– Секрет, – шепнула я, гадая, позволит ли мне Дэвид поискать его татуировки, если я попрошу. Для пожилого мужика он классно выглядел. – У меня есть секрет, но тебе я его не расскажу.
– Сейчас вернусь, – сказал Дженкс, подлетая ближе. – Хочу знать, что она положила в этот чай.
Он вылетел, и я заморгала, глядя на оседающую пыльцу. Никогда ее столько не видела, и разноцветная, как радуга. Встревожился, значит, Дженкс.
– Секрет? – напомнил Дэвид, но я покачала головой, и свет будто стал ярче.
– Не скажу. Не люблю, когда холодно.
Дэвид положил мне руки на плечи и опустил меня на подушки. Я улыбнулась ему, а тут и Дженкс вернулся.
– Дженкс, – тихо спросил Дэвид, – ее никогда не кусал вервольф?
– Нет! – возмущенно отозвался Дженкс. – Разве что до знакомства со мной.
У меня закрывались глаза, но открылись, когда Дэвид меня встряхнул.
– Чего? – возмутилась я и оттолкнула его, а он глядел на меня очень близко, яркими карими глазами.
Он показался мне похожим на папу, и я ему улыбнулась.
– Рэйчел, милая, тебя когда-нибудь кусал вервольф? Я вздохнула:
– Не-а. Ни ты, ни Айви. Никто меня не кусает, кроме комаров. А их я хлопаю, гадов.
Дженкс отлетел чуть-чуть назад, и Дэвид отодвинулся. Я закрыла глаза, слыша их дыхание – чертовски громкое.
– Тсс! – зашипела я на них. – Потише. – Может, я ей слишком много дал, – сказал Дэвид. Очень громко прошелестели босые ноги Кери.
– Что ты ей дал? – спросила она так резко, что я тут же открыла глаза.
– Ничего! – протестующе вскричал Дэвид и сгорбился. – Немножко дури. Так не должно было быть. Никогда не видел, чтобы колдун так на нее реагировал!
– Кери, – сказала я. – Мне спать хочется. Можно мне спать? Она поджала губы, только я видела, что она на меня не сердится.
– Да, – сказала она и подоткнула мне одеяло. – Спи.
Я уткнулась в подушку, не обращая внимания на мокрую одежду. Я дико, дико устала. И мне было тепло. И кожу покалывало. И такое было чувство, что я могу неделю проспать.
– Спросить надо было сперва, – резко сказала Кери, шепотом, но очень отчетливо. – Она и без того на «бримстоне»! Он в печенье был.
Я знала!– подумала я, пытаясь открыть глаза.
Видит Бог, я уже Айви поговорю, когда она придет. Но ее не было, а я так устала и потому пальцем не шевельнула. Сколько терпеть, что меня против воли накачивают всякой дрянью? Я поклялась про себя, что никогда больше не буду есть ничего, что не сама готовила.
От Дэвидова смешка у меня пробежали мурашки по коже, не прикрытой одеялом.
– Теперь понял, – сказал он. – «Бримстон» подстегнул ее метаболизм до такой степени, когда дурь действительно идет на пользу. Она теперь три дня проспит – я ей столько дал, что можно было бы вырубить вервольфа в полнолуние.
Меня дернуло тревогой, глаза раскрылись:
– Нет! – сказала я, пытаясь сесть, но Кери толкнула меня обратно на подушки. – Я должна пойти на тот прием. Иначе Квен расскажет!
Дэвид помог ей, вместе они удержали мне голову на подушке и ноги под пледом.
– Не надо упираться, Рэйчел, – сказал он, и мне противно было, что он сильнее меня. – Не сопротивляйся, а то потом хуже выйдет. Будь послушной ведьмочкой и дай дури выветриться самой.
– Если я не пойду, он расскажет! – заговорила я, слушая, как кровь шумит в ушах. – Единственное, что у меня на Трента есть, это что я знаю, кто он. А если я расскажу, Квен убьет меня на фиг!
– Что?! – Дженкс взлетел, треща крыльями.
Я поняла, что сказала, но было поздно.
