Любовный огонь

Девушка чуть глубже погрузилась в воду.

– Не мог бы ты выйти, пока я моюсь? – пробормотала она. – Я… я не привыкла купаться в присутствии посторонних.

– Неужели ты столь жестока, что готова лишить меня даже этого маленького удовольствия? И это после того, как я преданно ухаживал за тобой прошлой ночью?

Опять издевается. Девушка невольно сжала кулаки. Не смущайся она так сильно, наверняка выскочила бы из ванны и дала бы ему пощечину!

– Я не просила тебя ухаживать за мной и брать в это дурацкое путешествие… искать ветра в поле! И теперь нечего стоять и глазеть на меня, словно я актриса на сцене и сижу здесь специально для твоего развлечения!

Но Кейн невозмутимо устроился поудобнее, вынул из жилетного кармана толстую сигару, обрезал кончик и закурил, пуская к потолку затейливые кольца дыма.

– Не обращай на меня внимания, Бренна. Продолжай мыться. Времени у меня сколько угодно.

– Ты… ты…

Она окинула его уничтожающим взглядом, чересчур обозленная, чтобы говорить связно.

– Но почему такое совершенство, такая прелесть должны быть скрыты от глаз восхищенного мужчины? Особенно от меня, который весьма дорого заплатил за привилегию любоваться тобой в любом виде, одетой или обнаженной.

– Кейн Фэрфилд, ты самое отвратительное создание в мире!

– Возможно.

Кейн скрестил ноги и выпустил очередное кольцо, беззастенчиво обшаривая глазами ее тело.

– Хочешь, я потру тебе спинку? Говорят, в такого рода делах мне нет равных.

– Говорят, значит? Кто именно, позволь спросить? Мелисса Ринн? Мод Суит? Или еще кто-то из твоих многочисленных любовниц?

Кейн улыбнулся одними губами. Глаза оставались холодными.

– Вряд ли ты ее знаешь. Тем не менее предложение остается в силе.

– Нет! Я не хочу, чтобы ты до меня дотрагивался! Единственное мое желание – чтобы ты немедленно убрался отсюда! Проваливай! Как ты смеешь стоять здесь и… – Бренна задохнулась от ярости.

– Ну же, Бренна, зачем сердиться! У тебя прелестное, идеально сложенное тело, и не стоит его стыдиться. Оно создано для наслаждений! Взаимных наслаждений.

– Нет, нет, я…

Бренна крепче прижала руки к груди. Если бы он только отвел глаза! Если бы согласился уйти!

– Прекрасно.

Кейн встал, потушил сигару в железной плевательнице, стоявшей у койки, и шагнул к лохани.

– Видно, тебе еще многому нужно учиться!

– Чему именно?

Бренна, съежившись, прижалась к стенке маленькой лохани, и хотя понимала, что выглядит смехотворно, остро ощущала полную беспомощность. Она бессильна против него. Единственный выход – выпрыгнуть из лохани обнаженной, но Бренна не могла покинуть единственное, хотя и ненадежное прикрытие.

– Раз и навсегда понять, для чего природа дала тебе такое тело! Ты холодная рассудочная ледышка, воспитанная в твердых понятиях о том, что прилично, а что нет. И боишься дать себе волю, опасаясь, что на тебя станут показывать пальцем! – Он нетерпеливо стащил высокие сапоги. – Но поверь, Бренна, прилично все то, что доставляет любовникам удовольствие и не приносит никому ни боли, ни вреда.

Девушка не верила своим глазам. Кейн медленно раздевался: сюртук, жилет, белая рубашка с жабо и панталоны по очереди летели на пол. Бренна не могла насытиться завораживающим зрелищем. Какая у него широкая загорелая грудь, покрытая светлыми завитками, которую немного портил длинный зазубренный шрам. На могучих плечах бугрились мускулы. Узкая талия и бедра с поразительно белой кожей. Взгляд Бренны приковала к себе мужская плоть, гордо, словно молодое деревце, вздымавшаяся из островка густой каштановой поросли.

Громкий смех разорвал испуганное молчание Бренны.

