— Ох, боюсь, из-за этих проклятых денег мы все заделаемся алкоголиками, — печально предположила Кристина, впихнув в руки мужу очередную бутылку вина. — Такая нервотрепная стала жизнь — сил нет!
      Хотела бы я знать, где этот мерзавец до сих пор шляется?
      Последнее относилось к жулику, который еще не вернулся, хотя время уже было позднее. Что-то на него не похоже...
      — У Хлюпихи наверняка не сидит, — отозвалась Эльжбета. — Она сегодня до полуночи дежурит. Должно быть, делишки свои обделывает.
      — Так ведь все учреждения уже закрыты! — удивился простодушный Хенрик Карпинский.
      — При чем тут учреждения? Кто его туда пустит? По забегаловкам да ресторанам околачивается...
      — Тогда и до утра может просидеть.
      — До утра вряд ли, закрываются раньше, разве что ночные. А ночные в основном самые дорогие, нашему Клепе не по карману, да и делать ему там нечего. И насчет дискотеки я тоже сомневаюсь. А спать ужас как хочется! — зевнула Эльжбета.
      — Надо бы нам тоже дежурства завести, — вздохнул Хенрик, откупоривая бутылку. — Нет, спасибо, я вина не хочу, лучше пива. И тогда по крайней мере хоть один будет страдать, а остальные смогут выспаться.
      — Неплохая идея, — похвалила Кристина, отпивая из своего бокала.
      Бумажную часть сокровищ Карпинского удалось без проблем разместить в трех банках. Выяснилось, что суммы такого порядка не производят на банки никакого впечатления, во всяком случае ни в одном из трех не удивились вкладу в двести тысяч долларов. Но ведь остался еще благородный металл, а также драгоценные камни, и тут Клепа представлял реальную угрозу. Конечно, можно было устроить тайник под тахтой в спальне, но все отдавали себе отчет в ненадежности такого укрытия. Выход один — ни на минуту не спускать глаз с жулика, пока он пребывает в их доме.
      Вынужденное ночное дежурство в ожидании шурина Карпинские скрашивали вином, из-за чего и сокрушалась Кристина. Через полчаса напрасного ожидания ей припомнилась еще одна связанная с ним неприятность.
      — А шубка моя до сих пор у Витковской. Лежит у нее... а может, и висит уже бог знает сколько времени. Небось все глаза ей намозолила.
      — И наши украшения, — подхватила Эльжбета. — Жалко только, что не все. Приходится оставшиеся носить на себе, хожу разукрашенная, как новогодняя елка. И бренчу. А вот сейчас подумала — неплохо бы ей и наши брильянты отдать.
      Карпинский возмутился:
      — Надо же и совесть иметь! И без того взвалили на бедную женщину ответственность за чужие вещи, так еще и брильянты. Она, наверное, и так трясется над нашим имуществом. А вдруг обворуют или пожар в доме?
      — Ее муж непьющий, — успокоила отца Эльжбета.
      — При чем здесь муж? — удивился Хенрик.
      — Ну как же, ведь по большей части пожары устраивают пьянчуги.
      — И еще дети, — напомнила Кристина. — А дети у Витковской имеются.
      — Вот я и говорю! Лучше спрятать у себя. Я сколько читал — тайник чаще всего устраивают в полу; сорвать парочку паркетин...
      — А под ними бетон, — возразила Кристина.
      — Ну, тогда в стене. Или в шкафу.
      — Ах, какой прекрасной была бы жизнь без Клепы! — размечталась подвыпившая Кристина. — Даже трудно представить, что такое вообще возможно.
      Восемь лет висит ваш шурин надо мной как дамоклов меч...
      — Какие восемь! — возмутилась Эльжбета. — Всю жизнь, как себя помню.
      — Это ты всю жизнь, а я восемь лет, до того меня здесь не было. А ты помнишь, как приглядывала за ним его сестра, вторая жена твоего отца? Не помнишь? Уж она-то его отлично знала, должно быть, тогда он реже бывал в вашем доме. А я, — всхлипнула Кристина, — все восемь лет покоя не знала, висит надо мной как дамоклов... ага, об этом я уже сказала... висит, как... как... о! Парит надо мной, как стервятник над падалью, знаете, у меня уже такое ощущение, что я падаль последняя...
      С ужасом глядя на любимую женщину, Хенрик Карпинский испытал вдруг угрызения совести.