А, черт. Я смотрела на Дженкса, чувствуя, что бледнею. В комнате воцарилась мертвая тишина. В круглых глазах Кери застыл вопрос, а Дэвид таращился недоверчиво. Слово вылетело, не поймаешь.
– Ты знала! – крикнул Дженкс. – Ты знала, кто он, и не сказала мне? Ах ты ведьма! Знала! Знала! Рэйчел, ты… ты…
В глазах Дэвида читалось явное неодобрение, а Кери глядела со страхом. Пиксенята выглядывали из дверной рамы.
– Ты знала! – орал Дженкс, и пыльца с него плыла в солнечном золотом луче.
Детки его разлетелись с испуганным звенящим звуком. Я рывком села.
– Дженкс… – начала я и тут же согнулась от судороги в желудке.
– Заткнись! – крикнул он. – Заткнись, чтоб я тебя не слышал! Мы же партнерами считаемся!
– Дженкс!
Я протянула к нему руку. Сон с меня сдуло, живот сводило судорогой.
– Нет! – крикнул он, и облако пыльцы озарило полумрак комнаты. – Ты мне не доверяешь? Отлично. Все, меня здесь больше нет. Мне только надо позвонить. Дэвид, могу я попросить тебя подвезти меня с семейством?
– Дженкс! – Я отбросила одеяло в сторону. – Прости, я не могла тебе сказать!
Боже мой, надо было мне довериться Дженксу.
– Да заткнись ты! – воскликнул он и вылетел, оставив красный след пыльцы.
Я встала бежать за ним, сделала шаг – и схватилась за дверь. Голова кружилась при взгляде на пол, глаза туманились, меня шатало. Я прижала руку к животу.
– Сейчас стошнит, – сказала я. – Боже мой, меня сейчас стошнит. Рука Дэвида тяжело легла мне на плечо. Твердым уверенным движением он вывел меня в коридор.
– Я же тебе сказал, что хуже будет, – сказал он, заталкивая меня в ванную и локтем включая свет. – Не надо было садиться. Что вы за народ, колдуны? Всегда все лучше всех знаете и никогда никого не слушаете.
Излишне говорить, что он был прав. Зажимая рот рукой, я едва добежала до унитаза, и тут меня вывернуло. Печенье, чай, двухнедельной давности ужин. Дэвид вышел после первой моей судороги, оставив меня одну откашливаться и пережидать последние сухие спазмы.
Наконец я овладела собой. На трясущихся ногах встала, спустила воду. Не решаясь взглянуть в зеркало, прополоскала рот, глотая воду прямо из-под крана. Амулет я заблевала и потому сняла его и прополоскала под струей, потом положила рядом с раковиной. Все травмы тут же заболели снова, и я чувствовала, что заслужила эту боль.
С сердцебиением и слабостью я стряхнула воду с лица и подняла глаза. Рядом с моим мерзопакостным отражением стояла в дверях Керн, обхватив себя руками. В церкви царила жуткая тишина.
– Где Дженкс? – прохрипела я. Она отвела глаза, и я обернулась.
– Мне очень жаль, Рэйчел. Он уехал с Дэвидом.
Уехал? Не мог он уехать! На улице, блин, двадцать градусов!Послышался шорох, и подошел шаркающей походкой Кизли.
– Куда он уехал? – спросила я, дрожа от бушующих во мне дури с «бримстоном».
Кери опустила голову.
– Он попросил Дэвида отвезти его в дом его друга, и весь сидх уехал с ним в коробке. Сказал, что больше не может рисковать своей семьей, и… – Она посмотрела на Кизли, в ее глазах мелькнуло отражение света. – Сказал, что выходит из дела.
Он уехал?
Я дернулась к телефону. Семьей рисковать не хочет – ага, так я и поверила. Он этой весной убил двух наемных убийц фейри, а третьему оставил жизнь в назидание остальным. И не в холоде дело – – дверь починят, а до этого времени можно было бы жить у меня или у Айви в комнате. Он уехал, потому что я ему соврала. Понятно было по мрачному морщинистому лицу Кизли у Кери за плечом. Дженкс еще чего-то им наговорил без меня.