– Ну как? Тебе понравилось?

– Я… я никогда…

– Никогда не видела ничего подобного? Неудивительно. Так называемых благородных девиц растят, словно цветы в оранжерее. Ты даже не знаешь, как устроен мужчина! Дремучее невежество!

– Неправда! Я умею читать, писать, петь, знаю математику, говорю по-французски и гэльски…

Белые зубы Кейна ярко блеснули в улыбке.

– Я говорю не об этом. Ну, успокойся. Обещаю, что буду нежен с тобой.

Сердце Бренны оборвалось, когда Кейн встал на колени возле лохани и поднял упавший брусок мыла. Знакомая слабость охватила девушку. Она боялась, что вот-вот потеряет сознание. Его лицо, обнаженная грудь были так близко, что Бренна закрыла глаза. Пальцы, влажные и скользкие от мыла, слегка коснулись ее руки. Кейн медленно, осторожно намыливал ее плечи, подмышки, грудь.

Девушка услышала тихий стон… – неужели это ее голос? Но глаз не открыла. Исчезло все, кроме этих нежных рук, гладивших ее кожу, изучавших каждый изгиб тела. Сильная ладонь скользнула между ног, потирая, лаская сомкнутые лепестки, и Бренну затопило безграничное наслаждение.

Кейн властно приник к ее губам. Язык, раздвигая зубы, жадно устремился навстречу ее языку. Кейн поднял ее, понес к койке и прижался всем телом, не замечая, что вода стекает на пол.

Бренна, забыв обо всем, безоглядно упивалась его поцелуем и лишь тихонько вздрогнула, когда он утолил ее жажду, с радостью отдалась жизненной силе, пульсирующей в ней. Оба двигались в самозабвенном экстатическом ритме, приближаясь к сладостному неминуемому взрыву, соединившему их в единое целое…

Глава 15

Безжалостно палящее солнце отражалось от морской глади, и ослепительно белые зайчики прыгали по обвисшим парусам. Среди ночи ветер внезапно стих, и на море воцарился полный штиль. Судно почти не продвигалось вперед; обрывки водорослей лениво плавали на поверхности, не увлекаемые течением.

Бренна стояла на корме, глядя на море. Капли пота катились по лицу, падали на шею, расплывались на уродливом коричневом шерстяном платье, купленном Аркадией.

Если бы только подул ветер! Наполнил бы паруса и охладил разгоряченные щеки!

– Не могу понять, в чем дело! Мы давно уже должны были подходить к Гаване, – хмуро заметил Кейн сегодня утром. – Больше всего на свете моряки ненавидят штиль. Такая погода просто с ума сводит и к тому же небезопасна. Торчим здесь, жаримся на солнце, а припасы подходят к концу! Неудивительно, что все матросы злы как черти! И я готов всех разорвать!

Никто из них не упоминал о том дне, когда Кейн так бесцеремонно вытащил ее из лохани. Но он не шел у Бренны из головы.

Девушка откинула со лба прядь влажных волос, вспоминая о невыразимом блаженстве, подаренном Кейном. Да, она беспомощна против него – он куда сильнее и мог взять ее в любой момент, стоило только захотеть. Однако мысль об этом причиняла невыносимую боль. К чему ей его ласки? Ведь Кейн не любит ее и ясно дал понять, что никогда не женится. Она для него всего лишь прихоть, содержанка, которую можно использовать и быстро забыть.

Уныние и тоска снедали Бренну. Что ей делать? Но что она может? Отсюда не сбежишь и не спасешься от обид и душевных мук. И каждый раз, как Кейн потянется к ней, тело предательски отзовется на ласку…

Погруженная в невеселые мысли, Бренна совершенно не замечала, что в нескольких шагах от нее трое угрюмых матросов драят палубу пемзой. Плотник Фелан был у них за главного и хриплым голосом выкрикивал приказания. Случайно обернувшись, она перехватила его жадный взгляд, словно у нищего перед обильно накрытым столом. Наверное, ей действительно следовало бы остаться в каюте. Но сегодня и без того тесное помещение раскалилось, как печь. Даже Кейн не смог заставить Бренну оставаться внизу, в невыносимой духоте.

