Шестая Глава

Китарак подошел к ним и взял их за руки. — Вставайте. Я покажу вам все, что есть в моем доме.

Через одну из дверей он провел Джедру и Кайану в небольшую комнату, с таким же потолком и почти полностью заполненную книгами. Шкафы, полные ими, стояли вдоль стен, еще больше лежали грудами на стеклянных столиках. Ни одна из стен не была прямой — комната продолжала центральную, как лепесток цветка — но Китарак сделал каждый шкаф такой формы, чтобы он идеально вписывался в комнату.

Окна случайной формы, сделанные как ниши в камнях, сохраняли маскировку дома, но давали даже больше света, чем потолок в центральной комнате. Еще один матрац, хорошо помятый от долгого использовния, лежал на полу в центре комнаты. Было ясно, что именно здесь Китарак проводит большую часть своего времени.

Кайана пришла в восторг от библиотеки. — Да здесь больше книг, чем в архивах темпларов! — с энтузизмом сказала она.

— И к тому же намного более ценных, — сказал Китарак. — Некоторые из них написаны еще до коллапса, уничтожившего нашу планету.

— Я бы хотела прочитать их все, — сказала Кайана, хватая толстый том, обтянутый кожей с одного из столиков и открывая его.

Ее лицо тут же вытянулось, а Китарак громко рассмеялся своим щелкающим смехом. — Конечно ты можешь попытаться, но вначале ты должна выучить язык. Не волнуйся, это совсем недолго, мне потребовалось только пять лет.

Кайана положила книгу обратно. Джедра даже не пытался взять ни одну из них; не имеет значения, на каком языке они написаны, он не умеет читать ни на одном. Это искусство он не изучал никогда. Может быть сейчас стоило бы это сделать, но, похоже, это может подождать.

Все комнаты в доме были связаны изнутри. Китарак провел Джедру и Кайану из библиотеки через боковую дверь в еще одну комнату, в которой порядка было намного меньше. Высокий, по грудь ему высотой, рабочий стол шел вдоль всей полукруглой внешней стены, на нем были разбросаны разобранные остатки механических устройств. Повсюду были какие-то непонятные части и инструменты, и еще большее их было в ящиках, стоявших на полу. Все это сильно пахло металлом и маслом.

— Это моя мастерская, — сказал Китарак. — Не трогайте здесь ничего без моего разрешения. Некоторые из этих вещей очень легко сломать, а некоторые очень легко могут сломать вас.

Джедра как раз собирался поднять изогнутую штучку из металла с рабочего стола; он мгновенно опустил руку и отступил назад.

Следующей комнатой была кухня. Китарак встроил печь во внешнюю стену, а рядом с ней разместил два шкафчика для хранения и приготовления еды. В один их них была вделана большая ванна, а насос за ней обеспечивал ее водой из колодца, вырытого прямо под кухней. Домашний колодец, с удивлением подумал Джедра. Только Китарак мог додуматься и сделать такое. С облечением он увидел, что в колодце есть только одна рукоятка, которую надо поднимать и опускать; он не мог себе представить, что сможет научиться пользоваться сложной механикой, типа той, которую тор-крин использовал в разрушенном городе. Различные горшки и сковородки свисали с крюков высоко над головой — Джедра мог бы достать их, хотя и с трудом, а Кайана не достанет вообще.

— Кто-то из вас умеет готовить, хоть что-нибудь? — спросил Китарак.

Кайана покачала головой. — Темплары едят все вместе. А пищу готовят рабы.

Китарак взглянул на Джедру, который сказал. — Ну, я поджарил множество ящериц на костре, но никогда не пользовался ничем вроде этого.

Тор-крин опять потер руки с характерным скрипом. — Я вижу, что мне придется обучать вас не только псионике, — сказал он.

Джедра начал чувствовать себя неуютно. Похоже на то, что тор-крин собирался обучать их чтению, приготовлению еды, механике и еще неизвестно чему. А когда псионика? И вообще, а сможет ли он запихнуть в себя все это?