      — Не надо так расстраиваться, дорогая Вот, хлебни еще. Или не стоит тебе больше пить? А я уже решил — куплю новый дом. Мы теперь можем себе позволить. Или по объявлению выберу подходящий участок, и построим дом по своему вкусу.
      Лучше всего на Эльжбетку оформим, как думаешь?
      Тогда юридически шурин не будет иметь никаких прав...
      — Да юридически этот человек и теперь никаких прав не имеет, он давно тебе не шурин!
      Тема была столь животрепещущей, что, позабыв осторожность, все трое принялись горячо обсуждать ее, перебивая друг друга, и не заметили, как вернулся Клепа. Он по привычке открыл дверь своим ключом, будучи уверен, что в столь позднее время все уже спят. Услышав голоса хозяев, постарался незаметно проскользнуть в ванную, решив, если его застукают, утверждать, что дверь они оставили незапертой. Потом так же тихонько пробрался в комнату и спокойно лег спать. Правда, до него донеслись какие-то фразы о новом доме и о нем самом, но вникать в смысл совершенно не хотелось.
      Не было необходимости. Насчет дома у него были собственные планы.
      Если бы Кристина не зашла в ванную и не обнаружила там следы пребывания незваного гостя, неизвестно, сколько времени еще сидели бы несчастные Карпинские в ожидании бывшего родственника. Убедившись, что Клепа уже лег и даже крепко спит, слегка похрапывая, они смогли наконец и сами отправиться на покой.

      Ремонт водостоков занял у Тадеуша неделю.
      Покончив с последней трубой, он облегченно вздохнул и на радостях решил в этот же день выполнить просьбу Стася. Тот весь извелся от ожидания, ведь мать разрешила ему ознакомиться с бесценными сокровищами отца, а у старшего брата все не находилось времени. Сегодня нашлось. Не последнюю роль в этом сыграл тот факт, что пани Богуслава в неурочное время покинула дом. Клепа заехал за ней на машине, и они отбыли в неизвестном направлении. Агатку взяла на себя Эльжбета, специально приглашенная Тадиком для этой цели.
      Заветный шкаф Хлюпа отперли легально, ключом. При виде богатств, представших его взору, Стась пошел пятнами и долгое время не замечал портфеля, доставившего Карпинским столько хлопот. Но вот наконец углядел торчащий из-под огромных резиновых сапог потрепанный угол черного портфеля.
      — Гляди, вот его тогда принес отец, — сообщил он Тадику. — Сказал, там инструменты. Агатка еще говорила, что оторвана ручка.
      Вопреки опасениям Тадеуша, Стась не разочаровался, ознакомившись с содержимым черного портфеля. Возможно, потому, что Тадик к мясорубке, ножницам и молотку от себя добавил довольно компактный и совершенно новый коловорот. Впрочем, оба вплотную занялись рыболовными снастями и вскоре забыли обо всем на свете.
      Из упоения их вырвала Эльжбета. Она уже не в состоянии была развлекать вредную девчонку, поскольку через несколько недель тесного общения с Агаткой была близка к нервному истощению. Девчонка рвалась наверх, и Эльжбетка не стала ее удерживать. Сунув нос в заветный шкаф, Агатка заинтересовалась лишь черным портфелем. Оторванная ручка позволила ей со всей ответственностью заявить — портфель тот самый, который отец принес домой в памятный вечер. А что в нем? Ага, железяки всякие, отец так и сказал. Рыбацкие принадлежности ни Агатку, ни Эльжбету не заинтересовали — это чисто мужское дело.
      Раздел отцовского наследия между двумя сыновьями прошел мирно. Тадеуш не был таким заядлым рыбаком, как младший братишка, и охотно пошел на уступки. Стась получил все, о чем мечтал. О, он всегда знал, Тадик — парень что надо. А теперь по быстрому, пока не вернулась мамуля, перенести драгоценное снаряжение к приятелю, там все будет в безопасности, ведь с матерью никогда не известно, чем обернется просьба сходить на рыбалку. Скорее, скорее! Друг его просто лопнет от зависти при виде такого богатства. Наконец-то они экипированы как настоящие рыбаки. И нечего откладывать в долгий ящик, прямо сейчас и отправятся рыбку половить.
      Нагруженный как ишак, Стась поспешил к корешу. Тадик с Эльжбетой тоже покинули дом Хлюпа, оставив на хозяйстве недовольную Агату.