– Берегись, Бренна, солнце немилосердно печет, – заметил Кейн.

Он, как обычно, был в синем сюртуке – большие мокрые полукружия под мышками выдавали, ему неудобно в этом строгом костюме. Он нес корабельный журнал и казался необычайно рассеянным.

– На тебе даже шляпки нет.

– Шляпки? В ней очень жарко, – запротестовала она.

– Если будешь стоять с непокрытой головой, лицо так сильно обгорит, что потом будешь долго мучиться. Солнечные ожоги – вещь весьма неприятная. Пойди вниз и надень что-нибудь на голову.

– Хорошо, – вздохнула Бренна, с тоской представляя ад, царивший в каюте.

– Чего же ты ждешь? Спустись за шляпкой.

– Есть, сэр.

Покраснев от раздражения, девушка поспешила вниз, чувствуя устремленные на нее взгляды матросов. Наверное, они подслушивали. Бренна сжалась от унижения, но, пытаясь успокоиться, твердила себе, что во всем виноват штиль – это он так действует на нервы. Люди жаловалась, что их порций воды чересчур скудны; и едва передвигали ноги. Даже Кейн накричал на кока из-за подгоревшего рагу.

Она открыла дверь, и удушливая волна спертого воздуха едва не свалила ее с ног. Бренна все-таки нашла в себе мужество войти и стала лениво рыться в ящике комода, отведенного ей Кейном. Поношенная шляпка, купленная Аркадией, очевидно, принадлежала жене богатого плантатора. Белая тонкая соломка, украшенная кружевами, перьями и лентами, казалась слишком аляповатой и была удивительно не к месту на борту судна. Бренна схватила ее и небрежно напялила на голову. В каюте не было большого зеркала, и, кроме того, ей не терпелось снова выбраться на воздух.

Девушка вышла в коридор, завязывая на ходу ленты шляпки. К ее удивлению, навстречу кто-то спускался. Бренне пришлось прижаться к стене в ожидании, пока неизвестный пройдет.

– Будь я проклят, если это не женушка капитана! – преувеличенно почтительно воскликнул Фелан, загородив ей дорогу. Капли пота блестели в щетине, от насквозь промокшей нанковой рубашки исходил кисловато-едкий запах.

– Прошу вас, позвольте мне пройти.

– С чего бы это? – Он растянул губы в зловещей улыбке, и Бренна заметила, что в черном провале рта почти нет зубов.

– Потому что я требую.

Но Фелан снова ухмыльнулся:

– Интересно, в каком кабаке он подобрал вас, леди?

– Я ничего не знаю ни о каком кабаке! И, пожалуйста, подвиньтесь, чтобы я могла подняться по трапу!

– А мне кажется, я где-то видел вас раньше, дамочка.

– Вряд ли.

– Память на лица у меня что надо! Особенно такое, как ваше, – молочко с медом! – Он подвинулся ближе, обдавая ее чесночной вонью. – Посмотрим, прав ли я. Припоминаю улицу у самой пристани… и маленькую шлюшку в голубом платье. Она бежала и оглядывалась, словно опасалась чего-то! Задрала нос и, даже не ответила, когда джентльмен к ней обратился со всей вежливостью!

– Нет, нет, вы ошибаетесь, – настаивала Бренна, съежившись от ужаса. Она действительно надела легкое голубое платье в тот день, когда забрела в Болото! Неужели Фелан заметил ее там?

Девушка прижалась к противоположной переборке.

– Пожалуйста, я…

– Слишком уж ты спесива для потаскухи, которая зарабатывает себе на жизнь, раздвигая ноги перед первым встречным! И где только капитану удалось тебя подцепить?

– Он вовсе не «подцепил» меня, как вы изволили выразиться. И я… я не из таких женщин!

– Меня не проведешь, малышка! Неудивительно, что хозяин готов не слезать с тебя день и ночь – с такими-то шарами! Хорошо бы пощупать! На его месте я делал бы то же самое!

