Рейчел Морган - Как ни крути – помрешь

      Оглядев себя в последний раз, я заткнула амулет для цвета лица за пояс, а пейнтбольный пистолет прицепила в кобуре к бедру, и вышла из-за ширмы.
      – Застегнешь меня, милый? – спросила я весело и заработала – редкую, как я думаю, – улыбку от Квена.
      Он кивнул, и я повернулась к нему спиной. :
      – Спасибо, – сказала я, когда он застегнул молнию.
      Он повернулся к креслу у стола, наклонился и поднял букет, которого там не было, когда я уходила за ширму. Букетом служила черная орхидея в золотой с зеленым ленте. Квен выпрямился, вынул из букета булавку и замялся, глядя на узкую бретельку. Я поняла его дилемму, но совершенно не собиралась ему помогать.
      Покрытое шрамами лицо Квена скривилось, он сжал губы, глядя на мое платье.
      – Прошу прощения, – произнес он, протягивая руки. Я замерла, зная, что он бы ни за что до меня не дотронулся, если бы не крайняя необходимость. Ткани, чтобы прикрепить букет, было достаточно, но Квену пришлось бы вложить пальцы между булавкой и мной. Я выдохнула, чтобы ослабить ткань и дать ему чуть больше простору.
      – Спасибо, – сказал он тихо.
      Руки его были холодны, и я подавила дрожь. Пытаясь не шевелиться, устремила взгляд в потолок. Все-таки я слегка улыбалась, и улыбка эта стала шире, когда он, закрепив букет, с облегчением вздохнул и сделал шаг назад.
      – Что-то смешное вспомнили, Морган? – мрачно спросил он. Я опустила голову, глядя на него сквозь разлетевшуюся челку.
      – На самом деле нет. Ты мне просто отца напомнил.
      У Квена вид стал сразу и недоверчивый, и вопросительный. Я покачала головой, схватила наплечную сумку со стола и села за туалетный столик у ширмы.
      – У нас был большой бал по случаю окончания седьмого класса, и у меня было платье без бретелек, – сказала я, вынимая свою косметику. – Папа не хотел, чтобы мой кавалер прицеплял мне цветок, и потому сделал это сам. – У меня стало расплываться перед глазами, я положила ногу на ногу. – А на моем выпускном его уже не было.
      Квен остался стоять – я не могла не заметить, что встал он так, чтобы видеть и меня, и дверь.
      – Твой отец был настоящий мужчина. Сегодня он бы тобой гордился.
      У меня перехватило дыхание – до боли, сразу. Я медленно заставила себя выдохнуть, а руки продолжали свою работу над лицом. Меня не удивило, что Квен его знал – они одного возраста, – но все равно мне стало больно.
      – Ты его знал? – спросила я.
      Во взгляде, которым он посмотрел на меня из зеркала, ничего нельзя было прочесть.
      – Он умер достойно.
       Умер достойно? Бог ты мой, да что это с ними со всеми?!Я повернулась, разозлясь, лицом к нему:
      – Он умер в занюханной больнице, в палате с грязью по углам, – сказала я сдавленным голосом. – А ему полагалось жить, черт бы все побрал. – Я говорила ровным голосом, но сама знала, что это ненадолго. – Ему полагалось быть со мной, когда я получила первую свою работу и через три дня вылетела за пощечину сыну босса, который меня щупал. Ему полагалось быть со мной, когда я окончила школу, а потом колледж. Ему полагалось быть со мной и запугивать моих кавалеров, чтобы вели себя прилично и не высаживали меня из машины, предоставляя добираться домой пешком за то, что я не дала. А его не было. Не было. Он погиб, делая что-то вместе с отцом Трента, и ни у кого тут духу не хватает сказать мне, что же это было за великое дело, ради которого надо было так изуродовать мне жизнь.
      Сердце у меня стучало, а я смотрела на спокойное, изрытое оспой лицо Квена.
      – Тебе долгое время пришлось быть собственным хранителем и защитником.
      – Ага.
      Крепко сжав губы, я обернулась обратно к зеркалу, покачивая ногой.