Из кухни они отправились на склад. Там было намного холоднее, чем в других комнатах, не было ни окон, ни световых камней в потолке. В скудном свете, сочившимся из кухни, были видны мешки с всевозможными растениями, висевшие на крюках, и прямоугольный деревянный шкаф, высотой с Кайану, стоявший у стены. Когда Китарак открыл дверь шкафа, усики белого пара поднялись наружу и холод потек по полу. Внутри были навалены куски мяса, лежавшие на белых от мороза каменных полках. Джедра видел мороз только один раз в своей жизни, когда после облачного дня была абсолютно безоблачная ночь, все тепло испарилось в небо и он чуть не замерз до смерти.

— Это что, тоже какой-то сорт механики? — спросил он.

Китарак с сожаление покачал головой из стороны в сторону. — Нет. Много лет я пытался разработать мехнический делатель холода. Безуспешно. Вместо этого я вынужден использовать псионику, чтобы замедлить танец частичек, которые подогревают физические тела.

— Я даже не знал, что можно сделать какую-то вещь холодной, — заметил Джедра. — Почему бы тогда темпларам не сделать наши города похолоднее?

— Я думаю, что темплары, как и ты, даже не подозревают об этом, — ответила Кайана. — По меньшей мере я никогда не видела и не слышала ни о чем подобном.

— С твоей идеей есть еще одна проблема, — сказал Китарак. — Тепло должно куда-то уходить. С этих холодильным ящиком беспокоиться не о чем, но тепло от целого города будет очень трудно рассеять так, чтобы ничего не повредить. Скорее всего от самого псионика, а также от всех зданий вокруг него, останется только пепел.

Китарак снова закрыл дверь и провел их в последнюю комнату, которая тоже использовалась как склад. Однако на самом деле это была скорее кладовка и выглядела она как прилавок торговца всяким мусором на рынке. Тут были навалены кучи деревянных палочек для огня, ящики с инструментами, закрытые мешки непонятно с чем, и еще много всяких предметов, причем Джедра никогда не был ни в одном доме, в котором была хотя бы половина такого количества вещей. И как артефакты и инструменты в других комнтах, большинство их было из металла. Без всяких сомнений, Китарак был сказочно богат. Впервые Джедра начал склоняться к тому, чтобы признать благородное происхождение тор-крина.

— Эта комната будет вашей, — сказал Китарак. — Большинство вещей отсюда мы перенесем в мастерскую или на склад. Он отодвинул деревянный ящик в сторону и встал в центре комнаты, где полусферическая крыша была настолько высока, что он мог стоять не сгибаясь. — Вам понадобится кровать, если вы собираетесь спать. Будет достаточно одной, или вам надо две?

Джедра немедленно залился краской. Кайана не покраснела, но только пока не взглянула на него. Тогда ее щеки тоже слегка покраснели и она сказала, запинаясь, — Я… мы… одна мне вполне подходит. Я хочу сказать, если ты не против…

— Это будет замечательно! — воскликнул Джедра, сам удивляясь собственному возбуждению, но почему бы нет? Он хотел, чтобы Кайана тоже знала это. — Мне эта мысль очень нравится, — сказал он ей.

Если Китарак и заметил что-то необычное в их словах, то никак этого не показал. Он просто повел своей головой вверх и вниз и сказал, — Очень хорошо. Одна кровать. Мы сможем использовать один матрац из главной комнаты. Он вытянул все свои руки, двое перед собой а две в стороны, и сказал, — Превращение этой комнаты в спальню и будет вашим первым серьезным уроком. Мы должны передвинуть все эти вещи не прикасаясь к ним.

Телекинез, так это называлось, оказался похож на имевшуюся у Джедры способность ударять по вещам только силой своего сознания. Однако он требовал намного большего контроля. Китарак помогал ему в этом, соединяясь с ним мысленно и показывая, как представить себе объект медленно поднимающимся в воздух и плавно летящим по дому на склад.

Соединять сознание с тор-крином ничем не походило на соединение с Кайаной. Не было никакого чувства увеличения способностей или расширенного восприятия, только присутствие чужого сознания, ведущего тебя за собой и его мысли. И мысли эти, прямо скажем, были не слишком приятны. Китарак мыслил совсем не так, как Джедра. Когда тор-крин представлял, как сжимает что-то своими руками, Джедра чувствовал, как волна агрессии течет через него, как если бы любое приобретение, неважно насколько малое, было формой соревнования, вызова. Это здорово отвлекало, и он был рад, когда Китарак разъединился и дал ему проделать это самому.

