— Ты готов послушать последнее?
      — Только одну строфу. Времени не хватает.
      — Вот это, — сказала она и начала читать:
 
Ты наводнил меня страстями,
Сильными и томительными.
Ты снова влечешь меня вниз,
Укачиваешь, задыхаясь. Слепо кусая.
Горячая, в твоем приливе крови,
Я мечтаю о большем.
 
      — О-о, — произнес Уиндер. Очевидно, что отношения Нины и этого торговца машинами сдвинулись с места.
      — Тебе, правда, понравилось? Или ты опять ко мне снисходителен?
      — Нина, ты вступила на новую почву.
      — Знаешь, что хочет этот идиот в телефонном синдикате? Шуточные стихотворения! Сексуальные шуточные стихи, типа как в «Плэйбое». Это его представление об эротической поэзии!
      — Оставайся верной своему перу, — посоветовал Уиндер.
      — Конечно.
      — Причина моего звонка — сказать тебе «до свидания».
      — Так значит сегодня… — протянула она, — Я увижу тебя в «Новостях»?
      — Надеюсь, что нет. — Он подумал: «какого черта». — Я встретил женщину, — произнес он.
      — Я очень счастлива за тебя.
      — О, Нина, ни говори так.
      — Я счастлива. Я думаю, это великолепно.
      — Боже всемогущий, неужели, в конце концов, ты ни капельки не ревнуешь?
      — Правда, нет.
      «О господи, а она чертовка», — пронеслось у него в голове.
      — Ну, тогда наври мне, — сказал Уиндер. — Имей жалость к моей судьбе лунатика и наври мне. Скажи, что ты с ума сходишь от ревности.
      — Ты выиграл, Джо. Угадал.
      — Это хихиканье-то, что я слышу?
      — Нет! — сказала Нина. Хихиканье перешло в громкий хохот. — Я умираю. Я могу выпрыгнуть из окна. Я так чертовски ревнива. Кто она? Кто эта бродяга?
      Теперь Уиндер тоже засмеялся.
      — Я лучше пойду, — произнес он, — пока я не сказал чего-нибудь благоразумного.
      — Позвони мне, Джо. Что бы ни случилось, но твои телефонные звонки я люблю.
      — Я знаю номер наизусть, — откликнулся он. — Я и каждый извращенец на Золотом Побережье.
      — Иди ты к черту, — поддразнила его Нина. — И будь осторожен, черт возьми.
      Он сказал «до свидания» и положил трубку на стол Чарльза Челси.

* * *

      Скинк сказал: — Это отличные места.
      — Они должны быть такими. — Джо Уиндер прикинул, что Френсис X. Кингсбэри может появиться в любой момент; это была его частная зрительская ложа, где, ко всему прочему, стояли кожаные кресла, кондиционер, видеомониторы и бар-холодильник. Удобное место для обозрения народного шествия.
      — Что ты будешь делать, когда он здесь появится? — спросил Скинк.
      — Я еще не решил. Может быть, он отправится поплавать с новым другом Педро.
      Трибуна была забита, а вдоль главной аллеи по обеим сторонам в пять рядов стояли жаждущие зрители. Каждая платформа карнавального шествия была специально убрана и разукрашена. Каких только сказочных героев здесь не было!
      Скинк сказал: — Никогда не думал, что раскол общества играл такую важную роль в истории Флориды!
      Джо Уиндер ответил ему: — Ты еще не видел переселенцев, танцующих брейк-данс!

* * *

      Керри Лейнер дала кассету с новой музыкой шоферу и заняла свое место на последней платформе. Тут появилась менеджер и спросила, почему это она не надела индейский костюм.
      — Это не индейский костюм, — сказала Керри, — если, конечно, у семинолов не было проституток.
      Менеджер, женщина средних лет с искусственно высветленными волосами и с рядами золотых цепочек, проинформировала Керри, что длинная тога не годится для юбилейного парада.
      — Зато это идеально подходит к тому, о чем я пою, — ответила Керри.
      — И что же это будет?
      — Ничего из привычного вам репертуара. — Она прилаживала микрофон, который был прикреплен к горловине ее платья.
      Менеджер разозлилась. — Так наши песни недостаточно хороши для вас?
      — Уходите, — попросила Керри.
      — А где же наш лев?
      — Лев разочек пропустит.
      — Нет, дорогая, — сказала менеджер, грозя пальцем. — Тысячи людей ждут, чтобы Принцесса Золотое Солнце проехалась на диком льве.
      — Лев болен. А теперь исчезните.
      — В конце концов, наденьте парик. У семинолов не было блондинок. Для достоверности вы должны надеть парик, черт возьми!
      — Мечтать не вредно, — легкомысленно ответила Керри. И платформа покатилась.