С потрескавшихся губ летели капельки слюны. От него смердело так, что Бренну затошнило.

Отступать было некуда. Девушка неожиданно для Фелана толкнула его в грудь с такой силой, что тот пошатнулся. Она пробежала мимо и, взлетев по трапу на палубу, поспешила к Кейну, пытаясь унять дрожь в ногах.

– Что это с тобой? – холодно осведомился он. – У тебя такой вид, словно вот-вот упадешь в обморок.

– Н-ничего, – пробормотала она. – П-просто какой-то матрос так странно глядел на меня. Я испугалась.

– Неудивительно! Ты непрерывно фланируешь перед ними! Чудо еще, что они способны противиться искушению! Кто-нибудь коснулся тебя?

– Нет… нет…

Она смертельно боялась Фелана, но еще больше ее пугала мысль о том, что его подвергнут наказанию у нее на глазах.

– Не ври! Значит, ты защищаешь кого-то, сучка!

Бренна никогда не видела Кейна в такой ярости. Он побелел, губы растянулись в хищном оскале. – Отныне будешь сидеть в каюте, как бы жарко там ни было. Может, это убедит, тебя принимать всерьез мои советы.

И прежде чем Бренна успела возразить, Кейн повернулся к ней спиной. Девушка оцепенела. Неужели он в самом деле верит, будто она выставляет себя напоказ перед мужчинами?

Она представила ледяную пустоту его взгляда, губы, искривленные в злобной усмешке. Возможно, именно с этим выражением он убивал Ульрика Ринна.

Бренна прерывисто вздохнула и поспешила вниз.

– Ваш ужин, сэр.

Джемми с трудом втащил поднос с ямсом, гороховым супом, тушеными цыплятами, чаем и кексом. За последние дни мальчик, казалось, еще больше похудел и стал ниже ростом. Лицо по-прежнему полыхало жаром.

– Хорошо, – коротко бросил Кейн.

– Кок просит прощения за сожженное рагу и надеется, этот ужин придется вам больше по вкусу, сэр.

– Рад слышать.

Джемми нерешительно кивнул и вышел. В другое время этот словесный обмен непременно развеселил бы Бренну, но сейчас усталость тяжелым бременем давила на плечи. Остаток дня она провела, лежа на койке. Сначала плакала, потом лежала, уставясь в потолок сухими глазами, воскрешала в памяти утренние события.

Что ни – говори, а она спасла Фелана, хотя негодяй этого не стоил. Но не по этой причине сердце тупо ныло. Кейн, и полыхавшая в его глазах вражда не выходили из головы. Он считал ее грязной тварью и ненавидел за это.

Хотя еда была неплохо приготовлена, Бренна не могла есть. Отложив вилку, она взглянула на Кейна, с мрачным видом сидевшего напротив. Он не разговаривал с ней с той самой минуты, как приказал вернуться в каюту.

– Нет, я все-таки скажу! – неожиданно для себя взорвалась девушка. – Ты неправ, если считаешь, что я… я соблазняла кого-то из твоей команды! Один из них действительно пытался заговорить со мной, но ничего не произошло, ничего, слышишь?

– Интересно, кому из них ты пришлась по вкусу! – горько рассмеялся Кейн. – Большому Барту или Бейтсу, или самому Скроггинсу…

Бренна порывисто вскочила, опрокинув чашку с чаем.

– Не смей говорить со мной в подобном тоне! – с бешенством вскричала она. – Иначе… иначе я выброшусь за борт! Я не шлюха, не одна из девочек Мод и не бегаю за каждым, кто поманит меня! Мне безразличны все мужчины, все, кроме…

Она едва не выпалила «кроме тебя», но вовремя осеклась. Кейн смотрел на нее каким-то странным, непонятно нежным взглядом. Впервые за это время лицо его просветлело.

– Сядь, Бренна, и доешь ужин, – мягко велел он.

– Я не голодна.

– Ешь. Тебе нужно набираться сил после приступа морской болезни, иначе отощаешь и разонравишься мне.

