Каким-то образом Чарльз Челси собрал созидательную энергию, необходимую для творчества. Он написал:
      «Легенда гольфа Джейк Харп был ранен во вторник во время церемонии представления нового поля для гольфа Фалькон Трейс и курорта „Загородный клуб“ в Северном Кей Ларго.
      Инцидент произошел, когда мистер Харп готовился сделать первый символический удар на новом поле, план которого был сделан самим мистером Харпом. Спортсмен ранен пулей неустановленным человеком в лодке, который в это время охотился на прибрежных чаек.
      Мистер Харп находится в серьезном, но не опасном для жизни состоянии, после хирургического вмешательства в больнице Южного Майами.
      «Это трагедия для всего мира гольфа, и для профессионалов, и для любителей», — сказал Френсис Х. Кингсбэри, основатель Фалькон Трейс и близкий Друг г-на Харпа.
      «Мы молимся, чтобы Джейк выстоял», — добавил Кингсбэри, который также является основателем и директором Волшебного Королевства, популярного тематического парка.
      К полудню во вторник полиция еще никого не арестовала, Чарльз Челси, вице-президент по общественным связям компании Фалькон Трейс, получил сведения от некоторых репортеров, которые были свидетелями произошедшего. Их рассказ доказывает то, что мистер Харп был жертвой снайперской атаки.
      «Нет причин считать, что это ужасное событие было чем-то, кроме досадного инцидента», — сказал Челси».
 
      Кингсбэри одобрил это пресс-сообщение небрежным жестом руки. Он пил третий стакан мартини и спросил Челси, был ли он когда-нибудь раньше свидетелем того, как ранят человека.
      — Ничего не могу вспомнить, сэр.
      — Близко, я имею в виду, — сказал Кингсбэри. — Мертвые тела — это одно — автомобильные аварии, инфаркты — я не об этом. Я имею в виду выстрел!
      Челси произнес: — Это произошло так чертовски быстро.
      — Да. А ты знаешь, в кого они целились? В меня! Вот в кого. Как тебе это! — Кингсбэри сжал губы и забарабанил костяшками пальцев по столу.
      — В вас? — спросил Челси. — Кто будет пытаться убить вас? — он сразу же подумал о Джо Уиндере.
      Но Кингсбэри пьяно улыбнулся и начал, запинаясь рассказывать Челси о мафии.
      Челси раздельно произнес: — Вы мне об этом ничего не говорили.
      — Конечно, есть многое, о чем я тебе не говорю. Тонны дерьма, о которых я тебе не говорю. Что, я похож на полного идиота?
      Смотря, как Френсис Кингсбэри в четвертый раз наливает себе мартини, Челси почувствовал себя так, как будто сам выпил бутылку. «Пришло время подыскать другую работу, эта становится уже не смешной», — промелькнуло у него в голове. Оглядываясь на прошедшие недели, он понял, что уйти надо было еще в тот день, когда украли мышей с синими языками, в тот день, когда он лично еще ни в чем не был замешан.
      «Мы все уже не дети, — думал Челси. — Мы потенциальные ответчики».
      — Не обижайся, — говорил Кингсбэри, — но ты тут с боку припека. Я говорю тебе только то, что должен сказать.
      — Так должно было быть, — безжизненно откликнулся Челси.
      — Правильно! — Кингсбэри набросился на мартини так, как будто дико страдал от жажды. — Как бы то ни было, не волнуйся за меня. Я только… ну, давай скажем, принял необходимые меры предосторожности. Можешь быть уверен, черт подери.
      — Это благоразумно с вашей стороны.
      — Однако, заточи свой карандаш. Я выписал новых животных. Когда они здесь появятся, должно выйти пресс-сообщение. Проследи за этим.
      Женщина, называющая себя Рашель Ларк, неоднократно звонила на своем пути из Новой Зеландии. Она говорила, что очень старается, и что Кингсбэри получит удовольствие, когда увидит новые аттракционы для Павильона Редких Животных. «Я надеюсь», — отвечал он ей.
