Он попытался сесть, но Кайана толкнула его назад. Еще нет. Твои раны все еще кровоточат. Что ты наделал, в это раз?

Я, хмм, я вошел в другой кристалл.

Идиот. Джедра почувствовал, как ее гнев течет через ее руки в него, это жгло похуже, чем раны от ножа.

— Аааа, — закричал он. Перестань.

Прости. Она глубоко вздохнула, и он почувствовал, как ее целительная энергия опять потекла в него. Но это не объясняет эти раны, заметила она.

Наконец-то зрение Джедры прояснилось, и он увидел саркастическую улыбку на ее лице. Меня всего изрезали! сказал он ей. Банда детей с ножами напала на меня, а я не сумел убежать.

Детей? спросила она презрительно.

Юнцов, мальчишек, сказал он. Самый старший на пару лет моложе меня. Но они были довольно здоровые, и невероятно жестокие. Они окружили меня, избили и, в конце концов, убили.

А что ты сделал им? поинтересовалась она.

Ничего! Я пытался найти способ сбежать из того мира, но чтобы я не пробовал, не работало ничего. Я как раз думал об этом, когда они напали на меня.

У-ху-ху, очевидно Кайана не поверила ему. Она закрыла глаза и закинула голову назад, Джедра мог видеть жилы на ее шее. Из окон и через стеклянные камни лился слабый вечерний свет — прошло не больше двух дней, как они вернулись из мира Йонкаллы. Она все еще не восстановилась от истощения, а теперь ей приходится лечить его.

Хватит, сказал он, постарался сесть и на этот раз у него получилось. Ты и так сделала достаточно. Теперь я уже сам смогу вылечить оставшееся.

Ты уверен? Кайана подняла его тунику — окровавленную, но целую, между прочим — и показала на дюжину красных порезов, пересекавших грудь. Некоторые из них очень глубокие. Я скажу тебе, когда ты будешь в безопасности, и тогда лечи себя, сколько хочешь. А пока ложись обратно.

Джедра так и сделал. Кайана опять стала водить руками вверх и вниз по его телу, распространяя свою целебную силу в тех местах, которых касалась. Пока она лечила его, он рассказал ей о хрустальном мире с высокими зданиями, об улицах, полных стремительно мча щихся повозок и о миллионах людей, теку щих по нему, как река. Кайана внимательно слушала его, а когда он перестал, сказала, Я даже не знаю, кто более сумашедший, бессмертый, который живет в том кристалле, или ты, который полез в одиночку в такое место. Говоря откровенно, я никогда не поверила бы в такой мир, если бы на тебе не было этих ножевых ран.

Джедра тряхнул головой. Как такое могло случиться? Мое тело было здесь, все это время.

Сила сознания намного больше, чем ты думаешь. Кайана приподняла край его туники. Она даже не тронута, не считая кровавых пятен, но твое сознание, очевидно, было убеждено, что тебя колют ножами, в том мире, и оно воссоздало те раны, которые ты почувствовал, когда был там.

Хотел бы я никогда не видеть тот мир, проворчал Джедра. Но я очень благодарен тебе, что ты вылечила меня. Мне можно сесть?

Попробуй.

Джедра сел, держась за ее руку, потом выпрямился, обнял ее и поцеловал. Спасибо тебе, сказал он, а потом повторил вслух — Спасибо тебе.

— Только не делай это опять, — прошептала она.

— Что, это? — он опять поцеловал ее.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Да, я знаю, — он протянул руку и поднял с пола кристалл, который скромно стоял на полу за заляпаным кровью матрацем. Он подкинул его в руке, решая его судьбу. Самое лучшее было бы разбить его вдребезги, он чувствовал это, но когда он попытался бросить его в каменную стену, он не смог заставить себя сделать это, несмотря на то, что мир внутри был так жесток и враждебен к нему, и едва не убил его. Псионика там не работала; сделовательно он не знал, были ли миллионы людей внутри действительно лишены разума, или он просто не смог добраться до их сознания. Бессмертный, который сотворил их, если, конечно, в этом мире дело обстояло так же, как и в других… не имеет значения, насколько он был безумен после тысяч лет одиночества, не дело Джедры судить его.