Вначалу Джедра должен был сам идти за переносимой вещь до самого конца, чтобы быть уверенным, что та не ударится о стену, но как только он запомнил план дома, он мог оставаться на месте и просто представить себе весь путь. Кайана, с другой стороны, никак не могла схватить это. Сначала Китарак, а затем Джедра пытались объяснить ей, как надо настроить свое сознание, если хочешь схватить вещь и поднять ее, но она никак не могла повторить это, сама идея оказалась чужой и непонятной для нее. Даже объединение сознаний не помогло. Когда Китарак пытался объединиться с ней, Кайана начинала дрожать, тяжело и быстро дышать, а когда это пытался сделать Джедра, то она не могла сконцентрироваться на своих телекинетических способностях; они растворялись в вихре остальных ощущений.

Ее нервозность и разочарование не давало им достигнуть совершенного общения, но тем не менее они были очень близки. Все в порядке, сказал Джедра, давай просто попробуем это тогда, когда мы будем связаны и посмотрим, сможешь ли ты почувствовать на что это похоже.

Не думаю, что это хорошая идея, ответила Кайана. Мы и так едва контролируем процесс.

Конечно мы контролируем. Вот, я беру эту штуку. Смотри, просто, а? Он сфокусировал их объединенное внимание на маленьком ящике, в котором лежали какие-то камни — образцы минералов, а может быть и драгоценные необработанные камни, в общем Китарак знает что — и представил себе, что поднимает их в воздух.

Резкий треск напугал их обоих, и солнечный свет внезапно хлынул в комнату через дыру в потолке. Через нее вниз посыпались осколки камней, пыль и грязь, и мгновением позже весь дом загудел от дюжины ударов, когда камни из ящичка начали падать на крышу. Послышался звон разбитого стекла из главной комнаты, и Джедра даже заметил, как один из камней ударился о пол после того, как разбил один из световых камней.

Их ментальная связь мгновенно развалилась. Они стояли на складе, погруженные в свои мысли, пока Китарак задумчиво рассаматривал новое отверстие для света в крыше своего дома. Наконец тор-крин перевел взгляд вниз, на них, и сказал, — Судя по всему у вас проблема избытка силы, не правда ли? Давайте выйдем отсюда и попробуем опять.

Они практиковались все утро, но Кайана так и не смогла освоить телекинез. Связанные вместе, она и Джедра могли перебрасывать огромные валуны через край каньона, но в одиночку она не могла пошевелить даже кусочек гравия. Наконец Китарак решил закончить с попытками. — Все ясно, просто у тебя нет такого таланта, — сказал он, псионически кладя новый камень на дыру, которую Джедра с Кайаной проделали в крыше.

Она смотрела, как камень размерами с голову медленно подплывает на место, за ним следовали дюжины камней поменьше, чтобы заделать мелкие дыры. — Проклятие, это не честно, — сказала она, ее лицо раскраснелось от усилий и злости. — Вы и Джедра можете делать это, не пролив ни капли пота.

Китарак поставил на место последнюю заплату, потом повернулся к ней. — Наши мозги уникальны. Это означает не только то, что каждый из нас имеет свои особенные таланты, которыми другие могут не обладать, но и что у нас может не быть талантов, которыми обладают другие. Это правда жизни, факт. Безусловно ты знешь об этом, у тебя уже есть подобный опыт.

— Да, но… — Она запнулась и сглотнула. — Не с Джедрой. — Она взглянула на него, стоящего за тор-крином, который ничем не мог ей помочь, и внезапно Джедра ощутил, что она чувствует. Предполагалось, что они товарищи, предполагалось, что у них все общее, но вот здесь была фундаментальная разница между ними, которая не исчезнет никогда.

Но это не должно было стать проблемой. — Мы всегда способны разделить то, что каждый из нас может делать по отдельности, — напомнил он ей.

— Верно, — сказал она. — И вместе мы всегда способны проделывать дыры в домах, или взлетать над городами.

Китарак потер руками. — Мы будем тренировать тебя, чтобы преодолеть отсутствие контроля.