      – Что нас не убивает…
      – То делает очень больно, – ответила я его отражению. -. Чертовски больно. – Синяк под глазом запульсировал от повышенного давления, и я подняла руку его потрогать. – Я достаточно сильна, – сказала я едко, – и мне незачем быть сильнее. Пискари – гад, и если он выйдет из своей тюрьмы, умрет дважды.
      Я подумала о Стриж, надеясь, что она окажется настолько же плохим адвокатом, насколько она хороший друг Айви.
      – Пискари? – спросил Квен, чуть переступив, но не сойдя с места.
      Я подняла голову в ответ на его вопросительную интонацию:
      – Он сказал, что моего отца убил он. Он мне соврал?
       Мне надо знать. Попала я наконец у Квена в список «тех, кому надо знать», или нет?
      – И да, и нет. – Эльф перевел взгляд на дверь.
      Я развернулась на стуле. Он мог мне сказать. Кажется, даже хотел.
      – Так да или нет?
      Квен склонил голову и символически шагнул назад.
      – Не мне рассказывать. С колотящимся сердцем я встала со стула, сжала руки в кулаки.
      – Что произошло?
      И снова Квен глянул в сторону ванной. Включился свет, луч пролился в комнату, рассеиваясь. По-женски высокий мужской голос что-то чирикал – похоже, сам с собой, – заполняя воздух веселым звуком. Ему ответил Джонатан, и я посмотрела на Квена в панике, зная, что в присутствии Джонатана он не скажет ничего.
      – Это была моя вина, – сказал он тихо. – Они работали вместе. И там должен был быть я, а не твой отец. Пискари их убил – все равно что сам спустил курок.
      С таким чувством, будто это не взаправду, я подступила ближе и увидела у него на лице испарину. Было очевидно, что он превысил свои полномочия, рассказав мне даже это. Но тут вошел Джонатан, а за ним – мужчина в обтягивающих черных шмотках и сияющих ботинках.
      – О! – воскликнул этот коротышка, подбегая к туалетному столику с кучей коробочек в руках – в таких рыболовы наживку держат. – Рыжие! Обожаюрыжие волосы! И это же натуральный цвет, отсюда вижу! Садитесь, садитесь, голубушка! Ох, что я с вами сделаю, вы сами себя не узнаете!
      Я обернулась к Квену. С затравленным взглядом усталых глаз он отступил прочь, а я осталась, задыхаясь, мне хотелось услышать еще, но я знала, что не услышу. Черт побери, как хреново Квен выбрал время! Я заставила руки спокойно висеть вниз, а не вцепляться ему в горло.
      – Да садитесь же вы наконец! – воскликнул стилист, когда Квен наклонил голову и вышел. – У меня же всего полчаса!
      Хмурясь, я усталым взглядом посмотрела на насмешливую физиономию Джонатана, потом села в кресло и попыталась объяснить этому человеку, что мне все нравится как есть, и не мог бы он просто вот быстренько пригладить их щеткой… Но он зашипел на меня, чтобы замолчала, продолжая выставлять на стол флаконы и флаконы спреев и инструменты, назначение которых я даже угадать не берусь. Я знала, что уже проиграла битву.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ

      Я устроилась на сиденье Трентова лимузина, положив ногу на ногу и поправив юбку так, чтобы один из ее клиньев прикрывал колено. Шаль, которую я взяла вместо пальто, соскользнула по спине вниз, и я ее там оставила. На ней был запах Элласбет, с которым мои более слабые духи состязаться не могли.
      Туфли были на полразмера меньше, зато платье сидело идеально: бюстье обтягивающее, но не стесняющее движений, юбка высоко на талии. Набедренная кобура ощущалась легко, как прикосновение одуванчика, совершенно незаметная. Рэнди убрал мои укороченные волосы с шеи, связав толстой золотой проволокой с бусинами в затейливую прическу, которая заняла у него двадцать минут беспрерывной болтовни. Но он был прав: я чувствовала себя совершенно на себя непохожей и такой эксклюзи-и-ивной…
      Во втором лимузине за неделю уже еду. Тенденция, быть может. Если так, то я готова с ней мириться. Несколько нервничая, я глянула на Трента, который уставился на большие деревья при подъезде к воротам – их черные стволы резко выделялись на снежном фоне. Казалось, что он за тысячу миль отсюда и даже не замечает, что я сижу рядом с ним.