Губы его слегка раздвинулись в улыбке. Девушка, рассерженно краснея, подняла вилку и вонзила ее в крылышко цыпленка.

– Какая разница, нравлюсь я тебе или нет? Ты достаточно ясно дал понять, что скоро устанешь от меня.

– Возможно. Но в эту минуту мои мысли заняты только тобой. Знаешь ли ты, как прелестна была сегодня с этими ослепительными золотыми волосами, развевающимися по ветру, побледневшим лицом и тяжело вздымавшейся грудью? Неудивительно, почему тебя хотят все мужчины.

Под его взглядом тело Бренны загорелось.

– Стыдно признаться, но мне хотелось убить каждого, кто поднимет на тебя глаза. И я возненавидел тебя за это… за то, что пробудила во мне такое желание и готовность прикончить любого, кто осмелится коснуться хотя бы твоей руки.

Неожиданно он встал и сжал ее пальцы.

– К чертям этот скучный ужин! Никто из нас не хочет есть. Мы оба испытываем совсем иной голод. Ты так же изголодалась по мне, моя Бренна, как я по тебе?

К своему несказанному удивлению, Бренна поняла, что так оно и есть. Она млела от прикосновений его рук, раздевших ее догола и гладивших обнаженную плоть.

Слившись в объятиях, любовники рухнули на узкую койку с таким нетерпением, словно время остановилось и в мире не осталось никого, кроме них двоих – взмокших от пота, сплетающихся в исступленных ласках.

Глава 16

Следующий день тянулся еле-еле, корабельная рында исправно отбивала склянки каждые полчаса. Бренна постепенно привыкала к жизни на борту маленького судна. Команда вставала засветло и получала суточную норму воды. В половине седьмого начиналась уборка. Подвесные койки сворачивали и складывали в углу кубрика. В восемь часов матросы завтракали солониной, овсянкой, галетами и крепким кофе с патокой. Бренне и Кейну, кроме того, подавали мед и кислые апельсины.

По средам и субботам палубу драили пемзой, а по пятницам команда стирала одежду. Много хлопот было с ежедневной починкой парусов.

Иногда Бренне казалось, что она так и родилась на корабле, всю жизнь пила затхлую воду, стараясь не тратить зря ни капли на случай, если штиль продлится долго и запасы иссякнут. При одной мысли о том, что воду стараются ограничить, пить хотелось еще больше. Она часами грезила о прохладных озерах, запотевших хрустальных кубках с ледяной влагой.

Лицо ее действительно обгорело, и пришлось носить ненавистную шляпку – единственную защиту от палящих лучей. Раздеваясь на ночь, Бренна увидела красные полосы на запястьях и шее. Что бы подумала тетя Ровена, узрев племянницу в таком виде?

Девушка улыбнулась. Тетка наверняка бы в отчаянии воздела руки к небу.

Кроме того, на корабле стоял постоянный шум, преследующий ее повсюду, даже во сне – скрип снастей, треск досок, беготня по палубе, громкое пение матросов, хлопанье парусов, мягкие толчки и плеск волн о борт.

Ближе к вечеру Бренна стояла на носу вместе с Кейном, который нес вахту. С прошлой ночи, когда они так жадно любили друг друга, Бренна чувствовала себя спокойнее и увереннее рядом с Кейном. Он изголодался по ней. Это признание делало ее счастливой.

– Расскажи о торговле с Китаем, – попросила она. – Это столь волнующе, как я слышала?

– Более чем. Ничего подобного мне уже не доведется испытать.

– Ты обогнул мыс Горн?

– Пришлось, и это все равно что отправиться в ад и вернуться живым. Холодный страшный ад, затянутый туманом. Вокруг бушует море, огромные волны захлестывают корабль, перекатываются по палубе от борта до борта и обдают тебя ледяной пеной, пока пальцы не потеряют чувствительность. Иногда людей смывает за борт. Я знаю суда, где целая вахта, а это половина команды, оказывалась за бортом всего за несколько минут.

Он продолжал рассказывать о путешествии в Китай, и Бренна слушала, широко раскрыв глаза.