Но он не хотел просто оставить его в покое, ведь еще кто-нибудь может наткнуться на него. Он встал и принес кристалл в кухню, где, при помощи левитации, перенес его в шахту насоса, мимо ручки и поднимающих валов, потом по шахте вниз, в самую глубь колодца.

Порядок. Теперь пусть там внутри жители занимаются своей странной деятельностью, сколько хотят, они не повредят никому и ничему.

Поскольку он оказался в кухне, то немедленно принялся готовить еду. Для начала он вынул куски мяса иникса из холодильного ящика — и заодно удалил тепло, которое накопилось, пока его не было — пошарил в корзинах для овощей, пока не нашел годящиеся для тушения с мясом, Кайана присоединилась к нему, вместе они нарезали все и сложили в горшок, который Джедра псионически подогрел, и через полчаса по всему дому распространился восхительный запах тушеного мяса. Внезапно они оба почувствовали, насколько проголодались; они уселись друг против друга за столом Китарака и начали пожирать тушеное мясо с овощами, как тигон пожирает только что убитую добычу.

Последние лучи солнца погасли еще до того, как они кончили готовить; ели они уже при свечах. Когда Джедра прикончил вторую тарелку, он взглянул через стол, посмотрел на темный силуэт Кайаны и сказал, — Ты прощаешь меня?

— За что? — спросила она, ее ложка была на полдороге до рта.

— За все.

— Это слишком много, чтобы можно было простить кого угодно.

— Я понимаю. — Он откусил еше кусок. — С другой стороны подумай о том, какой белой и пушистой ты будешь выглядеть в собственных глазах.

— Хмм, в этом есть смысл. — Она откусила еще пару кусков мяса. — Я знаю, что ты думаешь.

Джедра засмеялся. — Тогда скажи мне то, что мы оба и так знаем.

— Ты хочешь попросить Китарака вернуться и закончить наше обучение, теперь он может без проблем научить нас всему, что надо.

Он не думал об этом — на самом деле он просто хотел помириться с Кайаной — но теперь, когда она высказала это, он решил, что это хорошая мысль. — Ты думаешь, он придет? — спросил он. — Прошло совсем мало дней со… со времени его ухода.

Кайана пожала плечами. — Все, что мы можем сделать, попросить его а дальше… посмотрим.

— Согласен. — Джедра протянул свою правую руку и взял ее за левую. — Вот и посмотрим, сможем ли мы найти его.

На этот раз их ментальное объединение как бы вернуло их в недалекое прошлое — невероятное ощущение удовольствия, полное слияние личностей и огромная сила, на много порядков превосходящая силу каждого из них по отдельности. Они сконцентрировались на уникальном отпечатке сознания Китарака и послали сообщение, которое должно было достичь его в любом месте, где бы он ни находился: Мы готовы, возвращайтесь домой.

Во время передачи они не могли бы сказать, где находиться их цель, и слышал ли он их, но они стали ждать ответа и, действительно, через несколько секунд он пришел.

Я бы очень хотел этого, но сейчас не в состоянии. Меня схватили и заставили участвовать в гладиаторских играх в Тире. Вместе с ответом пришло изображение тор-крина, стоящего за стенами города и поглощенного измерением севера при помощи механического джернана, который при этом не обращал внимания ни на что, и заметил солдат только тогда, когда они полностью окружили его.

Мы придем и заберем вас, передали они.

Это будет очень трудно, ответил Китарак. Тут у них четыре объединившихся мастера-псионика, и они все время держат меня под контролем. Честно говоря я вообще поражен тем, что они еще не заме — Его голос оборвался на полуслове.

