Она повернулась к нему спиной и зашуршала чем-то под своим халатом. Джедре внезапно стало жарко, когда он понял, что она снимает грудную перевязь и набедренную повязку.

И она точно знала, о чем он думает. Даже и не думай, послала она ему. Проклятая кожа чешется, вот и все. Без них я лучше сплю.

Конечно, послал в ответ Джедра. Он удержался он того, чтобы добавить Не думаю, что я вообще усну…

Но усталось быстро доказала ему, что он ошибается. Он закрыл глаза, чтобы не смущать ее, а когда опять открыл их, то увидел, что стена палатки перед ним пылает первыми утренними лучами.

Эльфы свернули лагерь через несколько минут после подъема. Никто не стал завтракать, они свернули свои спальники, собрали немногие личные вещи и запихнули их в рюкзаки, быстро и ловко упаковали палатки и другое оборудование, нагрузили их на канков и быстрым ровным шагом устремились в пустыню. Они не пошли по дороге, а устремились на запад, в дюны. Они растянулись в длинную цепочку, впереди разведчики и самые легкие на ногу воины, а остальные вытянулись за ними почти на четверть мили. Воины, вооруженные мечами и длинными луками, сновали взад-вперед по сторонам, чтобы защитить племя в случае внезапного нападения. Никто не ехал на канках — эльфы считали это бесчестием — но после нескольких миль пути взрослые начали сажать на них самых маленьких детей. Джедре было совсем не просто поддерживать такой темп, а Кайана с ее более короткими ногами вскоре вспотела и запыхалась еще больше, чем он сам.

Никто из них не жаловался. Путешествие с эльфами, даже в таком головокружительном темпе, было намного предпочтительнее, чем в одиночку бродить по пустыне. Они уже наткнулись на остатки двух кучеров из каравана, которые пошли тем же путем прошлой ночью; их скелеты лежали на склоне дюны меньше чем в миле от дороги, сухое жар пустыни и пожиратели падали уже очистили их кости от мяса.

Джедра засунул большие пальцы под лямки рюкзака, стараясь помочь плечам удерживать на себе вес. В общем-то рюкзак был не такой уж тяжелый, там лежал спальник и еще немного его личных вещей, которые он взял у мага Дормала, продавшего его в рабство. Он и Кайана убили Дормала во время псионического боя, вспыхнувшего, когда эльфы напали на караван. Джедра сохранил и магический талисман, который и вовлек его во все эти неприятности: кусок стекла, который образовался во время удара темпларской молнии в песок. Стекло увеличивало все. Картинки, жару солнца, даже псионическую силу. Когда Джедра положил его в рюкзак, то невольно спросил себя, не увеличит ли оно и тяжесть рюкзака.

Он попытался не обращать внимание на трудности, вспомнив ощущение силы, которое испытал, когда он и Кайана объединили свои сознания. Она научила его делать это, когда поняла, что он нуждается в ее опыте для того, чтобы контролировать свой собственный дикий талант, но ни один из них не ожидал того невероятного усиления своих способностей, которое произошло во время объединения. В одиночку он мог послать свою мысль, ощутить, что кто-то смотрит на него и даже двигать вещи, когда это было необходимо, она же могла заживлять раны и лечить болезни, но вдвоем они могли распоряжаться такой силой, о которой не могло и мечтать большинство мастеров-псиоников. Они использовали эту силу чтобы найти племя Джура-Дай, которое было очень далеко в пустыне, а их тела в это время были внутри каравана рабов, причем снаружи бушевала песчаная буря, а потом это опять помогло им, когда эльфы примчались, чтобы освободить своего соплеменника.

Это был самый замечательный и одновременно самый ужасный момент в жизни Джедры. Сражаясь на уровне псионики, где иллюзорные образы были намного важнее реально существующих вещей, Джедра и Кайана представили себя быстрым острокрылым ястребом, летящим над почти бестелесными тенями эльфов и рабов, сражавшихся внизу. Но в своем видении они были не одни. Владелец каравана создал могучий вихрь, засасывающий в себя все на своем пути, а эльф-псионик появился в виде орла с острыми когтями и клювом. И маг, Дорнал, тоже был здесь, в образе черной, отвратительно пахнувшей летучей мыши, которая била перед собой огненными молниями. Мышь убила орла и почти без усилий рассеяла вихрь, но Джедра и Кайана налетели сверху, и при помощи своей объединенной силы загнали мышь в ловушку под кусок стекла. Потом, в мгновение ока, они изогнули барьер, придав ей форму талисмана Джедры, и мышь сгорела в пламени.

