Семейные тайны

      "Уже поздно". "Что поздно?"
      "Уж не думаешь ли ты?.." - и выразительно смотрит на Джанибека.
      "А кто знает?! Так ли уж и несбыточно! - И тут еще дочь ждет, что он ей ответит.- Но эти семь не в общепринятом смысле, скорее солдат станет маршалом, а там ведь все двадцать пять ступеней, чем с первой доберешься до седьмой!"
      "Значит, практически..."
      "Ну о чем ты говоришь? - перебила Сальми.- Какой чепухой забиваешь голову отцу!"
      Но он все же ответил: "Пока чисто теоретически. Чем черт не шутит? Разве я сам думал когда-нибудь?" Сальми снова так выразительно посмотрела на него, что стало неуютно, и он промолчал.
      "Не гневи судьбу!" - Сальми ему. Но что такое судьба: в его жизни всегда решающую роль играла случайность.
      Да, так уж и несбыточно, пока Шептавший сияет, и губы его очень-очень близки к Большим ушам, стоит лишь шепнуть... А прежде решил, загибая пальцы, перепроверить себя в уме, почему семь? это тайна, вслух нельзя, подписку давал, еще когда начинал, о неразглашении (и отчего-то применительно к Бахадуру): инструктор, завсектором, завотделом, далее - непременно - шаг в сторону, практическая ВЫБОРНАЯ работа, возвращение (пятая ступенька?), ну и через большое бюро - Самый, то бишь он сам, Джанибек, пирамидка тут поменьше... А вот чтобы ему, Джанибеку,- он тщательно готовится к приему Высокого гостя, может, решится?., и уже принят Дворец в ЕГО честь, Шайтаний,. всего лишь два прыжка! (Выразительный взгляд Сальми...)
      и он хлоп, пока заседает герантократия, всех старцев большущей лапой в карман, и убаюкивает обещанием сохранить их всех в морозильных установках лет на сто, а то и, не жалко, лет на триста, с чадами и домочадцами, вождь Джанибек!..
      Бахадур смотрит на часы: в верховном ведомстве, где он всего лишь на первой ступеньке, но важно зацепиться (и не ведает, что Джанибек, просчитывая ступеньки, подумал о нем), не любят, чтоб надолго отлучались, его предупреждали.
      - А мы никуда отсюда не уйдем, и ты мне расскажешь про ту, как познакомились, и все прочее!
      - Сдалась она тебе!
      - Ты же был без ума от нее! ("Был? И теперь тоже!")
      - А Унсизаде ты берешь на себя?
      - Это кто?
      - Унсизаде не знаешь?
      - Уже испугался! Подумаешь, первая ступенька! Я даю тебе право сказать этому Унсизаде: был с Ана-ханум!
      - А он встанет, низко поклонится и предложит свое кресло?
      Время идет. И она волнуется: как объяснит? И он тоже: можно потерять, если скажет: "Не могу, поехали!" А может и ничего не приобрести, потеряв то, что имел. И удальство вдруг, махнул рукой:
      - Будь что будет! - Встал, снял пиджак и повесил на спинку стула, т- Ты не пр9голсдалась? Может, чай выпьем?
      Полезли в холодильник - пусто. Вот - черствый хлеб: черный, чуть с плесенью, не резать, а пилить! И впрямь большой, как пила, нож; распилил на четыре куека, вскипятили чай, нашли сахар.
      - Что еще надо бедной студентке,- сказал он. Вышел, чтоб пойти на кухню, может, помочь? а она - в комнату, и оба стоят, и он прикоснулся к ней.
      - Так и с той было? - Несильно оттолкнула его, он заметил, что дрожат руки. Снова потянулся к ней.
      - Пусти! - вырвалась и ушла в комнату.
      - Не знал, что такая сильная. Сразу сгустилась тьма.
      - Давай посидим тихо и спокойно, вот так. А теперь ты скажи...- И вдруг такая злость к нему!..- Ненавижу тебя! Все знаю! Ты...- как больнее сказать?
      - Не надо, прошу тебя, мне же не восемнадцать, имей совесть, мне уже почти тридцать!
      - Такой старый?.. А я-то думала! Боже мой, на целых десять лет.- Встала.Надо идти! Что теперь дома будет?!
      - А что мне будет! - и улыбается.- "Товарищ Унисизаде, мне Анаханум приказала..." - "А кто такая Ана-ханум?" - "Анаханум не знаете?! Это ж Аня!.." И вышли.
      Машину оставил на квартал выше. Сели, поехали, а за ними кто-то мчится!! Он поехал еще выше, мимо кладбища, вот и Волчьи ворота позади, потом резко свернул, по проселочной дороге, этот путь хорошо знает, еще поворот кустарники, потом царство вышек, переехал через дорогу - строгий знак, левого поворота нет, и на магистраль, чтоб обратно в город.
      Въехал на оживленную привокзальную улицу, скоро и гараж; высадил неподалеку от ее дома. Ничего не было.
      Только утром пришлось вызывать к Анаханум врача: ломило в пояснице, болели руки, пылали губы. А температуры нет, ни кашля, ни насморка, и глаза не тусклые, у Ани они уменьшаются, покрываясь пленкой. "Ты что, камни таскала?"
      "Похлеще, нанялась уборщицей и мыла полы. Самая дефицитная специальность: с семи до девяти утра, и весь день свободна!" "Ну и как, трудно?" "Адская работа! Ведер пятнадцать!.." "А ну измерь еще раз температуру!" Встала, улыбается. Нет, не пойдет! Мышцы! Будто по живому режут.
      Сальми - к Джанибеку, а он - чтоб прислали врача. "Лучшего диагноста!" предупредила Сальми. И она пришла, лучший диагност; консультирует тех, кто в их доме: Зулейха! Она уже однажды приходила к Сальми, и никому ни слова, даже Айше, здесь нельзя трепаться! "Спортом не занимаетесь? Нет? Извините,- смотрит на Сальми,- такое впечатление, что она весь день..." - умолкла, ищет слово, а Сальми ей на помощь: "Камни таскала?" - "Вот-вот! - улыбается Зулейха.- Во всяком случае, занималась тяжелой физической работой".- "Я же говорю,смеется, но больно повернуться,- нанялась уборщицей и мыла полы. Самая дефицитная..." - "Не говори глупости!" - перебила Сальми. "Ничего особенного,сказала Зулейха,- растянула мышцы, надо посидеть день-два, пройдет!"
      "Вот бы кого к нам!" - возмечтала, вспомнив Бахадура, дух его здесь витает. Уже давно Зулейха высматривает, ищет невесту для любимого брата, мать просила! А потом как бы невзначай при Бахадуре сказала Айше, что была у Сальми; они это имя часто склоняют, сами не зная почему, всякие слухи о Салоне Сальми; и об Анаханум: а как сложена! а кожа какая! а фигура!..
      Сальми бриллианты на серьгах рассматривает: "Не боитесь ходить с такими крупными? Где вы их откопали?" "Мама!!" - Но Сальми не слушает дочь, восторженно смотрит на серьги Зулейхи.
      "Это фамильные".- Еще бы спросила, на какие деньги!
      "От деда?"
      А Зулейха как ушла тогда, в первый раз, Анаханум спросила у матери, знает ли, чья сестра Зулейха? И назвала Айшу. О Бахадуре ни слова.
      "От матери, она же у нас из богатой семьи".
      "Да?"
      "Сбежала с моим отцом".
      "И прихватила с собой этот бриллиант?"
      "Родители ей потом подарили. Когда помирились".
      И все равно принизить голодранца Муртуза, хотя он - сын знатного человека, но тоже голодранца: мол, не жених или муж, как это принято, дарит невесте или жене, а женская сторона дарит; бриллианты же эти просто куплены в недавнюю поездку сестер, "под старину".
      И с Бахадуром обошлось. Сидят вдвоем в комнате, у каждого свой участок,может, вчера задание ему было какое? И повод Бахадуром припасен, если спросят, где он пропадал: еще не снялся с учета.
      Но весь день ожидание: вызовут!
      А пока ждал, новой хитрости' научился у соседа, тот, как пришел сюда работать, часто ходил по комнате и распевал. Фархад, их непосредственное начальстдо, однажды ему:
      "Чего вы поете?!"
      А он с ходу:
      "У меня есть квартира, жена, дети-близнецы, диплом, машина, работа, должность, будет скоро и телефон дома, чего же мне не петь?"
      "Аа... Ну, тогда пойте!"
      А новая хитрость вот какая: к соседу из деревни наивный посетитель явился, о чем-то важном просит,- новые стальные ножи, и к ним - особая рукоятка, пустяк, но дефицит, а машины стоят, ржавеют от безделья. "Это мы мигом!" И звонит. А там занято. С полчаса настойчиво звонил: намертво занят телефон! Пригляделся Бахадур, ахнул: тот свой собственный номер набирал!.. Сначала удивился, а потом восхитила его уловка: сделать не может, отказать не хочет, потому что расписываться в слабости, вот и обещает, звонит, а там - занято; но непременно поможет! завтра!., а потом скажет: жди! авось, дело само собой уладится, а пока посетитель может в чем-то пригодиться.
      И Бахадур часто звонил; сидят - звонят: сосед самому себе, частые гудки, а Бахадур в пустоту - мастерскую, никто не отзывается.
      Потом в университет заскочил,- рискованно, но не терпится, где ж она?!
      И утром. "Наконец-то! Она!"
      На сей раз опять проворонил доброволец: как будто видел ее, а потом закрутился с делами: стипендия!
      А в мастерской... Будто не было того дня, надо начинать все сначала:
      - Мне странно, что ты здесь без меня, одна.
      - Думаешь, выпросила ключ, чтоб свидания тебе здесь назначать?!
      - Ты нет, а я да!
      - Но выпросила ключ я!
      - И я думал все, как попросить. На всякий случай пластилин приглядел, помнишь, в коробке у него, яркие-яркие плиточки, ты брала в руку, у меня и возникла мысль: ключ! И - заказать, и тут вдруг ты!
      - Ну да, тебе же надо где-то встречаться со своими.
      - А как же! - раззадорить.
      - И вдруг я со своей просьбой: десять минут на размышление.
      - Ты спасла мою репутацию. Она и воспротивиться не успела:
      - Опять?! Привык с теми... А тебе не пора? - Но держит его. И сама не знает, как это вышло, хотя еще ничего-ничего не было (и не будет).
      - Глупая, не бойся.
      (А вдруг?!) Нет, он собой владеет.
      Надо приучить. Этого не было еще, чтоб он так трезво. Как будто со стороны кто-то управляет им, сдерживает: "Не забывайся!"
      Страх у нее: как будет?! А ведь ему ничего-ничего не стоит, она это чувствует, особенно когда вдруг на миг какая-то коварная слабость, но тут же скованность, сигнал - опасность!
      - Уходи, ты опоздаешь.- Отрезвели вдруг оба. Закрыла лицо рукой, будто от яркого света.
      И завтра!.. Прямо сюда, даже на занятия не пошла.
      А доброволец ждал, чтобы тут же сообщить: "Да, не пришла!" Вспомнил, что и вчера ее как будто не было. Ну да, он получил стипендию, пересчитал. "Не могут новенькие дать!" - и оглянулся: не видел ли кто, как он деньги считает? Поискал глазами: нет ее! Но он видел! А тут вспомнил, что и вчера ее не было. Но о том - ни слова.
      И доложили. Сальми в панике. "Я сам спрошу, ты молчи",- наказал Джанибек.
      Какой это был день!.. Ни о чем другом не думалось, только это: его руки и губы, блаженные миги расслабленности.
      Выследили. Улицу, дом и квартиру.
      И весь день одна... Ждала Бахадура, а он не пришел. И гнев, и злость, и волнение.
      Позвонил, наконец-то! "Что? Командировка? С вокзала?.." Вот оно, наказание, в командировку!
      А Бахадура утром вызвали к Унсизаде. "Доигрался! Глупец!"
      - Тут поступили сигналы.- Вот оно! Но ждет: "Это ложь!" А Унсизаде спокойно, даже зевая:- Надо выехать... Через час поезд, нужно успеть.- Бахадур о машине на радостях заикнулся.- Нет, своим ходом как все.
      И билет уже есть, а с материалами познакомится в поезде. Дело оказалось рядовое, пока ехал - поездом не успел, станет он тащиться в допотопном вагоне: влажное постельное белье, чурек, купленный в лавке за двадцать пять копеек и поделенный с младенцем, который беспрестанно плакал, и вопрос проводницы: "А вам билет ваш дернуть?" Она его продаст за трешку попрошайке. "Не отдадите мне ваш билет?" - чтоб отчитаться за несостоявшуюся командировку.
      Рейсовый таксист на вокзале, Бахадур заплатил за троих, тот довез его до станции назначения, а пока он был в пути, там уже договорились через голову Унсизаде, и Бахадур лишь присутствовал при подписании акта о капитуляции: "т. А" ушли, а "тов. Б" назначили, о чем Бахадур известил по приезде, хотя Унсизаде уже знал, пока тот, как шефу его кажется, трясся в поезде.
      "Ты испортишь дело, пока не встревай",- предупредил Джанибек жену. И она молчит. Как-то о пустяке, уже не помнит, спросила; та нервно ответила: "Не Аня, а Анаханум".
      И тут .история с подпольными, как напишут, цехами, рядом с КамышПромом, на его базе, кто б мог подумать? Как ему верили, зятю гигантомана, думает Сальми, искренне переживая за его жену. Но как помочь, как заикнуться Джанибеку, тем более что - но откуда ей знать?- Джанибеку давно уже сигнализировали: из отходов (свирелей?), да еще на станках с хорошо смазанными колесиками-винтиками такие свитера! (не хуже японских!).
      А ГГ молчит грациозно, ведет себя так, будто зять - не зять ему, и жене его не брат, но точат душу слезы, кто их увидит? А потом нелепые имитации взятого под стражу, будто свихнулся; перехватили его письмо к жене, и в нем как он будет держаться на суде: "Ты проконсультируйся и по учебнику, и у психиатра. Начало суда сижу с отсутствующим видом; часто молчу, отвечаю монотонно на вопросы; через полчаса уже устал (по диагнозу), прошу вызвать врача, сделать укол... Возможно, этого недостаточно, чтобы признать невменяемость. Может, нужно войти в реактивное состояние? Напиши подробно, как входить в реактив и как выходить из него. Дай мне полную инструкцию".
      - Да, малый был не промах,- сказал Джанибек.
      - Почему был?- с чего-то встревожилась Сальми.
      - Потому что его уже нету.
      - Как так?
      - Расстреляли.
      - Уже? И так скоро?
      - Суд у нас скорый.- Нет, этого мало.- И справедливый. Каждому воздает по заслугам.
      - Но ведь говорили (в Салоне у нее, кажется, Бахадур), что вина его не вполне доказана? И что там,- рукой на север,- заменят ему на срок?
      Джанибек промолчал: он не суд. Делает вид, что непричастен. Он хотел, чтоб дело прогремело на всю страну. Как он ЧИСТИТ. И, коль скоро приговорили, отменять или заменять,- значит, показать слабость, Джанибек не допустит, чтоб в его ведомстве прокол был, а наверху тянут, очевидно, неспроста, думают-гадают, дополнительная экспертиза и прочее, надо добиться, чтобы была получена ПОДПИСЬ (если приговорили к вышке). На Шептавшего вышел, чтоб помог ее получить, и дело с концом, но тот ничего сделать не может,- вот тебе и Шептавший!..
      Там, куда показала Сальми, перелистали тома, незапятнанный клерк нашелся, недолгое везение зятю, и видят: что ни улика, то вопрос, еще доказать надо его причастность к преступной шайке,- нужна абсолютная уверенность, что виноват, чтобы сметь оборвать жизнь, и вздумали было, как Сальми и говорила, не отменяя приговора (уступка краснозвездному краю), ЗАМЕНИТЬ вышку на срок.
      Джанибек долго не решался выйти прямо туда, где подписать должны, а тут явился: и в такую пошел атаку, что тот, кто подписать должен, растерялся, слова вставить не может, и не сразу вспомнил о ком речь: цеховщик? валюта? шайка высокопоставленных? да, да, туземный люд!..
      Джанибек наступал: что пожалуется Самому,- это после парадов в его честь,что ржа разъедает край, и мы...- и сыплет и сыплет цифрами рапортов, фанфары и взлеты дескать, не дают ему развернуться и где?! Здесь! палки в колеса вставляют и так далее, и, вместо того чтобы мне помочь навести у себя порядок, ваши помощники, которым, очевидно, перепадает от расхитителей, и не мне Вам рассказывать, как это делается, я знаю Вас как наичестнейшего и неподкупного борца против...- и дежурные блоки,- тот и не устоял, а, Бог с ними!., обещал подписать, так тому и быть, другим - урок.
      Вскоре Шептавший Джанибеку сообщил, что ПОДПИСАНО, на контроле держал, и тут же, узнав - обрадовал.
      - Бедная сестра!- вздохнула Сальми: сердце у нее доброе, и Джанибек удовлетворен мягкостью жены.
      - А мне зятя жаль. Но я его не трону. Сын, как известно, за отца не в ответе, тем более шурин - за зятя.
      Да, ГГ молчит.
      Заступиться? Погоришь сам.
      Уповает на... правосудие? судьбу? случай? везение?
      И Джанибек ему ни слова: и когда ВЗЯЛИ, и когда длилось следствие, и когда суд был (еще крепче привяжется к Джанибеку).
      Предрешено, ибо Джанибек и то, и другое, и третье (а всякое везенье не по его части, он деятель, а не колдун какой, и еще КАПРИЗ: что бы ни было настоять на своем, крепко любить будут).
      Что неделя - новости одна хлеще другой: читай газеты!..
      И мысли об Ане-Анаханум. Увлечение? Сальми по себе знает: увлечется дочь ни за что не уговоришь потом. А ее, Сальми, как пытались когда-то отговорить: за кого выходишь замуж? ни покоя с ним, ни жизни! сам себе не хозяин; и рост! и нос! и ранняя лысина!.. Теперь и не вспомнят те, кто отговаривал: "Ах какой у тебя муж!., повезло тебе (?!)".
      Как получится с дочерью? Тут не ждать сложа руки, а искать. Анаханум слышала как-то, долго родители шептались. О том, кто у кого есть. В том-то и дело, что ни у кого из достойных. Готов даже не из своего круга. Более того: времена такие, что, если придут сватать из соседних краев, и близких, и дальних,- никаких условий. А не спросят: что за узкоземляческий подход, мол, только свои?! но земляки ни за что не променяют свои горы, пахнущие снегом, на низину ("Ниже уровня моря!"), в горах пасутся отары его родичей.
      Где он, этот батыр-богатырь?! этот бахадур?..
      Старший брат Джанибека как вспылит!.. А не считаться с ним нельзя,- вроде б доверенное лицо, к кому стекаются или, точнее, Через кого ведутся переговоры, ибо он - узловой пункт: схема отработана, прямые контакты рискованны. Да-с, но даже он, кого Джанибек шутя прозвал, и то не вслух, а в уме, поставщиком кадров, но кто-то уловил (??), и приклеилось к имени, чешет голову, густую-густую шевелюру, ума не приложит, кого рекомендовать в женихи единственной племяннице?..
      И впрямь поставщик: тех, кто известен; что? и бритоголовый, почти племянник, чутко улавливающий, _чтоб выскочить, как лезвие у ножа-прыгунка, с пружинкой внутри; и доброволец, приставленный к Анаханум,- сам напросился (и тот, кто по его сигналу пошел следом)
      Не всех, о ком просит старший брат, соглашался, разумеется, принять Джанибек: и молочного брата предлагал, это слишком уж явно! и племянника тети, старшей сестры отца, почти внучатый племянник,- да ведь узнают!
      И пишут, и пишут, но оседают письма, ибо в нужном пункте свой человек, а именно - внучатый этот племянник; откуда Джанибек его потом выдвинет сначала завом, потом замом,- знаток по артикулу, блеску, величине, гибкости, деталям, единообразное,- абвгде.. короче, ведь алфавит до "я", нечто вроде рекламбюро, контактирующего с сетью сбыта; и чтоб заочно на специальные высшие курсы, по эстетике производства, наказано, пускай все имеют специальный диплом... Увы, не успеет: ответвления срежут, чтобы укрупнить, и застрянет внучатый племянник по части, как бы это выразить? несгибаемых шестов, но пользуются успехом на мировом рынке иностранные (болгарские), с чьей фирмой, Камышит, кажется? они соревнуются.
      Ведь и просачиваются письма-жалобы - накатывает и накатывает, а оттуда откат, и порой прямо в руки Джанибека.
      Анонимные.
      Писал бы и Зурначиев, начав с личного врага Хан султанова и - выше и выше, захватив и Джанибека, но его вовремя Джанибек заприметил и приласкал, бросив на подмогу к родичу, который по связи,- для видео и слышно, с заветной думой, чтоб подключиться к каждому дому, в каждую ячейку (общества).
      Может, Асия? Она только грозится. К тому же подписала б. Ну и представляет она, что будет: вызовы, замучают расспросами, что да как? И столько времени угробят, а она еле-еле справляется. Наскоками у нее,- тот, с купюрами в железной банке-коробке, подвернулся под горячую руку, А ТЫ НАЧНИ С СЕСТЕР,шепчет ей шайтан. Нет, до этого она не опустится, чтобы против своих. Начать с себя - да, но с родичей - нет, никогда. И только грозится, что доберется до Джанибека.
      В ящик их, анонимные.
      А один внушительного объема "аргументированное" послание составил, ищут, кто же? не найдут,- ох уж эти чернители-сочинители!.. "О неискренности Дж. Г.". без "тов.", думая, что всем ясно, о ком речь (Джанибеке Гусейновиче). Из своих же, очень близкий, ибо знает все, чуть ли не с детских лет всю его жизнедеятельность, в которой и сокрытие нелицеприятных зигзагов, и о тех, кто стал жертвой мести и честолюбия, ну и о Шептавшем тоже, как помог, кто сколько ему собрал, и -на блюдечке, мол, "ныне это не секрет". Чудак-человек: ведь Шептавший там, куда он пишет!.. Дескать, провожая с почестями, прицепили к составу спецвагон со всякой коллекционной утварью, хобби Шептавшего, бережно собранной за годы "беспорочной", старый стиль ввернул, службы в краю Джанибека, чтоб сохранить для потомков, а для свиты его - разноцветные короба, в которых всякая всячина бережно упакована, из даров родного солнечного края.
      И даже - вот уж до каких тайн добрался!- достоверно о незаконном сыне, не понимая, что это - в радость Джанибеку, имея Анаханум, заполучить по мановению волшебного письма-кляузы еще и сына, продолжателя рода, которым, увы, его не одарила верная Сальми-хатун; и что, будто это убедительный довод, имея сына тоже на А, как и дочери: то ли Автандил, то ли Афрасияб.
      Нет-нет, родился не от той, которая жаловалась, разбирательство было, чуть ли не к стерилизации приговорить хотели, это тогда в моду вошло как наказание, представляете, что бы тогда было - ни дочери, ни сватовства, и голова б не болела из-за Бахадура,- дескать, "всем известно,- настрочил,- что содержал любовницу, от которой имеет сына...".
      Что еще? О политике "аранизации", буме землячества и кумовства, а завершил на манер классики: "джанибе-ковщина". И диаграмму приложил: о близких и дальних родичах,- определенно использован опыт Бахадура, угадывалась его рука по вычерчиванию синхронно-диахронных связей,- друзьях-приятелях, кто-где-что-как, с краткими, две-три фразы, характеристиками. Один из братьев, это известно,- поставщик кадров, тут анонимщик не оригинал, другой - советник и... апостол (?), третий - личный портретист, пытался было соревноваться с известным художником (Arslan'oм), затем переключился на изготовление плакатов: "Стой!" (в защиту леса), "Превратим край!.." - чтоб скрыть, как о том уже было, пустыри, долгострои, свалки и всякие иные неприглядности, ну а в последнее время, как вознесся Джанибек, его портреты, а рядом - Самый, чуть ли не обнимает Дж. Г.,- категорически запретил братцу, наказав: рисовать только Самого, и никого более, с цитатами, особенно эта, на каждом шагу, о чем тоже было, так что анонимный автор ничего нового не сообщает, да, на каждом шагу "Широко, так сказать, шагает..." (край Джанибека).
      Сноска к письму: в УКАЗЕ они рядом, Художник и Брат, оба Народные...
      Еще о братьях: четвертый - воротила, девиз его: ни дня без утренней молитвы, как он называет процесс самоуглубления, когда, и это он не скрывает, просчитывает в уме солидные математические формулы с многозначными цифрами купюр, округляет и округляет их, и - без песен, очищающих душу, любимая "Мильон, мильон, мильон (алых роз?)".
