– Я знаю то, чего не знает Алгалиарепт, – сказал Тритон. – Я вспомнил. Ты любишь тайны. И ты умеешь их хранить. Я все про тебя знаю, ты сама себя боишься.
Я стиснула зубы – лодыжку дернуло болью, когда я поскользнулась на очередном камне. Линия была передо мной, я ее уже чуяла. Солнце уходило за горизонт, скрылось уже наполовину.
От момента прикосновения к земле до полного захода должно пройти семь минут. Три с половиной мне осталось. Я слышала вокруг дыхание собирающихся мелких демонов.
Господи, помоги мне найти выход!
–И тебе следует себя бояться, – продолжал Тритон. – Хочешь знать почему?
Я подняла голову. Тритон отчаянно скучал и искал развлечения. Но я не хотела быть ему интересной.
– Нет, – прошептала я, пугаясь еще сильнее.
Злобная ухмылка искривила лицо демона, и эмоции сменялись на его лице с быстротой вампира, наевшегося «бримстона».
– Думаю, расскажу я Алгалиарепту одну шуточку. И когда он порвет на части этого колдуна в ярости на свою потерю, я предложу ему поменяться на твою метку, и должна ты будешь мне.
Меня затрясло, я не могла унять дрожь в руках.
– Ты этого не можешь.
– Могу. И мог бы. – Тритон небрежно повертел посохом, откинув какой-то камень, который улетел в темноту. Раздался вопль, будто ушибли кота, и шорох скользящего щебня. – И тогда у тебя будут две моих метки, – сказал демон сам себе, – потому что ты не сообразишь, как перемещаться по линиям, и тебе придется покупать выход отсюда. Покупать у меня.
Раздался возмущенный вопль зрителей за камнями, быстро подавленный.
Я в ужасе резко остановилась, чуя линию прямо перед собой.
– Ты хочешь выжить, – с нажимом произнес Тритон очень низким голосом. – Ты для этого на все пойдешь. На все.
– Нет, – прошептала я в ужасе, потому что Тритон был прав. – Я видела, как Ли это сделал. Я тоже смогу.
Блеснули черные глаза, Тритон упер посох в землю.
– Ты не найдешь выхода. Ты не веришь – еще не веришь. Тебе придется заключать сделку… со мной.
В испуге я встала на неверные ноги, и следующим шагом вошла в линию, ощутив ее как поток, теплый и щедрый, заполняющий меня. Почти задыхаясь, я пошатнулась, видя, как приближаются горящие жадностью и злобой глаза. У меня все болело. Я хотела убраться отсюда. Мощь линии гудела во мне, умиротворяющая, утешительная.
Ничего нет лучше дома родного. Тритон смотрел насмешливо, презрительно, в черных глазах остались одни зрачки.
– Не сможешь.
– Смогу, – сказала я.
Перед глазами потемнело, я чуть не потеряла сознание. Из глубочайшей тьмы блеснули зеленые глаза. Близко. Очень близко. Сила линии пела во мне.
Ничего нет лучше дома родного, ничего нет лучше дома родного, ничего нет лучше дома родного,думала я отчаянно, втягивая в себя энергию, накапливая ее в голове. Я переместилась по линиям вместе с Ли. Я видела, как он это делает. Ему только нужно было подумать, где он хочет оказаться. А я хотела оказаться дома. Отчего же оно не получается?
У меня затряслись колени – первая темная тень вышла из тьмы, нереально тонкая, медленная, нерешительная. Тритон поглядел на нее, потом медленно обернулся ко мне, приподняв бровь:
– Одна услуга, и я отправлю тебя домой. Бог мой, только не это снова!
– Оставь меня в покое! – крикнула я, чувствуя, как царапают ладонь острые края камня, который я запустила в приближающуюся тень и сама чуть не упала. С резким вдохом, похожим на всхлип, я удержала равновесие. Мелкий демон пригнулся, потом выпрямился. За ним вспыхнуло еще несколько пар глаз.
Я вздрогнула – Тритон неожиданно оказался передо мной. Свет погас. Черные глаза били в меня, вкапывались в мою душу, сжимали ее, пока не выдавили пузырь страха.