Восторг от этой победы был не похож ни на что, что они испытывали в своей жизни. Они чувствовали себя умнее и сильнее всех в мире. С неохотой они разорвали контакт, и то только потому, что, как они знали из предыдущего опыта, это тратит силы их тела с феноменальной скоростью.

Когда они вернулись обратно, на материальный уровень существования, оказалось, что они потеряли добрую половину своих способностей, но это было еще не самое худшее. Когда они набрались достаточно сил и пошли посмотреть, что случилось с магом, то испытали настоящий шок, увидев эффект в реальном мире от псионической битвы: Эльф-псионик был мертв, а Дормал сгорел так, что его невозможно было опознать, так как от его тела остались только закопченные кости на полу. Деревянный пол почти не обгорел, но позже они нашли еще трех человек, бывших в кабинке ниже, и сгоревших, как и маг. Они могли быть рабами или вообще ни к чему не причастными пассажирами фургона, сказать точнее было невозможно. В любом случае было ясно, что Джедра и Кайана убили их, и что сила, которую они контролировали, смертельно опасна и легко вырывается из-под контроля.

Они поклялись, что найдут настоящего мастера-псионика, который изучал ментальные таланты многие годы и который научит их контролировать их дикий талант. Они также поклялись не пользоваться им до тех пор, пока точно не будут знать, что он делает, но Джедра сгорал от желания опять объединить свое сознание с сознанием Кайаны. Не тем простым способом, который позволял им обмениваться сообщениями, но объединить, перемешать все их мысли и способности, именно то, что давало им возможность вновь стать единым существом, невероятно могущественным, невероятно умным…

И невероятно опасным.

Он с силой оторвал себя от этих мыслей. Сама по себе такая сильная навязчивая идея чревата неприятностями. Он легко может соскольнуть к тому, что станет зависеть от их метального объединения, и станет похож на несчастных наркоманов, живущих в городских трущобах, которые использовали магические заклинания или сок некоторых растений для того, чтобы их сознание жило на совсем другом плане бытия, а тело медленно угасало.

Так что мысли Джедры вернулись в настоящее. Ему было чем занять свой ум: виды, звуки и запахи пустыни были богаты и разнообразны. Раньше он всегда думал о пустыне как об огромной протяженности песка, в которой нет ничего — и рядом с дорогой, по которой ездили многие поколения путешественников, которые съели и сожли все, что там росло, так оно и было — но здесь, в глубине пустыне, было на удивление много растений. И будьте уверены, все они были вооружены лучше, чем большинство гладиаторов, против сурового, тяжелого климата и мириадов голодных животных, которые ели все, что не могло защитить себя, но тем не менее была странная красота в этих шипах, колючках и чешуйках, которые и защищали и украшали растения. Некоторые из них были выше эльфов, с многочисленными побегами, вытянувшимися на дюжины футов вокруг. Джедра обратил внимание, что эльфы стараются держаться от них подальше, и он понял почему это так, когда увидел, как один из этих отростков со свистом метнулся к канку, подошедшему слишком близко. Побег, настоящая рука, ударил в мешок, висевший на канке, тут же из него появилось множество шипов, пронзивших этот мешок в поисках живого тела, канк в панике бросился прочь, и только тогда шипы отпустили мешок, иначе сам побег мог бы оторваться от основного дерева.

Все опасно здесь, мысленно передала ему Кайана, хотя Джедра шел рядом с ней. Говорить мысленно оказалось проще, чем выговаривать слова сухим ртом.

Но люди опасны везде, ответил Джедра. Вспомни, что случилось в Урике, когда люди готовы были ограбить тебя, как только ты ослабила свою защиту. Нам нужно научиться выживать здесь, играть по здешним правилам, вот и все.