      Кто еще? Муж племянницы, тетя жены, а у Сальми еще и двоюродный брат, и тесть племянника, и шурин другой племянницы, и чей-то зять, кум и свояк, выглядывают они из каждой проф, сов, гос, парт, пром, сельск, спорт, науч-неуч (ячейки) без истинных (?!) заслуг, неприкосновенность авторитета, ансамбль песни и пляски, индивидуальный лифт,- большая такая телега, из лексикона загранходоков, и ты уже числишься по разряду невыездных, дорога туда закрыта навсегда.
      И, мол, "парадоксы в действиях", озабочен анонимщик думами, словно Дж. Г. лично с ним делился,- о неистощимом резерве, смене собственных поколений, взят на учет даже двоюродный брат отца того самого свояка, о котором вчера знать никто не знал, а нынче вдруг в одном лице он и генеральный (директор) и президент какой-то закрытой фирмы под наивным названием "Фиалка", это как если бы ты стал одновременно следователем +прокурором+судьей.
      Тут и, "несмотря на то, что", такая вот стилистика, кооптации и перемещения, чтобы замести следы или скрыть подмоченную репутацию, а то и замять уголовное дело, а в скобках тоже свой реестр, который разворачивается как разворовывается: роскошные особняки, и что "беки и ханы не позволяли себе такое", спекуляции - махинации,- нет, скороговоркой об особняках нельзя, и он, облюбовав один, расписал его вовсю, и так подробно, словно сам вкусил (вне всяких сомнений: свой человек пишет, но кто?..) средь цитрусовых рощ в заповедной зоне, на берегу моря, а там и дичь и всякая иная плавающая, шагающая и летающая живность: и биллиардная, и зал дегустаций, вертолетная площадка с асфальтовой дорожкой к ней, и за считанные минуты тебя доставят к лайнерам, втесались сюда в особняковую графу и черный визирь, это по-восточному, а по-западному - черный кардинал, и пожарники-наблюдатели, чтоб гасить... нет, оговорился по привычке,- лицезреть взвихренные ввысь очаги всяких "...ний", а названы два: "хищений" и "преступлений".
      И фраза-штамп: "комментарии излишни".
      Слава Аллаху, не один Дж. Г. богат, к примеру, братьями, другие из его свиты тоже не кое-как зачаты,- имеют своих богатырей-братьев, вот и получается, что не все ниточки в руках Дж. Г.: он своих, а те, свои,- своих, ибо есть и у них и двоюродные, и зятья-шурины, и друзья-приятели, вот и распутай: сидит скромный, незаметный, с Бахадуром в одной комнате, клерк, а он... и лицо приветливое, доброжелательный, отзывчив к сослуживцам, что еще, казалось бы? и дело свое знает, а он - сын... ээ... э...- сморщил лицо,сводницы и не рядовой, а первого, нет, люкс-класса, поставляет отменнейших красоток, нет, не к Дж. Г. в чем-чем, а в этом его не обвинишь, было в юные годы, грехи молодости, а к... неужели и Шептавший?! нет, лучше не ввязываться, ибо не знаешь, откуда грянет УДАР. Сын кланяется, чтоб помогла, матери, мать просит клиента, а тот молвит словечко Дж. Г., и завтра в книге твоей судьбы появляется светлая (или черная) страница, и ты везунчик (или пропащий человек). Помните? Садовник повесился, который особняки обслуживал?., проболтался или что иное прошляпил. Что жизнь человеческая? Ниточка, которая в любую минуту оборваться может.
      Еще фразы - крылатые, будто столетний старец опытной рукой прошелся: "волеизъявление к неугодникам" (?), из штампов тоже: "низкопробная демагогия", почти о себе самом, раскрашена народной мудростью: "Чего другому не желаешь не пожелай и себе", неологизм вкрался: "Взяткособиратель".
      И кое-какие новости по части медицины: оказывается, можно уйти из жизни из-за чрезмерной нагрузки по припискам или рыцарски отдать богу душу на... обнаженной,- как строчит сочинитель,- женщине,- и его, одев (!), спустили к подъезду дома, усадив на мраморную ступеньку, дескать, смерть на улице (Данте?),- нет, не родственник Лейлы, ЭТОТ жизнелюб похоронен на знаменитой АЛЛЕЕ.