– Чай, шелк, орехи личи,[8] кумкваты,[9] – о, это звучит почти как стихи, – вздохнула Бренна. – Я бы хотела когда-нибудь побывать в Кантоне, поесть перепелиных яиц… и все увидеть! Я так мечтаю посмотреть мир!

Кейн подозрительно взглянул на нее, но тут же рассмеялся.

– Да, я испытывал то же самое с тех пор, как тайком прокрался на корабль. В море есть что-то притягательное. Оно бурлит в твоей крови, и от этой болезни нет лечения.

Он стал вспоминать о том времени, когда сам был юнгой; о капитане Армитидже, обучавшем его навигации. Старик вдалбливал в его голову знания о ветрах и течениях, названия каждого паруса, каждой снасти, пока Кейн не смог бы повторить их даже во сне, что, по словам других членов команды, частенько проделывал. Не было той работы, которая ему не поручалась бы. Наравне со всеми сын хозяина компании взбирался по вантам на мачты, брасопил реи и драил палубу.

– Иногда и на Армитиджа находило шутливое настроение. Помню, мне как-то стало не по себе, то ли простуда, то ли просто лень. Так или иначе, я отправился к нему и объявил, что заболел. «И что у тебя болит? – осведомился он. – Ну что же, у меня есть прекрасное лекарство. Почистим тебя хорошенько. Беги на камбуз и попроси кока согреть воды». Я выполнил приказание, немного недоумевая, но в своей наивности с нетерпением предвкушал, что проведу день в покое и безделье. Вернувшись с водой, я увидел, что капитан привязывает веревку к проволочному ершику для чистки бутылок. Я в ужасе уставился на него и, набравшись храбрости, спросил, что он собирается делать. «Как что? Вычищу тебя изнутри и снаружи, – пояснил он. – Суну эту штуку тебе в глотку и вытащу из другого места! Вот увидишь, сразу поправишься!» Не стоит и говорить, что я вылетел из каюты, как ошпаренный, взобрался на фок-мачту и не слезал до самого вечера!

Бренна звонко расхохоталась.

– Не обижайся, но я никогда не слышала ничего забавнее!

Кейн свёл брови и мрачно нахмурился.

– Богу известно, так ли уж это смешно. Но при одной мысли о том, что придется вернуться домой, брала тоска. Капитан Армитидж погиб. Исчез вместе с кораблем недалеко от Чарлстоуна. Говорят, нападение капера. Не знаю, правда ли это, но часто вспоминаю о старике.

Кейн угрюмо замолчал, пока Бренна стояла рядом, погруженная в свои невеселые раздумья. После обеда она вновь столкнулась с Феланом, крутившимся возле капитанской каюты. Плотник словно прикидывал, может ли без опаски проникнуть внутрь.

– Ну, мисс, – прошипел он, – что там такого ценного, в этой каюте? Кроме вас, конечно?

И хрипло рассмеялся. Бренна поспешила в каюту, хлопнула дверью и заперлась на засов, впервые вспомнив о спрятанном под полом золоте. Неужели именно потому плотник с вечера тоже маячил у каюты? Но если она поделится с Кейном своими подозрениями, Фелана накажут кнутом. Она просто не сможет стоять и хладнокровно наблюдать, как его секут.

– Каперы, – задумчиво вздохнул Кейн. – Возможно, сегодня самый подходящий день, чтобы начать уроки стрельбы. Лишнее умение не помешает, и по крайней мере тебе будет чем занять время.

– Да, – согласилась Бренна. – Хотя море кажется таким пустым. Трудно представить, чтобы кто-то мог отыскать нас здесь, не говоря уж о пиратах.

– Не обольщайся. Этим головорезам ничего не стоит проникнуть в любую точку земного шара. Их корабли такие легкие и маленькие, что болтаются на поверхности, как сухие листья. И та добыча, которая интересует их больше всего, весит немного и почти не занимает места. Однако обычно им требуется большая команда, чтобы без труда захватить торговое судно.

