы старая леди испачкала свои брюки.
      Я отдала пистолет Луле и взяла кусок торта.
      – Не беспокойтесь, – закричала я, – это не настоящий пистолет.
      – Мне он показался вполне настоящим, – заорала в ответ мать Анжелы. – Похож на «глок» сорокового калибра, четырнадцатизарядный. Таким пистолетом можно проделать хорошую дыру в голове у человека. У меня когда-то был такой же, но я сменила его на ружье, когда глаза начали сдавать.
      В заднюю дверь постучали, и мы все вздрогнули. Это оказался Костанца.
      – Мы тут патрулируем окрестности, проезжали мимо и заметили твою машину, – сказал Карл, откусывая от куска торта в моей руке. – Решили убедиться, что вы не задумали ничего противозаконного… например, нарушить картину преступления.
      – Кто, я?
      Карл улыбнулся и ушел, унося с собой мой кусок торта.
      Мы все повернулись к столу, на котором стояло пустое блюдо из-под торта.
      – Милостивый боже, – удивилась Анжела, – тут был целый торт. Что, черт побери, могло с ним случиться?
      Мы с Лулой обменялись взглядами. Морда Боба была перепачкана белой глазурью.
      – Нам все равно пора, – заторопилась я, таща Боба за собой к входной двери. – Позвоните мне, если услышите что-нибудь об Эдди.
      – Ничего мы с тобой не выяснили, – сказала Лула, когда мы ехали по дороге. – Ничего не узнали об Эдди.
      – Он покупает индюшачью грудку у Джиовичинни, – заметила я.
      – И что ты этим хочешь сказать? Мы должны повесить на наш крючок индюшачью грудку в качестве наживки?
      – Нет, я хочу сказать, что этот человек всю жизнь прожил в Бурге и не привык ездить куда-то еще. Он где-то здесь, разъезжает в белом «Кадиллаке». Надо его поискать. – Знай я номер машины, было бы куда легче. Я бы попросила свою приятельницу Норму посмотреть, что есть в компьютере по белым «Кадиллакам», но я не знала, и задача, таким образом, очень осложнялась.
      Я высадила Лулу у конторы и поехала разыскивать Лунатика. Он и Даги обычно проводили дни перед телевизором с чипсами на коленях. Иногда они обделывали не слишком законные делишки. Я подозревала, что этот источник дохода вскоре иссякнет, и Лунатику с Даги придется жить значительно скромнее.
      Я остановилась перед домом Лунатика. Мы с Бобом прошли к двери и постучали. Дверь открыл Хью Коза и улыбнулся мне. Хью Коза и Зеро Барта жили в одной квартире с Лунатиком. Хорошие парни, но, как и Лунатик, они существовали в другом измерении.
      – Дружок, привет! – сказал Хью.
      – Я ищу Лунатика.
      – Он в доме Даги. Решил постирать, а у Даги есть машина. У него есть все.
      Я проехала короткое расстояние до дома Даги и припарковала машину. Я могла бы и пешком пройтись, но это было бы не в духе Джерси.
      – Привет, дружок, – сказал Лунатик, когда я постучала в дверь. – Рад видеть тебя и Боба. Ми каса су каса. Ну, на самом деле это каса Даги, но я не знаю, как это сказать по-испански.
      На нем был еще один суперкостюм. На этот раз зеленый и без буквы на груди. В нем он походил на соленый огурец.
      – Спасаешь мир? – поинтересовалась я.
      – Нет, стираю.
      – О Даги что-нибудь слышал?
      – Ничего, дружок. Ни звука.
      Из прихожей дверь вела в гостиную, где ничего, кроме дивана, кресла, торшера и телевизора с большим экраном, не было. Показывали фильм с Бобом Ньюартом.
      – Они постоянно устраивают просмотры классических фильмов, – сказал Лунатик. – Просто блеск!
      – Итак, – сказала я, оглядывая комнату, – Даги никогда раньше вот так не исчезал?
      – За время нашего знакомства, нет.
      – А у Даги есть подружка?
      Лунатик тупо смотрел на меня. Как будто я задала слишком сложный вопрос.
      – Подружка, – наконец сказала он. – Вау, никогда не думал, что у Даги может быть подружка. Я его никогда не видел с девицей.
      – А бойфренд?
      – Не думаю, что и такой есть. Понимаешь, Даги, он… как бы это сказать… самодостаточен.
      – Ладно, попробуем зайти с другой стороны. Куда Даги пошел, когда исчез?
      – Он не сказал.
      – Уехал на машине?
      – Ага. Взял «Бэтмобиль».
      – А как этот «Бэтмобиль» выглядит?
      – Как черная «Корветт». Я поездил по округе, поискал, но ничего не нашел.
      – Думаю, тебе стоит заявить об этом в полицию.
      – Ни за что! У Даги тогда будут неприятности по поводу залога.
      У меня возникло неприятное предчувствие. Лунатик явно нервничал, а такое с ним случалось нечасто. Обычно Лунатик пребывает в задумчивом настроении.
      – Что-то еще происходит, – сказала я. – Почему бы тебе мне не рассказать?
      – Эй, дружок, ничего, честное слово.
      Может, я сумасшедшая, но мне нравится Даги. Пусть он жулик и интриган, но он нормальный жулик и интриган. А теперь он исчез, и у меня появился этот противный холодок внутри.
      – Как насчет семьи Даги? Ты с кем-нибудь из его родственников разговаривал? – спросила я.
      – Нет, дружок, они все где-то в Арканзасе. Дагстер редко про них вспоминает.
      – У Даги есть телефонная книжка?
      – Никогда не видел. Может, где-нибудь в его комнате и есть.
      – Оставайся здесь с Бобом и проследи, чтобы он ничего не съел. Я проверю комнату Даги.
      Наверху были три маленькие спальни. Я бывала в этом доме раньше и знала, в какой спальне спит Даги. Я понимала, что меня ждет в смысле внутреннего интерьера. Даги не тратил время на такие пустяки, как уборка. На полу валялась одежда, кровать не прибрана, комод усыпан обрывками бумаги и заставлен моделью звездного корабля «Энтерпрайз», грязными тарелками и кружками. Еще там были журналы для девушек.
      Рядом с кроватью стоял телефон, но телефонной книги не наблюдалось. Только на полу валялся желтый листок бумаги. На нем в беспорядке были записаны разные телефоны и адреса, некоторые нельзя было разобрать из-за кофейных пятен. Я быстро просмотрела листок и обнаружила несколько Круперов в Арканзасе. Никого в Джерси. Я покопалась в помойке на комоде и просто для очистки совести заглянула в стенной шкаф.
      Ничего интересного.
      У меня не было особых оснований заглядывать в другие спальни, но я любопытна по природе. Вторая спальня оказалась гостевой, там почти не было мебели. Постель смята, так что можно предположить, что здесь время от времени спал Лунатик. А третья спальня забита сверху донизу коробками с украденными вещами. Ящики с тостерами, телефонными аппаратами, будильниками, футболками и бог весть чем. Даги снова взялся за старое.
      – Лунатик! – крикнула я. – Иди сюда. Немедленно!
      – Вау, – произнес Лунатик, увидев меня на пороге третьей спальни. – Откуда все это взялось?
      – Мне казалось, Даги завязал с такими делами.
      – Он ничего не может с собой поделать, дружок. Клянусь, он пытался, но это у него в крови, понимаешь? Вроде как он родился, чтобы стать дилером.
      Теперь я яснее представляла себе, отчего нервничал Лунатик. Даги все еще имел дело с плохими парнями. Когда все идет путем, плохих парней можно не бояться. Но если твой друг внезапно исчезает, тут уж есть основания для беспокойства.
      – Ты знаешь, откуда эти коробки? С кем теперь Даги работает?
      – Да не знаю я ничего. Ему позвонили, и почти сразу подъехал грузовик и выгрузил эти коробки. Я не особо обращал внимание. По телевизору показывали клевый фильм, а ты знаешь, как трудно оторваться от экрана.
      – Даги кому-нибудь должен? Сделка прошла нормально?
      – Да вроде бы. Все были счастливы. Он сказал, что эти вещи он продаст быстро. Кроме тостеров. Эй, тебе нужен тостер?
      – Сколько?
      – Десять баксов.
      – Продано.
      Я ненадолго заехала к Джиовичинни купить кой-какие продукты, и мы с Бобом поспешили домой, чтобы пообедать. Когда я вылезала из машины, под мышкой я держала тостер, в другой руке сумку с продуктами.
      Внезапно откуда откуда ни возьмись появились Зигги и Бенни.
      – Позвольте помочь вам донести сумку, – галантно предложил Зигги. – Такая дама, как вы, не должна таскать тяжелые сумки.
      – А это что такое? Тостер? – сказал Бенни, освобождая меня от тостера и заглядывая в коробку. – Хороший, между прочим. У него широкие прорези, даже вафли можно делать.
      – Я справлюсь, – возразила я, но они уже забрали сумку и тостер и направлялись впереди меня к подъезду моего дома.
      – Мы решили заехать и узнать, как идут дела, – сообщил Бенни, нажимая на кнопку лифта. – Что-нибудь слышно об Эдди?
      – Я видела его у Стивса, но он опять улизнул.
      – Да, мы слышали. Стыд и срам!
      Я открыла дверь, они отдали мне тостер и сумку и заглянули в квартиру.
      – Тут Эдди случайно нет? – спросил Зигги.
      – Нет!
      – Я просто так спросил, – пожал плечами Зигги.
      – Не спросишь, не узнаешь, – добавил Бенни.
      И они ушли.
      – Чтобы попасть в мафию, не требуется проходить тест на интеллект, – сообщила я Бобу.
      Я включила новый тостер и положила туда два куска хлеба. Бобу сделала бутерброд с арахисовым маслом на простом хлебе, и мы поели, стоя на кухне и получая удовольствие.
      – Думаю, не так уж сложно быть домашней хозяйкой, – сказала я Бобу, – если в доме есть хлеб и арахисовое масло.
      Я позвонила Норме и узнала у нее номер машины Даги. Потом позвонила Морелли, чтобы узнать, есть ли у него какие-нибудь новости.
      – Результаты вскрытия Лоретты пока не готовы, – сказал Джо. – Никто не видел Дечуча, и Даги не вынесло прибоем. Так что все дело за тобой, лапочка.
      Замечательно!
      – Значит, я тебя сегодня увижу, – добавил Джо. – Заеду за тобой и Бобом в половине шестого.
      – Ладно. Что-нибудь особенное?
      Пауза.
      – Я думал, что мы приглашены сегодня на ужин к твоим родителям.
      – Черт!
      – Забыла, да?
      – Я только вчера там была.
      – Означает ли это, что мы не идем?
      – Если бы все было так просто.
      – Так я заеду в половине шестого, – сказал Морелли и повесил трубку.
      Я люблю своих родителей, честное слово. Вот только они сводят меня с ума. Во-первых, имеется моя идеальная сестрица Валери с двумя идеальными детьми. К счастью, живет она в Лос-Анджелесе, так что издалека она уже не кажется такой идеальной. И, во-вторых, мое неясное семейное положение, которое мама постоянно пытается прояснить. Не говоря уже о моей работе, одежде, манере питаться, посещении церкви (вернее, непосещении) и так далее.
      – Ладно, Боб, – сказала я, – пора приниматься за работу. Поехали путешествовать по городу.
      Я думала, что весь день буду разыскивать машины. Мне требовалось найти белый «Кадиллак» и «Бэтмобиль». Начну с Бурга, решила я, потом сделаю круг пошире. Еще я держала в голове список ресторанов и кафе, которые были открыты с утра и обслуживали пожилых людей, предпочитающих ранние завтраки. Но это я решила оставить на потом, а сначала найти белый «Кадиллак».
      Я бросила Рексу в клетку кусочек белого хлеба и сказала, что вернусь домой к пяти. Я уже держала в руке поводок Боба, когда раздался стук в дверь. На пороге стоял посыльный из цветочного магазина.
      – С днем рождения, мисс, – сказал мальчишка. Он протянул мне вазу с цветами и ушел.
      Мне это показалось странным, поскольку день рождения у меня в октябре, а не в апреле. Я поставила вазу на стол в кухне и прочитала, что написано на карточке.
      « Розы красные. Фиалки синие. У меня стоит, и в этом вы виноваты».
      И подпись: Рональд Дечуч. Мало того, что у меня при воспоминании о нем мурашки бегут по коже, так теперь он посылает мне цветы.

      – Фу, это надо же! – Я схватила цветы и попыталась их выбросить, но не могла сладить с собой. Мне довольно трудно выбросить даже засохшие цветы, а эти были такими красивыми и свежими. Я бросила карточку на пол и несколько раз подпрыгнула на ней. Затем разорвала ее в клочки и выбросила в мусорное ведро. Цветы все еще стояли на столе, такие радостные и умиротворяющие, но мне от их вида было не по себе. Я взяла вазу и осторожно выставила в холл. Затем быстро прыгнула назад в квартиру и захлопнула дверь. Постояла немного, чтобы разобраться в своих ощущениях.
      – Ладно, это я переживу, – сказала я Бобу.
      У Боба, похоже, не было на этот счет собственного мнения.
      Я схватила с крючка куртку. Мы с Бобом выскочили из квартиры, промчались мимо цветов, бегом спустились по лестнице и сели в машину.
      Проездив с полчаса по Бургу, я пришла к выводу, что поиски «Кадиллака» – идея не из блестящих. Я остановила машину и позвонила Конни по сотовому.
      – Что нового? – спросила я. Конни находилась в родственных отношениях с половиной гангстеров в Джерси.
      – Доди Кармин подправила себе сиськи.
      Хорошие новости, но не то, что мне нужно.
      – Что-нибудь еще?
      – Не только ты разыскиваешь Дечуча. Мне позвонил дядя Бинго, интересовался, не знаем ли мы чего. После этого я поговорила с тетей Фло, и она сказала, что в Ричмонде, куда Эдди ездил за сигаретами, что-то пошло наперекосяк. Подробностей она не знает.
      – В бумагах об аресте написано, что, когда Дечуч был арестован, он был один. Трудно поверить, что у него не было партнера.
      – Насколько мне известно, тут он действовал в одиночку. Договорился, взял напрокат грузовик и поехал в Ричмонд.
      – Слепой старик едет в Ричмонд за сигаретами?
      – Вот именно.
      В машине завывала «Металлика». Боб сидел рядом со мной. Ему нравился Ларс – ударник. Бург за закрытыми дверями продолжал делать свои дела и делишки. Внезапно мне пришла в голову нехорошая мысль.
      – Дечуча арестовали между Бургом и Нью-Йорком?
      – Да, на стоянке в Эдисоне.
      – Как ты думаешь, не мог он сбросить часть сигарет здесь, в Бурге?
      Последовало молчание.
      – Ты думаешь о Даги Крупере? – предположила Конни.
      Я захлопнула телефон, включила передачу и направилась к дому Даги. Стучать я не стала. Мы с Бобом просто вошли.
      – Эй, – сказал Лунатик, выходя из кухни с ложкой в одной руке и открытой банкой в другой. – У меня как раз ленч. Хочешь этой оранжево-коричневой смеси? У меня еще есть. В магазине продают две банки без этикеток по цене одной.
      Я уже поднималась по лестнице.
      – Нет, спасибо. Я хочу взглянуть еще разок на склад Даги. Он еще что-то привозил, кроме того одного раза?
      – Ага, какой-то старикан забросил пару коробок пару дней назад. Но ничего особенного, всего пару коробок.
      – Ты знаешь, что в этих коробках?
      – Первосортные сигареты. Тебе надо?
      Я разгребла завалы в третьей спальне и добралась до коробок с сигаретами.
      – Это скверно, – сказала я Лунатику.
      – Знаю. Они тебя убьют, дружок. Травка лучше.
      – Супергерои не курят травку, – заявила я.
      – Не может быть!
      – Верно говорю. Ты не можешь быть супергероем, если балуешься наркотиками.
      – Ты еще скажи мне, что они и пива не пьют.
      Хороший вопрос.
      – Про пиво ничего не знаю.
      – Чушь!
      Я попробовала представить себе Лунатика, когда он под кайфом, но не смогла. Может, он начнет носить тройку? Или станет республиканцем?
      – Тебе надо избавиться от сигарет, – сказала я.
      – Ты хочешь сказать, вроде как продать их?
      – Нет. Просто избавиться. Если сюда придет полиция, тебя обвинят в скупке краденого имущества.
      – Полиция здесь постоянно крутится. Они – лучшие клиенты Даги.
      – Я хочу сказать, официально. Если станут расследовать исчезновение Даги.
      – Ага, – сообразил Лунатик.
      Боб не сводил глаз с банки в руке Лунатика. Содержимое здорово смахивало на собачью еду. Разумеется, для такой собаки, как Боб, все на свете собачья еда. Я выпихнула Боба из дверей, и мы спустились вниз.
      – Мне надо позвонить, – сказала я Лунатику. – Я дам тебе знать, если что-то выясню.
      – Ну а мне-то что делать? – спросил Лунатик. – Я вроде как хотел помочь.
      – Избавься от барахла в третьей спальне!
      Когда мы с Бобом вышли из лифта, цветы все еще стояли в холле. Боб их понюхал и съел розу. Я втащила Боба в квартиру и первым делом проверила свой автоответчик. Два послания, оба от Рональда Дечуча. «Надеюсь, тебе понравились цветы, – говорилось в первом, – они меня чуть не разорили». Второе послание предлагало встретиться, потому что нас тянет друг к другу.
      Фу! Я сделала себе еще один бутерброд с арахисовым маслом и позвонила всем Круперам, чьи телефоны значились на желтом листке. Я всем говорила, что я друг Даги и что я его разыскиваю. Когда мне давали адрес Даги в Бурге, я притворялась, что для меня большой сюрприз, что он в Джерси. Нет смысла зря волновать родственников Даги.
      – Большой ноль в результате всех этих звонков, – сообщила я Бобу. – Что теперь?
      Я могла взять фотографию Даги и развесить ее повсюду, но шансы на то, что кто-нибудь его запомнил, были очень невелики. По сути, их не было вовсе. Я сама не помнила Даги, даже если стояла перед ним. Я проверила его кредитную историю, и выяснилось, что у него только «Мастер Кард». Вот так.
      Ну что же, теперь я вступаю на очень скользкий путь. Я отмела всех друзей, родственников, деловые счета. Больше я ничего не могла сделать. И хуже всего, противное ощущение в животе становилось все противнее. Оно мне говорило: случилось что-то плохое. Мне совсем не хотелось, чтобы Даги оказался мертвым, но я также не могла найти никаких доказательств того, что он жив.
      Ну, все это глупо, сказала я себе. Даги парень увертливый. Один бог знает, что он сейчас делает. Может, отправился пилигримом в Грейсленд или играет в очко в Атлантик-Сити. Или теряет свою невинность с кассиршей из местной лавки.
      Кто знает, вдруг это неприятное ощущение в моем животе всего лишь голод. Наверняка! Я вытащила кексы и дала Бобу один. Остальные съела сама.
      – Ну, как? – спросила я Боба. – Получше себя чувствуешь?
      Мне же стало легче. Кексы всегда так на меня действуют. Я даже так взбодрилась, что решила поискать Эдди Дечуча. На этот раз в другом районе. Попробую пошарить там, где живет Рональд. К тому же я знала, что Рональда нет дома.
      Мы с Бобом проехали через весь город к Черри-стрит. Это часть жилого района северной части Трентона. Дома здесь, как правило, на две семьи с небольшими участками. Немного напоминает Бург. Был уже конец дня. Школьники все разъехались по домам. В гостиных и кухнях орали телевизоры. На плитах шипели сковородки.
      Я прокралась мимо дома Рональда, высматривая белый «Кадиллак». Дом Рональда был на одну семью, отделан красным кирпичом. Не такой причудливый, как у Джойс, но и не такой элегантный. Дверь в гараж закрыта. На дорожке стоит микроавтобус. Небольшая лужайка перед домом аккуратно подстрижена, и в центре стоит трехфутовая статуя Пресвятой Богородицы, спокойная и бесстрастная. Чего нельзя сказать обо мне в моей «Хонде».
      Мы с Бобом поездили по улице, пытаясь разглядеть смутные фигуры за занавесками. Мы проехали по Черри-стрит дважды, а затем решили осмотреть близлежащие улицы. Нам попадалось много старых машин, но ни одного старого белого «Кадиллака». Равно как и Эдди Дечуча.
      – Мы сделали все, что могли, – сказала я Бобу, пытаясь оправдать зря потерянное время.
      Боб безразлично взглянул на меня. Он снова высунул голову в окно, отыскивая взглядом забавных маленьких пуделей.
      Я свернула на Олден-авеню и направилась к дому. Я уже собиралась пересечь Гринвуд-стрит, когда Эдди Дечуч проплыл мимо меня в своем белом «Кадиллаке», направляясь в противоположную сторону.
      Я круто развернулась на перекрестке. Приближался час пик, и движение было плотным. Дюжина водителей нажали на свои клаксоны и жестами изобразили, что они обо мне думают. Я втиснулась в ближайший ряд и постаралась не терять Эдди из вида. Я видела, что он свернул на Стейт-стрит, которая вела в центр города. Когда мне тоже удалось повернуть, его уже не было видно.
      Домой я явилась за десять минут до прибытия Джо.
      – Что это за цветы в холле? – поинтересовался он.
      – Рональд Дечуч прислал. И я не хочу об этом разговаривать.
      Морелли несколько секунд наблюдал за мной.
      – Мне что, его пристрелить?
      – Он почему-то считает, что нас с ним тянет друг к другу.
      – Многие из нас делают эту ошибку.
      Боб скакал вокруг Морелли и толкал его носом, стараясь привлечь его внимание. Морелли потискал его, погладил и почесал по полной программе. Повезло собаке.
      – Я сегодня видела Эдди Дечуча, – сообщила я.
      – И?
      – И снова его потеряла.
      Морелли ухмыльнулся.
      – Знаменитая охотница теряет старика… дважды. – На самом деле трижды!
      Морелли придвинулся ко мне и обнял.
      – Нуждаешься в утешении?
      – Ты это о чем?
      – А сколько у нас времени?
      Я вздохнула. Времени не хватало. Не дай господи опоздать на пять минут на ужин. Спагетти переварятся. Мясо высохнет. И все по моей вине. Я испорчу весь ужин. Снова. И что самое плохое – моя идеальная сестра Валери никогда не портила ужин. У нее хватило ума уехать жить за тысячу миль от родного дома. Вот какая она вся из себя идеальная.
      Мама открыла дверь. Боб стремительно ворвался внутрь, хлопая ушами и блестя глазами.
      – Какая душка, – умилилась бабушка. – Ну, просто прелесть!
      – Быстро ставьте торт на холодильник, – распорядилась мама. – Где мясо? Не подпускайте его близко к жаровне.
      Отец уже сидел за столом. Он приглядывал за ростбифом и уже отрезал себе кусок с краю.
      – Так как насчет свадьбы? – спросила бабушка, когда мы все уселись за стол и принялись за еду. – Я только что была в салоне красоты, так там все девушки хотят знать, на какое число назначена свадьба. И спрашивают, сняли ли вы зал? Мэрилин Биагги попыталась снять пожарное депо для свадьбы своей дочери Кэролин, так оказалось, что все дни до конца года заняты.
      Мама мельком взглянула на мою руку. Никакого кольца. Как и накануне. Мама плотно сжала губы и начала резать мясо на маленькие кусочки.
      – Мы еще думаем о дате, – сказала я. – Но ничего пока не решили. – Ну и здорова же я врать! Мы никогда не говорили о дате. Мы избегали обсуждения даты свадьбы, как чумы.
      Морелли обнял меня за плечи.
      – Стеф предлагает не устраивать свадьбу, а просто жить вместе, но я не считаю это удачной идеей. – Морелли тоже был горазд врать, да к тому же он иногда отличался мерзким чувством юмора.
      Мама с шумом втянула воздух и с такой силой вколола вилку в кусок мяса, что она даже поскрежетала о тарелку.
      – Я слышала, что современная молодежь так поступает, – сказала бабушка. – Лично я не вижу в этом ничего плохого. Если бы я захотела жить с мужчиной, то ничто бы меня не остановило. И вообще, что такое жалкий листок бумаги? Честно говоря, я бы съехалась с Эдди Дечучом, вот только пенис у него не работает.
      – Всемилостивый боже, – папа чуть не поперхнулся куском мяса.
      – Я не хочу сказать, что меня в мужчине интересует только его пенис, – поспешила уточнить бабушка. – Просто у нас с Эдди только физическая тяга друг к другу. А поговорить нам не о чем.
      Мама производила какие-то жесты, будто пыталась заколоться.
      – Убейте меня, – попросила она. – Так будет проще.
      – Это у нее климакс, – прошептала бабушка мне и Джо.
      – Никакой не климакс, – закричала мама. – Это все ты! Ты сводишь меня с ума! – Она ткнула пальцем в сторону отца. – И ты сводишь меня с ума! И ты тоже, – повернулась она ко мне. – Вы все сводите меня с ума. Неужели я не могу хоть один раз поужинать без разговоров о гениталиях, инопланетянах и перестрелках? И я хочу видеть за столом своих внуков. Я хочу их в будущем году, причем законнорожденных. Ты думаешь, я буду жить вечно? Вот умру, тогда пожалеешь.
      Все сидели как парализованные, с отвисшими челюстями. Никто не вымолвил ни слова в течение целой минуты.
      – Мы собираемся пожениться в августе, – промямлила я. – Третьей неделе августа. Мы хотели сделать вам сюрприз.
      Мама просияла.
      – Правда? Надо же, в августе!
      Нет! Это была чистой воды выдумка. Не знаю, откуда она взялась. Просто слетела с губ. Надо признаться, что моя помолвка состоялась в такой момент, когда трудно отличить желание прожить оставшуюся часть жизни вместе от стремления заниматься сексом регулярно. Поскольку сексуальные аппетиты Морелли значительно превышают мои, то он чаще выступает в защиту брака, чем я. Я полагаю, точнее будет сказать, что мы были помолвлены, чтобы быть помолвленными. В такой ситуации мы чувствовали себя вполне комфортабельно, потому что она была настолько туманна, что избавляла нас от серьезных обсуждений вопросов супружества. А серьезные обсуждения такого рода всегда приводили к крикам и хлопанью дверями.
      – Ты платья уже смотрела? – спросила бабушка. – До августа уже мало времени. Тебе нужно свадебное платье. Потом еще цветы и прием надо устроить. И время в церкви зарезервировать. Вы насчет церкви уже интересовались? – Бабушка вскочила со стула. – Пойду позвоню Бетти и Марджори и сообщу им новости.
      – Нет, подожди, – сказала я. – Это еще неофициально.
      – Что ты имеешь в виду… неофициально? – спросила мама.
      – Еще мало кто знает. – Например, Джо.
      – Как насчет бабушки Джо? – спросила моя бабуля. – Она знает? Я не хотела бы обижать бабушку Джо. А то она наложит заклятие.
      – Никто не может наложить заклятие, – заявила мама. – Ничего подобного не существует. – Но я видела, что, когда она это говорила, она с трудом сдерживалась, чтобы не перекреститься.
      – Кроме того, – сказала я, – я не хочу большой свадьбы со свадебным платьем и остальным. Пусть будет что-то вроде… барбекю. – Я сама не верила своим ушам. Мало того, что я объявила о дате своей свадьбы, я уже начала что-то планировать. Барбекю! Господи! Создавалось впечатление, что я потеряла контроль над своим языком.
      Я взглянула на Джо и одними губами попросила: «Помоги».
      Джо снова обнял меня за плечи и ухмыльнулся. Этаким образом он мысленно говорил: «Тут, радость моя, сама выпутывайся».
      – Ну, для меня будет большим облегчением знать, что ты счастливо вышла замуж, – заметила мама. – Две мои девочки… и обе счастливы в браке.
      – Кстати, ты мне напомнила, – вмешалась бабушка. – Валери вчера звонила, когда ты ходила в магазин. Говорила что-то о поездке, но я не сумела разобрать, потому что там у нее все кричали.
      – Кто кричал?
      – Я думаю, скорее всего, это был телевизор. Валери и Стивсен никогда не кричат. Они ведь такая идеальная пара. А девочки – настоящие маленькие леди.
      – Она просила меня перезвонить? – спросила мама.
      – Ничего не сказала. Что-то случилось, и связь прервалась.
      Бабушка выпрямилась и повернулась к окну из гостиной, которое ей с ее места было лучше всех видно. Что-то привлекло ее внимание.
      – У дома остановилось такси, – сообщила она, оживившись.
      Все вытянули шеи, чтобы увидеть такси. В Бурге останавливающееся у дома такси – большой повод для развлечений.
      – Господи милосердный! – воскликнула бабушка. – Готова поклясться, что из такси вылезает Валери.
      Мы все вскочили и кинулись к двери. Через несколько секунд в дом вошли моя сестра и две ее дочери.
      Валери была на два года старше меня и на дюйм меньше ростом. У нас обеих темные вьющиеся волосы, только Валери красила свои в блондинистый цвет и коротко стригла. Под Мэг Райан. Я полагаю, в Калифорнии это модно.
      Когда мы были детьми, Валери была вся белее белого, с хорошими оценками в школе и чистыми носками. Я же была замарашкой, мою домашнюю работу съедала собака, и у меня всегда были поцарапаны коленки.
      Валери вышла замуж сразу же после окончания колледжа и немедленно забеременела. Признаюсь, я ревновала. Я вышла замуж и немедленно развелась. Разумеется, я вышла замуж за бабника и идиота, а Валери – за по-настоящему славного парня. Уж Валери нашла свой идеал, можно не сомневаться.
      Мои племянницы выглядели так, как выглядела сама Валери до тех пор, пока не начала подражать Мэг Райан. Темные вьющиеся волосы, большие карие глаза, кожа немного более смуглая, чем у меня. В генах Валери не чувствовалось ничего венгерского. Еще меньше досталось дочерям, Энджи и Мэри Алисе. Энджи было девять. А Мэри Алиса считала, что она – лошадь.
      Мама вся раскраснелась, слезы текли по щекам, она целовала Валери и обнимала внучек.
      – Поверить не могу, – повторяла она. – Поверить не могу! Такой сюрприз! Я понятия не имела, что ты собираешься приехать.
      – Я звонила, – сказала Валери. – Разве бабушка тебе не передала?
      – Я не могла расслышать, что ты говорила, – объяснила бабуля. – Было так шумно, а потом нас прервали.
      – Ну, вот я и здесь, – сказала Валери.
      – Как раз к ужину, – радовалась мама. – У меня хороший ростбиф и торт на десерт.
      Мы принесли еще стулья, тарелки и стаканы. Все расселись и положили себе в тарелки мясо, картофельное пюре и зеленые бобы. Ужин немедленно превратился в вечеринку. Казалось, что в доме праздник.
      – Ты надолго к нам? – спросила мама.
      – Пока не соберу достаточно денег на покупку дома, – сказала Валери.
      Отец побледнел.
      Зато мама пришла в восторг.
      – Вы собираетесь снова переехать в Нью-Джерси?
      Валери выбрала тоненький кусок постного мяса.
      – Думается, так будет лучше.
      – Стивса сюда переводят? – спросила мама.
      – Стивс не приедет. – Валери аккуратно удалила с мяса крошечный кусочек жира. – Стивс меня бросил.
      Вот вам и праздник!
      Морелли оказался единственным, кто не уронил вилку. Я искоса взглянула на него и решила, что он с трудом сдерживается, чтобы не улыбнуться.
      – Нет, ты гляди, что делается, – резонно заметила бабушка.
      – Бросил тебя, – медленно повторила мама. – Что ты хочешь этим сказать – бросил тебя? Вы же были такой замечательной парой.
      – Я тоже так думала. Не знаю, что пошло не так. Я думала, что все нормально, как вдруг раз, и его нет.
      – Раз? – удивилась бабушка.
      – Ну да, раз – и исчез. – Валери закусила нижнюю губу, чтобы она не дрожала.
      При виде этой дрожащей губы мама, папа, я и бабушка запаниковали. Сами мы никогда себе такого не позволяли. Мы могли выйти из себя, орать, отпускать саркастические замечания. Все остальное было табу. И мы определенно не знали, что делать с Валери, как к этому относиться. Валери всегда была Снежной Королевой. Не говоря уже о том, что жизнь ее всегда считалась идеальной. Такие вещи не могут случиться с Валери.
      Глаза Валери покраснели и наполнились слезами.
      – Ты не передашь мне соус? – обратилась она к бабушке.
      Мать вскочила со стула.
      – Сейчас принесу тебе горячий из кухни.
      Дверь в кухню захлопнулась за мамой. Раздался крик, звук разбиваемой о стену тарелки. Я автоматически поискала глазами Боба, но он спал под столом. Тут кухонная дверь распахнулась, и появилась мама с горячим соусом.
      – Я уверена, что это временно, – сказала она. – Я убеждена, что Стивс одумается.
      – Я думала, у нас хороший брак. Я готовила вкусную еду. И поддерживала чистоту в доме. Ходила в спортзал, чтобы выглядеть привлекательно. Я даже остригла волосы и покрасилась под Мэг Райан. Не понимаю, что случилось.
      В нашей семье Валери всегда лучше других умела выразить свои мысли. Всегда держала себя в руках. Друзья даже называли ее Святой Валери, так невозмутимо она всегда держалась… А теперь весь ее мир обрушился, она больше не была невозмутимой, но и в ярость она не впала. Она казалась печальной и растерянной.
      С моей точки зрения, это было несколько странно. Когда развалился мой брак, люди за три мили от нашего дома слышали, как я орала. И мне рассказывали, что, когда мы с Дикки были в суде, моя голова вращалась почти на триста шестьдесят градусов, как у той девочки из «Изгоняющий дьявола». С браком у нас с Дикки ничего не вышло, но мы взяли свое при разводе.
      Я на мгновение забылась и довольно злобно взглянула на Морелли.
      Глаза Джо потемнели, и на лице появилось некоторое подобие ухмылки. Он провел пальцем по моей шее под волосами, и меня немедленно охватил жар, достигший до самого дальше некуда.
      – Господи! – прошептала я.
      Улыбка стала шире.
      – По крайней мере, у тебя все в порядке с финансовой точки зрения, – сказала я. – Ведь по калифорнийским законам тебе полагается половина?
      – Половина от ничего и есть ничего, – сказала Валери. – Дом заложен-перезаложен. На счету в банке тоже пусто, потому что Стивс постепенно переводил оттуда деньги на Кайманы. Он ведь такой прекрасный бизнесмен. Мне именно эта его черта больше всего в нем нравилась. – Она глубоко вздохнула и нарезала мясо Энджи. Потом она нарезала мясо Мэри Алисе.
      – А алименты? – спросила я. – Как насчет алиментов?
      – Только теоретически. Полагаю, он должен давать что-то на девочек, но ведь он исчез. Думаю, он на Кайманах вместе с нашими деньгами.
      – Это ужасно!
      – Тут еще вот какое дело. Стивс сбежал с нашей няней.
      Мы все пооткрывали рты.
      – Ей месяц назад исполнилось восемнадцать, – сказала Валери. – Я сделала ей хороший подарок ко дню рождения.
      Тут заныла Мэри Алиса:
      – Я хочу сена. Лошади не едят мяса. Лошади едят сено.
      – Ну не прелесть ли она? – умилилась бабушка. – Мэри Алиса до сих пор думает, что она лошадка.
      – Я жеребец, – возразила Мэри Алиса.
      – Не надо быть жеребцом, милая, – сказала Валери. – Все мужчины подонки.
      – Некоторые очень даже ничего, – возразила бабушка.
      – Все мужчины подонки, – повторила Валери. – Кроме папы, разумеется.
      Морелли она из общей компании подонков не исключила.
      – Лошади-мужчины скачут быстрее, чем лошади-дамы, – заявила Мэри Алиса и швырнула ложку картофельного пюре в лицо сестры. Пюре пролетело мимо Энджи и упало на пол. Боб вынырнул из-под стола и немедленно все слизал.
      Валери, нахмурившись, взглянула на Мэри Алису.
      – Невежливо швыряться картофельным пюре.
      – Да, – подтвердила бабушка. – Маленькие леди не швыряются пюре в своих сестер.
      – Я не маленькая леди, – огрызнулась Мэри Алиса. – Сколько раз надо тебе повторять! Я лошадь. – И она швырнула комок пюре в бабушку.
      Бабуля прищурилась и кинула в Мэри Алису зеленые бобы.
      – Бабушка кинула в меня бобами! – завопила Мэри Алиса. – Она швырнула в меня бобами! Запрети ей швыряться!
      Вот так обстоят дела насчет идеальных маленьких леди.
      Боб немедленно слопал и бобы.
      – Перестаньте кормить собаку, – рявкнул отец.
      – Я надеюсь, вы не возражаете, что я вот так заявилась, – сказала Валери. – Я съеду, как только найду работу.
      – У нас всего одна ванная комната, – сказал отец. – Я должен утром попасть туда первым. Семь часов – мое время в ванной комнате, прошу запомнить!
      – Мы будем счастливы приютить тебя и девочек в своем доме, – сказала мама. – И ты сможешь помочь нам со свадьбой Стефани. Стефани и Джо только что определили день свадьбы.
      Валери едва не подавилась.
      – Поздравляю, – выговорила она с трудом.
      – Свадебная церемония в племени Тузи продолжается семь дней и заканчивается ритуальным проколом девственной плевы, – сообщила Энджи. – И невеста потом живет с семьей мужа.
      – Я тут видела по телевизору фильм про инопланетян, – вмешалась бабуля. – Так у них нет девственной плевы. У них вообще там внизу ничего нет.
      – А у лошадей есть девственная плева? – спросила Мэри Алиса.
      – Во всяком случае, не у жеребцов, – уверенно ответила бабушка.
      – Это очень мило, что вы решили пожениться, – сказала Валери. И расплакалась. И не то чтобы по-тихому, интеллигентно. Она разревелась в три ручья, хватая ртом воздух и подвывая. Две маленькие леди тоже начали реветь, открыв рты, как делают только маленькие дети. Тут и моя мама заплакала, сморкаясь в салфетку. Боб тоже начал подвывать.
      – Я никогда снова не выйду замуж, – сказала Валери между рыданиями. – Никогда, никогда, никогда. Брак – дело рук дьявола. Все мужчины антихристы. Я стану лесбиянкой.
      – А как это? – живо заинтересовалась бабушка. – Мне всегда хотелось знать. Ты будешь носить искусственный пенис? Я однажды видела передачу по телевизору, так там женщины носили эти штуки, сделанные из черной кожи. По форме они напоминали огромные…
      – Убейте меня, – простонала мама. – Просто убейте меня. Я хочу умереть!
      Сестра с Бобом снова принялись завывать. Мэри Алиса визжала от души. А Энджи закрыла ладонями уши, чтобы не слышать всего этого хора.
      – Ла, ла-ла, ла-ла, – напевала она.
      Отец доел свое мясо и огляделся.
      – А где кофе? И где торт? – невозмутимо спросил он.
      – Ты у меня за этот вечер в долгу, – прошептал мне на ухо Морелли. – С тебя ночь секса по-собачьи.
      – У меня голова разболелась, – пожаловалась бабушка. – Я не могу выносить такой шум. Пусть кто-нибудь что-нибудь сделает. Включите хотя бы телевизор. Достаньте бутылку. Сделайте что-нибудь!
      Я встала со стула, пошла на кухню и принесла торт. Как только я поставила его на стол, рыдания прекратились. Если в этой семье и обращают на что-то внимание, так это на десерт.
      Морелли, я и Боб ехали домой молча. Никто не знал, что сказать. Морелли остановил машину на моей стоянке, выключил мотор и повернулся ко мне.
      – В августе? – спросил он несколько более высоким голосом, чем обычно, не будучи в состоянии скрыть свое недоумение. – Ты хочешь, чтобы мы поженились в августе?
      – Да у меня это просто выскочило! Все эти мамины причитания о смерти меня достали.
      – По сравнению с твоей семьей моя семья просто ангелы.
      – Ты шутишь? Да твоя бабка сумасшедшая. Она может сглазить человека.
      – Это все итальянские штучки.
      – Это все безумие.
      На стоянку свернула машина, резко остановилась, дверь открылась, и оттуда выпал Лунатик. Мы с Джо выскочили из машины одновременно. Когда мы подбежали к Лунатику, он уже исхитрился сесть. Он держался руками за голову, и сквозь пальцы сочилась кровь.
      – Эй, дружок, – сказал Лунатик. – Мне кажется, я ранен. Я смотрел телевизор, потом услышал шорох на крыльце, ну я повернулся и увидел там это страшное лицо, которое смотрело на меня через окно. Это была страшная старая женщина с красными глазами. И было, знаешь, совсем темно, но я все равно ее видел. И вдруг у нее в руке появился пистолет, и она в меня выстрелила. Разбила окно Даги и все такое. Нужен закон против таких вещей, дружок.
      Лунатик жил в двух кварталах от больницы Святого Франциска, но он проехал мимо и обратился за помощью ко мне. «Почему я?» – спросила я себя. И тут же сообразила, что веду себя точно как моя мать, и мысленно отругала себя.
      Мы погрузили Лунатика обратно в его машину. Морелли повез его в больницу, я поехала следом на пикапе Джо. Медицинские и полицейские формальности заняли пару часов. Лунатик получил большую наклейку на лоб. Пуля зацепила его над бровью и отрикошетила в стену гостиной Даги.
      Мы стояли в доме Даги и рассматривали разбитое окно в гостиной.
      – Зря я не надел суперкостюм, – пожаловался Лунатик. – Это бы их точно сбило с толку.
      Мы с Джо понимающе переглянулись. Сбило бы с толку? Как же!
      – Как ты думаешь, ему ничего не грозит, если он останется здесь? – спросила я Джо.
      – Трудно сказать, где для Лунатика безопаснее, – заметил Джо.
      – Аминь, – поддакнул Лунатик. – Безопасность скрывается на крыльях бабочки.
      – Не понимаю, что ты, черт возьми, хочешь сказать, – окрысился Джо.
      – То, что безопасность неуловима, дружок.
      Джо оттащил меня в сторону.
      – Может, стоит отвезти его в реабилитационный центр?
      – Я тебя слышал, дружок. Глупая идея. В этом центре все психи. Они вроде опустились ниже некуда. Они все вроде как наркоманы.
      – Ну, нам вовсе не хочется запирать тебя в компании наркоманов, – попытался успокоить его Джо.
      – И правильно, дружок, – кивнул Лунатик.
      – Думаю, он может перекантоваться у меня пару дней, – сказала я. И сразу же пожалела о сказанном. Что такое со мной сегодня? Такое впечатление, что рот мой никак не связан с мозгами.
      – Вау, неужели ты сделаешь это для меня? Потрясно! – Лунатик обнял меня. – Ты не пожалеешь! Я буду вести себя замечательно.
      Джо выглядел далеко не таким счастливым, как Лунатик. У него были свои планы на вечер. Я припомнила его замечание за столом насчет секса по-собачьи. Может, он и шутил. А может, и нет. Его трудно понять. Пожалуй, безопаснее остаться с Лунатиком.
      Я пожала плечами, как бы говоря: «Что же делать бедной девушке?»
      – Ладно, – смирился Джо. – Ты забираешь Лунатика, а я Боба.
      Мы с Лунатиком стояли на площадке у дверей моей квартиры. У Лунатика в руках была маленькая сумка, в которой, как я предположила, находилась смена белья и полный набор таблеток.
      – Ладно, – сказала я, – значит, так. Ты можешь остаться здесь, но никаких наркотиков.
      – Дружок, – умоляюще сказал Лунатик.
      – У тебя есть наркотики в сумке?
      – Слушай, на кого я, по-твоему, похож?
      – Ты похож на наркомана.
      – Ну, вообще-то да, но это только потому, что ты меня хорошо знаешь.
      – Высыпай все из сумки на пол.
      Лунатик повиновался. Я положила его тряпки назад в сумку и конфисковала все остальное. Трубки, бумажки, таблетки. Я открыла дверь в квартиру, спустила содержимое пластиковых пакетов в унитаз, остальное выбросила в мусор.
      – Пока живешь здесь, никаких наркотиков, – заявила я твердо. – Ты понял?!
      – Эй, зачем так круто? – заныл Лунатик. – Мне вообще-то не нужна наркота. У меня сейчас период реабилитации.
      Угу! Как же!
      Я дала Лунатику подушку и одеяло и отправилась спать. В четыре утра я проснулась от ора телевизора в гостиной. Я вышла, как была, в футболке и пижамных штанах и, прищурившись, посмотрела на Лунатика.
      – Что происходит? Почему ты не спишь?
      – Обычно я сплю как бревно. Не знаю, что случилось здесь. Думаю, многовато на меня сразу всего свалилось. Я на взводе, понимаешь? Никак не могу заснуть.
      – Понимаю. Тебе требуется травка.
      – Это же в медицинских целях, дружок. В Калифорнии травку можно купить по рецепту.
      – Забудь. – Я вернулась в спальню, закрыла и заперла дверь и сунула голову под подушку.
      Когда я проснулась, часы показывали семь. Лунатик спал на полу, а по телику показывали воскресную программу мультфильмов. Я включила кофеварку, налила Рексу свежей воды, покормила его и сунула кусок хлеба в мой новый тостер. Запах кофе пробудил Лунатика.
      – Приветик, – сказал он. – Что на завтрак?
      – Тост и кофе.
      – Твоя бабушка нажарила бы мне блинчиков.
      – Бабушки здесь нет.
      – Ты пытаешься осложнить мне жизнь, дружок. Наверняка у тебя есть плюшки, а мне ты предлагаешь лишь тост. Ты про мои права забываешь, вот что. – Нельзя сказать, чтобы он кричал, но и тихим его голос не назовешь. – Я человек, у меня есть права.
      – О каких правах ты болтаешь? Право есть блинчики? Право получить плюшки?
      – Не помню. Ты меня сбила с мысли!
      О господи!
      Он плюхнулся на диван.
      – Эта квартира действует на меня угнетающе. Она меня вроде нервирует. Как ты можешь здесь жить?
      – Ты будешь пить кофе или нет?
      – Да! Я хочу кофе, и немедленно. – Голос его стал еще громче. Он явно орал на меня. – Ты что, думаешь, я буду ждать кофе вечно?
      Я бухнула кружку на кухонный стол, расплескав часть кофе, и подтолкнула ее к Лунатику. Затем набрала номер Морелли.
      – Мне нужны лекарства, – сказала я Джо. – Ты должен достать мне лекарства.
      – Какие, вроде антибиотиков?
      – Нет, вроде марихуаны. Я вчера спустила все запасы Лунатика в туалет, и теперь я его ненавижу. Он совсем свихнулся.
      – Я думал, ты собиралась помочь ему слезть с наркотиков.
      – Дело того не стоит. Мне он больше нравится под кайфом.
      – Ну, держись, – сказал Морелли и повесил трубку.
      – Кофе ни к черту, дружок, – заявил Лунатик. – Я такой не пью!
      – Прекрасно! Пошли покупать другой кофе. – Я схватила сумку и ключи и вытолкала Лунатика за дверь.
      – Эй, мне ботинки нужны, – попытался сопротивляться он.
      Я воздела глаза к небу и громко вздохнула, а Лунатик тем временем вернулся в квартиру за ботинками. Дивно! Еще раннее утро, а я уже на грани нервного срыва.

      Меня не устраивало по-глупому торчать в кафе и потягивать кофе. Я предпочла взять еду в машину в «Макдоналдсе». В их меню входили излюбленное кофе Лунатика и блинчики. Конечно, они не шли ни в какое сравнение с бабушкиными, но оказались вполне съедобными, да и готовить их не надо было.
      Небо покрыто тучами, явно собирался дождь. Ничего удивительного. В апреле в Джерси постоянно идут дожди. Эдакие ровные и серые дождички, отупляющие и портящие населению штата прически. В школе нам талдычили, что апрельские дожди приносят майские цветы. Но апрельские дожди также ведут к автомобильным пробкам на перекрестках и распухшим сопливым носам. В результате мы в Нью-Джерси часто покупаем новые машины и всемирно известны своими гнусавыми голосами.
      – Ну, как твоя головушка? – спросила я Лунатика по дороге домой.
      – Полна кофе. Вся расслабленная, дружок.
      – Нет, я спрашиваю про двенадцать швов на твоей голове.
      Лунатик потрогал наклейку.
      – Вроде ничего. – Он немного посидел, полуоткрыв рот. По глазам чувствовалось, что он роется где-то в темных уголках своей памяти. Внезапно в них блеснула искра. – Ах, да, – сказал он. – В меня выстрелила страшная старуха.
      Вот вам положительный результат курения травки всю сознательную жизнь. Провалы в памяти. С вами случается нечто ужасное, а вы через десять минут уже ничего не помните.
      Разумеется, это также и отрицательная сторона курения травки, потому что, когда случается беда и ваш друг исчезает, есть шанс, что важная информация и события потеряются в вашей туманной памяти. Также возможно, что вам привидится лицо в окне, когда на самом деле в вас выстрелили из проезжающей машины.