– Ты не сможешь этого сделать. Нет времени учиться, – сказал Тритон, и я задрожала.
Вот она, сила, неукрощенная и клубящаяся. Душа Тритона была так черна, что ее почти не было видно. Я чувствовала, как давит на меня его аура, пытается проникнуть в мою всей силой его воли. Он мог подчинить меня, если бы хотел. Я ничего не стоила, моя воля ничего не стоила.
– Одолжись у меня – или умри жалкой кучей невыполненных обещаний, – сказал Тритон. – Но я не смогу отправить тебя по линиям по хрупкой связи, что зовется домом. Дом тебе не поможет. Подумай об Айви. Ты ее любишь больше, чем эту проклятую церковь, – произнес демон, и эта честность была мучительней любой физической боли.
С выкриком высоких злых голосов тени кучей бросились вперед.
– Айви! – крикнула я, принимая сделку и волей устремляясь к Айви: запах ее пота во время наших тренировок, вкус ее печений с «бримстоном», звук ее шагов, ее приподнятые брови, когда она старается сдержать смех.
Я отшатнулась, когда черная суть Тритона вдруг оказалась у меня в голове.
Сколько ошибок можно пережить за одну жизнь?– хрустальным звоном прозвучало у меня в мозгу, но чья это была мысль – я не знала.
Тритон выдавил воздух у меня из легких, мой разум рассыпался. Я была везде и нигде. Идеальное отстранение, свойственное линии, овладело мною, и я существовала сейчас на всех линиях континента.
Айви! Язапаниковала, но снова вспомнила ее, зацепилась за ее неукротимую волю, за трагедию ее желаний.
Айви, я хочу к тебе! С дикой, ревнивой мыслью Тритон снова резко собрал мою душу воедино. Меня сотряс громкий хлопок, я задохнулась и закрыла уши руками, рухнула вперед, и локти с коленями ударились о серые плиты. Вокруг завопили, я услышала грохот разрушаемого металла. Летали какие-то бумаги, кто-то кричал, чтобы вызвали ОВ.
– Рэйчел! – крикнула Айви.
Я выглянула из-под упавших волос. Это было что-то вроде коридора больницы. Айви сидела на оранжевом пластиковом стуле, с покрасневшими глазами и пятнами на щеках, и на лице ее было изумление. Рядом с ней стоял Дэвид, в истрепанном и перемазанном костюме, на груди и на руках – кровь Кистена. Звонил телефон, никто не брал трубку.
– Привет, – сказала я, чувствуя, как дрожат и подкашиваются руки. – Может, меня кто-нибудь тут примет? Что-то мне не слишком хорошо.
Айви вскочила, протягивая руки, я упала вперед, щекой на плитки. Последнее, что я помню – ее рука поймала мою.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
– Иду-у! – крикнула я, ускоряя шаги через сумеречное святилище к двери, и мои зимние ботинки топали, оставляя за собой снежные контурные отпечатки. Снова загудел большой обеденный колокол, привешенный вместо дверного колокольчика, и я побежала. – Иду, иду! Только не звоните больше, Бога ради, а то сейчас соседи О В вызовут!
Звон еще висел в воздухе, когда я дотянулась до ручки, шурша нейлоном куртки. У меня нос замерз и пальцы застыли – не успели согреться в тепле церкви.
– Дэвид! – воскликнула я, увидев его на слабо освещенном крыльце.
– Привет, Рэйчел, – ответил он, уютно-привлекательный в очках, в длинном пальто, с густой щетиной и в ковбойской шляпе, припорошенной снегом. Образ дополняла бутылка вина у него в руке.
Рядом с ним стоял мужчина несколько постарше, повыше Дэвида, в кожаной куртке и в джинсах. Я вопросительно посмотрела на его слегка морщинистое, но симпатичное лицо. Из-под шляпы выбивалась белоснежная прядь тонких волос. В руках он держал ветку – несомненно, символическое приношение для солнцеворотного костра на заднем дворе, и я поняла, что он колдун.
Прежний партнер Дэвида?