— Так же как вы научили меня псионически поднимать вещи? — Кайана отвернулась и помчалась к одинокому дереву, которое росло по другую сторону от дома.

— Кайана? — Джедра пошел было за ней, но Китарак схватил его за плечо. Джедра вздрогнул, вспомнив то, что проходит через сознание Китарака, когда он хватает что-либо.

Китарак, однако, быстро отпустил его и сказал, — Пошли, дадим ей возможность выплеснуть свой гнев своим собственным путем.

Джедра сомневался, была ли это хорошая идея. Судя по его опыту, когда люди вот так бросались прочь, не глядя, в бешенстве, то они искали утешения, но он не мог не подчиниться Китараку, который был, помимо всего прочего, его наставником. Так что Джедра просто потянулся к ней своим чувством опасности, и когда не нашел ни малейшей угрозы безопасности Кайаны, повернулся и пошел внутрь за тор-крином.

Он помог Китараку починить разбитый световой камень в главной комнате. На вид световые камни походили на обычные, хотя и достаточно тонкие, свет проходил сквозь них, как если бы Китарак снял с них оболочку. Снаружи их невозможно было отличить от обычного камня. — Как вы сделали их? — спросил он.

— Я покажу тебе, — сказал Китарак, беря полную пригорошню четырехугольных кусочков из своей мастерской. Он положил их в керамической поднос на скамье, потом потом поставил толстую свечу в каменную нишу под подносом. — Ты можешь зажечь ее? — спросил Китарак.

— Я оставил свои кремень и огниво в Урике, — виновато сказал Джедра.

— Кремень и огниво? — спросил Китарак таким тоном, как будто эти слова оскорбили его. — О, нет. Взгляни на фитиль свечи. Представь себе, что он состоит из множества маленьких частичек, которые бегают туда-сюда, но никак не могут убежать. А теперь представь себе, что они забегали побыстрее. Заставь их бегать так быстро, чтобы им стало жарко от таких усилий.

Джедра сконцентрировался на свече, пытаясь увидеть ее так, как описал Китарак. Это было трудно, так как он никогда не думал, что такая простая вешь, как фитиль свечи, состоит из чего-то там, но постепенно ему удалось представить себе его как длинную веревку из маленьких песчинок, скрепленных крошечными ниточками клея. Он представил себе, как песчинки полетели вверх и вниз по фитилю, с одного конца на другой, все быстрее и быстрее…

…и фитиль вспыхнул, пламя с негромким хлопком охватило его весь, по всей длине свечи. Воск стек вниз, на дно ниши, а фитиль упал в лужу с жидким воском.

— Очень хорошо! — сказал Китарак. — Но в следующий раз сосредоточься на верхней части фитиля. Он вытянул свои верхние руки к нише, фитиль опять встал ровно, потом воск потек снизу вверх и стал покрывать его слоями до тех пор, пока ни капли воска не осталось на дне сосуда. — Попробуй еще раз, — сказал Китарак.

На этот раз Джедра сделал все правильно. Когда свеча загорелась, Китарак сказал, — Все в порядке, теперь мы можем использовать тепло свечи и расплавить стекло.

— А почему бы не заставить двигаться частички стекла до тех пор, пока они не станут достаточно горячие? — спросил Джедра.

— Попробуй, — сказал Китарак.

Джедра так и сделал. Он представил себе обломок стекла кучей крошечных частичек песка, вот они начали двигаться, быстрее, быстрее, еще быстрее…

Стекло засветилось, странный тусклый красный свет полился из него, но несмотря на то, что Джедра изо всех сил старался заставить частички двигаться как можно быстрее, горячее оно не становилось. Вот он, да, ему стало очень жарко. Пот закапал на пол с его лба и кончика носа.

— Достаточно, — сказал Китарак. — Не истощай себя полностью.

Джедра глубоко вздохнул и расслабился. — Почему я не могу расплавить его? — спросил он.

— Потому что этот способ не эффективен, — сказал Китарак. Он поставил свечу поближе к подносу. Стекло расширяется под воздействием тепла, — он махнул обоими правыми руками, чтобы подчеркнуть свою мысль, — а мы только помогаем ему в этом. Это намного более эффективно. А теперь сконцентрируйся на свече и представь себе, что тепло течет в стекло. Как только это произойдет, пойди дальше и вообрази, что поток тепла все увеличивается и увеличивается, до тех пор, пока стекло не расплавится.