      Боясь худшего, Чарльз Челси спросил: — О каких животных мы говорим?
      — Сообразительных, как я приказал. 37 сотен долларов стоят того, чтобы они были сообразительными. Пусть будут кто угодно, — фыркнул Кингсбэри. — Но дело в том, что мы сейчас «пролетаем», Чарли. Нам нужно выстоять.
      — Это так.
      — Кроме того, нам нужен другой игрок в гольф. В случае, если Джейк умрет.
      Челси отпрянул от хладнокровности заявления.
      — Это будет выглядеть не слишком красиво, учитывая то, что случилось этим утром. Лучше, если это будет Джейк. Симпатии — это все хорошо и по-дружески, Чарли, но речь идет о несколько большем, чем просто гольф. У нас побережье, которое мы должны продавать. У нас дома. У нас членство в клубах. Может ли Джейк Харп — не пойми меня неправильно — в его сегодняшнем положении быть нам по-настоящему полезным? Я говорю о телевизионной рекламе, крутых программах. Мы даже не знаем, сможет ли Джейк Харп дышать, а не то что поднять эту чертову металлическую клюшку.
      В первый раз Френсис Кингсбэри выражался почти что убедительными сентенциями. «Отличный, должно быть, джин», — подумал Челси.
      — Я хочу, чтобы ты позвонил Никлаусу, — продолжал Кингсбэри. — Скажи ему, что деньги — не проблема.
      — Джек Никлаус, — оцепенело повторил пресс-секретарь.
      — Нет, Ирвинг Никлаус. О ком, черт возьми, ты думаешь? А если ты не заполучишь его, попытайся позвонить Палмеру. А если не заполучишь Арни, попытай Тревино. А если и он откажется, обратись к Акуле. И так далее. Чем знаменитее, тем лучше, но сделай это быстро.
      Зная, что из этого ничего не выйдет, Челси напомнил Кингсбэри, что уже пытался привлечь самых знаменитых игроков в гольф, когда они только планировали Фалькон Трейс, и они все сказали «нет» И только Джейк Харп согласился.
      — Меня не волнует что они говорили раньше, — зарычал Кингсбэри, — позвони им снова. Деньги — не проблема, понял?
      — А вы подумали, как это воспринимается людьми?
      — Мне нужен знаменитый игрок, Чарли. Я не могу продавать курорт для гольфа, в то время как моя спортивная звезда лежит под кислородной маской Ты не понимаешь? Разве ты не знаешь это чертово общество Флориды?

* * *

      Они приехали в аэропорт в полном молчании. Денни Поуг ждал, что Лоу что-то скажет. Что-нибудь в таком духе, что это их вина. И что люди в Куинсе хотят свои денежки обратно.
      Немного раньше Бад Шварц отвел своего партнера в сторону и произнес: «Послушай, если они захотят забрать все назад, мы отдадим. Это мафия, а с ней не играют в игры. Но это чертовски важно, чтобы Лоу и его шайка поняли, что мы не предупреждали Кингсбэри. Как, черт возьми, он узнал о выстреле, нас не волнует. Это не мы, и мы должны убедить их в этом, о'кей?» Денни с готовностью согласился. Как и Бад, он не хотел провести остаток своей жизни, наблюдая, как кто-то другой каждое утро заводит машину, которая могла бы быть его. Или ходить, все время высматривая каких-нибудь подозрительных толстых типов, вроде Лоу.
      Итак, когда они подошли к стойке «Дельты», Денни пожал Лоу руку и сказал, что они очень сожалеют о случившемся. — Видит бог, мы никому ничего не говорили.
      — Это правда, — подтвердил Бад Шварц.
      — Может, кто-то все-таки стукнул, — усмехнулся Лоу. — Не клянитесь.
