– По-плохому, – прошептал он радостно. – Это прекрасно.
      – Нет! – вскричала я, когда в руке у него блеснули ножницы.
      – Стой спокойно! – скомандовал он, отпуская мою ногу и прижимая меня к краю стола.
      Я вывертывалась, плевалась, но он прижал меня к столу, и я ничего не могла сделать, слушая в паническом страхе металлический скрип. Он выпустил меня, обратившись в туман, и я рухнула на пол.
      Его рука схватила меня за волосы, я кое-как поднялась на ноги.
      – Прекрати! Прекрати, говорю! – орала я, переводя глаза с его радостной ухмылки на клок волос, который он у меня вырезал. Черт, почти четыре дюйма! – Ты знаешь, сколько времени мне их потом отращивать?
      Ножницы исчезли из руки Ала, он бросил мои волосы в зелье. Покосился на Кери:
      – Она еще беспокоится о волосах?
      Я метнула взгляд на мои волосы, плавающие сверху в вареве Ала, и похолодела в мокром свитере. Зелье в котле не для того варилось, чтобы Ал передал мне еще своей ауры. Он хотел взять мою.
      – Нет, черт побери! – завопила я. – Я не буду отдавать тебе свою ауру!
      Ал взял с полки над столом фарфоровую ложку, погрузил плавающую прядь в жидкость. Он был утонченно изящен в своем бархате и кружевах, с головы до ног подтянут и любезен свыше человеческих возможностей.
      – Рэйчел, это отказ? – спросил он самым чарующим голосом. – Пожалуйста, скажи мне, что это отказ!
      – Нет, – прошептала я.
      Я ничего не могла сделать. Ничего. Он улыбнулся шире.
      – Теперь твоей крови, чтобы оживить это, милая.
      С грохочущим пульсом я перевела взгляд с иглы у него в руке на котел. Если я побегу – я по закону принадлежу ему. Если я подчинюсь, он сможет использовать меня через линии. Черт, черт и еще два раза черт!
      Глуша собственные мысли, я взяла потускневшую серебряную иглу. Во рту у меня пересохло, когда пальцы ощутили ее тяжесть. Она была длиной с мою ладонь, тщательно сделана. Кончик медный, чтобы серебро не помешало чарам. Приглядевшись, я почувствовала, как желудок свело спазмом – вокруг рукояти иглы обернулось бьющееся в судорогах нагое тело.
      – Боже мой! – ахнула я шепотом.
      – Он занят, не слышит.
      Я застыла. Ал зашел сзади и шептал мне в ухо.
      – Заканчивай зелье, Рэйчел. – Дыхание Ала обжигало мне щеку, и я не могла шевельнуться – он оттянул мне волосы назад. Меня передернуло, когда он наклонил голову и подался ко мне. – Заканчивай, – выдохнул он, касаясь моей кожи губами. Я слышала запах крахмала и лаванды.
      Скрипя зубами, я сжала иглу и всадила ее в себя. Задержанное дыхание с шумом вырвалось из ноздрей. Кажется, я слышала плач Кери.
      – Три капли, – прошептал Алгалиарепт, тыкаясь носом мне в шею.
      Голова у меня раскалывалась. Держа палец над котлом, я выдавила в него три капли. Вознесся запах красного дерева, на миг заглушив противную вонь жженного янтаря.
      – М-мм, как сочно. – РукаАлгалиарепта обхватила мою ладонь, взяв из нее иголку. Она исчезла в мазке безвременья, и пальцы демона сжали мой кровоточащий палец. – Дашь попробовать?
      Я отдернулась как можно дальше, уперлась в него рукой.
      – Нет.
      – Оставь ее! – взмолилась Кери.
      Ал медленно разжал пальцы, глядя на меня, и снова в нем стало нарастать напряжение.
      Я выдернула руку и отступила еще на шаг, обхватила себя руками – мне было холодно, хотя струя от нагревателя обдувала мне ноги.
      – Становись на зеркало, – сказал он с непроницаемым лицом – из-за темных очков.
      Я увидела – оно лежало на полу и ждало меня. – Я… я не могу, – прошептала я.