      – У Такаты автомобиль лучше, – сказала я, чтобы прервать молчание.
      Трент вздрогнул, плавно возвращаясь к реальности. От этого он сразу же стал выглядеть настолько молодым, насколько и был.
      – У меня зато не арендованный, – сказал он.
      Я пожала плечами, играя ногой и выглядывая в тонированное окно.
      – Вам тепло? – спросил он.
      – Что? А, да. Спасибо.
      Джонатан миновал ворота, не замедлив хода – шлагбаум дошел до верхнего положения ровно в ту секунду, как мы под ним проехали. И закрылся так же быстро. Я подвинулась, проверила в сумочке амулеты, прислушалась к ощущению кобуры пейнтбольного пистолета, потрогала волосы. Трент снова отвернулся к окну, вернувшись в собственный мир, не имевший ко мне никакого отношения.
      – Я хотела извиниться насчет того окна, – сказала я, потому что молчание мне не нравилось.
      – Я вам пришлю счет, если его не удастся починить. – Он повернулся ко мне. – Вы отлично выглядите.
      – Спасибо, – ответила я, оглядывая его шерстяной костюм на шелковой подкладке. Сверху он надел пальто, сшитое так, чтобы демонстрировать каждый дюйм его тела. В петлице у него был бутон розы, и я подумала, сам ли он его выращивал. – У вас у самого очень неплохой вид.
      Он улыбнулся мне своей профессиональной улыбкой, но в ней был какой-то новый оттенок. Я даже подумала, не выражает ли он искреннюю теплоту.
      – Очень красивое платье, – добавила я, гадая, не придется ли мне сегодня еще и к разговору о погоде прибегнуть. Наклонилась поддернуть нейлоновые чулки.
      – А, кстати… – Трент наклонился вбок, сунул руку в карман. – Вот это к нему прилагается. – Он протянул руку, положил мне в ладонь тяжелые серьги. – И еще ожерелье.
      – Спасибо.
      Я наклонила голову, вынимая свои простенькие колечки, бросила их в сумочку и закрыла ее. Серьги Трента представляли собой цепочки переплетенных колец, достаточно тяжелых, чтобы быть золотыми. Я пристроила их на место, ощутив непривычную тяжесть.
      – И ожерелье.
      Трент приподнял его на руке, и у меня глаза раскрылись шире. Потрясающе красивое, сделанное из переплетенных колец размером с мой ноготь, в одном стиле с серьгами, оно представляло собой тонкого плетения кружевную пластину, и я бы назвала его готским, не будь оно таким богатым. В самом низу висела деревянная подвеска в виде кельтской руны защиты, и я застыла нерешительно, еще его не приняв. Красиво, но в этих притягивающих взгляд кружевах я уж точно буду похожа на потаскуху-вампира.
      А еще у меня мурашки по коже от кельтской магии. Это очень специализированное искусство, в котором очень многое зависит не от правильности выполнения ритуала, а от веры заклинателя, – более религия, чем магия. А я не люблю смешивать религию с магией – эта смесь привлекает страшно мощные силы, когда нечто неизмеримое смешивает свою волю с намерениями заклинателя, и результаты не обязательно получаются согласованы с ожиданиями. Совершенно дикая магия, а я предпочитаю магию строго научную. Если зовешь на помощь высшее существо, так потом не жалуйся, что выполнились его планы, а не твои.
      – Повернитесь спиной, – сказал Трент, и я глянула ему в глаза. – Я его вам надену. Чтобы оно выглядело правильно, должно быть надето туго.
      Я не собиралась показывать Тренту, что заробела, а так как чары защиты были разумно надежными, я сняла свою простую цепочку поддельного золота и опустила в ту же сумочку, что и серьги. Я задумалась, знает ли он, что означает ношение такого ожерелья, решила, что знает, скорее всего, и считает отличной шуткой.