      А и критиковал Дж. Г., когда надо: Айше однажды досталось, сразу после кольца-перстня, изготовленного для Высокого гостя на ювелирзаводе, чей директор тоже умер: дескать, велено было ему - сам управляйся, из своих сбережений, и не нашлась заявка на изготовление, а тут ревизия, и ты растратчик.
      Предположить, что это настрочил Бахадур,- нелепо: топить будущего ТЕСТЯ.
      Но кто? Ищут-рыщут, стилиста из центра призвали, того, кто на знаменитом суде против отщепенцев отличился, научно доказав принадлежность пасквиля почтенному литератору, ныне - арестанту,- и тот, мастер по стилистике, оказался бессилен определить автора всех этих синхронно-диахронных связей, столь щедро прочерченных в анонимном сочинении.
      Правой Руке дали ознакомиться, и он кое-какие пикантности выписал себе, да еще и многообразие уз; братья-сестры - это очевидно, а... всего-то два примера: "племянник жены дяди его бабушки" и что-то еще в этом роде, из патриархальных курьезов.
      Джанибеку не показали, а жаль: облегчили б ему задачу кого-то противопоставить Бахадуру,- всех перебрал в памяти, чтоб отыскался хоть один достойный жених!., ни племянников, на что-тo пригодных помимо родства с НИМ, ни шуринов-зятьев,- оскудела земля родная на батыров-бахадуров, о чем с горечью констатировал и занятный документ (в корзину его!., или нет: сжечь в камине, размешав пепел).
      Показывай не показывай... какой толк? Брат... Братья... Родичи... Ну да, ты стал Джанибеком, который повелевает: И не с неба ты свалился,- у тебя и отец был (и есть!..), и мать, родившая тебя, и братья и сестры (лишь сестра!), и родственники жены... Легко сказать, женины родственники!...Это твои крылья, это твой трамплин!.. И новые родичи, которые непременно отыщутся, как только ты чуть-чуть вознесешься над людьми, и не лже-родичи, а настоящие,- они некогда ушли в свои житейские заботы, прервались старые нити, а потом, как ты возник на горизонте, видимый всем, они и объявились, кто - требуя, кто прося своей родовой доли.
      Является к тебе старший твой брат, который спас тебя некогда (нарушение служебной этики и прочее, и нашлись связи именно у старшего брата, и он отвел от тебя удар): пришла очередь и тебе похлопотать, чтоб укрепить его позиции, к тому же у него длинный список, это кадры, в которых ты нуждаешься. Впрочем, ты и знать не будешь: выдвинут и укрепят его без тебя, дабы угодить тебе,- сидел он, к примеру, нет, не старший, а средний брат, в небольшой полутемной комнате, где проводил опыты с колбами, кипятил их на спиртовке, наблюдая, как булькают пузыри, а тут... собрали коллектив, это и прежде практиковалось, и предложили избрать шефа: кого хотите в руководители? Ну и, конечно, назван твой брат: пора ему выходить из полутемной комнаты, чтобы ты остался доволен славным коллективом и чтобы коллектив получил доступ- к тебе - решать свои проблемы, а у брата свои друзья, родичи свои и жены, просто и банально, к тому же колбы пожелтели, спиртовка примитивна, есть более совершенные обогреватели, да и чем пузырьки считать, заставляя слезиться глаза, для этих целей есть мини-роботы, дважды выписан был счет на их приобретение, в первый раз вся валюта была съедена-присвоена, а во второй... ждут, когда их освоят, эту валюту. Ну и братья остальные, у братьев - сыновья, любимый, к примеру, племянник, такой племянник - у каждого из нас, и у Расула тоже, прочертить бы эту линию! хотя нет, сначала с братьями решить, сколько же их? Первый, о нем уже было, второй... семеро братьев, как водится в народном сказании, названные первыми семью именами (из девяноста девяти) Аллаха, и у братьев - жены и дети, родичи-сватья, сестра, друзья-приятели, и у каждого своя доля, освященная именем Джанибека.
      Кто ж прочертит?.. Впрочем, анонимщик и без помощи брата-художника отменно прочертил (спасибо за помощь).
      А тут новые заботы: Анаханум!
      Джанибек сверил данные, полученные от того, кто шел следом за Анаханум, и точно: мастерская! Художник?! Будто озарение: сеансы!! Весь следующий день