      — Наконец-то! — облегченно вздохнул Тадеуш, усаживаясь с Эльжбетой в уютном кафе. — Хоть поговорим свободно. Знаешь, я думаю, мне придется искать жилье. Вроде всю работу в доме провернул, теперь мачехе нет резону держать меня в квартирантах. Да и я, признаться, дошел до ручки. Наработался, как никогда в жизни, и все на нервах.
      — Так ведь мегера держит тебя из-за злоумышленников, которые намеревались ограбить ее! — напомнила девушка.
      — Думаю, она уже о них позабыла.
      — Так напомним! Что нам стоит еще разок немного пошуметь ночью? Ты уже починил замок в гараже?
      — Да, все замки теперь в порядке.
      — Жаль. Да ничего, можно сломать.
      — Вряд ли будет толк. Я вижу, ваш Клепа постепенно укореняется в доме. Удивляюсь, что до сих пор не поселился намертво.
      — Мы ей доходчиво объяснили — свежей вдове не годится спешить с новым замужеством, что люди скажут.
      — Ну тогда, возможно, у меня еще есть время, успею присмотреть себе что-нибудь подходящее.
      Ведь я прекрасно знаю пани Богуславу: в настоящее время она чем-то занята, а думать сразу о двух вещах — это не для нее, но как только выдастся свободная минутка, мне недвусмысленно дадут понять, что в отцовском доме я персона нон грата. Ведь знаешь, как бывает? Поживу, поживу, да и привыкну.
      А мне и самому жить под одной крышей с этой мухой цеце не улыбается. Да и дом, откровенно говоря, того и гляди потребует капитального ремонта, а мне одному его проворачивать — себе дороже. Уж лучше я буду за квартиру платить.
      Эльжбета кивнула. Она прекрасно понимала парня. Если бы в их квартире прочно не обосновался чертов шурин, которого ни у кого не хватает духа изгнать, Тадик мог бы пожить в отцовском кабинете...
      — А к матери не вернешься?
      — Ни за какие сокровища! Правда, Боженка отцепилась, отец ей доходчиво объяснил, что к чему, но никто не знает, что ей придет опять в дурацкую голову, когда снова сможет сидеть. А я, клянусь, скорее повешусь, чем с этой...
      — Да знаю я! — вырвалось у Эльжбеты.
      Вспыхнув, девушка попыталась затушевать излишне эмоциональное отношение к затронутой теме, нарочито небрежно поинтересовавшись:
      — Как же ты мог раньше не догадаться о ее планах?
      — Да запросто! Девчонка как-то незаметно выросла, а чокнутой была всегда, и я привык не обращать внимания на то, что она языком треплет. Лишь после твоего телефонного звонка, когда она оглоушила меня залпом из тяжелых орудий, вдруг дошло. И знаешь, я ей даже благодарен. Именно тогда я понял, как тебя люблю.
      — Что?
      — То, что слышишь, — люблю тебя, — повторил Тадик, изо всех сил стараясь говорить спокойно. — Надеюсь, не станешь мне пудрить мозги, будто не догадываешься об этом? Хотя я, само собой, с гитарой под твоим окошком не прыгал и даже цветов ни разу не подарил, уж слишком много всего сразу обрушилось за последние дни. Однако слышал, что девушка о таких вещах узнает раньше самого пострадавшего. А раз ты меня не вытолкала взашей, смею надеяться... или нет? Кольцо на помолвку я купить в состоянии... Хотя, с другой стороны, ты заделалась такой богачкой, что подумать страшно... И все равно! Отправиться с разбитым сердцем, молча стиснув зубы, в синюю даль всегда успею, но только законченный кретин заранее мирится с поражением, даже не сделав попытки узнать... Я, может, и кретин, но не такой уж законченный...
      Тадик чувствовал, что заговорился, язык плетет бог весть что, однако остановиться не мог. Неожиданная болтливость парня оказалась Эльжбете на руку, давая возможность прийти в себя после столь неожиданного объяснения. А что объяснение произошло в такой небанальной форме, так это даже интересно. Нет, она догадывалась... но поскольку сама влюбилась в него по уши с той их первой встречи в кафе на Роздроже, то не была уверена в ответном чувстве. Не такого уж высокого мнения была она о собственной особе, чтобы совсем не сомневаться в отношении к ней Тадика.
      А тот вдруг на полуслове замолчал и уставился на нее отчаянным вопрошающим взглядом. Что ж, девушка вполне овладела собой, чтобы хоть что-то сказать. Она и сказала:
      — Ты правильно догадался. А насчет богатства — не бери в голову. Не говоря уже о том, что без тебя только бы мы эти денежки и видели, так что, сам понимаешь, там и твоя часть...