У них за спиной медленно поплыл лимузин, но я предположила, что они приехали на четырехдверном автомобильчике – он как раз перед этим лимузином стоял.
– Рэйчел, – начал Дэвид, и я снова посмотрела на них. – Это Говард, мой бывший партнер.
– Очень приятно, Говард, – сказала я, протягивая руку.
– И мне тоже, – ответил он, улыбаясь и стягивая перчатку, чтобы протянуть мне слегка морщинистую и веснушчатую руку. – Дэвил мне все о вас рассказал, и я напросился в гости. Надеюсь, вы не возражаете?
– Совершенно не возражаю, – ответила я искренне. – Чем больше народу, тем веселее.
Говард встряхнул мою руку три раза вверх-вниз, только потом отпустил.
– Я должен был прийти, – сказал он, блестя зелеными глазами. – Возможность увидеть женщину, которая может обогнать Дэвида на пробежке и при этом приноровиться к стилю его работы, встречается не каждый день. Вы отлично разобрались с Саладаном.
Голос у него был глубже, чем я ожидала, и чувство, что меня оценивают, усилилось.
– Спасибо, – сказала я, слегка смутившись, и отодвинулась от дверей, приглашая их внутрь. – Мы все собрались у огня, заходите. Проще пройти через церковь, чем пробираться окольным путем через сад.
Говард вошел, пахнув красным деревом, пока Дэвид отряхивал ботинки от снега. Колдун остановился, поглядел вверх, на новую вывеску.
– Хорошая штука, – сказал он. – Только что повесили?
– Ага. – Успокаиваясь, я выглянула и тоже посмотрела вверх. Там над дверью на болтах закреплена была медная пластина с глубокой гравировкой. С нею вместе установили освещение, и сейчас над ней светилась лампочка. – Подарок на солнцестояние для Айви и Дженкса.
Дэвид одобрительно и с пониманием хмыкнул. Я снова перевела взгляд с него на вывеску.
ВАМПИРСКИЕ ЧАРЫ, ЛТД: ТАМВУД, ДЖЕНКС И МОРГАН
Вывеска мне нравилась, и я не жалела, что доплатила за срочность. У Айви глаза вылезли почти на лоб, когда я вытащила ее днем на крыльцо, чтобы показать вывеску. Мне даже показалось, что она готова заплакать. Я ее обняла прямо на крыльце, и видно было, что она тоже меня обняла бы, но боится быть неверно понятой. Но она же, черт побери, мой друг. И я могу ее обнять, если мне хочется.
– Надеюсь, это поможет прекратить слухи о моей смерти, – сказала я, подталкивая его войти. – В газете не замедлили напечатать некролог, но раз я не вамп, то они в разделе воскрешений меня не упомянут – только в виде платного объявления.
– Подумать только, – сказал Дэвид, и в его голосе был слышен скрытый смех. Я посмотрела на него без юмора, а он топнул последний раз, отряхивая снег, и вошел. – Для мертвой ты отлично выглядишь.
– Спасибо.
– Волосы у тебя почти как были. А все остальное?
Я закрыла дверь, польщенная нотками искренней заботы в его голосе. Говард стоял посреди нашего святилища, глядя то на рояль Айви, то на мой стол.
– Вроде бы в порядке. Было истощение сил, но проходит. А волосы? – Я заправила прядь каштаново-рыжйх волос за ухо и под вязаную шапочку, которую мне мама сегодня подарила. – На упаковке было написано, что краска выдерживает пятикратное мытье головы, – сказала я мрачно. – Вот, жду.
Несколько помрачнев от напоминания о волосах, я провела всех в кухню. На самом деле волосы – это была наименьшая из всех моих забот. Вчера я у себя на левой ноге нашла знакомый шрам в виде перечеркнутого круга: Тритонова претензия на ответную услугу. Я задолжала двум демонам, но зато я жива. И при этом – ничей не фамилиар. Тем более что найти метку на ноге – это куда приятнее, чем проснуться утром с большим «Т» на лбу.
Дэвид сбился с шага, увидев на столе блюда, полные еды. Рабочую зону Айви сузили до трех на три футов, а остальное было заставлено печеньем, помадкой, нарезкой холодного мяса и крекерами.