Посмотрим, что они с ним сделали. Джедра и Кайана представили себе, как они парят над городом, и в следующий удар сердца их объединенное сознание уже было там, глядя вниз на огромную гладиаторскую арену у основания наполовину законченной пирамиды Калака.

Сверху город Тир выглядел как два цветных блюдца, положенные рядом друг с другом и почти не соприкасающиеся. То, которое поменьше, содержало в себе дворец короля-волшебника и сады, а внутри большего оказались зиккурат, арена, эльфийский рынок и купеческий квартал, и все жилые здания, от роскошных домов аристократов до трущоб и ям для рабов. Улицы стали щелями, напоминая трещины, возникавшие в глазированом кувшине после многих лет использования.

Подходящий образ, подумали Джедра с Кайаной, когда увидели сходство, так как, несмотря на огромную, все еще строящуюся пирамиду, Тир был старым городом. Они сосредоточили свое внимание на ямах для рабов — глубокие щели в земле, в которых пленники короля коротали недолгие мгновения отдыха, когда не сражались или не работали на постройке зиккурата — но не увидели ни малейшего признака тор-крина среди шевелящейся массы несчастливых людей, полулюдей и совсем не людей. Они проверили саму арену, но сегодня не было игр, а Китарака не было среди дюжины гладиаторов, тренировавшихся на пыльной красной земле. Не было его и среди тысяч рабов, работавших на самом зиккурате.

Тогда они поискали следы других псиоников, о которых успел сказать Китарак. Их были сотни, разбросанные по всему городу. Осибенно много их было около арены с тренирующимися гладиаторами и ям для рабов, но в других местах города было немало темных шаров, так они выглядели в псионическом видении. Они все были прикрыты щитами, и даже Джедра с Кайаной не могли пробиться сквозь эти щиты. Скорее всего это были подавляющие поля, похожие на то, которое использовал Китарак, чтобы прекратить их сражение, прежде чем ушел. Псионика не действовала внутри такого поля, и это давало возможность рабовладельцам держать своих пленников под контролем, даже если они сами были мастерами-псиониками.

Учитывая таланты Китарака, его тюремщики должны были создать очень мощное подавляющее поле. Джедра и Кайана проверили весь город, сосредоточившись только на этих полях и стараясь не замечать все остальное, так что город стал просто тенью и темные шары стали отчетливо видны. А высоко на холме, на котором какой-то аристократ построил свой замок, они увидели особенно сильную область темноты. Хорошая новость. Конечно с Китараком будут лучше обращаться в доме аристократа, чем во дворце короля-волшебника или его темпларов. Но в любом случае, рабство есть рабство, и Джедра с Кайаной не собирались позволить кому бы то ни были владеть своим учителем, как вещью.

Предположим, что Китарак внутри этого подавляющего поля.

Давай взглянем на это обычными глазами, предложил Джедра, и их тела стали немного более материальным. Замок аристократа, в котором находилось темное поле, был построен как мниатюрная копия самого города. Стена высотой футов в двадцать окружала множество низких каменных домов, которые, в свою очередь, окружали кольцом двухэтажный дом из дерева. Кто бы не схватил Китарака, он был очень богат, даже для аристократа, на Атхасе дерево было самым дорогим строительным материалом. Замок был достаточно велик, в центре его находился открытый дворик с двумя высокими, тенистыми деревьями, и окна всех комнат глядели внутрь него. Сторожевые вышки возносились к небу из углов поместья и по краю стены, окружавшей замок, и на верхушке каждой башни находились по два стражника, вооруженных арбалетами, внимательно глядевших по сторонам. По видимому этот аристократ был как богат, так и помешан на собственной безопасности.