Да, я согласна. Просто я чувствую себя такой беззащитной. Просто голой.

Джедра хихикнул. Кайану вообще было трудно узнать, с ног до головы она была завернута в развевающееся на ветру желтое платье-халат, которое Галар дал ей. Эльфы предупредили ее, чтобы она не высовывала нос из-под одежды, не говоря уже о коже, так как ее нежная городская кожа немедленно сгорит на солнце, покроется волдырями и облезет за несколько часов. Джедра поступил также как и она, так и он был жителем города и знал, что его эльфийское наследство не защитит его до тех пор, пока он не привыкнет к жестокому и безжалостному солнцу пустыни.

Так ты думаешь, все это… приятно? спросила она.

Не слишком, согласился Джедра. И дело не только в этой дурацкой одежде. Мы с тобой, два смертельно опасных мастера-псионика, которые сокрушили в битве мастера каравана и мага, сами, без чьей бы то ни было помощи, мы два необученных таланта, чья самая большая проблема в том, что мы становимся слишком могущественны, когда объединяем свои сознания, и мы с тобой совершенно беспомощны в пустыне.

Да, это не слишком радует, скорее огорчает, сказала Кайана. Несколько минут она шла молча, потом добавила. Но ничего, все в порядке, я вижу в этом иронию судьбы, но это лучше, чем чувствовать себя ничего не умеющей и ничего не знающей.

В подобных случаях Джедра бывал рад, что они общались мысленно. Он нигде не учился, не получил никакого образования, и при обычном разговоре он бы даже не понял, что означает слово «ирония», но во время обмена мыслями он чувствовал значение слова, и одновременно «слышал», как оно произносится. Тем не менее у него заняло не меньше минуты, прежде чем он освоил новую идею и запомнил ее.

Впереди он заметил мальчика-эльфа, гордо игравшего деревянным мечом, который его отец дал ему. Пока Джедра глядел на него, мальчик подбежал к невысокому, но широко раскинувшему свои колючки кактусу, обрубил его шипы серией короткой, резких ударов, потом подошел к толстому стволу, надрезал его наверху и обежал вокруг ствола, не отнимая меча, чтобы отрезать верхушку. Отбросив ее, он запустил руки внутрь и вытащил из ствола пригорошни белой мякоти. Подняв ее над головой и опустив большой палец вниз, ко рту, он сдавил мякоть, и струйка воды потекла из его кулака через палец прямо в рот.

Ну и ну, мысленно заметил Джедра. Ты видела? Да, все здесь опасно, но и все — он использовал слово, которому научился от Кайаны — беззащитно, в одно и тоже время. Нам просто надо научиться, как использовать слабости пустыни.

Прежде чем она использует наши, с сомнением заметила Кайана.

Счастливый мальчик побежал внутрь каравана, где его и поймал отец. Очевидно остатками кактуса мог попользоваться любой; одна из женщин перед Джедрой подошла к нему, набрала полную горсть мякоти и пошла обратно к каравану, выдавливая на ходу воду. Джедра тоже хотел пить; он последовал примеру эльфийки и запустил руку в самый центр ствола, вытащив пригорошню холодной белой массы, передал ее Кайане и нарыл еще для себя. От мякоти шел свежий, острый, пряный запах, он поднял ее над головой и сжал, струйка нектара потекла с большого пальца в рот. Он ощутил восхитительный вкус сладкого напитка, почувствовал себя освеженным и полным сил, энергия заиграла в каждом его мускуле.

Мы научимся, передал Джедра. Эльфы научат нас, как выживать в пустыне, и тогда мы начнем искать мастера-псионика, который научит нас управлять своими талантами.

— Ммм, — сказала Кайана вслух, так что Джедра даже не понял, что это должно означать.

Эльфы быстро и без остановок шли все утро, но когда солнце оказалось прямо над головой и жара стала совершенно невыносимой, они остановились, расставили свои палатки и поели, чтобы потом проспать самую жаркую часть дня. Джедра был благодарен за остановку; его ноги ужасно болели после того, как он прошагал столько миль по песку, а без еды ему едва не стало плохо.

