Рейчел Морган - Как ни крути – помрешь

      – Не могу!
      Я развернулась на каблуке. За пуленепробиваемым стеклом сиял огнями Цинциннати.
      – Наплюй на свою дурацкую честь, Рэйчел! Нарушь слово, или мы уже мертвецы!
      . Я с несчастным видом обернулась к нему. Он думает, что это я ради чести? –Не в этом дело. Я не могу больше брать из линии через Ника. Демон разорвал нашу с ним связь. Трент посерел.
      – Но ты же меня стукнула энергией в машине. Там было больше, чем может удержать колдун в своем ци.
      – Я свой собственный фамилиар, блин! У меня с демоном сделка была, что я стану его фамилиаром, а он будет свидетелем против Пискари, вот я и научилась запасать для этого энергию. Да, у меня этой энергии тонны, но круг требует постоянной связи с линией. У меня не получится.
      – Ты – фамилиар демона?
      На его лице отразился ужас, ужас передо мной.
      – Уже нет! – заорала я, злясь, что пришлось вообще об этом рассказывать. – Я выкупила свою свободу, ясно? И хватит обо мне! Но фамилиара у меня нет, а через воду я не могу подключиться к линии!
      Из сумочки приглушенно зазвонил мой телефон. Трент уставился на меня:
      – Чем ты купила себе свободу?
      – Молчанием. – Пульс у меня стучал молотом. Какая разница, если Трент узнает? Мы сейчас оба погибнем.
      Прищурившись и сжав губы, будто что-то решил, Трент снял пальто, спустил рукав, расстегнул запонку и обнажил руку выше локтя.
      – Ты не фамилиар демона? – спросил он тихим, тревожным шепотом.
      – Нет! – Меня трясло, я смотрела перед собой, мало что соображая, и тут он поймал меня за руку чуть ниже локтя.
      – Эй! – – крикнула я и попыталась выдернуть руку.
      – Работай так, – сказал он мрачно. Крепче сжав мне руку, свободной рукой он заставил меня взять его за запястье – как делают акробаты, когда строят пирамиду. – И не заставь меня об этом пожалеть, – буркнул он, но тут у меня глаза стали круглыми от хлынувшего в меня потока энергии. – Черт побери! – ахнула я, чуть не упав.
      Это была дикая магия, несущая в себе неуловимый привкус ветра. Трент соединил свою волю с моей, подключился к линии через своего фамилиара и отдавал энергию мне, будто мы были одним целым. Линия, идущая через него и ко мне, приняла оттенок его ауры. Она была чистая и ясная, с привкусом ветра, как у Кери.
      Трент застонал, и наши взгляды встретились. Его осунувшееся лицо было покрыто потом. У меня ци наполнилось, и хотя лишняя энергия возвращалась обратно в линию, то, что я уже накопила, очевидно, жгло Трента насквозь.
      – Бог мой, – сказала я, искренне жалея, что не могу сдвинуть это равновесие. – Трент, прости.
      Между трудными судорожными вздохами он выговорил:
      – Ставь круг.
      Покосившись на часы, висящие у него из кармашка, я произнесла заклинание. Мы оба качнулись, когда бегущая сквозь нас сила схлынула. Я ни на йоту не расслабилась, когда вокруг нас расцвел пузырь энергии лей-линий, только посмотрела на часы Трента, но не увидела, сколько осталось времени.
      Трент отбросил волосы с лица, не выпуская мою руку. Изможденными глазами он посмотрел через пузырь с золотистыми извивами на лежащих вне его людей. Лицо его было пустым. С трудом сглотнув слюну, Трент крепче сжал пальцы на моей руке. Ясно было, что его больше не жжет, но давление постепенно выравнивалось до предыдущих уровней.
      – Огромный круг, – сказал он, глядя на переливающуюся энергию. – И вы можете держать неначерченный круг такого размера?
      – Могу, – сказала я, не глядя ему в глаза. Там, где он касался меня, покалывало кожу, и оттуда расходилось тепло. И мне такая близость не нравилась. – И я хотела поставить большой, чтобы у нас был какой-то люфт, когда ударная волна дойдет. Как только ты меня отпустишь, или я его коснусь…
      – … он рухнет, – договорил за меня Трент, – я знаю. У вас речевое возбуждение, Морган.
      – Заткнись! – прикрикнула я на него, нервничая, как пик-си в лягушатнике. – Может, ты и привык, что вокруг тебя бомбы рвутся, а у меня это первый раз!
      – Да заткнись ты! – рявкнула я.
      Надеюсь, глаза у меня не были такие перепуганные, как у него. Если мы переживем взрыв, то еще его последствия надо будет пережить: летящие обломки судна и ледяная вода. Отлично.
      – Э, сколько еще? – спросила я, слыша сама, как дрожит голос. Снова зазвонил телефон.
      Трент посмотрел вниз, на часы.
      – Десять секунд. Может быть, нам лучше сесть, пока не упали.
      – Верно, – ответила я. – Очень хорошая иде…
      Глухой удар сотряс пол, я прижалась к Тренту, цепляясь за него изо всех сил. Пол ударил нас снизу, мы упали. Трент вцепился мне в плечо, притянул к себе, не давая откатиться в сторону. От него пахло шелком и лосьоном после бритья.
      У меня желудок провалился вниз, вокруг нас вспыхнуло пламя. Я завопила, уши у меня оглохли, а вокруг творилось нереальное, беззвучное движение, мы поднимались с пола, а корабль разваливался на части. Ночь разорвалась на клочья черного неба и красного пламени. Дрожь разрушающегося круга прошла сквозь меня, и мы рухнули.
      Трента от меня оторвало, я заорала, когда надо мной промчался огонь. Оглушенные взрывом уши наполнила вода, стало невозможно дышать. Я не горела, я тонула, и было не горячо, а холодно. В дикой панике я стала отбиваться от навалившейся на меня тяжести воды.
      Но не могла двигаться. Не знала, где верх – была только темнота, полная пузырей и обломков. Мое внимание привлек тусклый свет слева; я собралась и нацелилась на него, сказав мозгу, что это поверхность, хотя мне казалось, что это не вверху, а сбоку.
      Боже, пусть это будет поверхность.
      Я вырвалась из глубины, уши по-прежнему ничего не слышали. Меня обдало леденящим холодом, я ахнула, и воздух ножами ворвался в легкие. Еще один благословенный вдох, и больно стало уже от холода,
      Вокруг все еще падали куски судна. Я заплюхала руками по воде, счастливая, что на мне платье, в котором можно двигаться. Вода на вкус была как нефть, и то, чего я наглоталась, лежало в животе камнем. – Трент! – крикнула я, слыша себя как через подушку. – Трент!
      – Я здесь!
      Стряхнув с глаз мокрые волосы, я обернулась – и испытала облегчение. Было темно, но среди плавающего льда и дерева я увидела Трента. Волосы облепили его, но с виду он был цел. Дрожа, я стряхнула с ноги оставшуюся туфлю и двинулась к нему. Неровно плескал дождь из обломков судна – как это они все еще падают? Тут между нами их столько, что два таких корабля построить можно.
      Трент двигался вперед профессиональными взмахами – очевидно, он все же научился плавать. Вокруг нас ярче разгорались отсветы огня на воде, я посмотрела вверх – и у меня перехватило дыхание. Что-то большое до сих пор горело и только собиралось рухнуть.
      – Трент! – заорала я, но он меня не слышал. – Трент, смотри! Я показала рукой, но он не смотрел. Тогда я нырнула, уходя от удара.
      Меня швырнуло в сторону, когда эта штука рухнула. Вода стала красной. Меня что-то стукнуло по спине, я выпустила почти весь запасенный воздух. Но вода спасла меня, и я, со слезящимися глазами и саднящими легкими, вслед за своим невольным выдохом вылетела на поверхность.
      – Трент! – позвала я, вылетев из ледяной воды в обжигающий ночной холод.
      Он оказался неподалеку, держался за диванную подушку, быстро пропитывающуюся водой. И смотрел на меня невидящим взглядом мутных глаз. В гаснущем свете от горящего корабля я поплыла к нему. Причал исчез. Как отсюда выбираться, я понятия не имела.
      – Трент! – сказала я, откашливаясь, когда доплыла. В ушах звенело, но я уже хотя бы себя слышала. Отплевываясь от лезущих в рот волос, я спросила: – Ты живой?
      Он заморгал, будто пытаясь всмотреться. С макушки налицо стекала кровь, оставляя темную полоску на волосах. Глаза его закрылись, я с ужасом увидела, как слабеют его пальцы на подушке.
      – Ну уж нет, – сказала я, хватая его раньше, чем он успел уйти под воду.
      Вся дрожа от холода, я охватила его рукой за шею так, чтобы подбородок уперся в локоть. Он дышал.
      Ноги у меня шевелились медленно от холода, пальцы начинала сводить судорога. Я огляделась, ища помощи. Куда, к чертям, О В подевалась? Ведь должен был кто-нибудь видеть взрыв?
      – Никогда их нету, когда они нужны, – буркнула я, отпихивая с дороги льдину "величиной с кресло. – Все заняты выпиской штрафов за продажу просроченных амулетов.
      Причал разнесло взрывом. Мне надо было вытащить из воды себя и Трента, но вместо берега был трехфутовый бетонный обрыв. Единственный способ выбраться – вернуться на лед и пройти к другому причалу.
      Со стоном отчаяния я двинулась к краю дыры, которую взрыв проделал во льду. Никогда мне туда не выбраться даже при медленном течении. Вода пыталась заползти по мне повыше, движения мои становились все медленнее, и все труднее они мне давались. Но мне уже и холодно не было, и это пугало меня до жути. Я могла бы выбраться… если бы Трента не тащила…
      – Да будь оно все проклято! – заорала я, злостью заставляя себя двигаться. Сдохну я здесь, спасая шкуру этого типа. – Какого черта ты мне не сказал, что собираешься делать, Кистен? – вопила я, чувствуя, как слезы огнем жгут лицо, пока я плыву. – Какого черта ты ему не сказала, куда идешь? – орала я уже на себя. – Дура я, дура. А твои дурацкие часы, Трент, они спешат! Ты это знаешь? Твои дурацкие часы… – всхлипывающий вздох, – спешат!
      Горло у меня саднило, но движение вроде бы согревало меня. Вода теперь была положительно приятной. Тяжело дыша, я остановилась, перестала молотить воду. Перед глазами плыло, но я понимала, что уже почти на месте. Только здоровенная льдина торчала на пути, и надо будет обогнуть ее.
      Решительно вздохнув, я сдвинула затекшую руку и замолотила ногами. Их я уже не чувствовала, но полагала, что они движутся, потому что восьмидюймовой толщины льдина подходила все ближе. Угасающий свет горящего корабля бросал последние красные отсветы на лед, к которому я тянула руку, но рука соскользнула с пригоршней снега, и я ушла под воду. Закипел вкрови адреналин, я замолотила ногами, выбираясь на поверхность. Трент отплевывался и кашлял.
      – Ох, Трент, – сказала я полным воды ртом. – Я ж и забыла, что ты здесь. Давай ты первый. Выбирайся на лед.
      Используя сомнительный рычаг – вроде бы это был кусок бара из казино, я наполовину вытащила Трента на поверхность замерзшей реки. Слезы потекли по лицу – я теперь могла держаться на поверхности обеими руками. На миг я замерла, не чувствуя сложенных на снегу рук, уронив голову на лед. Как я устала. Но Трент уже не тонет, я свою работу сделала. Теперь могу спасать себя.
      Я попыталась вылезти на лед – и не смогла. Снег отрывался и плыл слякотными пятнами. Изменив тактику, я хотела забросить на лед ногу – она не двигалась. Моя нога меня не слушалась.
      – Ладно, – сказала я, совсем не так перепуганная, как мне полагалось быть. Наверное, все заморозил холод – даже мысли не шевелились. Я должна была что-то сделать, но что – я не могла вспомнить. Увидела Трента и заморгала – его ноги все еще были в воде.
      – Ага, – шепнула я. Мне надо вылезти из воды. Небо надо мной было черное, ночь наполнена тишиной, только звенело в ушах да где-то далеко выли сирены. Свет пожара тускнел, готов был совсем погаснуть. Пальцы не слушались, мне пришлось руками как крюками подтаскивать к себе обломок судна. Сосредоточившись, чтобы не утратить эту мысль, я подпихнула его под себя, чтобы всплыть. Потом застонала, когда, опираясь на этот обломок, смогла закинуть ногу на лед, неуклюже перекатилась и замерла, тяжело дыша. Ветер огнем жег спину, лед был горячим. У меня получилось.
      – Где все? – спросила я шепотом, чувствуя твердость собственной кожи на холодном льду. – Где Айви? Где пожарные? Где мой телефон?
      Тут я хихикнула, вспомнив, что он остался вместе с сумочкой на дне реки, потом стала серьезной, подумав о людях в беспамятстве, которые сейчас идут ко дну в ледяной воде, готовясь составить ему компанию. Черт, появись сейчас хотя бы Денон, мой бывший и ненавидимый начальник из ОВ, я бы его расцеловала.
      Это мне кое-что напомнило.
      – Джонатан! – шепнула я. – О, Джонатан! Где ты, выходи, не прячься, ты, долговязая ошибка природы!
      Я подняла голову, обрадовалась, что смотрю в нужную сторону. Сквозь налипшие пряди волос я видела свет там, где стоял лимузин. Фары светили на реку, озаряя разрушения и обломки корабля. А на набережной стоял силуэт Джонатана – никто другой не может быть таким длинным. Но смотрел он не в ту сторону. Так он меня не увидит, а кричать я уже была не в силах.
      Черт побери, значит, мне надо будет встать.
      Я попыталась. Нет, правда. Но ноги не действовали, а руки просто лежали, не обращая на меня внимания. Кроме того, лед был теплым, и вставать мне не хотелось. Может, если я крикну, он меня услышит?
      – Джонатан! – прошептала я. Черт, так ничего не получится. Я вдохнула еще раз.
      – Джонатан! – крикнула я, услышала сама сквозь звон в ушах. Подняла голову, увидела, что он не обернулся посмотреть. – А, ладно, – сказала я, снова роняя голову на лед. Снег грел, я в него вжалась. – Вот так хорошо, – пролепетала я, но вряд ли эта мысль превратилась в слова.
      Ощущение было такое, будто мир вертится, слышен был плеск воды. Тыкаясь лицом в лед, я улыбнулась. Я уже не помню, сколько толком не спала. Сейчас я выдохнула, уплывая в никуда, и тепло солнца вдруг озарило лед. Кто-то подхватил меня на руки, моя голова ткнулась в чью-то мокрую грудь.
      – Денон? – услышала я собственный лепет. – Иди сюда, Денон, я должна… должна тебя крепко расцеловать…
      – Денон? – переспросил кто-то.
      – Я ее отнесу, Са'ан.
      Я пыталась открыть глаза, но тут же сваливалась в никуда, стоило мне шевельнуться. Полузабытье – я не то чтобы бодрствовала, но и не то чтобы спала. Потом затихла, попыталась улыбнуться и заснуть. Но какое-то пощипывание и пульсация в щеке не давали, да еще и ноги болели. Я в раздражении оттолкнулась ото льда, а оказалось, что льда уже нету: я сидела, и кто-то давал мне пощечины.
      – Хватит, – услышала я голос Трента. – Синяк останется. Пощипывание прекратилось, оставив только пульсацию. Это Джонатан бил меня по морде?
      – Ах ты урод мерзопакостный! – прошептала я. – Тронь меня еще раз, и я тебе устрою планирование семьи.
      Пахло кожей. Я скривилась, когда к рукам и ногам стала возвращаться чувствительность. Господи, как же они болели! Я открыла глаза и увидела над собой Трента и Джонатана. У Трента с волос капала кровь, а из носа – вода. А над головами у них была обивка лимузина. Я жива? А как я оказалась в машине?
      – Долго же ты копался, пока нас нашел, – прошептала я, закрывая глаза.
      И услышала вздох Трента:
      – Все с ней в порядке.
       Ага. Похоже. Может быть. Если сравнивать со смертью, то вполне.
      – Жаль, – произнес Джонатан, и я услышала, как он от меня отодвинулся. – Проще было бы, если бы наоборот. Не поздно ее еще спустить под воду к остальным.
      – Джон! – гаркнул Трент.
      Голос его был горяч, как огонь, который жег мне кожу. Еще чуть-чуть – и сгорю к чертям.
      – Она спасла мне жизнь, – сказал он уже тише. – Мне нет дела, нравится она тебе или нет, но твое уважение она заслужила.
      – Трентон… – начал было Джонатан.
      – Не так. – Произнесено было ледяным голосом. – Она заслужилатвое уважение.
      Минута колебания. Я бы уплыла в никуда, если бы боль в ногах отпустила. И еще пальцы горели пламенем.
      – Да, Са'ан, – ответил Джонатан, и я резко очнулась.
      – Отвези нас домой. Позвони и предупреди Квена, чтобы набрал для нее ванну. Ее надо хорошенько согреть.
      – Да, Са'ан. – Но сказано было медленно и неохотно. – Здесь ОВ, почему ее туда не передать?
      Что-то слегка потянуло мое ци – это Трент подключился к линии.
      – Я не хочу, чтобы меня здесь видели. Постарайся никому не попадаться на пути, тогда нас не заметят. А теперь побыстрее. Мои глаза больше мне не подчинялись, но я услышала, как Джонатан вышел и закрыл дверь, потом хлопнула дверца водителя, и автомобиль тронулся с места. Обнимающие руки сжали меня крепче, и я поняла, что лежу на коленях у Трента, и тепло его тела греет меня сильнее воздуха. Кожа ощутила мягкость одеяла. Наверное, меня запеленали как следует: ни рукой, ни ногой не шевельнуть.
      – Прошу прощения, – пробормотала я, прекращая попытки открыть глаза. – Я тебе весь костюм водой заляпаю. – Тут я хихикнула, поняв, насколько это жалко прозвучало. Он же и без того уже промок. – Твой кельтский амулет гроша ломаного не стоит, – шепнула я. – Надеюсь, ты чек на него сохранил.
      – Заткнитесь, Морган, – отозвался Трент рассеянно и откуда-то издалека.
      Машина набрала скорость, и шум ее убаюкал меня. Могу отдыхать,подумала я, ощущая, как покалывает в конечностях вернувшееся кровообращение. Я в машине Трента, завернута в одеяло, он меня держит в объятиях. И никому не даст меня обидеть.
       Только он не поет,подумала я. Разве он не должен петь?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

      Я сидела в ласковой теплой воде. Я в ней просидела уже столько, что два раза могла бы согреться, но мне было плевать. Ванна-бассейн Элласбет была великолепна. Я вздохнула, закинула голову назад, уставясь на высоченный потолок, окруженная расставленными по краям ванны орхидеями в горшках. Может, бизнес наркобарона требует, чтобы у тебя была такая ванна. Я в ней уже больше часа полоскалась.
      Трент от моего имени позвонил Айви, как только мы подъехали к черте города. Недавно я сама с ней говорила и сказала, что все у меня в порядке, я отмокаю в теплой воде и не вылезу оттуда, пока ад не замерзнет. Она повесила трубку, недослушав, но я знала, что у нас с ней все путем.
      Вытащив руку из мыльной пены, я поправила на шее одолженный у Трента амулет от боли. Не знаю, кто его пробудил – может быть, его секретарша? Мои-то амулеты все лежали на дне реки Огайо… Тут улыбка у меня погасла: я вспомнила тех, кого не могла спасти. Нет, я не буду чувствовать своей вины, что я дышу, а они нет. Эти смерти на совести Саладана, или Кистена, быть может, но не моей. Черт, так что же мне с этим делать?
      Я закрыла глаза и помолилась за погибших, но тут же веки у меня резко распахнулись – с лестницы донеслось далекое стаккато быстрых шагов, все громче и громче, они уже были близко, и я замерла при виде стройной женщины, элегантно одетой в сливочного цвета костюм, а она, не сказав ни слова, простучала каблучками по плиткам ванной. Через плечо у нее висела сумка из супермаркета. Стальной взгляд ее уперся в дверь гардеробной, и меня она так и не увидела, скрывшись за этой самой дверью.
      Это, наверное, Элласбет. И что мне прикажете делать? Стряхнуть с руки пену и протянуть ей поздороваться?
      Вот так, неподвижно замерев, я и смотрела на дверь. Пальто у меня висело на стуле, сумка с одеждой – в гардеробной на ширме. Сердце забилось чаще, и я подумала, успею ли я добраться хоть до зеленого полотенца, пока эта женщина заметит, что она не одна.
      Шуршание прекратилось; я сжалась и нырнула обратно в пену, когда она вышла из гардеробной, вся горя возмущением. Темные глаза сузились от злости, на скулах зажглись красные пятна. Она остолбенела на пороге, забытая сумка так и осталась висеть у нее на руке. Светлые волосы, густые и волнистые, отброшенные назад, придавали ее лицу жесткую красоту. Поджав губы, она вскинула голову, не сводя с меня гневных глаз с той минуты, как вышла из двери.
       Ага. Вот, значит, как оно бывает, когда ад замерзнет.– Кто вы такая? – спросила она голосом повелительным и холодным.
      Я улыбнулась, но знала, что улыбка получилась жалкая.
      – Я… я Рэйчел Морган, из «Вампирских чар». – Я попыталась было сесть, но передумала. Мне ужасно не нравилась искательная интонация, вкравшаяся в мой голос, но так уж оно сказалось. Может, потому, что я сидела голая, только пеной прикрытая, а она стояла на четырехдюймовых каблуках и в таком наряде, который мог бы выбрать мне Кистен, если б мы с ним поехали в Нью-Йорк за покупками.
      – И что ты делаешь в моей ванне? – спросила она, весьма пренебрежительно оглядев мой синяк под глазом.
      Я потянулась за полотенцем и прикрылась.
      – Пытаюсь согреться.
      У нее дернулись губы.
      – Почему – не спрашиваю. Он жутко мерзкий и холодный тип.
      Она вышла, и я села в потоках воды.
      – Трентон! – – загремел колоколом ее голос, резко нарушая мирный покой, в котором я только что нежилась.
      Я резко выдохнула, посмотрела на прилипшее ко мне мокрое полотенце. Вздохнув, встала и открыла ногой сток. Вода забурлила возле икр и стала убывать. Элласбет предупредительно оставила все двери открытыми, и я слышала, как она орет на Трента. Не очень далеко, скорее всего в гостиной. Решив, что пока ее голос слышен оттуда, я тут могу вытереться, я отбросила мокрое полотенце и взяла с вешалки два свежих.
      – Господи, Трентон, – доносился ее голос, громкий и язвительный, – ты не мог даже подождать, пока я уеду, а потом уже таскать сюда своих шлюх?
      Я покраснела и резче задвигалась, вытирая руки.
      – Я думал, ты ужеуехала, – ответил Трент спокойно, что ситуацию вряд ли могло разрядить. – А она не шлюха, она деловой партнер.
      – Плевать мне, как ты ее называешь, но она в моих комнатах, сволочь ты этакая!
      – Ее больше некуда было поместить.
      – По этой стороне коридора восемь ванных комнат, и ты сунул ее в мою? Я рада была, что волосы у меня уже немного подсохли, а вот что они пахнут шампунем Элласбет, – это было просто прелестно.
      Неловко прыгая на одной ноге, я попыталась надеть белье, благодаря судьбу, что когда я полетела в воду, на мне были только нейлоновые чулки, которые я принесла из дому. К мокрой коже все прилипало. Я чуть не шлепнулась, когда пыталась попасть ногой в штанину джинсов, и ухватилась за стол.
      – Черт тебя побери, Трентон! Ты мне будешь говорить, что этоу тебя бизнес такой? – вопила Элласбет. – У меня в ванне голая ведьма, а ты тут сидишь в халате!
      – А теперь слушай меня, – раздался стальной голос Трента, и даже отсюда было слышно, как его достало. – Я сказал, что она деловой партнер, и именно так оно и есть.
      Элласбет расхохоталась театральным лающим смехом.
      – Из «Вампирских чар»? Она мне сама сказала название своего борделя!
      – Она – частный детектив, если уж тебе так надо знать, – сказал Трент так холодно, что я почти видела желваки у него на скулах. – Ее напарница – вампир. Это игра слов, Элласбет. Рэй-чел сегодня была моим телохранителем и попала в реку, спасая мне жизнь. И я не собирался бросать ее у нее в офисе полумертвую от переохлаждения, как ненужную кошку. Ты мне сказала, что ты улетаешь семичасовым рейсом. Я думал, что ты улетела, а вести ее к себе в комнаты я не был намерен.
      Настала минута тишины. Я влезла в свитер. Где-то на дне реки Огайо осталось на несколько тысяч долларов золотой ленты из куафюры Рэнди и одна серьга. Ну, хотя бы ожерелье уцелело. Может, кельтские чары только для него предназначались.
      – Ты был на том корабле… который взорвался…
      Это прозвучало тише, но даже намека на извинение не было в ее внезапной заботе.
      В наступившей тишине я, скривившись, кое-как пригладила волосы. Может, если бы у меня было полчаса времени, я бы с ними что-нибудь сделала. Кроме того, все равно уже ничем не поправить оглушительного первого впечатления, которое я произвела. Медленно вздохнув, чтобы успокоиться, я расправила плечи и в носках вышла в гостиную. Кофе! Я чуяла запах кофе. С чашкой кофе все стало бы лучше.
      – Во всяком случае, мое недоумение понятно, – говорила Элласбет, пока я мялась около двери – незамеченная, но они мне были видны.
      Элласбет стояла возле круглого стола в уголке для завтрака, и виду нее был кроткий – как у тигра, который понял, что человека с бичом ему не сожрать. Трент сидел, одетый в зеленый халат с темно-бордовой оторочкой. На голове у него была профессионально наложенная повязка. Вид у него был встрепанный – как и должно быть, раз его невеста обвиняет его в измене.
      – Насколько я понимаю, извинения на этом закончены? – спросил он.
      Элласбет бросила сумку на пол и уперлась рукой в бедро.
      – Я хочу, чтобы она отсюда убралась. А кто она, мне все равно.
      Трент посмотрел на меня, будто привлеченный моим взглядом, и я виновато вздрогнула.
      – Квен ее отвезет домой после легкого ужина, – сказал он, обращаясь к Элласбет. – Будем рады, если ты поужинаешь с нами. Как я уже сказал, я думал, что ты улетела.
      – Я сменила билет на вампирский рейс, чтобы дольше походить по магазинам.
      Трент снова глянул на меня, чтобы показать Элласбет, что мы не одни.
      – Ты шесть часов провела в магазинах и купила только одну сумку? – спросил он с едва заметным неодобрительным намеком в голосе.
      Элласбет проследила за его взглядом, увидела меня и быстро сменила гневную маску на приветливую. Но я видела, насколько она недовольна, оставалось посмотреть, как это проявится. Я ожидала множества шпилек, замаскированных под комплименты. Но я буду вести себя настолько любезно, насколько она.
      Улыбаясь, я выступила вперед в джинсах и хаулерском свитере.
      – Я хотела сказать спасибо за амулет от боли и за то, что дали мне помыться, мистер Каламак. – Я остановилась возле стола, и неловкость повисла в комнате, густая и удушливая, как протухший сыр. – Нет нужды беспокоить Квена. Я позвоню моей напарнице, она за мной приедет. Наверняка она уже ломится к вам в ворота.
      Трент с видимым усилием подавил собственную злость, не дав ей проявиться. Держа локти на столе так, что рукава халата откатились, открыв волосатые руки, он ответил:
      – Я бы предпочел, чтобы вас отвез Квен, миз Морган. Честно говоря, мне не хотелось бы сейчас говорить с миз Тамвуд. – Он посмотрел на Элласбет: – Мне позвонить в аэропорт, или же ты останешься еще на одну ночь?
      Приглашающих интонаций в этом предложении не было ни капли.
      – Я останусь, – ответила она напряженно.
      Нагнувшись, она подняла пакет и пошла к двери. Я смотрела вслед ее быстрой вихляющей походке, видя в этой женщине опасную комбинацию черствости и эгоизма.
      – Она единственный ребенок в семье? – спросила я, когда звуки ее шагов заглушил ковер.