      Тонкие губы сжались, я скрипнула зубами, чтобы не закричать, когда он поднял меня и поставил на зеркало. Я резко вдохнула и широко раскрыла глаза от внезапного ощущения, будто погрузилась в это зеркало на два дюйма.
      – Боже, Боже! – простонала я, попробовала схватиться за кухонный стол, но Ал стоял у меня на пути, ухмыляясь.
      – Снимай с себя ауру, – велел он.
      – Я не могу! – выкрикнула я, задыхаясь, чувствуя, что у меня кружится голова.
      Ал спустил очки на нос и посмотрел на меня поверх них.
      – Не важно. Она растворяется, как сахар под дождем.
      – Нет… – прошептала я.
      У меня затряслись колени, в голове застучало сильнее. Я чувствовала, как соскальзывает с меня аура, и Ал держит меня все сильнее.
      – Превосходно и отлично, – промурлыкал довольный демон. Я проследила его взгляд, и у меня живот свело судорогой. В этом взгляде я видела себя. Мое лицо покрылось аурой Ала, черной и пустой. Видны были только глаза, и едва заметно что-то блестело в них. Это была моя душа, старавшаяся создать достаточно ауры, чтобы отгородить меня от Ала. Но зеркало всосало ее всю, и я почувствовала, как сущность Ала сливается с моей.
      Тут я заметила, что часто дышу. Представила себе, каково оно должно было быть для Керн, когда душа ее ушла совсем и все время вливалась в нее аура Ала, чужая и неправильная.
      Меня затрясло. Зажав рот руками, я отчаянно искала, куда бы мне сблевать. Давясь, бросилась прочь от зеркала. Меня не стошнит. Не стошнит.
      – Великолепно, – сказал Ал, когда я сгорбилась, стиснув зубы и чувствуя, как поднимается желчь. – Вот она вся, здесь. Я ее просто солью в этот котелок для тебя.
      Он говорил весело и жизнерадостно. Я глядела из-под завесы волос, как он бросил зеркало в зелье, и оно тут же стало прозрачным. Как и должно было случиться.
      Кери сидела на полу, уткнувшись головой в колени, и рыдала. Когда она подняла голову, я подумала, что она еще красивее, когда в слезах. Я, когда плачу, становлюсь совсем уродиной.
      Рядом со мной на угол стола со стуком опустился толстый желтый том, и я вздрогнула. За окном становилось светлее, но часы говорили, что еще только пять. Почти три часа до того, как взойдет солнце и прекратит этот кошмар… если Ал сам раньше не положит ему конец.
      – Читай.
      Я посмотрела и узнала книгу. Это была та, которую я нашла у себя на чердаке, которой, по утверждению Айви, она туда для меня не закладывала. Та самая книга, которую я дала Нику на хранение после того, как по ней случайно сделала его своим фамилиаром, та самая книга, которую у него Ал хитростью выманил. Которую Алгалиарепт написал, чтобы превращать людей в фамилиаров.
       Блин.
      Я сглотнула слюну пересохшим горлом. Положила пальцы на текст, и мне показалось, что они побелели, пробегая строчки в поисках заклинания. Оно было по-латыни, но я знала перевод.
      – Пусть часть тебе, – прошептала я, – но целое – мне. Связанный узами просьбы творитель.
      –  Pars tibi, totит mihi,– сказал Ал, ухмыляясь. – Vinctus vinculis, precefactis.
      У меня задрожали пальцы:
      – Луна сохраняет, день просвещает, – шептала я. – Злобой людскою Хаос взрастает.
      –  Luna servata, lux sanata. Chaos statutum, pejus minutum. –Давай дальше. Заканчивай.
      Я с трудом сглотнула слюну.
      Алгалиарепт в возбуждении так вцепился в котел, что пальцы побелели.
      Осталось только десять слов. Одна строчка, и чары наведены. Десять слов, и моя жизнь превратится в постоянный ад, на той стороне линий или на этой. Я набрала воздуху в грудь, потом еще раз.
      – Разума сторож, – дрожа, сказала я, – боли носитель, будь мне рабом до скончания дней.
      Ал улыбнулся шире, глаза его блеснули чернотой.