– Угощайтесь, – предложила я, не желая думать о том, чего не властна изменить. – Разогреть вам вино до того, как мы выйдем? – спросила я, поглощая ломтик салями. – У меня кувшин есть, в котором его можно в микроволновку ставить.
Я могла бы использовать свежие лей-линейные навыки, но это ненадежно, а мне уже надоело язык обжигать.
Бутылка встала на стол с отчетливым стеклянным стуком.
– Ты его теплое пьешь? – спросил Дэвид, с отвращением посмотрев на микроволновку.
– Айви и Кистен подогревают. – Увидев его колебания, я быстро помешала на плите сидр с пряностями. – Можем поло-вину разогреть, а половину в снег поставить, если хотите, – добавила я.
– Нормально, – согласился Дэвид, сдирая с пробки фольгу. Говард накладывал себе на тарелку, но, перехватив многозначительный взгляд Дэвида, вздрогнул.
– Э-гм… – сказал он. – Не возражаете, если я выйду и представлюсь? – Он повертел лозой между тарелкой и рукой в объяснение. – Я уже очень давно не был на солнцеворота ых кострах.
Я улыбнулась.
– Давайте. Дверь на той стороне гостиной.
Дэвид и Говард переглянулись еще раз, и колдун пошел к указанной двери. Я услышала приветственный гул голосов, когда он открыл дверь. Дэвид медленно выдохнул. Что-то тут неспроста.
– Рэйчел, – сказал он. – У меня тут бумага, которую тебе нужно подписать.
Улыбка у меня на лице застыла.
– Что я такого сделала? – спросила я. – Это из-за разбитой машины Ли?
– Нет, – ответил он, и у меня в груди свернулся ком, когда, он опустил глаза.
О Боже, это что-то нехорошее.
–Что там? – спросила я, положив ложку в мойку и держа себя руками за локти.
Дэвид расстегнул пальто, вынул сложенный втрое лист и протянул мне, а сам взял бутылку и стал ее открывать.
– Ты не обязана подписывать, если не хочешь, – сказал он, глядя на меня из-под своей ковбойской шляпы. – Я не обижусь. Нет, в самом деле, ты можешь сказать нет, это нормально.
Я похолодела, потом меня бросило в жар, когда я прочла простыми словами написанное заявление и с удивлением подняла глаза на Дэвида. Он смотрел озабоченно.
– Ты хочешь, чтобы я стала членом твоей стаи? – спросила я неуверенно.
– У меня нет стаи, – бросился он объяснять. – В ней будешь только ты. Я сейчас числюсь как одиночка, но если я буду самцом альфа, то при моем постоянном контракте моя компания меня не уволит. Я ничего не могла сказать, и он поторопился заполнить молчание:
– Я, ну, мне неловко пытаться тебя подкупить, – сказал он. – Это не то, как если бы мы были женаты или что, но это дает тебе право получать через меня свою страховку. И если кто-нибудь из нас попадает в больницу, то у другого есть доступ к истории болезни и решающий голос в том, что делать с тем, кто без сознания. У меня никого нет, кто мог бы за меня принимать такие решения, и пусть это лучше будешь ты, чем суд или мои братья с сестрами. – Он пожал плечами – точнее, поднял и опустил одно плечо. – И еще можешь принимать участие в пикниках компании.
Я опустила глаза к документу, потом подняла к его небритому лицу, опять опустила к бумаге.
– А твой прежний партнер?
Он перевернул бумагу, показывая печатный текст:
– Чтобы создать стаю, нужна самка.
– А! – Я уставилась на документ. – А почему я? – спросила я, польщенная просьбой, но сбитая с толку. – Наверняка есть много вервольфиц, которые обрадовались бы шансу.
– Есть. В этом-то все и дело. – Отодвинувшись, он оперся на кухонный стол. – Я не хочу иметь стаю. Слишком много ответственности. Слишком много связей. Стаи растут. И если даже я найду вервольфицу, которая поймет, что это – соглашение на бумаге и только, она будет ожидать некоторых вещей, и ее родные – тоже. – Он посмотрел на потолок, и глаза выдавали его возраст. – Когда же эти ожидания не будут оправданы, родственники начнут обращаться с ней как со шлюхой, а не сукой альфа. С тобой таких проблем не будет. – Он посмотрел мне в глаза. – Верно?