      — Спасибо, — говорил Денни. Он энергично тряс руку Лоу. — Спасибо за… ну, просто спасибо и все.
      Лоу кивнул. Его нос и щеки порозовели от палящего солнца. На нем были те же пальто «в елочку» и рубашка, как тогда, когда он прилетел.
      Также не было заметно пистолета, но воры знали, что он где-то запрятан.
      Лоу сказал: — Я знаю, вы умираете от желания узнать, что же произошло. Так вот: он нагнулся. Не спрашивайте меня, зачем, но он нагнулся как раз в тот момент, когда я нажал на курок.
      — Бад думал, что вы, возможно, перепутали его с Джейком Харпом…
      — Я никого не перепутал. Парень нагнулся, вот и все. Иначе он уже был бы мертв, поверьте мне.
      Несмотря на свои сомнения в качествах Лоу, Бад не хотел, чтобы он покидал Майами с тяжелым сердцем. Он не хотел, чтобы кто-нибудь, даже непутевый боевик, обижался на него.
      — С каждым могло произойти, — обнадеживающе произнес Бад.
      В этот момент по радио передали, что посадка на рейс «Дельты» будет производиться у седьмых ворот.
      — Парень, который пострадал, — начал Бад, — я слышал, что он держится.
      — Да, некий спортсмен по имени Харп, — подхватил Денни. — Положение серьезное, но не безнадежное.
      — Пусть выживает, — произнес Лоу. — Это было бы неплохо.
      Бад спросил, что будет, когда Лоу возвратится в Куинс.
      — Будет заседание наших людей. Подумаем, что делать дальше. Потом у меня будет большая вечеринка по случаю дня рождения жены.
      Денни сказал: — У тебя будут неприятности?
      Живот Лоу затрясся от смеха: — С женой или с ребятами? Спроси, что хуже.
      Он поднял свой чемодан и синий зонтик и повернулся к воротам.
      Бад помахал: — Жаль, что все так вышло, — заключил он.
      — Какого черта, — ответил Лоу со смехом. — Благодаря этому я отлично покатался на лодке.

* * *

      Джо Уиндер и Керри Лейнер встретили полицейского Джима Тайла и все вместе пошли в кафе. Они заказали гамбургеры и коктейли. Уиндер нашел, что атмосфера была более приятной, нежели в ресторане Оушен Риф. Керри спросила Джима, звонил ли он в «Рикерз Айленд».
      — Да, я звонил, — ответил полицейский. — Они сказали, что это сумасшествие, но все же обещали посмотреть, если будет что-то необычное.
      — Необычное — это едва ли подходит к его описанию.
      — В Нью-Йорке думают, что у них там просто рынок психопатов, — продолжал Джим Тайл. — Они не знают Флориды.
      Джо Уиндер заметил: — Не думаю, что он собирается в «Рикерз Айленд». Я думаю, он все еще здесь.
      — Я слышал о Харпе, — сказал Джим Тайл, — и мое мнение — это не Губернатор. Держу пари.
      — Почему вы так уверены? — спросила Керри.
      — Потому, что, во-первых, это не его стиль, а, во-вторых, он бы не промахнулся.
      Уиндер произнес: — Мишенью был мистер Кингсбэри.
      — Должно быть, — согласился Джим Тайл. — Кто стал бы тратить хорошую пулю на спортсмена?
      Керри выдвинула предположение, что это мог быть какой-нибудь ненормальный фанат. Джо положил свою руку ей на плечо и обнял ее. У него было хорошее настроение после погрома запасов и приспособлений Педро Луза.
      Полицейский сказал, что Скинк мог двинуться на север штата. — Этим утром кто-то стрелял в автобус около Орландо. Никто не пострадал. Что-то наталкивает меня на мысль, что это был сами знаете кто. — Он вытащил пластиковую трубочку из своего молочного коктейля и ложечкой стал доставать мороженое. — Восемь очередей в движущийся автобус, и никого даже не оцарапало.