      –  Mentem tegens, malumferens,– произнес он. – Semperservus. Dum duret– mundus.С радостным нетерпением Ал стянул с рук перчатки и сунул руки в котел. Я вздрогнула. Во мне раздался звон, как от лопнувшей струны, сменившийся головокружением, от которого внутренности выворачивало. Черные удушливые чары обвили мне душу, оглушая меня.
      Капало с крупных красных суставов. Ал покачнулся, ухватился за стол. Красная рябь пробежала по нему, он расплылся, потом собрался снова и заморгал, явно потрясенный.
      Я вдохнула, выдохнула, еще вдохнула. Сделано. У него моя аура навсегда – вся, кроме той, что моя душа отчаянно пыталась поставить между моим существом и заливавшей меня аурой Ала. Может быть, со временем станет лучше, хотя я в этом очень сомневалась.
      – Отлично! – сказал он, спуская рукава и вытирая руки невесть откуда взявшимся полотенцем. На руках снова материализовались белые перчатки. – Сделано прекрасно.
      Кери тихо плакала, но я слишком была измотана, чтобы хоть глянуть на нее.
      Зачирикал сотовый телефон у меня в сумке на дальнем конце стола, и звук этот был неуместно-абсурдным.
      Ал уже совершенно успокоился.
      – О, позволь, я отвечу, – попросил он и разорвал круг, идя к телефону.
      Я содрогнулась, ощутив тягу из своего пустого центра, когда энергия потекла через Ала в линию, откуда изначально пришла. С очень радостным выражением лица Ал повертел мой телефон в руке, затянутой в перчатку.
      – Интересно, кто бы это мог быть? – протянул он.
      Не в силах больше стоять, я опустилась на пол, соскользнув спиной вдоль стола, и подтянула к груди колени. Воздух из отдушины грел босые ноги, но мокрые джинсы, прилипавшие к коже, казались ледяными. Я стала фамилиаром Ала. И чего я вообще даю себе труд гонять воздух через легкие?
      – Вот зачем они отбирают у тебя душу, – шепнула Кери. – Ты не можешь убить себя, если у тебя забрали волю.
      Я вытаращилась на нее, поняв только сейчас.
      – Алло-о? – протянул Ал, прислоняясь к мойке, и розовый цилиндрик телефона странно смотрелся при его старомодном изяществе. – Николас Грегори Спарагмос! Какая радость!
      Я невольно подняла голову.
      – Ник? – прошептала я.
      Ал длинными пальцами прикрыл микрофон и улыбнулся жеманно:
      – Это твой бойфренд. Я за тебя поговорю, у тебя очень усталый вид. – Наморщив нос, он сказал в телефон: – Ты это почувствовал, да? Пропажа твоя вернулась, правда? – радостно спросил он. – Поосторожнее надо с желаниями, маленький волшебник.
      – Где Рэйчел? – донесся голос Ника, тонкий, с металлическим оттенком. В нем звучал испуг, и у меня упало сердце. Я протянула руку, хотя и знала, что Ал мне телефон не отдаст.
      – А, она у моих ног, – усмехнулся Ал. – Моя, вся моя. Она сделала ошибку, и теперь принадлежит мне. Пошли цветы на ее могилу – больше ничего сделать ты не можешь.
      Демон секунду послушал – эмоции на его лице сменяли друг друга.
      – Ну-ну, не давай обещаний, которые ты не в силах исполнить – это так вульгарно! При сложившихся обстоятельствах я более не нуждаюсь в фамилиаре, а потому не стану отвечать на твои жалкие призывы – не вызывай меня. Она спасла твою душу, человечек. Да, жаль, что ты ей не сказал, как сильно ее любишь. Очень вы, люди, глупы.
      Он прервал соединение, недослушав протеста Ника, закрыл телефон и бросил его обратно мне в сумку. Тот тут же зазвонил снова. Ал щелкнул по нему, телефон сыграл дурацкую прощальную мелодию и отключился.
      – Итак, – хлопнул в ладош и Ал, – на чем мы остановились? Ах да. Я скоро вернусь. Очень хочу посмотреть, как это все будет работать.
      Удовлетворенно сверкнув красными глазами, он исчез с легким движением воздуха.
      – Рэйчел! – вскрикнула Кери, бросаясь ко мне.