      Трент моргнул, чуть разлепил губы:
      – Да, единственный. Прошу вас. Он жестом пригласил меня сесть.
      Не слишком уверенная, что мне хочется есть в этом обществе, я робко села в кресло напротив Трента. Мои глаза обратились к ложному окну, занимавшему всю стену, за которой расположилась еще одна маленькая гостиная. Если верить часам, на которые я успела взглянуть, было уже почти одиннадцать, и безлунная ночь была темна.
      – Прошу прощения, – сказала я, покосившись на дверь в комнаты Элласбет.
      На миг у него на скулах появились желваки и тут же исчезли.
      – Могу я предложить вам кофе?
      – Да, спасибо, это было бы здорово.
      Я чуть не падала от голода, а жар от ванны меня вымотал окончательно. Вытаращенными глазами я смотрела, как почтенная матрона в переднике неспешно вышла из кухоньки, приткнувшейся в глубине комнаты. Двери у кухни не было, но женщину эту я заметила только сейчас.
      Улыбнувшись мне широкой улыбкой, она поставила кружку небесно пахнущего кофе, потом перед Трентом – чайную чашку поменьше с янтарной горячей жидкостью. Мне показалось, что я слышу запах гардений, но я не была уверена.
      – Огромное спасибо, – сказала я, беря кружку ладонями и вдыхая ее пар.
      – На здоровье, – ответила она с профессиональной теплотой хорошей официантки. И повернулась к Тренту, улыбаясь: – Что прикажете подать, мистер Каламак? Для настоящего обеда уже поздновато.
      Дуя на кофе, я подумала о различии режима у колдунов и эльфов, и меня заинтересовало, что в течение суток хотя бы один из наших видов непременно бодрствует и что обедаем мы примерно в одно и то же время.
      – Тогда пусть будет ненастоящий, – сказал Трент, явно пытаясь поднять настроение. – У меня в животе остались фунта три реки Огайо – может, вытесним их легким завтраком? Как обычно, Мэгги.
      Женщина кивнула, при этом белые гладко зачесанные волосы даже не шевельнулись.
      – А вам, дорогая? – спросила она у меня.
      Я посмотрела куда-то примерно между этой женщиной и Трентом.
      – А как обычно – это что?
      – Яичница из четырех яиц и три ломтя ржаного хлеба, обжаренные с одной стороны. Я почувствовала, что бледнею.
       –И это называется легкий завтрак? – спросила я, не успев поймать себя за язык.
      Трент поправил воротник пижамы, выглянувший из-под халата.
      – Метаболизм высокий.
      Мне снова припомнилось, как они с Кери переносят холод. И температура реки на него не очень подействовала.
      – А, – сказала я и сообразила, что Мэгги все еще ждет моего ответа. – Тосты – это хорошо, только яичницы мне не надо.
      Трент, приподняв брови, отпил чаю, глядя на меня поверх чашки. – Да, верно, – сказал он, просто констатируя факт. – Яйца вы плохо переносите. Мэгги, тогда пусть будут вафли.
      Я ошеломленно откинулась в кресле:
      – Как ты узнал…
      Трент пожал плечами. В купальном халате, босиком, он очень неплохо выглядел. Ноги у него красивые.
      – Вы не подумали, что мне может быть известно ваше медицинское досье?
      Мой интерес угас, когда я вспомнила, как умер Фарис прямо у него в офисе. Ничего умнее не придумала, как с ним ужинать?
       –Вафли – это отлично.
      – Если вы не хотите чего-нибудь более традиционного для обеда. Китайская кухня много времени не займет, а клецки к супу вонтон у Мэгги легендарные.
      Я покачала головой:
      – Вафли вполне подойдут.
      Мэгги улыбнулась и поспешила обратно в кухню хлопотать:
      – Минуты не пройдет.
      Я положила салфетку на колени, думая, насколько эта сцена «Рэйчел-давай-будем-милы-друг-с-другом» связана с тем, что в соседней комнате Элласбет, а Трент хочет ее наказать за ревнивые подозрения. Решив, что мне это все равно, я положила локти на стол и сделала глоток такого кофе, какого мне в жизни пить не приходилось. Закрыв глаза над поднимающимся от него паром, я застонала от наслаждения.