Цена успеха, со злорадством заметила Кайана, но тут же они осознали, что каким-то образом будут должны проскочить мимо этой стражи, а это уже не смешно. Не говоря уже о дюжинах других, которые регулярно обходили округу, и, вероятно, еще сотни внутри, в домах. Силовое поле, державшее в плену Китарака, начиналось под крышей одного из низких зданий позади замка. Это, по всех видимости, были гладиаторские бараки, судя по запятнанной кровью тренировочной площадке перед ними. Джедра с Кайаной спустились вниз, почти до земли, взглянули через зарешеченное окно внутрь дома и убедились, что Китарак был именно здесь, все его четыре руки были скованы цепью, которая бежала вдоль задней стены дома, привинченная к ней огромными болтами. Еще два раба — мужчина-человек и женщина-эльф — также были прикованы к стене. Цепь давала возможность пленникам сидеть или лежать на своих матрацах, но не более того.

Четверо псиоников, стороживших их — две молодые жанщины и два усталых старика, один из которых был эльфом — сидели в удобных креслах в единственной комнате здания. Это полностью объясняло, каким образом Кайана с Джедрой ухитрились добраться до Китарака и как он сумел ответить им прежде, чем его остановили. Стражи слишком расслабились, ненадолго, сохраняя свою энергию для настоящего дела, но теперь они были настороже.

Китарак не видел, что они смотрят на него, так как смотреть было не на что. Их тела находились в доме Китарака, в каньоне. Псионики могли бы заметить их присутствие, если бы стали их искать, но им хватало проблем и с Китараком, наружу они не смотрели. Они скользнули к задней стене дома, где огромный болт, державший цепи, выходил наружу из камня. Большая железная гайка удерживала его на месте. Джедра с Кайаной сконцентрировались на гайке, пытаясь ее повернуть, но она как следует заржавела, а они были еще не настолько искуссны, чтобы перенести физическое усилие на такое огромное расстояние. Тем более они не могли ничего сделать внутри дома; подавляющее поле остановит их силу ничуть не хуже, чем силу Китарака.

Наши физические тела должны быть ближе, тогда наша сила возрастет, сказала Кайана, когда они отступили, чтобы не насторожить псиоников своим присутствием.

Теперь они поднялись высоко в воздух, чтобы опять увидеть весь город целиком, и запомнили местоположение поместья аристократа. Если они войдут через главные городские ворота, Караванные Ворота, оно будет слева от них, на холме.

Они увидели все, зачем прилетали. Пока они оставались связаны, каждое мгновение стоило им большой внутренней энергии, так что они со скоростью мысли вернулись в дом Китарака, и, не тратя напрасно времени, разорвали связь. Они без сил откинулись на спинки своих стульев, усталые и подавленные.

— Ну, и что мы должны делать? — спросил Джедра, держась рукой за лоб, голова болела, сердце колотилось как ненормальное. — Мы не можем дойти до Тира, силой ворваться в охраняемое поместье, перебить всех стражей и освободить Китарака. Мы сильны, но не непобедимы.

— Нет, — ответила Кайана, — и тем не менее мы обязаны сделать это.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Джедра, взглянув через стол на Кайану. Та задумчиво глядела на каменную крышу.

— Я имею в виду, что мы обязаны попробовать, — сказала она. — Не забывай, Китарак ушел из своего надежного дома, где он был в полной безопасности, только из-за нас.

Джедра кивнул. — Да, это правда. — Он глубоко вздохнул и выпрямился на своем стуле. — Но мы ничем не поможем ему, если у нас не будет хорошего плана.

— Тогда давай разработаем его.

Разрабатывая свою трехступенчатую атаку, они успели прикончить горшок с тушеным мясом. Вначале они проведут какую-нибудь диверсию в городе, чтобы отвлечь глявную часть солдат от домов рабов. Потом они используют способности Кайаны к медицине, чтобы все оставшиеся в имении заболели и не смогли сражаться, и тогда они используют свои способности к телекинезу, чтобы взорвать казарму рабов. Пока сторожа-псионики будут спасаться от падающих камней и рушащихся стен, они будут уязвимы для ментальной атаки. А когда Джедра с Кайаной передадут Китараку, что именно они устроили весь этот балаган, он немедленно присоединится к ним, а вместе они победят любых стражей и убегут.