      Со стянутыми напряжением плечами я собрала пряди волос, которые Рэнди выпустил свободно для вящего эффекта. Ожерелье легло мне вокруг шеи ощущением тяжелой надежности, еще храня тепло кармана Трента.
      Когда пальцы Трента меня коснулись, я пискнула от неожиданности: всплеск лей-линейной энергии плеснул от меня в него. Автомобиль вильнул, и пальцы Трента отдернулись, ожерелье упало на пол с тонким позвякиванием. Держа руку у горла, я уставилась на Трента.
      Он отодвинулся в угол, янтарный свете потолка рисовал тени у него на лице. Глядя на меня с досадой, Трент подвинулся вперед и поднял ожерелье с пола, перебросил в руке, чтобы взяться за него правильно.
      – Прошу прощения, – сказала я.
      Сердце у меня стучало, рукой я продолжала держаться за горло.
      Трент поморщился, переглянулся с Джонатаном в зеркале заднего вида и жестом показал мне опять повернуться. Я повернулась, очень сильно ощущая позади его присутствие.
      – Квен говорил, что вы работаете над своими лей-линейными навыками, – сказал Трент, снова обертывая ожерелье вок-руг моей шеи. – У меня целая неделя ушла, чтобы научиться не давать энергии моего фамилиара выравниваться, когда я касался другого лей-линейщика. Конечно, мне тогда было всего три года, и это меня извиняет.
      Он убрал руки, и я устроилась на мягком сиденье поудобнее. Лицо у Трента было самодовольным, обычный профессионализм его исчез. И не его собачье дело знать, что это я впервые попробовала накопить в себе энергию линии, просто для удобства. Я готова была ее использовать. Ноги у меня болели, и хотелось мне из-за этого Квена поехать домой, слопать целую коробку мороженого и вспомнить папу.
      – Квен знал моего отца, – сказала я мрачно.
      – Да, я слышал.
      Он смотрел не на меня, а на проплывающий за окном пейзаж. Мы въезжали в город.
      У меня участилось дыхание, я сдвинулась на сиденье.
      – Пискари говорил, что он убил моего отца. А Квен намекает, что не так все просто.
      Трент положил ногу на ногу, расстегнул пиджак.
      – Слишком он много разговаривает, Квен. У меня мышцы живота свело:
      – Наши отцы работали вместе? – спросила я. – И что делали?
      Он скривил губу, и еще рукой провел по волосам, чтобы не осталось сомнений: врет напропалую. Джонатан с водительского места предупреждающе кашлянул. Ага, в гробу я видала его угрозы.
      Трент повернулся, посмотрел на меня. На лице его проявилась тень интереса:
      – Готовы со мной работать?
      Я приподняла бровь. «Работать со мной».В прошлый раз было «работать на меня».
      – Нет. – Я улыбнулась, хотя хотелось мне как следует наступить ему каблуком на ногу. – Квен как будто себя обвиняет в смерти моего отца. Меня это весьма заинтересовало, особенно с учетом, что ответственность взял на себя Пискари.
      Трент вздохнул. Вытянул руку, упираясь в стену, когда машина прибавила скорости, выехав на шоссе.
      – Пискари убил моего отца в самом прямом смысле слова, – сказал он. – Ваш отец был укушен при попытке его спасти. Там должен был находиться Квен, а не ваш отец. Вот почему Квен помог вам справиться с Пискари. Он чувствовал, что должен занять место вашего отца, видя свою вину в том, что вашего отца нет и он вам помочь не может.
      У меня похолодели щеки, я глубже ушла в кожаное сиденье. Я-то думала, что это Трент послал Квена мне на помощь, а выяснилось, что Трент ни при чем. Но через мою растерянность пробилась одна назойливая мысль:
      – Мой отец не умер от укуса вампира.
      – Нет, – сдержанно ответил Трент, глядя на растущие силуэты зданий.
      – Он умер, потому что его эритроциты стали атаковать его мягкие ткани, – начала я, рассчитывая, что он продолжит, но Трент молчал. – И больше я ничего не узнаю? – спросила я тихо, и этот тип улыбнулся мне полуулыбкой, чарующей и хитрой.