      Керри сказала: — Я прихожу к выводу, что они не поймали стрелявшего.
      — Исчез бесследно, — подтвердил полицейский. — Если это он, они никогда не найдут даже отпечатка ноги. Он знает, чем хороша эта земля.
      Уиндер заметил, что уж слишком длинный это путь для человека с двумя свежими пистолетными ранами.
      Джим Тайл пожал плечами. — Я звонил в Комиссию. Самолет, который наблюдает за пантерами, не принимал его радиосигналы уже несколько дней.
      — Ну, тогда он и правда ушел, — произнесла Керри.
      — Или прячется в бомбоубежище.
      — Джо считает, что мы должны действовать. Он придумал план.
      Джим Тайл поднял руку: — Не говорите мне, пожалуйста. Я не хочу его слышать.
      — Вполне законно, — сказал Уиндер, — но мне нужно одно маленькое одолжение.
      — Мой ответ — нет.
      — Но в нем нет ничего нелегального.
      Полицейский краешком бумажной салфетки протер свои солнцезащитные очки. Он молчал.
      — Пожалуйста, — попросила Керри, — только послушайте.
      — Что вы хотите, чтобы я сделал?
      — Выполнили вашу работу, — ответил Джо Уиндер. — Это все.

* * *

      Позже, в лодке, взятой напрокат, Джо Уиндер сказал, что ему почти жалко Чарльза Челси. Керри согласилась. Она была за рулем и внимательно вглядывалась вперед в направлении океанского побережья Северного Кей Ларго. Молодой человек по имени Оскар сидел на носу лодки, свесив за борт ноги и попивая пиво.
      Керри сказала Джо, что у него странные друзья.
      — Оскар думает, что он в долгу передо мной, вот и все. Несколько лет назад я вычеркнул его имя из одной газетной статьи, и это спасло ему жизнь.
      Керри выглядела сомневающейся, но ничего не сказала. Ее волосы опять были зачесаны в «конский хвост». На ней были янтарные солнечные очки и серебряный закрытый купальник. Оскар даже не вытаращился на нее, ни единого раза. Он был поглощен обдумыванием дела, а также футбольным матчем, который он пропускал по телевидению. Большую часть четвергов он летал в Белайз, но в это утро возникли небольшие проблемы с таможней, и полет был отменен.
      Когда Джо Уиндер позвонил ему на склад, Оскар посчитал за честь протянуть руку помощи.
      — Он думает, что я вычеркнул его имя, — шептал Уиндер Керри, — но на самом деле я его не вычеркивал. Просто, когда редактировали, оно не вошло из-за недостатка места.
      — О чем была статья?
      — О незаконном ввозе оружия.
      Оскар повернулся и засигналил, показывая, что они уже достаточно близко. Встав на колени на палубе, он раскрыл матерчатый рюкзак и стал раскладывать отдельные стальные части на замшевой материи.
      — Оскар из Колумбии, — объяснил Джо Уиндер, — Они вместе с братом сражались на стороне повстанцев.
      — Спасибо за разъяснение, профессор. — Керри намазала переносицу кремом от загара. По ее отношению было видно, что она не до конца принимает план Уиндера.
      Она произнесла: — Что заставляет тебя думать, что Кингсбэри нужно сделать еще одно предупреждение? Я имею в виду, ведь за ним следит мафия, Джо.
      — Надо поддерживать давление, в этом вся соль. — Уиндер растянулся на солнышке.
      Керри восхитилась быстротой, с какой Оскар справлялся со своей задачей. Она сказала Уиндеру:
      — Я забыла, как там у них это называется.
      — РДГ. Ракетно-двигательный гранатомет.
      — И ты уверен, что никто не пострадает?