* * *

      Сперва сержант Марк Дайрсон подумал, что телеметрия опять что-то наврала. Как могла пантера вернуться на остров? Никаких сигналов не было днями, когда внезапно они появились, «бип-бип-бип». Номер 17. Подлый ублюдок, опять он!
      Сержант Дайрсон попросил пилота держаться ниже облаков, пока он не получит более четкого сигнала передатчика. Зеленоватая темнота океана внезапно сменилась сверкающим коридором огней — Волшебное Королевство. Самолет сделал вираж над взлетающим фейерверком.
      — Черт, — сказал полицейский. Он внимательно прислушивался к радиоприемнику. — Этого не может быть. Еще раз пролетим над этим местом.
      Но телеметрические сигналы на втором вираже повторились, так же было и в третий раз, и в четвертый. Сержант Дайрсон выглянул в окно и подумал: он здесь внизу, он в этом чертовом парке!
      Сержант велел пилоту вызвать Нэйплс.
      — Мне нужна небольшая поддержка, — произнес он, — и еще парень с собакой.
      — Мне сказать, за какой пантерой мы охотимся?
      — Нет, не надо, — ответил сержант Дайрсон. Люди в Комиссии уже устали слушать о Номере 17. — Скажи им, что мы обнаружили пантеру, попавшую в беду. Вот все, что тебе нужно сказать.
      Пилот потянулся к радио. — Какого черта она делает в самом центре развлекательного парка?
      — Сходит с ума, — сказал Дайрсон. — Это все, что я могу сказать.

* * *

      Танцующие брэйк переселенцы вызвали сенсацию у толпы. Скинк большую часть представления прикрывал глаза ладонью; это был один из самых безвкусных спектаклей, которые он когда-либо видел. Он спросил Джо Уиндера, не желает ли он помочь ему в операции с газом.
      — Нет, я жду Кингсбэри.
      — Для чего?
      — Чтобы по-джентльменски решить наши неувязки. А возможно, разделать его на корм собакам.
      — Забудь о Кингсбэри, — посоветовал Скинк. — Смотри, твоя девушка.
      Платформа Керри появилась в конце шествия; прожектор осветил ее, расположившуюся среди искусственных пальм и синтетических кипарисов, в черном с блестками вечернем платье. Она была просто ослепительна, хотя толпа встретила ее жидкими и неуверенными аплодисментами: они ожидали увидеть полураздетую индейскую принцессу верхом на дикой кошке.
      Джо Уиндер попытался помахать, но ему было очень больно поднимать руки. Керри не видела его. Она сложила руки на груди и начала петь по-итальянски.
 
«Vissi d'arte, vissi d'amore
Non feci mai male ad animal viva!
Con man furtiva
Quante misene conobbi, aiutai…»
 
      Уиндер был ошеломлен, и не он один; беспокойный шепот пробежал среди рядов.
      — Великолепно! — сказал Скинк. Его здоровый глаз сверкал, он стиснул плечо Уиндера. — Разве она не чудо!
      — Что это? Что она поет?
      Скинк покачал головой: — О Боже, ты должен знать, это же Пуччини. Это «Тоска»!
      — Понятно. — Это было нечто новое — опера.
      А Керри пела прекрасно; если ее голосу и не хватало силы, это восполнялось удивительной чистотой. Ария печально разлилась по Волшебному Королевству и, словно прохладный дождь, изменила настроение вечера.
      Скинк приблизил губы к уху Уиндера и зашептал:
      — Это происходит во втором акте, когда Тоска только что увидела своего возлюбленного, котррого пытал жестокий начальник полиции и приговорил к смерти на костре. После своей напрасной попытки спасти его, Тоска сама становится убийцей. Ее песня — горькая жалоба и плач над трагической насмешкой жизни.
      — Никогда не знал, — сказал Уиндер.
      Когда платформа проезжала мимо Волшебного Дворца, Керри пела:
 
«Nel Pora del dolore
Perche, perche, Signore,
Perche me ne rimuneri cosi?»
 