      – Мое предложение работы остается открытым, миз Морган.
      Это было трудно, но я сумела сохранить приятное выражение лица. Вдруг у меня возникло ощущение, что меня заманили, заманили в такие места, в которые я себе клятву давала не ходить: работать на Трента, иметь секс с вампиром, переходить улицу, не глядя по сторонам. Все это может долго сходить с рук, но в конце концов попадешь под автобус. Какого черта делаю я в этом лимузине с Трентом?
      Мы уже въехали в Низины, и я села прямо, несколько более заинтересованная. Праздничная иллюминация сияла в основном зеленым, белым и золотым. Тянулось неловкое молчание.
      – Ах да… а кто такая Элласбет?
      Трент посмотрел на меня змеиным взглядом, но я только мило улыбнулась.
      – Не моя идея, – сказал он.
       Как интересно… Кажется, нашла больную мозоль. Не оттоптаться ли на ней ради удовольствия?
       –Старая подруга? – предположила я жизнерадостно. – Служащая, которая у вас живет? Или некрасивая сестра, которую вы прячете в подвале? На лицо Трента вернулось профессионально-безразлично-вежливое выражение, но пальцы продолжали беспокойно двигаться.
      – Мне понравились ваши украшения. Наверное, стоило попросить Джонатана положить их в сейф, пока нас нет.
      Я накрыла ладонью его ожерелье, ощутила, как оно нагрелось от моего тела.
      – На мне была надета дешевка, и вы это знаете.
      Черт побери, столько золота, сколько на мне сейчас, хватило бы лошади зубы вставить.
      – Тогда мы можем обсудить Ника. – В шелковом голосе Трента послышалась отчетливая струйка яда. – Мне куда больше нравится говорить про Ника. Это же был Ник, Ник Спарагмос? Я слышал, он покинул город после того, как вы ему устроили эпилептический припадок. – Сцепив руки на колене, он посмотрел на меня многозначительно, приподняв светлые брови. – Что же вы с ним сделали? Я так и не узнал.
      – С Ником все хорошо. – Я заставила себя опустить руки, не дав им даже начать перебирать волосы. – Он уехал по делам, а я присматриваю за его квартирой. – Я выглянула в окно, протянула руку назад и набросила шаль на плечи. Он умел бросаться грязью лучше любой школьной стервы. – А обсудить нам нужно, против чего я должна буду сегодня вас защищать.
      Джонатан на водительском сиденье фыркнул. И Трент тоже тихо усмехнулся.
      – У меня нет необходимости в защите, иначе со мной был бы Квен. Вы – полуфункциональная декорация.
       Полуфункциональная…
       –Вот как? – спросила я язвительно, хотя не могла бы сказать, что ответ был неожиданным.
      – Вот так, – ответил он с той же интонацией, которую странно было от него слышать. – Так что сидите, где вас посадят, и держите язык за зубами.
      Чувствуя, как горит лицо, я повернулась к нему, чуть не касаясь коленями его бедра.
      – Послушайте, что я вам скажу, мистер Каламак, – заговорила я резко. – Квен мне платит хорошие деньги, чтобы охранять вашу драгоценную персону, так что не выходите никуда без меня из комнаты и не загораживайте от меня плохих парней в случае чего. Это ясно?
      Джонатан резко свернул на парковку, и мне пришлось упереться рукой, когда он резко дал по тормозам. Трент смотрел на него, и я увидела, как они встретились взглядами в зеркале заднего вида. Все еще злясь, я посмотрела наружу и увидела мерзкие снежные сугробы добрых шести футов высотой. Мы приехали к берегу реки, и у меня плечи напряглись при виде плавучего казино, слегка дымящего трубами. Плавучее казино Саладана? Опять?
      Я вернулась мыслями к той ночи с Кистеном… тот человек в смокинге, который учил меня играть в крепе. Черт побери… «– А вообще-то вы знаете, как выглядит этот Саладан? – спросила я. – Он колдун?
      Наверное, именно нерешительность в моем голосе привлекла внимание Трента, и пока Джонатан парковался на стоянке, отведенной для машин такой длины, он пристально на меня посмотрел.
      – Он колдун, лей-линейщик. Черные волосы, черные глаза, моего возраста. А что? Вы волнуетесь? Это правильно. Он выше вас по квалификации.
      – Нет. – Крепко я влипла. Или лучше сказать – крепсово?Ухватив сумочку, я снова откинулась на сиденье. Джонатан открыл дверцу и Трент вышел с изяществом, явно отработанным практикой. Вместо него в машину ворвался холодный ветер, и я подумала, как это Трент вот так стоит, будто сейчас лето. У меня было такое чувство, что с Саладаном я уже знакома. Идиотка! –выругала я себя. Но показать Ли, что он не запугал меня неудавшимися черными чарами – эта мысль грела.
      Начиная уже предвкушать эту встречу, я подвинулась к открытой дверце и дернулась обратно, когда Джонатан захлопнул ее у меня перед носом.
      – Эй! – крикнула я, и от прилива адреналина даже голова заболела.
      Дверца открылась; Джонатан ехидно и довольно скалился.
      – Пардон, мэм, – сказал он.
      Рядом с ним стоял Трент с таким видом, будто ему уже это надоело. Закутавшись в чужую шаль, я вышла, глядя в упор на Джонатана.
      – Да ладно, Джон, не переживай. Что с тебя, дурака, возьмешь?
      Трент наклонил голову, пряча улыбку. Я поддернула шаль выше, проверила, что энергия лей-линии хранится там, где ей положено, взяла Трента под руку, чтобы он помог мне подняться по обледенелому пандусу. Он напрягся, чтобы высвободиться, и я взяла его за руку свободной рукой, зажав между нами сумочку. На улице было холодно, я хотела поскорее попасть в помещение.
      – Я из-за тебя на каблуках, – тихо сказала я. – Самое меньшее, что ты можешь для меня сделать – помочь не сесть на задницу. Или ты меня боишься?
      Трент промолчал, но вся его поза выражала вынужденное согласие, пока мы шаг за шагом шли через парковку. Он обернулся через плечо на Джонатана, показал, что тому следует остаться у машины, и я лицемерно улыбнулась недовольному верзиле, изобразив на прощание пальцами клыкастый воздушный поцелуй в стиле Эрики. Уже совсем стемнело, и ветер заметал мне снегом ноги – голые, если не считать нейлоновых чулок. И чего я не настояла на том, чтобы и пальто одолжить? Толку от этой шали. И еще она сиренью воняет, а сирень я терпеть не могу.
      – Тебе не холодно? – спросила я, видя, что Тренту тепло, как в июле.
      – Нет, – ответил он, и я вспомнила, как Керн так же спокойно шла по снегу босиком.
      – Наверное, эльфийское свойство, – буркнула я, и он усмехнулся.
      – Ага, – ответил он, и я удивленно глянула на него, услышав из его уст подобное просторечие.
      Глаза у него искрились весельем. Я посмотрела на манящий пандус.
      – А я промерзла уже, – пробурчала я. – Нельзя ли чуть прибавить ходу?
      Он ускорил шаг, но я все равно дрожала, когда мы добрались до входной двери. Трент предупредительно ее придержал, пропуская меня вперед. Отпустив его руку, я вошла, обхватывая себя за локти, чтобы согреться. Швейцару я коротко улыбнулась и в ответ получила непроницаемый взгляд стоика. Сбросив шаль, я двумя пальцами протянула ее гардеробщику, подумав, а не удастся ли мне ее здесь оставить – разумеется, чисто случайно.
      – Мистер Каламак и миз Морган, – сказал Трент, не глянув на книгу записи гостей. – Нас ждут.
      – Да, сэр. – Швейцар махнул кому-то, чтобы его сменили у дверей. – Сюда, пожалуйста.
      Трент предложил мне руку. Я замялась, пытаясь прочесть что-нибудь по его лицу, но не прочла. Когда мои пальцы коснулись его кисти, я сделала сознательное усилие сохранить уровень линейной энергии, ощутив легкую тягу из моего ци.