— Ха, сегодня был легкий переход, — сказал ему Галар, когда они сидели на песке под тентом и поедали остатки иникса, заедая его рассыпчатым коричневым медовым пирогом, полным орехов и сухих фруктов. — Обычно мы выходим до рассвета, но сегодня встали так поздно из-за праздника, который был прошлой ночью.

Кайана промыла рот, заполненный порогом, хорошим глотком воды, потом сказала, — Ну, я рада, что нам предстоит постепенно привыкать к таким условиям. Не думаю, что мои ноги сегодня способны пройти хотя бы одну милю.

Галар оскалил зубы. — Ты замечательно пошутила. Когда настанут сумерки, мы пойдем дальше.

Рука Кайаны замерла на полдороге, не донеся до рта очередной кусок иникса. — Это ты, наверное, шутишь. К чему такая спешка?

— Ты что, мы совсем не торопимся. Это обычный эльфийский способ путешествовать. Два коротких перехода в самое приятное время дня. Радуйся, что мы действительно не торопимся, иначе мы бы побежали, а иногда мы бежим всю ночь.

У Джедры родилась мысль. — А что с главой племени? — спросил он. — Он же не может бегать, правда?

Улыбка Галара слегка угасла. — Он может и должен, если хочет оставаться вождем. В племени нет места для тех, кто не может бегать, и не имеет значения, кто они.

— Великолепно, — сказала Кайана. Она молча доела свое мясо и немедленно исчезла в общей палатке, видимо решив отдохнуть как следует перед тем, как племя снова двинется в путь.

Джедра последовал за ней через несколько минут, сытная еда после такого напряжения сил вызвала в нем сонливость, но когда он вошел в относительную темноту огромной палатки после яркого солнца, он на мгновение ослеп и врезался к кого-то, кто выходил из нее.

— О, прошу прощения, — сказал он, отскакивая назад и мигая, чтобы увидеть, в кого именно он врезался. К своему ужасу он увидел Сахалика, который стоял и хмуро глядел на него, как если бы Джедра был чем-то вонючим и отвратительным, и эльф испачкался об него.

— Прошу прощения, — повторил он. — Я не видел, куда иду.

Сахалик не сказал ни слова. Он просто вышел из палатки, без малейших усилий отодвинув Джедру с дороги, и пошел дальше. Волоски на задней стороне шеи Джедры встали дыбом, пока он смотрел, как эльф уходит, высоко держа голову.

Когда Сахалик исчез за краем следующей палатки, Джедра вернулся внутрь, нашел свой спальник среди совсем маленькой кучи и, аккуратно ступая между спящими, подошел к Кайане. У тебя опять был трудный разговор с ним? послал он свою мысль, но ответом ему был только негромкий храп.

Вечерний переход стал для них обоих мучительным и ужасным испытанием. Мышцы, перенапряженные утром, не имели достаточно времени для отдыха, а им опять пришлось поработать на полную катушку, а солидной порции мяса, которую они съели, хватило только на первые несколько миль. Их сандали были сделаны не для длинных переходов, их ремешки глубоко впивались в ноги, а песок, который был везде, покрыл их с ног до головы.

Шатаясь на каждом шагу, они откатывались все ближе и ближе к концу цепочки эльфов, пока наконец не оказались среди полудюжины пожилых женщин, идущих с молчаливой решительностью через остывающий песок. Джедра не был уверен, но подозревал, что если кто-нибудь из них не выдержит и упадет, его просто оставят на песке. Это объясняло их мрачное упорство.

Пожилых мужчин в племени не было вообще. Вождь был самым старым мужчиной из всех них, но он был по меньшей мере вдвое моложе некоторых из них. И он был в прекрасной форме; несмотря на больную ногу, он легко выдерживал этот головокружительный темп. Джедра решил, что большинство мужчин умирает в битвах или на охоте задолго до того, как они становятся стариками. Не слишком ободряющая мысль.