Джедра кивнул и они оба сосредоточились на свече. Пламя мигнуло, потом стало ярче, а потом более тусклым. Оно не стало меньше, но блестящий голубой и желтый его центра сменились на тускло-красный, а еще через несколько минут осколки стекла на подносе засветились желтым. Джедра машинально заметил, что даже с красным пламенем свеча уменьшается с потрясающей скоростью.

Еще несколько минут, осколки стекла расплавились и на дне подноса образовалась лужа. — Хорошо, — сказал Китарак. — Теперь придадим ему нужную форму и охладим. — Жидкое стекло выгнулось наружу, превратилось в сферу, потом покрылось трещинами и выемками, и стало напоминать обыкновенный камень.

Джедра услышал звуки из центральной комнаты. Это, наверное, Кайана закрывала дверь в дом; затем он услышал, как она пошла в мастерскую, поглядеть на него и Китарака. — Я вижу, вы изучаете какие-то новые трюки, — сказала она.

— Да, — ответил Китарак. — Давай, присоединяйся. Ты тоже можешь попробовать.

— Нет уж, спасибо, — сказала она. — Хватит с меня и одного разочарования в день.

Она повернулась, чтобы уйти, но Китарак сказал необычайно жестко, — Нет. Ты пришла сюда учиться, и ты будешь учиться. Иди и попробуй. — Стеклянный камень поднялся над подносом, потом подлетел к Джедре. — Возьми его — только не руками! — и положи на место, — сказал Китарак.

Джедра осторожно подхватил хрупкое стекло, ощущая бешенную злость Кайаны за то, что он умеет делать это, а она нет, но не осмелился не подчиниться Китараку. Он вышел наружу, неся за собой стеклянный камень, забрался на крышу дома и чистил дыру до тех пор, пока она не стала идеально подходить для него. Затем он поставил камень на место. И все время, пока он чинил крышу, он чувствовал под собой присутствие Кайаны, она кипела от негодования.

Если бы злость могла расплавить стекло, подумал он, у нее не было бы никаких проблем с этим уроком.

До обеда Кайана так и не заговорила с ним. Джедра навел порядок в оставшейся части кладовки, перенеся вещи на склад, пока Китарак показывал Кайане как плавить стекло, потом перенес подушку из главной комнаты и устроил кровать. Так как пока ему было нечего делать, он решил попробовать, как на ней спать, именно так он обычно проводил жаркое время дня в Урике, но как только он улегся, в комнату вошла Кайана.

Он немедленно сел. — Ну как? — спросил он.

Она покачала головой. — Похоже, что у меня совсем нет способности к телекинезу.

— О.

Она не стала подходить и садиться, она совсем не реагировала ни на что, так что он встал и взял ее руки в свои. — Извини меня.

Она положила голову ему на плечо. — А ты меня.

— Это не имеет значения, — сказал он. — Я могу делать это, и ты всегда можешь полагаться на меня.

— Джедра, это как раз не проблема. Но мне не нравится знать, что есть что-то такое, что я не могу сделать. — Она отпрянула от него и скрестила руки на груди.

— Прости меня, — сказал он только потому, что не знал что еще можно сказать.

Она вздохнула. — Я попытаюсь все-таки сделать это, — сказала она и пошла в библиотеку.

Но она не смогла. Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра. Каждый прошедший день приносил одно разочарование за другим, и хотя Китарак пытался менять методы обучения, чтобы научить ее всему, что он знал о псионике, не помогло ничего. Кое-что она схватывала мгновенно, особенно тогда, когда речь шла об исцелении или о обмене веществ, как у гуманоидов так и у негуманоидов; она быстро выучила все, что было возможно о телепатии, но телекинез оставался далеко за пределами ее возможностей. Не имело значения, что Джедра не мог вылечить даже царапину на пальце, и никто из них не мог телепортировать себя или путешествовать во сне — как это делал Китарак; нет, для Кайаины имело значение только одно: Джедра мог двигать вещи при помощи мысли, она — нет.