— А что если они переведут его в другое место? — спросил Джедра.

Кайана встала и положила свою тарелку в мойку. — Тогда и мы поменяем план, в соответствии с обстановкой.

— А что, если псионики сильнее, чем мы?

— Никто не может быть сильне нас, — ответила Кайана, споласкивая свою тарелку водой из кувшина. — Быть может они лучше управляют своими силами, но то, что мы задумали, не требует ювелирной точности.

Джедра перенес свою тарелку и горшок из-под тушеного мяса в мойку, телекинетически поднял воду из колодца, вымыл посуду и спустил остатки еды в водосток. Ему не очень понравился их план, слишком многое было неопределенно, но она был права, права во всем. Они сбросили на землю облачного ската, сравняли с землей целый город, даже не хотя этого; что им четыре псионика, которые в это время будут спасать собственную жизнь?

Но тем не менее он невольно поежился, когда подумал об этом. Обучение у Китарака не решило одну из его основных проблем: Джедра все еще не любил сражаться, и не имело значения, насколько важно было победить врага.

Они вышли на следующий день с первыми лучами солнца. В рюкзаках лежали различные запасы, но все для того, чтобы выжить в городе, а не для того, чтобы пересечь пустыню. Они крепко взяли друг друга за руки, объединили сознания и поднялись в воздух, взлетели на край каньона, а потом, направив ветер в нужную сторону, полетели к Тиру.

Вид на землю сверху неожиданно подбодрил их. И действительно, это было намного веселей и интереснее, чем оставить тела на земле и глядеть на все псионическим зрением. Они летели достаточно высоко, в потоке холодного, бодрящего воздуха, и с такой высоты изрезанная каньонами земля под ними казалась сморщенным одеялом, соскользнувшим с кровати. На дне самых глубоких ущельев они видели следы зелени, и в некоторых из них наверняка кто-то жил.

Тир выскользнул из-за горизонта, похожий на разноцветную кляксу на черно-желтой земле. Вначале появилась полоса пыли и дыма, повисшая над ним, потом возник и сам город, холмы, башни и превосходивщий всякое воображение зиккурат Калака, окруженные высокой каменной стеной. Джедра и Кайана приземлились за несколько миль до стены, чтобы не привлекать внимание, и пошли вдоль гряды невысоких холмов, чтобы выйти на караванную дорогу, соединяющую Тир с другими городами Атхаса. Когда они подошли к дороге, то обнаружили плотный поток людей, но вместо обычно движения в город и из него, все шли внутрь. Они не остановливась у главных ворот, а поворачивали направо, обходя стену и поля.

— Что происходит в городе, почему такое движение? — спросил Джедра у одного из пешеходов. Это был старик в потрепанном сером плаще, тяжело опиравшийся на деревянный посох, который он держл в правой руке.

— Ты что, не знаешь? — презрительно спросил старик. — Он весело хихикнул, а потом объяснил. — Сегодня игровой день, малыш.

— Игровой день? — переспросил Джедра, сосущее ощущение в желудке подсказало ему, что он должен узнать поточнее. — Гладиаторские игры?

— Конечно гладиаторские игры! — старик сердито стукнул посохом по земле. — Ты что думаешь, я прошел пешком всю дорогу до города только для того, чтобы увидеть как какие-то уроды бегают наперегонки друг с другом? Кишки и кровь! Мозги, расплеснутые по песку! Да, вот это я называю развлечением.

Джедра побледнел. Для него это совсем не было удовольствием, но, чтобы не отличаться от других, он изобразил на лице радостное возбуждение. Заодно это давало им возможность проникнуть в город незамеченными.