      Она вытащила меня из разорванного круга, я повисла на ней, слишком подавленная, чтобы пытаться выбраться самой. Ал заполнит меня своей силой, заставит меня думать его мысли, превратит меня в аккумулятор, который будет заваривать ему чай и готовить еду. Первая беспомощная слеза скатилась у меня из глаза, за ней другие, но у меня даже сил не было себя за это презирать. Я знала, что мне следует плакать. Чтобы убрать Пискари, я поставила на карту свою жизнь – и проиграла.
      – Рэйчел, прошу тебя! – молила Кери, и у меня болела рука, за которую она меня тащила. Мокрые ноги скрипели по полу, я упиралась, пытаясь ее остановить.
      Вдруг там, где исчез Ал, надулся красный пузырь безвременья. Резко сменилось давление воздуха, мы с Кери обе зажали уши ладонями.
      – Будь оно все проклято до небес и обратно! – выругался Ал в распахнутом и смятом зеленом бархатном фраке. – Ты все сделала правильно! – орал он, яростно размахивая руками. – У меня твоя аура, у тебя моя. Какого же черта я не могу достать тебя из-за линий?
      Кери присела у меня за спиной, обняла рукой за плечи.
      – Не получилось? – спросила она, подтягивая меня чуть ближе. Мокрым пальцем она обвела вокруг нас круг.
      – А что, по моему виду не ясно? – воскликнул он. – Тебе что, кажется, что я доволен?
      – Нет, – ответила она едва слышно, и круг ее расширился вокруг нас, измазанный черным, но крепкий. – Рэйчел! – Она стиснула мне плечи. – Рэйчел, все будет хорошо.
      Ал замер. Смертельно спокойный, он обернулся, сапоги его тихо скрипнули по половицам.
      – Нет, не будет.
      При виде его злости и недовольства у меня глаза раскрылись шире. Боже мой, только не опять!
      Я напряглась, когда он подключился к линии и бросил в меня сокрушительную порцию энергии. С ней прилетел шепот его эмоций, довольный и предвкушающий. Меня охватил огонь, я заорала, отталкивая от себя Кери. Поставленная ею оболочка лопнула мерцающим дождем раскаленных игл, добавляя мне мучений.
      Свернувшись во внутриутробной позе, я отчаянно произнесла мысленно мое слово, «тулпа», и обмякла в облегчении, когда боль пролетела сквозь меня в сферу, которая была у меня в голове. Я медленно подняла голову – меня заполнили недоумение и досада, принадлежащие Алу. Но во мне рос собственный гнев, и он заглушил эмоции демона.
      Эмоции Ала во мне сменились чистейшим изумлением. У меня помутилось перед глазами из-за конфликта между тем, что я видела, и тем, что говорил мне мозг. Я встала на дрожащие ноги. Почти все свечи уже погасли, опрокинутые в лужицах воска, наполнив воздух запахом дыма. Ал через нашу связь ощутил мою. непокорность, и лицо его исказилось уродливой гримасой, когда он ощутил мою гордость за то, что я научилась хранить энергию.
      – Кери! – произнес он с угрозой, сощурив козлиные глаза.
      – У тебя не вышло, – сказала я тихо, глядя на него из-под слипшихся мокрых прядей. – Пошел вон из моей кухни.
      – Я тебя еще достану, Морган, – проворчал Ал. – Если не выйдет по-хорошему, я тебя буду бить, пока не начнешь слушаться, и утащу тебя, сломанную и окровавленную.
      – О как? – ответила я и посмотрела на котел, где была моя аура. Ал вытаращил глаза от удивления – моя мысль сразу же стала ему известна. Связь-то работала в обе стороны, он крупно ошибся.
      – Вон из моей кухни! – крикнула я, выбрасывая энергию, которую он заставил меня держать, прямо в него через нашу фамилиарскую связь, и резко выпрямилась, когда она втекла вся в него, оставив меня пустой. Ал отшатнулся назад, потрясенный.
      – Ах ты concula!– выкрикнул он, и его образ расплылся в воздухе.
      Пытаясь не опрокинуться, он зачерпнул из линии, добавляя силы.
      Прищурившись, я настроила мысли на замкнутую петлю, по которой вся энергия вернулась к нему. Что бы он сейчас мне ни послал, оно прямо к нему вернется.
      Ал задохнулся, ощутив, что я собираюсь сделать. Вдруг я почувствовала судорогу в животе, пошатнулась, ухватившись за стол – это он разорвал между нами живую связь. Я смотрела на него через всю кухню, тяжело дыша. Все должно было решиться прямо здесь и сейчас, одному из нас предстояло проиграть. И это буду не я. Не проиграю я на собственной кухне. Не сегодня.
      Ал отставил ногу назад, приняв обманчиво-свободную позу. Пригладил рукой волосы. Снова явились круглые дымчатые очки; демон застегнул фрак.
      – Не получается, – спокойно констатировал он. – Ага, – выдохнула я хрипло. – Не получается.
      Кери в своем безопасном круге презрительно рассмеялась:
      – Не получил ты ее, Алгалиарепт, дурак здоровый, – обратилась она к нему, удивив меня выбором выражений. – Ворота фамилиарской связи, что ты создал, распахнуты в обе стороны, раз ты заставил ее отдать тебе ауру. Ты ее фамилиар не меньше, чем она твой.
      Безмятежное лицо Ала превратилось в маску злобы:
      – Я тысячи раз это заклинание использовал для растворения аур, и никогда такого не случалось. И я никак не ее фамилиар!
      Я смотрела на него, чувствуя себя мерзопакостно, а у него за спиной вырос вдруг трехногий табурет. Похоже, на нем сидел еще сам Аттила – бархатное сиденье и бахрома до пола из конского волоса. Не проверяя, оказался ли табурет на месте, Ал сел на него с недоуменным выражением лица.
      – Вот почему позвонил Ник! – сказала я, и Ал глянул на меня снисходительно и понимающе.
      Когда он взял мою ауру, это прервало нашу связь с Ником. И Ник это ощутил… да черт с ним. Ал – мой фамилиар?
      Кери жестом показала, чтобы я вошла в ее круг, но я не стала рисковать, что Ал сумеет добраться до нее, пока она будет его открывать. Но Ал был занят своими мыслями.
      – Это неправильно, – бормотал он. – Я такое проделывал с сотнями ведьм, обладающих душою, и никогда не возникала такая мощная связь. Чем же так отличается…
      У меня собрался ком под ложечкой, когда все видимые эмоции сбежали с его лица. Он посмотрел на часы над мойкой, потом на меня.
      – Иди сюда, ведьмочка.
      – Не пойду.
      Он сжал губы в ниточку и встал.
      Я ахнула, попятилась, но он поймал меня за руку и дернул к столу.
      – Ты это заклинание уже произносила, – сказал он, сжимая мой уколотый палец, чтобы снова пошла кровь. – Когда сделала Николаса Грегори Спарагмоса своим фамилиаром. Это ведь твоя, ведьмочка, кровь оживила тогда варево?
      – Сам знаешь, что да. – Я слишком была опустошена, чтобы бояться. – Ты там сам был.
      Я не видела его глаз, но мое отражение у него в очках было бледным, уродливым, в прядях слипшихся волос.
      – И у тебя получилось, – сказал он задумчиво. – Оно вас не просто связало, а связало так крепко, что ты из линии через него черпала?
      – Поэтому он и уехал, – ответила я и удивилась, что еще чувствую эту боль.
      – Твоя кровь зажгла чары полностью… – Размышление читалось в козлиных глазах, глянувших на меня поверх очков. Он задрал мне руку, и хотя я пыталась ее вырвать, лизнул кровь с моего пальца – ощущение было холодное и щекочущее. – Как гонко ароматизирована, – вздохнул он, не отводя от меня глаз. – Как воздух в комнате, через которую прошла любимая женщина.
      – Пусти! – сказала я, отталкивая его.
      – Ты должна была умереть, – произнес он недоверчиво. – Почему же ты до сих пор жива?
      Стиснув зубы, я пыталась разжать его хватку, всунуть пальцы между своим запястьем и его ладонью.
      – Я много прилагаю для этого усилий.
      С резким вдохом я отлетела назад, когда меня отпустил.
      – Много прилагаешь для этого усилий. – Улыбаясь, он отступил на шаг и осмотрел меня с головы до ног. – Безумие хранит своих подданных. Надо будет организовать семинар на эту тему.
      Я согнулась над собственным запястьем, зажимая его другой рукой.
      – И я наберу себе таких, как ты, Рэйчел Мариана Морган. Можешь не сомневаться.
      – Я не пойду в безвременье, – сказала я сдавленно. – Тебе придется убить меня сначала.
      – У тебя нет выбора, – ответил он, и я похолодела. – Подключись к линии после заката солнца, и я тебя найду. Тебе не построить круг, который меня удержит. Если ты будешь не на святой земле, я тебя изобью до беспамятства и утащу в безвременье. Оттуда тебе не уйти. – Попробуй, – пригрозила я, нашаривая на полке за спиной молоток для отбивания мяса. – Тебе меня не коснуться, если ты не материализуешься, а тогда тебе станет больно, красномордый.
      Озабоченно нахмурившись, Ал задумался. У меня мелькнула мысль, что это будет как сбивать осу. Все решает выбор момента.
      У Керн на лице играла улыбка, которой я не поняла.
      – Алгалиарепт! – обратилась она к нему негромко. – Ты совершил ошибку. Она нашла в твоем контракте дыру, и сейчас ты это признаешь и оставишь Рэйчел Мариану Морган в покое. Если нет, то я начну ее учить сохранять энергию лей-линий.
      Лицо демона стало пустым:
      – А, Кери? Подожди секунду, дорогая.
      С молотком в руке я попятилась, пока не ощутила спиной холод пузыря Кери. Она протянула руку, я метнулась навстречу ей, и круг снова вспыхнул вокруг нас раньше, чем я успела заметить его исчезновение. Увидев черное мерцание между собой и Алом, я выдохнула с облегчением, плечи отпустила судорога. Сейчас только едва заметные переливы светло-голубого видны были на поврежденной ауре Кери сквозь грязь, которой покрыл ее Ал. Я потрепала ее по руке, а она обняла меня одной рукой за плечи.
      – А что, это проблема? – спросила я, не понимая, чем так расстроен Ал.
      Кери положительно лучилась самодовольством.
      – Я ушла от него, зная, как это сделать. За это ему достанется. И сильно. Поразительно, что его не призвали к ответу. Впрочем, никто не знает. – Она обратила на Ала насмешливый взгляд. – Пока не знает.
      Глядя на ее свирепую радость, я ощутила укол странного беспокойства. Она все это время все знала, просто ждала момента, когда эту информацию лучше всего будет пустить в ход. Эта женщина была изощренней Трента и не смущалась играть чужой жизнью, в том числе и моей. Слава Богу, что она на моей стороне. Ведь на моей же?
      Ал поднял руку жестом протеста:
      – Кери, мы это можем обсудить.
      – Через неделю, – уверенно сказала она, – в Цинциннати не останется ни одного лей-линейщика, не умеющего быть собственным фамилиаром. Через год этот мир будет закрыт для тебя и твоего рода, а отвечать за это придется тебе.
      – И это вот так важно? – спросила я, когда Ал поправил очки и переступил с ноги на ногу.
      Вдали от отдушины отопления было холодно, и я в мокрой одежде уже дрожала.
      – Труднее заманить к глупому решению того, кто может дать сдачи, – сказала Кери. – Если это произойдет, число потенциальных фамилиаров у них за несколько лет уменьшится во много раз, и качество их станет неприемлемым.
      – Ухты!
      У меня челюсть отвисла.
      – Я слушаю, – произнес Ал, чопорно выпрямившись.
      Надежда, сильная почти до боли, овладела мною.
      – Сними с меня свою метку, разорви связь фамилиара, согласись оставить меня в покое, и я не буду рассказывать.
      Ал фыркнул: – Ты не стесняешься заламывать цену.
      Кери предупреждающе стиснула мне руку и отпустила: – Позволь мне. Последние семьсот лет почти все его не устные контракты писала я. Можно мне говорить от твоего имени? Я глянула на нее – глаза ее горели дикой жаждой реванша. Я медленно опустила молоток.
      – Да, конечно, – ответила я, думая, кого же это я спасла из безвременья.
      Она выпрямилась, у нее появился официальный вид.
      – Я предлагаю, чтобы Ал убрал свою метку с тебя и прервал фамилиарскую связь между вами в обе стороны в ответ на твою торжественную клятву никого не учить воспринимать энергию лей-линий. Далее, ты и твои родственники по крови или по законам людским должны быть свободны от репрессалий со стороны демона, известного под именем Алгалиарепт, и действующих в его интересах агентов в данном мире, равно как и в безвременье, отныне и до тех пор, пока оба мира не сольются.
      Я попыталась найти достаточно слюны, чтобы проглотить ее – не вышло. Никогда бы ничего такого я не придумала. – Нет, – твердо ответил Ал. – Три условия в ответ на мое одно – не пойдет. И я не согласен полностью терять власть над ей подобными. Мне нужен способ восполнить мою потерю. Если же она пересечет линии, мне все равно, какое мы заключим соглашение – она будет принадлежать мне.
      – Мы можем его заставить? – спросила я тихо. – В смысле, держим ли мы его под дулом пистолета?
      Ал засмеялся:
      – Я могу призвать арбитром Тритона, если желаете…
      – Нет. – Кери побледнела. Сделав размеренный вдох, чтобы успокоиться, она посмотрела на меня. Ее уверенность в себе была поколеблена, но не низвергнута. – Какое из этих трех условий ты хочешь сохранить?
      Я подумала о матери, о брате моем Роберте. О Нике.
      – Я хочу, чтобы он прервал связь фамилиара, – сказала я, – и чтобы оставил в покое меня и моих родственников по крови и закону. Пусть останется демонская метка – этот вопрос мы решим потом.
      Алгалиарепт закинул ногу на колено, подтащил руками к себе лодыжку.
      – Умненькая ведьма, – одобрил он. – Если она нарушит свое слово, то расплатится душой.
      Кери смотрела на меня серьезными глазами:
      – Рэйчел, если ты хоть кого-нибудь научишь хранить энергию лей-линий, твоя душа будет принадлежать Алгалиарепту. Он сможет утащить тебя в безвременье, и ты попадешь в его власть. Тебе это понятно?
      Я кивнула, впервые за это время поверив, что мне предстоит еще увидеть восход.
      – А что будет, если он нарушит слово?
      – Если он причинит вред тебе или твоим родным – по собственной воле, – Тритон его засадит в бутылку, и у тебя будет свой джинн. Пункт вполне стандартный, но хорошо, что ты спросила.
      Я широко распахнула глаза, посмотрела на Ала, снова на нее.
      – Без шуток?
      – Без шуток.
      Ал фыркнул, и мы обе вздрогнули и повернулись к нему.
      – А ты? – спросил он с явной досадой. – Что ты возьмешь за то, чтобы держать язык за зубами?
      В глазах Кери читалось удовлетворение от того, что сумела она что-то получить от своего бывшего тюремщика и палача.
      – Ты снимешь черное пятно с моей души, которое я приняла вместо тебя, и ты не будешь искать мести мне или моим родным по крови или закону – отныне и пока два мира не сольются.
      – Я не возьму на себя тысячу лет безвозмездных проклятий! – возмутился Ал. – Для того ты, черт побери, и была моим фамилиаром. – Он опустил ногу на пол и подался вперед. – Но пусть не говорят, что я несговорчив. Грязь останется на тебе, но я тебе разрешу научить одного ученика хранить энергию лей-линий. – Хитрая и довольная улыбка заиграла у него на лице. – Одно дитя. Твою дочь. А если она кому-нибудь скажет, ее душа достается мне. Немедленно.
      Кери побледнела, и я не поняла почему.
      – А она может сказать одной из своих дочерей, и так далее, – возразила она, и Ал улыбнулся:
      – Договорились. – Он встал. Свечение энергии безвременья очертило его подобно тени. Переплетя пальцы, он щелкнул суставами. – Это чудесно. Это просто великолепно.
      Я с удивлением посмотрела на Кери:
      – Я думала, он расстроится, – сказала я тихо.
      Она покачала головой, явно встревоженная:
      – У него все еще есть над тобой власть. А еще он рассчитывает, что кто-нибудь из моего рода забудет, насколько это серьезно, и совершит ошибку.
      – А фамилиарские связи? – спросила я настойчиво. – Он их разорвет сейчас?