      — Керри, сейчас время ленча. — Он достал пару цейсовских биноклей и изучал береговую линию до тех пор, пока не нашел сливовый сад, о котором ему говорила Молли Макнамара. Бульдозеров уже было не два, а пять; они стояли полукругом, нацеливаясь для наступления против сливовых деревьев.
      — Все на перерыве, — доложил Уиндер. — Даже представители. — На другом конце лодки Оскар собирал гранатомет с хорошо отработанной бесшумностью.
      Керри взяла бинокль и попыталась определить место, где было гнездо птиц, о котором упоминала Молли. Она не смогла ничего увидеть, деревья были слишком густыми.
      Уиндер стянул с себя футболку и обвязал ее вокруг головы, как повязку. Воздух горячо ударил в его живот; температура воды была довольно высокой, бриза не было.
      — Я вижу, ты не слишком одобряешь все это, — обратился Джо к Керри.
      — Что меня беспокоит, так это недостаток воображения, Джо. Ты мог бы взрывать бульдозеры всю оставшуюся жизнь.
      Слова были неприятны, но это было правдой. Снова взорвать бульдозеры не было слишком умно, разве только громко.
      — Извини, — проворчал он, — не было времени придумать что-либо более творческое. Молли сказала, они будут корчевать сливы сегодня, и похоже, так оно и есть.
      Оскар подал знак готовности. Лодка подошла достаточно близко, и они могли слышать голоса и обеденную суету строительной команды Фалькон Трейс.
      — В какой бульдозер стрелять? — поинтересовался Оскар, поднимая гранатомет к плечу.
      — В какой хочешь.
      — Джо, подожди! — Керри протянула ему бинокль. — Вот туда посмотри.
      Уиндер просиял, когда увидел это. — Похоже они делают раствор для здания клуба.
      — Это большая бетономешалка, — заметила Керри.
      — Да. Очень большая бетономешалка. — Джо показал ее Оскару. Увидев новую мишень, молодой колумбиец широко улыбнулся и прицелился заново.
      Керри тихо сказала: — Я так понимаю, он уже имел дело с подобными вещами.
      — Уверен, что да.
      Оскар ругнулся по-испански и нажал курок. Ракета красиво расправилась с целью. Оранжевое пламя взлетело на сорок футов вверх, и теплые серые потоки цемента вылились на строительных рабочих, когда те понеслись к своим машинам.
      — Видишь, — заметила Керри. — Маленькое разнообразие всегда приятно.
      Джо Уиндер наблюдал за творившимся хаосом и прикидывал, что бы подумал его отец.
      — «Мы все — светила», — вспомнились ему слова из послания Скинка.

* * *

      Этой ночью Керри выставила его из спальни для того, чтобы прорепетировать свои песни к Юбилею, Сначала он слушал около двери в мечтательном удивлении; ее голос был хрустальным, интимным, успокаивающим. Через некоторое время к нему присоединились Бад Шварц и Денни Поуг, и, казалось, пение Керри смягчило их грубые черты. Денни закрыл глаза и подпевал с закрытым ртом; Бад лег на деревянный пол, закинул руки за голову и смотрел на отблеск света на потолке. Молли даже отперла дверь в прилегающую спальню, так что агент Билл Хоукинс, хоть с кляпом во рту, но мог насладиться прекрасной музыкальной интерлюдией.
      В конце концов Джо Уиндер попросил сам у себя извинения и спустился вниз, чтобы позвонить.
      Он поговорил с тремя телефонными соблазнительницами прежде, чем его соединили с Ниной.
      — Я рада, что это ты, — сказала она. — У меня есть кое-что и я хочу, чтобы ты послушал.
      — Честно, я не в настроении…
      — Это другое, Джо. У меня на это ушло три ночи.
      Что, в самом деле, она могла написать?
      — Ну, давай, Нина.
      — Готов? — она была возбуждена. Он услышал шуршание бумаги. Потом она вздохнула и начала читать:
 
«Твои руки ищут меня в ночи, ищут моего тепла
Поднимают и поворачивают меня.
Язык слепой настойчивости,
Твой язык говорит с моим животом,
Ресницы порхают по моему соску.
Это момент неопытных криков и шепотов, когда
Ничто не важно в вакууме страсти
Кроме страсти самой…»
 
      Он не был уверен, закончила ли Нина. Это звучало, как заключительный аккорд, но он не был уверен.
      — Нина?
      — Что ты думаешь?
      — Это… пылко.
      — Это поэзия. Качественно новая концепция телефонного секса.
      — Интересно. — «О Боже, она делает на этом карьеру», — подумал он.
      — Это возбудило тебя?
      — Определенно, — сказал он. — В моих штанах…
      — Прекрати, Джо!
      — Извиняюсь. На самом деле, это хорошо. — И, может быть, так оно и было. Он почти не разбирался в такого рода поэзии.
      — Мне хотелось попробовать что-нибудь новенькое, — продолжала Нина. — Что-нибудь более литературное. Некоторые девушки жаловались, и Мириам, конечно. Ей более привычны старые рассказы.
      — Ну, — произнес Уиндер, — в конце концов, читать можно все.
      — Мой редактор хочет большего.
      — У тебя есть редактор?
      — Для работы с синдикатом, Джо. Что ты думаешь о последней части? «Ничто не важно в вакууме страсти, кроме страсти самой».
      Он сказал: — «Бездна» лучше, чем «вакуум».
      — Бездна страсти! Ты прав, Джо, это намного лучше.
      — Как прошло твое свидание с Голосом?
      — Оно было очень приятным. Он очень необычный человек.
      — Чем он занимается?
      И тут же удар: — Он занимается маркетингом продукции «Дженерал Моторз».
      — Машины? Он продает машины! Вот это необычно!
      Нина сказала: — Я не хочу об этом говорить.
      — «Бьюики»? «Понтиаки»? Старые автомобили? Или, возможно, все вместе? — иронизировал Уиндер.
      — Он удивительно культурный человек, — ответила Нина. — Образованный человек. И, чтоб ты знал, он продает «Шевроле».
      Уиндер чувствовал себя обессиленным. Сперва стихи, теперь это.
      — Нина, я хочу у тебя спросить. Его лицо под стать голосу?
      — В том, как он выглядит, нет ничего дурного.
      — Не продолжай…
      — Ты можешь быть такой язвой, — заметила она.
      — Ты права. Еще раз извиняюсь.
      — Он хочет жениться на мне.
      — У него хороший вкус, — сказал Уиндер. — Он был бы полным олухом, если бы не хотел.
      Короткая пауза, после которой Нина спросила:
      — Это ты стрелял в спортсмена?
      — Нет. Но за вопрос тебя не виню.
      — Пожалуйста, не убивай никого, Джо. Я знаю твое отношение к этим вопросам, но, пожалуйста, никого не убивай.
      — Я попытаюсь.
      — Будет лучше прекратить разговор, — произнесла, она. — Я отключаюсь.
      — Эй, я плачу деньги.
      — Тебе действительно понравилось стихотворение?
      — Это было необычно, Нина. Я очень горд.
      Он мог бы сказать, что получил удовольствие.
      — Будут какие-нибудь еще предложения? — спросила она.
      — Ну, в строке про сосок.
      — Да. «Ресницы порхают по моему соску».
      — Образ очень хороший, — сказал Уиндер, — но звучит так, как будто у тебя только один. Сосок я имею в виду.
      — Хмм, — произнесла сказала Нина. — Хорошая мысль.
      — А так все просто великолепно.
      — Спасибо, Джо, — сказала она. — Спасибо за все.

      Джо Уиндер держал Керри в своих объятиях и размышлял, почему женщины, которых он любил, были всегда на ступень или две выше него.
      — Так что ты планируешь? — спросил он.