      В случае с Лунатиком это не просто возможность, это практически вероятность.
      Я проехала мимо дома Даги, чтобы убедиться, что он за ночь не сгорел.
      – Выглядит вполне нормально, – сказала я.
      – Скорее сиротливо, – уточнил Лунатик. И он на этот раз был ближе к истине.
      Когда мы вернулись домой, в моей кухне сидели Зигги Гарви и Бенни Колуччи. Перед каждым стояла кружка с кофе, которым они запивали мои тосты.
      – Надеюсь, вы не возражаете, – сказал Зигги. – У нас вызвал любопытство ваш новый тостер.
      Бенни повертел своим тостом.
      – Просто замечательный тост. Видите, как ровно поджарен. Края не обгорели. И весь хрустящий.
      – Вам следует купить джем, – заметил Зигги. – С такими тостами прекрасно пойдет клубничный джем.
      – Вы снова вломились в мою квартиру! Это безобразие!
      – Вас не было дома, – объяснил Зигги. – Нам не хотелось, чтобы соседи думали, что под вашими дверями болтаются мужики.
      – Ну да, мы боялись запятнать ваше доброе имя, – добавил Бенни. – Мы же не думаем, что вы такая девушка. Хотя вот уже многие годы ходят сплетни насчет вас и Джо Морелли. Вам следует быть с ним осторожной. У него очень плохая репутация.
      – Эй, смотрите, – сказал вдруг Зигги, – это же маленький фруктик. Где твоя суперформа, парень?
      – Ага, и откуда это наклейка? Упал со своих высоких каблуков? – спросил Бенни.
      Зигги и Бенни принялись хихикать, подталкивая друг друга локтями.
      У меня промелькнула мысль.
      – А вы, ребята, ничего часом не знаете насчет этой наклейки?
      – Только не я, – сказал Бенни. – Зигги, а ты что-нибудь знаешь?
      – Абсолютно ничего, – поддержал его Зигги.
      Я прислонилась к буфету и скрестила руки на груди.
      – Тогда что вы здесь делаете?
      – Решили зайти и проверить, – сказал Зигги. – Мы уже толком давно не беседовали, вот и подумали, нет ли чего новенького.
      – Еще и суток не прошло, – заметила я.
      – Ну да, и мы то же говорим, порядком давно.
      – Ничего новенького, увы!
      – Черт, это плохо, – сказал Бенни. – Нам вас так рекомендовали. Мы надеялись, вы нам поможете.
      Зигги допил кофе, сполоснул кружку над раковиной и поставил ее на сушку.
      – Пожалуй, мы пойдем.
      – Свинья, – бросил ему вслед Лунатик.
      Зигги и Бенни задержались у двери.
      – Как грубо, – покачал головой Зигги. – Так и быть, мы сделаем вид, что не слышали, раз вы приятель мисс Плам. – Он повернулся к Бенни за поддержкой.
      – Правильно, – согласился Бенни. – Мы сделаем вид, что не слышали, но ты должен научиться хорошим манерам. Невежливо так разговаривать с пожилыми джентльменами.
      – Ты первый обозвал меня фруктиком! – завопил Лунатик.
      Зигги и Бенни удивленно переглянулись.
      – Да? – сказал Зигги. – Ну и что?
      – В следующий раз болтайтесь в холле, сколько душе угодно, – сказала я. – Моя репутация от этого не пострадает. – Я закрыла дверь за Зигги и Бенни и заперла ее. – Я хочу, чтобы ты хорошенько подумал, – обратилась я к Лунатику. – Ты хоть какое-нибудь представление имеешь, почему в тебя стреляли? Ты уверен, что видел женское лицо в окне?
      – Не знаю, дружок. Мне трудно думать. Мой мозг вроде как занят.
      – Были какие-нибудь странные телефонные звонки?
      – Только один, и ничего в нем странного не было. Женщина позвонила, когда я был у Даги, и сказала, что у меня есть что-то, что мне не принадлежит. А я был, ну сама знаешь, в улете, да.
      – Она что-нибудь еще сказала?
      – Нет. Я спросил, не нужен ли ей тостер или суперкостюм, но она бросила трубку.
      – Это все, что у вас есть на продажу? А где сигареты?
      – Избавился от сигарет. Я знаю одного заядлого курильщика…
      Создавалось впечатление, что Лунатик задержался на каком-то временно€м этапе. Я помнила его по школе, он тогда выглядел точно так же. Длинные редкие темные волосы, разделенные на прямой пробор и стянутые сзади в хвостик. Бледная кожа, хилый вид, средний рост. Он носил гавайские рубашки и шорты, скорее всего, доставленные в дом Даги под покровом темноты. Он проплыл всю среднюю школу в тумане, навеянном травкой, много говорил и хихикал во время ленча и кивал головой на уроках английского. И вот он здесь… опять плывет по жизни. Никакой ответственности. Никакой работы. Никаких перемен… Может, для него это как раз то, что нужно? Если ему вообще что-то было нужно.
      Конни по субботам обычно работала утром. Я позвонила в контору и подождала, пока она ответит на другой звонок.
      – Это была тетя Фло, – сказала она. – Помнишь, я тебе рассказывала, что в Ричмонде что-то случилось, когда там был Дечуч? Она считает, что это имеет отношение к покупке Луи Д. фермы.
      – Луи Д.? Он ведь бизнесмен, так?
      – Он настоящий бизнесмен. Во всяком случае, был. Он умер от сердечного приступа, когда Дечуч забирал свой груз.
      – А не пуля вызвала этот сердечный приступ?
      – Не думаю. Если бы его пристрелили, мы бы узнали. Такие новости распространяются быстро. К тому же его сестра живет здесь.
      – А кто его сестра? Я ее знаю?
      – Эстелла Колуччи, жена Бенни Колуччи.
      Ну и ну! Воистину мир тесен.
      Я повесила трубку, и тут же позвонила мама.
      – Нам надо подобрать свадебное платье, – сказала она. – Надеюсь, ты помнишь, о чем мы говорили?
      – Я не надену никакого платья.
      – Но посмотреть же можно.
      – Ладно, посмотрю. – «Ни за что», – решила я про себя.
      – Когда?
      – Не знаю. Сейчас я занята. Работаю.
      – Сегодня суббота, – сказала мама. – Кто же работает по субботам? Тебе надо отдохнуть. Мы с бабушкой сейчас приедем.
      – Нет! – Слишком поздно, мама уже положила трубку.
      – Нам надо отсюда слинять, – сказала я Лунатику. – Срочно.
      – Почему срочно? В меня никто больше не будет стрелять?
      Я собрала грязную посуду со стола и сунула ее в посудомоечную машину. Потом схватила подушку и одеяло Лунатика и кинулась с ними в спальню. Моя бабушка какое-то время жила у меня, и я была почти уверена, что у нее есть ключи от моей квартиры. Не дай бог, мать войдет сюда и застанет здесь бардак. Кровать была не прибрана, но я не хотела тратить на нее время. Я собрала разбросанную одежду и полотенца и сунула их в грязное белье. Промчалась через гостиную, схватила куртку и сумку и крикнула Лунатику, чтобы поторапливался.
      Мы столкнулись с мамой и бабушкой в вестибюле.
      О господи!
      – Совсем не обязательно было ждать нас в вестибюле, – сказала мама. – Мы могли бы подняться.
      – Я не ждала вас, – сообщила я, – я уходила. Мне очень жаль, но у меня есть работа на это утро.
      – А чем ты сейчас занимаешься? – поинтересовалась бабушка. – Бегаешь за каким-нибудь сумасшедшим убийцей?
      – Я ищу Эдди Дечуча.
      – Значит, я частично права, – с удовлетворением заметила бабушка.
      – Ты можешь искать Эдди в другое время, – заявила мама. – Я договорилась на определенный час в магазине свадебных нарядов «У Тины».
      – Да, и нам лучше пойти, – вмешалась бабушка. – Нам удалось записаться только потому, что кто-то в последний момент отказался. Кроме того, нам нужен был предлог, чтобы выбраться из дома, поскольку мы больше не могли выносить этого топота и нытья.
      – Мне не нужно свадебное платье, – сказала я. – Я хочу скромную свадьбу. Или вообще никакой не будет!
      – Ладно, но ведь посмотреть-то хотя бы можно, – настаивала мама.
      – «У Тины» – свадебные наряды, – мечтательно произнес молчавший до этого момента Лунатик.
      Мама повернулась к нему.
      – Ты Уолтер Данфи? Господи, я сто лет тебя не видела.
      – Дружок! – обратился Лунатик к моей матери.
      Затем они с бабушкой церемонно пожали друг другу руки.
      – Нам следует поторопиться, – сказала бабуля. – Нельзя опаздывать.
      – Не нужно мне платье!
      – Мы же только посмотрим, – успокоила меня мама. – На все уйдет полчаса, а потом делай, что хочешь.
      – Ладно! Полчаса, не больше. И мы только смотрим.
      Магазин «У Тины» находился в самом центре Бурга. Он занимал половину большого кирпичного здания. Тина жила в маленькой квартирке на втором этаже, а внизу осуществляла свою деятельность. Вторая часть дома сдавалась в аренду и тоже принадлежала Тине. Тина была широко известна как последняя стерва, так что жильцы всегда съезжали, как только истекал год аренды. Но поскольку домов, сдаваемых в аренду, в Бурге так же мало, как зубов у курицы, Тина без труда находила новых несчастных в качестве жертв.
      – Это ты, – восхитилась Тина, отступая назад и разглядывая меня. – Идеально! Потрясающе!
      На мне было атласное платье до пола. Лиф подкололи, чтобы он получше облегал, неглубокое декольте демонстрировало как раз то, на что стоило обратить внимание, а широкая юбка заканчивалась шлейфом в четыре фута длиной.
      – Очаровательно, – восхищенно пролепетала мама.
      – Когда я соберусь замуж, – мечтательно сказала бабушка, – я куплю себе точно такое же платье. Или поеду в Вегас и обвенчаюсь в одной из свадебных часовен Элвиса.
      – Давай, дружок, действуй, – горячо поддержал ее Лунатик.
      Я слегка повернулась, чтобы лучше видеть себя в тройном зеркале.
      – Вы не находите, что оно… слишком белое?
      – Ничего подобного, – возразила Тина. – Это кремовый цвет. Он кардинально отличается от белого.
      Я действительно выглядела неплохо в этом платье. Как Скарлетт О’Хара, готовящаяся к свадьбе в Таре. Я немного повертелась, имитируя танец.
      – Повертись немного, посмотрим, как это будет выглядеть, – попросила бабушка.
      – Платье чудесное, но мне оно не нужно, – вздохнула я.
      – Я могу заказать такое же точно по твоему размеру, – сказала Тина. – И это ни к чему тебя не обязывает.
      – Ни к чему не обязывает, – восхитилась бабушка. – Такое щедрое предложение.
      – Только без всяких обязательств, – предупредила мама.
      Мне требовалась шоколадка. Много шоколадок.
      – О господи, – воскликнула я. – Посмотрите на часы. Мне пора бежать.
      – Круто, – сказал Лунатик. – Будем теперь бороться с преступностью? Пожалуй, мне надо купить широкий ремень для своего суперкостюма. Я смогу засовывать за него все, что мне потребуется для борьбы с преступниками.
      – О чем это ты толкуешь?
      – Ну, я еще не все до конца продумал, но, наверное, вещи вроде антигравитационных носков, в которых можно ходить по стенам домов. И аэрозоль, которая сделает меня невидимым.
      – Ты уверен, что у тебя с головкой все в порядке после ранения? У тебя голова не кружится?
      – Нет. Я чувствую себя отлично. Вот только очень есть хочется.
      Когда мы с Лунатиком уезжали из магазина, шел небольшой дождь.
      – Мне здорово понравилось, – сказал он. – Я чувствовал себя как подружка невесты.
      Лично я и не знала, что чувствовала. Я попробовала примерить на себя наряд невесты и поняла, что это не для меня. Я до сих пор не могла понять, как это я позволила маме уговорить меня поехать в магазин. О чем только я думала? Я стукнула себя по лбу кулаком и застонала.
      – Бедняжка, – посочувствовал Лунатик.
      Вот так. Я повернула ключ в зажигании и сунула в прорезь кассету. Мне не хотелось думать о свадьбе, которая вряд ли состоится, а нет ничего эффективнее тяжелого рока, чтобы выбить из твоей головы любое подобие мысли. Я направила машину в сторону дома Лунатика. Когда мы добрались до его улицы, мы оба дружно качали головами в такт музыки.
      Мы так усердно трясли волосами, что я едва не проворонила белый «Кадиллак». Он стоял у дома святого отца Каролли, что рядом с церковью. Святой отец Каролли был очень древним и, насколько я помню, всегда жил в Бурге. Вполне вероятно, что они с Эдди были друзьями, и Дечуч в трудную минуту обратился к нему за советом.
      Я быстренько помолилась, чтобы Дечуч был в доме, и тогда я смогу его там прихватить. С церковью дело обстояло сложнее. Там полно всяких святых вещей, о которых приходилось беспокоиться. И если моя матушка прознает, что я осквернила церковь, мне достанется по первое число.
      Я подошла к двери Каролли и постучала. Никакого впечатления.
      Лунатик пробрался сквозь кусты и заглянул в окно.
      – Никого там не видно, дружок, – сказал он тихо.
      Мы оба взглянули на церковь.
      Возможно, Дечуч там кается. « Простите меня, святой отец, за то, что я прикончил Лоретту Риччи».
      – Ладно, – сказала я, – пошли в церковь.
      – Может, мне заскочить домой и надеть свой суперкостюм?
      – Не думаю, что в нем стоит появляться в церкви.
      – Да, конечно, он не для таких случаев.
      Я открыла дверь и, прищурившись, оглядела полутемное помещение. В солнечную погоду церковь сияла от света, проникающего сквозь витражи. В дождливые дни она казалась мрачной и холодной. Сегодня единственным светом были несколько мерцающих свечей, зажженных перед иконой Пресвятой Богородицы.
      Казалось, в церкви никого не было. Из исповедальни не доносилось никакого бормотания. Никто не молился. Только горящие свечи и запах ладана.
      Я уже повернулась, чтобы уйти, как услышала хихиканье. Звук доносился от алтаря.
      – Эй, – крикнула я, – кто-нибудь здесь есть?
      – Только мы, цыплятки.
      Голос явно принадлежал Эдди Дечучу.
      Мы с Лунатиком осторожно прошли по проходу и заглянули за алтарь. Дечуч и святой отец Каролли сидели на полу, прислонившись спинами к алтарю, и пили красное вино из одной бутылки. Другая, уже пустая, валялась в паре футов от них.
      Лунатик перекрестил их и сказал:
      – Дружок.
      Святой отец Каролли ответил ему тем же.
      – Чего тебе надо? – спросил Эдди. – Разве не видишь, что я в церкви?
      – Вы же пьете!
      – В медицинских целях. У меня депрессия.
      – Вы должны поехать со мной в суд, чтобы вас снова могли выпустить под залог, – сказала я Эдди твердо.
      Дечуч надолго присосался к бутылке, затем вытер рот тыльной стороной руки.
      – Я в церкви. Ты не имеешь права арестовывать меня в церкви. Господь обидится. Ты сгоришь в аду.
      – Это такая заповедность, – сказал Каролли.
      Лунатик понимающе улыбнулся.
      – Эти парни здорово набрались, дружок.
      Я порылась в сумке и вытащила наручники.
      – Ик, наручники, – сказал Дечуч. – Я дрожу от страха.
      Я нацепила ему наручник на левую руку и потянулась к правой. Дечуч вынул из кармана девятимиллиметровый пистолет, велел Каролли подержать свободный браслет и выстрелил в цепочку. Оба старика заорали, когда пуля перебила цепочку и рывок отозвался в их костлявых руках.
      – Эй, – сказала я, – эти наручники стоят шестьдесят долларов.
      Дечуч, прищурившись, разглядывал Лунатика.
      – Эй, парень, я тебя знаю?
      – Похоже, что так, дружок. Вы меня видели в доме Даги. – Лунатик поднял руку, плотно сжав два пальца. – Мы с Даги вот такие близкие друзья. Мы – команда.
      – Точно, я тебя узнал! – сказал Эдди. – Ненавижу тебя и твоего мерзкого ворюгу-партнера. Я должен был догадаться, что Крупер в этом деле не один.
      Дечуч направил пистолет на Лунатика.
      – Думаешь, ты умный, да? Полагаешь, что сможешь обмануть старика? Хочешь еще денег, так?
      Лунатик поскреб голову.
      – Травка тут не растет, – заметил он.
      – Отдавай немедленно, слышишь? – сказал Дечуч.
      – С удовольствием буду иметь с вами дело, – сказал Лунатик. – Только о чем вы толкуете? О тостерах или суперкостюмах?
      – Придурок, – прошипел Дечуч. Он нажал курок, целясь в колено Лунатика, но промахнулся дюймов на шесть, и пуля со звоном вонзилась в пол.
      – Господи, – сказал Карелли, закрывая ладонями уши. – Ты меня совсем оглушил. Спрячь пистолет.
      – Я спрячу пистолет, когда заставлю его говорить, – заявил Дечуч. – У него есть кое-что, принадлежащее мне. – Эдди снова прицелился в Лунатика, и тот, как заяц, рванул по проходу.
      Я вполне героическая личность в своем воображении, мне легко представить, как я выбиваю пистолет из руки Дечуча. На самом же деле я стояла, как парализованная. Помашите перед моим носом пистолетом, и все внутри меня превращается в желе.
      Дечуч выстрелил еще один раз. Пуля пролетела над Лунатиком и отбила щепку от купели.
      Каролли стукнул Дечуча по затылку.
      – Немедленно прекрати!
      Дечуч покачнулся, пистолет выстрелил, и пуля попала в распятие, висевшее на дальней стене.
      У нас у всех отвисли челюсти.
      – Святые угодники! – воскликнул Каролли. – Ты застрелил Христа.
      – Несчастный случай, – возразил Дечуч. Он прищурился и посмотрел на распятие. – Куда я ему попал?
      – В колено.
      – Уже легче, – заметил Эдди. – По крайней мере, рана не смертельная.
      – Так как насчет вашей явки в суд? – вмешалась я. – Я буду считать это личным одолжением, если вы поедете со мной в суд и перенесете дату вашей явки.
      – Слушай, как же ты мне надоела, – сказал Эдди. – Сколько раз надо тебе говорить, чтобы ты выбросила эту идею из головы. У меня депрессия. Я не пойду в тюрьму в таком состоянии. Ты когда-нибудь была в тюрьме?
      – Ну как вам сказать… – замялась я.
      – Так поверь мне на слово, что это неподходящее место для человека в депрессии. Кроме того, мне еще надо кое-что сделать.
      Я копалась в сумке. Где-то там был перечный баллончик. И, возможно, шоковый пистолет. Но тут я не была уверена, что прихватила его с собой.
      – Кроме того, меня другие ребята тоже разыскивают, а они покруче тебя будут, – сказал Дечуч. – И если ты запрешь меня в тюряге, им раз плюнуть будет меня найти.
      – Я тоже крутая!
      – Леди, вы салага, – заявил Дечуч.
      Я вытащила из сумки лак для волос, но не могла найти перечный баллончик. Надо все же быть организованней. Возможно, мне следует держать перечный баллончик и шоковый пистолет в отделении на «молнии», но куда тогда девать жевательную резинку и мятные пастилки?
      – Я ухожу, – сказал Дечуч. – И не вздумай тащиться за мной, или я тебя пристрелю.
      – Один вопрос. Что вам нужно от Лунатика?
      – Это наши личные проблемы.
      Дечуч вышел через боковую дверь, а мы с Каролли стояли и смотрели ему вслед.
      – Вы только что позволили уйти убийце, – сказала я Каролли. – Вы сидели здесь и пили вместе с убийцей!
      – Не-а. Эдди не убийца. Мы с ним давно знакомы. У него золотое сердце.
      – Он чуть не убил Лунатика! Вы же сами видели!
      – Он вышел из себя. После инсульта он стал легко возбуждаться.
      – У него был инсульт?
      – Небольшой. Можно вообще не считать. У меня были куда более серьезные инсульты.
      О господи!
      Я догнала Лунатика в квартале от его дома. Он то бежал, то быстро шел, оглядываясь через плечо, эдакий заяц, удирающий от собачьей своры. Пока я припарковывалась, он уже открыл входную дверь, нашел косячок и прикуривал его.
      – Люди в тебя стреляют, – сказала я. – Тебе не стоит курить травку. От нее ты глупеешь, а тебе сейчас нужно быть умным.
      – Дружок, – сказал Лунатик на выдохе.
      Вот такие дела.
      Я вытащила Лунатика из дома, и мы двинулись к Даги. У нас наметился некоторый сдвиг. Дечуч гонялся за чем-то и думал, что это у Даги. Теперь он считает, что это нечто у Лунатика.
      – О чем говорил Дечуч? – спросила я Лунатика. – Что ему надо?
      – Не знаю, дружок, но точно не тостер.
      Мы стояли в гостиной Даги. Даги – не самый аккуратный хозяин, но в комнате был просто невероятный беспорядок. Подушки по дивану раскиданы, дверь в стенной шкаф распахнута. Я сунула голову в кухню – такой же бардак. Все дверцы открыты. Открыта и дверь в подвал. Я не помнила, чтобы все выглядело именно так накануне.
      Я положила сумку на кухонный стол и порылась в ней, найдя наконец перечный баллончик и, надо же, даже шоковый пистолет.
      – Кто-то здесь был, – сказала я уверенно.
      – Ага, такое часто случается.
      Я повернулась и уставилась на него.
      – Часто случается? Что ты имеешь в виду?
      – Уже третий раз за неделю. Я думаю, кто-то ищет нашу кубышку. И этот старик, что с ним стряслось? Он был вполне дружелюбен с Даги, когда приходил сюда во второй раз. А теперь орет на меня. Понимаешь, как-то все непонятно, дружок.
      Я стояла с отвисшей челюстью и слегка вытаращенными глазами.
      – Погоди, ты говоришь, что Дечуч приходил сюда уже после того, как доставил сигареты?
      – Ага. Только я не знал тогда, что это Дечуч. Не знал, как его зовут. Мы с Даги звали его просто старина. Я был здесь, когда он привез сигареты. Даги позвал меня, попросил помочь разгрузить машину. А через пару дней он снова пришел к Даги. Я, правда, его в тот день не видел. Мне про это Даги сказал. – Лунатик затянулся в последний раз. – Надо же, какое совпадение! Кто бы мог подумать, что ты разыскиваешь именно этого старикана.
      Все, уже крыша поехала.
      – Я проверю весь дом. Ты сиди здесь. Если услышишь мой крик, звони в полицию.
      До чего же я храбрая, верно? Я была практически уверена, что в доме никого нет. Дождь лил уже больше часа, а никаких мокрых следов нигде не видно. Дом, скорее всего, обыскали еще вчера, после нашего отъезда.
      Я зажгла свет в подвале и спустилась по лестнице. Дом был маленьким, так что и подвал был маленьким, и мне не пришлось идти слишком далеко, чтобы убедиться, что там все тщательно обыскали. На втором этаже меня ждала та же картина. Коробки в подвале и в третьей спальне были вскрыты, а их содержимое вывалено на пол.
      Вне сомнения, Лунатик понятия не имел, что искал Дечуч. У него ума не хватало, чтобы быть хитрым.
      – Что-нибудь пропало? – спросила я Лунатика. – Даги замечал, что что-то пропадало после обыска?
      – Кусок мяса.
      – Прости?
      – Честное слово. В морозильнике лежал кусок мяса, и кто-то его взял. Небольшой такой кусок. Фунта два с половиной. Он остался от той половины туши, которую нашел Даги. Ну, знаешь, наверное, свалилась с грузовика, так ведь бывает… Это все, что оставалось. Мы сохранили этот кусок для себя, вдруг захочется съесть жареного мяса.
      Я пошла на кухню и заглянула в морозильник и холодильник. В морозильнике мороженое и пицца. Кока-кола и остатки пиццы в холодильнике.
      – Как грустно, – сказал Лунатик с печалью в голосе. – В доме все не так без Дагстера.
      Мне было непросто в этом признаться, но в деле с Дечучем мне явно требовалась помощь. Я подозревала, что в его руках ключ к исчезновению Даги и он вместе с этим ключом все отдалялся от меня.
      Когда мы с Лунатиком вошли, Конни уже собралась закрывать контору.
      – Я рада, что ты появилась, – сказала она. – У меня есть для тебя работа. Розанн Крейнер. Бизнесвумен по части проституции. У нее офис на углу Старк-стрит и Двенадцатой. Обвиняется в избиении до полусмерти своего клиента. Представляешь, он не пожелал платить за оказанные услуги. Ее нетрудно будет найти. Вероятно, не хотела терять рабочее время на поездку в суд.
      Я взяла у Конни досье и сунула в сумку.
      – Что-нибудь слышала от Рейнджера?
      – Он вчера доставил своего парня.
      Ура! Рейнджер вернулся! Я могу попросить его помочь мне.
      Я набрала его номер, но никто не ответил. Тогда я оставила записку на его пейджере. Через минуту заверещал мой сотовый, и мои щеки залил румянец. Рейнджер.
      – Привет, – сказал Рейнджер как ни в чем не бывало.
      – Мне нужна помощь с одним из сбежавших преступников, – подхватила я его инициативу.
      – А в чем дело?
      – Он старый, и я не могу в него стрелять.
      Я услышала, как Рейнджер рассмеялся.
      – Что он натворил?
      – Все. Это Эдди Дечуч.
      – Хочешь, чтобы я с ним поговорил?
      – Нет. Я хочу, чтобы ты мне подсказал, как изловить его, не стреляя. Боюсь, если я воспользуюсь даже шоковым пистолетом, он откинет копыта.
      – Попроси Лулу с тобой поехать. Наденьте на него наручники и тащите.
      – Уже пробовали.
      – Он удрал от тебя и Лулы? Детка, да ему, наверное, восемьдесят. Он плохо видит. И плохо слышит. Ему требуется полтора часа, чтобы отлить.
      – Тут много всяких сложностей.
      – В следующий раз стреляй ему в ногу, – посоветовал Рейнджер. – Обычно срабатывает. – И он отсоединился.
      Вот и поговорили! Чудненько!
      Тогда я позвонила Морелли.
      – У меня для тебя новости, – сказал он. – Я встретил Констанцу, когда выходил за газетой. Он сказал, что вскрытие показало, что Лоретта Риччи умерла от сердечной недостаточности.
      – И потом в нее стреляли?
      – Именно так, лапочка.
      Дичь какая-то!
      – Я знаю, у тебя сегодня выходной, но я хотела попросить тебя об одолжении, – сказала я Морелли.
      – Я весь внимание…
      – Я надеялась, что ты понянчишь Лунатика. Он вляпался в эту историю с Дечучем, и я боюсь, что и в моей квартире он в опасности.
      – Мы с Бобом собирались посмотреть игру. Мы ждали этого всю неделю.
      – Лунатик может посмотреть игру вместе с вами. Я его завезу.
      Я быстро повесила трубку, чтобы Морелли не успел отказаться.
      Розанн Крейнер, вымокшая до нитки и злая, стояла под дождем на своем углу. Будь я мужчиной, я не приблизилась к ней и на двадцать футов. На ней были сапоги на высоких каблуках и огромный пластиковый пакет для мусора. Трудно сказать, было ли что-нибудь надето под пакетом. Может быть, ничего. Она ходила взад-вперед и махала рукой проезжающим машинам. Если машина не останавливалась, она показывала ей вслед палец. Из ее досье я знала, что ей пятьдесят два года.
      Я остановилась на углу и опустила стекло.
      – Вы с женщинами работаете?
      – Душечка, я работаю со свиньями, коровами, утками и женщинами. У тебя есть денежка, у меня есть время. Двадцатка за ручную работу. Если надолго, то доплатишь.
      Я показала ей двадцать долларов, и она села в машину. Я нажала на кнопку, автоматически запирающую все двери, и направилась в полицейский участок.
      – Любой переулок годится, – сказала она.
      – Я должна кое в чем признаться.
      – О, черт. Ты из полиции? Скажи мне, что ты не из полиции.
      – Я не из полиции. Я разыскиваю тех, кто сбежал из-под залога. Вы не явились в свой день в суд, так что нужно назначить новую дату.
      – А двадцатку ты не отберешь?
      – Нет, не отберу.
      – Хочешь, поиграю с тобой за нее?
      – Нет! – заорала я испуганно.
      – Господи! Нечего так орать. Мне просто не хочется, чтобы ты думала, что я тебя надула. Я отрабатываю деньги, которые беру у людей.
      – А как насчет того парня, которого ты обработала до полусмерти?
      – Он хотел меня обмануть. Ты думаешь, я торчу на этом углу, чтобы дышать свежим воздухом? У меня больная мать в доме для престарелых. Если я не буду вносить каждый месяц плату, она будет жить со мной.
      – Это очень плохо?
      – Да я лучше трахну носорога.
      Я остановилась на стоянке у полицейского участка и попыталась надеть на нее наручники, но она принялась махать руками как ненормальная.
      – Не позволю надеть наручники, – заявила она. – Ни за что.
      Тут так вышло, что от всего этого махания руками автоматический замок открылся, Розанн выскочила из машины и пустилась бежать по улице. У нее была фора, но она мчалась на высоких каблуках, я же была в кроссовках, так что я поймала ее через пару кварталов. Мы обе были не в лучшей форме. Она дышала со свистом, мне же казалось, что я выдыхаю пламя. Я застегнула на ней наручники, и она села на землю.
      – Зря расселась, – сказала я.
      – Подумаешь, какая крутая! Никуда я не пойду.
      Я забыла сумку в машине, а машина осталась довольно далеко от нас. Если я побегу к машине за сотовым, Розанн не будет на месте, когда я вернусь. Она сидела, надувшись, а я стояла, пылая гневом.
      Случаются дни, когда и из постели вылезать не стоит.
      Я боролась с сильным искушением как следует лягнуть ее по почкам, но тогда наверняка останется синяк, и она сможет подать в суд на Винни за грубость его работников. Винни терпеть такого не мог.
      Дождь усилился, мы обе насквозь промокли. Волосы прилипли к лицу, джинсы тоже вымокли. Обе решили выжидать. Наше выжидание кончилось, когда мимо проехал Эдди Газарра, отправляющийся обедать. Эдди – трентонский полицейский и женат на моей кузине Ширли Плаксе.
      Эдди опустил стекло, покачал головой и поцокал языком.
      – У меня тут сложная ситуация, – сказала я.
      Эдди усмехнулся.
      – Да уж вижу.
      – Не мог бы ты помочь мне затащить ее в твою машину?
      – Так дождь идет! Я же вымокну.
      Я зло прищурилась, испепеляя Эдди взглядом, насколько позволяла дождливая погода.
      – Будешь у меня в долгу, – сказал Газарра.
      – Только в няньки к тебе не пойду. – У него были забавные ребятишки, но в последний раз, когда я с ними оставалась, я уснула, и они укоротили мне волосы на пару дюймов.
      Он еще раз цокнул языком.
      – Эй, Розанн! – крикнул он. – Желаешь прокатиться?
      Розанн встала и посмотрела на него. Принимала решение.
      – Если ты сядешь в машину, Стефани даст тебе десять долларов, – заявил Газарра.
      – И не подумаю, – возразила я. – Я уже дала ей двадцать.
      – Она тебя за них обслужила? – спросил он.
      – Нет!
      Он еще раз цокнул языком.
      – Ну, – вмешалась Розанн, – что будем делать?
      Я отвела волосы с лица.
      – Я сейчас дам тебе хорошего пинка по почкам, так что поторопись, залезай в машину.
      Если прижмет… попытайтесь хотя бы пригрозить.

      Я поставила машину на стоянку и пошлепала к своей квартире, оставляя за собой мокрые следы. Бенни и Зигги поджидали в холле.
      – Мы принесли вам клубничный джем, – сказал Бенни. – Очень хорошего сорта.
      Я взяла джем и отперла квартиру.
      – В чем дело?
      – Мы слышали, что вы застали Чучи, когда он выпивал с отцом Каролли.
      Они улыбались, явно получая удовольствие.
      – Этот Чучи, он такой проказник, – сказал Зигги. – Он действительно подстрелил Христа?
      Я улыбнулась вместе с ними. Чучи и в самом деле был проказником.
      – Новости быстро распространяются, – заметила я.
      – Мы, как бы это сказать, держим ухо по ветру, – признался Зигги. – Но нам бы хотелось узнать все из первоисточника. Как выглядит Чучи? Он в порядке? Он, часом, не рехнулся?
      – Он дважды выстрелил в Лунатика, но промахнулся. Каролли сказал, что он после инсульта легко возбуждается.
      – Да и слышит он неважно, – добавил Бенни.
      Они обменялись взглядами. На этот раз без улыбок.
      По моим джинсам текла вода, образуя лужу на кухонном полу. Зигги и Бенни старались в нее не наступать.
      – А где этот полоумный парень? – спросил Бенни. – Его у вас нет?
      – У него свои дела.
      Как только Зигги и Бенни ушли, я стащила с себя мокрую одежду. Рекс бегал в своем колесе, иногда останавливаясь, чтобы с опаской понаблюдать за мной. Он ведь не понимал, что такое дождь. Иногда он садился под свою бутылку с водой и позволял каплям падать ему на голову, но в остальном его представление о погоде было весьма неопределенным.
      Я натянула сухую футболку и чистые джинсы и высушила волосы феном. В результате на голове получился большой объем, но никакой формы. Я постаралась компенсировать этот недостаток, подведя глаза синим карандашом.
      Я уже натягивала сапоги, когда зазвонил телефон.
      – Твоя сестра поехала к тебе, – сообщила мама. – Ей требуется с кем-нибудь поговорить.
      Валери должна пребывать в полном отчаянии, чтобы выбрать для разговора меня. Мы сносно относились друг к другу, но никогда не были по-настоящему близки. Слишком уж мы были разные. А когда она уехала в Калифорнию, наши пути совсем разошлись.
      Странно, как все получается в жизни. Мы все думали, что у Валери идеальный брак.
      Зазвонил телефон. Морелли.
      – Он жужжит, – сказал Морелли. – Когда ты приедешь и заберешь его?
      – Жужжит? В каком смысле?
      – Мы с Бобом пытаемся смотреть игру, а этот козел сидит и жужжит.
      – Может, нервничает?
      – Еще бы ему не нервничать, чтоб он пропал. Если он не перестанет, я его придушу.
      – Попробуй его покормить.
      И я повесила трубку.
      – Мне ужасно хотелось бы знать, что они все ищут, – сказала я Рексу. – Я знаю, это связано с исчезновением Даги.
      Послышался стук в дверь, и появилась сестра. Эдакий самоуверенный вариант Дорис Дей и Мэг Райан. Возможно, идеально для Калифорнии, но для Джерси мало подходит.
      – Ты выглядишь жутко самоуверенной, – сказала я. – Не помню, чтобы ты когда-нибудь такой была.
      – Я не самоуверенная… я просто жизнерадостная. Я уже совсем не плачу, ну, совершенно. Ведь никому не в радость постная физиономия. Я собираюсь жить дальше и быть счастливой.
      Приехали!
      – И знаешь, почему я смогу быть счастливой? Потому что я умею приспосабливаться.
      Что же, может, и неплохо, что Валери вернулась в Джерси.
      – Значит, это твоя квартира, – сказала она, оглядываясь. – Никогда здесь не была.
      Я тоже огляделась. То, что я увидела, не произвело на меня впечатления. У меня много идей насчет своей квартиры, но как-то всегда получалось, что руки не доходили до покупки стеклянных подсвечников или бронзовой вазы. На окнах обычные жалюзи и шторы. Мебель, правда, новая, но без выдумки. Я живу в обычной, недорогой квартире семидесятых, которая выглядит точно как обычная недорогая квартира семидесятых.
      – Господи, – сказала я, – мне ужасно жаль, что все так вышло со Стивсом. Я не знала, что у вас есть проблемы.
      Валери плюхнулась на диван.
      – Я тоже не знала. Он обвел меня вокруг пальца. Однажды я вернулась домой из спортзала и увидела, что его одежда исчезла. Затем я нашла записку на кухне, в которой он писал, что чувствует себя в ловушке и должен из нее выбраться. А на следующий день я получила предупреждение по поводу дома.
      – Вау!
      – Я думаю, может, это и хорошо. В смысле, передо мной открываются новые возможности. Например, мне нужно устроиться на работу.
      – Есть идеи?
      – Я хочу стать охотницей за сбежавшими преступниками.
      Я потеряла дар речи. Валери – охотница?!
      – Ты маме говорила?
      – Нет. А нужно?
      – Нет! Ни в коем случае!
      – Меня эта работа устраивает потому, что можно распоряжаться своим временем, верно? Я могу возвращаться домой, когда девочки приходят из школы. И потом это круто, а я хочу быть новой Валери… веселой и крутой.
      На Валери был красный кардиган от Талботса, модельные, идеальные джинсы и туфли из змеиной кожи.
      Да уж, круче некуда!
      – Я не думаю, что ты подходишь для этой работы по своему характеру, – сказала я.
      – Ты ошибаешься, – с энтузиазмом заявила она. – Мне только надо настроиться. – Она выпрямилась и начала напевать: – У него та-акие большие надежды… та-акие надежды!
      Хорошо, что пистолет лежал на кухне, потому что мне захотелось пристрелить Валери. Уж слишком далеко она зашла в своей жизнерадостности.
      – Бабушка говорит, что ты работаешь над большим делом, и я хотела бы тебе помочь, – сказала Валери.
      – Не знаю, право… Этот тип – убийца.
      – Но ведь он старый, верно?
      – Да, он старый убийца.
      – Мне кажется, с этого неплохо было бы начать, – заметила Валери, спрыгивая с дивана. – Поехали, возьмем его.
      – Я не знаю, где его искать, – призналась я.
      – Скорее всего, он кормит уток на озере. Обычное занятие для стариков. Вечером они смотрят телевизор, а днем кормят уток.
      – Дождь идет. Не думаю, что он кормит уток в дождь.
      Валери посмотрела в окно.
      – Тоже верно.
      Раздался громкий стук в дверь. Потом кто-то ее подергал, проверяя, заперта ли она. Затем снова стук.
      Морелли, подумала я. Привез Лунатика.
      Я открыла дверь, и в прихожую вошел Эдди Дечуч. Вид у него был очень серьезный, и в руке он держал пистолет.
      – Где он? – спросил Эдди. – Я знаю, он живет с тобой. Где эта крыса?
      – Вы говорите о Лунатике?
      – Я говорю о бесполезном куске дерьма, который взялся дурить мне голову. У него есть кое-что, принадлежащее мне, и я хочу, чтобы он мне это вернул.
      – Откуда вы знаете, что это у него?
      Дечуч оттолкнул меня в сторону и прошел в спальню, затем заглянул в ванную комнату.
      – У его приятеля этого нет. И у меня нет. Остается только этот козел Лунатик. – Дечуч открыл дверцы стенного шкафа, затем снова захлопнул их. – Где он? Я знаю, что ты его где-то спрятала.
      Я пожала плечами.
      – Он сказал, что у него есть дела, и больше я его не видела.
      Он приставил пистолет к голове Валери.
      – Кто эта разодетая красотка?
      – Моя сестра Валери.
      – Пожалуй, я ее пристрелю.
      Валери скосила глаза на пистолет.
      – Это настоящая пушка?
      Дечуч отодвинул дуло дюймов на шесть в сторону и нажал на курок. Пуля прошла в миллиметре от телевизора и засела в стене.
      Валери побелела и взвизгнула.
      – Черт, она пищит, как мышь, – заметил Дечуч.
      – Что теперь прикажете мне делать со стеной? – спросила я. – Вы проделали в ней большую дыру.
      – Можешь показать эту дыру своему приятелю. Скажешь, что такая же будет в его голове, если он не отдаст мне то, что я требую.
      – Может быть, я смогла бы помочь вам вернуть это, если бы вы сказали мне, что это такое.
      Дечуч попятился к двери, держа нас с Валери под прицелом.
      – Не вздумай следить за мной, – предупредил он, – или я тебя пристрелю.
      У Валери подкосились ноги, и она рухнула на пол.
      Я немного выждала, прежде чем пойти к двери и выглянуть в холл. Я сразу поверила Дечучу, что он меня пристрелит. Но в холле его уже не было. Я закрыла дверь и подбежала к окну. Окна моей квартиры выходили на парковочную площадку. Вид не ах, но удобно, если надо проследить за убегающим сумасшедшим стариком.
      Я видела, как Дечуч вышел из дома, сел в белый «Кадиллак» и уехал. Его искала я, искала полиция, а он спокойно разъезжал в белом «Кадиллаке» по всему городу. Даже не пытался прятаться. Почему же мы не могли его поймать? Что касается меня, я знала ответ. Мне не хватало способностей.
      Бледная Валери все еще сидела на полу.
      – Возможно, теперь ты передумаешь насчет работы, – заметила я. Может, и мне стоит передумать тоже.
      Валери вернулась в дом родителей, чтобы найти свой валиум, а я позвонила Рейнджеру.
      – Я хочу отказаться от этого дела, – сказала я ему. – Хочу передать его тебе.
      – Ты редко даешь задний ход, – заметил Рейнджер. – Что опять случилось?
      – Дечуч делает из меня идиотку.
      – И?
      – Даги Крупер исчез, и меня есть подозрения, что его исчезновение как-то связано с Дечучем. Я боюсь, что подвергаю Даги опасности, гоняясь за Дечучем.
      – Возможно, Даги Крупера похитили инопланетяне. Как тебе эта версия?
      – Так ты возьмешь дело или нет?
      – Не возьму.
      – Ладно. Иди к черту! – Я повесила трубку и показала телефону язык. Схватила сумку, плащ, выскочила из квартиры и потопала вниз по лестнице.
      В вестибюле я столкнулась с миссис Дегузман. Она с Филиппин и ни слова не говорит по-английски.
      – Унизительно, – с чувством сказала я миссис Дегузман.
      Миссис Дегузман приветливо мне улыбнулась и покачала головой на манер тех собачек, которых некоторые идиоты-автомобилисты прикрепляют к заднему стеклу своей машины.
      Я села в «Хонду» и некоторое время не двигалась. В голове бродили мысли вроде: «Готовься к смерти, Дечуч» или «Больше никаких поблажек. Война так война». Но я не могла придумать, как найти Дечуча, поэтому решила сначала смотаться в булочную.
      Вернулась я домой уже около пяти. Я открыла дверь и с трудом удержалась, чтобы не завопить. В гостиной находился мужчина. Я присмотрелась и поняла, что это Рейнджер. Он расслабленно сидел в кресле и наблюдал за мной.
      – Ты бросила трубку, – сказал он. – Никогда так больше не делай.
      Он говорил тихо, но властно, тут не ошибешься. На нем были черные брюки, тонкий свитер с длинными рукавами, закатанными по локоть, и дорогие туфли. Волосы очень коротко подстрижены. Я привыкла видеть его в полевой форме и с длинными волосами, потому сразу и не признала.
      – Ты что, сменил имидж?
      Он молча смотрел на меня и не отвечал.
      – Что в сумке?
      – Булка на всякий случай. Что ты здесь делаешь?
      – Я думаю, мы можем заключить сделку. Тебе очень нужен Дечуч?
      О господи!
      – Что ты задумал?
      – Ты находишь Дечуча. Если потребуется помощь, звонишь мне. Если мне удастся его поймать, ты проведешь со мной ночь.
      Мое сердце перестало биться. Мы с Рейнджером давно играли в эту игру, но никогда не называли вещи своими именами.
      – Я вроде как помолвлена с Морелли, – промямлила я.
      Рейнджер улыбнулся.
      Черт!
      Послышался звук вставляемого в замочную скважину ключа, и дверь распахнулась. Вошел Морелли. Они с Рейнджером кивнули друг другу.
      – Удалось досмотреть игру? – спросила я у Морелли.
      Джо бросил на меня убийственный взгляд.
      – Удалось, но нянчить твоего Лунатика я не собираюсь. И вообще, чтоб я этого парня больше никогда не видел.
      – А где он?
      Морелли обернулся. Никого!
      – Черт, – выругался Морелли, вышел в холл и за шиворот втащил Лунатика в квартиру, напомнив мне кошку, которая тащит непослушного котенка за шкирку.
      – Дружок, – виновато сказал Лунатик.
      Рейнджер встал и протянул мне карточку с адресом.
      – Владелица белого «Кадиллака», – сказал он. Он надел свой черный кожаный пиджак и вышел. До чего же общительный!
      Морелли сунул Лунатика в кресло перед телевизором, погрозил ему пальцем и строго велел не сходить с места.
      Я подняла брови.
      – На Боба действует, – объяснил Морелли. Он включил телевизор и поманил меня в спальню.
      – Нам надо поговорить.
      Было время, когда мысль о том, чтобы остаться в спальне наедине с Морелли, пугала меня до смерти. Теперь же у меня только твердеют соски.
      – В чем дело? – спросила я, закрывая дверь.
      – Твой приятель сказал, что ты сегодня выбирала себе свадебное платье.
      Я закрыла глаза и плюхнулась на кровать.
      – Да, выбирала! Позволила втянуть себя в эту затею. – Я застонала. – Приехали мама с бабушкой, и не успела я оглянуться, как уже мерила платье «У Тины».
      – Ты соблаговолишь сообщить мне, если мы соберемся жениться? Я не хочу, чтобы в один прекрасный день ты появилась на пороге в свадебном платье и сказала, что через час нам надо быть в церкви.
      Я села и сердито взглянула на него.
      – Грубить совсем не обязательно.
      – Я не грублю, – заявил Морелли, – я просто злюсь.
      Я вскочила с кровати.
      – Остынь, – продолжил Морелли. – Я всего лишь хочу, чтобы ты решила, что собираешься делать, прежде чем твоя мать заплатила за платье.
      – Ладно, а ты чего хочешь? Ты хочешь на мне жениться?
      – Разумеется. Давай поженимся немедленно. – Он протянул руку и запер дверь в спальню. – Раздевайся.
      – Что?
      Морелли толкнул меня на кровать и склонился надо мной.
      – Брак – это всего лишь состояние ума.
      – Но не в моей семье.
      Он задрал мою рубашку и заглянул под нее.
      – Стой! Подожди минуту! – сказала я. – Я не могу заниматься сексом, когда в соседней комнате сидит Лунатик.
      – Он смотрит телевизор.
      Джо сунул руку в мои трусики и сделал несколько магических движений указательным пальцем. Меня окатило жаром.
      – Слушай, дверь заперта?
      – Точно, – подтвердил Морелли. Он уже успел спустить брюки до колен.
      – Лучше проверь.
      – Что именно?
      – Лунатика! Вдруг он подслушивает у двери?
      – Мне плевать, пусть подслушивает.
      – А мне не плевать.
      Морелли вздохнул и скатился с меня.
      – Мне надо было влюбиться в Джойс Барнхардт. Она бы пригласила Лунатика полюбоваться. – Он слегка приоткрыл дверь и выглянул. Потом открыл ее шире. – Черт, – сказал он.
      Я уже была на ногах и подтягивала джинсы.
      – Что? Что случилось?
      Морелли уже вышел из комнаты и осматривал квартиру, открывая и закрывая двери.
      – Лунатик исчез!
      – Как он умудрился?
      Морелли остановился и посмотрел на меня.
      – Тебя это беспокоит?
      – Да!
      Еще один вздох.
      – Мы пробыли в спальне не больше двух минут. Он не мог уйти далеко. Пойду посмотрю.
      Я подошла к окну и взглянула на стоянку. Как раз в этот момент отъезжала машина. В такой дождь трудно быть уверенной, но мне показалось, что это машина Зигги и Бенни. Темная, американская, средней величины. Я схватила сумку, захлопнула дверь и помчалась вниз. Морелли я догнала в вестибюле. Мы выскочили на стоянку и остановились. Лунатика нигде не было видно. И темной машины тоже.
      – Я думаю, что скорее всего он с Зигги и Бенни, – сказала я. – Стоит поискать их в клубе. – Я представить себе не могла, куда еще они могли повезти Лунатика. Вряд ли к себе домой.
      – Зигги, Бенни и Дечуч – члены клуба «Домино», что на Малберри-стрит, – сказал Морелли, пока мы оба залезали в его пикап. – Почему ты думаешь, что Лунатик с ними?
      – Мне показалось, я видела, как их машина отъехала со стоянки. И у меня такое чувство, будто Даги, Дечуч, Зигги и Бенни замешаны в каком-то деле, которое началось с контрабанды сигарет.
      Мы проехали по Бургу до Малберри-стрит, и, конечно, темный седан стоял напротив клуба «Домино». Я вылезла из машины и потрогала капот. Теплый.
      – Как ты собираешься действовать? – поинтересовался Морелли. – Мне ждать в машине? Или помочь тебе туда войти?
      – То, что я свободная женщина, не значит, что я горилла. Помоги войти.
      Морелли постучал в дверь. Ее открыл старик, но цепочки не снял.
      – Мне нужен Бенни, – сказал Морелли.
      – Бенни занят.
      – Скажи ему, что его хочет видеть Джо Морелли.
      – Все равно он будет занят.
      – Скажи ему, если он сию же минуту не подойдет к двери, я подожгу его машину. – Джо был настроен решительно.
      Старик исчез и вернулся меньше чем через минуту.
      – Бенни сказал, что если вы подожжете его машину, он вас убьет. И пожалуется на вас вашей бабушке.
      – Скажи Бенни, чтобы он не держал там Уолтера Данфи, потому что он находится под защитой моей бабушки. Если с Данфи что-нибудь случится, не избежать Бенни сглаза.
      Через две минуты дверь открылась в третий раз, и оттуда выпихнули Лунатика.
      – Вот это да, – сказала я. – Это впечатляет!
      Мы погрузили Лунатика в пикап и отвезли назад, в мою квартиру. По дороге он принялся хихикать, так что мы с Морелли сразу догадались, чем выманил его Бенни.
      – Как повезло, – сказал Лунатик, расплываясь в улыбке. – Я вышел ненадолго, чтобы найти дури, а там два этих старикана, прямо на стоянке. Теперь они меня любят.
      Сколько я себя помню, мама и бабушка всегда ходили по воскресеньям в церковь. И на обратном пути они заходили в булочную и покупали пакет булок с повидлом для моего грешного отца. Если мы с Лунатиком точно рассчитаем время, то можем прибыть туда через минуту или две после булок. Мама будет счастлива, если я ее навещу. Лунатик тоже будет счастлив, потому что получит плюшку. И я буду счастлива, потому что бабуля поведает мне последние сплетни обо всем и обо всех, включая Эдди Дечуча.
      – У меня интересные новости, – заявила бабушка, едва войдя в дверь. – Стивс вчера забрал Лоретту Риччи, и сегодня в семь на нее можно будет посмотреть. Правда, гроб будет закрыт, но все равно стоит поехать. Может быть, даже Эдди появится. Я надену свое новое красное платье. Там будет полно народу. Все придут.
      Энджи и Мэри Алиса сидели в гостиной перед телевизором, включенным на такую громкость, что оконные стекла дрожали. Отец тоже сидел в гостиной в своем любимом кресле и читал газету. Костяшки его пальцев побелели от усилия сдержаться.
      – Твоя сестра в постели с мигренью, – сообщила бабушка. – Думаю, эта жизнерадостность ей дорого обошлась. Твоя мать делает голубцы. В кухне есть плюшки, и, если они тебе не помогут, у меня в спальне есть бутылка. Этот дом теперь настоящий бедлам.
      Лунатик взял плюшку и поплелся в гостиную смотреть вместе с детьми телевизор. Я налила себе кофе и села в кухне, тоже взяв плюшку.
      Бабушка уселась напротив.
      – Что у тебя сегодня? – спросила она.
      – У меня есть наводка на Эдди Дечуча. Он все время ездил в белом «Кадиллаке», и мне только что сообщили имя его владелицы. Мэри Мэгги Мейсон. – Я достала из кармана карточку и сверилась с ней. – Тебе это имя о чем-нибудь говорит?
      – Все знают Мэри Мэгги Мейсон, – сказала бабушка. – Она – звезда.
      – Никогда о ней не слышала, – заметила мама.
      – Это потому, что ты никуда никогда не ходишь, – ответила бабушка. – Мэри Мэгги одна из тех, кто борется в грязи в «Змеином гнезде». Она лучше всех.
      Мама подняла голову от кастрюли с мясом, рисом и помидорами.
      – Откуда ты все это знаешь?
      – Мы с Элайн Барколовски иногда туда заходим. По четвергам у них борются мужчины, и на них только крошечные трусики. Приятно посмотреть.
      – Это отвратительно, – заметила мама.
      – Да, – сказала бабушка. – За вход берут пять долларов, но дело того стоит.
      – Мне пора на работу, – обратилась я к маме. – Ничего, если Лунатик здесь какое-то время побудет?
      – Он больше не употребляет наркотики?
      – Нет. Он чист. – Целых двенадцать часов. – Если хочешь, спрячь клей и сироп от кашля… на всякий случай.
      Приехав по адресу, данному мне Рейнджером, я увидела красивый высотный кондоминиум, выходящий окнами на реку. Я проехала через подземную стоянку, разглядывая машины. Белого «Кадиллака» не обнаружила. Но там была серебристая «Порше» с номерным знаком «МММ-YUM».
      Я припарковалась на месте, отведенном для гостей, и на лифте поднялась на седьмой этаж. На мне были джинсы и сапоги, а также кожаная куртка и черная рубашка, и я чувствовала, что одета неподходяще для такого шикарного места. Тут требовался серый щелк, высокие каблуки и кожа, прошедшая лазерную обработку и доведенная до совершенства.
      Мэри Мэгги Мейсон открыла дверь на второй стук. Она была в спортивном костюме, волосы стянуты в хвостик на затылке.
      – Да? – спросила она, разглядывая меня сквозь очки в черепашьей оправе. В руке она держала книгу Норы Робертс. Мэри Мэгги, грязевой борец, читала романы про любовь. По правде говоря, если судить по тому, что я видела из-за ее спины, она читала все: книги были везде.
      Я протянула ей свою карточку и представилась.
      – Я ищу Эдди Дечуча, – сказала я. – Мне подсказали, что он ездит на вашей машине.
      – Белом «Кадиллаке»? Да. Эдди была нужна машина, а я на ней никогда не езжу. Я получила ее в наследство, когда умер дядя Тед. Наверное, следовало бы продать, но как-никак память.
      – Откуда вы знаете Эдди?
      – Он один из владельцев «Змеиного гнезда». Эдди и еще Пинуил Соба и Дейв Винсент. Почему вы разыскиваете Эдди? Вы ведь не собираетесь его арестовать? Он на самом деле очень милый старикан.
      – Он пропустил дату явки в суд и должен там появиться, чтобы назначить новую. Не знаете, где я могу его найти?
      – Извините. Он заезжал разок на той неделе. Не помню точно, в какой день. Попросил машину. Его-то – полная развалюха. Все время что-то ломается. Так я довольно часто и одалживаю ему «Кадиллак». Эдди он нравится, потому что большой и белый и он легко может найти его на стоянке ночью. Эдди ведь не очень хорошо видит.
      Это, конечно, не мое дело, но я ни за что не одолжила бы свою машину слепому старику.
      – Похоже, вы много читаете?
      – Да, я от книг фанатею. Когда кончу бороться, открою книжный магазин, буду торговать детективами.
      – Разве можно заработать на жизнь, продавая детективы?
      – Нет. Никто на этом еще не разбогател. Эти магазины лишь вывеска для торговли лотерейными билетами.
      Мы стояли в фойе, и я вовсю старалась определить, не видно ли где следов пребывания Дечуча.
      – Замечательное здание, – заметила я. – Никогда не думала, что, борясь в грязи, можно срубить большие бабки.
      – За борьбу в грязи ничего не платят. И у меня есть пара богатых спонсоров. – Мэри Мэгги взглянула на часы. – Бог мой, посмотрите, сколько уже времени. Я должна идти. Мне нужно быть в спортзале через полчаса.
      Я выехала из подземного гаража и остановилась в переулке, чтобы позвонить. Первый звонок на сотовый Рейнджеру.
      – Привет, – сказал Рейнджер.
      – Ты знаешь, что Дечучу принадлежит треть «Змеиного гнезда»?
      – Да, он выиграл его в карты два года назад. Я думал, что ты знаешь.
      – Я не знала!
      Молчание.
      – Так что еще ты знаешь из того, чего я не знаю? – спросила я.
      – Сколько времени в нашем распоряжении?
      Я отключилась и позвонила бабушке.
      – Я хочу, чтобы ты нашла пару имен в телефонной книге, – сказала я. – Я хочу знать, где живут Пинуил Соба и Дейв Винсент.
      Я слушала, как бабушка листает страницы. Наконец она заговорила:
      – Ни того, ни другого нет в справочнике.
      Черт. Морелли смог бы достать мне адреса, но он точно не захочет, чтобы я путалась с владельцами «Змеиного гнезда». Он прочтет мне длинную лекцию насчет необходимости быть осторожной, потом мы начнем орать друг на друга, а после мне придется плотно приложиться к торту, чтобы успокоить свои нервы.
      Я глубоко вздохнула и снова набрала номер Рейнджера.
      – Мне нужны адреса, – сказала я.
      – Сейчас догадаюсь, – сказал Рейнджер. – Пинуила Собы и Дейва Винсента. Пинуил живет в Майами. Переехал в прошлом году. Открыл клуб на Южном берегу. Винсент живет в Принстоне. Поговаривают, что Дечуч и Винсент на ножах. – Он дал мне адрес Винсента и повесил трубку.
      Краем глаза я заметила серебряный блеск и повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть сворачивающую за угол серебристую «Порше» Мэри Мэгги. Я поехала за ней. Не то чтобы я села ей на хвост, но старалась не упускать ее из вида. Мы обе ехали в одном направлении. На север. Я держалась за ней и с каждой минутой все больше убеждалась, что в спортивный зал таким путем не попадешь. Я проехала свой поворот и держалась за ней, пока она ехала через центр Трентона на север. Если бы она что-то подозревала, то наверняка бы засекла меня. Следить за кем-то на одной машине очень трудно. К счастью, Мэри Мэгги не оглядывалась в поисках хвоста.
      Я немного отстала, когда она свернула на Черри-стрит. Я остановилась за углом недалеко от дома Рональда Дечуча и проследила, как Мэри Мэгги вышла из машины, подошла к двери и позвонила. Дверь открылась, и Мэри Мэгги скрылась в доме. Через десять минут дверь снова распахнулась, и она вышла. Минуту простояла на крыльце, разговаривая с Рональдом. Затем села в машину и уехала. На этот раз она направилась в спортивный зал. Я посмотрела, как она запарковала машину и вошла в здание. Потом я уехала.
      Я направилась на шоссе, ведущее в Принстон, вытащила карту и нашла на ней дом Винсента. Принстон, по сути, не является частью Нью-Джерси. Это небольшой островок богатства и интеллектуальной эксцентричности, плавающий в море Центрального мегаполиса.
      Винсенту принадлежал большой желтый с белым дом в колониальном стиле, стоящий на участке в пол-акра на краю городка. Отдельно – гараж на две машины. Никаких машин около дома. Никаких признаков присутствия Эдди Дечуча. Я остановилась на один дом дальше по улице и стала наблюдать за домом. Скука смертная. Никаких машин. Никаких детишек, играющих на лужайке. Никаких звуков музыки, доносящихся из окон второго этажа. Бастион порядочности и благосостояния. Даже жутко становится. Особенно если знаешь, что куплен он на деньги, заработанные на «Змеином гнезде». Я не думала, что Дейву Винсенту понравится, если его мирный воскресный отдых нарушит охотница за сбежавшими из-под залога преступниками, которая ищет Эдди Дечуча. И еще я полагала, что миссис Винсент не захочет запятнать свою репутацию общением с такими людьми, как Дечуч.
      После того как я без всякой пользы просидела целый час, на улице появилась полицейская машина и остановилась за мной. Замечательно. Сейчас меня выставят из этого района. Если бы кто-нибудь в Бурге заметил меня в машине перед их домом, они бы выпустили свою собаку, которая задрала бы ногу над колесом моей машины. Под дружный хор оскорблений, непристойностей и требований убираться к чертям собачьим. В Принстоне они присылают идеально отутюженного, идеально вежливого офицера полиции, чтобы он задал мне все необходимые вопросы. Класс, верно?
      Понимая, что я ничего не добьюсь, напрягая идеального представителя власти, я вылезла из машины и подошла к нему как раз в тот момент, когда он рассматривал номер моей машины. Я дала ему свою карточку, в которой указывалось, что я имею право арестовать Эдди Дечуча. И объяснила, что я здесь делаю.
      Со своей стороны, он разъяснил мне, что порядочные жители этого квартала не привыкли, чтобы за ними наблюдали, так что было бы значительно лучше, если бы я вела свое наблюдение менее демонстративно.
      – Конечно, – согласилась я. И уехала. Если полицейский ваш друг, то лучшего друга вам и желать нечего. С другой стороны, если вам не удалось установить контакта с полицейским, то полезнее для здоровья держаться от него подальше.
      Так или иначе, наблюдать за домом Винсента было бесполезно. Если мне захочется поговорить с Дейвом, лучше зайти к нему на работу. Кроме того, не помешает взглянуть, что же это такое – «Змеиное гнездо». И я бы еще раз поболтала с Мэри Мэгги Мейсон. Она мне показалась довольно приятной, но явно знала больше, чем рассказала.
      Я выехала на шоссе и вдруг ни с того ни с сего решила еще разок заглянуть в подземный гараж Мэри Мэгги.

      Я въехала в подземный гараж и объехала каждый ряд в поисках белого «Кадиллака». Ничего не нашла, что, возможно, и к лучшему, потому что я не знала, что буду делать, если найду Дечуча. Я сомневалась, что мне удастся захватить его самостоятельно. От одного воспоминания о предложении Рейнджера у меня сразу же случился оргазм, за которым последовала паника.
      Что, если я проведу ночь с Рейнджером? Что потом? Вдруг он такой изумительный, что мне впредь не захочется никакого другого мужчину? Предположим, что он лучше в койке, чем Джо. Я не хочу сказать, что Джо плох. Просто Джо – простой смертный, а насчет Рейнджера я была далеко не уверена.
      Как тогда насчет будущего? Выйти замуж за Рейнджера? Нет. Он на эту роль не годится. Черт, даже Джо едва годится на роль мужа.
      И еще об одном следовало подумать. Что, если я не смогу соответствовать? Я невольно зажмурилась. Это будет ужасно! Стыд и срам!
      А вдруг он не сможет соответствовать? Тогда прощай все фантазии. О чем я буду думать, оставшись одна в душе?
      Я тряхнула головой, чтобы прочистить мозги. Мне не стоит думать о ночи с Рейнджером. Все слишком сложно.
      У родителей я оказалась как раз к ужину. Валери покинула постель и сидела за столом в темных очках. Энджи и Лунатик ели бутерброды с арахисовым маслом перед телевизором. Мэри Алиса скакала по дому, била ногой по ковру и ржала. Отец низко склонил голову над своей тарелкой. А мама, вся раскрасневшаяся, сидела во главе стола. Прилив в чистом виде. Лицо красное, волосы на лбу мокрые от пота, а глаза с беспокойством оглядывают собравшихся. Она явно опасалась, что кто-нибудь снова заговорит о климаксе.
      Бабушка, не обращая на мать внимания, передала мне яблочный соус.
      – Я надеялась, что ты поспеешь к ужину. Ты могла бы отвезти меня к Стивсу.
      – Конечно, – легко согласилась я. – Тем более что я сама туда собираюсь.
      Мама с состраданием взглянула на меня.
      – В чем дело? – спросила я.
      – Ни в чем.
      – Нет, в чем дело?
      – В том, как ты одета. Если ты пойдешь в похоронное бюро в таком виде, мне потом неделю придется отвечать на телефонные звонки. Что я скажу людям? Они подумают, что у тебя нет денег на приличную одежду.
      Я посмотрела на свои джинсы и сапоги. На мой взгляд, они выглядели вполне прилично, но я не собиралась спорить с женщиной, замученной климаксом.
      – У меня есть подходящая одежда, – вмешалась Валери. – И вообще, я хочу поехать с тобой и бабушкой. Это же интересно! Стивс угощает печеньем?
      В роддоме наверняка что-то перепутали. Не может у меня быть сестры, которая считает, что посещение похоронного бюро увлекательное мероприятие.
      Валери вскочила со стула, схватила меня за руку и потянула наверх.
      – Я знаю, что тебе подойдет!
      Нет ничего хуже, чем носить одежду с чужого плеча. Разве что всемирный голод или эпидемия тифа. Во всяком случае, я чужие шмотки ненавидела. Валери была на дюйм ниже меня и на пять фунтов легче. Туфли, правда, мы носили одного размера, но наши вкусы касательно одежды были диаметрально противоположны. Для меня появиться у Стивса в туалете Валери было равносильно Хэллоуину в аду.
      Валери выхватила из стенного шкафа юбку.
      – Вот, – заявила она, – не правда ли, чудесно? Идеально подойдет. И блузка есть к ней, и туфли. Все подобрано в тон.
      Валери все подбирала в тон. Ее туфли и сумки всегда были одного цвета. Как и юбки и блузки. Валери могла нацепить на себя шарф и при этом не выглядеть идиоткой.
      Через пять минут Валери меня полностью экипировала. Юбка была цвета маренго с темно-зеленым. Рисунок в виде розовых и желтых лилий. Материал был воздушным, и по длине юбка доходила до щиколоток. Возможно, она выглядела прекрасно на моей сестре в Лос-Анджелесе, я же чувствовала себя занавеской для душевой кабины. Сверху она предложила мне надеть маленькую эластичную белую кофточку с рукавами фонариком и кружевом вокруг ворота. Туфли оказались розовыми сандалиями со множеством ремней и перепонок и трехдюймовыми каблуками.
      Никогда в жизни мне не пришло бы в голову нацепить розовые туфли.
      Я взглянула на себя в зеркало и с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться.
      – Ты только посмотри, – сказала бабуля, когда мы подъехали к похоронному бюро. – Народу битком. Надо было раньше приехать. Все удобные места перед гробом будут заняты.
      Мы находились в фойе и с трудом проталкивались сквозь толпу людей, входящих в ритуальные залы и выходящих из них. Было ровно семь часов, и если бы мы приехали раньше, нам пришлось бы стоять в очереди у входа, как фанатам на концерте рок-группы.
      – Мне нечем дышать, – пожаловалась Валери. – Меня раздавят, как клопа. Мои девочки останутся сиротами.
      – Надо наступать людям на ноги и пинать их в лодыжки, – посоветовала бабушка, – тогда они расступятся.
      Бенни и Зигги стояли у дверей первого зала. Если Эдди пройдет в дверь, он их не минует. Том Белл, ведущий дело Риччи, тоже присутствовал. Плюс половина населения Бурга.
      Я почувствовала, как кто-то схватил меня за задницу, и, резко повернувшись, увидела Рональда Дечуча, похотливо смотрящего на меня.
      – Эй, цыпочка, – сказал он, – мне нравится эта прозрачная юбчонка. Готов поспорить, что на тебе нет трусиков.
      – Послушай, ты, кастрированный мешок с дерьмом, – сказала я Рональду, – еще раз коснешься моей задницы, и я найду желающего тебя пристрелить.
      – С норовом, – безучастно заметил Рональд, – мне нравятся норовистые.
      Тем временем Валери исчезла, унесенная толпой. Бабушка тоже ужом пробиралась поближе к гробу. Закрытый гроб в присутствии бабушки может привести к опасным последствиям. Случалось, что крышки внезапно открывались, когда она находилась рядом. Лучше держаться к ней поближе на случай, если она захватила с собой пилочку для ногтей, чтобы открыть замок.
      Константин Стивс, самый популярный в Бурге похоронных дел мастер, заметил бабушку, рванулся вперед и перекрыл ей доступ к гробу.
      – Эдна, – сказал он, кивая и улыбаясь своей специфической похоронной улыбкой, – рад снова тебя видеть.
      Раз в неделю бабушка устраивала хаос у Стивса, но он не хотел портить отношения с будущей клиенткой, которая уже давно была не первой свежести и положила глаз на самую дорогую, из красного дерева, вечную усыпальницу.
      – Я решила, что будет правильно, если я выскажу свои соболезнования, – сказала бабуля. – Лоретта была в одной со мной группе пожилых людей.
      Стивс занял твердую позицию между бабушкой и Лореттой.
      – Разумеется, – сказал он. – Очень мило с твоей стороны.
      – Вижу, это один из новых гробов закрытого типа, – заметила бабушка.
      – Так пожелала семья, – ответил Стивс с выражением бесконечного терпения.
      – Думаю, так лучше, раз уж в нее стреляли, а потом всю раскромсали на вскрытии.
      Стивс начал выказывать признаки беспокойства.
      – Позор, что им пришлось делать вскрытие, – не унималась бабушка. – Лоретта получила пули в грудь и вполне могла бы лежать в открытом гробу. Хотя, как мне кажется, когда они делают вскрытие, то достают мозги, и потом трудно справиться с прической.
      Трое мужчин, стоящих рядом, шумно втянули воздух и поспешили прочь из зала.
      – Так как она выглядит? – поинтересовалась бабушка. – Мог бы ты что-то с ней сделать, если бы не эта история с мозгами?
      Стивс взял бабулю под локоть.
      – Почему бы нам не выйти в вестибюль, где не так много народу? И мы могли бы угоститься печеньем.
      – Хорошая мысль, – согласилась бабушка. – Я с удовольствием. А здесь вообще-то и смотреть не на что.
      Я вышла вслед за ними и остановилась поговорить с Зигги и Бенни.
      – Он здесь не появится, – сказала я. – Не настолько он сумасшедший.
      Зигги и Бенни дружно пожали плечами.
      – На всякий случай, – сказал Зигги.
      – О чем вы вчера толковали с Лунатиком?
      – Ему хотелось заглянуть в клуб, – объяснил Зигги. – Он вышел из вашей квартиры подышать свежим воздухом, мы разговорились, ну и одно потянулось за другим.
      – Мы не собирались похищать паренька, – вмешался Бенни. – И мы не хотим, чтобы старая дама Морелли нас сглазила. Мы не верим во все эти предрассудки, но осторожность никогда не помешает.
      – Мы слышали, что она сглазила Кармина Скаллари, так он после этого не мог, гм, действовать, – сказал Зигги.
      – Говорят, что он даже пробовал новое лекарство, но ничего не помогает, – добавил Бенни.
      Бенни и Зигги одновременно непроизвольно содрогнулись. Им явно не хотелось нарваться на такие же неприятности, как Кармин Скаллари.
      Я посмотрела через плечо Зигги и заметила Морелли. Он стоял, прислонившись к стене, и разглядывал толпу. На нем были джинсы, черные кроссовки и черная футболка под пальто из твида. К нему подходили мужчины, чтобы поговорить о спорте, и двигались дальше. Женщины наблюдали за ним издалека, недоумевая, действительно ли он так опасен, как кажется с виду, и так ли он ужасен, как о нем говорят.
      Он встретился со мной взглядом и поманил пальцем, иди, мол, сюда. Он по-хозяйски обнял меня за плечи, когда я подошла, поцеловал за ухом и спросил:
      – Где твой Лунатик?
      – Смотрит телевизор с детьми Валери. Ты пришел в надежде поймать Дечуча?
      – Нет, я пришел в надежде поймать тебя. Я считаю, что ты должна оставить Лунатика на ночь у родителей и поехать ко мне.
      – Соблазнительно, но я здесь с бабушкой и Валери.
      – Я только что пришел, – сказал Джо. – Бабке удалось открыть гроб?
      – Ее перехватил Стивс.
      Морелли провел пальцем вдоль ворота моей или, вернее, кофточки Валери.
      – Мне нравятся эти кружева.
      – А как насчет юбки?
      – Юбка похожа на занавеску для душа. Немного эротичную. Невольно задумываешься, есть ли на тебе белье.
      О господи! И он туда же!
      – Рональд Дечуч сказал то же самое.
      Морелли огляделся.
      – Я не видел его, когда вошел. Не знал, что Рональд и Лоретта Риччи вращались в одних и тех же кругах.
      – Может быть, Рональд здесь по той же причине, что и Зигги, Бенни и Том Белл.
      К нам подошла миссис Дюган и улыбнулась.
      – Примите поздравления, – сказала она. – Я слышала о вашей свадьбе. Я так за вас рада! И вам так повезло, что удалось зарезервировать этот роскошный зал. Ваша бабушка наверняка воспользовалась своими связями.
      Зал? Я взглянула на Морелли и подняла глаза к потолку. Он же молча покачал головой.
      – Извините, – сказала я миссис Дюган. – Мне срочно надо разыскать бабушку Мазур.
      Я упрямо наклонила голову и пробралась сквозь толпу к бабушке.
      – Миссис Дюган только что сказала мне, что мы сняли зал для приема, – театральным шепотом произнесла я. – Это правда?
      – Люсиль Стиллер зарезервировала зал для золотого юбилея свадьбы своих родителей. Но ее мать вчера умерла. Как только мы об этом узнали, мы сразу схватили этот зал. Такое не каждый день случается!
      – Я не желаю никакого приема, особенно в этом зале!
      – Все хотят, – заявила бабушка. – Самое лучшее место в Бурге.
      – Я не хочу большого приема. Я хочу устроить прием на заднем дворе. – Или вообще нигде. Я далеко не уверена, что свадьба вообще состоится!
      – А если пойдет дождь? Куда мы денем столько народу?
      – Я не хочу, чтобы было много гостей.
      – Да со стороны Джо наберется больше сотни, – продолжала упрямиться бабушка.
      Джо стоял за моей спиной.
      – У меня приступ паники, – сказала я ему. – Дышать не могу. Язык распух. Сейчас подавлюсь.
      Я взглянула на часы. Церемония продлится еще часа полтора. Уж такое мое везение, стоит мне уйти, как появится Эдди.
      – Мне нужен свежий воздух, – сказала я. – Выйду на улицу на пару минут.
      – Тут еще много людей, с кем я не разговаривала, – сообщила бабушка. – Встретимся позже.
      Джо вышел со мной на улицу. Мы стояли на крыльце, вдыхая прохладный воздух, радуясь тому, что удалось убраться подальше от гвоздик, и наслаждаясь выхлопными газами. Фонари уже горели, и по улице стремился сплошной поток машин. Похоронное бюро за нашими спинами казалось праздничным. Хоть рок-музыки и не слышно, зато много разговоров и смеха. Мы сели на ступеньки и молча наблюдали за движением машин. Мы уже совсем расслабились, когда мимо проехал белый «Кадиллак».
      – Это Эдди Дечуч? – спросила я Джо.
      – Очень похоже, – ответил он.
      Но мы не пошевелились. Мы ничего не могли сделать по поводу проехавшего мимо Эдди. Наши машины остались за два квартала отсюда.
      – Надо что-то сделать, чтобы схватить его, – сказала я Джо.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Ну, сейчас уже поздно, но ты бы мог прострелить ему колесо.
      – В следующий раз буду знать.
      Через пять минут, пока мы все еще сидели, Дечуч снова проехал мимо.
      – Господи, – изумился Джо. – Что с ним такое?
      – Может, он ищет, где бы припарковаться.
      Морелли вскочил на ноги.
      – Я побежал к своему пикапу. Ты иди внутрь и предупреди Тома Белла.
      Морелли побежал, а я пошла искать Белла. На лестнице мимо меня прошел Мирон Бернбаум. Стоп! Мирон уходит. Он освобождает место на стоянке, а Эдди Дечуч такое место ищет. Зная Мирона Бернбаума, я готова была спорить с кем угодно, что он поставил машину близко. Мне оставалось лишь не пускать никого на место Мирона, пока не подъедет Эдди Дечуч. Эдди поставит машину, и тут я его прищучу. Черт побери, какая же я умная!
      Я пошла вслед за Бернбаумом. Как я и ожидала, его машина стояла на углу, за три машины от дверей Стивса, между «Тойотой» и «Фордом». Я подождала, когда он уедет, потом встала на освободившееся место и стала всех отгонять. Эдди видел не дальше бампера своего «Кадиллака», так что я не беспокоилась, что он заметит меня издалека. Я собиралась приберечь для него место, а когда он появится, спрятаться за «Форд».
      Я услышала цокот каблуков по тротуару, повернулась и увидела Валери.
      – Что происходит? – спросила она. – Ты держишь для кого-то место? Помощь нужна?
      Старушка в «Олдсмобиле» десятилетней давности остановилась у свободного места и зажгла правый сигнал поворота.
      – Извините, – сказала я, жестом предлагая ей двигаться дальше. – Это место занято.
      Старая дама в ответ тоже жестом потребовала, чтобы я ушла с дороги.
      Я отрицательно покачала головой.
      – Посмотрите на стоянке.
      Валери стояла рядом, размахивая руками и указывая в сторону стоянки. Она напомнила мне тех парней, которые направляют самолеты на посадочную полосу. Она была одета в точности как я, только в другом колоре. Туфли у Валери были сиреневого цвета.
      Старуха нажала на клаксон и стала медленно въезжать на занятое мною место. Валери отпрыгнула назад, но я уперла руки в боки и уставилась на женщину, отказываясь двигаться с места.
      На пассажирском сиденье сидела еще одна старушка. Она опустила стекло и высунула голову.
      – Это наше парковочное место.
      – Проводится полицейская операция, – сказала я. – Вам придется поставить машину в другом месте.
      – Вы – полицейский?
      – Я охочусь за сбежавшими преступниками.
      – Все верно, – подтвердила Валери. – Она – моя сестра, и она охотится за теми, кто сбежал из-под залога.
      – Но это не полиция, – сказала женщина.
      – Полиция уже едет. – Я была непреклонна.
      – Я думаю, вы все врете. Бережете местечко для своего дружка. Никто в полиции не станет так одеваться.
      «Олдсмобиль» на треть уже въехал на парковку, и его зад загораживал половину Гамильтон-авеню. Краем глаза я заметила что-то белое, но не успела среагировть. Дечуч вмазался в «Олдсмобиль». «Олдсмобиль» бросило вперед, и он врезался в зад «Форда», едва не задев меня. «Кадиллак» оторвал левое заднее крыло у «Олдсмобиля», и я видела, как Эдди старается справиться с машиной. Он повернулся и посмотрел прямо на меня. Казалось, время остановилось. Затем он нажал на газ и умчался.
      Да, везет мне сегодня!
      Две старые дамы с трудом открыли дверцы машины и выбрались наружу.
      – Посмотри на машину! – сказала та, что сидела за рулем. – Вся разбита! – Она круто повернулась ко мне. – Это ты виновата. Все из-за тебя. Ненавижу! – И она ударила меня по плечу сумкой.
      – Больно же, – охнула я.
      Она была дюйма на два меня ниже, но фунтов на пять тяжелее. Волосы коротко подстрижены и аккуратно уложены. На вид ей было лет шестьдесят. Губы накрашены яркой помадой, брови нарисованы черным карандашом, а щеки украшали пятна розовых румян. Точно не из Бурга. Скорее всего, из поселка Гамильтон.
      – Мне надо было тебя сбить, когда имелась такая возможность, – сказала она.
      Она снова ударила меня сумкой, но на этот раз я перехватила ее за ремешок и вырвала из ее рук.
      – Моя сумка, – взвизгнула женщина. – Воровка! Помогите! Она украла мою сумку!
      Вокруг нас начала собираться толпа. Автолюбители и посетители похоронного бюро. Старуха схватила за рукав одного из мужчин, стоящих впереди.
      – Она хочет украсть мою сумку. Из-за нее произошло столкновение, а теперь она хочет украсть сумку. Позовите полицию.
      Из толпы выскочила бабушка.
      – Что происходит? Я только что подошла. Из-за чего весь шум?
      – Она украла мою сумку, – заявила женщина.
      – Неправда, – ответила я.
      – Украла.
      – Нет!
      – Уберите ваши грабли от моей внучки, – сурово потребовала бабушка.
      – Да. И она – моя сестра, – мужественно поддержала ее Валери.
      – Не лезьте не в свое дело, – заорала женщина на бабушку и Валери.
      Женщина толкнула бабушку, бабушка толкнула женщину, и через секунду они уже колотили друг друга, а Валери стояла рядом и визжала.
      Я сделала шаг вперед, чтобы остановить их, но в этой путанице рук и визгливых угроз кто-то заехал мне в нос. Из глаз посыпались искры, и от боли я упала на колени. Бабушка и пожилая дама немедленно прекратили размахивать руками и стали совать мне салфетки и начали советовать, как остановить кровотечение.
      – Кто-нибудь, вызовите «Скорую помощь», – взывала Валери. – Пусть приедет врач.
      Тут подоспел Морелли и поднял меня на ноги.
      – Думается, нам стоит выбросить бокс из списка перспективных профессий.
      – Старуха сама начала.
      – Если судить по твоему носу, я бы сказал, что она сама и закончила.
      – Просто удачный удар.
      – Дечуч проехал мимо меня на скорости в семьдесят миль, – сообщил Морелли. – Я не сумел вовремя развернуться, чтобы погнаться за ним.
      – История моей жизни.
      Когда кровь перестала течь из носа, Морелли погрузил меня, бабулю и Валери в «Хонду» и поехал за нами до дома моих родителей. Там он сделал нам ручкой, не желая присутствовать при моей встрече с мамой. Юбка и кофточка Валери были в пятнах крови. На юбке имелась даже небольшая дырка. Ободранная коленка кровоточила. И под глазом уже начал образовываться синяк. Бабушка была примерно в таком же виде, только без фонаря под глазом и драной юбки. И что-то случилось с ее волосами. Они стояли торчком, из-за чего она сильно смахивала на Дона Кинга.
      Поскольку новости в Бурге распространяются со скоростью света, мама еще до нашего появления успела ответить на шесть звонков и знала все подробности нашей заварушки. Когда мы вошли в дом, она твердо сжала губы и кинулась доставать лед, чтобы приложить к моему глазу.
      – Все не так уж плохо, – попыталась утешить мать Валери. – Полиция во всем разобралась. И медики сказали, что они не думают, что у Стефани сломан нос. Да и вообще, они со сломанными носами почти ничего не делают, правда, Стефани? Разве что пластырем заклеят. – Она взяла пакет со льдом из рук матери и водрузила его на свою голову. – В доме есть что-нибудь спиртное?
      – Дружок, – пробормотал Лунатик, оторвавшись от телевизора, – что случилось?
      – Немного повздорила насчет места для парковки.
      Он кивнул.
      – Никто не хочет стоять в очереди, да? – И он снова уткнулся в телевизор.
      – Ты не собираешься его здесь оставить? – спросила мама. – Он ведь не будет тоже у меня жить?
      – Ты думаешь, он может у тебя прижиться? – с надеждой спросила я.
      – Нет! Никогда! – Голос мамы зазвенел.
      – Тогда, видимо, мне придется его забрать.
      Энджи, сидящая перед телевизором, оглянулась.
      – Это правда, что тебя побила старуха?
      – Это был несчастный случай, – ответила я.
      – Если человека стукают по голове, у него мозги опухают. Убиваются клетки мозга, а они не восстанавливаются.
      – Не слишком ли поздно для тебя смотреть телевизор?
      – Мне не надо спать, потому что завтра нет школы, – заявила Энджи. – Мы еще не записались в здешнюю школу. И, кроме того, мы привыкли ложиться поздно. Мой папа часто посещал деловые ужины, и нам разрешалось не спать, пока он не вернется.
      – Только теперь он уехал, – вмешалась Мэри Алиса. – Он нас бросил, чтобы спать с нянькой. Я однажды видела, как они целуются, а у папы в брюках была вилка, и она торчала.
      – С вилками такое случается, – заметила бабушка.
      Я собрала свои шмотки, забрала Лунатика и отправилась домой. Будь я в лучшей форме, я бы прокатилась до «Змеиного гнезда», но с этим пока придется подождать.
      – Расскажи мне еще раз, почему все разыскивают этого Эдди Дечуча, – попросил Лунатик.
      – Я ищу его, потому что он не явился в назначенный день в суд. А полиция ищет его, потому что считает, что он может быть связан с убийством.
      – А он думает, что у меня есть что-то, принадлежащее ему.
      – Ага. – Я вела машину и поглядывала на Лунатика, надеясь, что что-нибудь взболтается в его голове и на поверхность всплывет какая-нибудь полезная информация.
      – Так что ты думаешь? – сказал Лунатик. – Полагаешь, Саманта может делать все эти магические вещи, если она не будет дергать носом?
      – Нет, – ответила я, – мне кажется, ей обязательно надо дергать носом. – Я понятия не имела, о чем идет речь.
      – Я тоже так думаю, – согласился Лунатик после серьезных раздумий.
      Наступило утро понедельника. Я чувствовала себя так, будто меня переехал грузовик. На коленке запеклась корочка, нос побаливал. Я с трудом вылезла из постели и похромала в ванную комнату. Бог мой! Да у меня фонари под обоими глазами. Один намного чернее другого. Я встала под душ и простояла там, как мне показалось, пару часов. Когда я выбралась оттуда, нос болел меньше, но синяки стали еще чернее.
      Надо запомнить. Два часа в душе не идут на пользу фонарям под глазами.
      Я высушила волосы феном и стянула их на затылке в хвостик. Одела свою обычную форму, джинсы и футболку, и отправилась на кухню поискать, что бы съесть на завтрак. После появления Валери мать стала такой рассеянной, что забывала дать мне неизменный пакет с едой, так что ананасового торта в холодильнике не оказалось. Я налила себе стакан апельсинового сока и сунула кусок хлеба в тостер. В квартире было тихо. Спокойно. Славно. Слишком славно! Я выскочила из кухни и огляделась. Казалось, все в порядке. Кроме смятого одеяла и подушки на диване.
      Черт! Нет Лунатика. Черт, черт, черт!
      Я побежала к двери. Она была закрыта. Однако цепочка снята. Я открыла дверь и выглянула. На площадке никого. Я посмотрела в окно на стоянку. Лунатика не видно. Никаких подозрительных типов в машинах. Я позвонила Лунатику домой. Никто не ответил. Я накорябала ему записку, написала, что скоро вернусь, и велела меня дождаться. Он мог бы подождать меня в холле или вскрыть квартиру. Черт, кто только не вскрывал мою квартиру! Я прилепила записку к входной двери и ушла.
      Первым делом я заехала к Лунатику. Двое соседей. Никаких следов Лунатика. Затем я двинулась к дому Даги. Здесь то же самое. Я двинулась к клубу, потом к дому Эдди, затем к дому Зигги. Вернулась к себе. Никаких признаков Лунатика.
      Я позвонила Морелли.
      – Он исчез, – сказала я. – Его уже не было, когда я встала утром.
      – А разве это плохо?
      – Да, это плохо.
      – Продолжай! Я буду держать глаза открытыми.
      – А не было никаких, ну…
      – Тел, выброшенных приливом? Найденных на свалке? Отрезанных конечностей, засунутых в приемные ящики видеопрокатных магазинов? Нет. Все спокойно. Ничего такого.
      Я повесила трубку и позвонила Рейнджеру.
      – Помоги, – попросила я.
      – Слышал, тебе вчера намяла бока какая-то старушенция, – сказал Рейнджер. – Тебе следует взять несколько уроков по самообороне, детка. Быть поколоченной старухой не слишком хорошо для имиджа.
      – У меня проблема посерьезней. Я нянчилась с Лунатиком, а он исчез.
      – Может, просто сбежал.
      – А может, и нет.
      – Он на машине?
      – Его машина на моей стоянке.
      Рейнджер немного помолчал.
      – Я тут поспрашиваю и перезвоню.
      Я позвонила матери.
      – Ты Лунатика не видела? – спросила я осторожно.
      – Что? – закричала она. – Что ты сказала?
      Я слышала, как вокруг матери бегают Энджи и Мэри Алиса. Они орали друг на друга и, казалось, били чем-то по кастрюлям.
      – Что происходит? – заорала я в трубку.
      – Твоя сестра пошла насчет работы, а девочки устроили парад.
      – Больше похоже на Третью мировую войну. Лунатик утром не появлялся?
      – Нет. Со вчерашнего дня его не видела. Он немного странный, верно? Ты уверена, что он не сидит на наркотиках?
      Я оставила на своей двери записку для Лунатика и поехала в контору. Конни и Лула сидели за столом Конни и внимательно следили за дверью, ведущей в логово Винни.
      Конни жестом призвала меня к молчанию.
      – Там Джойс вместе с Винни, – прошептала она. – Уже десять минут.
      – Жаль, что тебя не было с самого начала, когда Винни издавал звуки, как корова. Наверное, Джойс его доила, – сказала Лула.
      Из-за закрытых дверей слышалось глухое бормотание и стоны. Бормотание прекратилось, и Конни с Лулой нетерпеливо наклонились вперед.
      – Самая любимая моя часть, – призналась Лула. – Сейчас они дойдут до порки, и Джойс залает, как собака.
      Я наклонилась вместе с ними, ожидая звуков порки и желая, чтобы Джойс залаяла. Я чувствовала себя неловко, но не могла встать и уйти.
      В конечном итоге мне пришлось встать, потому что кто-то потянул меня за хвостик. Рейнджер подошел сзади и схватил меня за волосы.
      – Интересно наблюдать, как ты изо всех сил стараешься отыскать Лунатика.
      – Тише, я хочу услышать, как Джойс лает.
      Рейнджер прижал меня плотно к себе, и я почувствовала жар его тела, стремительно передающийся мне.
      – Не уверен, что этого стоит ждать, детка.
      Послышались удары, визг, потом все смолкло.
      – Что ж, было любопытно, – заметила Лула, – но за развлечение придется заплатить. Джойс туда идет, только когда ей что-то надо. А на данный момент у нас только одно дело с высоким залогом.
      Я взглянула на Конни.
      – Эдди Дечуч? Винни ведь не передаст Эдди Джойс, верно?
      – Обычно он опускается так низко, только если речь идет о лошадях, – сказала Конни.
      – Ну да, секс с кобылой может служить пропуском, – заметила Лула.
      Дверь открылась, и из кабинета выплыла Джойс.
      – Мне нужно досье на Дечуча, – заявила она.
      Я бросилась было на нее, но Рейнджер все еще держал меня за волосы, так что далеко я не продвинулась.
      – Винни, – закричала я, – иди сейчас же сюда!
      Дверь в кабинет Винни с шумом захлопнулась, и послышался лязг запираемого замка.
      Лула и Конни с ненавистью смотрели на Джойс.
      – Потребуется время, чтобы собрать все нужные бумаги, – сказала Конни. – Может, несколько дней.
      – Без проблем, – заявила Джойс. – Я вернусь. – Она взглянула на меня. – Милые глазки. Очень привлекательно.
      Придется мне еще раз свозить Боба на ее лужайку. Кто знает, а вдруг мне удастся проникнуть в дом и уговорить Боба сделать все свои дела ей на постель.
      Рейнджер отпустил мои волосы, но слегка придерживал за шею. Я старалась дышать ровно, но его прикосновение отдавалось во всем моем теле, от плеч до ног и в том месте, что между ними.
      – Никто из моих осведомителей не видел никого, подходящего по описанию к Лунатику, – сказал Рейнджер. – Я подумал, что нам стоит поговорить об этом с Дейвом Винсентом.
      Лула и Конни взглянули на меня.
      – Что случилось с Лунатиком?
      – Исчез, – сказала я. – Точно так же, как Даги.

      Рейнджер ездил на черном «Мерседесе», у которого был такой вид, будто он только что из салона по продаже машин. Машины у Рейнджера всегда были черного цвета, всегда новые и всегда неизвестно кому принадлежащие. За козырьком находился пейджер и мобильный телефон. Под приборной доской – полицейский сканнер. По прошлому опыту я знала, что где-то припрятан обрез и еще какое-то оружие, а за пояс заткнут полуавтоматический пистолет. Рейнджер был единственным в Трентоне гражданским человеком с разрешением иметь спрятанное оружие. Он владел офисными зданиями в Бостоне, дочь его жила во Флориде, с женой он развелся. В прошлом он был наемником, побывавшим в разных уголках мира. Его моральный кодекс не всегда согласовывался с нашим законодательством. По сути, я понятия не имела, кто он такой, но он мне нравился.
      «Змеиное гнездо» было закрыто, но на небольшой парковочной стоянке рядом стояло несколько машин, и входная дверь была широко распахнута. Рейнджер поставил машину за черным «БМВ», и мы вошли в помещение. Бригада уборщиков мыла пол и полировала стойку бара. Три мускулистых амбала стояли в сторонке и пили кофе. Я предположила, что они борцы и сейчас обсуждают план игры. Еще я могла понять, что влекло сюда мою бабулю. Вероятность, что с кого-нибудь их троих любителей кофе во время борьбы в грязи слетят плавки, казалась весьма притягательной. По правде говоря, я считаю, что голый мужчина выглядит странно, когда на виду его бубенчики и поникший член. Но все равно любопытно. Нечто вроде автокатастроф, когда тебя так и тянет посмотреть, хотя наперед знаешь, как это ужасно.
      За столиком сидели двое мужчин, разглядывая какие-то бумаги. Обоим было за пятьдесят, в хорошей форме, одеты в слаксы и легкие свитера. Оба подняли головы, когда мы вошли. Один из них кивнул Рейнджеру.
      – Дейв Винсент и его бухгалтер, – сказал мне Рейнджер. – Винсент в бежевом свитере. Тот, кто мне кивнул.
      Все как раз в духе дома в Принстоне.
      Винсент встал и подошел к нам. Улыбнулся, разглядев мой фонарь под глазом.
      – Вы наверняка Стефани Плам.
      – Я бы с ней справилась, – поспешила объяснить я. – Просто она застала меня врасплох. Это был, можно сказать, несчастный случай.
      – Мы ищем Эдди Дечуча, – объяснил Рейнджер Винсенту.
      – Все ищут Эдди Дечуча, – сказал Винсент. – Этот парень с большим приветом.
      – Мы подумали, что он может поддерживать связь со своими партнерами по бизнесу.
      Дейв Винсент пожал плечами.
      – Я его не видел.
      – Он ездит на машине Мэри Мэгги.
      Винсент слегка разозлился.
      – Я не вмешиваюсь в личную жизнь своих сотрудников. Если Мэри Мэгги захотела одолжить Эдди свою машину, это ее дело.
      – Если она его прячет, это становится моим делом, – заметил Рейнджер.
      Мы повернулись и вышли.
      – Ну, – сказала я, когда мы сели в машину, – все вроде прошло нормально.
      Рейнджер ухмыльнулся.
      – Еще посмотрим.
      – Куда теперь?
      – Бенни и Зигги. Они наверняка в клубе.
      – О боже, – сказал Бенни, когда мы появились в дверях. – Что теперь?
      Зигги стоял за его спиной.
      – Мы этого не делали.
      – Чего не делали? – поинтересовалась я.
      – Ничего, – ответил Зигги, – мы ничего не делали.
      Мы с Рейнджером переглянулись.
      – Где он? – спросила я Зигги.
      – Кто?
      – Лунатик…
      – Вы хотите заманить меня в ловушку?
      – Нет, просто спрашиваю. Лунатик пропал.
      – Вы уверены?
      Мы с Рейнджером молча смотрели на них.
      – Вот дерьмо, – наконец сказал Зигги.
      Мы уехали от Зигги и Бенни с той же информацией, что и приехали. То есть мы не выяснили ничего.
      – Что же, – заметила я, – здесь все прошло так же удачно, как и с Винсентом.
      Он улыбнулся.
      – Залазь в машину. Теперь навестим Мэри Мэгги.
      Я отсалютовала и забралась в машину. Я не была уверена, что мы чего-нибудь добьемся, но погода стояла чудесная, и было приятно покататься с Рейнджером. К тому же его присутствие освобождало меня от ответственности. Я делала, что прикажут. И чувствовала себя под надежной защитой. Никто не рискнет стрелять в меня, пока я с Рейнджером. Или если кто-то выстрелит, я была почти уверена, что не умру.
      Мы молча ехали к дому Мэри Мэгги, поставили машину рядом с ее «Порше» и поднялись на лифте на седьмой этаж.
      Мы постучали дважды, прежде чем Мэри Мэгги открыла. При виде нас у нее перехватило дыхание, и она сделала шаг назад. Как правило, такую реакцию можно списать на страх и чувство вины. Но в нашем случае это была просто нормальная реакция на Рейнджера. Надо отдать Мэри Мэгги должное, краснеть и заикаться она не стала. Перевела взгляд с Рейнджера на меня.
      – Снова вы, – сказала она.
      Я помахала ей рукой.
      – Что случилось с вашим глазом?
      – Поссорилась из-за парковки.
      – Похоже, вы проиграли.
      – Внешность может быть обманчивой, – сказала я. Не в этом случае, но ведь бывает иногда.
      – Дечуч вчера ездил по городу, – сказал Рейнджер. – Думаю, вы могли его видеть.
      – Нет.
      – Он ездил на вашей машине и попал в аварию. Сбил человека и сбежал.
      По выражению лица Мэри Мэгги было ясно, что она впервые об этом слышит.
      – Все дело в его глазах. Ему нельзя ездить в темноте, – сказала она.
      Вот так. Ни слова о том, что он псих, которого вообще нельзя выпускать на дорогу.
      – Кто-нибудь пострадал? – спросила Мэри Мэгги.
      Рейнджер покачал головой.
      – Вы ведь позвоните нам, если его встретите? – спросила я.
      – Обязательно, – немедленно пообещала Мэри Мэгги.
      – Она не позвонит, – сказала я, когда мы с Рейнджером спускались в лифте.
      Рейнджер только посмотрел на меня.
      – В чем дело? – спросила я.
      – Терпение.
      Двери лифта открылись, и я выскочила в подземный гараж.
      – Терпение? Даги и Лунатик исчезли, а Джойс Барнхардт дышит мне в спину. Мы ездим по городу, расспрашиваем людей, но ничего не узнаем, ничего не происходит, и, похоже, всем на это плевать.
      – Мы оказываем давление. Если оказать давление в нужной точке, все начинает разваливаться на части.
      – Ну да, – пробормотала я, думая о том, что мы ничего не добились.
      – Мне это «ну да» не нравится, – сказал Рейнджер. Он открыл машину с помощью дистанционного управления.
      – Эти слова насчет давления… не кажутся мне достаточно убедительными.
      Мы были одни в слабо освещенном гараже. Только Рейнджер, я и два яруса машин и бетона. Прекрасная возможность для убийства или нападения сумасшедшего насильника.
      – Неубедительными, – повторил Рейнджер.
      Он схватил меня за лацканы моей куртки, притянул к себе и поцеловал. Его язык коснулся моего, и я почувствовала, как меня охватил жар. Его руки скользнули мне под куртку и обхватили талию. Я чувствовала его возбуждение всем своим телом. Внезапно мне стало все безразлично, кроме оргазма с помощью Рейнджера. Я хотела этого. Немедленно. К черту Дечуча. В один прекрасный день он въедет в парапет набережной, и на этом все закончится.
      «Да, а как насчет свадьбы?» – пропищал тоненький голосок в моей голове.
      «Заткнись, – велела я ему. – Я подумаю об этом завтра».
      «А как твои ноги? – поинтересовался тот же голосок. – Ты сегодня утром ноги брила?»
      Я едва дышала, так мне хотелось достичь этого чертового оргазма, а теперь я должна думать, не волосатые ли у меня ноги. В этом мире есть справедливость? Почему я? Почему только я всегда беспокоюсь, побриты ли у меня ноги? Почему только женщины постоянно беспокоятся о таких вещах?
      – На землю, Стеф, – сказал Рейнджер.
      – Если мы сделаем это сейчас, зачтется ли это в качестве кредита за поимку Дечуча?
      – Мы не будем ничего делать сейчас.
      – Почему?
      – Мы в гараже. А пока я буду вывозить тебя отсюда, ты передумаешь.
      Я, прищурившись, посмотрела на него.
      – Тогда зачем все это?
      – Чтобы доказать, как можно сломить человека, если нажать в нужной точке.
      – Ты хочешь сказать, что устроил мне демонстрацию? Ты меня довел до такого состояния, чтобы доказать свою правоту?
      Его руки все еще лежали на моей талии, и он прижимал меня к себе.
      – Насколько серьезно это состояние? – спросил он.
      Еще чуть посерьезнее, и я бы взорвалась.
      – Ничего серьезного, – сказала я.
      – Врешь.
      – А насколько серьезно твое состояние?
      – Ты осложняешь мне жизнь.
      Он открыл дверцу машины.
      – Поехали. Следующий по списку у нас Рональд Дечуч, двинулись!
      Первая комната в офисе асфальтовой компании, куда мы вошли, оказалась пустой. Молодой парень, вышедший из соседнего помещения, спросил, что нам нужно. Мы сказали, что хотим поговорить с Рональдом Дечучем. Секунд через тридцать появился Рональд.
      – Я слышал, что одна старушенция заехала вам в глаз, но я не подозревал, что она так отменно поработала, – обратился ко мне Рональд. – Фонарь первоклассный.
      – Вы в последнее время видели вашего дядю? – перебил его Рейнджер.
      – Нет, но я слышал, что он принимал участие в том несчастном случае около похоронного бюро. Ему не следует ездить в темноте.
      – Машина, на которой он ездит, принадлежит Мэри Мэгги Мейсон, – сказала я. – Вы ее знаете?
      – Видел несколько раз. – Он взглянул на Рейнджера. – Вы тоже работаете над этим делом?
      Рейнджер еле заметно кивнул.
      – Приятно слышать, – сказал Рональд.
      – Что это было? – спросила я Рейнджера, когда мы вышли. – То, что я думаю? Что этот козел считает, что раз ты в деле, то все иначе? Что он теперь начнет искать старательнее?
      – Давай взглянем на дом Даги, – не ответил на мои вопросы Рейнджер.
      С того раза, когда я видела его в последний раз, дом Даги ничуть не изменился. Никаких признаков нового обыска. Никаких свидетельств, что Даги или Лунатик здесь побывали. Мы с Рейнджером прошлись по всем комнатам. Я рассказала Рейнджеру о предыдущих обысках и исчезнувшем из холодильника мясе.
      – Как ты думаешь, это имеет значение, что они прихватили мясо? – спросила я Рейнджера.
      – Еще одна загадка, какие подбрасывает жизнь, – философски заметил он.
      Мы обошли дом и сунулись в гараж Даги.
      Маленькая болонка, жившая в соседнем доме, оставила свой сторожевой пост на крыльце и принялась бегать вокруг нас, тявкая и норовя ухватить за штанину.
      – Как ты думаешь, кто-нибудь заметит, если я его пристрелю? – спросил Рейнджер.
      – Я считаю, что его хозяйка миссис Бельски погонится за тобой с мясным ножом.
      – Ты говорила с миссис Бельски насчет тех людей, которые рылись в доме?
      Я стукнула себя ладонью по лбу. Почему я не догадалась поговорить с миссис Бельски?
      – Нет.
      Бельские жили в собственном доме всю свою жизнь. Им было уже за шестьдесят. Трудолюбивые, коренастые, поляки по происхождению. Мистер Бельски недавно ушел на пенсию. Его жена воспитала семерых детей. Другие люди обязательно воевали бы с Даги, но Бельские смирились со своей судьбой и умудрялись сосуществовать с ним.
      Задняя дверь Бельских открылась, и оттуда выглянула хозяйка.
      – Спотти вас беспокоит?
      – Нет, – сказала я, – все в порядке.
      – Он волнуется, когда видит незнакомых людей, – пояснила миссис Бельски, направляясь через двор, чтобы забрать Спотти.
      – У Даги в доме всегда полно разных людей. Вы там были, когда он устраивал вечеринку на тему «Звездных войн»?
      Она покачала головой.
      – Помню только, что было очень шумно.
      – А как насчет последних дней?
      Миссис Бельски взяла Спотти на руки и прижала к себе.
      – Ничего похожего на «Звездные войны».
      Я рассказала ей, что кто-то забрался в дом Даги.
      – Надо же! – ужаснулась она. – Какой кошмар! – Она с тревогой посмотрела на дверь черного хода в доме Даги. – Даги и его приятель Уолтер иногда бывают шумными, но они по сути милые молодые люди. Они всегда ласковы со Спотти.
      – Вы не видели, чтобы около дома болтался кто-нибудь подозрительный?
      – Были тут две женщины, – сказала миссис Бельски. – Одна – моего возраста. Может быть, чуть старше. Под семьдесят. Вторая немного моложе. Я как раз вернулась после прогулки со Спотти, а эти женщины поставили машину и вошли в дом Даги. У них был ключ. Я подумала, что это родственники. Вы думаете, это были воровки?
      – Вы запомнили их машину?
      – Да нет. Для меня все машины одинаковые.
      – Белый «Кадиллак»? Спортивная машина?
      – Нет. Белый «Кадиллак» или спортивную машину я бы запомнила.
      – Кто-нибудь еще?
      – Пожилой человек заходил. Худой такой. Лет семьдесят с хвостиком. Теперь я припоминаю, что вот он как раз приехал в белом «Кадиллаке». К Даги много народу приезжает. Я не всегда обращаю внимание. Не заметила никого подозрительного, кроме этих женщин с ключом. Я так хорошо их запомнила, потому что у старшей были какие-то необычные глаза. Злые и безумные.
      Я поблагодарила миссис Бельски и дала ей свою визитку.
      Оказавшись снова с Рейнджером в машине, я принялась думать о лице, которое Лунатик видел в окне в ту ночь, когда в него стреляли. Тогда это показалось столь невероятным, что я не обратила на его слова особого внимания. Он не узнал лица и не смог его как следует описать. Запомнил только страшные глаза. Лунатику также однажды звонила женщина и обвинила его в том, что у него есть что-то, принадлежащее ей. Кто знает, может, это и была женщина с ключом. А откуда у нее ключ? Скорее всего, от самого Даги.
      – Что теперь? – спросила я Рейнджера.
      – Теперь будем ждать.
      – Я никогда не умела ждать. У меня другое предложение. Давай используем меня в качестве приманки? Я позвоню Мэри Мэгги и скажу, что у меня есть то, что они все ищут, и я готова поменять это на Лунатика. И попрошу ее передать мои слова Эдди Дечучу.
      – Ты думаешь, Мэри Мэгги имеет с ним связь?
      – А вдруг?
      Морелли позвонил через час после того, как Рейнджер завез меня домой.
      – Ты будешь чем? – заорал он.
      – Приманкой.
      – Господи.
      – Это неплохая идея, – сказала я. – Мы сообщим всем, что у меня есть то, за чем они гоняются…
      – Мы?
      – Рейнджер и я.
      – Так, значит, Рейнджер.
      Я мысленно представила себе, как Морелли сжал зубы.
      – Я не хочу, чтобы ты работала с Рейнджером.
      – Так это моя работа. Мы оба охотимся за сбежавшими преступниками.
      – Я также не хочу, чтобы ты этим занималась.
      – Знаешь что? Я тоже не в восторге, что ты полицейский.
      – По крайней мере, я действую в пределах закона, – осадил меня Морелли.
      – Моя работа такая же законная, как и твоя.
      – Но не в тех случаях, когда рядом Рейнджер, – заявил Морелли. – Он псих. И мне не нравится, как он на тебя смотрит.
      – И как он на меня смотрит?
      – Так же, как я.
      Я едва сдержалась. Дыши глубже, сказала я себе. Не впадай в панику.
      Я избавилась от Морелли, сделала себе бутерброд с арахисовым маслом и оливками и позвонила сестре.
      – Меня беспокоит вся эта возня вокруг свадьбы, – сказала я. – Если ты не смогла продержаться замужем, то чего ждать от меня?
      – Мужчины на все реагируют неправильно, – заявила Валери. – Я делала все, что от меня ждали, и оказалось, что это неправильно. Как такое может быть?
      – Ты все еще его любишь?
      – Не думаю. Больше всего мне хочется вмазать ему как следует.
      – Ладно, – сказала я. – Мне пора бежать. – И я повесила трубку.
      Затем я полистала телефонную книгу, но не нашла там Мэри Мэгги Мейсон. Что и требовалось доказать. Я позвонила Конни и попросила ее достать мне номер. У Конни были свои источники.
      – Кстати, у меня для тебя маленькая работенка, – сказала Конни. – Мелвин Байлор. Сегодня утром не явился в суд.
      Мелвин Байлор жил в двух кварталах от моих родителей. Очень милый сорокалетний мужчина, которого жена при разводе обобрала до нитки. Хуже того, через две недели после развода его бывшая жена Лоуис объявила о помолвке с их безработным соседом.
      На прошлой неделе они поженились. Сосед все еще не работает, но уже ездит на «БМВ» и смотрит спортивные передачи по телевизору с огромным экраном. Мелвин же живет в однокомнатной квартире над гаражом и ездит на коричневой «Нова» десятилетней давности. В день свадьбы своей бывшей жены Мелвин съел свой обычный ужин, состоящий из холодной каши и молока, и в глубокой депрессии поехал на своей старушке в бар «У Кейси». Мелвин не был выпивохой, поэтому здорово опьянел от двух мартини. Он залез в свою развалюху и впервые в жизни показал характер, ворвавшись в зал, где шел свадебный прием, и помочившись прямиком на свадебный торт на глазах у двухсот свидетелей. Все мужчины в зале ему дружно аплодировали.
      Мамаша Лоуис, заплатившая восемьдесят пять баксов за трехъярусный необыкновенный торт, потребовала ареста Мелвина за неприличное поведение, появление на частной вечеринке и уничтожение частной собственности.
      – Я заеду, – пообещала я. – Приготовь мне бумаги. И заодно возьму номер телефона Мейсон.
      Я схватила сумку, выскочила в холл, сбежала по ступенькам и в вестибюле налетела на Джойс.
      – Я тут прослышала, – сказала она, – что ты все утро ездила по городу и расспрашивала про Дечуча. Он теперь мой. Так что отвяжись.
      – Разумеется.
      – И мне нужно досье.
      – Я его потеряла.
      – Сука, – прошипела Джойс.
      – Мурло.
      – Толстая задница.
      – Подстилка.
      Джойс круто развернулась и выскочила на улицу. В следующий раз, когда мама зажарит курицу, я загадаю на куриной дужке, чтобы у Джойс появился фурункул.
      В конторе было тихо. Дверь в кабинет Винни закрыта. Лула спала на диване. У Конни уже был номер телефона Мэри Мэгги и готовы бумаги с разрешением на поимку Мелвина.
      – Дома у него никто не отвечает, – сказала Конни. – И на работу он не пошел, сказался больным. Наверное, прячется дома под кроватью, надеясь, что все случившееся было дурным сном.
      Я сунула бумаги в сумку и набрала номер Мэри Мэгги.
      – Я решила заключить сделку с Эдди, – сказала я, когда Мейсон взяла трубку. – Вот только я не знаю, как с ним связаться. Я подумала, раз он ездит на вашей машине, он может вам позвонить. Ну, чтобы сообщить, что машина в порядке.
      – Что за сделка?
      – У меня есть кое-что, разыскиваемое Эдди, и я хочу поменять это на Лунатика.
      – Лунатика? А кто это?
      – Эдди поймет.
      – Ладно, – согласилась Мейсон, – если он позвонит, я ему передам, но я ничего не могу обещать.
      – Разумеется, – сказала я. – Просто на всякий случай.
      Лула открыла один глаз.
      – Эй, ты снова сочиняешь?
      – Я теперь наживка, – объяснила я.
      – Ничего себе шуточки!
      – А что это такое Чуч разыскивает? – заинтересовалась Конни.
      – Понятия не имею, – ответила я. – Это часть проблемы.
      Обычно люди, разведясь, покидают Бург. Мелвин был исключением. Одним из немногих. Я думаю, что после развода он был слишком вымотан и раздавлен, чтобы искать себе новое жилье.
      Я остановилась напротив гаража Селига и обошла его вокруг. Это был полуразрушенный гараж на две машины с полуразрушенной квартиркой на одного человека на втором этаже. Я поднялась по лестнице и постучала. Никакого ответа. Я еще побарабанила по двери, прижалась ухом к облезшей двери и прислушилась. Там кто-то двигался.
      – Эй, Мелвин, – крикнула я. – Откройте.
      – Уходите, – сказал Мелвин сквозь дверь. – Я плохо себя чувствую. Уходите.
      – Это Стефани Плам, – сказала я. – Мне нужно с вами поговорить.
      Дверь открылась, и выглянул Мелвин. Нечесаные волосы, красные глаза.
      – Вы должны были этим утром появиться в суде, – напомнила я.
      – Я не смог. Я болен.
      – Надо было позвонить Винни.
      – Ой, об этом я не подумал.
      Я принюхалась.
      – Вы пили?
      Он слегка покачался на каблуках и ухмыльнулся.
      – Нет.
      – От вас пахнет, как от лекарства от кашля.
      – Вишневый шнапс. Кто-то подарил мне его на Рождество.
      О, черт! Я не могу тащить его в участок в таком виде. Надо, чтобы он протрезвел.
      – Я в порядке. Вот только ног не чувствую. – Он глянул вниз. – Минуту назад чувствовал.
      Я вытащила его из квартиры, закрыла дверь и пошла впереди него по расшатанным ступенькам, чтобы он не сломал шею, если вздумает свалиться. Я засунула его в свою «Хонду» и застегнула ремень безопасности. Он так и повис на этом ремне, рот открыт, глаза остекленевшие. Я довезла его до дома моих родителей и почти волоком втащила в дверь.
      – Гости, как мило. – Бабушка Мазур помогла мне втащить его на кухню.
      Мать гладила и напевала что-то невнятное.
      – Никогда не слышала, чтобы она так пела, – сказала я бабушке.
      – Она это делает целый день, – сообщила бабуля. – Я уже начинаю беспокоиться. И она целый час гладит одну и ту же рубашку.
      Я усадила Мелвина за стол, налила ему черного кофе и дала бутерброд с ветчиной.
      – Мам? – спросила я. – Ты в порядке?
      – Да, конечно. Видишь, я глажу, дорогая.
      Мелвин перевел глаза на бабушку.
      – Знаете, что я сделал? Я помочился на свадебный торт моей бывшей жены. Нассал на всю глазурь. При всех гостях.
      – Могло быть и хуже, – заметила бабушка. – Вы могли бы и кучу наложить на площадке для танцев.
      – А вы знаете, что происходит, если вы писаете на глазурь? Она тает, стекает по краям.
      – А как насчет маленьких жениха и невесты сверху? – поинтересовалась бабушка. – Вы и на них написали?
      Мелвин покачал головой.
      – Не смог дотянуться. Достал только до нижнего яруса. – Он положил голову на стол. – Не могу поверить, что я так себя опозорил.
      – Может, если вы потренируетесь, то в следующий раз достанете и до верхнего яруса, – обнадежила его бабушка.
      – Я никогда больше не пойду ни на какую свадьбу, – сказал Мелвин. – Жаль, что я не умер. Может, мне стоит убить себя.
      В кухню вошла Валери с корзиной высушенного белья.
      – В чем дело?
      – Я написал на торт, – сказал Мелвин. – Так опозориться. – И он упал в обморок, плюхнувшись лицом прямо на бутерброд.
      – В таком виде я не могу его везти, – сказала я.
      – Он может проспаться на диване, – предложила мама, ставя утюг. – Каждая берите его за руки, за ноги, и потащим.
      Зигги и Бенни ждали меня на стоянке около дома.
      – Мы слышали, ты хотела заключить сделку, – сказал Зигги.
      – Ага. Лунатик у вас?
      – Не совсем так.
      – Тогда никакой сделки не получится.
      – Мы вчера проверили твою квартиру, так этого там не было, – сказал Зигги.
      – Потому что это в другом месте, – объяснила я.
      – Где?
      – Не скажу, пока не увижу Лунатика.
      – Мы можем сделать тебе очень больно, – сказал Зигги. – Можем заставить тебя заговорить.
      – Матери моей будущей свекрови это может не понравиться.
      – Знаете, милочка, что я думаю? – сказал Зигги. – Я думаю, что вы все придумали. Ничего у вас нет.
      Я пожала плечами и повернулась, чтобы войти в здание.
      – Найдете Лунатика, дайте мне знать, тогда и поговорим.
      С той поры как я занялась этой работой, люди то и дело самовольно врываются в мою квартиру. Я купила лучшие замки, но это не помогло. Все, кто пожелает, могут войти. Самое ужасное, что я уже начала к этому привыкать.
      Зигги и Бенни не только оставили все, как было, они даже внесли некоторые улучшения. Вымыли грязную посуду и протерли стол. Кухня сияла чистотой.
      Зазвонил телефон. Это был Эдди Дечуч.
      – Как я понял, это у тебя.
      – Да.
      – В нормальном состоянии?
      – Да.
      – Я пошлю кого-нибудь забрать.
      – Подожди. Минутку. А как насчет Лунатика? Я согласна отдать, только если вы его вернете.
      Дечуч противно хмыкнул.
      – Лунатик. Понять не могу, почему ты беспокоишься об этом неудачнике. Он в сделку не входит. Я предлагаю тебе деньги.
      – Мне не нужны деньги.
      – Деньги нужны всем. Ладно, а что, если я тебя украду и буду мучить до тех пор, пока ты не расколешься?
      – Мать моей будущей свекрови нашлет на вас порчу.
      – Старуха – сумасшедшая. Я в эту бредовину не верю.
      Дечуч повесил трубку.
      В качестве наживки я привела в действие различные персонажи, но так и не узнала ничего о Лунатике. В горле застрял комок. Я была напугана. Выходило, что Лунатика ни у кого нет. А мне очень не хотелось, чтобы Лунатик или Даги погибли.
      Рекс вылез из своей банки и смотрел на меня, шевеля усиками. Я отломила кусочек клубничного печенья и протянула его Рексу. Он засунул печенье за щеку и скрылся в банке. Маленькие радости хомяка.
      Я позвонила Морелли и пригласила его на ужин.
      – Только ужин принесешь с собой, – предупредила я.
      – Жареный цыпленок? Что-нибудь китайское? – спросил Джо.
      – Китайское.
      Я бросилась в ванную, приняла душ, побрила ноги, чтобы этот идиотский внутренний голос опять все не испортил, и вымыла волосы ароматным шампунем. Порылась в бельевом ящике и нашла черные кружевные трусики и такой же бюстгальтер. Сверху напялила привычную футболку и джинсы. Немного подкрасила ресницы и мазнула по губам помадой. Если мне предстоят похищение и пытки, я прежде получу хоть немного удовольствия.
      Боб и Морелли появились как раз в тот момент, когда я натягивала носки.
      – Я принес булочки, что-то овощное, что-то с креветками, что-то со свининой, рис и еще что-то, что должно было попасть в пакет другого клиента, но почему-то оказалось в моем, – сказал Морелли. – Еще я принес пиво.
      Мы поставили все на кофейный столик и включили телевизор. Морелли кинул Бобу булочку. Боб на лету поймал ее и проглотил.
      – Мы поговорили, и Боб согласился быть моим шафером, – сообщил Морелли.
      – Так, значит, свадьба состоится?
      – Я думал, ты уже купила платье.
      Я подцепила несколько креветок.
      – Его для меня придерживают.
      – В чем проблема?
      – Я не хочу большой свадьбы. Как-то глупо. Но бабушка и мать втягивают меня в это дело. Вдруг на меня одевают платье. И еще оказывается, что зарезервировали зал. Такое впечатление, будто кто-то высосал все мои мозги.
      – Может, нам просто стоит пойти и пожениться.
      – Когда?
      – Сегодня не получится, «Рейнджеры» играют. Как насчет завтра? В среду?
      – Ты серьезно?
      – Ну да. Ты будешь есть эту последнюю булку?
      Мое сердце перестало биться. Когда оно снова заработало, то то и дело пропускало удар. Пожениться. Я ведь рада, верно? Именно поэтому меня и подташнивает?
      – Не нужно анализов крови и всего остального?
      Морелли обратил внимание на мою футболку.
      – Миленькая.
      – Футболка?
      Он провел пальцем вдоль контуров моего бюстгальтера.
      – И это тоже. – Его руки скользнули под футболку, и внезапно она оказалась поверх моей головы и полетела на пол. – Может, ты мне себя покажешь? – сказал он. – Должен же я убедиться, что на тебе стоит жениться.
      Я подняла бровь.
      – Скорее это тебе надо меня убеждать.
      Морелли дернул «молнию» на моих джинсах.
      – Лапочка, еще задолго до утра ты будешь умолять меня жениться на тебе.
      Я по прошлому опыту знала, что это правда. Морелли умел сделать так, чтобы девушка просыпалась с улыбкой. Завтра утром ходить, может, и будет затруднительно, но улыбаться будет легко.

      Пейджер Морелли затренькал в половине шестого. Джо посмотрел на послание и вздохнул.
      – Осведомитель.
      Я с трудом могла разглядеть в темноте, как он передвигается по спальне.
      – Тебе нужно уходить?
      – Нет. Только позвонить.
      Он вышел в гостиную. Сначала было тихо. Потом он снова появился в дверях.
      – Ты вставала ночью, чтобы убрать еду?
      – Нет.
      – На кофейном столике пусто.
      Боб.
      Я вылезла из-под одеяла, надела халат и пошла взглянуть на остатки пиршества.
      – Я обнаружил пару проволочных ручек, – сообщил Морелли. – Похоже, он слопал не только еду, но и коробки.
      Боб метался у двери. Брюхо раздуто, из пасти течет слюна.
      Чудесно!
      – Ты звони, а я выйду с Бобом, – сказала я.
      Я помчалась в ванную комнату, натянула джинсы и рубашку и сунула ноги в сапоги. Пристегнула карабин и схватила ключи от машины.
      – Ключи от машины? – удивился Морелли.
      – Вдруг мне захочется плюшку.
      Как же, плюшку. Боб готовился произвести огромную кучу из китайской еды. И сделает он это на лужайке Джойс.
      Мы поехали на лифте, потому что мне не хотелось, чтобы Боб двигался больше, чем необходимо. Рванулись к машине и с ревом вынеслись со стоянки.
      Я вжала педаль газа в пол.
      – Потерпи, парень, – попросила я. – Мы почти что приехали. Уже скоро.
      Я со скрежетом остановилась напротив дома Джойс. Бегом обогнула машину, открыла дверь, и Боб пулей вылетел оттуда. Он как метеор кинулся на лужайку Джойс, согнулся и навалил кучу, которая по весу наверняка вдвое превышала его собственный. Пес немного подождал, потом выблевал на ту же лужайку смесь из картона и креветок.
      – Хороший мальчик! – прошептала я.
      Боб встряхнулся и рванулся к машине. Я захлопнула за ним дверь, села сама, и мы уехали, пока вонь не успела достичь нас. Мы неплохо поработали.
      Когда мы вернулись, Морелли варил кофе.
      – А где плюшки?
      – Забыла.
      – На моей памяти ты в первый раз забываешь про плюшки.
      – У меня было другое на уме.
      – Например, женитьба?
      – И это тоже.
      Морелли разлил кофе и протянул одну кружку мне.
      – Ты замечала, что вечером женитьба кажется куда более срочным делом, чем утром?
      – Это означает, что ты уже не хочешь жениться?
      Морелли прислонился к буфету и потягивал кофе.
      – Ты так легко с крючка не сорвешься.
      – Мы с тобой еще о многом вообще не говорили.
      – Например?
      – О детях. Допустим, у нас появятся дети и нам они не понравятся?
      – Если нам может нравиться Боб, тогда нам будет нравиться все, – заметил Морелли.
      Боб в гостиной лизал ворс на ковре.
      Через десять минут после того как Морелли и Боб уехали на работу, позвонил Эдди Дечуч.
      – Ну, так как? – спросил он. – Сделка состоится?
      – Мне нужен Лунатик.
      – Сколько раз я должен повторять, что у меня его нет. И я не знаю, где он. Его нет ни у кого из тех, кого я знаю. Может, он перетрусил и сбежал.
      Я не знала, что ответить, потому что и такое было возможно.
      – Ты держишь это на холоде? – спросил Дечуч. – Мне нужно это в хорошем состоянии. Я за это собственной задницей отвечаю.
      – Да, на холоде. Ты не поверишь, в каком это отличном состоянии. Найди Лунатика, сам увидишь. – И я повесила трубку.
      Черт побери, о чем он толкует?
      Я позвонила Конни, но она еще не пришла на работу. Я оставила послание с просьбой перезвонить и отправилась в душ. Стоя под душем, я подвела итоги своей жизни. Я гоняюсь за стариком в депрессии, который умудрился выставить меня полной дурой. Двое моих друзей исчезли, не оставив следа. Сама я выгляжу так, будто провела раунд на ринге с Джорджем Форменом. У меня есть свадебное платье, которое мне не хочется надевать, и зал, который мне не нужен. Морелли хочет на мне жениться. А Рейнджер хочет… Нет, не хочу я думать о том, что хочет от меня Рейнджер. Да, еще имеется Мелвин Байлор, который, насколько мне известно, отсыпается на диване у моих родителей.
      Я вышла из душа, оделась, слегка причесалась, и тут позвонила Конни.
      – Ты что-нибудь еще слышала от дяди Бинго и тети Фло? – спросила я. – Мне надо знать, что случилось в Ричмонде. Я хочу знать, что именно они все ищут. Это что-то такое, что надо держать на холоде. Может, какие-то лекарства.
      – Откуда ты знаешь, что это надо держать на холоде?
      – От Дечуча.
      – Ты говорила с Дечучем?
      – Он мне звонит. – Иногда я сама не верю тому, что со мной происходит. Я ловлю преступника, сбежавшего из-под залога, который сам звонит мне. Куда дальше?
      – Я попробую что-нибудь узнать, – пообещала Конни.
      Затем я позвонила бабушке.
      – Мне нужна информация по поводу Дечуча, – сказала я. – Мне кажется, ты могла бы поспрашивать.
      – Что ты хочешь узнать?
      – У него была проблема в Ричмонде, а теперь он ищет что-то. Вот я и хотела бы знать, что именно.
      – Я все узнаю!
      – Мелвин Байлор все еще у вас?
      – Нет, он уехал домой.
      Я попрощалась с бабушкой. Тут раздался стук в мою дверь. Я слегка приоткрыла дверь и выглянула. Валери. Одета она была в черный костюм, сшитый на заказ, и белую накрахмаленную блузку с мужским галстуком в черную и красную полоску. Прическа а-ля Мэг Райан, волосы забраны за уши.
      – Новый имидж, – сказала я. – По какому поводу?
      – Мой первый день в качестве лесбиянки.
      – Ах да, конечно.
      – Я серьезно. Зачем ждать, сказала я себе. Я начинаю все сначала. Вот и решила броситься вниз головой, как в омут. Найду себе работу. И заведу подружку. Какой смысл сидеть дома и горевать по поводу неудавшегося брака.
      – Я не думала, что ты в прошлый раз говорила всерьез. У тебя есть… какой-нибудь опыт в качестве лесбиянки?
      – Нет, а разве это сложно?
      – Не уверена, что мне твоя затея по душе, – сказала я. – В нашей семье паршивой овцой всегда была я. Теперь все может измениться.
      – Не говори глупости, – заметила Валери. – Всем наплевать, лесбиянка я или нет.
      Валери слишком долго прожила в Калифорнии.
      – Так или иначе, – продолжила Валери, – мне нужно идти на собеседование насчет работы. Я нормально выгляжу? Я хочу быть честной насчет моей новой сексуальной ориентации, но мне не хотелось бы перебарщивать.
      – Ты не хочешь выглядеть эдаким коблом на мотоцикле, так?
      – Точно. Я хочу выглядеть шикарной лесбиянкой.
      Поскольку мне явно недоставало лесбийского опыта, я была не в курсе, как должна выглядеть шикарная лесбиянка. В основном я видела лесбиянок по телевизору.
      – Я не уверена насчет туфель, – пожаловалась Валери. – С ними всегда сложно.
      На ней были изящные черные босоножки на невысоком каблуке. Ногти на ногах – кроваво-красного цвета.
      – Я полагаю, это зависит от того, какие туфли тебе нужны – мужские или женские, – сказала я. – Ты девочка-лесбиянка или мальчик-лесбиянка?
      – Разве есть две разновидности лесбиянок?
      – Не знаю. Ты не пыталась изучить этот вопрос?
      – Нет. Я полагала, что все лесбиянки однополые.
      Если она не знает, как одеться, чтобы выглядеть лесбиянкой, то представить себе невозможно, что произойдет, если ей доведется раздеться.
      – Я подала заявление на работу в супермаркете, – сказала Валери. – И у меня еще одно собеседование в центре города. Вот я и подумала, не могли бы мы с тобой махнуться машинами. Мне бы хотелось произвести хорошее впечатление.
      – А на чем ты приехала?
      – На «Бьюике» дяди Сандора.
      – Мужская машина, – заметила я. – Как раз для лесбиянки. Куда больше подходит, чем моя «Хонда».
      – Я об этом не подумала.
      Я почувствовала себя слегка виноватой, потому что на самом деле понятия не имела, предпочитают ли лесбиянки «Бьюики». Дело в том, что я совсем не хотела меняться. Я этот «Бьюик» ненавидела.
      Я распрощалась с сестрой и пожелала ей удачи. Рекс вылез из своей банки и смотрел на меня. Либо он думал, что я очень умная, либо считал, что я дрянная сестра. Этих хомяков трудно понять. Именно поэтому они такие славные в качестве домашней живности.
      Я повесила на плечо черную кожаную сумку, схватила куртку и заперла дверь. Пора посетить Мелвина Байора. Я немного нервничала. Эдди Дечуч меня пугал. Мне не нравилась его манера палить по любому поводу в людей. Теперь, когда и я была под угрозой, он нравился мне еще меньше.
      Я спустилась с лестницы и осторожно прокралась через вестибюль к двери. Оглядела сквозь стекло автомобильную стоянку. Дечуча не видно.
      Из лифта вышел мистер Морганштерн.
      – Вау, – воскликнул он, – такое впечатление, что вы налетели на дверной косяк.
      – Работа такая, – сказала я мистеру Морганштерну.
      – Я видел, как вчера уходил ваш молодой приятель. У него вроде не все ладно с головой, но ездит он на стильной машине. Мне нравятся люди, которые ездят на стильных машинах.
      – Какой молодой приятель?
      – Который носит костюм супермена и у которого длинные темные волосы.
      Мое сердце пропустило удар. Мне и в голову не приходило, что мои соседи могут что-то знать о Лунатике.
      – Когда вы его видели? В какое время?
      – Рано утром. Булочная в конце улицы открывается в шесть, я хожу туда и обратно пешком, так что полагаю, что видел его часиков в семь. Он выходил из двери, как раз когда я входил. Он был с дамой, и они сели в большой черный лимузин. Я никогда не ездил в лимузинах. Должно быть, здорово.
      – Он что-нибудь вам сказал?
      – Постойте-ка! Он так странно назвал меня… Ах, да! Он сказал… дружок.
      – Как он выглядел? Он был напуган?
      – Нет. Он выглядел, как обычно. Ну, знаете, когда не все дома.
      – А как выглядела женщина?
      – Приятная дама. Невысокая, темные волосы. Молодая.
      – Насколько молодая?
      – Где-то около шестидесяти.
      – А на лимузине ничего не было написано? Например, название прокатной фирмы?
      – Не припоминаю. Просто большой черный лимузин.
      Я повернулась, снова поднялась по лестнице, открыла свою дверь и принялась названивать в прокатные конторы лимузинов. Потребовалось полчаса, чтобы обзвонить все имеющиеся в справочнике. Только две конторы высылали свои машины утром в тот день. Но обе направлялись в аэропорт. Ни одна машина не заезжала за женщиной.
      Опять тупик.
      Я поехала к квартире Мелвина и постучала в дверь.
      Он открыл мне дверь, придерживая на голове большой пакет с замороженной кукурузой.
      – Я умираю, – сказал он. – Голова разламывается. Глаза жжет.
      Он выглядел ужасно. Хуже, чем накануне, хотя такое трудно себе представить.
      – Я вернусь попозже, – сказала я ему. – Не пейте больше сегодня, хорошо?
      Через пять минут я была в конторе.
      – Эй, – сказала Лула. – Только посмотри на себя. Глаза у тебя сегодня черные с зеленым отливом. Это хороший признак.
      – Джойс уже появлялась?
      – Была минут пятнадцать назад, – сказала Конни. – Совсем психованная, орала что-то насчет креветок и китайской кухни.
      – Прямо сбесилась, – подтвердила Лула. – Понять было невозможно. Никогда не видела ее в таком состоянии. Ты случайно не в курсе насчет креветок и китайской кухни?
      – Нет. Только не я.
      – Как там Боб? Он что-нибудь знает о китайской кухне?
      – Боб в порядке. У него утром были проблемы с желудком, но сейчас все в норме.
      Конни и Лула дружно расхохотались.
      – Я знала! – воскликнула Лула.
      – Мне тут надо поездить, проверить несколько домов, – сказала я. – Нет желающих присоединиться?
      – Ха-ха, – сказала Лула. – Тебе нужна компания только в тех случаях, когда ты опасаешься за свою жизнь.
      – Получилось, что Эдди Дечуч вроде как меня ищет. – Возможно, не он один, но, на мой взгляд, Эдди был самым сумасшедшим и мог меня застрелить. Хотя пожилая дама со страшными глазами уверенно продвигалась на второе место после Эдди.
      – Полагаю, с Эдди мы справимся, – заявила Лула, доставая свою сумку из нижнего ящика. – Он всего лишь маленький старикашка в депрессии.
      С пистолетом в руке.
      Первым делом мы с Лулой заехали к соседям Лунатика.
      – Он здесь? – спросила я.
      – Нет. Не видели его. Может, он у Даги. Он часто там бывает.
      Мы поехали к дому Даги. Когда Лунатика подстрелили, я забрала ключ, да так его и не вернула. Я открыла входную дверь, и мы с Лулой прошлись по дому. Все казалось как обычно. Я вернулась на кухню и заглянула в холодильник и морозильник.
      – Ты это зачем? – спросила Лула.
      – Просто проверяю.
      От Даги мы отправились к дому Эдди Дечуча. Желтая лента, опоясывавшая место преступления, была уже убрана, а половина дома, где жил Эдди, казалась темной и нежилой.
      Я припарковала машину, и мы с Лулой прогулялись по дому. Снова ничего необычного. Просто так, смеха ради, я заглянула в холодильник и морозильник. Там лежал кусок мяса.
      – Гляжу, это мясо тебя заводит, – заметила Лула.
      – У Даги украли кусок мяса из морозильника.
      – Да ну?
      – Может, это то самое. Украденное мясо.
      – Слушай, давай все уточним. Ты считаешь, что Эдди Дечуч забрался к Даги в дом и украл кусок мяса.
      В устах Лулы это предположение прозвучало абсурдным.
      – Случается, – заметила я, – крадут и мясо…
      Мы проехали мимо клуба и церкви, прокатились по гаражу Мэри Мэгги и закончили вояж у дома Рональда Дечуча. Таким образом, мы объездили большую часть Трентона и весь Бург.
      – С меня хватит, – заявила Лула. – Я хочу жареного цыпленка из «Курицы в ведерке», жирного-прежирного, острого-преострого. Еще я хочу пирожное и коктейль, очень густой, чтоб кишки нужно было втягивать через соломинку.
      «Курица в ведерке» находилась всего в двух кварталах от конторы. Там продавали отличных кур, жаренных на вертеле.
      Мы с Лулой взяли себе по ведерку и направились к столику.
      – Давай кое-что проясним, – сказала Лула. – Эдди Дечуч отправляется в Ричмонд и забирает там сигареты. Пока он находится там, Луи Д. покупает ферму, и что-то идет наперекосяк. Это мы знаем.
      Я выбрала кусок курицы и кивнула.
      – Чучи возвращается в Трентон с сигаретами, оставляет часть у Даги, а затем позволяет себя арестовать за попытку переправить остальные сигареты в Нью-Йорк.
      Я снова кивнула.
      – Следующее событие – умирает Лоретта Риччи, а Чучи от нас сбегает.
      – Да. И затем пропадает Даги. Бенни и Зигги ищут Чучи. Чучи ищет что-то. И Чучи предлагает мне деньги, но не Лунатика.
      – Да.
      – Самая идиотская куча дерьма, с какой мне только приходилось сталкиваться, – заметила Лула, вгрызаясь в куриное бедро. Вдруг она перестала говорить и жевать и широко разинула рот. – Грр, – произнесла она. Потом начала махать руками и хвататься за горло.
      – Что с тобой? – забеспокоилась я.
      Лула продолжала хвататься за горло.
      – Постучите ей по спине, – посоветовал кто-то из-за соседнего столика.
      – Не сработает, – заметил другой. – Надо попробовать ее сжать.
      Я обежала стол и попыталась обхватить Лулу руками, но моих рук не хватило.
      Из-за прилавка вышел большой мужик, схватил Лулу в медвежьи объятия и сжал.
      Лула издала непонятный звук. Кусок курицы вылетел у нее изо рта и попал в голову ребенка, сидящего за два столика от нас.
      – Тебе стоит немного похудеть, – сказала я Луле.
      – Просто я ширококостная, – возразила она.
      Все успокоилось, а Лула запила происшествие молоком из своего коктейля.
      – Пока я умирала, мне пришла в голову идея, – сказала она. – Ясно, что нам следует делать. Скажи Чучу, что ты согласишься на сделку за деньги. И мы его схватим, когда он придет забирать эту вещь. А уж потом мы заставим его заговорить.
      – Пока нам не очень-то удавалось его захватить, – заметила я.
      – Верно, но что мы теряем? У нас же все равно нет того, что он ищет.
      Тоже правда.
      – Ты должна позвонить Мэри Мэгги и сказать, что согласна на сделку, – заявила Лула.
      Я нашла свой сотовый и позвонила, но мне никто не ответил. Как раз когда я засовывала телефон в сумку, в ресторанчик ворвалась Джойс.
      – Я увидела твою машину на стоянке, – заявила Джойс. – Ты что, думаешь Дечуч сидит здесь и ест курицу?
      – Он только что ушел, – сказала Лула. – Мы могли бы забрать его, но посчитали, что это слишком легко. Мы любим трудные ситуации.
      – Вы обе и знать не знаете, что делать в трудной ситуации, – перебила Джойс. – Вы – две неудачницы. Толстуха и Дуреха. На вас жалко смотреть.
      – Ну, не такие уж мы жалкие, по крайней мере, у нас нет проблем с китайской кухней, – сказала Лула.
      На мгновение Джойс оторопела, не уверенная, собирается ли Лула сделать что-то ужасное или просто ее провоцирует.
      Зачирикал пейджер Джойс. Джойс прочитала послание, и ее губы изогнулись в улыбке.
      – Мне пора. Получила наводку на Дечуча. Позор, что у вас, двух клоунесс, нет других дел, как сидеть здесь и обжираться. Но, судя по вашему виду, ни на что большее вы не способны.
      – Ну да, а по твоему виду можно судить, что ты хорошо носишь поноску и воешь на луну, – сказала Лула.
      – А пошла ты, – заявила Джойс и направилась к машине.
      – Ну вот, – сказала Лула, – а я ждала от нее чего-нибудь пооригинальнее. Наверное, она сегодня не в форме.
      – Знаешь, что мы сделаем, – сказала я, – мы сядем ей на хвост.
      Лула уже собирала остатки курицы.
      – Ты читаешь мои мысли.
      Как только Джойс отъехала, мы выскочили из дверей и кинулись к «Хонде». Лула держала на коленях ведерко с курицей и печенье, а стаканы с коктейлем мы поставили в специальные углубления.
      – Уверена, что она врет как сивый мерин, – заявила Лула. – Нет у нее никакой наводки. Едет в супермаркет, и все. Ей только бы нас позлить.
      Я держалась за две машины от Джойс, и мы с Лулой не сводили глаз с бампера ее машины. Через заднее стекло виднелись две головы. С Джойс в машине кто-то был.
      – Она едет не в супермаркет, – сказала я, – а в противоположном направлении. Скорее всего, в центр города.
      Еще через десять минут у меня появилось нехорошее предчувствие насчет пункта назначения Джойс.
      – Я знаю, куда она едет, – сказала я. – Она хочет поговорить с Мэри Мэгги Мейсон. Кто-то рассказал ей про белый «Кадиллак».
      Я проехала за Джойс в подземный гараж, держась далеко сзади. Остановилась через два ряда от нее. Мы остались сидеть в машине и принялись наблюдать.
      – Ха, – сказала Лула, – вон она пошла. Она и ее лакей. Они собрались побеседовать с Мэри Мэгги.
      Черт! Я слишком хорошо знаю Джойс. Я видела, как она работает. Она действует по-гангстерски, потрясая пистолетом и производя обыски под благовидным предлогом. Благодаря таким, как она, у тех, кто разыскивает сбежавших подследственных, плохая репутация. Что хуже всего, такие действия иногда приносят плоды. Если Эдди Дечуч прячется под кроватью у Мэри Мэгги, Джойс его найдет.
      С такого расстояния я не могла разобрать, кто был с ней. Они были одеты в одинаковые черные брюки, футболки и рубашки с желтой крупной надписью на спине: СЛУЖИТЕЛИ ЗАКОНА.
      – Надо же, – вздохнула Лула, – у них есть форма. А почему у нас нет?
      – Потому что мы не хотим выглядеть как парочка придурков.
      – Да. Именно такой ответ пришел мне на ум.
      Я выскочила из машины и крикнула:
      – Эй, Джойс! Подожди. Я хочу с тобой поговорить.
      Джойс удивленно обернулась. Когда она разглядела меня, ее глаза сузились и она что-то сказала своему партнеру. Я не расслышала слов. Джойс нажала на кнопку лифта. Двери открылись, и Джойс с партнером исчезли.
      Мы с Лулой подбежали к лифту через несколько секунд после того, как двери закрылись. Мы нажали на кнопку и принялись ждать.
      – Знаешь, что я думаю? – сказала Лула. – Я думаю, что этот лифт так и не спустится. Я думаю, Джойс будет его держать.
      Мы начали подниматься по лестнице сначала споро, потом все медленнее.
      – Что-то случилось с моими ногами, – заявила Лула на пятом этаже. – Они у меня как резиновые. Отказываются двигаться.
      – Иди дальше.
      – Легко тебе говорить. Ты тащишь по лестнице свое костлявое тело. Погляди, что приходится поднимать мне.
      Мне вовсе не было легко. Я вспотела и с трудом переводила дыхание.
      – Нам следует привести себя в норму, – сказала я Луле. – Надо ходить в спортзал или еще что-то делать.
      – Я скорее себя подожгу.
      Я думала примерно так же.
      Мы, спотыкаясь, добрались до холла седьмого этажа. Дверь в квартиру Мэри Мэгги была открыта, она и Джойс орали друг на друга.
      – Если вы немедленно не уберетесь отсюда, – кричала Мэри Мэгги, – я вызываю полицию.
      – Я и есть полиция, – орала в ответ Джойс.
      – Да? Где же ваша бляха?
      – Весит на цепочке на шее.
      – Это подделка. Вы купили эту бляху по каталогу. Я буду жаловаться! Я звоню в полицию и заявляю, что вы изображаете из себя полицейского.
      – Я никого не изображаю, – возразила Джойс. – Я не говорила, что я из полиции Трентона. Я ищу тех, кто сбежал из-под залога.
      – Ты вообще полное ничтожество, – пыхтя, сказала Лула.
      Теперь, когда я оказалась ближе, я узнала партнера Джойс. То была Джанис Молнари. Я с ней училась в школе. Она была вполне нормальной девушкой. Невозможно понять, что заставило ее работать вместе с Джойс.
      – Стефани, – сказала Джанис. – Давненько не виделись.
      – С похорон Лоретты Бибер.
      – Как дела? – спросила Джанис.
      – Очень неплохо. А у тебя как?
      – Тоже неплохо. Мои дети сейчас в школе, вот я и решила поработать хоть часть дня.
      – Ты давно с Джойс?
      – Около двух часов, – призналась Джанис. – Это моя первая работа.
      У Джойс на бедре была кобура с пистолетом, и сейчас она держала на кобуре руку.
      – А ты что здесь делаешь, Плам? Следишь за мной, чтобы посмотреть, как нужно делать дело?
      – Ну, все, – заявила Мэри Мэгги. – Убирайтесь все! Немедленно!
      Джойс толкнула Лулу к двери.
      – Ты слышала? Двигайся.
      – Эй, – сказала Лула, толкая Джойс в плечо. – Кому это ты приказываешь?
      – Я приказываю тебе двигаться, бочка с жиром, – сказала Джойс.
      – Лучше быть бочкой с жиром, чем блевотиной китайского приготовления и собачьим дерьмом, – парировала Лула.
      Джойс резко втянула воздух.
      – Откуда ты знаешь? Я тебе всего этого не говорила. – Ее глаза широко раскрылись. – Это ты! Это твоя работа! – Кроме пистолета, Джойс всегда носила специальный пояс с наручниками, газовым баллончиком, шоковым пистолетом и дубинкой. Она выхватила шоковый пистолет и включила его. – Я заставлю тебя заплатить, – заорала она. – Я тебя поджарю. Я буду держать пистолет, пока работают батареи, и от тебя останется только большая жирная лужа.
      Лула взглянула на свои руки. Ни в одной не было сумки. Мы оставили свои сумки в машине. Она потрогала карманы. Тоже никакого оружия.
      – Ничего себе, – ошеломленно пробормотала Лула.
      Джойс кинулась на нее, и Лула, взвизгнув, развернулась и бросилась к лестнице. Джойс за ней. А мы побежали за ними. Сначала я, за мной Мэри Мэгги, потом Джанис. Может, Лула и поднималась с трудом, но стоило ей обрести ускорение, поймать ее было невозможно. Лула напоминала движущийся грузовой состав.
      Лула достигла уровня гаража и выскочила в дверь. Она уже была на полпути к машине, когда Джойс догнала ее и вырубила шоковым пистолетом. Лула замерла, немного покачалась и рухнула как мешок с мокрым цементом. Джойс наклонилась, чтобы еще раз приложиться к Луле, но я напала на нее сзади. Шоковый пистолет вылетел у нее из руки, и мы обе свалились на пол. И в этот момент в гараж въехал Эдди Дечуч на белом «Кадиллаке» Мэри Мэгги.
      Джанис заметила его первой.
      – Эй, это не тот мужик, которого вы ищете в белом «Кадиллаке»? – спросила она.
      Мы с Джойс одновременно подняли головы и посмотрели. Дечуч медленно ехал по гаражу, разыскивая свободное место.
      – Убирайся! – закричала Мэри Мэгги Дечучу. – Уматывай из гаража!
      Джойс поднялась на ноги и рванула в сторону Дечуча.
      – Хватай его! – крикнула она Джанис. – Не позволяй ему сбежать!
      – Хватать его? – переспросила Джанис, стоя около Лулы. – Она что, рехнулась? Как это я буду его хватать?
      – Я не хочу, чтобы что-то случилось с моей машиной, – крикнула Мэри Мэгги Джойс и мне. – Она принадлежала дяде Теду.
      Лула стояла на четвереньках, изо рта текли слюни.
      – Что? – спрашивала она. – Где?
      Мы с Джанис помогли Луле встать на ноги.
      Мэри Мэггти все еще пыталась докричаться до Эдди, а Дечуч все никак ее не замечал.
      Я бросила Лулу на попечение Джанис и кинулась к «Хонде». Я включила двигатель и поехала за Дечучем. Я плохо соображала, каким образом сумею его схватить, но в тот момент мне показалось, что это единственное, что я могу сделать.
      Джойс выпрыгнула прямо перед машиной Дечуча, навела на него пистолет и приказала остановиться. Дечуч поддал газу и рванулся вперед. Джойс отскочила, чтобы не попасть под колеса, и выстрелила. Пуля не попала в Эдди, но пробила заднее стекло.
      Эдди свернул налево и снова покатил вдоль ряда стоящих машин. Я ехала за ним, проходя повороты на двух колесах, поскольку Эдди в панике очень спешил. Мы ездили кругами. Дечуч не мог отыскать выход.
      Мэри Мэгги все еще орала. Лула стояла и махала руками.
      – Подожди меня! – крикнула Лула. Она вроде собиралась побежать, вот только не знала, в каком направлении.
      Я проехала мимо Лулы, и она умудрилась заскочить в машину. Задняя дверца тоже открылась, и на сиденье упала Джанис.
      Джойс вернулась к своей машине и поставила ее так, что она наполовину загораживала выезд. Она открыла дверцу со стороны водителя и стояла за ней, держа пистолет наготове.
      Дечуч наконец нашел правильную дорожку и рванулся к выходу. Он ехал прямиком на Джойс. Она разок выстрелила, не попав даже в машину, и бросилась в сторону, а Дечуч с ревом промчался мимо, сорвав дверцу машины Джойс вместе с петлей и подбросив ее высоко в воздух.
      Я выехала из гаража вслед за Дечучем. Правое переднее крыло «Кадиллака» немного пострадало, но это явно не волновало Эдди. Он свернул на Спринг-стрит, я держалась вплотную за ним. По Спринг-стрит он доехал до Брод-стрит, и там мы попали в пробку.
      – Попался, – сказала Лула. – Все из машины.
      Наша троица вылетела из машины и кинулась к Дечучу. Эдди включил задний ход, влетел в мою «Хонду», поднял ее на несколько футов над землей и приладил на капот стоящей сзади машины. Он круто повернул руль и выбрался из пробки, задев бампер стоящей впереди машины.
      Лула все время кричала на него.
      – У нас это есть, – вопила она. – И нам нужны деньги. Мы решили, что возьмем деньги.
      У Дечуча был такой вид, будто он не слышал ни слова. Он круто развернулся и уехал, оставив нас в облаке пыли.
      Лула, Джанис и я смотрели, как он свернул за угол, потом повернулись к моей «Хонде». Она здорово смахивала на аккордеон.
      – Нет, это уже ни в какие ворота, – сказала Лула. – Он разлил весь мой коктейль, а я заплатила за него честные деньги.
      – Подождите, я хочу разобраться, – сказал Винни. – Вы говорите, что Дечуч разбил твою машину и сломал ногу Барнхардт.
      – Ну, вообще-то ногу Джойс сломала дверца машины, – объяснила я. – Когда она отлетела от машины, она вроде как перевернулась в воздухе и упала прямо ей на ногу.
      – Мы бы вообще ничего не знали, если бы «Скорой помощи» не пришлось протискиваться мимо нас по дороге в больницу. Они как раз собирались оттащить нашу машину, а тут «Скорая помощь», а в ней Джойс вся в бинтах, – поведала Лула.
      – И где же сейчас Дечуч? – поинтересовался Винни.
      – Мы не знаем точного ответа на этот вопрос, – сказала Лула. – И поскольку у нас нет транспорта, то нет и возможности выяснить.
      – А где твоя машина? – спросил Винни у Лулы.
      – В мастерской. Мне нужен полный техосмотр, да и краску надо подновить. Я получу ее только на следующей неделе.
      Он повернулся ко мне.
      – А как насчет «Бьюика»? Ты всегда ездишь на «Бьюике», когда у тебя проблемы с машиной.
      – На нем теперь ездит моя сестра.

      – У меня есть мотоцикл, которым я могу разрешить вам воспользоваться, – сказал Винни. – Я только что взял его в залог. У парня было мало денег, вот он и оставил мне мотоцикл. У меня уже целый гараж этого барахла.
      Люди выносят все из дома, чтобы оплатить залог. Винни берет стереосистемы, телевизоры, норковые манто, компьютеры и спортивное оборудование. Он однажды внес залог за мадам Заретти и взял ее плеть и обученную собаку.
      Обычно я бываю рада возможности поездить на мотоцикле. Я пару лет назад получила права, как раз когда встречалась с парнем, у которого был магазин мотоциклов. Я иногда поглядывала на мотоциклы, но у меня никогда не было денег на такую покупку. Но дело в том, что мотоцикл – не самое подходящее средство для слежки за сбежавшими преступниками.
      – Не нужен мне мотоцикл, – сказала я. – Что я буду с ним делать? Я никого не смогу на нем доставить в участок.
      – Ага, и как же я? – возмутилась Лула. – Как ты сможешь усадить такую крупную женщину на мотоцикл? И как насчет волос? Нужно ведь надевать шлем, и что будет с моей прической?
      – Хотите берите, хотите нет, дело ваше, – сказал Винни.
      Я тяжело вздохнула и закатила глаза.
      – К этому мотоциклу шлемы полагаются?
      – Они в кладовке.
      Мы с Лулой поплелись осматривать мотоцикл.
      – И как я на него усядусь, – сказала Лула, открывая дверь на улицу. – Это будет… стой, ты только глянь! Это же не какой-то паршивенький мотоцикл! Настоящий гигант!
      И в самом деле, это оказался классный «Харлей-Дэвидсон» со сделанными на заказ зелеными языками пламени и трубами. Лула совершенно права. Это не какой-то паршивенький уродец, это – мечта!
      – Ты знаешь, кто на таких ездит? – спросила Лула.
      Я улыбнулась.
      – А как же, – сказала я. – А как же!
      Мы с Лулой напялили шлемы и уселись на сиденья. Я вставила ключ в зажигание, нажала на педаль, и «Харлей» зарычал подо мной.
      – Мы стартуем, – сказала я и ощутила легонький оргазм.
      Я проехала взад-вперед по аллее за конторой Винни, чтобы почувствовать мотоцикл, а затем направилась к дому Мэри Мэгги. Мне хотелось попытаться еще раз с ней поговорить.
      – Ее скорее всего нет дома, – заметила Лула, когда мы один раз объехали гараж. – Я не вижу ее «Порше».
      Меня это не удивило. Она наверняка где-нибудь осматривает, насколько пострадал «Кадиллак».
      – Она сегодня борется, – сказала я Луле. – Мы сможем потом с ней поговорить.
      Подъехав к своему дому, я внимательно осмотрела все машины на стоянке. Ни белого «Кадиллака», ни черного лимузина, ни машины Зигги и Бенни, ни «Порше» Мэри Мэгги, ни дорогущего и скорее всего украденного «Мерседеса» Рейнджера. Только пикап Джо.
      Когда я вошла, Джо валялся на диване перед телевизором с банкой пива в руке.
      – Слышал, ты разбила машину, – сказал он.
      – Да, но я сама в порядке.
      – Я об этом тоже слышал.
      – Этот Дечуч – натуральный псих. Стреляет в людей, наезжает на них. Что с ним такое? Это же ненормальное поведение… даже для старого мафиози. Я знаю, у него депрессия, но есть же предел! – Я отправилась на кухню и дала Рексу кусочек печенья, которое я приберегла с обеда.
      Морелли приплелся за мной на кухню.
      – Как ты добралась домой?
      – Винни одолжил мне мотоцикл.
      – Мотоцикл? Какой мотоцикл?
      – «Харлей». Который с низким сиденьем.
      Его лицо расплылось в улыбке.
      – Ты ездишь на таком кабане?
      – Да. И я уже получила на нем сексуальное удовольствие.
      – Самостоятельно?
      – Да.
      Морелли громко расхохотался, придвинулся ко мне и прижал к столешнице. Его руки обняли меня, губы коснулись уха и шеи.
      – Готов поспорить, я дам ему сто очков вперед.
      Солнце уже село, и в спальне был полумрак. Морелли спал рядом. Даже во сне он умудрялся излучать концентрированную энергию. Его тело было поджарым и мускулистым. А рот мягким и чувственным. С годами черты его лица стали более резкими. Глаза более усталыми. Он многое повидал, работая полицейским. Пожалуй, слишком многое.
      Я взглянула на часы. Восемь. Господи! Видно, я тоже заснула. Только что мы занимались любовью, и сразу, хлоп, восемь часов.
      Я потрясла Морелли.
      – Уже восемь часов! – сказала я.
      – Угу.
      – Боб! Где Боб?
      Морелли пулей слетел с кровати.
      – Черт. Я явился сюда сразу после работы. Боб не ужинал!
      При этом он не добавил, что Боб мог сожрать все – диван, телевизор, ковер на полу.
      – Одевайся, – сказал Морелли. – Мы накормим Боба, а сами заедем в пиццерию. И ты сможешь остаться на ночь.
      – Не могу. Надо работать. Нам с Лулой сегодня не удалось поговорить с Мэри Мэгги, поэтому я собираюсь в «Змеиное гнездо». Она в десять борется.
      – У меня нет времени на споры, – сказал Морелли. – Боб наверняка уже прогрыз дырку в стене. Приезжай после «Гнезда». – Он обнял меня, поцеловал и исчез.
      Я не была уверена, что следует одевать для посещения «Змеиного гнезда», но буйная прическа явно не помешает. Поэтому я накрутила волосы на горячие бигуди, а потом еще и взбила их. Сразу стала на три дюйма выше. Я не пожалела косметики, нацепила короткую обтягивающую юбку и почувствовала себя во всеоружии. Схватила кожаную куртку и достала ключи от машины из ящика буфета. Стоп. Это были вовсе не ключи от машины. Они были от «Харлея». Господи! Я же совсем забыла! Мне ни за что не засунуть эти волосы под шлем!
      «Не паникуй, – сказала я себе. – Немного подумай. Где ты можешь добыть машину? «Бьюик» у Валери. Позвоню ей и скажу, что собираюсь в одно место, где все женщины полуголые. Ведь это то, что нужно лесбиянкам, верно?»
      Через десять минут Валери была на моей стоянке. Она все еще носила волосы гладко зачесанными назад и не красилась. Только губы намазаны яркой помадой. На ней был мужской черный фрак, под ним серый полосатый жилет, полосатые же брюки и белая рубашка, расстегнутая у ворота. Я едва удержалась, чтобы не взглянуть, не видны ли в вырезе растущие на груди волосы.
      – Как дела? – спросила я.
      – Я купила новые туфли! Только посмотри. Правда, замечательные? Я думаю, это идеальные туфли для лесбиянки.
      Надо отдать должное Валери. Она никогда не останавливалась на полпути.
      – Я спрашиваю про работу, – уточнила я.
      – Тут ничего не вышло. Ну что ж, этого следовало ожидать. Если тебе с первого раза не везет… – Она всем телом налегла на руль и умудрилась заставить «Бьюик» свернуть за угол. – Но я записала девочек в школу. Хоть что-то положительное.
      Когда мы подъехали к дому Лулы, она уже ждала на повороте.
      – Это моя сестра Валери, – сказала я. – Она поедет с нами, потому что у нее есть машина.
      – Похоже, она одевается в мужском магазине.
      – Она собирается сдавать экзамен на вождение.
      – А, да ладно, какое мне дело, – благоразумно сказала Лула.
      Парковочная стоянка у «Гнезда» была забита. Нам пришлось оставить машину в полумиле от заведения. Когда мы добрались до дверей, ноги у меня страшно болели, и я даже подумала, что у лесбиянок есть свои преимущества. Обувь Валери казалась очень удобной.
      Мы заняли столик в конце зала и заказали выпивку.
      – Каким образом нам удастся поговорить с Мэри Мэгги? – поинтересовалась Лула. – Отсюда вообще ничего не видно.
      – Я проверяла это заведение. Здесь всего две двери, так что после того как Мэри Мэгги кончит свое представление, мы можем занять позицию у обеих дверей и поймать ее, когда она будет уходить.
      – Продумано толково, – заметила Лула, опустошив свой стакан и заказывая следующий.
      В зале было несколько женщин с эскортом, но в основном зал наполняли мужчины, очень серьезные, с глубокой надеждой в глазах, что бандаж во время возни в грязи лопнет.
      Валери сидела с широко открытыми глазами. Хотя затруднительно было сказать, что в них светилось – возбуждение или любопытство.
      – Ты уверена, что здесь есть лесбиянки? – спросила она, стараясь перекричать шум.
      Мы с Лулой посмотрели по сторонам. Лесбиянок вокруг не наблюдалось. Во всяком случае, одетых, как Валери.
      – Возможно, они еще появятся, – заметила Лула. – Наверное, тебе стоит еще выпить. Ты слегка побледнела.
      Я отправила Мэри Мэгги записку, когда заказывала выпивку по новому кругу, в которой написала, что мне нужно кое-что передать Дечучу.
      Прошло полчаса, но от Мэри Мэгги ни слова. Лула уже успела уговорить четыре коктейля, но выглядела совершенно трезвой, Валери же пригубила бокал шабли и казалась очень веселой.
      Женщины, как киты, переваливались в грязи. Время от времени под одобрительное улюлюканье собравшихся какого-нибудь сильно набравшегося мужичка стаскивали в яму, и он барахтался там, пока основательно не наглотается грязи и рефери не вытащит его оттуда. Дамы таскали друг друга за волосы и отвешивали пощечины, время от времени заваливаясь в грязь. Наверное, она очень скользкая. Пока ни одного бандажа не было сорвано, зато хватало голых грязных сисек, раздутых с помощью селикона так, что, казалось, вот-вот лопнут. Короче, все выглядело очень непривлекательно, и я порадовалась, что у меня работа, при которой самое плохое, что может случиться, это схлопочешь пулю в лоб.
      Объявили матч Мэри Мэгги, и появилась сама прима в серебристом бикини. Мне уже начала видеться тут система: серебристое бикини, серебристая «Порше». Вокруг все захлопали и заорали. Мэри Мэгги явно была фавориткой. Затем вышла еще одна женщина. Ее звали Зверюга, и доложу я вам, мне подумалось, что у нашей Мэри Мэгги нет никаких шансов. Глаза Зверюги горели огнем, и хотя издалека сказать было трудно, я почти уверилась, что у нее в волосах змеи.
      Ведущий зазвонил в колокол, и обе женщины начали ходить друг вокруг друга и делать выпады. Они так топтались довольно долго, но тут вдруг Мэри Мэгги поскользнулась, и Зверюга налетела на нее.
      Все в зале вскочили, включая Лулу, Валери и меня. Мы орали, требуя, чтобы Мэри Мэгги выпустила из Зверюги кишки. Но Мэри Мэгги была неспособна идти на такие крайности, поэтому они просто возились в грязи, а затем начали заводить зрителей, требуя в яму очередного подпившего бедолагу.
      – Ты, – сказала Мэри Мэгги, тыча пальцем в меня.
      Я оглянулась, надеясь увидеть за спиной сексуально озабоченного парня, размахивающего двадцаткой.
      Мэри Мэгги взяла микрофон.
      – У нас сегодня особая гостья. Охотница за сбежавшими преступниками. Также известная как Горе «Кадиллакам» и Надоеда.
      – Хочешь поговорить со мной? – спросила меня Мэри Мэгги. – Шагай сюда.
      – Немного погодя, – ответила я, подумав, что Мэри Мэгги на сцене сильно отличается от книжного червя, которого я встречала раньше. – Мы поговорим после шоу, – добавила я. – Не хочу занимать твое бесценное время, пока ты на сцене.
      Тут внезапно меня подняли в воздух два огромных мужика и понесли вместе со стулом к рингу.
      – Помогите, – завопила я. – Помогите!
      Меня держали высоко над рингом. Мэри Мэгги улыбнулась. И Зверюга сверкала глазами и мотала головой. Затем стул наклонился, и я скатилась прямо в яму.
      Зверюга вытащила меня из грязи за волосы.
      – Расслабься, – сказала она мне. – Больно не будет.
      И она сорвала с меня рубашку. Хорошо еще, что на мне был приличный кружевной бюстгальтер.
      В следующую секунду мы все с визгом свалились в кучу – Мэри Мэгги, Зверюга и я. Тут появилась Лула.
      – Эй, – сказала Лула. – Мы всего лишь зашли поговорить, а вы портите юбку моей подруги. Нам придется прислать вам счет за сухую чистку.
      – Да что ты? Вот, получай, – сказала Зверюга и сбила Лулу с ног, вынудив ее плюхнуться на задницу прямо в грязь.
      – Ты меня достала, – Лула не дала сбить себя с толку. – Я пыталась тебе все объяснить, но теперь ты меня вывела из себя.
      Пока Лула боролась со Зверюгой, я исхитрилась встать на ноги. Я как раз протирала глаза, заляпанные грязью, когда Мэри Мэгги прыжком налетела на меня и швырнула меня снова в грязь лицом вниз.
      – Помогите, – завопила я. – Помогите!
      – Прекрати приставать к моей подруге, – заорала Лула. Она схватила Мэри Мэгги за волосы и вышвырнула ее с ринга, как тряпичную куклу. Хлоп! Точное попадание на столик у ринга.
      Еще две женщины-борца выскочили из-за кулис и прыгнули на ринг. Лула одну выбросила, а на другую села. Зверюга оттолкнулась от каната и с оглушительным криком кинулась на Лулу. Лула тоже завопила и упала в грязь вместе со Зверюгой.
      На ринг вернулась Мэри Мэгги. За ней еще одна ее товарка. К ним присоединился какой-то пьянчужка. Теперь на ринге катались и дрались семеро. Я пыталась за что-нибудь уцепиться, чтобы не скользить по грязи, и каким-то образом мне удалось ухватиться за бандаж Зверюги. Тут все заорали и засвистели, а рефери запрыгнул на ринг и растащил нас.
      – Эй, – сказала Лула, все еще покачиваясь. – Я одну туфлю потеряла. Пусть кто-нибудь ее найдет, а то я никогда больше сюда не приду.
      Администратор держал Лулу за руку.
      – Не волнуйтесь. Мы обо всем позаботимся. Теперь идите сюда. Вот в эту дверь.
      И не успели мы опомниться, как оказались на улице. Лула в одной туфле, а я без рубашки. Дверь снова открылась. На этот раз вышвырнули Валери вместе с нашими пальто и сумками.
      – Что-то с этой Зверюгой не так, – задумчиво сказала Валери. – Когда ты стянула с нее штаны, она там внизу была лысая!
      Валери довезла меня до Морелли и помахала рукой на прощанье.
      Морелли открыл дверь и констатировал очевидный факт.
      – Ты вся в грязи.
      – Все вышло не так, как я планировала.
      – Мне нравится твой безрубашечный вид. Я легко могу к этому привыкнуть.
      Я сняла все с себя в холле, и Морелли отнес мои шмотки прямиком в стиральную машину. Когда он вернулся, я все еще стояла в холле. На мне, кроме туфель на высоком каблуке и грязи, ничего не было.
      – Мне бы в душ, – жалобно сказала я, – но если ты не хочешь, чтобы я оставляла грязные следы на лестнице, ты можешь просто облить меня водой на заднем дворе.
      – Я знаю, что это бред собачий, – сказал Морелли, – но у меня стоит.
      Морелли живет в стандартном доме на Слейтер-стрит недалеко от Бурга. Он получил этот дом в наследство от тети Розы и с той поры там живет. Вот попробуйте понять, в чем дело. Мир полон тайн. Его дом во многом похож на дом моих родителей, без всяких излишеств, но он наполнен приятными запахами и воспоминаниями. У Морелли дома пахнет разогретой пиццей, собакой и свежей краской. Морелли как раз накануне покрасил рамы.
      Мы сидели за кухонным столом… я, Морелли и Боб. Морелли ел тост и запивал его кофе. Мы с Бобом съели все остальное, что нашлось в холодильнике. После борьбы мне почему-то очень хотелось есть.
      На мне была одна из футболок Морелли и его же тренировочные брюки. Я была босиком, потому что мои туфли насквозь промокли, и теперь их, скорее всего, придется выбросить на помойку.
      – Все-таки я не понимаю, – сказала я. – Этот старик разъезжает по городу в белом «Кадиллаке», а полиция его вроде как не видит. Почему?
      – Возможно, не так уж много он разъезжает. Его видели всего пару раз, но в тот момент его нельзя было взять. Один раз его видел Микки Грин, патрулировавший на велосипеде, а второй – из полицейской машины, застрявшей в пробке. Никто ведь не давал задания задержать его.
      – Он убийца. Разве поймать его не ваша обязанность?
      – Да никто его в убийстве не обвиняет. Лоретта Риччи умерла от инфаркта. Сейчас он нужен только для допроса.
      – Я считаю, что он стянул мясо из морозильника Даги.
      – Ужасное преступление! Теперь уж точно, все дела бросим, пустимся за ним в погоню.
      – А тебе не кажется, что это странно, что он украл кусок мяса?
      – Если поработаешь копом с мое, перестанешь удивляться чему бы то ни было.
      Морелли допил кофе и сполоснул чашку.
      – Мне пора. Ты здесь останешься?
      – Нет. Надо, чтобы кто-нибудь меня подвез до квартиры. Мне надо кое-что сделать и кое-кого повидать. И неплохо было бы обуться.
      Морелли высадил меня у дома. Я вошла в вестибюль босиком, в одежде Морелли. Свою я несла в руках. Мне встретился мистер Морганштерн.
      – Та еще, видать, выдалась ночка, – заметил он. – Я дам вам десять долларов, если вы поделитесь подробностями.
      – Ничего не выйдет. Вы слишком молоды.
      – Тогда двадцать? Вот только вам придется подождать до первого числа, когда я получу свой пенсионный чек.
      Через десять минут я уже, переодевшись, выходила из дома. Я хотела застать Мелвина Байлора, прежде чем он уйдет на работу. Надела сапоги, футболку, джинсы и кожаную куртку. Я с ревом промчалась по улице и застала Мелвина как раз в тот момент, когда он пытался открыть машину. Замок заржавел, и Мелвин все никак не мог повернуть ключ. Зачем он ее вообще закрывал, было вне пределов моего понимания. Никто не захочет угнать такую машину. На нем был костюм с галстуком. Выглядел он получше, если не обращать внимания на круги под глазами.
      – Мне очень неприятно вас беспокоить, – сказала я, – но вам надо появиться в суде и назначить новую дату.
      – А как насчет работы? Я же должен идти на работу.
      Мелвин Байлор был славным малым. Как у него хватило смелости напи€ сать на торт – ума не приложу.
      – Немного опоздаете на работу, ничего страшного. Я позвоню Винни и попрошу его встретить нас у здания суда, так что мы все сделаем быстро.
      – Я не могу открыть свою машину.
      – Тогда радуйтесь, у вас есть шанс прокатиться на моем шикарном мотоцикле.
      – Ненавижу эту машину, – удрученно сказал Мелвин. Он отступил на шаг и пнул дверцу, в результате чего от нее отлетел большой кусок ржавого металла. Он схватился за боковое зеркало, выдрал его с корнем и швырнул на землю.
      – Чертова машина, – сказал он и так пнул зеркало, что оно перелетело через улицу.
      – Неплохо, – похвалила я. – Но, может, мы все-таки поедем?
      – Я еще не закончил, – заявил Мелвин, пытаясь открыть багажник, но все с тем нулевым успехом. – Дерьмо! – заорал он. Он встал на бампер, потом перебрался на багажник и принялся на нем прыгать. Затем влез на крышу и продолжил свои упражнения.
      – Мелвин, – сказала я, – по-моему, ты пошел вразнос.
      – Я ненавижу свою жизнь! Ненавижу машину! Ненавижу этот костюм! – Он то ли спрыгнул, то ли свалился с машины и снова взялся за багажник. На этот раз ему удалось его открыть. Он порылся там и достал бейсбольную биту. – Ага! – воскликнул он торжествующе.
      О господи!
      Мелвин размахнулся и вмазал битой, слава богу, по машине. Он колотил по ней без устали, даже вспотел. Разбил боковое стекло, осколки полетели во все стороны. Он отступил на шаг и взглянул на свою руку. Глубокий порез, кровь текла ручьем.
      Черт! Я слезла с мотоцикла и усадила Мелвина на тротуар. Все домохозяйки в квартале повыскакивали из домов, чтобы посмотреть это шоу.
      – Мне нужно полотенце, – сказала я. Потом позвонила Валери и попросила ее подогнать «Бьюик» к дому Мелвина.
      Валери прибыла незамедлительно. Рука Мелвина уже была завернута в полотенце, но его костюм и туфли были запачканы кровью. Валери вышла из машины, взглянула на Мелвина и брякнулась в обморок. Хлоп! Прямо на лужайку Селигса. Я оставила Валери лежать на лужайке и отвезла Мелвина в пункт «Скорой помощи». Оставила его там и вернулась к гаражу. У меня не было времени сидеть и ждать, когда ему наложат швы. Если он не впадет в шок от потери крови, ему, скорее всего, придется просидеть там немало часов, прежде чем кто-нибудь обратит на него внимание.
      Валери стояла на углу и недоуменно оглядывалась.
      – Не знаю, что делать, – пожаловалась она. – Я не умею водить мотоцикл.
      – И не надо. Я возвращаю тебе «Бьюик».
      – Что случилось с Мелвином?
      – Истерика. Пройдет.
      Мне надо было заехать в контору. Я-то думала, что я подходяще оделась, но в сравнении с Лулой я выглядела жалко. На ней были ботинки из магазина «Харлей», кожаные штаны, кожаный жилет, ключи на цепочке, пристегнутой к ремню. А на стуле лежала кожаная куртка с бахромой вдоль всего рукава и эмблемой «Харлей» на спине.
      – Это на тот случай, если придется ехать на мотоцикле, – объяснила она.
      Видная, крупная, затянутая в кожу черная мотоциклистка может привести к серьезным авариям на дороге, потому что все проезжающие мимо будут выворачивать шеи, чтобы ее разглядеть получше.
      – Ты бы села, – посоветовала Конни. – Мне надо рассказать тебе про Дечуча.
      Я взглянула на Лулу.
      – Ты про Дечуча знаешь?
      Лицо Лулы расплылось в улыбке.
      – Ага, Конни мне рассказала сегодня утром. И она права, ты лучше сядь.
      – Только члены семьи об этом знают, – сказала Конни. – Так что держи язык за зубами.
      – Какой еще семьи?
      – Семьи. Той самой.
      – Поняла.
      – Значит, так…
      Лула уже хихикала, не в состоянии сдержаться.
      – Ты прости, – сказала она. – Прям-таки раздирает. Ты точно свалишься со стула, когда услышишь.
      – Эдди Дечуч заключил сделку по контрабанде сигарет, – начала Конни. – Он решил, что дело небольшое, он один справится. Он взял напрокат грузовик и отправился в Ричмонд за сигаретами. Пока он там был, с Луи Д. случился сердечный приступ. И он умер. Как ты знаешь, он сам из Нью-Джерси. Он прожил здесь всю жизнь и только пару лет назад перебрался в Ричмонд ради бизнеса. Так что когда Луи Д. перекинулся, Дечуч рванул к телефону и сразу же известил семью, живущую в Джерси. Разумеется, первым Дечуч позвонил Энтони Тамсу. – Конни помолчала, наклонилась вперед и понизила голос: – Ты знаешь, о ком я говорю, о каком Энтони Тамсе?
      Я кивнула. Энтони Тамс держит под контролем весь Трентон. Хотя, с моей точки зрения, честь это сомнительная, поскольку Трентон вовсе не является мировым центром криминального мира. Настоящее его имя Энтони Тамбелли, но все называют его Энтони Тамс. Поскольку Тамбелли не часто встречающаяся итальянская фамилия, то я могу лишь предположить, что она была придумана на острове Эллис и прижилась. Точно так же фамилия моего деда была укорочена иммиграционной службой из Пламерри до Плама.
      Конни между тем продолжала:
      – Энтони Тамс никогда особо не любил Луи Д., но он все-таки родственник, а семейный участок находится на кладбище в Трентоне. Ну, Энтони поступает, как положено, и распоряжается, чтобы Дечуч доставил Луи Д. для похорон в Джерси. Вот только Энтони, не самый красноречивый человек в мире, сказал Эдди, который глух как пробка: «Привези это старое дермецо ко мне». Это цитата. Прямо так и сказал: « Привези это старое дермецо ко мне».
      – Дечуч знает, что отношения между Луи Д. и Энтони оставляют желать много лучшего. И он решает, что это вендетта и что Энтони Тамс говорит: «Привези его сердце ко мне».
      Челюсть у меня отвисла.
      – Что?
      Конни ухмылялась, а по лицу Лулы ручьем текли слезы.
      – Обожаю это место, – приговаривала она, – просто обожаю.
      – Богом клянусь, – сказала Конни, – Дечуч решил, что Энтони Тамс хочет получить сердце Луи Д. Он проникает ночью в похоронное бюро, бодренько взрезает Луи Д. и достает его сердце. Ему даже пару ребер пришлось сломать. Похоронных дел мастер говорит… – Конни вынуждена была остановиться, чтобы перевести дух. – Похоронных дел мастер говорит, что никогда не видел такой профессиональной работы.
      Лула и Конни так ржали, что им пришлось ухватиться обеими руками за стол, чтобы не свалиться на пол.
      Я закрыла ладонью рот, не зная, что лучше – присоединиться к их веселью или побежать в туалет.
      Конни шумно высморкалась и утерла слезы чистой салфеткой.
      – Ладно. Дечуч положил сердце в переносной холодильник и рванул с ним и сигаретами в Трентон. Он доставил холодильник Энтони Тамсу, чрезвычайно гордый тем, что так прекрасно выполнил его задание.
      – Разумеется, Энтони сбесился и велел Дечучу отвезти эту долбаное сердце назад в Ричмонд и заставить похоронных дел мастера вернуть его Луи Д.
      – Со всех взяли слово хранить тайну, поскольку вся ситуация не просто идиотская, она может привести к опасным осложнениям между семейными кланами, которые и в лучшие-то времена не всегда находили общий язык. Плюс ко всему этому жена Луи Д. дама крайне религиозная, так вот она рвет и мечет, поскольку тело ее мужа было осквернено. София Дестефани сама назначила себя защитницей бессмертной души Луи Д. и настаивает, чтобы его похоронили целиком. И она предъявила Дечучу ультиматум: либо он возвращает сердце Луи Д. его телу, либо из него самого сделают гамбургер.
      – Гамбургер?
      – Ну да, ведь Луи Д. владел мясокомбинатом.
      Я невольно вздрогнула.
      – Вот тут все начинает запутываться. Дечуч каким-то образом сподобился потерять сердце.
      Все звучало так дико, что я засомневалась, что Конни говорит мне правду. Это все больше походило на фантазии Лулы.
      – Потерять? – переспросила я. – Как он мог потерять?
      Конни развела руками. Как будто и сама в это поверить не может.
      – Я все узнала от тети Фло, но она больше ничего не знает.
      – Неудивительно, что Дечуч в депрессии.
      – Точно, – поддержала меня Лула.
      – А при чем здесь Лоретта Риччи?
      Конни снова развела руками.
      – Не знаю.
      – И Лунатик с Даги?
      – И этого не знаю, – сказала Конни.
      – Значит, Дечуч ищет сердце Луи Д.?
      Конни все еще улыбалась. Ей явно пришлась по душе вся эта история.
      – По-видимому, так.
      Я думала, наверное, целую минуту.
      – В какой-то момент Дечуч решил, что сердце у Даги. Затем он обвинил в этом же Лунатика.
      – Ага, – сказала Лула, – а теперь он думает, что оно у тебя.
      Перед моими глазами поплыли черные точки, а в ушах начали звонить колокола.
      – Эй, – окликнула меня Лула, – ты что-то неважно выглядишь.
      Я опустила голову к коленям и глубоко вздохнула.
      – Он думает, что у меня сердце Луи Д.! Он думает, что я разъезжаю с ним по городу? Господи, да кем надо быть, чтобы таскаться по городу с сердцем мертвеца? – Я-то думала, что речь идет о наркотиках. Я думала, что меняю кокаин на Лунатика. И что мне теперь делать?
      – Мне кажется, тебе не о чем беспокоиться, – заметила Лула, – ведь у Эдди нет ни Лунатика, ни Даги.
      Я рассказала Луле и Конни о лимузине и Лунатике.
      – Ну не прелесть ли? – восхитилась Лула. – Какая-то старая дама похищает Лунатика. Может, это вдова Луи Д. пытается вернуть сердце мужа?
      – Ты лучше загадай, чтобы это был кто хочешь, только не вдова Луи Д., – заметила Конни. – В сравнении с ней бабка Морелли просто ангел. Про нее рассказывали, что ей как-то показалось, что соседка обратилась к ней без должного уважения. На следующий день бедную женщину нашли мертвой с вырезанным языком.
      – Она заставила Луи убить женщину?
      – Нет, – сказала Конни. – Луи в то время не было дома. Он уезжал по делам.
      – О господи милостивый!
      – Ну, не волнуйся, это, скорее всего, не София, потому что я слышала, будто она заперлась в доме после смерти Луи, жжет свечи, молится и проклинает Дечуча. – Конни немного подумала. – Знаешь, кто еще мог выкрасть Лунатика? Сестра Луи Д., Эстелла Колуччи.
      Похитить Лунатика было раз плюнуть. Достаточно предложить ему косячок, и он будет счастлив следовать за вами на край земли.
      – Давай съездим и поговорим с Эстеллой Колуччи, – предложила я Луле.
      – Всегда готова, – сказала Лула. – Сегодня я в форме!
      Бенни и Эстелла Колуччи жили в очень хорошем доме на две семьи в Бурге. Кстати, почти все дома в Бурге очень ухожены. Необходимо для выживания. Вкусы в смысле убранства могут быть разные, но окна, черт побери, должны всегда быть чистыми.
      Я остановила мотоцикл напротив дома Колуччи, подошла к двери и постучала. Никакого ответа. Лула влезла в кусты под окнами и заглянула в дом.
      – Никого не вижу, – сообщила она. – Свет не горит. Телевизор выключен.
      Затем мы поехали в клуб. Бенни там не было. Я проехала пару кварталов по Гамильтон-авеню и узнала машину Бенни. Она стояла на углу Гамильтон-авеню и Гранд-стрит, около закусочной. Мы с Лулой прижали носы к стеклу. Бенни и Зигги сидели и завтракали. Слегка припозднились.
      Закусочная представляла собой узкое, длинное кафе, где подавали домашнюю еду по разумным ценам. Черно-зеленый линолеум на полу растрескался, светильники потемнели от сажи и гари, сиденья стульев подклеены клейкой лентой. Микки Шпритц был поваром в армии во время корейского конфликта. Когда он демобилизовался тридцать лет назад, он купил эту закусочную, и с той поры там ничего не менялось. Ни пол, ни стулья, ни меню. Готовили Микки с женой сами. А Пуки Поттер, умственно отсталый мужичок, убирал со столов и мыл посуду.
      Когда мы вошли, Бенни и Зигги сосредоточенно ели яичницу.
      – Мама родная, – ахнул Бенни, поднимая голову от тарелки и разглядывая всю кожаную Лулу. – Откуда только берутся такие роскошные девушки?!
      – Мы заезжали к вам домой, – сказала я Бенни. – Никого не застали.
      – Ну да. Ведь я здесь.
      – А Эстелла? Ее тоже не было дома.
      – У нас смерть в семье, – сказал Бенни. – Эстелла уехала из города на пару дней.
      – Наверное, вы имеете в виду Луи Д., – сказала я. – И всю эту путаницу.
      Теперь я привлекла внимание Зигги и Бенни.
      – Вы в курсе насчет путаницы? – спросил Бенни.
      – Я знаю о сердце.
      – Господи милостивый! – сказал Бенни. – А я-то думал, что вы блефуете.
      – Где Лунатик?
      – Говорю вам, не знаю, где он, но моя жена сведет меня с ума из-за этого клятого сердца. Вы должны мне его отдать. Она мне всю плешь проела. Только об этом и слышу. Я ведь просто человек, понимаете? Я больше не выдержу.
      – Бенни сам плохо себя чувствует, – сказал Зигги. – У него тоже разные хвори. Вы должны отдать ему сердце, чтобы он успокоился. Это будет правильно.
      – Только подумайте о бедном Луи. Лежит там без сердца, – поддержал его Бенни. – Это скверно. Он должен уйти в землю весь, целиком.
      – Когда Эстелла уехала в Ричмонд?
      – В понедельник.
      – Как раз, когда исчез Лунатик.
      Бенни наклонился вперед.
      – О чем это вы толкуете?
      – Эстелла украла Лунатика.
      Бенни и Зигги переглянулись. Им такая возможность не приходила в голову.
      – Эстелла такими вещами не занимается, – сказал Бенни уверенно.
      – Как она добиралась до Ричмонда? Взяла напрокат лимузин?
      – Нет. Сама вела машину. Она поехала в Ричмонд, чтобы навестить жену Луи Д., Софию, а потом она собиралась в Норфолк. Там живет наша дочь.
      – У вас случайно нет с собой фотографии Эстеллы?
      Бенни вынул бумажник и дал мне фото Эстеллы. Приятная женщина с круглым лицом и короткими седыми волосами.
      – Значит, так. У меня есть сердце, а ваша задача – найти Лунатика, – сказала я Бенни.
      И мы с Лулой ушли.
      – Вот это да, – восхитилась Лула, когда мы уселись на мотоцикл. – Ты там так круто себя вела. Я даже на минутку подумала, что ты знаешь, что делаешь. В смысле, я уже было решила, что это сердце у тебя.
      Мы с Лулой вернулись в контору. Когда мы входили в дверь, зазвонил мой сотовый телефон.
      – Бабушка с тобой? – встревоженно спросила мама. – Она рано утром ушла в булочную и до сих пор не вернулась.
      – Я ее не видела.
      – Отец пошел ее искать, но не нашел. И я обзвонила всех ее подруг. Ее уже несколько часов нет.
      – Это сколько несколько?
      – Не знаю. Часа два назад. Это на нее не похоже. Она всегда из булочной идет прямо домой.
      – Ладно, – сказала я. – Я поищу бабушку. Позвони мне, если она объявится.
      Я отсоединилась, и телефон тут же зазвонил снова.
      Это был Эдди Дечуч.
      – Сердце все еще у тебя? – без обиняков спросил он.
      – Да.
      – Ну, теперь у меня есть на что меняться.
      У меня замерло сердце.
      – Лунатик?
      – Попробуй еще раз.
      Послышалось шарканье ног, и я услышала голос бабушки.
      – Что это за разговоры про сердце? – поинтересовалась моя бабушка.
      – Это довольно трудно объяснить. Ты как?
      – Колено немного болит сегодня. Артрит.
      – Нет, я спрашиваю, Дечуч с тобой нормально обращается?
      Я слышала, как где-то рядом Эдди подсказывает бабушке: «Скажи, что я тебя похитил. Скажи, что я отстрелю тебе голову, если она не отдаст мне сердце».
      – Ничего такого я ей говорить не буду, – уперлась бабушка. – С чего бы это? И выбрось из головы все дурные мысли. То, что я позволила себя похитить, не означает, что я легко доступна. Я ничего не буду с тобой делать, если ты не предпримешь меры предосторожности. Я не хочу подхватить какую-нибудь дурную болезнь.
      Дечуч снова взял трубку.
      – Значит, так. Ты берешь сотовый и сердце и отправляешься в супермаркет «Квакер бридж». В семь я тебе позвоню. Если сообщишь в полицию, твоя бабка умрет.

      – Что такое? – заволновалась Лула.
      – Дечуч украл бабушку Мазур. Хочет поменять ее на сердце. Я должна отвезти его в супермаркет у моста, а он позвонит мне туда в семь и даст дальнейшие указания. Еще он сказал, что убьет бабушку, если я сообщу полиции.
      – Все похитители так говорят, – сказала Лула. – Это у них правило такое.
      – Что ты собираешься делать? – спросила Конни. – У тебя есть хоть малейшее представление, где может быть это сердце?
      – Стоп, подождите, – вмешалась Лула. – Ведь на сердце Луи Дестефани наверняка нет гравировки с именем. Почему бы нам не подсунуть ему другое? Откуда Эдди Дечучу знать, чье это сердце? Готова поспорить, если мы отдадим ему коровье сердце, он ни о чем не догадается. Нужно просто пойти к мяснику и объяснить ему, что нам нужно говяжье сердце. Разумеется, не в Бурге, здесь все вылезет наружу. К другому мяснику. Я знаю парочку на Старк-стрит. Или можно зайти в тот магазин, где торгуют по сниженным ценам. У них прекрасный мясной отдел.
      – Удивляюсь, почему Дечуч сам до этого не додумался. Ведь никто, кроме него, не видел сердца Дечуча. А сам Дечуч ни хрена не видит. Скорее всего это он вытащил мясо из морозильника Даги, приняв его за сердце Луи.
      – Лула высказала неплохую мысль, – заметила Конни. – Может ведь получиться.
      Я подняла голову от колен.
      – Противно вас слушать!
      – Ну да, – сказала Лула, – в этом-то и весь смак. – Она взглянула на часы на стене. – Обеденное время. Давайте пойдем съедим по гамбургеру, а потом поедем за сердцем.
      Я воспользовалась телефоном Лулы, чтобы позвонить матери.
      – Не беспокойся о бабушке, – сказала я. – Я знаю, где она, и сегодня вечером я ее привезу. – И я повесила трубку, прежде чем она успела задать хоть один вопрос.
      После ленча мы с Лулой отправились в мясной отдел супермаркета.
      – Нам нужно сердце, – сказала Лула мяснику. – Обязательно в хорошем состоянии.
      – Извините, – смутился он, – мы не торгуем сердцами. Может быть, вам подойдут другие внутренние органы? Например, печень?
      – Нет, – заявила Лула. – Только сердце. Не знаете, где бы мы могли его купить?
      – Насколько я знаю, все субпродукты отсылаются на фабрику, производящую консервы для собак, в Арканзас.
      – У нас нет времени ездить в Арканзас, – заметила Лула. – Но все равно спасибо.
      По дороге к выходу из магазина мы остановились у отдела, где продавалось все необходимое для пикника, и купили маленький холодильник – красный в белую полоску.
      – Замечательно, – заявила Лула. – Теперь только сердца не хватает.
      – Как ты думаешь, нам больше повезет на Старк-стрит?
      – Я знаю, что некоторые мясники продают такое, о чем ты и не догадываешься, – сказала Лула. – Если у них нет сердца в наличии, они достанут, не сомневайся.
      В сравнении с некоторыми участками Старк-стрит Босния после бомбежки выглядит привлекательнее. В свою бытность проституткой Лула работала на этой улице. Это была длинная шеренга унылых домов, запылившихся офисов и угрюмых людей.
      Мы добирались туда добрых полчаса через центр города.
      Стоял солнечный апрельский день, но Старк-стрит выглядела мрачной. Обрывки газет метались по асфальту, цепляясь за ступеньки безрадостных домов и обочины тротуаров. Все стены были разрисованы хулиганскими надписями и бандитскими лозунгами. Попадались сожженные и растасканные на части дома с почерневшими стенами и забитыми фанерой окнами. Между домами приютились маленькие кафе, ресторанчики, гараж, магазин металлоизделий и мясной павильон.
      – Вот то, что нам надо, – сказала Лула. – Мясной павильон «У Омара». Если это используют для приготовления собачьей пищи, то Омар наверняка продает это на суп. Нам только нужно убедиться, что сердце уже не пульсирует, когда мы его получим.
      – А здесь оставлять мотоцикл безопасно?
      – Черт, нет, конечно. Поставь его у окна, чтобы нам было видно.
      За мясным прилавком стоял большой темнокожий мужчина. Поседевшие волосы коротко подстрижены. Белый фартук забрызган кровью. На шее – золотая цепь, на пальце – кольцо с крупным бриллиантом. При виде нас он широко улыбнулся.
      – Лула! Прекрасно выглядишь. Не видел тебя с тех пор, как ты ушла с улицы. Кожа тебе идет, мне нравится.
      – Это Омар, – сказала мне Лула. – Богат примерно так же, как Билл Гейтс. Он стоит в этой лавке только из-за того, что ему нравится засовывать руку в куриные задницы.
      Омар откинул голову и расхохотался. Этот хохот мог бы посоревноваться с ревом «Харлея».
      – Чем могу тебе помочь? – обратился он к Луле.
      – Мне нужно сердце.
      Омар и глазом не моргнул. Наверное, такие требования здесь можно услышать ежедневно.
      – Разумеется, – сказал он. – Что ты с ним собираешься делать? Тушить? Жарить?
      – Полагаю, человеческого сердца у тебя нет?
      – Не сегодня. Только по особому заказу.
      – А что больше похоже на человеческое сердце?
      – Свиное. Трудно различить.
      – Ладно, – сказала Лула, – дай мне одно.
      Омар пошел в угол и принялся руками шарить в корзине с субпродуктами. Нашел одно сердце и бросил его на весы поверх куска промасленной бумаги.
      – Подойдет?
      Мы с Лулой пригляделись получше.
      – Мало в этом разбираюсь, – сказала Лула Омару. – Может, ты нам поможешь. Мы ищем сердце, которое подошло бы свинье весом в двести тридцать фунтов, недавно подохшей от инфаркта.
      – Сколько лет было свинье?
      – Где-то около семидесяти.
      – Довольно старая свинья, – заметил Омар. Он снова пошел к корзине и взял другое сердце. – Это тут довольно давно лежит. Не знаю, был ли у свиньи инфаркт, но ее сердце выглядит неважно. – Он ткнул в него пальцем. – Не то чтобы здесь чего-то не хватало, но выглядит оно хорошо пожившим, если вы понимаете, что я имею в виду.
      – Сколько? – спросила Лула.
      – Тебе повезло. Это пойдет со скидкой. Могу отдать за полцены.
      Мы с Лулой переглянулись.
      – Ладно, мы берем, – сказала я.
      Омар через прилавок взглянул на холодильник в руке Лулы.
      – Вам завернуть или положить на лед?
      Через полчаса мы были в конторе и демонстрировали сердце Конни.
      – Надо же, совсем как настоящее, – восхитилась Конни.
      Мы с Лулой довольно переглянулись.
      – Хотя я в этом ничего не понимаю, – поспешила добавить Конни.
      – Должно сработать, – уверенно сказала Лула. – Теперь остается только поменять это на бабку.
      От страха у меня в животе что-то затрепетало, и стало трудно дышать. Я не хотела, чтобы с бабулей случилась какая-нибудь беда.
      Когда мы с Валери были маленькими, мы все время дрались. Мне в голову вечно приходила то одна, то другая бредовая идея, а Валери ябедничала на меня матери. «Стефани на крыше гаража и собирается лететь», – визжала Валери, врываясь в кухню. Или «Стефани во дворе пытается пописать, как мальчик, стоя». Мать накричит на меня, но позже, когда никто не видел, я отвешивала Валери хороших тумаков. И мы дрались. Мать снова кричала на меня. А я убегала из дома.
      Убегала я всегда к бабушке Мазур. Бабушка никогда никого не судила. Теперь-то я знаю почему. Глубоко в душе бабуля была еще более сумасшедшей, чем я.
      Она впускала меня в дом без малейших попреков. Притаскивала четыре кухонных стула в гостиную, ставила их квадратом и накрывала сверху простыней. Она давала мне подушку и книжку и отправляла в сооруженную ею палатку. Через пару минут под простыню подсовывалась тарелка с печеньем.
      Где-нибудь во второй половине дня, еще до возвращения дедушки с работы, приходила мама и забирала меня. И все снова налаживалось.
      Теперь моя бабуля находилась в плену у психованного Эдди Дечуча. И в семь часов я попытаюсь обменять ее на свиное средце.
      – Уф! – вздохнула я.
      Лула и Конни посмотрели на меня.
      – Думы вслух, – объяснила я. – Может, стоит позвонить Джо или Рейнджеру и попросить прикрыть меня?
      – Джо – полицейский, – заметила Лула, – а Эдди сказал – никакой полиции.
      – Дечуч и не узнает, что Джо там был.
      – Ты думаешь, он наш план поддержит?
      Да, тут проблема. Мне придется сказать Джо, что я обмениваю бабушку на свиное сердце. Другое дело – рассказывать обо всем, когда обмен будет благополучно завершен. В настоящий же момент это звучало по меньшей мере странно.
      – Может, он придумает что-нибудь получше, – предположила я.
      – Дечучу нужно только одно, – заявила Лула. – И это у тебя в холодильнике.
      – У меня в холодильнике свиное сердце!
      – Ну, с технической точки зрения, это так, – согласилась Лула.
      Лучше, пожалуй, позвонить Рейнджеру. Ему не привыкать иметь дело со всякого рода сумасшедшими вроде Лулы, меня и бабушки.
      Сотовый Рейнджера не отвечал, поэтому я позвонила на пейджер и меньше чем через минуту получила ответ.
      – Тут новая проблема с Дечучем, – сказала я Рейнджеру. – Он захватил бабушку.
      – Союз, освященный небесами, – заметил Рейнджер.
      – Я серьезно! Я распустила слух, что у меня есть то, что Дечуч ищет. Поскольку Лунатика у него нет, он похитил бабушку, чтобы было на что меняться. Обмен состоится в семь.
      – И что ты собираешься отдать Эдди?
      – Свиное сердце.
      – Что ж, обмен справедливый, – заметил Рейнджер.
      – Нечего хамить. Это длинная история.
      – Что я могу сделать?
      – Мне не помешало бы прикрытие, если что-то пойдет не так. – Я рассказала ему о нашем плане.
      – Пусть Винни навесит на тебя микрофон, – сказал Рейнджер. – Я попозже заеду и возьму приемник. Включи микрофон в шесть тридцать.
      – Цена все та же?
      – На этот раз бесплатно.
      После того как меня обмотали проводами, мы с Лулой решили отправиться в магазин. Луле нужны были туфли, а мне просто хотелось отвлечься от тревожных мыслей о бабушке.
      «Квакер Бридж» – двухэтажный магазин как раз рядом с шоссе, ведущим из Трентона в Принстон. В нем все, как в любом другом большом универмаге, причем в центре расположена секция «У Маки», где как раз проходила распродажа обуви.
      – Ты только посмотри, – сказала мне Лула, когда мы зашли в обувной магазин. – Мы с тобой здесь единственные с холодильником для пикника.
      Зрелище действительно было то еще. Я вцепилась в холодильник мертвой хваткой, прижав его к груди обеими руками. Лула все еще была вся в коже. Я же в сапогах, джинсах, при двух фонарях под глазами и с прижатым к груди портативным холодильником. Люди спотыкались на месте, наталкивались на витрины и манекены, не в состоянии отвести от нас глаз.
      Первое правило в нашем деле – быть как можно незаметнее.
      Зазвонил мой телефон, и я едва не уронила холодильник.
      Звонил Рейнджер.
      – Какого черта ты делаешь? Ты привлекаешь такое внимание, что за тобой даже охранник по пятам ходит. Он, верно, считает, что у тебя в этом холодильнике бомба.
      – Я немного нервничаю.
      – Это точно!
      И он отсоединился.
      – Слушай, – сказала я Луле, – почему бы нам не взять по куску пиццы, чтобы немного расслабиться.
      – Я за, – сразу же согласилась Лула. – Тем более что я не вижу ни одной пары туфель, которые бы мне нравились.
      В половине седьмого я вылила растаявшую воду из холодильника и попросила парнишку в пиццерии принести свежего льда.
      Он протянул мне чашку со льдом.
      – Вообще-то мне надо заполнить холодильник, – сказала я. – Мне нужно намного больше.
      Он перегнулся через прилавок и посмотрел на холодильник.
      – Не думаю, что мне позволено раздавать лед в таких количествах.
      – Не дашь нам льда, наше сердце протухнет, – вмешалась Лула. – Мы должны держать его на холоде.
      Парнишка снова взглянул на холодильник.
      – Ваше сердце?
      Лула открыла крышку и продемонстрировала парню содержимое.
      – Круто, леди, – сказал мальчишка. – Берите столько льда, сколько хотите.
      Мы до половины заполнили емкость, и сердце стало выглядеть свежим и привлекательным на этой подушке из льда. Затем я отправилась в женский туалет и включила микрофон.
      – Проверка, – сказала я. – Ты меня слышишь?
      Через секунду зазвонил телефон.
      – Я тебя слышу, – сказал Рейнджер. – Еще я слышу женщину, которая сидит в соседней кабинке.
      Я оставила Лулу в пиццерии, а сама отправилась в центр магазина, туда, где располагалась секция «У Маки». Села на скамейку, держа на коленях холодильник и положив сотовый в карман куртки, чтобы легче было достать.
      Ровно в семь телефон зазвонил.
      – Ты готова выслушать инструкции? – спросил Дечуч.
      – Готова.
      – Поезжай через первый подземный тоннель, ведущий на южное шоссе…
      В этот момент меня похлопал по плечу охранник.
      – Простите, мэм, – сказал он, – но я хотел бы поинтересоваться содержимым этого холодильника.
      – Кто это? – заволновался Дечуч. – Кто это?
      – Никто, – сказала я Дечучу. – Я слушаю.
      – Мне придется попросить вас отойти от холодильника, – сказал охранник. – Немедленно.
      Краем глаза я видела еще одного охранника, который подходил все ближе.
      – Послушайте, – сказала я Дечучу, – у меня тут небольшая проблема. Вы не могли бы перезвонить мне через десять минут?
      – Мне это не нравится, – сказал Дечуч. – Все отменяется. Все отменяется.
      – Нет! Подождите!
      Он повесил трубку.
      Господи! Только не это!
      – Что с вами такое? – повернулась я к охраннику. – Вы что, не видите, что я разговариваю по телефону? Даже две секунды подождать не можете? Видно, в школе вас ничему не учат.
      Он уже вытащил пистолет.
      – Отодвиньтесь от холодильника.
      Я знала, что за этой сценой откуда-нибудь наблюдает Рейнджер и, скорее всего, держится за живот от смеха.
      Я поставила емкость на скамейку и отошла в сторону.
      – Теперь протяните руку и сдвиньте крышку, чтобы я мог увидеть, что внутри, – приказал охранник.
      Я сделала все, что он просил.
      Охранник наклонился и заглянул в холодильник.
      – Что это такое, черт побери?
      – Это сердце. Есть проблемы? Не разрешается приносить сердце в магазин?
      Теперь передо мной стояли два охранника. Они переглянулись. В их инструкциях такая ситуация не была предусмотрена.
      – Извините, что побеспокоили, – сказал один из охранников. – Показалось подозрительным.
      – Козел, – огрызнулась я.
      Я закрыла крышку, забрала свой холодильник и рванулась назад к прилавку, около которого сидела Лула.
      – Ой-ой, – покачала головой Лула. – Почему ты еще с этим ящиком? И где бабушка?
      – Все пошло наперекосяк.
      Рейнджер ждал меня у мотоцикла.
      – Если меня надо будет когда-нибудь выкупить, сделай мне одолжение, откажись от работы, – сказал он. Он залез мне под рубашку и отключил микрофон. – Не волнуйся. Он перезвонит. Разве он может отказаться от свиного сердца? – Рейнджер заглянул в ящик и улыбнулся. – И в самом деле, свиное сердце.
      – Подразумевается, что это сердце Луи Д., – объяснила я Рейнджеру. – Дечуч вырезал его по ошибке. И потом каким-то образом потерял, когда возвращался из Ричмонда.
      – И ты собиралась подсунуть ему свиное сердце? – сказал Рейнджер.
      – У нас не было времени, – объяснила Лула. – Человеческое можно достать только по особому заказу, а на это требуется время.
      – Славный мотоцикл, – заметил Рейнджер. – Тебе идет.
      Он сел в машину и уехал.
      Лула соорудила себе веер из газеты и обмахивалась им.
      – Горячий парень, однако.
      Я позвонила маме, как только вернулась домой.
      – Насчет бабушки, – сказала я. – Она заночует у своего приятеля.
      – Почему она мне не позвонила?
      – Думаю, решила, что разговора со мной достаточно.
      – Все очень странно. Этот приятель – мужчина?
      – Разумеется.
      Я услышала звук бьющейся посуды. Потом мама положила трубку.
      Портативный холодильник стоял на столе в кухне. Я заглянула внутрь, и мне не понравилось то, что я увидела. Лед таял, и сердце выглядело неважно. Оставалось одно – заморозить эту клятую штуку.
      Я предельно осторожно собрала его и положила в пакет из-под бутербродов. Пару раз меня едва не вырвало. Затем я положила сердце в морозильник.
      На автоответчике было два одинаковых послания, оба от Джо: «Позвони мне».
      Мне этого вовсе не хотелось. Он начнет задавать вопросы, на которые я не хочу отвечать. Особенно ввиду того, что обмен на свинячье сердце сорвался. Противный голосок в моей голове продолжал нашептывать: «Если бы ты позвала копов, все наверняка прошло бы удачнее».
      И как насчет бабушки? Она все еще с Эдди Дечучем. Сумасшедшим Эдди Дечучем в депрессии.
      Черт. Я набрала номер Джо.
      – Мне нужна твоя помощь, – сказала я. – Но не как полицейского.
      – Не могла бы ты высказаться попонятней?
      – Я тебе кое-что расскажу, но ты должен мне пообещать, что это останется между нами и не станет известно полиции.
      – Не могу.
      – Ты должен.
      – В чем дело?
      – Эдди Дечуч похитил бабушку.
      – Не обижайся, но Дечучу повезет, если он выживет.
      – Мне не помешала бы компания. Ты не мог бы приехать на ночь?
      Через полчаса прибыли Боб и Морелли. Боб пробежался по квартире, обнюхал все сиденья, проверил мусорную корзину и закончил тем, что принялся царапать дверцу холодильника.
      – Он на диете, – заявил Морелли. – Мы сегодня ходили к ветеринару на прививки, так врач сказал, что он слишком толстый. – Он включил телевизор и нашел канал, по которому передавали игру «Рейнджеров». – Ты хотела что-то мне рассказать?
      Я разревелась.
      – Бабушка у него, а я все испортила. И теперь я боюсь. Он так и не перезвонил. Что, если он убил бабулю? – Я уже рыдала вовсю. Не могла остановиться. От этих безудержных рыданий из носа текло, а вся физиономия распухла и покрылась пятнами.
      Морелли обнял меня.
      – Каким образом ты все испортила? – спросил он.
      – Сердце лежало у меня в холодильнике, а охранник остановил меня, и тогда Дечуч все отменил.
      – Сердце?
      Я ткнула пальцем в сторону кухни.
      – Оно в морозилке.
      Морелли перестал обнимать меня и пошел к морозильнику.
      – Правда, – сказал он, – там сердце. – Хлопнула дверца морозильника.
      – Это свинячье сердце, – объяснила я.
      – Уже легче.
      Я рассказала ему все с самого начала.
      Морелли отличается тем, что порой его трудно понять. Он был хитрожопым парнишкой в детстве. Наверное, он таким и остался. Мужчины в семействе Морелли всегда считались крутыми. Но где-то после того, как ему перевалило за двадцать, Джо стал самостоятельным. Так что теперь трудно было сказать, где начинался новый Морелли и кончался старый.
      Я подозревала, что новый Морелли полагает, что идея подсунуть Эдди свиное сердце была идиотской. И еще я подозревала, что последние события раздули пламя его опасения, что он собирается жениться на Люси Рикардо из знаменитого фильма «Я люблю Люси».
      – Довольно остроумно было с твоей стороны придумать насчет свиного сердца, – сказал Морелли.
      Я едва не свалилась с дивана.
      – Если бы ты позвонила мне, а не Рейнджеру, я бы оцепил территорию.
      – Все мы задним умом крепки, – вздохнула я. – Я очень боялась спугнуть Дечуча.
      Зазвонил телефон, и мы оба подскочили.
      – Даю тебе еще шанс, – сказал Эдди Дечуч. – Не воспользуешься, говори прощай своей бабке.
      – С ней все хорошо?
      – У меня от нее скоро крыша поедет.
      – Я хочу с ней поговорить.
      – Говорить будешь, сколько хочешь, когда отдашь сердце. Вот новый план. Бери сердце и сотовый и поезжай в ресторанчик на Гамильтон-авеню.
      – «Серебряный доллар»?
      – Да. Я позвоню тебе завтра вечером в семь.
      – Но почему? Разве мы не могли бы поменяться раньше?
      – Уж поверь мне, я был бы счастлив поменяться раньше, но не получается. Сердце все еще в приличном состоянии?
      – Пришлось положить на лед.
      – Сколько льда?
      – Я его заморозила.
      – Я так и думал, что тебе придется это сделать. Только будь осторожна, не потеряй ни кусочка. Я вынимал его крайне бережно. Не хочу, чтобы ты все испортила.
      Он отсоединился, а мне стало тошно.
      Морелли обнял меня за плечи.
      – Ты о бабушке не волнуйся. Она вроде этого «Бьюика». С ней ничего не может случиться, иногда даже страшно. Может, она бессмертна.
      Я покачала головой.
      – Она всего лишь старушка.
      – Если бы я мог этому поверить, я бы чувствовал себя значительно спокойнее, – сказал Морелли. – Но мне кажется, что мы имеем дело с поколением женщин и машин, которые не подчиняются никаким законам логики и науки.
      – Ты думаешь о своей собственной бабушке?
      – Я никогда никому этого не говорил, но иногда я беспокоюсь, а не может ли она и в самом деле сглазить человека. Порой она меня до смерти пугает.
      Я рассмеялась. Ничего не могла с собой поделать. Морелли всегда довольно пренебрежительно относился к угрозам своей бабки и ее предсказаниям.
      Я натянула шерстяной свитер поверх футболки, и мы с Джо уселись смотреть «Рейнджеров». Когда игра благополучно, я имею в виду для Джо, закончилась, мы погуляли с Бобом и забрались в постель.
      Бах. Скрип, скрип. Бах.
      Мы с Морелли переглянулись. Боб вышел на охоту, сбивал посуду со стола, разыскивал крошки.
      – Он есть хочет, – сказал Морелли. – Наверное, лучше запереть его в спальне, чтобы он не сожрал стул.
      Морелли выбрался из постели и вернулся с Бобом. Потом он запер дверь и снова улегся. Боб тоже прыгнул на постель. Он несколько раз покрутился вокруг своей оси, подрал когтями одеяло, снова покрутился, в недоумении поглядывая на нас.
      – Он довольно забавен, – сказала я Джо. – В доисторическом смысле.
      Боб покрутился еще несколько раз, потом втиснулся между мной и Морелли. Свою огромную голову он положил на край подушки Морелли, удовлетворенно вздохнул и немедленно заснул.
      – Нам нужна кровать побольше, – заметил Джо.
      А мне в эту ночь не надо было бояться забеременеть.
      Морелли скатился с кровати на заре.
      – Ты чего это? Еще даже не рассвело.
      – Не могу спать. Боб на меня давит. Кроме того, я обещал ветеринару, что буду его как следует выгуливать. Так что мы побежали.
      – Очень мило!
      – Давай, присоединяйся, – пригласил Джо.
      – Ни за что в жизни!
      – Это ты навязала мне этого пса. Давай вытаскивай свою задницу из-под одеяла и побегай с нами.
      – Ни за что!
      Морелли схватил меня за лодыжку и стащил с постели.
      – Не доводи меня до греха, – предупредил он.
      Мы стояли и смотрели на Боба. Он единственный остался лежать в постели. Голова все еще на подушке, но он явно беспокоился. Боб был не из тех собак, которые любят вставать рано. И спорт он ненавидел люто.
      – Вставай, – сказал Морелли Бобу.
      Боб крепко зажмурил глаза, притворяясь, что спит.
      Морелли попытался стащить Боба с кровати, но он глухо зарычал, как будто и в самом деле собрался укусить.
      – Черт, – сказал Морелли. – Как ты это делаешь? Как ты заставляешь его гадить на лужайке Джойс с утра пораньше?
      – Откуда ты знаешь?
      – Гордон Скайер живет напротив Джойс. Я с ним в бадминтон играю.
      – Я подкупаю его едой.
      Морелли отправился в кухню и вернулся с пакетом морковки.
      – Смотри, что я нашел, – сказал он. – У тебя в холодильнике только здоровая пища. Впечатляет.
      Я не хотела портить о себе впечатление, ведь морковка предназначалась Рексу. Сама я люблю морковь, только если она хорошо зажарена в большом количестве масла или является ингредиентом морковного торта с сырной глазурью.
      Морелли показал пакет Бобу, а тот ответил ему взглядом, говорившим: «Не иначе как шутишь, братец».
      Мне даже стало жалко Морелли.
      – Ладно, – сказала я, – давай оденемся, пойдем на кухню и погремим там чем-нибудь. Боб обязательно сдастся.
      Через пять минут на нас были спортивные костюмы, а на Бобе ошейник и поводок.
      – Подожди, – сказала я. – Мы не можем все уйти и оставить дома сердце. В мою квартиру кто угодно вламывается в любое время.
      – Кто именно?
      – Бенни и Зигги, к примеру.
      – Люди не имеют права вот так запросто входить в твою квартиру. Это противозаконно. Есть соответствующая статья.
      – Да ничего особенного, – сказала я. – Первые пару раз я удивилась, но вскоре привыкла. – Я достала сердце из морозильника. – Оставлю у мистера Морганштерна. Он рано встает.
      – У меня морозильник испортился, – соврала я мистеру Морган, – а я не хочу, чтобы это разморозилось. Вы не подержите это у себя до обеда?
      – Конечно, – сказал он. – Похоже на сердце.
      – Новая диета. Надо раз в неделю есть сердце.
      – Надо же. Может, и мне попробовать? В последнее время я малость раскис.
      Морелли ждал меня на стоянке. Он занимался бегом на месте, а Боб, выбравшийся на свежий воздух, блестел глазами и улыбался.
      – Он все сделал? – спросила я.
      – Все в порядке.
      Морелли и Боб рванули вперед, я потрусила за ними. Я могу пройти три мили на трехдюймовых каблуках, могу довести Морелли до истерики, шатаясь по магазинам, но бегать я не могу. Разве что где-нибудь объявят распродажу сумок.
      Понемногу я все больше и больше отставала. Когда Морелли с Бобом свернули за угол, я потеряла их из вида. Я срезала угол, пробежала через двор и появилась у булочной. Там я купила себе булку с миндалем и лениво отправилась домой. Я уже почти дошла до парковочной стоянки, когда в конце улицы показались Джо и Боб. Я тут же перешла на бег и стала хватать воздух ртом.
      – Где вы были, ребятки? – спросила я. – Я вас потеряла.
      Морелли с отвращением покачал головой.
      – Смотреть на тебя грустно. У тебя сахарная пудра на рубашке.
      – Наверное, с неба просыпалась.
      – Жалкое зрелище.
      В холле мы наткнулись на Бенни и Зигги.
      – Похоже, вы бегали трусцой, – заметил Зигги. – Очень полезно для здоровья. Надо бы всем этим заняться.
      Морелли приложил ладонь к груди Зигги, чтобы остановить его.
      – Что вы здесь делаете?
      – Мы зашли навестить мисс Плам, но никого не было дома.
      – Ну, вот она. Хотите с ней поговорить?
      – Конечно, – сказал Зигги. – Как вам понравился джем?
      – Джем замечательный. Спасибо.
      – Вы только что не заходили в ее квартиру? – спросил Морелли.
      – Нам бы такое и в голову не пришло, – изумился Бенни. – Мы ее слишком уважаем. Верно, Зигги?
      – Да, совершенно верно. Но я могу это сделать, если захочу. Сноровку еще не потерял.
      – Вы, часом, не говорили со своей женой? – спросила я Бенни. – Она в Ричмонде?
      – Я разговаривал с ней вчера. Она в Норфолке. Она сказала, что все так, как можно было ожидать. Я уверен, вы понимаете, как это все было неприятно для родственников.
      – Настоящая трагедия. Еще какие-нибудь новости из Ричмонда?
      – Увы, нет.
      Бенни и Зигги пошлепали к лифту, а мы с Морелли и Бобом пошли на кухню.
      – Они ведь сюда входили, так? – спросил Морелли.
      – Да. Искали сердце. Жена Бенни превратила его жизнь в ад из-за этого сердца. Вот он и старается его найти.
      Морелли чашкой отмерил порцию еды для Боба. Боб проглотил все на одном вздохе и попросил добавки.
      – Прости, парнишка, – сказал Морелли. – Так бывает, когда чересчур растолстеешь.
      Я втянула живот, почувствовав угрызения совести по поводу съеденной плюшки. В сравнении с Морелли я была коровой. Он был плоским, как доска. Он мог отжиматься бесчисленное количество раз. Мысленно я тоже могла отжиматься. Но в реальной жизни мне это было так же отвратительно, как и бег трусцой.

      Эдди Дечуч куда-то спрятал бабушку. Скорее всего, не в Бурге, потому что иначе я бы уже что-нибудь прослышала. Наверняка где-то в Трентоне. Оба телефонных звонка были местными.
      Джо пообещал ничего не говорить в полиции, но я знала, что он предпримет какие-нибудь тайные меры. Он будет задавать вопросы, усилит поиски Эдди Дечуча, задействует больше полицейских. Конни, Винни и Лула тоже шарили везде по своим каналам. Ничего хорошего я от этого не ждала. Эдди Дечуч работал в одиночку. Он мог заглянуть к отцу Каролли. Он мог внезапно где-то всплыть. Но в основном он был один. Уверена, никто не знал, где его логово. Кроме, может быть, Мэри Мэгги Мейсон.
      По какой-то причине два дня назад Эдди Дечуч приехал навестить Мэри Мэгги.
      Я заехала за Лулой в контору, и мы двинулись к дому Мэри Мэгги. Машин на улицах было мало, все уже разъехались по своим офисам. Над головой собирались тучи. Во второй половине дня ожидался дождь. Но в Джерси всем на это было глубоко плевать. Четверг, пусть себе льет. Мы в Джерси обращали внимание на погоду только по выходным.
      «Харлей» ревел в подземном гараже так, что, казалось, бетонные потолок и стены вибрировали. Белого «Кадиллака» нет. Зато серебристая «Порше» стоит на своем обычном месте. Я припарковала мотоцикл за два ряда от нее.
      Мы с Лулой переглянулись. Подниматься наверх нам не хотелось.
      – У меня какое-то странное чувство насчет Мэри Мэгги, – сказала я. – Этой свалкой в грязи я совсем не горжусь.
      – Она сама виновата. Первая начала.
      – Я бы могла проявить себя лучше, – сказала я, – но растерялась от неожиданности.
      – Конечно, – согласилась Лула. – Я это поняла, ты ведь не переставая орала «помогите, помогите!». Я только надеюсь, что она не собирается подать на меня в суд за то, что я ей что-то сломала или разбила.
      Мы подошли к двери Мэри Мэгги и замолчали. Глубоко вздохнув, я нажала на звонок. Мэри Мэгги открыла дверь и в ту же секунду попыталась снова ее захлопнуть. Второе правило в нашей профессии: если дверь открылась, немедленно просунь туда ногу.
      – Что еще? – недовольно спросила Мэри Мэгги, пытаясь выпихнуть мою ногу.
      – Я хочу с тобой поговорить.
      – Ты уже со мной говорила.
      – Мне надо снова поговорить. Дечуч похитил мою бабушку.
      Мэри Мэгги перестала сражаться с моей ногой и удивленно взглянула на меня.
      – Ты это серьезно?
      – У меня есть кое-что, нужное ему. А теперь у него есть кто-то, кто нужен мне.
      – Не знаю, что и сказать. Мне очень жаль.
      – Я надеялась, что ты поможешь мне ее найти.
      Мэри Мэгги открыла дверь, и мы с Лулой восприняли это как приглашение войти. Я не думала, что найду где-нибудь здесь в стенном шкафу свою бабулю, но проверить стоило. Квартира была небольшой, но миленькой. Гостиная совместно со столовой и кухней. Одна ванная комната. Одна спальня. Обставлена со вкусом. Неброская мебель. В квартире преобладают в основном серый и бежевый цвета. И, разумеется, повсюду книги.
      – Честно, я не знаю, где она, – сказала Мэри Мэгги. – Он попросил у меня машину. Дечуч и раньше ее брал. Если владелец клуба просит тебя что-то одолжить, лучше ему не отказывать. Кроме того, он всегда казался мне симпатичным стариком. После того как вы в первый раз сюда пришли, я съездила к его племяннику и сказала, что прошу его вернуть машину. Эдди как раз возвращал ее, когда вы все устроили засаду у меня в гараже. И с той поры я ничего о нем не слышала.
      Плохая новость – я ей верила. Хорошая – Рональд Дечуч поддерживает связь со своим дядей.
      – Извините за туфлю, – сказала Мэри Мэгги Луле. – Мы честно искали, но не нашли.
      – Да ладно уж, – пробормотала Лула.
      В гараж мы с ней возвращались молча.
      – О чем ты думаешь? – спросила Лула.
      – Я думаю, что нам стоит навестить Рональда Дечуча.
      Мы взобрались на мотоцикл, я ударила по газам, и мы вырвались из гаража, как посланцы ада, возвещающие о приходе Дня Страшного суда.
      – Нам повезло, что у нас хорошая работа, – сказала Лула, когда мы остановились у конторы Рональда Дечуча. – Мы могли бы работать в таком вот месте, от нас бы воняло смолой, и на подошвы бы постоянно налипали черные ошметки.
      Я слезла с мотоцикла и сняла шлем. Пахло раскаленным асфальтом, а от черных катков и грузовиков, стоящих за забором, так и тянуло жаром. Никого видно не было, но, вне всякого сомнения, все эти машины только что работали.
      – Мы должны быть профессиональны и убедительны, – сказала я Луле.
      – Ты хочешь сказать, что мы не позволим этому козлу Рональду Дечучу вешать нам лапшу на уши.
      – Ты снова смотрела борьбу по телику, – заметила я.
      Мы с Лулой приосанились и вошли без стука. Компания убогих картежников нас не остановит. Мы получим ответы на свои вопросы. И они отнесутся к нам с уважением.
      Мы прошли через маленький холл и снова без стука вошли в кабинет. Мы распахнули дверь и столкнулись лицом к лицу с Рональдом Дечучем, играющим в игру «спрячь колбаску» со своей секретаршей. На самом деле, насчет лицом к лицу не совсем соответствовало действительности, потому что Рональд стоял к нам спиной. Еще точнее, он стоял к нам большой волосатой задницей, потому что пользовал бедную женщину по-собачьи. Его штаны болтались у щиколоток, а женщина лежала животом на карточном столе и изо все сил цеплялась за него руками.
      Минута полной тишины, а затем Лула принялась хохотать.
      – Тебе бы стоило побрить задницу, – сказала она Дечучу. – Ну, до чего же безобразна!
      – Вот заразы! – выругался Дечуч, подтягивая брюки. – Не даете мужику даже потрахаться в своем собственном офисе.
      Женщина вскочила, одернула юбку и попыталась запихнуть свои сиськи назад в бюстгальтер. Потом поспешно выскочила из комнаты, дико смущенная, с трусиками в руке. Хотелось надеяться, что она получит достойную компенсацию.
      – Чего надо? – спросил Дечуч. – У вас была какая-та цель или вы просто заглянули посмотреть шоу?
      – Ваш дядя похитил мою бабушку.
      – Что?
      – Он забрал ее вчера. Он хотел обменять ее на сердце.
      В глазах Рональда мелькнуло удивление.
      – Вы знаете про сердце?
      Мы с Лулой переглянулись.
      – Мы… то есть оно у нас, – сказала я.
      – Бог ты мой! Как, черт побери, вам удалось его достать?
      – Это не имеет значения, – заявила Лула.
      – Правильно, – поддакнула я. – Важно, чтобы мы все спокойно утрясли. Во-первых, мне нужна моя бабушка, а еще мне нужны Лунатик и Даги.
      – Насчет вашей бабушки, я думаю, можно будет устроить, – сказал Рональд. – Я не знаю, где прячется дядя Эдди, но он мне иногда звонит. У него есть сотовый. Насчет остальных я ничего не знаю. Насколько мне известно, никто о них ничего не знает.
      – Эдди должен позвонить мне сегодня в семь. Я не хочу, чтобы обмен сорвался. Я отдам ему сердце, а он вернет мне бабушку. Если что-то случится с моей бабушкой или я сегодня ее не получу, пеняйте на себя.
      – Понял.
      Мы с Лулой ушли. Закрыли за собой дверь, оседлали мотоцикл и уехали. Через два квартала мне пришлось остановиться, потому что мы так хохотали, что я боялась свалиться с мотоцикла.
      – Ну, блеск, – заметила Лула. – Хочешь привлечь внимание мужика, застань его без порток.
      – Я никогда не видела, как кто-то этим занимается, – призналась я Луле. Мое лицо залила краска смущения. – Я даже в зеркало никогда не смотрела.
      – Тебе и не захочется никогда заглянуть в зеркало, – сказала Лула. – Это мужики обожают зеркала. Они смотрят на себя, творящего, по их мнению, чудеса, и им кажется, что они видят Рекса, чудо-жеребца. А бабы смотрят на себя и думают, что им не помешало бы возобновить занятия в спортзале.
      Я уже почти взяла себя в руки, когда по сотовому позвонила мама.
      – Происходит что-то странное, – сказала она. – Где бабушка? Почему она не возвращается домой?
      – Она приедет сегодня вечером.
      – Ты это уже вчера говорила. С кем она, что это за мужчина? Мне все это не нравится. Что люди скажут?
      – Не волнуйся. Бабушка будет держать язык за зубами. Ей просто нужно это сделать. – Я не очень понимала, что говорю, и не знала, что еще добавить. – Ладно, – крикнула я, делая вид, что плохо слышу, – кончаю разговор. Мне пора.
      Лула смотрела мне через плечо.
      – Мне отсюда видно до конца улицы, – сказала она, – так со стоянки за конторой Рональда только что выехала большая черная машина. А из дверей вышли три мужика. Могу поклясться, они показывают на нас.
      Я тоже посмотрела. Разглядеть детали с такого расстояния было невозможно, но один вроде бы действительно показывал на нас пальцем. Мужчины сели в машину, которая начала разворачиваться в нашем направлении.
      – Может, Рональд забыл нам что-то сказать, – предположила Лула.
      У меня было странное предчувствие.
      – Он мог позвонить.
      – Еще я думаю, что не стоило говорить ему, что сердце у тебя.
      О, черт, ведь она права!
      Мы с Лулой вскочили на мотоцикл, но машина была уже в одном квартале от нас и увеличивала скорость.
      – Держись, – крикнула я. И мы рванулись вперед. Я ехала все быстрее, но теряла скорость на поворотах, поскольку не умела достаточно хорошо водить мотоцикл.
      – Эй, – крикнула Лула, – они прямо за твоей задницей.
      Краем глаза я увидела машину, обгоняющую меня слева. Мы мчались по двухрядной дороге, и до Брод-авеню оставался один квартал. Эти боковые улочки были пустынны, но на Брод-авеню наверняка полно машин. Если мне удастся туда добраться, я сумею от них оторваться. Машина обогнала нас, проехала еще немного и встала поперек дороги, загораживая мне путь. Дверцы «Линкольна» открылись, все четверо мужчин выскочили оттуда, и я остановилась. Почувствовала на своем плече руку Лулы и, скосив глаза, разглядела в ее другой руке «глок».
      Все замерли.
      Наконец, один из мужчин выступил вперед.
      – Ронни велел передать вам визитку, на случай если вам нужно будет с ним связаться. На ней номер его сотового телефона.
      – Спасибо, – сказала я, беря визитную карточку. – Хорошо, что Рональд об этом подумал.
      – Да, он умный парень.
      Они все погрузились в машину и уехали.
      Лула поставила пистолет на предохранитель.
      – Мне кажется, я обделалась, – сказала она.
      Когда мы вернулись в контору, там сидел Рейнджер.
      – Сегодня в семь, – сказала я ему. – В ресторане «Серебряный доллар». Морелли в курсе, но он обещал не задействовать полицию.
      Рейнджер внимательно наблюдал за мной.
      – Я тоже тебе там нужен?
      – Не повредило бы.
      Он встал.
      – Надень микрофон. Включи в половине седьмого.
      – А я? – спросила Лула. – Меня не приглашают?
      – Обязательно, – сказала я. – Мне нужен кто-то, чтобы держать холодильник.
      «Серебряный доллар» находится недалеко от Бурга и совсем близко от моей квартиры. Он открыт круглосуточно, а меню там такое, что потребуется часов двенадцать, чтобы дочитать его до конца. Вы в любое время можете получить там завтрак, а в два ночи – жареный сыр. Он окружен всеми теми уродливыми строениями, которыми так славится Джерси. Магазины-магазинчики, отделения банков, пункты видеопроката, продуктовые магазины, огромные супермаркеты и заведения сухой чистки.
      Мы в Лулой прибыли туда в половине седьмого вместе с замороженным сердцем в холодильнике, позвякивающими кусочками тающего льда. От проволоки на теле у меня все чесалось. Мы заняли кабинку, заказали чизбургеры и жареную картошку и уставились в окно, наблюдая за проезжающими машинами.
      Я проверила микрофон и получила подтверждение от Рейнджера. Он был где-то рядом. Наблюдал за рестораном. И был невидимкой. Джо тоже был где-то здесь. Кто знает, может, они перезванивались. В прошлом мне довелось наблюдать, как они работают вместе. По правилам, такие мужчины, как Джо и Рейнджер, сами выбирали свои роли. Я этих правил никогда не понимала. Но они позволяли двум супермужчинам сосуществовать ради общей пользы. В ресторане все еще было много народу, вторая смена, так сказать. Первая смена обычно состояла из пожилых людей, которым с утра хотелось чего-то особенного. К семи в зале станет пусто. Это вам не Манхэттен, где считается модным ужинать в восемь или даже девять часов. Жители Трентона самозабвенно трудились, так что большинство в десять часов уже укладывалось спать.
      В семь зазвонил мой сотовый, сердце подпрыгнуло, и я услышала голос Дечуча.
      – Сердце с тобой? – спросил он.
      – Да. Прямо здесь, в холодильнике. Как бабушка? Я хочу с ней поговорить.
      Послышалось шарканье ног, и я услышала голос бабули.
      – Приветик, – сказала она.
      – Как ты?
      – Лучше не бывает.
      Она казалась слишком веселой.
      – Ты случайно не пила?
      – Мы с Эдди выпили по паре коктейлей перед ужином, но ты не беспокойся… я все прекрасно соображаю.
      Лула, сидящая напротив меня, улыбалась и качала головой. Я знала, что Рейнджер делает то же самое.
      Снова заговорил Эдди:
      – Ты готова выслушать инструкции?
      – Да.
      – Ты знаешь, как добраться до Ноттингем-вей?
      – Да.
      – Хорошо. По Ноттингем-вей доедешь до Малберри-стрит и свернешь на Черри-стрит.
      – Подождите, но на этой же улице живет ваш племянник Рональд.
      – Да. Ты отвезешь сердце к нему. Он проследит, чтобы оно попало в Ричмонд.
      Черт. Я получу бабушку, но не видать мне Эдди как своих ушей. Я-то надеялась, что Джо или Рейнджер схватят его, когда мы будем обмениваться.
      – А как насчет бабушки?
      – Как только Рональд мне позвонит, я ее отпущу.
      Я сунула свой сотовый в карман и рассказала Луле и Рейнджеру о предложенном плане.
      – Слушай, какой он хитроумный для такого древнего деда, – восхитилась Лула. – Недурственный план.
      Я уже заплатила за еду, поэтому я оставила на столе только чаевые, и мы ушли. Черные и зеленые разводы вокруг моих глаз стали желтыми, но всю эту красоту я прятала за темными очками. На этот раз Лула не надела свою кожу. На ней были сапоги, джинсы и футболка с множеством коров и рекламой мороженого «Бен и Джерри». Мы с виду казались обычными тетками, решившими побаловать себя бургерами на ужин. Даже холодильник не бросался в глаза. Никто ведь не знает, что там находится.
      Интересно, что это за люди вокруг, поедающие картошку, гамбургеры и рисовый пудинг на десерт? Есть ли у них тайны? И какие? Кто может утверждать, что среди них нет шпионов, бандитов и воров? Я огляделась. И вообще, кто может быть уверен, что они люди?
      Я ехала к Черри-стрит не торопясь. Я боялась за бабушку и нервничала по поводу свиного сердца, которое собираюсь отдать Рональду. Поэтому я ехала крайне осторожно. Не хватало только разбить мотоцикл. Тогда все усилия насмарку. К тому же вечер был приятный, как раз для прогулки на «Харлее». Ни тебе комаров, ни дождя. Я спиной чувствовала, как крепко Лула вцепилась в холодильник.
      На крыльце дома Рональда горел свет. Не иначе как ждет меня. Надеется, что у него хватит места в морозильнике для органа. Я оставила Лулу на мотоцикле вместе с ее «глоком», донесла холодильник до двери и позвонила.
      Рональд открыл дверь, посмотрел сначала на меня, потом на Лулу.
      – Слушайте, вы и спите вместе?
      – Нет, – сказала я. – Сплю я с Джо Морелли.
      От этого сообщения Рональд слегка взгрустнул, потому что Морелли работает в отделе нравов, а Рональд, как выяснилось, большой проказник по этой части.
      – Прежде чем я отдам тебе это, – сказала я, – я хочу, чтобы ты позвонил и велел освободить бабушку.
      – Конечно. Входи.
      – Я здесь постою. И я хочу услышать, как бабушка скажет мне, что у нее все в порядке.
      Рональд пожал плечами.
      – Как хочешь. Покажи мне сердце.
      Я сдвинула крышку, и Рональд заглянул внутрь.
      – Господи, да оно заморожено.
      Я тоже заглянула в холодильник. Увидела я там пятнистый кусок льда, завернутый в пленку.
      – Да, – согласилась я, – оно начинает терять товарный вид. Нельзя же без конца таскать его с места на место, сам понимаешь. Вот и пришлось заморозить.
      – Но ты видела его до заморозки? Оно выглядело нормально?
      – Тут я не специалист.
      Рональд исчез и вернулся с сотовым телефоном.
      – Вот, – сказал он, протягивая его мне, – тут твоя бабушка.
      – Я в «Квакер Бридж» с Эдди, – сказала бабушка. – Я тут прелестный жакетик видела, но придется подождать до пенсии.
      Трубку снова взял Эдди.
      – Я оставлю ее здесь в пиццерии. Можешь забрать ее в любое время.
      Я повторила специально для Рейнджера.
      – Ладно, давай еще раз уточним. Ты оставишь бабушку в пиццерии универмага «Квакер Бридж»?
      – Да, – сказал Эдди. – Кстати, на тебе что, микрофон?
      – Ты что?
      Я вернула Рональду телефон и протянула холодильник.
      – На твоем месте я бы сунула сердце в морозильник, а в Ричмонд бы везла в сухом льду.
      Он кивнул.
      – Так и сделаю. Не хочу, чтобы в сердце Луи завелись черви.
      – Просто из чистого любопытства хочу спросить: это была твоя идея привезти сердце сюда?
      – Ты же сама не хотела, чтобы опять вышла какая-нибудь неурядица.
      Снова очутившись на мотоцикле, я вытащила сотовый и позвонила Рейнджеру.
      – Я еду, – сказал он. – Буду там минут через десять. Я позвоню, когда заберу ее.
      Я кивнула головой и отсоединилась. Говорить я не могла. Бывают такие времена, когда жить становится чертовски тяжело.
      Лула жила в крошечной квартирке в той части гетто, которая была вполне ничего, если сравнивать вообще с гетто, разумеется. Я проехала по Брансуик-авеню, немного покрутилась по переулкам, пересекла железнодорожные пути и, наконец, въехала в тот район, где жила Лула. Скорее всего, застраивался он с учетом иммигрантов, которые впускались в страну для работы на производстве фарфора и металлургических заводах. В одном из таких домов на втором этаже и жила Лула.
      Не успела я выключить мотор, как зазвонил телефон.
      – Твоя бабушка со мной, детка, – сказал Рейнджер. – Я везу ее домой. Пиццы хочешь?
      – С перцем и много сыра.
      – Этот лишний сыр тебя убьет, – сказал Рейнджер и отсоединился.
      Лула слезла с мотоцикла и взглянула на меня.
      – С тобой все будет в порядке?
      – Да, не беспокойся.
      Она наклонилась и обняла меня.
      – Ты – славная девочка.
      Я улыбнулась ей, моргнула, стряхивая слезы, и вытерла нос рукавом куртки. Лула тоже была очень славной девочкой.
      – Эй, – сказала Лула, – да ты никак плачешь?
      – Нет. Мне кажется, за пару кварталов до твоего дома я проглотила комара.
      До родителей я добралась через десять минут. Я припарковалась подальше и погасила фары. Ни за что не войду в дом раньше бабушки. Мать уже наверняка рвет и мечет. Проще объяснить, что бабушку похищали, когда она уже будет благополучно возвращена.
      А пока суд да дело, я решила позвонить Морелли. Я поймала его по сотовому.
      – Бабушка в безопасности, – сказала я. – Она с Рейнджером. Он забрал ее в магазине и везет домой.
      – Наслышан. Я присматривал за тобой, когда ты была у Рональда. И оставался там, пока не узнал, что Рейнджер забрал твою бабушку. Сейчас еду домой.
      Морелли предложил мне переночевать у него, но я отказалась. Мне нужно было еще кое-что сделать. Я вернула бабушку, но до сих пор не знала, где Даги и Лунатик.
      Через некоторое время в конце улицы сверкнули фары, и перед домом моих родителей остановился сверкающий черный «Мерседес» Рейнджера. Рейнджер помог бабуле выйти из машины и улыбнулся мне.
      – Твоя бабушка съела пиццу. Похоже, у заложников вырабатывается зверский аппетит.
      – Ты пойдешь со мной в дом?
      – Тебе придется сначала меня прикончить.
      – Мне нужно с тобой поговорить. Я быстро. Подождешь меня?
      Наши глаза встретились, и пауза явно затянулась.
      Я облизала губы. Да, он подождет.
      Я повернулась, чтобы идти в дом, но он удержал меня и притянул к себе. Его руки скользнули под мою рубашку, и я перестала дышать.
      – Микрофон, – сказал он, убирая все сооружение. Пальцы его скользнули по той части моей груди, которая не была прикрыта бюстгальтером.
      Бабушка уже вошла в дом, когда я догнала ее.
      – Господи, не терпится скорее оказаться в парикмахерской и всем все рассказать.
      Отец выглянул из-за газеты, а мать невольно содрогнулась.
      – Кого выставляет Стивс? – спросила бабушка. – Я уже пару дней не видела газет. Я что-нибудь пропустила?
      Мама прищурилась.
      – Где ты была?
      – Убей меня, не знаю, – сказала бабушка. – Мне на голову надевали мешок, когда приводили и уводили.
      – Ее похищали, – сказала я маме.
      – Что ты имеешь в виду – похищали?
      – Так вышло, что у меня было кое-что, нужное Эдди Дечучу, вот он и похитил бабушку, чтобы я ее выкупила.
      – Слава богу, – проговорила мама, – а то я думала, что она связалась с каким-нибудь мужчиной.
      Отец снова принялся читать газету. Еще один день из жизни семейства Плам.
      – Ты узнала что-нибудь от Чучи? – спросила я бабушку. – Ты имеешь хоть какое-нибудь представление, куда могли подеваться Даги и Лунатик?
      – Эдди ничего про них не знает. Он бы тоже хотел их найти. Он сказал, что Даги заварил всю кашу. Будто бы он украл сердце. Я так до конца и не поняла, при чем здесь какое-то сердце.
      – И ты понятия не имеешь, где тебя держали?
      – Когда мы выходили или входили, он надевал мне на голову мешок. Сначала я даже не поняла, что меня похитили. Думала, что это такой хитрый секс. Только знаю, что мы долго где-то крутились, потом заехали в гараж. Я знаю, так как слышала, как открывается и закрывается гаражная дверь. Затем мы спустились куда-то вниз. Получалось, что из гаража был вход в подвал. Только очень комфортабельный подвал. Там была комната с телевизором, две спальни и маленькая кухня. И еще комната с титаном, стиральной машиной и сушкой. Выглянуть оттуда я не могла, потому что там были только маленькие подвальные оконца, закрытые снаружи ставнями. – Бабушка зевнула. – Пойду-ка я спать. Очень притомилась, а завтра у меня большой день. Я должна всем-всем рассказать об этом похищении.
      – Только про сердце ничего не говори, – попросила я бабушку. – Это секрет.
      – Согласна, тем более что я и не знаю, что про это рассказывать.
      – Ты будешь выдвигать против него обвинения?
      Бабушка сильно удивилась.
      – Против Чучи? Нет, конечно. Что люди подумают?
      Рейнджер стоял, прислонившись к машине, и ждал меня. Одет во все черное. Черные брюки, на вид дорогие ботинки, черная футболка, черный пиджак. Я знала, что пиджак он надел не для тепла, а чтобы прикрыть кобуру. Но все равно пиджак был очень красивым.
      – Рональд, скорее всего, поедет в Ричмонд завтра, – сказала я Рейнджеру. – Я боюсь, как бы они там не догадались, что сердце-то никакого отношения к Луи не имеет.
      – И что?
      – А вдруг они захотят как-то подтолкнуть меня и сделают что-нибудь ужасное с Лунатиком или Даги?!
      – И что?
      – И я думаю, что Лунатик и Даги в Ричмонде. Я считаю, что жена Луи и его сестра действуют вместе. Еще я думаю, что Лунатик и Даги у них.
      – И ты хочешь их освободить?
      – Хочу, а как ты думал?!
      Рейнджер улыбнулся.
      – Что ж, это может быть веселье.
      У Рейнджера странное понятие о веселости.
      – У меня есть адрес Луи, Конни дала. По слухам, после его смерти его жена там заперлась. Эстелла Колуччи, сестра Луи, тоже там. Она уехала в Ричмонд как раз в день исчезновения Лунатика. Мне кажется, кто-то из женщин похитил Лунатика и увез в Ричмонд. И готова поспорить на что угодно, что Даги тоже в Ричмонде. Возможно, Эстелла и София устали от бесполезной суетни Бенни и Зигги и решили взять дело в свои руки. – К сожалению, моя такая складная версия начинала на этом этапе распадаться. Прежде всего, Эстелла Колуччи никак не походила на женщину с безумными глазами. Больше того, она не походила внешне и на женщину в лимузине.
      – Тебе надо заехать домой? – спросил Рейнджер. – Или можно ехать прямо сейчас?
      Я оглянулась на мотоцикл. Надо его куда-то поставить. Матери о том, что я еду в Ричмонд с Рейнджером, лучше не говорить, спокойнее будет. И я боялась просто оставить мотоцикл на стоянке около своего дома. Пожилые жильцы моего дома имели привычку наезжать на все, по размерам меньшее, чем «Кадиллак». Не хотелось мне и поручать заботу о нем Морелли. Джо станет настаивать на том, чтобы тоже поехать в Ричмонд. В такого рода операциях Морелли был так же профессионален, как и Рейнджер. Если честно, то Морелли даже лучше, потому что не был сумасшедшим. Беда в том, что полиция в это не вмешивалась. Это уже были наши дела.
      – Надо что-то сделать с мотоциклом, – сказала я Рейнджеру. – Не хотелось бы оставлять его здесь.
      – Не беспокойся. Я попрошу Тэнка позаботиться о нем до нашего возвращения.
      – Ему нужны ключи.
      Рейнджер посмотрел на меня так, будто я совсем отупела.
      – Да, конечно, – сказала я. – О чем только я думаю? – Тэнку не нужны никакие ключи. Он был одним из людишек Рейнджера, а пальчики у его людишек были куда проворнее, чем у Зигги.
      Мы выехали из Бурга и свернули на юг. Через несколько минут начался дождь, который с каждой милей становился все сильнее.
      «Мерседес» утробно урчал, следуя по ленте шоссе. Нас окутала ночь, темноту рассеивала только подсветка приборной доски.
      Полный комфорт материнского чрева плюс технологические достижения на уровне кабины пилота сверхзвукового лайнера. Рейнджер нажал кнопку, и салон наполнили звуки классической музыки. Какая-то симфония. Не то чтобы что-то необыкновенное, но весьма приятное.
      По моим подсчетам, ехать нам часов пять. Просто поболтать с Рейнджером не удастся, не тот человек. Рейнджер не любил распространяться ни о своих мыслях, ни о своей жизни. Поэтому я слегка опустила спинку сиденья и закрыла глаза.
      – Если устанешь и захочешь, чтобы я сменила тебя за рулем, дай знать, – сказала я.
      Я немного расслабилась и принялась думать о Рейнджере. Когда мы впервые встретились, он был таким разбитным уличным качком. Он говорил и двигался так, как это делают парни из испанского района гетто, и одевался в камуфляж или во все черное. Теперь он вдруг стал носить вещи из тонкой шерсти и слушать классическую музыку и говорить практически без акцента.