Он и Кайана пошли рядом со стариком, который ковылял на своей хорошей ноге, подпирая себя костылем, около полумили, причем чем ближе к городу они подходили, чем быстрее он шел, а его палка почти перестала касаться земли. — Хе, хе, — захихикал он. — Я похож на канка, которого ведут в амбар, подзаправиться. Из-за этого мои старые кости устанут, но я все равно посмотрю гладиаторов! Ничто кроме этого не заставляет красный сок литься по жилам.

Джедра не стал спрашивать, какой именно сок он имеет в виду. Ему не хотелось поправлять старика, но он подозревал, что Кайана, например, могла бы вдохнуть в старого чудака больше жизни, чем любое количество кровавого удовольствия.

Они обогнули город справа, проходя мимо зеленеющих полей, принадлежащих различным знатным семьям Тира, на них выращивались злаки и овощи; рабы суетились повсюду, поливая и обхаживая поля. Часть рабов стояла вдоль дороги, вероятно для того, чтобы не дать толпам людей пограбить на полях, но Джедра заметил, что некоторые из них что-то продают прохожим. Он порылся в своем рюкзаке, нашел кошелек с монетами, который он пронес с собой через всю дорогу, начиная с рабского каравана, поискал в нем, пока не нашел целую керамическую монету и купил дыню, еще зеленую, у женщины, которая, несмотря ни на что, уверяла его, что она спелая.

— Тебя надули, — сказал старик, когда Джедра вернулся со своей дыней, но Джедра подозревал, что он просто недоволен тем, что ему тоже не купили такую же. Впрочем, он не собирался есть ее; но ему надо было выглядеть как все.

Стражники у стадиона не обратили особого внимания на всех троих, когда они входили в город. Когда они лениво спросили о деле, ради которого путники пришли в Тир, старик ответил, — Мы здесь, чтобы увидеть игры, — а Джедра поднял дыню повыше, подтверждая его слова.

— Только не бросай ее, — усмехнулся один из стражников. — Иначе ты можешь убить кого-нибудь этой тяжеленной штукой, — и разрешил им войти в ворота. Первое, что они заметили, оказавшись внутри, были торговые ларьки, разбросанные повсюду. В них продавались тысячи самых разных товаров, и огромная толпа продавцов охотилась на еще большую толпу покупателей и зевак. Старик ворчал и ругался все время, пока они протискивались мимо прилавков с драгоценностями, одеждой и едой, горько жалуясь на бедность, плохих ремесленников и высокие цены. Он с радостью ударил своим мехом для воды по мальчишке, продававшем воду, остановился у прилавка с фруктами только для того, чтобы обругать их качество, но когда они оказались около ямы, в которой готовились шашлыки, он остановился и вдохнул запах готовящегося мяса так, как будто это был самые прекрасный аромат в мире.

Он взглянул на Джедру. — Купи мне кусок этого мяса, и я покажу тебе и твой девушке самые лучше места на стадионе.

Джедра не был уверен, что хочет лучшие места на стадионе, но он решил, что если Китарак будет вынужден драться именно сегодня, хороший вид на него не помешает. Как помочь ему, он еще не знал, но они должны попытаться, это точно. Так что он купил старику жирный кусок зажаренного бедра мекилота, который выглядел таким большим, что мог бы кормить целый город в течении недели, и они пошли на стадион.

Вооруженные пикой служители направили их на самые верхние сидения. Сначала Джедра подумал, что им действительно достались лучшие места, но потом сообразил, что более высокий ярус дает тень более низкому, который, к тому же, ближе к арене. Впрочем этот ярус идеально подходил ему. Отсюда было все хорошо видно, и он не хотел бы быть слишком близко к запахам арены. Старик повел их через толпу, наступая на ноги и прогоняя прочь стоявших у него на пути ударами своего посоха, потом они вскарабкались по лестнице и оказались в секции каменных сидений, находившейся на полпути до самого верха и на две трети пути от дворца, по направлению к зиккурату.

— И что такое особое в этих местах? — спросил Джедра.