      Она пошевелилась, но не ответила. Он чувствовал на своей груди ее шелковистую теплую щеку. Когда же он, наконец, научится затыкаться и наслаждаться моментом?
      — Керри, я знаю, что ты не спишь.
      Ее глаза открылись. Даже в темноте он чувствовал ее прозрачный взгляд.
      — Из всех мужчин, с которыми я была, — сказала Керри, — ты единственный, который хочет разговаривать после любви.
      — Ты вдохновляешь меня, вот и все.
      — Ты в состоянии? — она подняла руку. — У меня были галлюцинации, или мы все же разбомбили эту бетономешалку?
      Уиндер произнес: — Я нервничаю, как черт. Я прокрутил в голове всю сцену.
      Она сказала, чтобы он перестал волноваться и заснул.
      — Что самое плохое из того, что может случиться? Тюрьма — это одно. Смерть — другое.
      Керри перевернулась на живот.
      — Чему ты улыбаешься? — спросил Уиндер.
      — Все получится. Я верю в тебя.
      — Но ты что-то замышляешь.
      — Джо, у меня есть единственный шанс.
      — Чего?
      — Пения. Я имею в виду, настоящего пения. Я тебя не придавила?
      — О нет, ты легка, как перышко.
      — Ты задница…
      Они целовались, как вдруг что-то заставило его отпрянуть назад и сказать: — Извини, что я втравил тебя в эти неприятности.
      — Какие неприятности? И к тому же, то, что ты делаешь — это честно. Даже если это слегка сумасшествие.
      — Ты говоришь об уголовных преступлениях?
      — Конечно, — отозвалась Керри. — Но твои мотивы абсолютно чисты и неопровержимы. Я буду поддерживать тебя, Джо.
      — Не исключено реальное помешательство, — сказал он. — Как подумаю о Кингсбэри и этой чертовой трассе для гольфа, так у меня сразу шумит в голове.
      — Какого рода шумы?
      — Как гидравлический пресс.
      Чувствовалось, что Керри обеспокоена, хотя он не мог ее винить.
      — Это еще связано и с моим стариком, — произнес он.
      — Не думай об этом так много, Джо.
      — Мне бы было легче, если бы Губернатор был здесь. Я бы знал, что не я один ненормальный.
      — Я видела сон о нем, — сказала она тихо. — Мне снилось, что он ворвался в тюрьму и убил того человека… как его имя?
      — Марк Чэпмэн, — произнес Уиндер. — Марк Дэвид Чэпмэн.
      Она услышала печаль в его ответе, глубокую печаль. Но она не помнила всех деталей.
      — Джо, мне было только 14, когда это случилось.
      — Да, конечно…
      — К тому же, у меня никогда не было памяти на имена. Освальд, Сайрон, Хинкли — в этих именах легко запутаться.
      — Согласен, — сказал Уиндер.
      Керри нежно обвила руками его шею.
      — Все будет хорошо. И ты вовсе не сумасшедший. Просто принимаешь близко к сердцу, вот и все.
      — Но мы выработали неплохой план, — произнес он.
      — Да, Джо, это прекрасный план.
      — И если все пройдет хорошо, ты не потеряешь работу.
      — Нет, не думаю. Да и не слишком-то это привлекательно — Семинольская танцовщица.
      Теперь была его очередь улыбнуться. Он легко поцеловал ее в лоб. — Я тоже буду поддерживать тебя.
      — Я знаю, Джо.

* * *

      Что касалось Бада Шварца, он предпочитал оказаться лучше в тюрьме, чем в больнице. Практически все умершие, кого он знал — его мама, его брат, его дяди — умерли на больничных койках, Из-за этого Бад не мог подумать, что кто-нибудь может выйти из больницы в лучшем состоянии, чем тогда, когда он в нее попал.
      — А как же младенцы? — спросил Денни.
      — Младенцы не в счет. — Бад съехал с подоконника. — Больница — последнее место, куда попадает больной человек, — сказал он.