      Смятение в глазах Тадика заставило Эльжбету замолчать. Ох, не о том она говорит, надо о главном.
      И она твердо закончила:
      — Не напрягайся, говорю же — я знала. И очень хорошо, потому что я тоже...
      Целующиеся в общественных местах молодые пары в наши дни никого не удивляют. И эти тоже не привлекли особого внимания, посетители кафе даже не взглянули на них. А вот проходивший по улице молодой ксендз, увидев их в окно, почему-то благословил. Вырываясь из объятий любимого, Эльжбета спросила:
      — Скажем отцу и Кристине?
      — Всем скажем! — пылко воскликнул Тадеуш. — Хоть всему свету!
      И он сорвался со стула, видимо намереваясь немедленно сделать это. Пришлось девушке придержать его за рукав.
      — Ты что, зачем же всем? Да еще тут, рядом с домом твоей мегеры. Вот донесут ей, мигом вылетишь из постояльцев. Эх ты, а я-то думала, из нас двоих ты самый... ты самый умный и рассудительный.
      Тадик послушно шлепнулся на место.
      — Конечно, рассудительный, просто в данную минуту плохо соображаю. И вообще, пошли отсюда, что-то народу понабилось прорва. Ты нуждаешься в обществе? Я лично нет.
      — Я тоже не нуждаюсь. Тогда давай сразу и поедем к нам...

      На сей раз неделя пребывания Клепы у Карпинских не принесла последним особых потерь. Во-первых, потому, что жулик крал обычно перед отъездом, а во-вторых, он был так занят чем-то, что на кражи просто не хватало времени. Вскоре сомнений уже не оставалось: Клепа с головой ушел в устройство дел пани Хлюповой с учетом ее кулинарных талантов.
      Хенрик Карпинский вдруг испытал угрызения совести, чем и поделился с женой:
      — Крыся, уж и не знаю, может, стоит предупредить бабу? Как-никак вдова моего покойного друга, а ведь этот прощелыга запросто обчистит ее или еще как обманет. А я чувствую себя обязанным перед Севеком...
      Кристина успокоила мужа:
      — Давай еще немного подождем, не горит. Да Богуся и не из тех, кто становится жертвой, как бы тут Клепа не оказался пострадавшей стороной.
      О том, что делается в доме Хлюпа, теперь узнавали только от Тадика, прежние ежедневные посещения прекратились. Карпинский вышел на работу и уже не мог то и дело навещать пани Богуславу, отпала необходимость ремонтных работ, а тем самым и повод для частых визитов, не говоря уже о том, что обретение клада значительно поуменьшило желание Карпинских встречаться с вдовой. Клепа о своих делах словечка не проронил, Богуся, как всегда, была сдержанна и немногословна. Тадик и сам ничего толком не знал.
      А тут еще неожиданно из Амстердама опять позвонил сообщник Карпинского.
      Убедившись, что Хенрик уже обрел память и с ним все в порядке, он таинственно произнес:
      — Хенек, слушай, тут такое дело. Наклевывается бизнес — опупеть можно!
      Поскольку их прежний бизнес доставил всем Карпинским столько хлопот, что они еще до сих пор толком не оклемались, Хенрик отнюдь не обрадовался.
      — Напротив, настороженно и даже враждебно поинтересовался:
      — Какой бизнес?
      Услышав это жуткое словечко, Кристина вздрогнула, сняла с шеи кота, для которого шеи хозяев были излюбленным местом пребывания, и, пройдя в спальню, подняла трубку второго телефона.
      Сообщник не стал терять время даром и сразу взял быка за рога:
      — Тут один делец, из наших, нотариально оформляет наследство в Польше. Наследство супер, в основном гектары земель, часть участков в пределах Варшавы, остальное под. Земли ему без надобности, нужна наличность, вот ты эту землю и купи. За гроши продаст, лишь бы скорее, время — деньги. Завтра он прилетает в Окенче <Окенче — Аэропорт под Варшавой.> и прямиком к тебе. Адрес твой и телефон я дал. Наличные у тебя дома?
      — Нет. В банках.
      — Холера! Так возьми их оттуда. По моим прикидкам, хватит четыреста тысяч, столько у тебя еще найдется.
      Карпинский уже подумывал о покупке участка под строительство дома, исподволь приценивался к подходящим, изучал не только объявления, но и сами участки осматривал, так что в принципе был в курсе. Но ухватиться за выгодное предложение верного сообщника не спешил. Втянешься в это дело, опять кучу денег огребешь — и вся свистопляска начнется заново. Клепу остерегаться, тайники в паркете устраивать... нет уж.
      — А почем он продает? — на всякий случай поинтересовался Хенрик.
      — Кусок за метр, все подряд. А какие районы!
      Ты слушай: Виланов, Пыры, ближние Ломянки на границе с Млочинами, это вкупе четыре га. Несколько участков под застройку, класс! Да, пока не забыл: на послезавтра договорись о приеме у нотариуса, у него бумаги с собой, купишь легально, никаких махинаций, а зеленые из рук в руки.
      — Не хочу! — отрезал Карпинский.
      — Да ты что, спятил? — возмутился сообщник. — Или с головкой до сих пор не все в порядке? Такое же раз в тысячелетие подворачивается!
      Хенрик Карпинский отнюдь не спятил, и с головкой у него было нормально. Он даже моментально подсчитал, переведя на варшавские цены, и аж взопрел от эмоций. Получилось — заработает на спекуляции грандиозную сумму и (никуда не денешься) снова придется переживать муки с ее сокрытием.
      — Вот именно! Потому и не желаю. Пусть теперь кто другой помучается, с меня достаточно.
      — Нет, ты определенно тронулся. Когда еще такой случай выпадет! И нечего выкобениваться, когда друг тебе такой верняк обеспечил. Можно сказать, озолотил тебя, денежки сами в руки идут, а он..
      Слово «озолотил» подхлестнуло молча слушавшую Кристину, и она энергично подключилась к разговору:
      — Добрый день, это я. Послушайте, а наличные обязательно... э-э... зеленые? Можно твердыми?
      — Крыся! — в ужасе воскликнул Карпинский.
      — А, мое почтение! — обрадовался сообщник. — Здорово, что пани все слышала, с Хенеком, видно, каши не сваришь. Ясно, можно, даже еще лучше. Зовут его Адам Вольняк, будет у вас завтра вечером, около семи. У него всего один день, послезавтра должен быть здесь уже с наличными, для него это вопрос большого бизнеса. Хенек, принимайся за нотариуса и кончай мне голову морочить!
      Целую ручки, пани Крыся! Привет!
      Карпинский остолбенело положил трубку. Кристина примчалась из спальни.
      — Хенек, ну что ты! — оживленно заговорила она. — Он же прав, и вообще золотой парень! Золотой, слышишь? Да ты сам подумай — мы сразу двух зайцев убиваем. Трех зайцев! Избавляемся от золота! И на Клепу плюем! Одни брильянты спрятать намного легче. Я вот придумала — испеку печенье домашнее, оно у меня всегда получается каменным, но алмазы запихаем! По штучке в каждое.
      Жулик ни в жизнь не разгрызет, сам знаешь, какие они. А землю нашу ему не украсть, хоть он лопни, и, в-третьих, сам же хотел дом построить, так что не все обязательно продавать. Ну, рассуждай логично, что сидишь с такой похоронной миной? Представь только, какая прекрасная жизнь нас ждет!
      Карпинский слушал, слушал, и постепенно ужас отпустил сердце, куда-то подевалась паника, блаженное тепло разлилось по телу. А ведь Крыха права, пожалуй. Да не пожалуй, а точно права!
      За всеми этими волнениями они и не заметили, как домой вернулась Эльжбета. Не одна пришла, а вместе с Тадиком. Молодые люди вежливо переждали эмоциональный разговор старших, догадавшись, что опять произошли некие судьбоносные события, каким-то боком связанные с деньгами.
      — Что тут у вас стряслось? — поинтересовалась девушка, когда Кристина, выдохшись, замолчала.
      Кристина рассеянно взглянула на молодую пару:
      — О, хорошо, что вы пришли. Помоги мне, Эльжбетка. У нас появилась блестящая возможность избавиться от золота, потратив его на земельные участки. Звонил сообщник из Амстердама, потрясающая оказия, а твой отец сомневается. И землю купим, и наконец-то перестанем ломать голову, куда припрятать золото от Клепы. Ну что вы стоите? Надо еще успеть снять кое-что со счетов. Эх, придется завтра, сегодня уже поздно.
      Тут Карпинский окончательно перестал сомневаться, правильно ли они поступают, и начал радоваться. Радоваться, что не совершил очередной глупости, а ведь если бы не Кристина, наверняка бы оказался в дураках.
      — Крыся, — возвестил он, — вот, при всех торжественно заявляю — ты мой ангел-хранитель. Эля, дитя мое, бери пример с нее и тогда тоже осчастливишь будущего мужа!
      — Очень пану признателен! — поклонился слегка ошеломленный Тадеуш, ломая голову, как это обычно непроницательный Карпинский вдруг сразу догадался об их с Эльжбетой решении.
      Он ошибался. Ни Хенрик, ни даже Кристина ни о чем не догадывались, всецело занятые предстоящей новой операцией. Даже Кристина не обратила внимания на выжидательные позы молодой пары.
      — Нигде не сказано, что брать пример положено стоя! — нетерпеливо махнула она рукой на Эльжбету. — Что это вы стоите столбами? Садитесь и помогите подсчитать. Сколько у нас найдется дома, а сколько придется завтра с утра снять со счетов...
      Все эти дни Кристина места себе не находила, ночью и днем терзаясь одной мыслью: как бы уберечь от жулика золото и брильянты. Пока она припрятала их в своей старой пишущей машинке, которая уже несколько лет пылилась в дальнем углу за ее письменным столом. С появлением в доме компьютера машинкой не пользовались. Что с того, что Клепа, как правило, крал перед отъездом? Ведь он же не докладывал им, когда собирается уезжать, мог сделать это внезапно. В один прекрасный день они на работу — а он за машинку, прощальное письмо обожаемой женщине настрочить... Машинка-то с виду казалась вполне исправной, и не догадаешься, что внутри не хватает половины деталей, а на деньги у этого паршивца просто собачий нюх. Напряжение росло изо дня в день и превратилось в подобие нервного расстройства, просто мании, когда ни о чем другом человек не в состоянии думать.
      Вот и теперь прошло не меньше часа в сложнейших расчетах и переводе злотых в доллары, долларов в злотые, вычислении цены одной золотой монеты в зависимости от ее веса и прочих арифметических действиях, когда сквозь всю эту математическую муру до сознания Кристины пробилось что-то постороннее, но чрезвычайно важное. Вроде бы касающееся Эльжбеты. Может, эта важная вещь каким-то образом связана с присутствием Тадика, вот только каким? Пытаясь сообразить, она напряженно уставилась на парня, и это всеми было отмечено. Тадик почувствовал себя очень неловко, заерзал на стуле и даже сделал неудачную попытку поглядеться в стеклянную дверцу буфета, все ли с ним в порядке.
      — Да! — с отчаянной храбростью приговоренного заявил он, ничего в дверце не разглядев. — То есть совсем нет! Вернее, да. И я не скрываю этого.
      Эльжбетка тоже не скрывает. А пани... пани, значит, не одобряет?
      Не сразу тупой неподвижный взгляд Кристины обрел осмысленное выражение.
      — Господи! Наконец-то! — Живая искра, загоревшаяся в ее красивых глазах, казалось, праздничным светом озарила лица присутствующих. — Я ведь раньше вас самих все поняла. Какое счастье! И у нас будет вместо Клепы жить Тадик! Трудно поверить, что такое бывает. Хенек, ты купил шампанское?
      Хенрик Карпинский, который после первых же слов жены уставился бараньим взглядом на молодую пару, вздрогнул и виновато моргнул.
      — Нет. Я купил ящик пива. Не подойдет?
      — Подойдет, еще как подойдет! — затормошила его Кристина. — Да очнись же!
      — А что все-таки произошло? Я как-то не врубаюсь...
      Пришлось ему популярно объяснить, а потом удерживать Тадика, который рвался непременно мчаться на Центральный вокзал за столь необходимым в данной ситуации букетом роз. С трудом договорились — розы будут завтра. Принялись за пиво.
      Хорошо, что пан Хенрик приобрел целый ящик, потому что к компании присоединился Клепа, явившийся в полночь. Почему-то он радовался обручению юной пары не меньше Карпинских, словно мероприятие касалось его лично.
      Кристине это показалось подозрительным, хотя она уже не испытывала к шурину прежних неприязненных чувств.

      — И еще, мамуля, там был тот самый черный портфель с оторванной ручкой, который папочка тогда принес. В нем и правда оказались инструменты. Ты что, не помнишь? Тогда вы все еще из-за него перессорились, а Карпинские потом извиняться приходили.