Бренна почему-то представила себе полчище бурых крыс с блестящими глазками и острыми зубами, но попыталась улыбнуться.

– Таких гостей мы вряд ли захотим пригласить на борт.

– Ты права. Поэтому тебе лучше научиться стрелять как можно более метко, кошечка моя! Не то чтобы я ожидал неприятностей – отнюдь нет, просто на всякий случай.

– У тебя поразительные способности к стрельбе! – заметил Кейн два часа спустя за черным кофе, принесенным грузным коком. Джемми, которому поручили отскребать смолу с фок-мачты, устроился на головокружительной высоте около самой брам-стеньги и неохотно орудовал скребком. Противные воющие звуки потонули в общем шуме.

– Правда?

Бренна выдавила улыбку, скрывая отвращение, которое испытывала к тяжелому пистолету, свинцовым пулям, пороховнице и пистонам. Девушка старалась под его неотступным критическим взором. Но мысль о том, что из этого оружия можно убить человека, была невыносима. Она просто не способна на это!

– Ты не боишься прикасаться к пистолету, как большинство женщин, – удовлетворенно заявил Кейн. – Он не дрожит у тебя в руке, и целишься ты, как мужчина. Клянусь, когда настанет время, ты не подведешь.

– Я… я в этом не уверена.

– И не считай пиратов людьми. Они хуже, чем дикие звери – те хотя бы не убивают своих собратьев исключительно ради удовольствия.

Кейн внимательно рассматривал инкрустированный золотом пистолет.

– Но может, ты просто испугалась?

– Нет. Но… видеть, как умирает человек от твоих рук, это ужасно.

– Послушай. – Кейн повернул ее лицом к себе. – В этих морях пираты хладнокровно уничтожили уйму народа. Несчастных ждала ужасная смерть, и многих ни в чем не повинных людей подвергали зверским пыткам и мучениям.

– Но…

– Разве ты не понимаешь? В пирате нет ничего человеческого. Убив однажды, хладнокровно и безжалостно, он потерял право на собственную жизнь. И не пытайся меня разжалобить, девушка! Неужели еще не осознала, что мир не похож на волшебную сказку? Здесь царят не доброта и благородство, а смерть, злоба и насилие. И если мы позволим им захватить власть… – Кейн многозначительно пожал плечами.

– Наверное, ты прав. Но мне противно замечать подобные вещи. И я не желаю видеть мир таким.

– А кто хочет? Но выживают лишь сильные и смелые, а не слабаки, которые поднимают оружие дрожащей, потной от страха рукой и гадают, хватит ли у них смелости спустить курок.

Хватит ли смелости спустить курок.

Зловещие слова громом отдались в мозгу Бренны. О, она совершенно сбита с толку и больше не способна мыслить здраво. Она верит каждому слову Кейна, а от малейшего его прикосновения ее тело горит, как от огня, радость и желание быть с ним становятся все сильнее. Такой человек не может быть убийцей. Только позже, когда девушка оставалась одна, неотвязные сомнения вновь начинали разъедать душу…

– Спустись в каюту, – посоветовал Кейн. – Твое лицо сильно раскраснелось, и вечером ты будешь мучиться от ожога.

При мысли о маленькой, невыносимо душной каюте Бренну охватил гнев.

– Нет, я останусь на палубе, здесь прохладнее.

– Просто тебе еще не приходилось испытать, что такое настоящий солнечный ожог! Сама не знаешь, что говоришь.

Но девушка ощущала себя маленьким ребенком, которого бесцеремонно отправляют в детскую.

– Хочешь сказать, что теперь, когда занятия стрельбой закончены, можно от меня избавиться? Затолкать в каюту вместе с остальными вещами, пока не понадоблюсь?

Она нервно теребила ленты шляпки трясущимися пальцами.

– Ну так вот, я не кусок парусины, который прячут или достают при необходимости.

Кейн разглядывал ее с таким видом, словно крохотного жучка, ползущего по палубе.

– Бренна, что это с тобой? Будь ты матросом, я урезал бы твою норму воды за дерзость. Ты просто отказываешься подчиняться любым приказам, не так ли? Даже если приказывают для твоего же блага.