      – Уже лучше, – сказал он, оглядывая ищущим взглядом людный игровой зал. – Ваше умение растет на глазах, миз Морган.
      – Заткнись, Трент, – ответила я, улыбаясь навстречу устремившимся к нам взглядам.
      Рука Трента была теплой под моими пальцами, и чувствовала я себя принцессой. Шум вдруг затих, и когда разговоры возобновились, в них Зазвучало возбуждение, которое не могло быть связано только с игрой.
      Было тепло, в воздухе стоял приятный аромат. Диск, висящий над центром зала, был спокоен, но я себе представила, что увидела бы, если бы потрудилась включить второе зрение: он бы пульсировал мерзкими черными и красными сполохами.
      Я глянула на свое отражение – посмотреть, правильно ли ведут себя волосы, укрощенные проволокой и спреями стилиста. Еще я порадовалась, что фонарь у меня под глазом скрыт обычной косметикой. Потом посмотрела еще раз.
       Черт побери! –подумала я, замедляя шаг.
      Вид у нас с Трентом был фантастический – ничего удивительного, что на нас глядели. Он – аккуратен и любезен, да и я элегантна в этом чужом платье, с убранными с шеи волосами, связанными золотой проволокой. Оба мы держались уверенно, оба улыбались. Но как раз когда я подумала, что мы выглядим идеальной парой, до меня дошло, что хотя мы вместе, каждый из нас сам по себе. Сила каждого из нас не зависела от силы другого, и хотя это было само по себе неплохо, парой оно нас не делало. Мы просто стояли рядом и хорошо смотрелись.
      – Что такое? – спросил Трент, пропуская меня вперед на лестницу. – Нет, ничего.
      Подобрав разрезную юбку, насколько мне это удалось, я зашагала вслед за швейцаром по устланным ковром ступеням. Шум голосов играющих стал тише, превратился в фоновое гудение где-то на краю сознания. С проснувшейся радостью мне вдруг захотелось оказаться там, внизу, чувствуя, как колотится сердце, когда все ждут, затаив дыхание, что выпадет на костях.
      – Я думал, они нас обыщут, – сказал тихо Трент, чтобы не слышал наш провожатый.
      Я пожала плечами:
      – Для чего? Видел ты этот большой диск на потолке? – Он оглянулся, и я добавила: – Это мощный поглотитель чар. Вроде того, что был у меня на наручниках, пока ты не сжег их к чертовой матери. Только действие этого распространяется на весь корабль.
      – У вас есть с собой оружие? – спросил он, когда мы вышли на второй этаж.
      – Есть, – ответила я сквозь зубы, улыбаясь. – Могу из него в кого-нибудь выстрелить, только подействует оно лишь тогда, когда подстреленный уйдет с корабля.
      – Что тогда с него толку?
      – Я никого не убиваю, Трент. Прими это как факт. Хотя для Ли я могла бы сделать исключение.
      У него возникли желваки на скулах и тут же исчезли. Наш сопровождающий открыл узкую дверь и пригласил меня войти. Я шагнула и увидела Ли – он приятно удивился, оторвавшись от лежащих на столе бумаг. Я попыталась сохранить безразличное лицо: воспоминание о человеке, бьющемся в судорогах на улице под воздействием черных чар, направленных на меня, вызывало одновременно и гнев, и тошноту.
      За спиной Ли стояла высокая женщина, наклонившаяся выдохнуть ему в шею. Длинноногая, стройная, одета в черный обтягивающий комбинезон, расклешенный внизу. Вырез ей чуть не до пупка доходил. Вамп, поняла я, когда она оценила мое ожерелье и улыбнулась, показав острые маленькие клыки. У меня защекотало шрам, и злость несколько ослабела. У Квена ни одного шанса бы не было.
      Ли с радостными глазами встал и оправил смокинг. Буквально отпихнув с дороги вампиршу, он вышел из-за стола. Трент вошел, и глаза Ли оживились даже еще более.
      – Трент, старина! – воскликнул он, устремляясь вперед с протянутыми руками. – Как жизнь?
      Я шагнула назад, чтобы не мешать теплому дружескому рукопожатию. Ребята, вы меня разыгрываете.