Шатаясь, я вышла в гостиную, разыскивая телефон. Он мог поехать только в одно место: к тому вервольфу, что снимал осенью заклятия с моего барахла. Мне надо поговорить с Дженксом, сказать, что мне очень жаль. Что я была полной идиоткой, что надо было ему верить. Что у него есть право на меня злиться, и что я виновата.
Но Кизли остановил меня, и я отступила от его старческой руки. Я глазела на него, дрожа: единственной защитой от холода ночи было тонкое одеяло, прибитое им над дверью.
– Рэйчел, – сказал он, и Кери печально остановилась в коридоре. – Я думаю… мне кажется, дай ему хотя бы день.
Кери дернулась и глянула в конец коридора. Я услышала далекий звук открываемой передней двери, одеяло шевельнулось от ветра.
– Рэйчел? – донесся голос Айви. – Где Дженкс? И какого черта у нас перед домом с грузовика сваливают лист фанеры?
Я села на стул, чтобы не упасть. Поставила локти на колени, уронила голову на руки. Во мне все еще воевали «бримстон» с дурью, вызывая слабость и дрожь. Черт побери, что же я теперь Айви скажу?
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Кофе в моей большой кружке уже остыл, но я не хотела идти в кухню его менять: там Айви громыхала кастрюлями, готовя свое мерзкое печенье (хотя я уже ясно дала понять, что жрать его не буду, и бесилась как похмельный тролль, что она пытается скормить мне «бримстон»).
Отставив остывший кофе, я потянулась к настольной лампе – послышался стук моего противоболевого амулета о косметический талисман, скрывающий синяк под глазом. Пока Кериучила меня сохранять энергию линий, уже начало смеркаться. Веселенький желтый свет заливал комнатные цветы у меня на столе и едва касался Керн, сидящей на подушке, принесенной от Кизли. Можно было бы заняться этим в более удобной гостиной, но Кери настояла на освященной земле, хотя солнце и стояло высоко. И еще в святилище была тишина. Гнетущая тишина. Кери сидела по-турецки на полу – маленькая фигурка в джинсах и свободной рубашке – под тенью, оставшейся от креста. Рядом с ней стоял чайник с чаем – от него шел пар, хотя моя кружка давным-давно остыла. У меня было такое чувство, что она подогревает чайник магией, но поди ее на этом поймай. Узкой рукой она почтительно держала тонкую чашечку – тоже принесенную от Кизли, – а на шее у нее поблескивало распятие Айви. И руки она никогда далеко от него не убирала. Старшая дочь Дженкса сегодня утром заплела ей волосы, и вид у Кери был такой, будто она в мире с собой и со вселенной. Мне приятно было видеть ее такой – я помнила, что ей пришлось пережить.
Из кухни раздался глухой стук, потом лязгнула дверца духовки. Я нахмурилась и обернулась к Кери в ответ на заданный вопрос:
– Готова снова попытаться?
Поставив потверже ноги в носках, я кивнула. С быстротой, достигнутой тренировками, я потянулась собственным сознанием и коснулась линии снаружи. Ци у меня наполнилось, взяв не больше и не меньше, чем всегда. Энергия текла через меня примерно как река через пруд. Я умела такое делать еще с двенадцати лет, когда случайно забросила Трента на дерево в летнем лагере его отца. Сейчас мне надо было зачерпнуть энергии из этого пруда и поднять ее в цистерну у меня в разуме, говоря образно. Чье угодно ци – человека, внутриземельца или демона – может выдержать лишь определенное количество. Фамилиары используются как дополнительные носители ци, из которых может черпать обращающийся к магии.
Кери подождала, пока я жестом показала, что готова, а тогда обратилась к той же линии и залила в меня дополнительную энергию. Струйкой, а не потопом, как Алгалиарепт, но мне обожгло кожу, когда энергия переполнила ци, ища, где собраться лужицей. Продолжая аналогию реки и пруда, можно сказать, что вода вышла из берегов и затопляла долину.