      – Время их уничтожения оговорено не было, – возразил Ал. Он дотрагивался до предметов, которые принес в мою кухню, и они исчезали, размытые мазками безвременья.
      Кери выпрямилась:
      – Подразумевалось по умолчанию. Убирай свою хватку, Алгариарепт. Он посмотрел на нее поверх очков, улыбнулся, одну руку прижал к груди, другую завел за спину и отвесил насмешливый поклон.
      – Мелочь, конечно, Керидвен Мерриам Дульчиэйт. Но нельзя же меня осуждать за попытку?
      Он, что-то напевая себе под нос, поправил на себе фрак. На столе появилась, звякнув, миска с флаконами и какими-то серебристыми приспособлениями. Поверх всего этого легла книга, маленькая, с рукописным заглавием, написанным изящным почерком с завитушками.
      – Отчего он так доволен? – спросила я шепотом.
      Кери так качнула головой, что волосы ее еще шевелились, когда она остановилась.
      – Я его таким видала лишь тогда, когда он узнавал какую-то тайну. Прости, Рэйчел. Ты что-то знаешь такое, отчего он так радуется.
       С-супер.
      Держа книгу перед глазами, он пролистал ее с ученым видом.
      – Мне разорвать связь с фамилиаром так же просто, как свернуть тебе шею. А тебе придется идти трудным путем: не собираюсь я тратить на тебя запасенное заклятие. А так как я не хочу тебя учить разрывать эти связи, мы немножко тут добавим… вот оно. Вино из сирени. Начинается все с вина из сирени. – Он поймал мой взгляд поверх книги. – Для тебя.
      Меня пробрало холодком, когда он поманил меня из круга, и у него в руках появилась небольшая сиреневая бутылка дымчатого стекла.
      Я прерывисто вздохнула:
      – Ты снимешь связи и уйдешь? И ничего больше?
      – Рэйчел Мариана Морган! – упрекнул он меня. – Неужто ты обо мне такого низкого мнения?
      Я глянула на Кери – она кивнула, чтобы я шла. Доверившись ей, а не Алу, я шагнула вперед. Кери разомкнула круг, чтобы я вышла, и тут же закрыла его за мной.
      Ал открыл флакон, налил сверкающую каплю в аметист, вырезанный в виде миниатюрной чаши размером с мой большой палец. Поднеся руку в перчатке к собственным тонким губам, он протянул чашу мне. Я приняла ее, скривившись. Сердце у меня стучало, но выбора не было.
      Подойдя поближе с предупредительностью, которой я не верила, он показал мне открытую книгу. Она была по-латыни, и он ткнул пальцем в написанный от руки набор инструкций.
      – Видишь это слово?
      – Умб… – начала я.
      – Рано! – крикнул Ал так, что я вздрогнула и сердце забилось сильнее. – Только когда вино покроет тебе язык, глупая женщина! Бог мой, можно подумать, ты никогда раньше не свивала проклятие!
      – Я же не лей-линейщица! – воскликнула я более хрипло, чем обычно.
      Ал приподнял брови:
      – А могла бы быть. – Он посмотрел на бокал у меня в руке. – Пей.
      Я глянула на Кери, и с ее одобрения приняла эту каплю между губами. Она была сладкой, от нее закололо язык. Чувствовалось, как она проходит в меня, расслабляет мышцы. Ал постучал по книжке, и я опустила глаза.
      – Умбра! – сказала я, держа каплю на языке. Странная сладость превратилась в кислоту.
      – Фу! – сказала я и хотела сплюнуть.
      – Глотай, – тихо предупредил Ал, и я дернулась, когда он схватил меня за подбородок и задрал мне голову, чтобы я не могла открыть рот.
      Я проглотила, хотя глаза слезились от кислоты. Грохот сердца отдавался в ушах. Ал подался ко мне, глаза его почернели. Он отпустил мой подбородок, и моя голова упала на грудь, мышцы стали водянистыми, и когда Ал отпустил меня, я рухнула на пол.
      Он даже не попытался меня подхватить, и я больно стукнулась, свалившись кучей. Голова ударилась об пол, я резко вдохнула от боли. Закрыв глаза, я собралась, уперлась ладонями и села.