Китарак занимался с ними псионикой в центральной комнате, «большой комнате», так он называл ее. Большую часть времени все трое проводили именно в ней, сидя на матрацах, и учили, учили, учили. Учили, как манипулировать светом и звуком, как читать мысли, как закрывать свои мысли от других телепатов, как усиливать все остальные свои чувства. По меньшей мере раз в день они выходили наружу, в сухой каньон, и там Китарак показывал им как сражаться при помощи сознания, как защищаться от таких атак, как сражаться без всякой псионики, голыми руками.

Так как они почти все время проводили вместе, то редкие часы свободного времени они проводили в одиночестве. Кайана обычно отдыхала в библиотеке, читая старые книги и не обращая ни малейшего внимания на Джедру с Китараком. Ночью она спала с Джедрой на одной кровати, но судя по ее отношению к нему, можно было подумать, что она на другой стороне дома. Джедра даже стал тосковать по времени в пустыне; по меньшей мере там было настолько холодно, что они невольно обнимались, чтобы согреть друг друга.

Они общались только тогда, когда соединяли свои сознания. Это было замечательно, как всегда, но приводило в конце концов к еще большему разочарованию, так как всякий раз, когда они соединялись, появлялось ощущение, что все их проблемы решены, а потом обнаруживалось, что все осталось как было. Тем не менее они очень многому научились таким образом, так как Китарак обнаружил, что намного легче учить их, когда они связаны, но теперь уже они оба стали бояться этих длинных учебных объединений, особенно тогда, когда тор-крин сосредотачивался на чем-то таком, чего каждый из них не мог сделать в одиночку. А так как Китарак никогда не спал, такие долгие соединения истощали их, как морально так и физически, и совсем не способствовали успокоению нервов.

Джедра с тоской вспоминал как было чудесно, когда они объединялись с Кайаной только для удовольствия, а не потому, что на них кто-то напал. Обучение Китарака как раз и напоминало очередную атаку, но Джедра знал, что тор-крин старается довести их до совершенства. Но все равно, такое постоянное давление становилось все труднее и труднее переносить. Было бы просто замечательно, если бы ему удалось хоть ненадолго расслабиться, может быть заняться чем-либо с ней.

Наконец, не выдержав, однажды ночью, примерно через две недели после их появления в доме Китарака, Джедра дождался, когда Кйана подошла к кровати после еще одного затянувшего допоздна сидения в библиотеке, и пока она раздевалась в темноте, он шепотом спросил, — Кайана? — Он мог бы сказать это мысленно, но даже после многих часов занятий, в течении которых он старался уменьшить слышимость своих ментальных посланий, он не был уверен, что Китарак не слышит их.

— Хммм? — Кайана застыла на месте, черный силуэт на фоне еще большей темноты.

Джедра мог бы без труда увеличить количество света, попадающее ему в глаза, и увидеть все ясно, как днем, но не стал, так как она не хотела, чтобы он ее видел голой. Он перевел взгляд на потолок, стараясь не поддаться искушению, и сказал, — Ты помнишь самый первый раз, когда мы объединили наши сознания для удовольствия?

Она закончила снимать с себя юбку, которую сделала несколько дней назад из старой наволочки для подушки. — Нет, — сказала она.

— Потому что мы никогда так не делали.

— Нет, мы делали, — сказал она, автоматически противореча ему.

— Когда?

Она какое-то время молчала, не отвечая и не двигаясь, но потом сказала, — Это было в первую ночь в пустыне с Китараком, когда мы поцеловали друг друга на ночь.

Джедра опять подумал о той ночи. Прошло, казалось, миллион лет, но он все еще помнил ее в малейших подробностях. — Это была случайность, — сказал он, и поспешно добавил, — но я имел в виду совершенно другое.

Кайана бросила свою юбку в угол и надела ночную рубашку, подарок эльфов, она постирала и починила ее. — Ну, и что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, почему бы нам не сделать это еще раз?

— Потому что я устала и в плохом настроении, — сказала она, садясь на кровать, — у меня болит голова и я хочу спать.

— И все это мгновенно исчезнет, как только мы соединимся.

— И все это немедленно вернется в десятикратном размере, как только мы разъединимся, — ответила она.

— Держу пари, что не вернется.

— Что ты знаешь об этом? У тебя голова не болит.