Я заморгала, несколько опешив.
– Да нет. – Улыбка тронула уголки моих губ.
Сука альфа? Очень похоже на правду. –Ручка есть? – спросила я.
Дэвид облегченно вздохнул.
– Нам нужны будут три свидетеля.
Я не могла сдержать ухмылки. Вот я сейчас Айви скажу. У нее челюсть об пол стукнется.
Мы обернулись к окну на вспышку пламени и радостные крики. Айви бросила в огонь второй вечнозеленый куст, и снова полыхнуло пламя. Мою семейную традицию костров на солнцестояние она подхватила с неуемным энтузиазмом.
– Троих свидетелей я тебе могу назвать навскидку, – сказала я, засовывая бумагу в карман.
Дэвид кивнул.
– Это не обязательно сегодня. Но кончается финансовый год, и желательно подать бумагу до того, чтобы тебе сразу шли льготы и тебя включили в новый каталог.
Я потянулась на цыпочках за кувшином, и Дэвид поднял руку и достал его для меня.
– Еще и каталог? – спросила я, опускаясь на ноги. Он удивленно раскрыл глаза:
– Ты хочешь остаться анонимной? За это дополнительная плата, но ничего.
Я пожала плечами, не зная, хочу ли.
– А что будут говорить, когда ты появишься на корпоративном пикнике вместе со мной?
Дэвид налил половину вина в кувшин и поставил его разогреваться в микроволновку.
– Ничего не будут. Все и так думают, что я бешеный. Наливая кружку пряного сидра, я не переставала улыбаться.
Мотивы у него могли быть эгоистичные – дополнительная страховка, чтобы не уволили с работы, – но выгодно это будет нам обоим. Поэтому настроение мое сильно улучшилось, когда мы шли к задней двери – он с подогретым вином и полупустой бутылкой, и я с моим пряным сидром. Жар в церкви меня согрел, и я первая вышла в гостиную.
Дэвид замедлил шаги, увидев мягко освещенную комнату. Мы с Айви ее украсили, и повсюду было лиловое, красное, золотое и зеленое. Ее кожаный чулок одиноко смотрелся на каминной полке, и потому я купила красно-зеленый вязаный ему под пару, с колокольчиком на носке, готовая к любому празднику, который принесет мне подарки. Айви даже повесила белый чулочек для Дженкса, конфискованный из кукольной коллекции ее сестры, но горшок меда и близко в него не влез бы. Рождественская елка Айви горела в углу, и вид у нее был неземной. У меня никогда раньше елки не было, и я чувствовала, что мне оказали честь, когда Айви разрешила мне помочь в ее украшении фонариками из шелковой бумаги. Мы целый вечер провели за этим занятием под музыку и попкорн, который уже никто никогда не нанижет на веревочку.
Под елкой лежали два подарка: один для меня, другой для Айви, и оба от Дженкса. Он ушел, но свои подарки нам оставил – в наших комнатах.
Я потянулась к ручке новой двери, чувствуя в горле ком. Мы уже открыли эти подарки – ни я, ни она не особенно умеем ждать. Айви сидела и смотрела на куклу «Кусь-меня-Бетти», стиснув зубы и почти не дыша. Да и я была ненамного лучше, разве что не плакала, найдя пару сотовых телефонов в пенопластовой коробочке. Один был для меня, другой, намного меньше, – для Дженкса. Согласно чеку, оставленному в коробке, он его активировал месяц назад и даже ввел себя в список быстрого набора моего телефона.
Дернув на себя дверь, я придержала ее для Дэвида, все еще сжимая зубы. Я его заставлю вернуться. Если мне придется для этого нанять летчика и написать Дженксу извинения на небе, я это сделаю.
– Дэвид, – спросила я, пропустив его, – если я тебе дам одну вещь, ты отнесешь ее Дженксу?
Он обернулся ко мне, стоя на первой ступеньке.