Неожиданно для себя Бренна выпалила:

– Возможно, я просто не желаю покоряться тому, кого обвиняют в хладнокровном убийстве! Человеку, только что объяснявшему мне, что в этом мире выживают сильнейшие и он намеревается быть среди них. Его лицо побелело как полотно.

– Ты по-прежнему считаешь меня преступником, верно? Убеждена, что я убиваю ради удовольствия или вообще без причины? Ну что же, дело твое, думай, что хочешь. Но когда мы остаемся одни в каюте, ты обо всем забываешь, не так ли? И в этом случае тебе по вкусу сильные мужчины!

Бренна рассерженно отвернулась и уже хотела отойти к противоположному борту, когда ее внимание привлек внезапный стук. На палубе валялась проволочная щетка Джемми. Встревоженная девушка подняла голову. Кейн последовал ее примеру. Джемми судорожно хватался за ванты. Худенькая фигурка слегка раскачивалась.

– Джемми! – завопил Кейн. – Держись, дурачок! Он мгновенно забыл о Бренне, пытаясь приободрить мальчика, похожего в эту минуту на котенка, по неопытности забравшегося на самую верхушку дерева.

– Не могу…

Судно рыскнуло, и Джемми едва не упал – потные руки скользили по канатам.

– Кейн, он сейчас упадет! Вчера у него кружилась голова, и я запретила ему взбираться на мачты!

Но Кейн уже сбрасывал с себя модный сюртук.

– Продержись еще чуть-чуть, Джемми! – крикнул он. – Сейчас я помогу тебе!

Он стал взбираться по вантам легко и уверенно, как мальчишка. Но Бренна с ужасом поняла, что он может не успеть. Джемми совсем обмяк, и пальцы почти разжались. Еще немного, и он свалится на твердые доски палубы.

– Скорее, Кейн, скорее!

Но Кейн уже не слышал ее. Он уговаривал Джемми, просил, умолял не выпускать каната. Мальчик молчал, ничем не давая знать, что слышит, и словно тряпичная кукла продолжал клониться вправо. От падения его спасало только то, что он запутался левой ногой в паутине веревок.

И в тот момент, когда трагическая развязка казалась неизбежной, Кейн успел схватить Джемми. Снизу Бренна не могла видеть происходящее, но она понимала, что потерявший сознание мальчик слишком тяжел и снимать его с такой высоты нелегко.

Кейн, отчаянно напрягая мускулы, пытался подтолкнуть Джемми наверх, чтобы прислонить к нок-рее. На какое-то страшное мгновение сам Кейн покачнулся, словно Джемми потянул его вниз.

– Кейн, пожалуйста, поосторожнее! – охнула Бренна, стискивая руки, не сознавая, что он вряд ли ее слышит. Если «Морской лев» снова рыскнет…

Но удача была на их стороне. Кейн подхватил мальчика и прижал его к шпангоуту. Руки и ноги Джемми беспомощно болтались, глаза были закрыты.

– Зови на помощь! – окликнул Кейн. – Я не смогу его удержать! Где…

Только теперь Бренна увидела, что вокруг столпились матросы. Большой Барт бежал навстречу с бухтой троса.

Медленно, осторожно они с Кейном обвязали мальчика канатом и спустили вниз. Лежа на палубе, Джемми выглядел трогательно маленьким и беспомощным. Щеки пылали огнем. Бренне показалось, что его лоб почему-то отливает желтизной.

– Кейн, он, должно быть, болен. Мне вчера показалось, что он плохо выглядит.

– Вероятно, малярия, – буркнул Кейн и мрачно покачал головой. – Отнесем его в каюту помощника. Отец Джемми был моим другом, и я не могу отослать мальчика в кубрик. Офицерам придется подвесить койки на палубе, ничего не поделаешь.

Кейн и Барт подняли мальчика и понесли в каюту.

– Он поправится, как ты думаешь? – допрашивала Бренна, шагая рядом. Она заметила, что Большой Барт тоже с нетерпением ожидает ответа Кейна.