— Хочешь поспорим?

— Что это все значит?

Джедра потянулся и взял ее руку, немного добавив себе свету, чтобы не промазать. — Это значит, что я не слишком-то счастлив здесь, Кайана. У меня даже в мыслях не было, что все произойдет именно так. Я хотел бы прожить с тобой всю мою жизнь, долго и счастливо, а не проводить большую часть своего времени чувствуя себя несчастным из-за того, что я могу сделать или ревнуя к тому, что я не могу.

— В этом мире ничего не может быть долго и счастливо, — сказала Кайана, но руку не отняла.

Джедра осторожно потянул ее на себя и тянул до тех пор, пока она не улеглась рядом с ним. — Давай сделаем это еще раз, — прошептал он. — Прямо сейчас. Забудь о Китараке, забудь о занятиях псионикой, забудь обо всем. Давай проведем эту ночь в нашем собственном мире, не заботясь ни о ком и ни о чем.

Какое-то время Кайана молчала. Джедра дал ей время обдумать это самой. Он знал, что дальнейшие уговоры могут только ухудшить дело, восстановить ее против него. Он должна решить, что это и ее идея, не меньше чем его, только тогда она согласится, а для этого он должен дать ей время подумать.

Но похоже она никак не могла решиться ни на что. Он уже испугался, что она просто уснет, когда она наконец повернулась к нему и сказала. — Хорошо, я согласна. Сегодня ночью мы соединимся только для удовольствия. И забудем обо всем другом.

Джедра глубоко выдохнул, оказалось, что все это время он не дышал. — Спасибо, — сказал он.

Она рассмеялась, в первый раз за все эти две недели, — Держись покрепче за свою шляпу, — сказал она. — Мы можем оказаться за много миль отсюда.

Она наклонилась к нему, и Джедре на надо было никакого ночного зрения чтобы понять, что она ждет, когда он ее поцелует.

Их губы встретились, их сознания слились. Тепло и возбуждение охватило их обоих, абсолютное смешание эмоциональных и физических ощущений создало новую рельность, в которой они растрворились. Китарак и его лекции, разница в способностях между Джедрой и Кайаной — все стало мелким и незначительным перед этим внезапным повелительным требованием объединить все, что у них есть, создать новое существо из них двоих.

Они не разрывали контакт и не возвращались в свои тела до утра, наслаждаясь каждым мгновением, и когда они наконец вернулись обратно, то были настолько истощены, что даже не попытались встать, когда аромат от приготовленного Китараком завтрака донесся до их комнаты. Они лежали в куче одежды и одеял, Джедра на спине, тихо посапывая, а Кайана спала, положив голову ему на грудь, и ни один из них не пошевелился до полудня.

После этого многое изменилось. Не все — днем они соревновались между собой даже еще больше — но все ночи они проводили, исследуя новую территорию, о существовании которой Китарак, к примеру, даже не подозревал. Даже если тор-крин и заметил что-то, он никак не показывал это, во всяком случае. Но когда во время занятий его ученики едва не заснули у него глазах, он научил их как подавлять стремление тела спать и продолжил обучение.

Джедра потерял счет вещам, которым он научился. Большинство их он делал инстинктивно, после регулярных повторений они вошли в его плоть и кровь. Когда он входил в темную комнату, то сразу переходил на ночное зрение, стараясь разглядеть свечу, потом оживлял фитиль и зажигал пламя. Когда ему надо было поговорить с Китараком или Кайаной, он обычно говорил телепатически, если они не были в той же самой комнате. Когда ему что-то было нужно, он посылал часть своего сознания на поиски, а потом, если вещь была ему нужна, телекинетически переносил ее к себе.

А когда он хотел пить, он переносил прямо себе в горло воду из колодца, в точности так, как это делал Китарак, когда они были с ним в разрушенном древнем городе. Тор-крин громко смеялся своим щелкающим смехом, когда объяснял, как он обманул их. — Давление в баке никогда не могло бы поднять воду наверх, качай хоть тысячу лет, — сказал он им. — Только псионик или маг мог поднять воду вверх по этих ржавым трубам. — Потом он стал серьезным и сказал, — Теперь, конечно, нужно намного больше усилий, чем раньше, если это вообще возможно.