– Может быть, – прозвучал осмотрительный ответ. Я скривилась:
– Там просто семена. Не могу у себя в книге по языку цветов найти ничего похожего на «прости меня, я дура», а потому посылаю просто незабудки.
– О'кей, – сказал он увереннее. – Это я могу сделать.
– Спасибо.
Я сказала шепотом, но он наверняка слышал меня сквозь приветственные крики, которыми было встречено его появление.
Взяв у Дэвида подогретое вино, я поставила его возле костра. Говард с довольным видом вел беседу с Кизли и Кери, кидая неуверенные взгляды на Такату, который прятался в надежной тени дуба.
– Пошли, – сказала я Дэвиду, когда Кистей попытался привлечь его внимание. Сестра Айви сидела рядом сними трещала без умолку, и вид у него был утомленный. – Познакомлю тебя с Такатой.
Полночный воздух был свеж, почти болезненно сух, и я улыбнулась Айви, когда увидела, как она пытается объяснить Кери искусство печь на костре сандвичи из зефира и шоколада на крекере. Озадаченная эльфийка не понимала, как вообще может быть хорошим продукт, полученный запеканием шоколада между мучным продуктом и волокнистой сладостью. Это она так сказала, не я. Но я не сомневалась: она изменит мнение, как только его попробует.
Ощутив на себе взор Кистена с той стороны костра, уже ставшего пониже, я подавила дрожь. Неверный свет играл у него на лице, приобретшем интересную худобу после пребывания в больнице. Из-за общения с этим живым вампиром мысли о Нике у меня выцвели до легкой боли. Кист тут был, а Ника не было. Если честно, то его не было здесь уже несколько месяцев. Он не звонил, не прислал открытки на солнцестояние и намеренно не оставил никакого способа с ним связаться. Значит, надо двигаться дальше.
Таката сдвинулся на столе для пикников, освобождая нам место, если тоже захотим сесть. Сегодняшний концерт прошел без сучка и задоринки, и поскольку Ли не было, мыс Айви смотрели из-за сцены. Таката посвятил «Красные ленты» нашей фирме, и половина публики размахивала зажигалками в скорбной уверенности, что я все еще мертва.
Я всего лишь в шутку пригласила его на наш костер, но рада была, что он пришел. Кажется, ему было приятно, что никто здесь около него не вьется, и можно спокойно сидеть в тени. Мне было знакомо это выражение на морщинистом лице – такое бывает у Айви, когда она планирует работу, – и мне подумалось, не будет ли в следующем его альбоме песни об искрах костра среди почерневших от мороза ветвей.
– Таката, – сказала я, когда мы подошли и он отвлекся. – Хотела бы познакомить тебя с Дэвидом Хью. Страховой агент, который мне помог добраться до Саладана. – Здравствуйте, Дэвид, – сказал Таката, снимая перчатку и протягивая тонкую длинную ладонь. – Рад познакомиться. Похоже, что вам удалось выйти невредимым из последнего дела Рэйчел.
Дэвид приветливо улыбнулся, стараясь не показывать зубов
– Практически невредимым, – сказал он, отпуская руку Та каты и отступая на шаг. – Хотя, когда отовсюду начали палить пистолеты, я не был уверен, что выберусь. – Изобразив дрожь от страха, он повернулся грудью к костру, погреться. – Это было уже слишком.
Я была рада, что он не вытаращил глаза, не начал заикаться или пищать и подпрыгивать, как вела себя Эрика, пока Кистен ее не уволок за шиворот.
– Дэвид! – окликнул его Кистен, когда я посмотрела на него, о нем вспомнив. – Есть у меня к тебе разговор насчет страховки яхты. Сколько это будет у вас стоить?
Дэвид болезненно застонал.
– Вот цена работы в страховании, – сказал он тихо. Я удивленно подняла брови:
– Думаю, он просто хочет избавиться от Эрики. Эта девушка не замолкает
никогда.
Дэвид шевельнулся.
– Ты следишь, чтобы я слишком долго не сидел спокойно? Я улыбнулась.
– А разве это не входит в мои обязанности как члена стаи? – спросила я, и Таката на меня вытаращился.