      Скинк закрыл глаза и раскачивался из стороны в сторону. — О, почему дорогой Господь, — на ходу переводил он. — О, почему ты так наградил своего слугу?
      Уиндер сказал, что публика, кажется расстроена.
      — Расстроена? — негодующе произнес Скинк. — Они должны обезуметь. Скорбеть. Они должны плакать.
      — Они всего лишь туристы, — отозвался Джо Уиндер. — Они весь день ждали, чтобы увидеть льва.
      — Кретины.
      — О, она знала, — нежно сказал Уиндер. — Она знала, что это им, хоть и чуточку, но понравится.
      Скинк усмехнулся. — Благослови, Господь, ее сердце.
      Он стал неистово аплодировать. — Браво! Браво!
      Его хлопанье и крики привлекли внимание зрителей в нижних рядах, которые оборачивались на ложу с пытливым раздражением. Керри заметила их обоих в ложе Кингсбэри и с волнением помахала им. Потом она собралась и, глубоко вдохнув, снова запела первый куплет.
      — Какая актриса. — Джо Уиндер был очень горд.
      Скинк надвинул свою шляпу поплотней:
      — Давай-ка иди за ней.
      — Сейчас?
      — Прямо сейчас. Пора. — Скинк потянулся и пожал Уиндеру руку. — У тебя есть около часа, — добавил он.
      Уиндер сказал ему, чтобы он был осторожным. — Здесь куча детей.
      — Не волнуйся.
      — Как насчет Кингсбэри?
      Скинк ответил: — Без парка с ним будет покончено.
      — Я намеревался сделать его знаменитым. Тебе надо было послушать мой план.
      — Как-нибудь в другой раз, — сказал Скинк. — А теперь иди. И скажи ей, как она была великолепна. Скажи ей, что это было просто замечательно. Великий Пуччини был бы горд.
      — Арриведерчи, — произнес Джо Уиндер.

* * *

      Из своего офиса на третьем этаже Френсис X. Кингсбэри слышал, что парад в разгаре. Только печальная ария Принцессы Золотое Солнце привлекла его к окну, и он отодвинул занавески, чтобы увидеть, что там такое творится, ради всего святого. Толпа из празднующей превратилась в беспокойную, как будто нетерпеливо что-то ожидающую. «Невероятно, — думал Кингсбэри. — Это смерть, такая музыка. И что это за вечернее платье? Где бикини? Где сиськи и задница?» — Толпа, казалось, готова была удрать.
      Керри взяла финальную ноту и держала ее… держала ее вечность, как казалось Кингсбэри. У девчонки хорошее горло, пришлось ему признать. Но было не время и не место для итальянских кошачьих концертов. О Господи, когда же закончится эта песня?
      Платформа как раз проезжала мимо, и Кингсбэри был удивлен, увидев, что Принцесса Золотое Солнце уже не поет, на самом деле она пила пиво из кружки. А ее последняя грустная нота все еще висела в воздухе!
      Или это уже было что-то другое?
      Пожарная тревога, например.
      Кингсбэри думал: «Пожалуйста, только не это». Он попытался позвонить в охрану, но никто не ответил: этот трахнутый Педро должен был вернуться давным-давно.
      Снаружи тревога сопровождалась предварительно записанным обращением по общей радиосистеме, спокойным и настойчивым тоном призывая всех покинуть Волшебное Королевство. Когда Кингсбэри снова выглянул из окна, он увидел, что посетители стекались к выходам, славно муравьи; так же, как актеры и другие работники. Все бежали к выходу с олимпийской скоростью.
      Кингсбэри побежал тоже. Он бежал в поисках Педро Луза, который единственный знал, как отключить пожарную тревогу. Около катакомб он обнаружил Спенса Мухера, который был похож на собаку, убегающую от мчащегося автобуса.
      Но Педро Луза не было и следа, и Кингсбэри охватило отчаяние. Люди выметались из парка, а с ними утекали их денежки. Даже если бы они пожелали остановиться и приобрести какой-нибудь последний уцененный сувенир, никто не мог бы продать им его.
      «Задницы! — думал Кингсбэри про себя. — Все это паника, а огня нет. Вы что, не видите, идиоты, что это ложная тревога?»
      Тут послышались крики.
      Горло Кингсбэри сжалось. Он нырнул в киоск фото и снял свое удостоверение с веревочки. Зачем рисковать, если толпа сердитая?
      Крики продолжались. Весь в холодном поту, Кингсбэри двинулся к китовому бассейну, где что-то привлекло внимание нескольких семей, когда они выходили из парка. Они выстроились около мостика и возбужденно указывали в сторону воды. Приняв вид туриста, Кингсбэри небрежно присоединился к остальным около перил. Он услышал, как один мужчина говорил своей жене, что света недостаточно для того, чтобы использовать видеокамеру, она же уговаривала его все равно попытаться. Маленькая девочка плакала и цеплялась за ногу своей матери, ее старший брат говорил ей, чтобы она заткнулась, что это всего лишь пластиковый манекен.
      Это был не манекен. Это было частично одетое тело Педро Луза, лицом вниз. Его мускулистые ягодицы привлекли внимание людей, и именно этот вид — а не тот факт, что он был мертв — глубоко шокировал посетителей.
      Френсис X. Кингсбэри недоброжелательно взирал на труп. Качающаяся голая задница Педро, казалось, насмехалась. «Так вот как это бывает, — думал Кингсбэри. — Дай человеку второй шанс, и вот как он тебе за это отплатит».
      Внезапно и без предупреждения дельфин Дикки взвился как ракета на двадцать футов над водой и продемонстрировал совершенный тройной кувырок.
      Туристы, выйдя из оцепенения, зааплодировали.