Старик откусил мясо, которое купил ему Джедра, и, жуя кусок, сказал с набитым ртом, — Я сказал тебе, что покажу тебе лучшие места. Смотри, вот они. — Он указал на ряд балконов, глядевших на стадион с восточной стены замка, со стороны противоположной пирамиде. Нарядно одетые темплары и те аристократы, которые сейчас были в милости у короля-волшебника, сидели на балконах, не обращая внимания на толпу, пили, ели и о чем-то весело разговаривали, ожидая открытия игр.

Старик хихикнул собственной шутке. — Но, с другой стороны, из тех, которые остались, эти самые лучшие, и это чистая правда. Отсюда мы увидим и услышим все. — Он откусил еще один кусок мяса, жир и соус закапали на землю с его острого подбородка.

Ты ему веришь? спросила Кайана, опуская свою голову на плечо Дждере.

Я вынужден, ответил Джедра, обнимая ее. Он почувствовал, что ей неловко и неудобно в этой толпе. В последний раз, когда она была в городе, она сидела среди темпларов. Он сам всю свою жизнь провел в толпе, среди воров, нищих и рабов, но Тир был странным городом, а то, что он и Кайана собирались сегодня сделать, нервировало его еще больше.

Толпа росла, пока стадион не заполнился почти целиком. Гул от тысяч разговоров слился в постоянный шум, очень похожий на рев города, который Джедра обнаружил во втором кристалльном мире. Время от времени среди зрителей вспыхали драки, видимо они никак не могли дождаться когда игры начнуться, но смотрители с пиками быстро успокаивали чересчур горячих болельщиков. При виде их пик большинство драк мгновенно прекращалось, но одного пьяного дебошира им пришлось двинуть как следует, после чего они подняли его наверх и спустили по ступенькам в боковому выходу. Толпа громка заревела, одобряя расправу, а потом заревела еще громче, когда увидела глашатая, идущего в центр арены.

Глашатай поднял руки, и на стадионе стало тихо. Громким, уверенным голосом он приветствовал всех зрителей и объявил первых бойцов, но Джедра не знал ни одного имени.

Зато практически все остальные знали их отлично. Все одобрительно взревели, когда смуглый, одетый в кожу мужчина с дубинкой и коротким мечом вскарабкался по лестнице из ямы под пирамидой и пошел в центр арены, а потом заревели еще громче, когда вслед за ним появилась гибкая белокурая женщина в набедренной повязке и грудной перевязи, вооруженная длинным мечом и хлыстом.

Они встали в двадцати шагах друг от друга, мужчина напряг руки и начал размахивать своим оружием, вызывая соперника, а женщина просто стояла, хлыст свисал позади ее, готовый к бою.

— Ты только посмотри на нее! — проворчал старик. — Бледная как призрак. Никогда не провела и дня на солнце, за всю жизнь. Жаль, что пропадет такая хорошенькая штучка, но, наверно, она перешла дорогу кому-нибудь важному.

Джедру едва не вырвало. Он слышал, что некоторые гладиаторские игры начинаются с убийств, но никогда даже не мог вообразить, что они бросят необученную женщину на арену против опытного гладиатора и заставят их драться насмерть.

Возглас глашатая заставил их начать бой, и женщина мгновенно доказала Джедре, что он был несправедлив к ней. Она с силой ударила своим кнутом и после ее первого же удара на волосатой груди мужчины появилась глубокая царапина. Эхо удара докатилось до трибун, толпа взревела. Мужчина шагнул вперед, как если бы его никакого удара не было, держа свой короткий меч вертикально перед собой, но ловко отпрыгнул назад, когда женщина опять махнула свои хлыстом. Он прыгал вперед и назад, пытаясь достать ее, а она оставляла все новые кровавые следы своего хлыста на его руках и ногах. Кое-кто и зрителей уже начал освистывать его, но мужчина, не обращая на них никого внимания, ждал, изучая ритм ударов женщины. Затем, неожиданно, посреди уже не раз повторявшего движения, он не отпрыгнул назад, как раньше, а скользнул вперед со взмахом меча, и трехфутовый кусок хлыста упал на землю, просвистев над его плечом.