      — Ты думаешь, она умрет там?
      — Нет. Просто хочу, чтоб и ноги моей там не было.
      — Господи, ты равнодушное дерьмо.
      Бад был сильно удивлен гневом своего партнера. Почувствовав вину, он смягчился и согласился пойти, но только на несколько минут. Денни казался удовлетворенным. — Давай купим по пути розы.
      — Прекрасно. Благородный жест.
      — Это будет много значить для нее.
      — Денни, — возмущенно заметил Бад, — ведь эта женщина стреляла в нас. А ты толкуешь о цветах.
      Молли Макнамара отвезла сама себя в Баптистскую Больницу после того, как почувствовала неострые боли в грудной клетке. Там у нее была отдельная комната с великолепным видом на причал.
      Когда Денни увидел ее съежившуюся в постели, он едва смог подавить слезы. Бада тоже покоробил ее вид: она выглядела поразительно бледной и хрупкой. И маленькой. Он никогда не думал о Молли как о маленькой женщине, но именно так она выглядела в больнице: маленькой и сдавленной. Может быть, потому, что все ее славные белые волосы были спрятаны под чепчиком.
      — Цветы восхитительны, — произнесла она, поднимая тоненькую пластиковую трубочку, которая подавала дополнительный кислород в ее ноздри.
      Денни установил вазу на тумбочку рядом с телефоном. — Розы называются Американская Красавица, — сказал он.
      — Это видно.
      Бад и Денни стояли по обе стороны кровати. Молли подалась вперед и взяла их за руки.
      Она сказала: — Легкий приступ ангины, вот и все. Через несколько дней я буду как новая.
      Денни поинтересовался, заразна ли ангина.
      — Дом в полном порядке, — не дожидаясь ответа сообщил он.
      Молли спросила: — Как агент Хоукинс?
      — Как всегда.
      — Вы его кормите?
      — Три раза в день, как вы сказали.
      — Настроение у него не улучшилось?
      — Трудно сказать, — ответил Бад. — Он особо-то не разговаривает со всеми этими пластырями на лице.
      — Я слышала, что ранен игрок в гольф, — произнесла Молли. У мистера Кингсбэри действительно несчастливая полоса, да? — она задала вопрос с легкой улыбкой. Денни опустил глаза на свои ботинки.
      Чтобы изменить тему, Бад спросил, есть ли в больнице кафетерий. — Я бы выпил кока-колы.
      — Возьми две, — сказал Денни. — И лимонад для Молли.
      В лифте Бада не оставлял вид старой женщины, съежившейся в постели. Это все вина Кингсбэри: Молли чувствовала себя неважно с тех пор, как эти ублюдки избили ее. То, что один из них был потом убит бабуином, было только частичным утешением; другой бандит все еще жив. Джо Уиндер сказал, что они за все заплатят — но что знает Уиндер о законе улицы? Господи, он всего лишь журналист. Чертов мечтатель. Бад согласился помочь, но он не мог делать вид, что разделяет оптимизм Уиндера. Как опытный законопреступник, он знал, что плохие люди редко получают то, что заслуживают. Чаще они просто исчезают, даже те задницы, которые бьют стареньких леди.
      Бад был настолько поглощен своими мыслями, что вышел не на том этаже и оказался среди возбужденной толпы родственников около окошка сестры. Он не мог поверить в такое большое число новорожденных — это просто потрясло его. Он стал размышлять, почему в мире, где все погрязло в дерьме, так много людей все еще заводят детей? Может, это была причуда? Или, может быть, эти мужчины и женщины не понимали всего смысла деторождения?
      «Еще больше жертв, — думал Бад, — это именно то, что нам нужно». Он смотрел на ряды спящих младенцев, абсолютно невинных, и молча думал о.б их будущем. Они вырастут, чтобы иметь автомобили, дома и квартиры, многие из которых в конце концов будут обкрадены такими же, как он сам.