* * *

      Волшебное Королевство опустело за 40 минут. Прибыли пожарники и бродили по парку, но не нашли никаких следов огня. Они уже хотели уезжать, как три зеленых джипа с горящими фарами въехали на пустую территорию парка. Пожарники не слишком понимали, что привело сюда полицейских, наблюдающих за животными, развлекательный парк казался не слишком подходящим местом. Сержант Марк Дайрсон затормозил одну из отъезжающих пожарных машин и спросил капитана, можно ли пускать собак на территорию, безопасно ли это. Капитан сказал: — «Конечно. Добро пожаловать». — Почти тут же побежали сторожевые псы, а за ними последовали офицеры-спасатели.
      Кингсбэри случайно выглянул в окно и увидел льва, трусившего по центральной аллее. Свора собак была уже совсем близко от него. Загнанное животное попыталось забраться на одну из пальм, но упало. Свалилось прямо на собак, поднялось и продолжило свой побег в неопределенном направлении.
      «Безумие», — подумал Кингсбэри.
      Кто-то два раза постучался в дверь офиса и вошел маленький кругленький мужчина с редкими коричневыми волосами и маленькими черными глазками. Отвратительная рубашка из полиэстера выдавала в нем посетителя. По диагонали на его груди висела лента с надписью: «Наш Пятимиллионный Почетный Гость!» На сгибе каждой руки были прикреплены мягкие игрушки — зверьки с красноватым мехом, усами и весело торчащими язычками.
      — Для моих племянников, — объяснил мужчина. У меня столько всякой чепухи, что я не смог поместить их в машине.
      Кингсбэри натянуто улыбнулся: — Главный победитель? Да? Вот кто вы.
      — Да, моя жена до сих пор не может в это поверить.
      — Вы слышали пожарную тревогу? Я имею в виду, что все уже ушли.
      — Но я не видел никакого огня, — сказал мужчина. — Ни дыма, ничего. — Он разместил мягкие игрушки на диване Кингсбэри.
      «Парень — полный лопух, — подумал Кингсбэри. — Он хочет взять у меня автограф, или что?»
      — Что это вы так деньги храните? — спросил мужчина. — Кстати, меня зовут Росситер. — Он кивнул на дорожную сумку, которая лежала открытой на столе Кингсбэри.
      Она была набита деньгами, в основном двадцатками и полсотнями.
      Мужчина произнес: — Похоже, не у одного меня сегодня был удачный день.
      Кингсбэри застегнул сумку. — Я очень занят, мистер Росситер. Какие-то проблемы, что-то с новой машиной, да? Цвет не подходит к глазам вашей жены или что?
      — Нет, машина великолепная. У меня нет никаких жалоб на машину.
      — Тогда что? — спросил Кингсбэри. — Парад, очевидно. Эта последняя песня… клянусь Богом, я не знаю, откуда явилось это дерьмо.
      — Вы издеваетесь надо мной? — произнес Росситер. — Это было прекрасно. Это был Пуччини.
      Кингсбэри вскинул руки. — Как угодно. Но что, черт возьми, вы хотите?
      Мужчина сказал: — Я хочу признаться вам кое в чем. Я немного смошенничал сегодня утром. — Он шмыгнул носом. — Я нарушил линию и поэтому мы были первыми, кто прошел через ворота. И вот так я выиграл машину. Я чувствую себя немного неприятно, но, черт подери, удобный случай, так ведь? Я имею в виду, что поскольку я все равно должен был быть здесь так или иначе…
      — Мистер Росситер, я что, похож на священника? Вся эта чепуха… я не нуждаюсь в ней…
      — Эй, зови меня Лоу, — сказал мужчина, — а я буду звать тебя Фрэнки. — И он вытащил из своих джинсов 38-калибровый пистолет с глушителем.
      Щеки Френсиса Кингсбэри из розовых стали серыми.

36