Женщина попыталась изменить ритм, чтобы приспособиться к более короткому хлысту, но пока она экспериментировала мужчина прыгнул прямо к ней и бросил свою дубинку прямо ей в живот. Она отступила назад, оглушенная ударом, и мужчина, пользуясь ее временным замешательством, прыгнул вперед и вонзил свой короткий меч под ее левую грудь раньше, чем она успела поднять для защиты свой длинный меч. Когда он вытащил меч обратно из раны, красная кровь хлынула на ее белый живот, ручейком пробежала по ноге и закапала на песок. Она посмотрела на нее расширившимися глазами, потом сложилась, как закрытая книга и рухнула на землю.

Пока толпа рукоплескала и рычала от восторга, гладиатор поклонился королю и темпларам, потом зрителям по обе стороны арены. Потом, почти нежно, он поднял тело женщины и вынес его со стадиона. Ее руки, ноги и голова волочились по песку, оставляя на нем кровавую полосу, и это зрелище преследовало Джедру еще несколько минут — вплоть до следующего кровавого поединка между эльфом, которому дали копье для защиты, и воином-дварфом с обоюдоострым топором. Эльф несколько раз достал дварфа своим копьем, но результат был почти тем же самым. В тот момент, когда дварф сумел выбить копье из рук эльфа, битва была закончена. И, естественно, толпа не удовлетворилась, пока дварф не отрубил голову эльфа, хотя для этого ему потребовалось три удара.

Что они сделают мне, если меня вырвет? спросил Джедра Кайану.

Не знаю, но скорее всего ничего хорошего, ответила она. Погоди. Она положила свою руку на его живот, и брожение в его внутренностях стало поменьше. Он все еще ощущал ужас от всех этих хладнокровных убийств, но по меньшей мере теперь его соседи не увидят то, что он съел за ленчем.

Спасибо, сказал он. Теперь, когда зрелище запекшейся крови уже не вызывало у него рвоту, он осознал, насколько ему жарко. С этом было достаточно просто справиться; он использовал тот же самый метод, которому его научил Китарак, объясняя устройство морозильного ящика, и создал слой холодного воздуха вокруг себя и Кайаны. Он заметил, что старик тоже истекает потом, и виновато снизил вокруг него темперратуту на пару градусов. Тепло должно было куда-то уходить, он нашел одного очень буйного болельщика несколькими рядами ниже и пустил все тепло на него. Человек задохнулся, потом замахал на себя полами своей туники, но не очень помогло, и спустя несколько минут он стал намного тише.

Была еще пара убийств, а потом начались настоящие игры. Профессиональные гладиаторы парами выходили на арену и резались насмерть на песке под ними, а люди на трибунах прыгали на ноги и ревели от восторга так громко, что заглушали звуки ударов и крики раненых бойцов. Каждая пара слегка отличалась от другой полом, количеством или родом бойцов, но каждый раз он видел практически один и тот же бездумный спектакль. Мысли Джедры побежали прочь от арены, он опять принялся обдумывать их план освобождения Китарака, но тут глашатай выкрикнул имя тор-крина, и внимание Джедры моментально перенеслось обратно на арену.

Напрягая слух, так как толпа не переставала реветь, он услышал обрывки фраз, — … обвиняемый в занятии волшебством в пределах города… продан на аукционе в Дом Рокура… будет биться своим обычным оружием, гиткой и киоркчей… против защищающего своего звание чемпиона, великаныша Дощака из дома Бран.

Толпа — включая старика — засвистела, когда Китарак вышел из-под пирамиды на арену. Свою расширяющуюся гитку он держал в верхней левой руке, киоркчу — изогнутое бросательное оружие — в верхней правой, а в каждой из двух нижних рук по маленькому щиту.