Мои мысли – единственное место, куда могла податься энергия, и пока она его искала, я построила в воображении миниатюрный трехмерный круг – который Кери почти целый день учила меня делать. Расслабив плечи, я ощутила, как струйка нашла это маленькое хранилище. Тут же ощущение тепла на коже исчезло – это энергия, которую мое ци не могло удержать, стекала в круг ртутными каплями. Пузырек расширялся, сияя красным мазком, принимавшим цвет ауры моей и Алгалиарепта. Фу, мерзость.
– Скажи свое ключевое слово, – напомнила Кери, и я вздрогнула. Слишком поздно. Мы встретились с ней взглядами, и Кери скривила губы. – Забыла, – упрекнула она меня, и я пожала плечами.
Тут же она перестала заливать в меня энергию, и излишек стек мгновенной искоркой обратно в линию.
– Скажи на этот раз, – напомнила она строго.
Кери – чудесная женщина, но не особо терпеливый учитель.
И снова она переполнила мое ци энергией лей-линии. По коже потекло тепло, забился пульс в синяке, который оставил мне Алгалиарепт. «Сила» этого «тока», если можно так выразиться, была несколько выше обычной, и я подумала, что это не слишком тонкое напоминание от Кери: на этот раз все сделать правильно.
– Тулпа, – шепнула я, услышав это слово не только ухом, но и мыслью. Выбор слова не был особенно важен – важно было выстроить ассоциацию между этим словом и моим действием. Обычно используется латынь, потому что тогда случайное произнесение слова маловероятно. Процесс идентичный тому, в котором я осваивала мгновенное построение круга. Слово «тулпа» не латинское – да вряд ли и английское
, – но частоли оно используется в разговорной речи?
Энергия из линии быстрее на этот раз нашла мой круг и заполнила его. Я глянула на Кери и кивнула, готовая принять еще. Она посмотрела в ответ серьезными глазами, поблескивающими зеленым в свете настольной лампы. Я с шумом выдохнула, перед глазами все расплылось – это Керн подняла уровень, и меня омыло резкой волной тепла.
– Тулпа, – шепнула я, чувствуя, как убыстрился пульс. Новая сила нашла прежнюю. Мой сферический защитный круг внутри подсознания раздался шире, принимая ее. Зрение прояснилось, и я кивнула Кери. Она моргнула, когда я знаком попросила еще, но я не хотела, чтобы Ал вывел меня из строя перегрузкой силы.
– Все в порядке, – сказала я, потом напряглась, когда синяк под глазом забился пульсом, горя, как солнечный ожог, даже несмотря на амулет против боли.
– Тулпа, – произнесла я, обмякнув, когда жар спал.
Видишь? –сказала я паникующему мозгу. –
Это иллюзия, на самом деле я не в огне.
–Хватит, – сказала Кери обеспокоенно, и я подняла голову. Огонь в моих жилах погас, но я была измотана, и пальцы у меня дрожали.
– Я не пойду сегодня спать, пока не научусь выдерживать то, что он на меня обрушил, – ответила я.
– Но, Рэйчел… – возразила она, но я медленно помахала рукой в жесте отрицания.
– Он вернется, – сказала я. – И я не смогу с ним драться, если меня будет корчить от боли.
Побледнев, Кери наклонила голову, и я дернулась, когда она пустила в меня новую порцию энергии.
– Боже мой! – ахнула я и произнесла свое ключевое слово раньше, чем Кери могла бы остановиться. На этот раз энергия кислотой протекла через меня, притягиваемая моим словом – не находя случайные пути, а прокладывая новые каналы. Голова у меня дернулась вверх, я круглыми глазами смотрела на Кери, а боль уходила.
– У тебя получилось! – сказала она почти испуганно, сидя передо мной на полу по-турецки.
Проглотив слюну, я подобрала под себя ноги, чтобы она не видела, как у меня коленки дрожат.
– Ага.
Кери, не моргая, держала на коленях чашку.
– Отпусти энергию. Тебе нужно заново себя отцентрировать.
Я заметила, что обнимаю себя руками. Усилием воли разжав их, выдохнула. Отпустить – это проще сказать, чем сделать. Сейчас во мне собралось силы столько, что я могла выбросить Айви в соседнее графство. Если энергия не потечет обратно в мое ци, а затем в линию по каналам, которые Кери аккуратно прожигала в моей нервной системе, это будет по-настоящему больно.
Собравшись с духом, я сосредоточила волю на пузыре с энергией и нажала. Задержав дыхание, я ждала боли, но лей-линейная энергия плавно вернулась в мое ци и в линию, оставив меня дрожать от растраченного адреналина. С невероятным облегчением я отвела волосы с глаз и уставилась на Кери. Чувствовала я себя ужасно: усталая, измотанная, вся вспотевшая – но довольная.
– Все лучше и лучше, – сказала она, и я устало улыбнулась.
– Спасибо. – Взявшись за кружку, я глотнула холодного кофе. В следующий раз она, наверное, предложит мне самой брать из линии, а я еще не готова пробовать. – Кери, – обратилась я к ней, чувствуя, как дрожат пальцы. – Не так уж это тяжело по сравнению с тем, что оно дает. Почему так мало народу это умеет?
Она улыбнулась – в сумерках, в тени от лампы она стала похожа на древнего мудреца.
– В безвременье это умеют многие. Это ведь первое – нет, второе, – чему учат нового фамилиара.
– А что первое? – спросила я, не успев подумать, что, быть может, лучше мне этого не знать.
– Убить собственную волю, – ответила она, и от ее интонации – что это само собой разумеется – у меня лицо окаменело. – Отпустить меня, знающую, как быть собственным фамилиаром, было ошибкой. Ал убил бы меня, если бы мог это скрыть.
– А он не может? – испугалась я, что демон решит попытаться.
Кери пожала плечами:
– Может быть, и может. Н оя сохранила при себе душу, пусть и такую черную. Вот это только и важно.
– Понимаю. – На самом деле я не понимала ее великодушного отношения, но я не была целое тысячелетие фамилиаром у Ала. – Я не хочу иметь фамилиара, – сказала я, радуясь, что Ник теперь далеко и ничего этого не чувствует. Наверняка если бы он был близко, то позвонил бы узнать, все ли у меня в порядке. Думаю, позвонил бы.
– Ты отлично справляешься. – Кери глотнула чаю и посмотрела на темные окна. – Ал мне говорил, что у меня три месяца ушло на тот этап, что ты уже миновала.
Я посмотрела на нее, потрясенная. Не может быть, чтобы я ее настолько превосходила.
– Ты шутишь.
– Я сопротивлялась. Я не хотела учиться, и он меня заставлял, используя отсутствие боли в качестве положительного подкрепления.
– Ты три месяца страдала от постоянной боли? – спросила я в ужасе.
Она опустила взгляд к своим тонким пальцам, переплетенным на чашке.
– Не помню. Это было очень давно. Я помню, как сижу у его ног, а его мягкая рука лежит у меня на голове, он отдыхает и слушает, как я рыдаю по небу и деревьям.
Представить себе эту хрупкую красавицу у ног Алгалиарепта, терпящую его прикосновение – это было почти невыносимо.
– Я очень тебе сочувствую, Кери, – шепнула я.
Она дернулась, будто только сейчас поняв, что говорила вслух.
– Не давай ему себя увести, – сказала она, очень серьезно глядя на меня широко раскрытыми глазами. – Я ему нравилась. Хотя он пользовался мною, как все они пользуются своими фа-милиарами, я ему нравилась. Я была драгоценной жемчужиной в его короне, и он обращался со мной хорошо, чтобы я служила подольше. А ты… – Она наклонила голову, отводя взгляд и перебрасывая косу через плечо. – Он будет тебя пытать так тяжело и сильно, что у тебя времени дышать не будет. Не давай ему себя забрать.
Я проглотила слюну – вдруг стало холодно.
– Я и не собираюсь.
Маленький подбородок Кери задрожал.
– Ты не так меня поняла. Если он придет за тобой, и ты не сможешь отбиться, разозли его так, чтобы он тебя убил.
Ее серьезный тон потряс меня до глубины души.
– Он ведь не оставит попыток? – спросила я.
– Нет. Ему нужен фамилиар для укрепления своего положения. И он не оставит Тебя, если не найдет ничего лучше. Ал жаден и нетерпелив. Хватает лучшее, что может найти.
– И вся эта тренировка повышает мою для него привлекательность? – спросила я, чувствуя головокружение.
Кери покосилась на меня виновато.
– Тебе нужна тренировка – чтобы не дать ему оглушить тебя массивной дозой лей-линейной энергии и утащить в линию.
Я уставилась на темнеющие окна.
– Черт, – прошептала я. Этого я не учла.
– Но быть своим собственным фамилиаром – это полезно для твоей профессий, – сказала Кери убедительным тоном. – Получаешь силу фамилиара без нежелательных побочных эффектов.
– Я думаю. – Отставив кружку, я уставилась в пространство. Темнело, и я знала, что Кери хочет попасть домой до захода солнца. – Хочешь, чтобы я попыталась делать это одна? – спросила я неуверенно.
Она глянула на мои руки.
– Я бы предложила немного отдохнуть. Ты все еще дрожишь. Я тоже глянула на пальцы и с неудовольствием увидела, что она права. Сжала кулак и улыбнулась ей застенчиво. Она глотнула чаю – явно уговаривая себя сохранять терпение, я ведь себе помочь не могу, – и я вздрогнула, когда она произнесла шепотом:
–
Consmls
calefaco.
Что-то она при этом сделала: я ощутила провал в линии, хотя не была сейчас к ней подключена. Но взгляд Кери, устремленный на меня, определенно искрился весельем.
– Почувствовала? – – спросила она, мелодично смеясь. – Ты слишком привязываешься к своей линии, Рэйчел Мариана Морган. А она, хоть и проходит у тебя на заднем дворе, принадлежит всей улице. – А что ты сделала? – поинтересовалась я, не желая слишком углубляться в смысл ее слов. Она вместо объяснения приподняла чашку, и я расплылась в улыбке. – Ты ее подогрела, – сказала я, и она кивнула. Улыбка у меня постепенно увяла: – Но это же не черное заклинание?
Лицо Кери утратило выражение:
– Нет. На воду действует обычная лей-линейная магия. Я не хочу добавлять копоти к той, что уже у меня на душе, Рэйчел. Я и без того очень стараюсь избавиться от той, что есть.
– Но Ал воздействовал ею на Дэвида и чуть его не сварил, – вспомнила я с неприятным ощущением.
Человек, как и внутриземелец, в основном состоит из воды. Подогреть ее – и можно сварить его изнутри.
О Господи, подумать об этом–
так уже нехорошо становится.
– Нет, – успокоила она меня, – это другое. Такое колдовство действует лишь на предметы, лишенные ауры. Заклятие достаточно мощное, чтобы пробить ауру, – черное, и для него нужна капля демонской крови. Дэвид выжил потому, что Ал тянул энергию из линии через тебя, а он знает, что смертельную дозу ты не сможешь через себя пропустить – пока что.
Я на секунду задумалась. Если оно не черное, то вреда в этом нету. А если я смогу подогревать кофе без микроволновки, Айви просто обалдеет.
– А это трудно?
Кери расцвела улыбкой:
– Я тебе все подробно покажу. Только погоди, мне нужно вспомнить, как это делать медленно, – ответила она, протягивая руку к моей кружке.
Ага, чтоб эта ведьма поспевала,подумала я, наклоняясь и протягивая кружку ей навстречу. Впрочем, наверняка она этими чарами три раза в день готовила Алу еду – так что она их и во сне проделать может.
– Это симпатическая магия, – объяснила она. – Есть даже стишок, чтобы запомнить все жесты, а на латыни нужно произнести всего два слова. И нужен фокусирующий объект, чтобы направить магию, – объяснила она, отпила моего остывшего кофе и скривилась. – Ну и гадость, – буркнула она неразборчиво, держа жидкость во рту. – Варварское пойло.
– Кофе нужно пить горячим, – возразила я. А я и не знала, что можно держать фокусирующий объект во рту, и он будет действовать. Кери могла сотворить заклинание и без него, но тогда ей пришлось бы заклинать прямо мою чашку. Так легче, и меньше шансов кофе пролить.
Все еще кривясь от отвращения, она воздела тонкие выразительные руки.
– Огонь свечи, вращение планет, – начала она, и я шевельнула пальцами, повторяя ее жест – будто зажигала свечу, хотя как резкий рывок руки вниз был связан с вращением планет, до меня не доходило. – Все в трении родится и умрет.
Я вздрогнула, когда она свела руки вместе с громким хлопком, сказав при этом:
–
Consms.
Подобное,– перевела я для себя. Это может быть ключевое слово симпатической магии. А хлопок – наглядная демонстрация трения среди молекул воздуха. В симпатической магии не важно, насколько далеки отношения предметов, лишь бы они были реальны.
– Теплу и холоду извода нет, – продолжала она, делая еще один незнакомый жест, но следующее движение пальцев я узнала: сама его использовала, когда лей-линейным заклинанием расколола биту у «Хаулеров» на разминке. Наверное, оно обращалось к фокусирующему объекту и задавало направление. Хм… может, и есть смысл во всей этой лей-линейщине.
–
Calefacol
– радостно провозгласила Кери, вызывая заклинание и запуская его.
Я ощутила легкий перепад уровня, когда заклинание потянуло энергию из линии, возбуждая молекулы воды в чашке, согревая кофе.
– Bay! – выдохнула я, когда Кери протянула мне чуть дымящуюся чашку. – Спасибо.
– Всегда пожалуйста, – сказала она. – Температуру можешь регулировать сама – чем больше энергии из линии передашь, тем теплее будет.
– Чем больше, тем горячее?
Я осторожно попробовала кофе и решила, что температура идеальная. Чтобы достичьтакого искусства, годами тренироваться надо.
– Зависит от количества, которое ты хочешь согреть, – шепнула Керн с затуманенными воспоминанием глазами. – Так что с водой в ванне поаккуратнее, пока не будешь хорошо понимать, что делаешь. – С видимым усилием возвращаясь в настоящее, она обернулась ко мне: – Готова?
Адреналин зазвенел в жилах, и я отставила согретый кофе.
Я могу это сделать. Если Кери умеет подогревать себе чай и сматывать энергию линии в клубок у себя в голове, то и я смогу.
– Наполни собственный центр, – подсказала она. – Потом вытащи из него чуть-чуть, будто собираешься делать заклинание – как когда говоришь свое ключевое слово.
Я заправила за'ухо выбившийся локон и сосредоточилась. Выдохнула, закрыла глаза и подключилась клинии, ощутив, как тут же выровнялось давление. Настроившись на целеустремленное спокойствие, которое я вызывала в себе, произнося заклинания лей-линий, я почувствовала что-то новое, незнакомое и любопытное. Из линии заструилась ниточка энергии, заменяя то, что я неосознанно извлекла из своего ци.
Тулпа,– подумала я, напрягшись в надежде.
Глаза у меня распахнулись – волна силы хлынула из линии, возмещая энергию, ушедшую из ци в голову. Бурным вихрем линия влилась в меня, в мои мысли. Хранилище расширилось, принимая ее. Ошеломленная неожиданностью, я ничего не сделала, чтобы остановить поток.
– Хватит! – крикнула Кери, вставая на колени. – Рэйчел, отпусти линию!
Я дернулась, отводя центр внимания прочь от линии. Меня окатило теплом, когда брызги силы из мыслей полетели в ци, переполняя его. Задержав дыхание, я застыла на стуле, таращась на Кери. Боялась шевельнуться – столько энергии накопилось в голове.
– Живая? – спросила она, по-прежнему на коленях, и я кивнула, что все в порядке.
– Эй, как вы там? – донесся далекий голос из кухни.
– Нормально! – осторожно крикнула я в ответ, потом обернулась на Кери. – Правда, нормально?
Широко раскрыв зеленые глаза, она кивнула, ни на миг не пуская с меня взгляда.
– Ты держишь много энергии вне собственного центра, – сказала она. – Но я заметила, что твое ци держит меньше, чем мое. Я думаю… – она запнулась, – думаю, что ци эльфа может удержать больше, чем ци ведьмы, но ведьмы могут больше удержать в мыслях.
Я ощущала в себе вкус этой энергии, будто фольгу на языке.
– Из ведьм лучше получаются аккумуляторы? – спросила я слабым голосом.
Она засмеялась, и чистый голос долетел до пыльных балок под куполом. Жаль, что там не было пикси, чтобы потанцевать в (том звуке.
– Может быть, поэтому ведьмы ушли из безвременья раньше эльфов, – сказала она. – Демоны, похоже, предпочитают ведьм в качестве фамилиаров людям и эльфам. Я думала, это потому, что нас так мало, но, быть может, не в этом дело.
– Быть может, – ответила я, думая, как бы мне сдержать всю эту силу, не пролив. У меня чесался нос, и нестерпимо хотелось чихнуть.
В коридоре послышались шаги Айви, и мы обе обернулись ей навстречу, когда она вошла с сумкой через плечо и тарелкой печенья в руке.
– Я сейчас ухожу, – сказала она, перебрасывая волосы через плечо. – Проводить тебя домой, Кери?
Кери тут же встала: – В этом нет необходимости. В глазах Айви мелькнула досада.
– Я знаю, что нет необходимости.
Тарелка дымящихся печений с резким стуком оказалась на столе передо мной. Я приподняла брови и спустила ноги на пол.
Айви хотела поговорить с Кери наедине – обо мне, конечно. Мне по не понравилось, и я резким стаккато постучала пальцами по столу:
– Я этого не ем, – произнесла я без интонации. – Это лекарство, Рэйчел, – возразила Айви. С напором возразила.
– Айви, это «бримстон», – парировала я. Керн неловко переминалась с ноги на ногу, но мне было все равно. – Не могу поверить, что ты меня кормишь «бримстоном», – продолжала я. – Людей, которые этим занимаются, я арестовывала, а не делила с ними плату за квартиру.
Айви я хватать не буду. Пусть она хоть все законы из справочника О В нарушит, не буду. Сейчас не буду.
Поза Айви стала угрожающей, она выставила бедро, губы почти побелели.
– Это – лекарство, – сказала она резко. – Специальная обработка, и доза стимулятора в нем так низка, что ты даже запаха не чуешь. Ты ведь не чуешь «бримстона», нет? Не чуешь?
Карие кольца вокруг черных зрачков сузились, и я опустила глаза, не желая вводить ее в состояние, когда она выпускала ауру вампира. Тем более сейчас, когда солнце почти зашло.
– Там его достаточно, чтобы дурь начала играть, – ответила я угрюмо.
Айви тоже успокоилась, понимая, что дошла до границ.
– Это не моя вина была, – сказала она тихо. – Я никогда не давала тебе столько, чтобы пробудить на нее реакцию.
Кери подняла узкий подбородок. В ее зеленых глазах не было раскаяния.
– Я принесла за это свои извинения, – произнесла она напряженным голосом. – Я не знала, что это запрещено законом. В последний раз, когда я его кому-то давала, такого запрета не было.
– Видишь? – Айви показала на Кери. – Она не знала, а этот страховой агент всего лишь хотел помочь. Теперь заткнись, жри печенье и хватит заставлять нас чувствовать себя сволочами. У тебя завтра работа, и тебе твои силы понадобятся.
Откинувшись в вертящемся кресле, я оттолкнула от себя тарелку с вампирским печеньем. Я не собиралась его есть. Мне плевать, что вчерашняя доза так подстегнула мой метаболизм, что синяк под глазом стал уже желтым, а порез на губе зажил.
– Мне и так хорошо.
Обычно безмятежное лицо Айви помрачнело.
– Хорошо, – передразнила она.
– Хорошо, – упрямо повторила я, закидывая ногу на ногу и поворачиваясь глянуть на нее неодобрительно. Айви шевельнула желваками на скулах:
– Пойдем, Кери, я тебя отведу домой.
Кери посмотрела куда-то между нами. Потом отрешенно наклонилась к чайнику и чашке.