      – У тебя, часом, нет брата-близнеца? – спросила я.
      – Нет, – тихо ответил он. – Я такой один.

      Я проснулась, потому что машина остановилась. Дождь кончился, но все еще было очень темно. Я посмотрела на светящийся диск часов на приборной доске. Три часа. Рейнджер рассматривал большой кирпичный дом в колониальном стиле на противоположной стороне улицы.
      – Дом Луи Дестефани? – спросила я.
      Рейнджер кивнул.
      Огромный дом стоял на маленьком участке. Все дома вокруг были примерно одинаковыми. Сравнительно новыми. Никаких старых раскидистых деревьев или кустов. Лет через двадцать здесь будет очень мило. Сейчас же здесь казалось все слишком новым и каким-то ненастоящим. В доме Луи свет не горел. Не было и припаркованных рядом машин. В этом районе машины держат в гаражах.
      – Сиди здесь, – скомандовал Рейнджер. – Мне надо оглядеться.
      Я видела, как он перешел через улицу и исчез в черной тени дома. Я немного опустила стекло и прислушалась, но не услышала ничего. В своей предыдущей жизни Рейнджер служил в специальных войсках, и он не потерял ни одного из своих навыков. Он двигался как большая хищная кошка. Я же, к примеру, передвигаюсь как бегемот. Наверное, именно по этой причине он и велел мне сидеть в машине.
      Он появился из-за дальнего угла дома и вернулся к машине. Скользнул за руль и включил зажигание.
      – Все крепко заперто, – сказал он. – Сигнализация включена, большая часть окон задернута тяжелыми шторами. Ничего не разглядеть. Знай я побольше о доме и заведенных там порядках, я бы вошел и посмотрел, что и как. Но мне не хотелось лезть туда, не зная, сколько там внутри народу. – Он выехал на улицу. – Мы в пятнадцати минутах езды от делового района. Если верить компьютеру, там круглосуточный супермаркет, несколько забегаловок и мотель. Я велел Тэнку заказать нам комнаты. Мы можем пару часов поспать и умыться. Предлагаю постучать в дверь миссис Д. в девять и добиться, чтобы нас пустили в дом.
      – Не возражаю.
      Тэнк зарезервировал номера в заурядном двухэтажном мотеле. Никаких излишеств, но и ничего страшного. Оба номера находились на втором этаже. Рейнджер открыл мою дверь, зажег свет и быстро оглядел комнату. Все вроде в порядке. Никаких психов и маньяков по углам не прячется.
      – Зайду за тобой в половине девятого, – сказал он. – Мы успеем позавтракать и потом поедем поприветствовать дам.
      – Договорились.
      Он притянул меня к себе и поцеловал. Медленно и чувственно. Руки крепко держали мою спину. Я схватилась за его рубашку и привалилась к нему. И почувствовала, как отзывается его тело.
      Тут в моей голове против воли возник собственный образ в свадебном платье.
      – Черт! – сказала я.
      – Обычно мои поцелуи вызывают у женщин другую реакцию, – с удивлением заметил Рейнджер.
      – Ладно, вот тебе правда. Мне в самом деле хотелось бы переспать с тобой, но у меня это идиотское свадебное платье…
      Рейнджер наклонился к моему уху.
      – Я могу заставить тебя забыть про платье.
      – Можешь, кто сомневается. Но возникнут ужасные проблемы.
      – У тебя есть моральные устои?!
      – Именно!
      Он снова поцеловал меня. На этот раз легонько. Отступил назад и натянуто улыбнулся.
      – Не хочу давить на тебя и на твои моральные принципы, но тогда тебе лучше собраться с силами и захватить Дечуча самостоятельно, потому что, если я стану тебе помогать, я потребую свой гонорар.
      И он ушел. Закрыл за собой дверь, и я могла слышать его шаги по коридору и стук двери его номера.
      Вот так.
      Я, не раздеваясь, растянулась на кровати. Свет горит, глаза широко раскрыты. Когда сердце перестало колотиться как бешеное, а соски пришли в более или менее нормальное состояние, я встала и умылась холодной водой. Поставила будильник на восемь часов. Ура, четыре часа сна! Я погасила свет и забралась в постель. Но заснуть не могла. Слишком много одежек. Снова встала и сняла все, кроме трусиков, и снова улеглась. Нет, опять не спится. Слишком мало одежек. Я вновь надела рубашку, забралась под одеяло и немедленно унеслась в страну снов.
      Когда Рейнджер постучал в мою дверь в половине девятого, я была уже почти готова. Я приняла душ и сделала все возможное, чтобы как-то привести в порядок волосы без геля. У меня много всего в сумке. Но кто мог подумать, что мне понадобится гель.
      Рейнджер взял кофе, фрукты и большую булку из муки грубого помола. Я съела яичницу, шоколадный коктейль и немного картошки. Поскольку платил Рейнджер, я съела еще пирожное.
      В Ричмонде было теплее, чем в Джерси. Уже расцвели некоторые деревья и ранние азалии. Небо было чистым и изо всех сил старалось казаться голубым. Хороший выдался денек для запугивания двух старушек.
      На главных улицах движение было плотным, но стоило нам въехать в район, где живет Луи Дестафани, как все машины исчезли. Школьные автобусы уже увезли детей, а жители разъехались кто куда – на занятия йогой, в магазины, в теннисные клубы, на работу. Дома выглядели теперь довольно привлекательно. За исключением дома Луи. Он был точно таким же, как в три часа ночи. Темным и неподвижным.
      Рейнджер позвонил Тэнку и узнал, что Рональд выехал из дома в восемь часов. С собой взял холодильник. Тэнк немного проехал за ним и убедился, что он направляется в Ричмонд.
      – Что ты думаешь об этом доме? – спросила я Рейнджера.
      – Мне кажется, он выглядит так, будто у него есть тайна.
      Мы оба вышли из машины и подошли к двери. Рейнджер нажал на кнопку звонка. Через мгновение дверь открыла женщина лет шестидесяти. Темные, коротко подстриженные волосы обрамляют узкое лицо с выразительными черными бровями. Одета во все черное. Черное платье на худенькой фигурке, черный кардиган, черные туфли, черные чулки. Ни капли макияжа, никаких украшений. Только простой серебряный крест на шее. Темные круги под тусклыми глазами. Такое впечатление, что она не спала несколько ночей.
      – Да? – безразлично спросила она. Ни тени улыбки на тонких бесцветных губах.
      – Я ищу Эстеллу Колуччи, – сказала я.
      – Эстеллы здесь нет.
      – Ее муж сказал, что она уехала сюда.
      – Ее муж ошибся.
      Рейнджер выступил вперед, но женщина преградила ему путь.
      – Вы – миссис Дестефани? – спросил он.
      – Я – Кристина Дестефани. София Дестефани моя сестра.
      – Нам нужно поговорить с миссис Дестефани.
      – Она никого не принимает.
      Рейнджер втолкнул ее в комнату.
      – Полагаю, вы ошибаетесь.
      – Нет! – воскликнула Кристина, пытаясь удержать Рейнджера. – Она нездорова. Вы должны уйти!
      Из кухни вышла еще одна женщина, постарше. Ее сходство с Кристиной было очевидным. На ней – такое же черное платье. Ростом она была немного выше, чем сестра, в темных волосах много седины. Лицо более живое, чем у сестры, но глаза какие-то странно пустые, втягивающие свет и ничего не выражающие. Сначала мне показалось, что она напилась каких-то лекарств. Затем я решила, что она сумасшедшая. И я была почти уверена, что видела перед собой женщину, которая выстрелила в Лунатика.
      – Что происходит? – спросила она бесцветным голосом.
      – Миссис Дестефани? – уточнил Рейнджер.
      – Да.
      – Мы хотели бы побеседовать с вами насчет исчезновения двух молодых людей.
      Сестры переглянулись, и у меня по спине побежали мурашки. Гостиная находилась от меня слева. Она была какой-то мрачной, обставленной полированной мебелью красного дерева. Обивка на мебели парчовая. Тяжелые шторы задернуты. Сквозь них не пробивается ни лучика света. Слегка приоткрытая дверь справа вела в кабинет. Виднелся заваленный бумагами стол. И в кабинете шторы тоже были задернуты.
      – Что вы хотите узнать? – спросила София.
      – Их имена Уолтер Данфи и Дуглас Крупер, и мы хотели бы знать, нет ли у вас какой-либо информации о них.
      – Я таких людей не знаю.
      – Дуглас Крупер отпущен под залог, но не явился в назначенный день в суд, – сказал Рейнджер. – У нас есть основания полагать, что он находится в этом доме. Мы являемся официальными агентами Винсента Плама и имеем право произвести в доме обыск.
      – Я вам не позволю. Немедленно уходите, или я вызову полицию.
      – Если вам хочется, чтобы при обыске присутствовала полиция, милости просим, звоните.
      Женщины переглянулись. Кристина нервно теребила юбку.
      – Я возражаю против вашего вторжения, – сказала София. – Это неуважение к личности.
      Рейнджер сделал шаг в сторону и открыл дверь в стенной шкаф. В опущенной руке он держал пистолет.
      – Прекратите, – сказала София. – Вы не имеете права обыскивать этот дом. Вы знаете, кто я такая? Я вдова Луи Дестефани!
      Рейнджер открыл еще одну дверь. Туалет.
      – Я приказываю вам прекратить, иначе вам не поздоровится, – заявила София.
      Рейнджер открыл дверь в кабинет и включил там свет, ни на секунду не выпуская женщин из поля зрения.
      Я последовала его примеру и вошла в гостиную, потом в столовую, везде зажигая свет. Рядом с кухней в коридоре обнаружилась запертая дверь. Посудомоечная или вход в подвал. Мне не хотелось туда лезть. Пистолет я с собой не взяла. И даже если бы взяла, то вряд ли бы сумела им воспользоваться.
      Внезапно на меня набросилась София.
      – Прочь оттуда! – закричала она, схватив меня за руку и оттаскивая от двери. – Убирайтесь из моей кухни!
      Я вырвала руку. Тогда София движением, которое я могу описать только как змеиное, сунула руку в ящик буфета и выхватила оттуда пистолет. Повернулась и выстрелила в Рейнджера. Затем начала поворачиваться в мою сторону.
      На полном автомате под действием слепого страха я прыгнула на нее и повалила на пол. Пистолет отлетел, и я потянулась за ним. Но Рейнджер добрался до него раньше. Он спокойно поднял его и сунул в карман.
      Я вскочила на ноги, не соображая, что надо делать. Рукав пиджака Рейнджера пропитался кровью.
      – Мне позвать кого-нибудь на помощь? – спросила я Рейнджера.
      Он стянул пиджак и взглянул на руку.
      – Ничего страшного, – сказал он. – Найди мне полотенце. – Он сунул здоровую руку за спину и достал наручники. – Свяжи их вместе.
      – Не смейте меня трогать, – заявила София. – Если вы до меня дотронетесь, я вас убью. Я выцарапаю вам глаза.
      Я пристегнула один браслет на руку Кристине и подтащила ее к Софии.
      – Протяните вашу руку, – сказала я ей.
      – Ни за что, – сказала она. И плюнула на меня.
      Рейнджер подошел поближе.
      – Протяните руку, или я пристрелю вашу сестру.
      – Луи, ты слышишь меня, Луи? – заорала София, гляда вверх, очевидно, куда-то за пределы крыши. – Ты видишь, что происходит? Ты видишь, какой позор? Господи милостивый, – вопила она. – Господи милостивый!
      – Где они? – спросил Рейнджер. – Где эти парни?
      – Они мои, – заявила София. – Я их не отдам. По крайней мере, пока не получу то, что хочу. Этот ублюдок Дечуч нанял этого урода, чтобы привезти сердце в Ричмонд. Слишком ленив, чтобы сделать это самому. Боялся показаться мне на глаза. И знаете, что этот маленький засранец мне привез? Пустой холодильник. Думал, сумеет меня провести. Вместе со своим дружком.
      – Где они? – снова спросил Рейнджер.
      – Там, где им место. В аду. И они там останутся, пока не скажут, что сделали с сердцем. Я хочу знать, где оно.
      – У Рональда Дечуча, – сказала я. – Он едет сюда.
      Глаза Софии сузились.
      – Рональд Дечуч? – Она плюнула на пол. – Вот что я думаю о Рональде Дечуче. Я поверю, что оно у него, только когда увижу собственными глазами.
      Очевидно, ее не посвятили во все подробности, касающиеся моего участия.
      – Вы должны отпустить мою сестру, – взмолилась Кристина. – Вы же видите, что она не в себе.
      – У тебя есть с собой наручники? – спросил Рейнджер.
      Я порылась в сумке и нашла наручники.
      – Пристегни их к холодильнику, – сказал Рейнджер, – а потом пошарь вокруг, поищи аптечку.
      У нас обоих уже был опыт обращения с огнестрельными ранами. Я отыскала в ванной комнате наверху аптечку первой помощи, наложила на руку Рейнджера стерильную повязку.
      Рейнджер подергал запертую дверь в дальнем углу кухни.
      – Где ключ? – спросил он.
      – Чтоб ты в аду сгорел, – пожелала ему София, сузив змеиные глаза.
      Рейнджер пнул дверь ногой, и она открылась. За ней оказалась небольшая площадка и ведущая в подвал лестница. Внизу было темно, хоть глаз выколи. Рейнджер зажег свет и спустился по ступенькам, держа пистолет наготове. Подвал оказался недостроенным и был забит всякого рода коробками, инструментом и предметами, которые жалко выкинуть, хотя и пользы от них никакой. Кое-какая старая мебель, накрытая ветхими простынями. В одном углу печь и нагреватель для воды. Другой отведен под прачечную. А третий угол был заделан кирпичом от пола до потолка, образуя небольшое помещение, примерно девять на девять футов. Металлическая дверь была заперта на висячий замок.
      Я взглянула на Рейнджера.
      – Бомбоубежище? Овощехранилище? Погреб?
      – Ад, – ответил Рейнджер. Он жестом попросил меня отойти и выстрелил два раза, разворотив замок.
      Мы открыли дверь и невольно отступили, когда в нос нам ударил запах страха и экскрементов. Света в комнатенке не было, но из дальнего угла на нас смотрели глаза. Даги и Лунатик сидели, прижавшись друг к другу. Они были прикованы наручниками к железному столу, прикрепленному намертво к стене. Они были голые, грязные, вонючие, волосы спутаны, руки и ноги покрыты язвами. На полу валялись пустые бутылки из-под воды и пакеты из-под хлеба.
      – Дружок, – слабым голосом сказал Лунатик.
      Я почувствовала, как задрожали ноги, и опустилась на одно колено.
      Рейнджер поднял меня на ноги.
      – Не сейчас, – сказал он. – Пойди, принеси те простыни с мебели.
      Еще два выстрела. Рейнджер освобождал их от стола.
      Лунатик выглядел получше, чем Даги. Даги просидел в этой комнате дольше. Он очень похудел, а руки были в следах от ожогов.
      – Я уже думал, что сдохну здесь, – сказал Даги.
      Мы с Рейнджером переглянулись. Не вмешайся мы, именно так оно бы и было. После того как она их похитила и мучила, София ни за что бы их не отпустила.
      Мы завернули их в простыни и поднялись наверх. Я пошла на кухню, чтобы вызвать полицию, и не поверила своим глазам. С холодильника свисали наручники. Дверца заляпана кровью. А женщины исчезли.
      Рейнджер стоял за моей спиной.
      – Наверное, отгрызла себе руку, – заметил он.
      Я набрала 911, и через десять минут приехала патрульная машина, затем еще одна и «Скорая помощь».
      Нам до вечера не удалось уехать из Ричмонда. Лунатика и Даги осмотрели и дали им антибиотики. Руку Рейнджера обработали и перевязали. Мы долго говорили с полицией. Некоторые детали всей истории было объяснить довольно затруднительно. Мы не стали упоминать о свинячьем сердце, приближающемся к Ричмонду. Мы не стали нагнетать обстановку, рассказывая о похищении бабушки. Машину Даги нашли в гараже Софии. Ее собирались переправить в Трентон в конце недели.
      Когда мы выходили из больницы, Рейнджер дал мне ключи от «Мерседеса».
      – Старайся не привлекать внимания, – сказал он. – Мне бы не хотелось, чтобы полиция слишком внимательно приглядывалась к этой машине.
      Мы погрузили Лунатика и Даги, одетых в новые брюки, свитера и ботинки, на заднее сиденье. Теперь они выглядели уже получше.
      Доехали мы спокойно. Даги и Лунатик сразу же заснули. Рейнджер тоже отключился. Если бы я чувствовала себя пободрее, то вполне могла бы заняться анализом собственной жизни. Но мне надо было следить за дорогой и стараться не задремать.
      Я открыла дверь в свою квартиру, почти что ожидая застать там Зигги и Бенни. Но я ошиблась – меня встретила тишина. Божественная тишина. Я заперла за собой дверь и свалилась на диван.
      Проснулась я через три часа и потащилась в кухню. Бросила печенье и виноградину в клетку Рекса и извинилась. Я оказалась не только потаскушкой, готовой спать с двумя мужиками одновременно, но и плохой хозяйкой хомяка.
      Мой автоответчик мигал изо всех сил. Большинство посланий было от мамы. Два – от Морелли. Одно – из свадебного магазина, сообщавшее, что мое платье готово. Еще было послание от Рейнджера, который сообщал, что Тэнк оставил мотоцикл на стоянке около моего дома, и советовал быть осторожнее, потому что София и Кристина где-то бродят.
      Последнее послание было от Винни.
      «Поздравляю, ты освободила свою бабушку. И я слышал, что ты также нашла Лунатика и Даги. Знаешь, кто еще пропал? Эдди Дечуч. Помнишь такого? Это тот парень, который нужен мне, если ты еще не забыла. Это тот парень, который разорит меня, если ты не притащишь его тощую задницу в тюрьму. Он же старый, черт побери! Слепой! Ничего не слышит! Он без чужой помощи поссать не может. И ты не способна его поймать. В чем же проблема?»
      Ох, Эдди Дечуч! Я и вправду про него забыла. Он наверняка тоже был в том доме. Там же был гараж с выходом в подвал. И если верить словам бабушки, дом очень большой. В Бурге таких и нет. И в районе, где живет Рональд, тоже. Что же я имею? Ничего. Полный ноль. Я понятия не имела, где искать Дечуча. Честно говоря, я даже не хотелаего искать.
      Было четыре часа утра, сил совсем не осталось. Я выключила звонок на телефоне, прошлепала в спальню, забралась под одеяло и спала, не просыпаясь, до двух часов дня.
      Когда затренькал мой пейджер, я смотрела видеофильм, сидя на диване с миской попкорна на коленях.
      – Где ты? – спросил Винни. – Я звонил тебе домой, никто не отвечал.
      – Я отключила звонок. Мне нужен был выходной.
      – Твой выходной кончился. Я тут перехватил звонок по полицейскому сканеру, – сказал Винни. – Грузовой поезд из Филадельфии врезался в белый «Кадиллак» на переезде. Все случилось несколько минут назад. Похоже, машина всмятку. Я хочу, чтобы ты немедленно поехала туда. Если повезет, там осталось что-нибудь, что можно будет опознать как Эдди Дечуча.
      Я взглянула на часы в кухне. Почти семь. Сутки назад я была в Ричмонде, собиралась ехать домой. Какой-то дурной сон. В голове не укладывается.
      Я схватила сумку и ключи от мотоцикла. Дечуч не вызывал у меня симпатии, но мне вовсе не хотелось, чтобы его переехал поезд. С другой стороны, жизнь моя станет намного легче. За такие мысли мне самое место в аду.
      Я доехала до Дитер-стрит за двадцать минут. Большая часть территории была уже оцеплена полицией. Кругом машины «Скорой помощи» и полиции. Я поставила мотоцикл за три квартала от переезда и пошла пешком. Место происшествия было огорожено желтой лентой не столько для того, чтобы сохранить улики, сколько чтобы удержать зевак. Я поискала в толпе знакомое лицо. Мне нужен был кто-то, кто мог меня провести за ленту. Обнаружила Карла Костанцу, стоящего неподалеку с несколькими полицейскими. Они прибыли сюда по вызову и теперь стояли впереди зевак, рассматривая последствия аварии и качая головами. С ними был Джо Юньяк, старший офицер.
      Я протолкалась поближе к Карлу и Джо, стараясь не слишком смотреть на расплющенную машину, боясь увидеть разбросанные вокруг руки-ноги.
      – Эй, – сказал Карл, разглядев меня в толпе. – А я тебя ждал. Это ведь белый «Кадиллак». Вернее, был им.
      – Его опознали?
      – Нет, номерных знаков не видно.
      – Кто-нибудь есть в машине?
      – Трудно сказать. Машина стала высотой не более двух футов. Ее перевернуло и смяло. Пожарные работают с инфракрасными приборами, пытаются засечь тепло тела.
      Я невольно поежилась.
      – Ага. Понимаю тебя. Я вторым сюда приехал. Только взглянул, и меня вывернуло наизнанку.
      С того места, где я стояла, мне плохо была видна машина. Это к лучшему, поскольку теперь я знала, до какой степени она пострадала. Ее ударил грузовой поезд, у которого был такой вид, будто на нем это столкновение никак не сказалось. Он даже не сошел с рельсов.
      – Кто-нибудь позвонил Мэри Мэгги Мейсон? – спросила я. – Если это та машина, в которой ездил Эдди Дечуч, то она принадлежит Мэри Мэгги.
      – Я сомневаюсь, чтобы кто-то ей звонил, – сказал Костанца. – Мы не настолько оперативны.
      У меня в сумке где-то был телефон и адрес Мэри Мэгги. Я долго рылась среди мелочи, оберток из-под жвачки, пилочек для ногтей, таблеток для освежения дыхания и другого мусора, прежде чем нашла то, что искала.
      Мэри Мэгги сняла трубку после второго звонка.
      – Это Стефани Плам, – сказала я. – Вам уже вернули вашу машину?
      – Нет, а в чем дело?
      – Тут авария на железной дороге с участием белого «Кадиллака». Я подумала, что вы могли бы подъехать и опознать машину.
      – Кто-нибудь пострадал?
      – Пока трудно сказать. Они пытаются разобраться.
      Я назвала ей место аварии и сказала, что буду ее ждать.
      – Я слышал, ты с Мэри Мэгги подружки, – заметил Костанца. – Вместе в грязи кувыркаетесь.
      – Ага, – подтвердила я, – я собираюсь сменить профессию.
      – Подумай как следует. Я слышал, «Змеиное гнездо» закрывается. Ходят слухи, что последние два года заведение приносило одни убытки.
      – Невозможно. Там всегда битком.
      – Такие заведения зарабатывают на выпивке, а люди недостаточно много пьют. Приходят, берут кружку, и все. Они знают, что, если перепьют, не смогут вести машину или потеряют права. Именно по этой причине Пинуил Соба вышел из дела. Он открыл лавочку на Южном пляже, куда люди идут пешком. Дейв Винсент видал все это в гробу. Для него это прикрытие. Он свои бабки зашибает на таких вещах, о которых тебе и знать не стоит.
      – Значит, Эдди Дечуч ничего не зарабатывает?
      – Не знаю. Эти парни снимают сливки, но, если хочешь знать мое мнение, Эдди мало что достается.
      Делом Лоретты Риччи занимался Том Белл. Похоже, и это дело досталось ему. Он был одним из тех, одетых в штатское, кто крутился около машины и электровоза. Он повернулся и подошел к нам.
      – Кто-нибудь есть в машине? – спросила я.
      – Не знаю. От электровоза идет такой жар, что все детекторы заклинивает. Придется ждать, пока двигатель остынет или мы уберем машину с путей. А на это потребуется время. Часть ее под электровозом. Требуется специальное оборудование. Но одно мы знаем точно – живых там нет. И предупреждая ваш следующий вопрос – нет, мы не видели номерных знаков, так что не знаем, та ли это машина, на которой ездил Дечуч.
      Быть подружкой Морелли иногда было выгодно. Мне оказывали особые услуги, к примеру, порой отвечали на мои вопросы.
      Переезд на Дитер-стрит был оборудован колоколом и шлагбаумом. Мы стояли примерно в одной восьмой мили от него, так далеко протащил машину поезд. Сам поезд был длинным, конца не видно. С того места, где я стояла, я видела, что шлагбаум все еще опущен. Возможно, они отказывают и опускаются после аварии. Я подумала, что, возможно, машину поставили на пути под удар поезда намеренно.
      Я заметила Мэри Мэгги в конце улицы и помахала ей. Она протолкалась через толпу и подошла ко мне. Она в первый раз издалека взглянула на машину и побледнела.
      – О господи! – пробормотала она, расширив глаза и побелев.
      Я представила Мэри Мэгги Тому и объяснила, что она может оказаться владелицей машины.
      – Если вы подойдете поближе, как вы думаете, вы сможете узнать машину? – спросил Том.
      – В ней кто-нибудь есть?
      – Мы пока не знаем. Вполне возможно, что она пустая. Но точно мы не знаем.
      – Меня сейчас стошнит, – сказала Мэри Мэгги.
      Все начали бодро шевелиться. Принесли воды, нашатыря, бумажный пакет. Понятия не имею, откуда все взялось. Полицейские способны пошевеливаться, если имеют дело с дамой, занимающейся борьбой в грязи, которую может стошнить.
      Мэри Мэгги вскоре перестала потеть и слегка порозовела. Белл подвел ее поближе к машине. Костанца и я шли сзади. Мне не очень хотелось видеть изуродованную машину вблизи, но равно не хотелось что-нибудь пропустить.
      Остановились мы в футах десяти от груды металла. Двигатель не работал, но Белл сказал правду: от него несло жаром.
      Мэри Мэгги посмотрела на то, что осталось от «Кадиллака», и покачнулась.
      – Это моя машина, – сказала она. – Я так думаю.
      – Почему вы так решили? – поинтересовался Белл.
      – Мне видна часть обшивки сидений. Мой дядя обтянул сиденья синим. Это был особый материал.
      – Что-нибудь еще?
      Мэри Мэгги покачала головой.
      – Не думаю. Тут мало что осталось.
      Мы отошли подальше и сбились в кучку. Подъехали несколько грузовиков с оборудованием. Рабочие принялись вытаскивать «Кадиллак». Они отрезали его от поезда с помощью сварочных аппаратов. Темнело, подвезли складные прожекторы, чтобы осветить место аварии. В их свете все выглядело странно и пугающе.
      Я почувствовала, как кто-то дернул меня за рукав. Обернувшись, я увидела бабушку Мазур, которая стояла на цыпочках и пыталась получше разглядеть покореженную машину. С ней была Мейбл Притчет.
      – Ты когда-нибудь такое видела? – сказала бабушка. – Я услышала по радио, что поезд наехал на белый «Кадиллак», и попросила Мейбл привезти меня сюда. Это машина Чучи?
      – Наверняка никто не знает, но весьма вероятно.
      Я представила бабушку Мэри Мэгги.
      – Очень приятно, – сказала бабушка. – Я большая поклонница борьбы. – Она снова оглянулась на «Кадиллак». – Жаль, если там был Дечуч. Он такой забавный. – Бабушка наклонилась поближе к Мэри Мэгги. – Вы знаете, что меня похищали? Мне одевали мешок на голову и все такое.
      – Наверное, было очень страшно, – сочувствующе кивнула Мэри Мэгги.
      – Ну, в самом начале я решила, что Чуч задумал что-то непристойное. Вы знаете, у него была проблема с пенисом. Он никуда не годился. Просто лежал, как мертвый. Но потом выяснилось, что он меня похитил. Правда, интересно? Сначала он меня повозил кругами, затем я по звукам поняла, что мы заехали в гараж с автоматической дверью. А гараж примыкал к благоустроенному подвалу. Там были две спальни и комната с телевизором. И там были кресла, обтянутые тканью с леопардовой расцветкой.
      – Я знаю этот дом, – сказала Мэри Мэгги. – Я была там однажды на вечеринке. Там внизу есть еще маленькая кухня, верно? А в ванной там обои с тропическими птицами.
      – Точно, – с энтузиазмом подтвердила бабушка. – Просто как в джунглях. Чуч сказал, что у Элвиса тоже была комната под джунгли.
      Я не могла поверить своим ушам. Мэри Мэгги знала, где находится тайное убежище Дечуча?! Хотя теперь мне, скорее всего, эта информация уже не понадобится.
      – Чей это дом? – спросила я.
      – Пинуила Собы.
      – Я считала, что он переехал во Флориду.
      – Он и переехал, но дом здесь не продал. У него здесь родственники, вот они и живут часть года во Флориде, а остальное время в Трентоне.
      Послышался звук рвущегося металла. Машину оторвали от поезда. Несколько минут мы молча смотрели, как отдирают крышу. Том Белл стоял вплотную к «Кадиллаку». Через некоторое время он повернулся ко мне и одними губами произнес слово « пусто».
      – Его там нет, – сказала я. Мы все вздохнули с облегчением. Даже непонятно, с чего бы. Эдди Дечуч вовсе не был симпатичным человеком. Но, наверное, никто не может нагрешить достаточно, чтобы заслужить такую кару: быть расплющенным проезжающим поездом.
      Добравшись до дома, я позвонила Морелли.
      – Ты слышал про Дечуча?
      – Да, Том Белл звонил.
      – Все странно как-то. Я думаю, что Эдди просто оставил машину, чтобы ее смял поезд.
      – Том тоже так думает.
      – Зачем это ему?
      – Потому что он псих.
      Но я не думала, что Дечуч псих. Хотите взглянуть на сумасшедшего? Посмотрите на Софию. У Дечуча были как физические, так и эмоциональные проблемы. И жизнь все больше выходила у него из-под контроля. Кое-что пошло не так, он постарался все наладить, но становилось только хуже, а не лучше. Я уже могла себе сейчас представить, как все было связано, за исключением Лоретты Риччи и машины на железнодорожных путях.
      – Сегодня у меня есть хорошая новость, – сказала я. – Появилась бабуля и начала рассказывать о своем похищении. В частности, описала дом, где ее держал Дечуч. И Мэри Мэгги сказала, что по описанию он похож на дом Собы.
      – Соба живет недалеко от Олден-авеню. У нас заведено на него досье.
      – Все сходится. Я видела Дечуча в том районе. Я считала, что он ездит к Рональду, но, возможно, он прятался в доме Собы. Ты можешь дать мне адрес?
      – Нет.
      – Что значит нет?
      – Я не хочу, чтобы ты туда ездила, болталась там. Дечуч ненадежен.
      – Это моя работа.
      – Не заводи меня по поводу твоей работы.
      – Когда мы начали встречаться, ты вовсе не считал, что у меня такая уж плохая работа.
      – Тогда все было по-другому. Я не думал о том, что ты будешь матерью моих детей.
      – Я не уверена, что вообще хочу детей.
      – Господи, – сказал Морелли, – только не вздумай сказать это моей матери или бабке. Они тебя закажут.
      – Так ты на самом деле не дашь мне адреса?
      – Нет.
      – Я все равно узнаю.
      – Прекрасно, – сказал Морелли, – Но я в этом не участвую.
      – Ты скажешь об этом Тому Беллу?
      – Да. Оставь все полиции.
      – Тогда война, – сказала я Морелли.
      – Ой-ой, – сказал он, – снова война?

      Я повесила трубку и тут же узнала адрес у Мэри Мэгги. Теперь у меня возникла проблема. Не было партнера. Субботний вечер, Лула отправилась на свидание. Рейнджер бы не отказался помочь, но мне не хотелось приставать к нему сразу после ранения. Кроме того, мне придется с ним расплачиваться. При одной мысли об этом у меня начиналось сердцебиение. Когда я находилась с ним рядом и думала не столько головой, сколько другим частями тела, я хотела его безумно. На расстоянии же перспектива оказаться в койке с Рейнджером очень меня пугала.
      Если я стану ждать завтрашнего дня, я окажусь на шаг позади полиции. Оставался еще один человек, но при мысли о совместной работе с ним меня прошибал холодный пот. Этим человеком был Винни. Когда Винни открыл свою контору, он сам задерживал своих подопечных. Дело разрослось, он нанял сотрудников, а сам уселся за письменный стол. Он время от времени производил задержания, но без особого энтузиазма. Винни был хорошим хозяином залоговой конторы, но ходили слухи, что его нельзя было назвать самым этичным в мире охотником за сбежавшими подследственными.
      Я взглянула на часы. Надо принимать решение. Нельзя тянуть, иначе придется вытаскивать Винни из постели.
      Я тяжело вздохнула и набрала номер Винни.
      – У меня есть наводка на Дечуча, – сказала я Винни. – Хотелось бы проверить, но у меня нет никого, кто мог бы меня подстраховать.
      – Встретимся в конторе через полчаса.
      Я поставила мотоцикл во дворе, рядом с синим «Кадиллаком» Винни. В конторе уже горел свет и задняя дверь была открыта. Когда я вошла, Винни прикреплял к ноге пистолет. Как и положено, он был одет во все черное. На нем даже был бронежилет. Я же по-прежнему щеголяла в джинсах, футболке оливкового цвета и синей байковой рубашке вместо куртки. Пистолет мой покоился дома в банке из-под печенья. Я надеялась, что Винни про пистолет не спросит. Я ненавидела пушки.
      Он бросил мне жилет, и я послушно надела его.
      – Клянусь, – сказал он, разглядывая меня, – я понятия не имею, каким образом тебе удается кого-то поймать.
      – Везет, – скромно сказала я.
      Я протянула ему адрес и пошла за ним к машине. Я раньше никогда не выезжала на дело с Винни, и ощущение было странным. Наши отношения всегда были сдержанными. Мы слишком много знали друг о друге, чтобы быть друзьями. Еще мы отдавали себе отчет, что, если нас прижать к стенке, мы воспользуемся этими знаниями без всякого снисхождения. Ладно, по правде говоря, я вовсе не такая крутая. Но угрожать умею. Может, и Винни такой же.
      Соба жил в районе, который, по-видимому, был заселен в семидесятых годах. Большие участки, уже выросшие деревья. Дома в классическом стиле, с гаражом на две машины и огороженным задним двором. Почти во всех домах горел свет, и я представила себе взрослых, дремлющих перед телевизорами, и детей, которые в своих комнатах делают уроки или мотаются по Интернету.
      Винни, не выключая мотора, остановился напротив дома Собы.
      – Ты уверена, что это здесь? – спросил Винни.
      – Мэри Мэгги сказала, что она была здесь на вечеринке, и описание совпало с тем, что запомнила бабушка.
      – О господи, – вздохнул Винни, – я собираюсь вламываться в дом, полагаясь на слово женщины, которая зарабатывает на хлеб, кувыркаясь в грязи. И не какой-нибудь дом. Дом самого Собы! – Он проехал с полквартала и остановился. Мы вышли и вернулись к дому. Постояли немного, разглядывая соседние дома и прислушиваясь, нет ли кого во дворе.
      – На маленьких окнах внизу черные ставни, – сказала я Винни. – Бабушка именно так и описывала.
      – Ладно, – сказал Винни, – мы войдем. Тут два варианта. Мы можем попасть не в тот дом и до смерти перепугаем какое-нибудь невинное тупое семейство. Или мы попадем в тот дом, и психованный Дечуч начнет по нам палить.
      – Я рада, что ты мне все расписал. Я теперь чувствую себя спокойнее.
      – У тебя есть план? – поинтересовался Винни.
      – Да. Как насчет подойти и позвонить? Вдруг кто-нибудь дома. Я подожду здесь и подстрахую тебя. В доме нет света, – сказала я. – Думаю, там никого нет.
      – Или все спят.
      – Или все умерли.
      – Это было бы недурственно, – заметил Винни. – Мертвые хоть не стреляют.
      Я начала обходить дом.
      – Надо посмотреть, нет ли света в окнах сзади.
      – При случае напомни мне никогда не брать под залог стариков. Они не способны нормально соображать. Забывают выпить положенные таблетки, и не успеешь оглянуться, они уже складывают трупы в своих сараях и похищают старых дам.
      – И тут света нет, – констатировала я. – Что теперь? Ты можешь взломать дверь и влезть в дом?
      Винни достал из кармана две пары резиновых перчаток и передал одну мне. Мы их быстро натянули.
      – У меня есть некоторый опыт попадания в чужие дома, – сказал он. Он подошел к двери черного хода и подергал ручку. Заперто. Он повернулся ко мне и улыбнулся. – Пара пустяков.
      – Ты можешь открыть этот замок?
      – Нет, но я могу просунуть руку через отверстие в двери, где нет стекла.
      Я подошла поближе. Действительно, одно из дверных стекол было вынуто.
      – Похоже, Дечуч потерял ключи, – заметил Винни.
      Как же! Если они у него вообще были. Это он здорово сообразил, прятаться в пустом доме Собы.
      Винни повернул ручку изнутри и открыл дверь.
      – Шоу начинается, – объявил он шепотом.
      В руке я держала фонарь, а сердце билось куда быстрее обычного. Не то чтобы неслось галопом, а так, перешло на рысь.
      Мы быстро оглядели все наверху и решили, что там Чуч не жил. Кухней никто не пользовался, холодильник выключен, дверца приоткрыта. Спальни, гостиная и столовая в полном порядке, каждая подушка на месте, хрустальные вазы на столах ждут цветов. Да, Соба жил хорошо.
      Поскольку окна внизу были закрыты ставнями, мы задернули шторы и рискнули включить свет. Все было именно так, как описывали Мэгги и бабушка. Страна Тарзана. Обивка на мебели либо пятнистая, как шкура леопарда, либо полосатая, как у зебры. Украшали стену и обои с птицами Южной и Центральной Америки.
      Холодильник выключен и пуст, но внутри еще сохранилась прохлада. Стенные шкафы пусты. Все ящики пусты. Губка в кухонной раковине все еще влажная.
      – Мы с ним едва разминулись, – сказал Винни. – Он ушел, и мне кажется, что возвращаться он не собирается.
      Мы выключили свет и собрались уходить, но тут услышали шум поднимающейся автоматической двери гаража. Мы находились в обустроенной части подвала. От гаража нас отделяли небольшой холл и лестница, ведущая наверх. Дверь в гараж была закрыта. Из-под нее пробивалась полоска света.
      – Черт возьми! – прошептал Винни.
      Дверь открылась, и в потоке света возник Дечуч. Он вошел в холл, включил свет внизу лестницы и уставился прямо на нас. Мы замерли, как олени в свете фар. Это продолжалось несколько секунд. Затем он выключил свет и побежал вверх по лестнице. Я предположила, что он направляется к парадной двери, но он пробежал мимо и устремился в кухню. Для старика он показывал очень приличное время.
      Мы с Винни бросились за ним по лестнице, натыкаясь друг на друга в темноте. Мы добрались до верхней ступеньки, и тут справа я увидела вспышку. Раздался выстрел. Дечуч стрелял в нас почти в упор. Я взвизгнула, упала на пол и попыталась за чем-нибудь укрыться.
      – Залоговый контроль! – закричал Винни. – Брось пистолет, Дечуч, немедленно брось, старый идиот.
      Ответом ему был еще один выстрел. Я услышала, как что-то грохнулось, и Винни от души поматерился. Потом он открыл огонь.
      Я спряталась за диваном, закрыв голову руками. Винни и Дечуч стреляли в темноте куда попало. Пистолет Винни, «глок», имел четырнадцать зарядов. Не знаю, из какого оружия стрелял Эдди, но вместе они удачно создавали впечатление пулеметного огня. Потом последовала пауза, пустая обойма Винни упала на пол, послышался щелчок – вставлена новая обойма. Во всяком случае, мне показалось, что сменил обойму Винни. Трудно сказать точно, ведь я все еще пряталась за диваном.
      Тишина показалась оглушительней перестрелки. Я высунула голову и попыталась что-нибудь разглядеть в задымленной темноте.
      – Эй!
      – Я потерял Дечуча, – сказал Винни.
      – Может, ты его убил?
      – Стой! Что это за шум?
      Это открывалась автоматическая дверь гаража.
      – Твою мать! – завопил Винни. Он кинулся к лестнице, поскользнулся в темноте на первой ступеньке и кубарем скатился вниз. Там он с трудом поднялся, распахнул дверь и прицелился. Я услышала визг шин, и тут Винни хлопнул дверью.
      – Черт, мать твою! – выругался Винни, поднимаясь наверх. – Поверить невозможно, что ему удалось уйти! Он проскочил мимо, когда я перезаряжал пистолет. Черт, черт, черт!
      Ругался он с таким остервенением, что я боялась, как бы у него не лопнул какой-нибудь сосуд.
      Он зажег свет, и мы смогли лицезреть поле сражения. Лампы разбиты, обшивка разорвана, кругом дыры от пуль.
      – Вот дерьмо, – сказал Винни, – совсем как на войне.
      Вдали послышался вой сирен. Полиция.
      – Я отсюда убираюсь, – сказал Винни.
      – Мне кажется, не стоит бегать от полиции.
      – Я не собираюсь бегать от полиции, – сказал Винни, поднимаясь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. – Я бегу от Собы. Мне кажется, нам с тобой лучше о сегодняшнем не распространяться.
      Дельная мысль.
      Мы пронырнули через самый темный уголок двора и пробежали через соседний участок. Во многих домах начали зажигаться огни над входными дверями. Лаяли собаки. Мы же с Винни, задыхаясь и хватая ртом воздух, неслись через кусты. Когда мы оказались в нескольких футах от своей машины, мы вынырнули из кустов и спокойно подошли к ней. Вся кутерьма происходила в квартале от нас, перед домом Собы.
      – Вот почему никогда нельзя парковаться прямо перед домом, в который ты собираешься залезть, – сказал Винни.
      Мудрая мысль! Стоит запомнить.
      Мы сели в машину. Винни спокойно повернул ключ в зажигании, и мы уехали. Нормальные, законопослушные налогоплательщики. Мы уже свернули за угол, когда Винни сказал:
      – Господи, похоже, я на этот раз лопухнулся.
      Солнце пробивалось в щель между занавесками в моей спальне, и я уже подумывала, что стоит подняться, как раздался стук в дверь. Мне потребовалась минута, чтобы одеться, и за это время стук перешел в вопли.
      – Эй, Стеф, ты дома? Это Лунатик и Даги.
      Я открыла им дверь, и оба они напомнили мне Боба, радостные, полные щенячьей энергии.
      – Мы купили тебе плюшки, – сказал Даги, протягивая мне большой бумажный пакет. – И нам надо кое-что тебе сказать.
      – Ага, – подтвердил Лунатик, – ты только подожди, сейчас мы все скажем. Здорово круто получилось. Мы с Даги вроде как поговорили. И скумекали, что случилось с сердцем.
      Я положила пакет на кухонный стол, и мы все взяли по плюшке.
      – Это все собака, – сказал Лунатик. – Собака миссис Бельски, Спотти. Он съел сердце Луи.
      Я замерла, не донеся плюшку до рта.
      – Видишь, Дечуч договорился с Даги, что он отвезет сердце в Ричмонд, – продолжил Лунатик. – Но Дечуч сказал только, что холодильник следует передать миссис Дестефани. Ну, Даги поставил холодильник на переднее сиденье «Бэтмобиля», решив, что поедет с утра пораньше. Тут так вышло, что мой сосед Хью и я среди ночи захотели «Черри Гарсия», что продается в «Бен и Джерри», ну и взяли «Бэтмобиль», чтобы съездить. Поскольку в машине всего два места, я поставил холодильник на нижнюю ступеньку.
      Даги улыбался во весь рот.
      – Вот как все вышло, – подтвердил он.
      – Ну, мы с Хью рано утром пригнали машину, потому что Хью надо было рано на работу, он на складе работает. Я его завез и поехал к Даги. Поставил машину у него во дворе и заметил, что холодильник перевернут, а Спотти что-то жует. Я как-то не сообразил, что к чему. Понимаешь, Спотти всегда роется в помойке. Я поставил холодильник назад в машину и пошел посмотреть утреннюю передачу. Бывают, знаешь ли, неплохие.
      – А потом я отвез пустой ящик в Ричмонд, – сказал Даги.
      – Спотти съел сердце Луи, – ошеломленно повторила я.
      – Ну да, – подтвердил Лунатик. Он явно не был потрясен так, как я, спокойно доел плюшку и вытер руки об рубашку. – Ладно, нам пора. Есть дела.
      – Спасибо за плюшки.
      – Эй, не стоит.
      Я десять минут простояла на кухне, пытаясь сжиться с только что полученной информацией и решить, будет ли она иметь какое-нибудь значение для дальнейшего развития событий. Нарушит ли это безнадежно карму Луи? Собака съела твое сердце? Я не могла прийти ни к какому заключению. Поэтому решила принять душ. А вдруг поможет?
      Я заперла дверь и поплелась в ванную комнату. Успела я дойти только до гостиной, потому что снова раздался стук, я пошла назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь распахнулась, вырвав с мясом дверную цепочку. За этим последовали ругательства, которые явно исходили от Морелли.
      – Доброе утро, – сказала я, с грустью разглядывая в который раз разорванную цепочку.
      – Воображения не хватит, чтобы посчитать его добрым, – сказал Морелли. Глаза потемнели, сузились, губы плотно сжаты. – Ты случайно прошлой ночью не была в доме Собы?
      – Нет, – сказала я, качая головой. – Не была.
      – Хорошо. А то я подумал… Какой-то идиот забрался туда и все порушил. Разнес в щепки. Мы даже подозреваем, что там двое устроили перестрелку, каких еще свет не видывал. Я знал, что ты не можешь быть такой долбаной дурой.
      – Тут ты ошибся, – сказала я. – Очень даже могу.
      – Милостивый боже, Стефани, – заорал он, – о чем ты только думала? Что там вообще произошло, черт бы все побрал.
      – Это не я, забыл?
      – Ах, да. Забыл. Тогда так: что, по-твоему, мог делать там тот, кто туда залез?
      – Я так думаю, что искали Дечуча. И, возможно, они его обнаружили, вот и началась пальба.
      – И Дечуч сбежал?
      – Я так думаю.
      – Хорошо еще, что не обнаружили никаких отпечатков, кроме Дечуча, потому что тому, у кого хватило ума стрелять в доме Собы, придется отвечать не только перед полицией, но и перед самим Со€бой. А это похуже, чем отвечать перед полицией.
      Я начала раздражаться. Он все еще орал на меня.
      – Что же, отлично, – строго сказала я. – Что-нибудь еще?
      – Да, еще. Я встретил Даги и Лунатика на твоей стоянке. Они сказали, что их спас Рейнджер.
      – И что?
      – В Ричмонде.
      – И что?
      – И Рейнджера ранили.
      – Кость не задета.
      Морелли еще крепче сжал губы.
      – Господи!
      – Я боялась, что обнаружат, что сердце свиное, и отыграются на Даги и Лунатике.
      – Похвально, но мне от этого не легче. Я скоро заработаю себе язву. Из-за тебя мне приходится бутылками глотать маалокс. Противно до смерти. Мне надоело целыми днями думать, в какую идиотскую историю ты еще ввяжешься и кто будет в тебя стрелять.
      – Не тебе говорить. Ты же полицейский.
      – В меня никогда никто не стрелял. Я беспокоюсь, что меня пристрелят, только когда я с тобой.
      – Что ты этим хочешь сказать?
      – Я хочу сказать, что тебе придется выбирать между мной и работой.
      – Ну, а теперь догадайся, захочу ли я провести остаток жизни с человеком, который предъявляет мне ультиматумы?
      – Прекрасно!
      – Прекрасно!
      И он ушел, хлопнув дверью. Мне нравится думать, что я вполне уравновешенная женщина, но это было чересчур. Я ревела, пока не выплакала все слезы, затем слопала три плюшки и приняла душ. Вытерлась, но все еще чувствовала себя расстроенной. Тогда я решила перекраситься в блондинку. Перемены ведь помогают успокоиться, верно?
      – Хочу стать блондинкой, – сказала я мистеру Арнольду, единственному парикмахеру, который работал в воскресенье. – Платиновой блондинкой. Хочу походить на Мэрилин.
      – Дорогая, – сказал мне Арнольд, – с твоими волосами ты никогда не будешь походить на Мэрилин, так что решай.
      Когда я вернулась домой, я встретила в вестибюле мистера Морганштерна.
      – Вау, – сказал он, – вы похожи на эту певицу… как зовут, забыл? Ну на ту, у которой сиськи похожи на конусообразные вафельные стаканчики для мороженого.
      – Мадонна?
      – Ага. Точно, на нее.
      Я вошла в квартиру и направилась прямиком в ванную комнату, чтобы взглянуть на свои волосы. Мне понравилось. Я выглядела по-другому. С одной стороны, более классно, с другой – более развратно.
      На кухне на столешнице лежала стопка писем, которую я упорно не замечала вот уже несколько дней. Я достала банку пива, чтобы отпраздновать окраску волос, и начала разбирать почту. Счета, счета, счета. Я проверила свою чековую книжку. Денег негусто. Надо поймать Дечуча.
      Мне казалось, что и у Эдди проблемы с деньгами. С сигаретами он лопухнулся. От «Змеиного гнезда» очень маленькие или нулевые доходы. И теперь у него нет машины, и ему негде жить. Ошибка: у него теперь нет «Кадиллака», но ведь на чем-то он уехал? Я толком и не разглядела.
      На автоответчике я нашла четыре послания. Я не стала их проверять, боялась, что они от Джо. Я подозреваю, что ни он, ни я еще не готовы к браку. И вместо того чтобы разобраться, в чем дело, мы портим свои отношения. Мы не обсуждаем такие важные вопросы, как дети и работа. Мы встаем в позу и орем друг на друга.
      Кто знает, может, сейчас неподходящее время для женитьбы. Я не собиралась работать на Винни всю свою жизнь, но я точно не хочу стать домохозяйкой сию же минуту. И я в самом деле не хочу выходить замуж за человека, который предъявляет мне ультиматумы.
      И Джо, наверное, стоит задуматься, что он хочет от жены. Он вырос в традиционной итальянской семье, где мать сидит дома, а всем заправляет отец. Если он хочет жену, которая подошла бы ему по этим параметрам, то я точно не гожусь. Когда-нибудь, возможно, я и засяду дома с детьми, но я всегда буду пытаться взлететь с крыши гаража. Я такая, с этим ничего не поделаешь.
      Так давай покажем характер, блондиночка, сказала я себе. Перед тобой новая Стефани, улучшенный вариант. Проверь послания. Не трусь.
      Первое оказалось от матери.
      «Стефани? Это мама. У нас сегодня вкусное жареное мясо. И кексы на десерт. Девочки обожают кексы».
      Следующее послание напоминало мне, что прибыло мое свадебное платье.
      Третье было от Рейнджера, который сообщал мне дополнительные сведения о Софии и Кристине. Кристина оказалась в больнице с множеством переломов руки. Ее сестрица размозжила ее киянкой, чтобы вытащить из браслета наручника. Кристина не могла выносить боль и сдалась, но София все еще где-то бродит.
      Четвертое послание было от Винни. Обвинения против Мелвина Байлора сняты, и он купил себе билет до Аризоны. Возможно, его бывшая жена видела, с каким бешенством он терзал свою машину, и испугалась. Если он мог так поступить с машиной, трудно представить, на что он еще способен. Поэтому она заставила мать отказаться от обвинений и как-то договорилась с ним по поводу денег. Иногда полезно сходить с ума.
      Вот и все послания. От Морелли ни звука. Забавно, как устроены у женщин мозги. Теперь я злилась, что Морелли не позвонил.
      Я позвонила маме и сказала, что приеду на ужин. Затем я позвонила Тине и отказалась от платья. Когда я повесила трубку, мне показалось, что я стала фунтов на двадцать легче. Лунатик и Даги в порядке. Бабушка дома и в безопасности. Я – блондинка, и у меня нет свадебного платья. Если забыть про проблемы с Морелли, жизнь была прекрасной.
      Я немного вздремнула перед тем, как отправиться к родителям. Когда я проснулась, с волосами творилось что-то странное, поэтому я полезла в душ. Высушив волосы, я обнаружила на голове нечто несусветное. Казалось, что мои волосы взорвались.
      – А мне плевать, – заявила я своему отражению в зеркале. – Я – новая Стефани, улучшенный вариант, вот так-то!
      Я нацепила новые черные джинсы, черные сапоги и красный свитер в резинку с короткими рукавами. Пошла в гостиную и обнаружила сидящих на диване Зигги и Бенни.
      – Мы слышали шум душа и не хотели мешать, – сказал Бенни.
      – Ага, – согласно кивнул Зигги. – И вам стоит починить цепочку. Так кто хочешь может войти.
      – Мы только что вернулись с похорон Луи Дестефани, так что слышали, что вы нашли этого придурочного парнишку и его приятеля. София поступила ужасно.
      – Она еще при жизни Луи рехнулась, – сказал Зигги. – Никогда нельзя было повернуться к ней спиной. У нее мозги набекрень.
      – И передайте, пожалуйста, Рейнджеру, что мы желаем ему всего самого наилучшего. Надеемся, что у него ничего серьезного с рукой.
      – Луи похоронили вместе с сердцем?
      – Рональд отвез его прямо в похоронное бюро, там его вложили и пришили. Отлично получилось. Рональд прибыл вместе с катафалком сюда в Трентон для похорон.
      – София не показывалась?
      – На могиле были цветы, но на кладбище она не пришла. – Он покачал головой. – Слишком много было кругом полиции.
      – Я полагаю, вы все еще ищете Чучи, – сказал Бенни. – Вы с ним поосторожней. Он слегка… – Бенни покрутил пальцем у виска, показывая, что у Эдди крыша съехала. – Но не так, как София. Чучи на самом деле добрый малый.
      – Все дело в инсульте и стрессе, – добавил Зигги. – Нельзя недооценивать стресс. Если вам нужно помочь с Чучи, звоните нам. Кто знает, вдруг мы сможем что-то сделать.
      Бенни кивнул головой. Разумеется, я должна позвонить им.
      – Мне нравятся ваши волосы, – заметил Зигги. – Сделали перманент, да?
      Они встали, и Бенни протянул мне коробку.
      – Я принес вам немного арахисового масла. Эстелла привезла из Виргинии.
      – Здесь такого не купишь, – добавил Зигги. – Такое умеют делать только в Виргинии.
      Я поблагодарила их за масло и закрыла за ними дверь. Я дала им пять минут, чтобы покинуть здание, схватила сумку и кожаную куртку, вышла из квартиры и заперла дверь на замок.
      Когда мама открыла мне дверь, она смотрела куда-то мимо меня.
      – А где Джо? И где твоя машина?
      – Я поменяла машину на мотоцикл.
      – Тот, что стоит у тротуара?
      Я кивнула.
      – Он похож на те, на которых гоняют Ангелы Ада.
      – Да, это «Харлей».
      Тут до нее наконец дошло. Волосы. Глаза широко открылись, челюсть отвисла.
      – Твои волосы, – прошептала она.
      – Я решила попробовать что-нибудь новенькое.
      – Бог мой, ты теперь похожа на…
      – Мадонну?
      – Нет, на Арта Гарфункеля.
      Я оставила куртку, шлем и сумку в холле и села на свое место за столом.
      – Как раз вовремя, – заявила бабушка. – Мать честная! Ты посмотри на себя! Ты похожа на того придурочного певца.
      – Я знаю, – огрызнулась я, – знаю.
      – Где Джозеф? – спросила мама. – Я думала, он придет ужинать.
      – Мы вроде как… разошлись.
      Все прекратили жевать, кроме папы. Отец воспользовался паузой, чтобы положить себе еще картошки.
      – Это невозможно, – простонала мама. – У тебя же платье!
      – Я отказалась от платья.
      – Джозеф об этом знает?
      – Ага. – Я старалась вести себя спокойно, нормально есть, попросила сестру передать фасоль. Я справлюсь, решила я. Я – блондинка. Я могу все.
      – Это все из-за волос, да? – спросила мама. – Он отменил вашу свадьбу из-за волос.
      – Я отменила свадьбу. И я не хочу об этом говорить.
      Раздался звонок, и Валери вскочила со стула.
      – Это ко мне. У меня сегодня свидание.
      – Свидание? – удивилась мама. – Замечательно. Не успела приехать, и уже свидание!
      Я мысленно закатила глаза. Моя сестра совершенно беспомощна. Так получается, если растешь хорошей девочкой. Так и не узнаешь ценность и пользу лжи и обмана. Я никогда не приводила своих кавалеров домой. Если ты встречаешься с парнем в магазине или в кино, твои родители не получат инфаркта, заметив татуировку на твоем поклоннике или проколотый язык. Или, как в данном случае, лесбиянку.
      – Это Джанин, – сказала Валери, представляя низенькую темноволосую женщину. – Я познакомилась с ней во время собеседования в банке. Работу я не получила, но Джанин предложила мне встретиться.
      – Но она женщина, – сказала мама.
      – Да, мы лесбиянки, – подтвердила Валери.
      Мама упала в обморок. Бух. Прямо на пол.
      Все вскочили и окружили ее.
      Она открыла глаза, но примерно секунд тридцать лежала совершенно неподвижно. Затем закричала:
      – Лесбиянка! Пресвятая Богородица! Фрэнк, твоя дочь лесбиянка!
      Отец, прищурившись, присмотрелся к Валери.
      – Это мой галстук ты нацепила?
      – Это свинство с твоей стороны, – резонно заметила мама, все еще лежа на полу на спине. – Все эти годы, когда ты была нормальной, ты жила в Калифорнии. Теперь же, приехав сюда, ты превратилась в лесбиянку. Разве недостаточно, что твоя сестра убивает людей? Что за семья такая?
      – Я почти никого не убила, – возразила я.
      – Готова поспорить, в том, чтобы быть лесбиянкой, много положительного, – заметила бабушка. – Например, не придется волноваться, поднято ли сиденье унитаза.
      Мы с разных сторон взяли нашу матушку под руки и поставили на ноги.
      – Ну вот, все в порядке, – прочирикала Валери. – Тебе лучше?
      – Лучше? – с ужасом повторила мама. – Лучше?
      – Ну, мы пошли, – сказала Валери, отступая в холл. – Не ждите меня. У меня есть ключ.
      Мама извинилась, пошла на кухню и грохнула еще одну тарелку.
      – Раньше она никогда не била тарелки, – сказала я бабушке.
      – Вот именно. Я сегодня попрячу все ножи. На всякий случай, – ответила бабушка шепотом.
      Я тоже пошла на кухню и помогла маме собрать осколки.
      – Она выскользнула из рук, – сказала она.
      – Я так и подумала.
      В доме моих родителей никогда ничего не меняется. Кухня все та же, какой я помню ее с детства. Хотя стены перекрашивали, занавески и линолеум меняли. Пришлось выбросить устаревшие электроприборы и купить новые. Вот и все. В остальном все осталось по-прежнему. Мать готовит картофельное пюре в одной и той же кастрюле тридцать пять лет. Пахнет в кухне так же, как и раньше. Капустой, яблочным соусом, шоколадным пудингом, жареным мясом. И порядки остались прежними. Ленч всегда едят за маленьким кухонным столом.
      Мы с Валери готовили свои уроки за кухонным столом под строгим присмотром матери. Теперь, я думаю, то же самое делают Энджи и Мэри Алиса.
      Затруднительно чувствовать себя взрослой, когда на кухне твоей матери ничего не меняется. Как будто время остановилось. Я захожу на кухню и прошу, чтобы мои бутерброды нарезали треугольниками.
      – Ты никогда не уставала от такой жизни? – спросила я маму. – Не случалось ли тебе захотеть сделать что-то новое?
      – В смысле сесть в машину и ехать, пока не окажешься на берегу Тихого океана? Или разрушить все в этой кухне? Или развестись с твоим отцом и выйти замуж за Тома Джонса? Нет, я о таком никогда не думала. – Она сняла крышку с кексов и посмотрела на них. Наполовину шоколадные с белой глазурью и наполовину желтые с шоколадной глазурью. На белой глазури цветные бусинки. Она пробормотала что-то, мне показалось «гребаные кексы».
      – Что? – спросила я. – Я не слышу.
      – Я ничего не говорила. Иди в столовую и садись за стол.
      – Я так надеялась, что ты сегодня подвезешь меня в похоронное бюро, – сказала мне бабушка. – Там Стивс выставляет Расти Кухарчека. Я с ним в школе училась. Думаю, будет интересно.
      По правде сказать, я не была чем-то занята.
      – Разумеется, – согласилась я. – Но тебе придется надеть брюки. Я сейчас езжу на «Харлее».
      – «Харлее»? Откуда это у тебя «Харлей»? – оживилась бабушка.
      – С моей машиной проблемы, вот Винни и одолжил мне мотоцикл.
      – Ты никуда не повезешь бабушку на мотоцикле, – вмешалась мама. – Она упадет и убьется.
      Мой отец мудро молчал.
      – Все будет нормально, – сказала я. – У меня есть еще один шлем.
      – Вся ответственность ложится на тебя, – заявила мама. – Если с ней что-нибудь случится, ты будешь навешать ее в больнице.
      – Может, мне приобрести мотоцикл? – задумалась бабушка. – Когда у тебя отбирают права, это распространяется на мотоцикл?
      – Да! – дружно проорали мы. Никто не хотел, чтобы бабушка Мазур снова появилась на дорогах.
      Мэри Алиса ела свой ужин, низко склонившись над тарелкой, потому что у лошадей нет рук. Когда она подняла голову, все лицо было вымазано картофельным пюре и соусом.
      – Что такое лесбиянка? – спросила она.
      Мы все замерли.
      – Это когда девочки встречаются с подругами, а не с мальчиками, – сказала бабушка.
      Энджи потянулась за своим молоком.
      – Считается, что гомосексуализм является следствием поврежденной хромосомы.
      – Я как раз собиралась это сказать, – добавила бабушка.
      – А как насчет лошадей? – спросила Мэри Алиса. – Бывают лошади лесбиянки?
      Мы все переглянулись. Ответа не знал никто.
      Я встала.
      – Кто хочет кексов? – с надеждой спросила мама.

      Обычно для вечерних демонстраций в похоронном бюро бабушка одевается особо. Она предпочитает черные туфли и широкие юбки. Но с учетом мотоцикла она сегодня надела слаксы и теннисные туфли.
      – Мне нужно обзавестись байкеровской одеждой, – сказала она. – Я только что получила пенсию, так что завтра с утра пойду по магазинам, раз уж теперь я знаю, что у тебя «Харлей».
      Я уселась на мотоцикл. Отец помог бабушке сесть сзади. Я повернула ключ в зажигании, рявкнула двигателем так, что все трубы завибрировали.
      – Готова? – крикнула я бабушке.
      – Готова, – откликнулась она.
      Я поехала прямиком по Рузвельт-стрит до Гамильтон-авеню, и очень скоро мы оказались перед заведением Стивса.
      Я помогла бабушке слезть с мотоцикла и снять шлем. Она отошла немного от мотоцикла и поправила свою одежду.
      – Теперь понимаю, почему многим так нравятся эти «Харлеи», – сказала она. – Они-таки будят вас там, внизу, верно?
      Ра€сти Кухарчек находился в ритуальном зале номер три, что означало, что родственники сэкономили на его похоронах. Тех, кому после смерти покупали самые лучшие вместилища для вечного успокоения – из красного дерева, с ручной резьбой и цинковым внутренним покрытием, выставляли в зале номер один.
      Я оставила бабушку с Расти и пообещала заехать за ней через час. Мы договорились встретиться у столика с печеньем.
      Вечер выдался дивным, и мне захотелось пройтись. Я прогулялась вниз по Гамильтон-авеню и очутилась в Бурге. Еще не полностью стемнело. Через месяц люди в это время будут сидеть на своих верандах. Я уговаривала себя, что я гуляю, чтобы расслабиться, подумать о своих проблемах. Но очень скоро я обнаружила, что стою напротив дома Эдди Дечуча, причем в крайне раздраженном состоянии. Мне ведь так и не удалось его поймать.
      Дом Дечуча казался полностью заброшенным. Из окон Маргуччи доносились оглушительные звуки телевизионной игры. Я решительно подошла к двери миссис Маргуччи и постучала.
      – Какой приятный сюрприз, – сказала она, увидев меня. – Я все думала, как там у вас дела с Дечучем.
      – Он все еще на свободе, – призналась я.
      Анжела цокнула языком.
      – Он своевольный старичок.
      – Вы его видели? Слышали какие-нибудь звуки в его доме?
      – Такое впечатление, что он испарился совсем. Даже не слышно, чтобы телефон звонил.
      – Я, пожалуй, посмотрю, что и как.
      Я обошла дом по периметру, заглянула в гараж, задержалась у сарая. У меня был ключ от дома Дечуча, так что я вошла. Внутри не обнаружилось ни малейшего признака, что он здесь появлялся. На кухонном столе стопка нетронутой почты.
      Я снова постучала к Анжеле.
      – Это вы вносите почту Эдди в дом?
      – Да. Я заношу почту и смотрю, все ли в порядке. Я не знаю, что еще надо делать. Я думала, Рональд заедет и заберет почту, но он не появлялся.
      Когда я вернулась в похоронное бюро, бабушка беседовала с Даги и Лунатиком.
      – Дружок, – сказал Лунатик.
      – А вы-то что здесь делаете? Вы пришли, чтобы с кем-то встретиться? – спросила я.
      – Ответ отрицательный. Мы пришли угоститься печеньем.
      – Час пролетел незаметно, – сказала бабушка. – Здесь очень много людей, с которыми я давненько не виделась. Ты очень домой торопишься? – спросила она.
      – Мы можем отвезти вас домой, – предложил Даги. – Мы никогда не уходим раньше девяти, потому что именно в это время Стивс выставляет печенье с шоколадной начинкой.
      Я не знала, что мне делать. Мне не хотелось оставаться, но я боялась доверить бабушку Даги и Лунатику.
      Я отвела Даги в сторону.
      – Только чтобы никто не курил травку.
      – Никакой травки, – заверил меня Даги.
      – И я не хочу, чтобы бабушка попала в стрип-бар.
      – Никаких стрип-баров.
      – Еще я не хочу, чтобы она участвовала в каком-нибудь угоне.
      – Послушай, я же совсем исправился, – обиделся Даги.
      – Ладно, – согласилась я. – Я на вас полагаюсь.
      А в десять часов вечера мне позвонила мама.
      – Где бабушка? – спросила она. – И почему она не с тобой?
      – Она собиралась вернуться домой с друзьями.
      – Какими друзьями? Ты что, снова потеряла нашу бабушку?
      О господи!
      – Я тебе перезвоню.
      Я повесила трубку, но телефон тут же зазвонил снова. Это была бабушка.
      – Я его поймала! – заявила она.
      – Кого?
      – Эдди Дечуча. Вдруг в похоронном бюро мне в голову пришла блестящая мысль, я поняла, где сейчас Эдди.
      – И где же?
      – Получает свой пенсионный чек. В Бурге все получают пенсию в один и тот же день. То есть вчера, но вчера Дечуч был занят, он ломал свою машину. Вот я и догадалась, что он дождется, когда стемнеет, и пойдет получать свой чек сегодня. И именно так он и поступил.
      – Где он сейчас?
      – Тут надо кое-что объяснить. Он поехал к себе домой, чтобы взять почту, но когда мы попытались его арестовать, он вытащил пистолет. Мы испугались и разбежались. Кроме Лунатика, он не умеет быстро бегать. Вот Эдди и захватил Лунатика.
      Я устало положила голову на столешницу. Может, станет лучше, если немного постучать об нее лбом.
      – В полицию звонили? – спросила я.
      – Мы не были уверены, что это хорошая идея, если учесть, что у Лунатика при себе могут оказаться неразрешенные препараты. Мне кажется, Даги упоминал что-то про пакетик в его ботинке.
      Чудесно!
      – Сейчас приеду, – сказала я. – Ничего до моего приезда не делайте.
      Я схватила сумку, выскочила в холл, сбежала по ступенькам, вылетела через дверь и вскочила на мотоцикл.
      Я остановилась у дома Анжелы и стала оглядываться в поисках бабушки и Даги, обнаружив их на противоположной стороне улицы, за машинами. На них были суперкостюмы, а вместо капюшонов они приладили полотенца.
      – Здорово придумали с полотенцами, – сказала я.
      – Мы боремся с преступниками, – сообщила мне бабуля.
      – Они все еще там? – спросила я.
      – Ага. Я говорила с Чучи по сотовому телефону Даги, – сказала бабушка. – Он сказал, что освободит Лунатика, только если мы пришлем ему вертолет, а в Ньюарке его будет ждать самолет, на котором он полетит в Латинскую Америку. Мне кажется, он здорово напился.
      Я набрала номер Эдди по своему сотовому.
      – Я хочу с вами поговорить, – сказала я.
      – Ни за что. Пока не увижу вертолета.
      – Вы не получите вертолета, взяв в заложники Лунатика. Всем наплевать, пристрелите вы его или нет. Если вы отпустите Лунатика, я его заменю. Я буду лучшей заложницей, если вы хотите вертолет.
      – Ладно, – сказал Дечуч, – пожалуй, ты права.
      Если вообще во всем происходящем был хоть какой-то смысл.
      Лунатик вышел при полном параде – в суперкостюме и с банным полотенцем на голове. Дечуч держал у его виска пистолет, пока я не поднялась по лестнице.
      – Все как-то неловко получается, – сказал Лунатик. – Я что хочу сказать, что супергероя вдруг захватывает старикашка, из которого песок сыплется. – Он взглянул на Дечуча. – Не принимайте на свой счет.
      – Отвезите бабушку домой, – сказала я Лунатику. – Немедленно! Мама сильно волнуется.
      – Ты хочешь сказать, прямо сейчас?
      – Да, сейчас.
      Бабушка все еще находилась на противоположной стороне улицы. Мне не хотелось орать, поэтому я позвонила ей по сотовому.
      – Я тут разберусь с Эдди, – сказала я. – Вы все отправляйтесь домой.
      – Мне эта идея не нравится, – заявила бабка. – Думаю, я останусь.
      – Благодарю покорно, но мне одной будет проще.
      – В полицию позвонить?
      Я взглянула на Дечуча. Он не выглядел ни разозленным, ни сумасшедшим. Он выглядел просто очень усталым. Если я привлеку полицию, он может сделать какую-нибудь глупость, например, пристрелить меня. Если же у меня будет возможность спокойно с ним поговорить, то, возможно, мне удастся уговорить его поехать со мной.
      – Ответ отрицательный, – сказала я.
      Я отсоединилась. Мы с Эдди стояли на крыльце и смотрели, как уезжают бабушка, Даги и Лунатик.
      – Она позвонит в полицию? – спросил Дечуч.
      – Нет.
      – Ты думаешь, что можешь сама со мной справиться?
      – Я не хочу, чтобы кто-нибудь пострадал. Включая меня. – Я прошла за ним в дом. – Вы ведь на самом деле не надеетесь ни на какой вертолет?
      Он с отвращением махнул рукой и, шаркая ногами, поплелся на кухню.
      – Я так сказал, чтобы произвести впечатление на Эдну. Надо же было что-то сказать. Она думает, что я крупный мафиози. – Он открыл холодильник. – Есть нечего. Когда была жива жена, всегда было что поесть.
      Я налила воды в кофеварку и положила несколько ложек кофе в фильтр. Пошарив по шкафам, я нашла коробку печенья. Положила печенье на тарелку и села за стол напротив Эдди.
      – Вы выглядите уставшим, – заметила я.
      Он кивнул головой.
      – Мне вчера ночью негде было спать. Я собирался сегодня получить мой пенсионный чек и снять номер где-нибудь в мотеле, но появилась Эдна с этими двумя клоунами. Все у меня идет прахом. – Он взял печенье. – Даже убить себя не могу. Эта клятая простата. Я поставил «Кадиллак» поперек путей. Сижу и жду, и что получается? Мне требуется отлить. Мне все время требуется помочиться. Я вылезаю, бегу под кустик, и тут, пожалуйста, поезд. Это надо же, чтобы все так совпало. И я не знаю, что делать. Струсил и сбежал. Как последний трус, черт побери.
      – Машину раздавило всмятку.
      – Ну да, я видел. Надо же, он проволок этот «Кадиллак» с четверть мили.
      – Откуда вы взяли новую машину?
      – Угнал.
      – Значит, вы еще кое-что можете.
      – У меня работают только пальцы. Я не вижу. Не слышу. Не могу пописать.
      – Это можно вылечить.
      Он повозил печенье по тарелке.
      – Не все можно вылечить.
      – Бабушка мне рассказывала.
      Он удивленно поднял голову.
      – Рассказывала? Черт возьми. Говорю тебе, бабы такие болтушки.
      Я налила две чашки кофе и протянула одну Эдди.
      – Вы к врачу по этому поводу ходили?
      – Не собираюсь я ни к какому врачу. Не успеешь оглянуться, а они уже тебя щупают всюду и предлагают согласиться на искусственный орган. Не надо мне никаких поддельных пенисов. – Он покачал головой. – Ушам своим не верю – болтаю с тобой на эти темы. Зачем я с тобой разговариваю?
      Я улыбнулась.
      – Со мной легко разговаривать. – К тому же он дышал алкоголем. Видимо, Дечуч неоднократно прикладывался к бутылке. – Пока мы тут болтаем, не расскажете ли мне о Лоретте Риччи?
      – Черт, вот была горячая бабенка. Она приехала, чтобы привезти мне эту еду, ну, знаешь, с доставкой на дом, и не успел я оглянуться, она на меня навалилась. Я твердил, что никуда уже не гожусь по этой части, но она не слушала. Заявила, что может завести кого угодно. Ну, я и подумал, а чего я теряю, верно? А она уже там, внизу, и кое-что у нее получается. И как раз в тот момент, когда я решил, что все будет в порядке, она падает и умирает. Наверное, перетрудилась, вот и получила инфаркт. Я пытался сделать ей искусственное дыхание, но она была дохлее дохлого. Я так обозлился, что выстрелил в нее.
      – Вам надо научиться контролировать свой гнев, – искренне посоветовала я.
      – Да, все так говорят.
      – Нигде не было крови. И следов от пуль.
      – Я что, похож на новичка? – Лицо у него сморщилось, и по щеке стекла слеза. – Я в такой депрессии.
      – Могу поспорить, я знаю, как вас развеселить.
      Он недоверчиво взглянул на меня.
      – Вы знаете про сердце Луи?
      – Ну да. Это было не его сердце.
      – Шутишь?
      – Богом клянусь.
      – И чье же оно было?
      – Свиное. Я купила его в мясной лавке.
      Дечуч улыбнулся.
      – Тогда где же настоящее сердце Луи?
      – Собака съела.
      Дечуч расхохотался. Он смеялся так долго, что раскашлялся. Когда он взял себя в руки и перестал смеяться и кашлять, он посмотрел вниз на свои брюки.
      – Господи, да у меня эрекция.
      У мужчин случается эрекция в самое неподходящее время.
      – Только взгляни! – сказал он. – Взгляни! Просто красота. Стоит как скала.
      Я посмотрела. Вполне пристойная эрекция.
      – Кто бы мог подумать, – сказала я. – Поди догадайся.
      Дечуч сиял.
      – Наверное, я еще не так уж безнадежен.
      Он должен сесть в тюрьму. Он не видит. И не слышит. Ему нужно пятнадцать минут, чтобы пописать. Но вот у него эрекция, и сразу все остальное кажется чепухой. В своей следующей жизни я обязательно буду мужчиной. Так четко определены приоритеты. Жизнь проще пареной репы.
      Тут мне на глаза попался холодильник Эдди.
      – Это не вы, случайно, увели кусок мяса из холодильника Даги?
      – Я. Сначала подумал, что это сердце. Оно было завернуто в пакет, да и в кухне было темно. Но потом я понял, что оно слишком большое, пригляделся и обнаружил, что это мясо для жарки. Я подумал, что они его не хватятся, а жареного мясца хотелось. Только мне так и не довелось его пожарить.
      – Мне очень неприятно говорить на эту тему, – осторожно начала я, – но вы должны поехать со мной в участок.
      – Не могу, – возразил Декчуч. – Сама подумай, как это будет выглядеть. Эдди Дечуча привела в участок девушка.
      – Это будет не первый случай.
      – Но не в моей профессии. Мне этого не пережить. Я буду опозорен до конца дней моих. Я мужчина. Надо, чтобы меня взял кто-нибудь крутой, вроде Рейнджера.
      – Нет, только не Рейнджер. Он занят. Он плохо себя чувствует.
      – Ну, а я хочу Рейнджера. Без него никуда не пойду.
      – Вы мне до эрекции значительно больше нравились.
      Дечуч улыбнулся.
      – Ага, я снова в седле, цыпочка.
      – А если вы сами сдадитесь?
      – Такие парни, как я, сами не сдаются. Может, кто помоложе. Но у моего поколения есть правила. Свой собственный кодекс. – Его пистолет лежал перед ним на столе. Он взял его и вставил новую обойму. – Хочешь нести ответственность за мое самоубийство?
      О господи!
      В гостиной горела настольная лампа, а в кухне был зажжен верхний свет. В остальном в доме было темно. Дечуч сидел спиной к двери, ведущей в темную столовую. Раздался лишь легкий шорох одежды, и в дверях, подобно привидению, возникла София. Она постояла там несколько секунд, слегка покачиваясь, и я даже подумала, что это и в самом деле привидение или игра моего слишком живого воображения. Но она держала пистолет на уровне пояса, и он был направлен на меня. Не сводя с меня глаз, она прицелилась и, не дав мне опомниться, выстрелила.
      Пистолет вылетел из руки Дечуча, из раны на голове потекла кровь, и он свалился на пол.
      Кто-то закричал. Наверное, я.
      София тихо рассмеялась. Зрачки у нее сузились так, что напоминали черные точки.
      – Удивила я вас, верно? Я наблюдала за вами через окно. Вы с Чучем пьете кофе с печеньем.
      Я молчала, боялась, что если открою рот, то начну заикаться, пускать слюни или издавать непонятные звуки.
      – Они сегодня положили Луи в землю, – сказала София. – Из-за тебя я не смогла с ним проститься. Ты все испортила. Ты и Чуч. С него все началось, и я поклялась, что он мне заплатит. Я не могла с ним покончить, пока он не вернул мне сердце, но теперь его время настало. Око за око. – Снова тихий смех. – И ты мне поможешь. Если все сделаешь правильно, может, я отпущу тебя. Как тебе это понравится?
      Думаю, я кивнула, но не уверена. Она никогда меня не отпустит. Мы обе это знали.
      – Око за око, – повторила София. – Так сказал господь.
      Я боялась, что меня вырвет.
      Она улыбнулась.
      – По лицу твоему вижу, что ты знаешь, что нужно сделать. Другого пути нет, согласна? Если мы этого не сделаем, на наши головы падет вечный позор, вечное проклятие.
      – Вам нужен врач, – прошептала я. – Вам тяжело досталось. У вас голова плохо работает.
      – Что ты знаешь о том, что хорошо, а что плохо? Разве ты разговариваешь с богом? Разве ты следуешь его наставлениям?
      Я смотрела на нее, чувствуя, как кровь пульсирует в горле и висках.
      – Я разговариваю с богом, – сказала она. – Я делаю то, что он мне велит. Я – его орудие.
      – Да, конечно, но ведь бог, он добрый, – сказала я. – Он не захочет, чтобы вы творили зло.
      – Я делаю то, что правильно, – заявила София. – Я истребляю зло в зародыше. Моя душа – душа мстящего ангела.
      – Откуда вы знаете?
      – Господь мне сказал.
      Мне в голову пришла ужасная мысль.
      – А Луи знал, что вы говорите с богом? Что вы его орудие?
      София оцепенела.
      – Эта комната в подвале… цементная комната, где вы держали Даги и Лунатика. Вас Луи когда-нибудь там запирал?
      Пистолет дрожал в ее руке, глаза сверкали яростью.
      – Верующим всегда трудно. Мученикам. Святым. Ты пытаешься отвлечь меня, но ничего у тебя не получится. Я знаю, что обязана сделать. И ты мне поможешь. Я хочу, чтобы ты встала на колени и расстегнула ему рубашку.
      – Ни за что!
      – Ты должна. Делай, что я говорю, иначе я тебя застрелю. Я выстрелю тебе сначала в одно колено, потом в другое. И я буду продолжать стрелять, пока ты не сделаешь, что я приказываю, или умрешь.
      Она прицелилась, и я поняла, что она сделает то, что обещала. Она выстрелит в меня без тени сомнения. И будет продолжать стрелять, пока я не умру. На негнущихся ногах я подошла к Дечучу и встала около него на колени.
      – Шевелись, – прикрикнула она. – Расстегни ему рубашку.
      Я положила руку ему на грудь, почувствовала ее тепло и ощутила слабое дыхание.
      – Он жив! – воскликнула я.
      – Тем лучше, – сказала София.
      Я невольно вздрогнула и принялась расстегивать рубашку. Медленно, по одной пуговице. Я тянула время. Пальцы казались мне самой неуклюжими. Они еле справлялись с задачей.
      Когда я расстегнула рубашку, София достала из-за спины большой нож для резки мяса и бросила его на пол рядом с Дечучем.
      – Разрежь его нижнюю сорочку.
      Я взяла нож в руку, почувствовала его тяжесть. Если бы дело происходило на телеэкране, я бы одним резким движением метнула нож в Софию. Но дело происходило в реальной жизни, а я представления не имела, как надо метать ножи и как двигаться достаточно быстро, чтобы опередить пулю.
      Я приложила нож к белой сорочке Эдди. В голове пустота. Руки трясутся, пот стекает по голове и спине. Я надрезала сорочку и затем провела ножом вдоль нее, обнажив худую грудь Дечуча.
      – А теперь вырежь ему сердце, – велела София спокойно и бесстрастно.
      Я взглянула на нее. Лицо безразличное, только глаза пылают. Она уверена, что поступает правильно. Наверное, эти голоса и сейчас звучат в ее голове, когда я стою на коленях рядом с Дечучем.
      Что-то капнуло на грудь Эдди. Или у меня из носа течет, или слезы капают. Я была слишком напугана, чтобы разобрать, что со мной.
      – Я не знаю, как это делается, – сказала я. – Не знаю, как добраться до сердца.
      – Справишься.
      – Не могу.
      – Ты должна!
      Я покачала головой.
      – Не хочешь помолиться перед смертью? – спросила она.
      – Эта комната в подвале… он часто вас туда запирал? Вы там молились?
      Спокойствие покинуло ее.
      – Он говорил, что я сумасшедшая, но на самом деле сумасшедшим был он. Он не имел веры. С ним господь не разговаривал.
      – Он не должен был запирать вас в этой комнате, – сказала я, чувствуя, как во мне поднимается злость на человека, который запирал жену-шизофреничку в подвале, вместо того чтобы показать ее врачам.
      – Время пришло, – сказала София, направляя на меня пистолет.
      Я взглянула на Дечуча, прикидывая, смогу ли я убить его, чтобы спасти себя. Насколько сильно мое чувство самосохранения? Я взглянула на дверь подвала.
      – Мне пришла в голову хорошая мысль, – сказала я. – У Эдди в подвале всякий инструмент, мне легче было бы залезть к нему под ребра, если бы у меня была электропила.
      – Это глупо.
      Я вскочила.
      – Нет! Точно, мне нужна пила. Я видела такое по телевизору. В одной передаче про врачей. Я скоро вернусь.
      – Стой!
      Я была уже у дверей подвала.
      – Это займет всего минуту. – Я открыла дверь, включила свет и встала на первую ступеньку.
      Она была в паре шагов от меня, держа пистолет наготове.
      – Не так быстро, – сказала она. – Я тоже иду.
      Мы вместе спустились по ступеням, сделали это осторожно, боясь оступиться. Я пересекла подвал и схватила портативную электропилу, которая лежала на верстаке Дечуча. Женщины хотят иметь детей. Мужчин влекут электроинструменты.
      – Возвращайся наверх, – сказала она. Ее явно вывела из себя обстановка подвала, и ей хотелось поскорее отсюда выбраться.
      Я поднималась медленно, волоча ноги, сознавая, что она идет по пятам. Я чувствовала, что пистолет почти упирается мне в спину. Она находилась слишком близко. Рисковала, поскольку хотела поскорее выбраться из подвала. Я поставила ногу на верхнюю ступеньку, резко повернулась и ударила ее пилой в живот.
      Она слабо вскрикнула, раздался выстрел, пуля улетела неизвестно куда, а София кубарем скатилась с лестницы. Я не стала рассматривать, что там с ней случилось. Вылетела за дверь, захлопнула ее, заперла и выскочила из дома. Я выбежала через парадную дверь, которую по глупости оставила незапертой, когда прошла за Дечучем в кухню.
      Я принялась барабанить в дверь Анжелы, прося ее открыть поскорее. Дверь открылась, и я едва не сбила Анжелу с ног, так торопилась войти.
      – Заприте дверь, – попросила я. – Заприте все двери и дайте мне ружье вашей матери. – Затем я кинулась к телефону и набрала 911.
      Полиция приехала раньше, чем я сумела взять себя в руки и вернуться в дом. Нет смысла там показываться, если у меня руки так трясутся, что я не могу удержать ружье.
      Два копа в форме вошли в дом Дечуча и через несколько минут дали отмашку: все чисто. Тогда в дом пошли медики. София все еще лежала в погребе. Она сломала бедро и несколько ребер. Мне показалось, что сломанные ребра – весьма символично в данной ситуации, хотя от всего озноб пробирает.
      Я прошла за медиками на кухню и замерла на пороге. Дечуча на кухонном полу не было.
      Билли Квятковски был первым, кто вошел в дом.
      – А где Дечуч? – спросила я его. – Я оставила его на полу около стола.
      – Когда я вошел, в кухне никого не было, – ответил он.
      Мы посмотрели на кровавый след, ведущий к двери черного хода. Квятковски зажег фонарь и вышел во двор, но скоро вернулся.
      – Трудно увидеть след в траве в такую темень, – сказал он, – но есть пятна крови в переулке за гаражом. Мне кажется, что у него там стояла машина и он на ней уехал.
      Поверить невозможно. Невозможно поверить! Этот человек похож на таракана, зажигаешь свет, и он исчезает.
      Я отчиталась перед полицией и уехала. Я беспокоилась о бабушке. Я хотела убедиться, что она дома. И мне хотелось сидеть на кухне мамы. Но больше всего мне хотелось съесть кекс с глазурью.
      Когда я подъехала к дому, во всех окнах горел свет. Все сидели в гостиной и смотрели новости по телевизору. Если я действительно знала свою семью, то все они ждали возвращения Валери.
      Когда я вошла, бабушка вскочила с дивана.
      – Ты его схватила? Ты схватила Дечуча?
      Я покачала головой.
      – Он снова улизнул. – В подробные объяснения мне вдаваться не хотелось.
      – Он парень ловкий, – заметила бабушка, снова усаживаясь на диван.
      Я пошла на кухню за кексом. Услышала, как открылась и закрылась входная дверь. На кухню приплелась Валери и устало села на стул. Она гладко зачесала волосы за уши и спереди взбила их эдаким коком. Блондинистая лесбиянка подражает Элвису.
      Я поставила перед ней блюдо с кексами и села.
      – Ну? Как твое свидание?
      – Полный кошмар. Она не моего типа.
      – А кто твоего типа?
      – Уж точно, не женщины. – Она взяла кекс. – Джанин поцеловала меня, а я ничего не почувствовала. Она снова стала меня целовать и вроде как… впала в экстаз.
      – Насколько в экстаз?
      – Она любила меня по-французски!
      – Ну и?
      – Ужасно. По-настоящему ужасно.
      – Значит, ты больше не лесбиянка.
      – Судя по всему.
      – Слушай, ты попробовала. Риск – благородное дело, – заметила я.
      – Может, к этому надо привыкнуть? Ну, понимаешь, вот я в детстве ненавидела спаржу, ты помнишь, а сейчас я спаржу обожаю.
      – Наверное, тебе надо было подольше продержаться. Тебе двадцать лет понадобились, чтобы полюбить спаржу.
      Валери задумчиво жевала кекс.
      Вошла бабушка.
      – Что здесь происходит? Я что-то пропустила?
      – Едим кексы, – отчиталась я.
      Бабушка взяла кекс и села.
      – Ты уже ездила на мотоцикле Стефани? – спросила бабушка у Валери. – Я сегодня прокатилась, так от него во всех интимных местах щекотно.
      Валери чуть не подавилась кексом.
      – Может, тебе стоит перестать быть лесбиянкой, а завести себе «Харлей»? – предложила я Валери.
      В кухне появилась мама. Взглянула на тарелку с кексами и вздохнула.
      – Я пекла их для девочек.
      – Мы тоже девочки, – заметила бабушка.
      Мама села и тоже взяла кекс. Она выбрала ванильный, посыпанный цветными крупинками. Мы все в шоке уставились на нее. Мать практически никогда не брала себе целый кекс, да еще обсыпанный сверху. Обычно ей доставались недоеденные куски, кексы с осыпавшейся глазурью, половинки. Она ела сломанное печенье и подгоревшие блины.
      – Вау, – не удержалась я, – ты взяла себе целый кекс!
      – Я его заслужила, – сказала мама.
      – Готова поспорить, ты снова смотрела программу Опры, – сказала бабушка. – Я всегда знаю, когда ты смотришь Опру.
      Мать нервно постукивала пальцами по столу.
      – Я еще кое-что хотела вам сказать…
      Мы все прекратили жевать и уставились на нее.
      – Я возвращаюсь в школу, – сказала она. – Я обратилась в администрацию штата Трентон и недавно узнала, что меня приняли. На неполный день. У них есть вечерние занятия.
      Я с облегчением выдохнула воздух. Я боялась, что она объявит, что решила проколоть язык или сделать татуировку. Или что она собирается сбежать из дома и присоединиться к бродячему цирку.
      – Замечательно, – сказала я. – Ты к какой программе подключаешься?
      – Сейчас просто общий курс, – ответила мама. – Но когда-нибудь я хочу стать медсестрой. Я всегда считала, что из меня получится хорошая медсестра.
      Домой я вернулась почти в полночь. Скачок адреналина сменился тяжелой усталостью. Я переела кексов и выпила слишком много молока, так что мне хотелось забраться в постель и проспать неделю. Я поднялась на лифте. Двери лифта раскрылись на моем этаже, я вышла в холл и тут же замерла, превратившись в статую и не веря своим глазам. В холле, у дверей моей квартиры, сидел Эдди Дечуч.
      Голова его была обмотана огромным полотенцем, поверх которого он застегнул ремень, кокетливо пристроив пряжку на виске. Когда я направилась к нему, он поднял глаза, но не поднялся на ноги, не улыбнулся, не выстрелил и не поздоровался. Просто сидел и смотрел.
      – У вас, должно быть, ужасно болит голова, – сказала я.
      – Не отказался бы от таблетки аспирина.
      – Почему вы не вошли? Все заходят.
      – Нет инструмента. Нужно какое-нибудь приспособление.
      Я помогла ему встать на ноги и войти в квартиру. Усадила его в удобное кресло в гостиной и достала полбутылки виски, которую бабушка забыла в стенном шкафу после того, как разок у меня переночевала.
      Дечуч выпил немного и слегка порозовел.
      – Черт, а я уже думал, что ты вспорешь меня, как рождественского гуся, – сказал он.
      – Вполне могло случиться. Когда вы пришли в себя?
      – Когда вы обсуждали, как пробраться за ребра. Господи, у меня до сих пор мурашки по яйцам бегают, как вспомню. – Он отпил еще глоток. – Я смотался оттуда, как только вы обе спустились в подвал.
      Я невольно улыбнулась. Я промчалась через кухню на такой предельной скорости, что даже не заметила отсутствия Дечуча.
      – Что теперь?
      Он откинулся на спинку кресла.
      – Я немного поездил. Я бы умотал куда, но голова очень болела. Она мне пол-уха отстрелила. И я устал. Господи, как же я устал. Но знаешь, что я тебе скажу? Больше никакой депрессии. Вот я и подумал, какого черта, надо посмотреть, не сможет ли мне помочь адвокат.
      – Вы согласны, чтобы я отвезла вас в участок?
      Дечуч открыл глаза.
      – Черт, нет! Пусть Рейнджер отвезет. Я просто не знаю, как с ним связаться.
      – После всего, через что мне пришлось пройти, я заслуживаю лучшего.
      – Эй, а как же я? У меня теперь только пол-уха!
      Я глубоко вздохнула и позвонила Рейнджеру.
      – Мне нужна помощь. Но все немного странно.
      – Так всегда бывает.
      – Я у себя дома с Эдди Дечучем, но он не хочет, чтобы его везла в полицейский участок женщина.
      Я слышала, как Рейнджер тихо рассмеялся.
      – Ничего смешного, – сказала я.
      – Все просто замечательно.
      – Так ты поможешь или нет?
      – Ты где?
      – В своей квартире.
      Не такой помощи я от него ожидала, и мне казалось, что наша сделка в такой ситуации недействительна. Но у Рейнджера никогда ничего не поймешь. Кстати сказать, я далеко не была уверена, что он запросил такую цену за свою помощь всерьез.
      Рейнджер приехал через двадцать минут. В черной рабочей одежде, со своим знаменитым поясом. Один господь ведает, от чего я его оторвала. Он взглянул на меня и ухмыльнулся.
      – Блондинка?
      – Это я сдуру.
      – Еще какие-нибудь сюрпризы?
      – Ничего такого, о чем мне хотелось бы рассказать тебе прямо сейчас.
      Он вошел поглубже в квартиру и поднял брови, разглядев Дечуча.
      – Это не моя работа, – сказала я.
      – Серьезная рана?
      – Выживу, – заявил Дечуч, – но боль адская.
      – Появилась София и отстрелила ему ухо, – объяснила я.
      – И где она сейчас?
      – Под присмотром полиции.
      Рейнджер обхватил Дечуча и помог ему подняться на ноги.
      – Меня у дома Тэнк в машине ждет. Мы отвезем Чуча в больницу, пусть его там оставят на ночь. Там удобнее, чем в тюрьме. Они могут запереть его в палате.
      Дечуч не прогадал, выбрав Рейнджера. Рейнджер умел достичь невозможного.
      Я закрыла дверь за Рейнджером и заперла ее. Включила телевизор и побегала по каналам. Ни борьбы, ни хоккея. Или интересных фильмов. Пятьдесят восемь каналов, а смотреть нечего.
      В голове крутилось много мыслей, но сосредоточиться не хотелось ни на одной. Я бродила по дому, радуясь и одновременно огорчаясь, что Морелли не звонит.
      У меня не было никаких дел. Всех нашла. Ничего нового. В понедельник получу деньги от Винни. Это даст мне возможность расплатиться по счетам за последний месяц. Моя «Хонда» в мастерской. Я до сих пор еще не знаю, во что мне обойдется ремонт. Если повезет, страховки хватит.
      Я долго стояла в горячем душе, а когда вышла и взглянула в зеркало, удивилась – кто эта блондинка? Не я, так мне подумалось. Наверное, на следующей неделе я снова схожу в парикмахерскую и выкрашу волосы в свой натуральный цвет. Хватит одной блондинки в нашей семье.
      Воздух, струившийся из открытого окна моей спальни, был пропитан летним теплом, поэтому я решила на ночь надеть лишь трусики и футболку. Никаких байковых ночных рубашек до следующего ноября. Я надела футболку и забралась под одеяло. Выключила свет и долго лежала в темноте, чувствуя себя очень одинокой.
      В моей жизни были двое мужчин, и ни об одном из них я не имела реального представления. Странно, как все случается в жизни. Морелли то появлялся в моей жизни, то снова исчезал с той поры, как мне исполнилось шесть лет. Он был подобен комете, которую раз в десять лет всасывало на мою орбиту, откуда она, бешено покрутившись вокруг меня, снова уносилась в открытый космос. Так получалось, что наши планы и запросы никогда не совпадали.
      Рейнджер в моей жизни был новичком. Причем совершенно непонятным. Начал он с того, что учил меня, но постепенно… Что случилось со временем? Трудно точно определить, что хотел от меня Рейнджер. Или что хотела от него я. Сексуального удовлетворения, это да. В остальном я была не уверена. Я невольно вздрогнула, подумав о возможном сексуальном контакте с Рейнджером. Я так мало о нем знаю, что до некоторой степени это будет контакт с завязанными глазами – только ощущения и ощупывания. И доверие. Было что-то в Рейнджере, что вызывало доверие.
      Синие цифры на моих часах, висевших на противоположной стене, плыли в темноте. Час ночи. Я не могла заснуть. Неожиданно перед моим внутренним взором возник образ Софии. Я зажмурила глаза и попыталась прогнать его прочь. Протикали еще несколько бессонных минут. Я открыла глаза. Половина второго.
      И тут я услышала в тишине четкий щелчок дверного замка. И позвякивание разорванной цепочки о дверь. Сердце перестало биться. Потом заколотилось как бешеное. У меня даже в глазах потемнело. Кто-то вошел ко мне в квартиру.
      Послышались легкие шаги. Не осторожные, нет. Не замирали, чтобы оглядеться или прислушаться. Я попыталась выровнять дыхание, успокоить сердце. Я подозревала, что знаю, как зовут моего ночного гостя, но паника от этого не уменьшалась.
      Он остановился на пороге спальни и легонько постучал о притолоку.
      – Не спишь?
      – Теперь нет. Ты меня до смерти перепугал.
      Это был Рейнджер.
      – Я хочу на тебя посмотреть, – сказал он. – У тебя есть ночник?
      – В ванной.
      Он принес лампу из ванной и воткнул штепсель в розетку у моей постели. Она давала слабый свет, но вполне достаточный, чтобы разглядеть его.
      – Ну, – сказала я, внутренне паникуя, – что случилось? Как Дечуч?
      Рейнджер снял пояс с пистолетом и бросил его на пол.
      – С Дечучем все в порядке. Ты не забыла, у нас с тобой есть одно незаконченное дельце.