– Вообще-то входит. – Махнув рукой Кистену, он поспешил к нему, остановился только поправить ботинком выпадавшее из костра бревно. Говард с той стороны костра весело смеялся, блестя глазами.
Таката смотрел на меня, высоко подняв густые брови.
– Члена стаи? – спросил он.
Я кивнула и села рядом с ним на стол для пикников.
– Для целей страхования.
Поставив пряный сидр, я уперла локти в колени и вздохнула. Люблю я солнцестояние, и не только ради пира и веселья. В Цинциннати гасятся все огни от полуночи и до рассвета, и толь-ко тогда можно увидеть ночное небо таким, каким оно должно быть. С теми, кто пытался во время затемнения воровать, разбирались круто, что устраняло любые проблемы.
– А у тебя как жизнь? – спросил Таката, удивив меня этим вопросом. – Слыхал, что ты была в больнице.
Я невинно улыбнулась, зная, что у меня уже сделался усталый вид после двухчасового орания на концерте Такаты.
– Все нормально. Меня не хотели еще оттуда отпускать, но там в другой палате лежал Кистен, и когда там увидели, как мы… гм… тестируем ручки управления кроватью, то решили, что мы вполне готовы к выписке.
Эта вредная старуха-сестра… уж она такой шум подняла, будто мы черт знает каким извращением занялись… ну, вредная старуха, и все тут.
Таката посмотрел на меня, и я зарделась от вязаной шапочки до самых ушей.
– Там перед входом стоят два лимузина, – сказала я, меняя тему. – Сказать им, чтобы уехали?
Он задумчиво посмотрел в темные ветви.
– Пусть подождут. В них еда. Я кивнула, успокоившись.
– Подогретого вина хочешь?
Он вздрогнул, посмотрел широко открытыми глазами.
– Нет. Спасибо, нет.
– Тогда сидра с пряностями? – предложила я. – Вот, я отсюда еще не пила.
– Вот сюда отлей глоток, – протянул он пустую чашку, и я вылила туда половину своей. Это было несколько особенное ощущение – сидеть вот так рядом с Такатой, делиться с ним вином, но я замерла, ощутив в себе эхо какого-то далекого звона. Я замерла, не зная, что это может быть, и Таката посмотрел мне в глаза.
– Ты тоже почувствовала? – спросил он, и я кивнула с не которой тревогой и беспокойством.
– А что это было?
Большой рот Такаты расплылся в широкой улыбке, обращенной ко мне.
– Круг на Фаунтейн-сквер. Счастливого солнцестояния! Он поднял чашку, я автоматически коснулась ее своей.
– Счастливого солнцестояния! – отозвалась я, и мне показалось странным, что я это ощутила. Раньше такого не бывало. Может, стала к нему чувствительна, когда сама его поставила.
С таким ощущением, будто все в этом мире правильно, я глотнула сидра и увидела, что на меня с мольбой глядят глаза Дэвида. Эрика не закрывала рта, и Кистен хватал Дэвида за плечо, пытаясь вести какой-то разговор помимо нее.
– Извини, – сказала я, сползая со стола. – Дэвида надо спасать.
Таката усмехнулся, и я медленно пошла мимо костра. Кистен, хотя не прекращал говорить с Дэвидом, не сводил с меня глаз, и я ощутила, как изнутри у меня поднимается тепло.
– Эрика, – сказала я, поравнявшись с ними, – там Таката хочет для тебя спеть.
Таката выпрямился и бросил на меня панический взгляд, когда она завизжала от восторга. Кистен и Дэвид вздохнули с облегчением, когда она метнулась мимо костра к Такате.
– Слава Богу, – шепнул Кистен, когда я села на ее место. – Эта девушка никогда не замолкает.
Фыркнув, я придвинулась ближе, толкнула его в бедро, намекая. Он обнял меня за плечи, как я и хотела, притянул к себе, тихо выдохнул, и меня пробрало дрожью. Я знала, что он это ощутил, потому что шрам у меня ожил.
– Перестань, – шепнула я, смущаясь, и он крепче меня стиснул.