       –Здравствуй, Стэнли, – сказал Трент, и вот тут у меня все срослось в голове. Стэнли, а уменьшительное – Ли.
      – Черт возьми! – Ли радостно стукнул Трента по спине. – Сколько ж мы уже не виделись? Лет десять?
      Улыбка Трента чуть-чуть дрогнула. Его недовольство этим хлопком по спине выразилось лишь в едва заметном прищуре глаз, который тут же исчез.
      – Почти. Отлично выглядишь. Все еще скачешь по волнам? Ли наклонил голову, усмехнулся проказливой подростковой улыбкой, хотя и был в смокинге.
      – Иногда бывает. Меньше, чем мне хотелось бы. Колено это чертово не дает. А ты стал лучше выглядеть, мышцы вот нарастил. Совсем не тот глиста-мальчишка, что пытался угнаться за мной.
      Трент покосился на меня, я ответила ничего не выражающим взглядом.
      – Спасибо на добром слове.
      – Слухи ходят, что ты женишься.
       Женится? Так на мне платье его невесты? Все интереснее и интереснее.
      Ли отвел волосы с глаз и сел напротив нас за стол. Вампирша стала растирать ему плечи в этакой сексуальной, шлюхостервозной манере. При этом она не сводила с меня глаз, и мне это не нравилось.
      – Я ее знаю? – спросил Ли, и Трент стиснул зубы.
      – Красивая молодая женщина по имени Элласбет Уиттон, – сказал он. – Из Сиэтла.
      – Ага. – Широко раскрыв карие глаза, Ли улыбнулся, будто смеялся над Трентом. – Поздравлять?
      – Ты с ней знаком, – ответил Трент мрачно, и Ли рассмеялся. – Я о ней слышал. – Он состроил сочувственную физиономию. – Я приглашен на свадьбу?
      Я нетерпеливо выдохнула. Вообще-то я думала, что здесь будет драка, а не воспоминания старых друзей. Десять лет тому назад – это значит, им тогда было лет пятнадцать – девятнадцать. Колледж? А еще я не люблю, когда меня не замечают, но, наверное, это стандартное поведение с нанятым помощником. По крайней мере эту шлюху-стерву тоже не представили.
      – Разумеется, – ответил Трент. – Приглашения будут разосланы, как только она выберет один из восьми вариантов, к которым она уже свела выбор, – сказал он сухо. – Я бы тебя попросил быть моим шафером, если бы думал, что ты согласишься еще хоть раз в жизни сесть на лошадь.
      Ли встал из-за стола, отодвигаясь от вампирши.
      – Нет-нет-нет! – возразил. он, подходя к шкафчику и возвращаясь с двумя бокалами и бутылкой. – Ни за что. С тобой – никогда. Бог ты мой, что ты тогда шепнул в ухо этому зверю?
      Трент улыбнулся – на этот раз искренне, и взял предложенный бокал.
      – Все по справедливости, серфер, – сказал он, и я моргнула, услыхав его акцент. – Учитывая, что ты меня чуть не утопил.
      – Я? – Ли сел на стол, оторвав одну ногу от пола. – Я тут был ни при чем. Каноэ попалось с течью. Я же не знал, что ты не умеешь плавать.
      – Это ты тогда сказал и с тех пор повторяешь. – У Трента чуть дрогнуло веко. Чуть отпив из бокала, он повернулся ко мне: – Стэнли, это Рэйчел Морган, сегодня она мой телохранитель.
      Я расцвела деланной улыбкой.
      – Привет, Ли! – Я протянула руку, тщательно держа в узде запасенную энергию линии, хотя при воспоминаниях о криках того человека трудно было удержаться, чтобы не стукнуть его разрядом. – Приятно на этот раз увидеть второй этаж.
      – Рэйчел! – сказал Лис теплотой в голосе, поворачивая мою руку ладонью вниз, чтобы поцеловать вместо рукопожатия. – Ты себе представить не можешь, как я переживал, что втравил тебя в это неприятное дело. И так теперь рад, что ты вышла из него невредимой. Я так понимаю, за сегодняшнюю работу тебе платят достойно?