Но он и не собирался долго путешествовать с Джура-Дай. Как только они окажутся в городе, где можно раздобыть более удобные средства передвижения, они продолжат свой поиск мастера-псионика в относительной безопасности и комфорте. У Джедры были деньги, он взял их у Дормала, мертвого мага. Мертвым они ни к чему. В кожаном кошельке было достаточно серебра и золота, чтобы обеспечить всем необходимым двух путешественников как минимум на год, если быть бережливым, а Джедра был экспертом в подобных делах. У него была и магическая сумка мага, полная волшебных амулетов и фетишей, которые были совершенно беполезны для мастера-псионика, но за которые любой другой волшебник мог бы заплатить хорошие денежки. Да, подумал Джедра, если он и Кайана сумеют пережить ближайшие несколько дней, дальше проблем не будет.

Эльфы продолжали идти с такой же скоростью, хотя на небе появились звезды, и ни Кайана ни Джедра не были уверены, что они сумеют сумеют дойти до привала, но к счастью в тот момент, когда они оба готовы были повалиться прямо на дорогу, племя остановилось и стало развертывать палатки.

Спотыкаясь, на негнущихся ногах, похожие на немертвых, шатаюшихся по городу после магической битвы, они доплелись до того места, где все остальное племя уже ужинало медовыми пирогами и яйцами эрдлу. Джедра съел свое яйцо сырым, это был эльфийский обычай, он разбил оболочку и выпил всю внутренность быстрыми, голодными глотками. Эта ароматная жидкость слегка оживила его, так что после того как он съел все, что ему дали эльфы, он не пошел спать, а отправился к лагерному костру.

Было уже достаточно прохладно, и погреться несколько минут перед костром показалось ему хорошей идеей. Кайана присоединилась к нему, и они сели на песок рядом с двумя юными девушками, которые немедленно начали расспрашивать их о жизни в большом городе.

Вот тут-то Джедра и пожалел, что не пошел спать. Эльфийки были очень молоды, очень любопытны и вообще не устали после дня пути. Они обрушили на них поток вопросов, ответы чужаков только подстегивали и их любопытство, и любопытство окружающих, и в конце концов уже все, собравшиеся у огня, слушали их рассказы о жизни в Урике.

Рассказ Кайаны о ее днях среди темпларов, как псионического целителя, вызвал смесь восторга и недоверия. Никто из эльфов — за исключением, может быть, Галара — никогда даже не приближался ко дворцу короля-волшебника, а тем более не жил рядом с ним. Было ясно, что большинство эльфов не поверили даже половине ее рассказов о роскоши, которая окружала ее, а особенно о великолепных садах, которые скрывались за высокой стеной его замка.

Уличную жизнь Джедры было намного легче понять, и во многих отношениях она была более возбуждающей. Он вспомнил о своих самых смелых подвигах на рынке, и даже немного приукрасил себя, приписав себе некоторые из случаев, которые он видел или о которых слышал. Он как раз был на середине почти полностью выдуманной истории о том, как он спас аристократку от сумашедшего гладиатора, когда сильный удар в спину заставил его растянуться в полный рост на песке перед костром.

Увы, на этот раз его уличные инстинкты среагировали с опозданием на удар ногой. Его рубаха задралась и перепуталась, тем не менее он сумел сгрупироваться и откатиться в сторону, чтобы избежать повторного удара ногой или мечом, потом прыгнул на ноги, готовый убегать или сражаться, в зависимости от ситуации. И опять он ошибся; когда его взгляд прояснился, он увидел Сахалика, стоявшего перед ним с руками, сложенными на могучей груди.

— Упсс, — сказал Сахалик глубоким, насмешливым голосом. — Я не заметил тебя, герой. — Потом он сел рядом с Кайаной.

Некоторые из эльфов засмеялись, а один заметил, — О, не спускай это ему просто так.

— Да, — сказал кто-то другой, — покажи ему то, что ты сделал с гладиатором.

Джедра обеспокоенно посмотрел на море узких лиц, окружившее костер. Все они смотрели на его, они ждали того, что он сделает, а он знал только одну вещь, которая могла спасти их. Он вовсе не собирался дать убить себя под одобрительные крики эльфов, но даже если он и не примет вызов, он хорошо знал по опыту, что он должен сразиться с Сахаликом, или будет вечно страдать от своего позора.

Проблема была в том, что у него не было ни одного шанса в поединке с воином-эльфом. Сахалик мог бы завязать его узлом в любой момент, и они оба знали это. Единственный шанс Джедры был унизить его, и заставить опасаться опять столкнуться с опасным полуэльфом. Он бешенно перебрал в голове весь свой опыт, который мог помочь ему, и внезапно нашел то, что искал. Как-то раз он видел, как пара уличных шутов разыгравала потешный бой…

Расправив свою одежду, он отступил на шаг, чтобы дать себе побольше места, затем провел правой ногой слева направо, нарисовав на песке глубокую линию концом своей сандалии.

— Я бросаю тебе вызов, если ты осмелишься пересечь эту линию, — громко сказал он.

Эльфы потрясенно молчали. Они очевидно не ожидали, что Джедра осмелится бросить вызов самому лучшему воину их племени.

Как и Кайана. Что ты собираешься сделать? мысленно спросила она его и начала вставать, но Джедра остановил ее.

Оставайся на своем месте. Я стараюсь седлать так, чтобы нас не убили.

Я не понимаю, как ты собираешься сделать это, передала она, но послушно села на место.

Увидишь. Джедра поманил Сахалика кончиком пальца. — Давай, пересеки линию.

Сахалик широко оскалился и легко вскочил на ноги. Сжав руки в кулаки, он сделал один шаг вперед, потом другой, прямо к линии, которую Джедра нарисовал на песке.

Но Джедра больше не ждал его. В тот момент, когда Схалик перенес тяжесть тела на выставленную вперед ногу, собираясь пересечь линию, он метнулся вперед и занял освободившееся место рядом с Кайаной.

— Спасибо, что согрел мое место, — сказал он настолько хладнокровно, как мог, и сел на песок, скрестив ноги, как будто ничего не случилось.

Эльфы разразились громким смехом — но не Сахалик. Он крутанулся на пятках и так мрачно уставился в лицо Джедре, что его брови почти встретились с его носом. Он сжимал и разжимал свои огромные кулаки, а его лицо, освещенное светом костра, стало краснее раскаленного уголька, и доведенным до белого каления голосом он проревел, — Хватит!

Он был лучшим воином племени и будущим вождем. Все эльфы немедленно замолчали. Сахалик опять повернулся к Джедре и сказал. — Ты выбрал путь труса. Твои смешные, возможно, но глупые трюки не могут спасти тебя в пустыне. Я бросаю тебе вызов, докажи, что ты полезен племени.

— Он уже сделал это, — сказал Галар, выходя на свет и становясь рядом с Сахаликом. — Разве ты забыл, что именно он помог вам найти караван с рабами? И как ты собираешься сражаться с мастером-псиоником и магом, который, к тому же, очень нужен нам? Он обладает ментальной, а не физической силой.

Сахалик сплюнул в огонь. — Его ментальные трюки будут совершенно бесполезны, когда он побежит из битвы, как трус. Он должен доказать, что он может сражаться, лицом к лицу, или пускай уходит от нас, немедленно.

— Он наш гость, Сахалик, — сказал Галар.

— Он паразит, мелкий и надоедливый, — ответил Сахалик.

Галар заколебался, очевидно не желая поставить себя на место Джедры, но не мог покинуть друга в беде. Мягким и настойчивым тоном он сказал, — Речь идет не о Джедре, и ты знаешь это. Ты просто сошел с ума от того, что Кайана предпочла его тебе.

Сахалик кивнул. — Возможно. Поэтому я и бросаю вызов ему как за нее, так и за его собственную честь.

До этого момента Кайана оставалась спокойной, но тут она вскочила на ноги и встала перед Сахаликом, упершись руками в бедра. — Я не вещь, за которую надо сражаться. Я сама выбираю себе спутника жизни, и ты не мой тип.

Сахалик даже не взглянул на нее. — Поосторожней со словами, человеческая женщина, или ты окажешься одна в пустыне в компании этого никчемного червя.

Некоторые из эльфов засмеялись при этом новом унижении, и Джедра осознал, что все они на стороне Сахалика. Они с удовольствием слушали его истории, искренне смеялись над его шутками, и даже над последней выходкой, но он был чужак и полуэльф. Никто из них не встанет на его сторону против одного из своих. Он должен разрядить ситуацию как-то иначе.

Он поднялся на ноги и сказал, — Хорошо, вы оба, достаточно. Оскорбления и насмешки хороши для маленьких детей. Предполагается, что мы уже вышли из этого возраста; почему бы нам не вести себя как взрослым людям?

Он думал, что эта тирада закончит спор, но не тут-то было. — Действительно, почему нет? — сказал Сахалик. — Среди Джура-Дай взрослые отвечают на вызов.

Эльфы громко поддержали его криками, — Да, да, вперед! Бой, бой!

— Драка ради драки это забава детей, — громко сказал Джедра. — Есть способы получше разрешить наши противоречия.

— И какие же, бросить монетку? — насмешливо сказал кто-то.

— Нет, — сказал Джедра, заглушая поднявшийся смех. — Мы можем выбрать судью, который выслушает аргументы сторон и решит, кто из нас прав.

— То есть ты любишь говорить, а не драться, — с презрением бросил Сахалик.

Джедра повернулся лицом к нему, но сказал, обращаясь ко всем. — Конечно, я люблю говорить, а не драться. Обсуждение может решить проблему, а в драке ты можешь только подчинить твоего противника, сбить его с ног или даже забить до смерти. Драка никогда не ответит ни на один вопрос, за исключением одного: у кого мускулы побольше.

Сахалик презрительно усмехнулся. — И на вопрос, у кого хватит мужества, чтобы драться — а у кого нет.

И опять кто-то выкрикнул — Бой! — Другой голос повторил это слово, потом к ним присоединился еще один, и еще. Те, кто начал, не останавливались. Наконец все эльфы, повторяя хором — Бой, бой, бой! — вскочили на ноги и отступили назад, освобождая место для Сахалика и Джедры. Кайана и Галар стояли на месте, но и они понимали, что ничего не могут сделать.

В желудке у Джедры подозрительно заурчало, потом он почувствовал там резкую боль, как будто кто-то ударил его в живот. И он должен драться, когда вместо мускул и сухожилий у него только кисель? Но или драка, или им придется остаться одним в пустыне, а он хорошо понимал, как мало у них там шансов. Он посмотрел вокруг себя, и увидел только насмешливые лица, настолько оживленные в предчувствии жестокой шутки, что он не мог бы, даже если бы захотел, отложить схватку и на несколько минут; они все глядели на него с ненавистью, звериным удовольствием и радовались будущему бесплатному развлечению.

Потом все внезапно замолчали. Их лица повернулись от огня к палаткам, откуда к огню, прихрамывая, шла одинокая, высокая фигура: вождь.

Джедра облегченно выдохнул. Конечно вождь не даст гостя в обиду, он не допустит, чтобы его втянули в схватку только для того, чтобы дать выход агрессивности одного кровожадного воина. Он наведет порядок, и даже, может быть, прикажет Сахалику держаться подальше от Кайаны.

Толпа расступилась перед вождем, затем опять сомкнулась за его спиной. — Что здесь происходит? — спросил он.

Галар объяснил ситуацию. Он ничего не сказал о роли Кайаны, и это несколько преуменьшило действия Схалика, но Джедра не думал, что будет мудро поправить его. Сахалик и так выглядел достаточно плохо. Вождь хмурился во время всего рассказа Галара, потом обратился к Сахалику и сказал, — Ясно, что ты дал твоему гневу взять верх над твоим долгом хозяина. Ты все еще настаиваешь на схватке?

Сахалик только уперся покрепче нагами в землю. — Да, настаиваю. Если этот полуэльф будет путешествовать с нами, я должен знать, чего он стоит, как воин.

— Это не та проблема, и ты знаешь это, — сказал Галар, но вождь взмахом руки оборвал его.

— У меня есть глаза, — сказал он Галару. — И уши. Ветер разносит слухи по лагерю, в каждой палатке только об этом и говорят. Но у нас есть законы и обычаи, и хотя мотивы Сахалика подозрительны, у него есть право потребовать проверки. — В этот момент сердце Джедры упало, а вождь повернулся к нему и сказал, — Джедра, твое мужество под вопросом. Ты должен принять вызов Сахалика, или покинуть племя.