– Не в моих силах, – произнес он на вдохе. – Когда они все разойдутся?
– На рассвете, – сказала я, ставя кружку. – От ожидания сердце горячее становится.
– – Это не сердце у меня по тебе скучает, – выдохнул он, и меня снова пробрало трепетом.
– Итак, – сказал Кистен вслух, когда Дэвид неловко отвел глаза, – Рэйчел говорит, что ты просил ее стать твоим отсутствующим партнером, чтобы ты мог получать две зарплаты, а она получила хороший рейтинг для страховки.
– Ну, да… – протянул Дэвид, опуская глаза так, что их закрыла шляпа. – В этом роде…
Я вздрогнула – холодная рука Кистена пробралась мне под куртку и коснулась кожи у талии.
– Мне нравится, – сказал он (не о том, что ощущали его пальцы, описывающие круги у меня под курткой). – Изобретательный мужик, я таких уважаю.
Дэвид поднял голову.
– Вы меня извините, – он быстро поправил очки рукой, – я еще с Кери и Кизли не поздоровался.
Я хихикнула, а Кистен притянул меня ближе.
– Вперед, Снупи! – сказал он.
Низкорослый вервольф резко остановился, посмотрел на него предостерегающе, потом пошел дальше, по дороге прихватив стакан вина.
Моя улыбка постепенно погасла. Запах кожи стал очевидным, примешиваясь к густому запаху пепла, и я прижалась к Кистену, устраиваясь поудобнее.
– Слушай, – сказала я, не отрывая глаз от костра. – Дэвид хочет, чтобы я подписала бумагу. Стала членом его стаи.
У него дыхание перехватило.
– Ты шутишь, – сказал он, отодвигая меня, чтобы видеть. Синие глаза округлились от удивления. Посмотрев на свои холодные пальцы, я их вложила ему в руки.
– Я бы хотела, чтобы ты был свидетелем.
– Вот как.
Он посмотрел на огонь и сдвинул руку, чуть-чуть отдалившись.
Я расплылась в понимающей улыбке, потом расхохоталась.
– Да нет, идиот! – Я толкнула его руку. – Это членство в стае, а не межвидовая связь. Поворот тебя побери, я не собираюсь за него замуж. Это лишь юридическое соглашение, чтобы я страховку получала от его компании, а его не уволили. Он бы предложил такое вервольфице, но не хочет иметь стаю на самом деле, а тогда от этого было бы никуда не деться.
Кистен сделал долгий медленный выдох, я почувствовала, как отпускает его напряжение.
– Отлично, – сказал он, притягивая меня ближе. – Потому что ты, крошка, моя сука альфа и больше ничья. Я посмотрела на него выразительно, чего он не заметил, поскольку я почти лежала у него на коленях.
– Крошка? – сухо спросила я. – Ты знаешь, что я сделала последнему мужику, который меня так назвал?
Кистей притянул меня ближе.
– Может быть, позже, милая, – шепнул он, и у меня восхитительное покалывание разошлось по коже. – Мы же не хотим шокировать твоих друзей?
И я проследила за его взглядом, туда, где Говард и Кизли смеялись над попытками Кери есть сандвичи с шоколадом и не измазаться.
– Так ты будешь свидетелем? – спросила я.
– Конечно. По мне, устанавливать связи – это полезно. – Он убрал руку, я проследила за его взглядом – Айви смотрела на нас сердито. – А вот Айви может думать иначе.
Вдруг став озабоченной, я отодвинулась. Айви встала и быстрыми широкими шагами прошла к крыльцу и в церковь. Задняя дверь захлопнулась так резко, что венок свалился.
Ничего не замечая, Эрика суетливо бросилась придвигать скамейку ближе к огню. Разговор становился живее, Кизли и Кери подвинулись ближе, когда Таката наконец достал гитару, которую привез с собой, но до сих пор даже на нее не смотрел. Он сел на скамейку и тронул струны, длинные пальцы на холоде двигались медленно. Было здорово, по-настояшему здорово. Не хватало только язвительных шуточек Дженкса и искрящейся пыльцы.
Я вздохнула, и губы Кистена сказали мне в ухо:
