Сара Дейн

Наконец он отвернулся и возобновил свою прогулку, но почти тут же остановился: Эндрю Маклей, освободившийся от вахты, спускался с полуюта.

— Доброе утро! — приветствовал его Райдер. — Приятное зрелище, не правда ли? — указал он кивком головы на землю.

— Да уж точно, сэр, — ответил Эндрю, улыбаясь и вдыхая свежесть утреннего воздуха. — Полагаю, что миссис Райдер будет рада ступить на твердую землю. Здесь, конечно, не так весело, как в Рио, но, по крайней мере, она отдохнет от пребывания на судне.

Райдер улыбнулся.

— Не думаю, что моя жена будет страдать от отсутствия веселья, скорее, это коснется людей помоложе.

Эндрю ничего не сказал, но бросил быстрый взгляд на Сару.

Тон Райдера был шутливым, но лишь потому, что он захотел скрыть вдруг охватившую его тревогу. Увлечение Сарой со стороны Маклея было очевидным и являлось постоянным поводом для сплетен на корабле, где не было почти никаких развлечений с момента выхода из Рио. Это увлечение было вполне объяснимым, но Райдера удивляло, что каждая их встреча происходила на виду у десятков людей. Со стороны могло показаться, что он красиво и не торопясь ухаживает за ней и что впереди у них вся жизнь. Но обстоятельства опровергали подобную видимость. Сара Дейн была ссыльной, а Маклей — офицером компании, которая по своему престижу уступала разве что Королевскому военно-морскому флоту. Вся ситуация была какой-то нелепой. На большинстве кораблей ему было бы разрешено взять ее в наложницы, и таким образом дело бы и кончилось: Сара бы стала гораздо богаче, когда «Джоржетта» покинет Сидней и отправится по своему обычному торговому маршруту. Но у Райдера было чувство, что намерения Маклея иные.

Пожилой человек серьезно посмотрел на своего собеседника. В ярком утреннем свете глаза Маклея были темно-синими, кожа вокруг них, хоть и молодая, была в морщинках, она задубела и загорела от постоянного пребывания на воздухе. У него были сильный рот и подбородок. Его речь, каждое его движение изобличали в нем типичную шотландскую решительность. Парадоксальность натуры Маклея занимала Райдера. Ему было известно, что каждую ночь Маклей допоздна засиживается за картами с любым, кто готов с ним играть, и что ему фантастически везет. Но Райдер слышал, как капитан хвалит его за безупречное выполнение обязанностей. Он казался одним из тех, кому, как представляется, совсем не нужен сон, — моряк с холодным спокойствием азартного игрока.

Эндрю, которому надоело молчание, наступившее в беседе, пошевелился и задал вопрос.

— Вы будете загружать скот в Кейпе, сэр?

Райдер с усилием заставил себя обратиться к этому вопросу.

— Да, я на это надеюсь. Постараюсь загрузить столько, сколько будет возможно разместить. Мне сказали, что ему цены нет в колонии.

Эндрю кивнул.

— Все офицеры планируют купить скот в Кейпе, чтобы продать интендантству Сиднея.

— И вы хотите присоединиться к этой торговой операции?

— Думаю да, сэр. Предполагается, что это будет очень выгодным предприятием. А я, — продолжил он, смеясь, — не из тех, кто от такого отказывается.

Райдер кивнул.

— Говорят, что человек, у которого есть скот, может преуспеть в колонии. Что же до меня, то я не собираюсь сидеть и ждать, полагаясь на ненадежный урожай. Мне нужны коровы и свиньи. Возможно, овцы.

Эндрю ненадолго задумался.

— Мне хотелось бы поговорить с вами о колонии, сэр. — Он немного помедлил, потом снова начал, преодолевая нерешительность: — Что вы по правде думаете о возможности осесть там?

Райдер серьезно взглянул на своего собеседника:

— Там, конечно, будет несладко. И те, кто добровольно направляется в Новый Южный Уэльс, должны быть готовы поставить многое на карту. Там все как бы против нас: даже времена года идут в обратном порядке, нам предстоят засухи и наводнения, а также тяжелая работа на голодный желудок. — Голос его стал громче, а глаза возбужденно загорелись. Он хлопнул кулаком по ладони. — Но поселенец будет там царем, Маклей! Да только подумайте! Это земля, которая никогда не знала копыт домашнего скота! В нее никогда не бросали зерна! Не говорите мне, что если с ней обращаться как следует, она не родит урожая!

— Но там ведь все равно голод!

— Да, там голодают, но лишь потому, что колония находится в руках морских капитанов и заключенных. А что знают офицеры о фермерском деле? Я скажу вам вот что, Маклей: Новый Южный Уэльс могут как следует заселить только вольные люди — и люди, которые знают фермерское дело. Каждый свободный поселенец приносит с собой надежду на процветание. Посадите на эту землю достаточно хороших фермеров — и мы посмотрим, кто будет голодать!

— В вас, кажется, есть большая вера в эту страну, — сказал Эндрю.

— Да, у меня есть вера. Клянусь Господом, я в нее верю! — Райдер наклонился и ткнул Эндрю в грудь. — Чем больше поселенцев, тем больше потребность в экспансии, в распространении на север и юг, Маклей, а затем и в глубь страны.

— Расселение за пределами колонии? Разве можно на это рассчитывать?

Райдер вздохнул. Ему вспомнились послеобеденные рассказы Брукса о тайнах и опасностях неизведанного континента. Это были захватывающие истории, которые надлежало рассказывать после пары-другой стаканчиков. Обладая знаниями, полученными из первых рук, Брукс мог не бояться возражений. Он скептически относился к идее экспансии, указывая на то, что прямо за прибрежными долинами лежит длинная гряда дымчато-голубых непроходимых гор. Губернатор Филипп неоднократно пытался найти проход через них, но все отправляемые им экспедиции возвращались ни с чем. Брукс полагал, что их никогда не удастся пересечь и что поселение там и останется, загнивая на одном месте, так и не преодолев преграду.

— А, вы думаете о Голубых горах, — сказал Райдер терпеливо. — Они, конечно, являют собой препятствие, нельзя не признать этого. Но вольные люди всегда смогут найти себе место, как это произошло в Канаде или в Америке. Поселение будет загнивать, только если оно останется исправительной колонией. Только вольные поселенцы смогут добиться чего-то в этом краю. Сначала их будет так мало, что они почти не будут заметны. Их жизнь будет полна неудобств, Маклей, знайте это. Селиться нужно в расчете на адски тяжелые условия. Они будут в изоляции, их женщины будут страдать. Но, Боже мой, какое вознаграждение они получат! — Он улыбался, глаза его засверкали. — Когда наконец наступит процветание, то именно ранним птичкам будет лучше всех.

Улыбка Райдера медленно растаяла, голос смолк. Разговор закончился. Но когда Эндрю направился прочь, он мысленно взвешивал свой план — план, который у него уже созрел еще до разговора с Райдером. План, который предлагал выход для него и для Сары.

III

Несмотря на яркое солнце, Столовая Гора как-то мрачно нависала над аккуратным голландским поселением и сгрудившимися в заливе судами. Но Сара и Эндрю, стоя рядом у борта, не обращали внимания на вид, который надоел им за три недели, в течение которых «Джоржетта» стояла здесь на якоре: их мало интересовал этот строго спланированный, но странно нецивилизованный городок. Внимание их было сосредоточено на беспорядочной суете внизу, где стояла баржа с шумным и неуправляемым грузом свиней, овец и крупного рогатого скота, которых грузили на судно. Теплый воздух наполняли протестующие крики животных, а в сопровождающей баржу лодке, которая держалась на безопасном расстоянии от отчаянной борьбы людей с упирающимся скотом, голландец, который подрядился поставить их на «Джоржетту», добавлял свои крики и проклятия к общему гвалту. Гам и вонь усиливались, но бурное оживление, которое они наблюдали внизу, удерживало их. Глаза Сары встретились с глазами Эндрю, когда обоим показалось забавным, как лодочник, безуспешно борясь с чрезвычайно подвижным поросенком, потерял равновесие и упал за борт, все еще прижимая его к себе. Голландец — владелец живого груза — вскочил на ноги с громкими проклятиями. Все взгляды устремились на воду, где творилось что-то невообразимое: после первого всплеска началось бурное хлопанье по воде и возня. Владелец, несколько секунд наблюдавший сцену, исполненный ярости и презрения, начал действовать. Подобно молнии он метнулся к той части баржи, которая была ближе всего к борющейся паре — в стремительности его порыва было видно опасение потерять ценную собственность. Он наклонился и ухватил поросенка за шкирку. Сильно размахнувшись, он швырнул его в лодку, где тот стал выкашливать соленую воду и жалобно визжать. Скупым жестом владелец дал понять, что его работнику следует протянуть весло. Беднягу в конце концов подняли на баржу, ухватив за пояс.

Погрузка возобновилась.

— Вы думаете, они закончат до сумерек? — спросила Сара.

— Полагаю, они продолжат работу и при свете фонарей, если нужно, — сказал Эндрю. — Если ветер не переменится, капитан воспользуется им при отплытии завтра утром.

Эти слова обратили мысли Сары к завтрашнему отплытию. Весь день на судне царило беспокойство. Офицеры совершали последние вылазки за покупками, а также занимались торговлей и обменом с моряками других судов, стоявших в заливе; выполнялись последние поручения капитана. Большая часть купленной живности была распределена по загонам, приготовленным на борту, бочки для пресной воды были вычищены и наполнены. «Джоржетта» была охвачена прощальной суетой. «Никому не жаль покидать это место, — подумала Сара, — а особенно ссыльным, которых так тщательно стерегли во время всей этой стоянки, опасаясь побегов».

Ни офицерам, ни матросам на судне этот город особенно не понравился: в нем не было ни таинственности, ни языческого великолепия торговых мест Востока, а скалистый безводный пейзаж не вызывал никаких воспоминаний о родине. Здесь витал дух изолированности и отчужденности, которого они страшились: серо-зеленая растительность была им незнакома, кроме того, постоянно присутствовало ощущение, что это последняя точка знакомого мира.

Между Кейпом и Южным полюсом расстилается лишь океан и больше ничего. Среди моряков существовал суеверный страх перед плаванием в эти южные моря. Им еще предстоял самый долгий отрезок пути, а теперь, когда приблизился час выхода из залива, возникло какое-то стремление быстрее со всем этим покончить. Не этот ли налет заброшенности и отчуждения, подумала Сара, заставил одного из матросов, Тимоти Брауна, напиться, погрузившись в глубокую меланхолию. Никто не мог с уверенностью сказать, намеренно или случайно он упал за борт. Немедленно была спущена лодка, но он уже исчез. Он скользнул с темные воды залива без единого вскрика. Когда весть об этом разнеслась по кораблю, женщины в нижних отсеках принялись неистовствовать: вопили и сквернословили, полагая, что Браун бросился за борт, чтобы избежать ужасов предстоящего путешествия. В это утро пятерых женщин, самых буйных, пришлось заковать в кандалы.

Мысли Сары отвлекли новые крики снизу, и она привстала на носки, чтобы высунуться подальше за борт. Яростная стычка, как показалось, разгорелась между двумя лодочниками, но вскоре девушка потеряла к ней интерес.

Вдруг Эндрю коснулся ее руки с целью привлечь внимание. Он указал вниз, на скот.

— Я тоже купил скот, Сара.

Она ответила:

— Я надеялась, что вы это сделаете. Вы его выгодно продадите в Порт-Джексоне.

Он покачал головой, хотя она смотрела не на него, а по-прежнему вниз, на разгрузку.

— Я не для продажи. Я оставлю их себе. Я подаю просьбу о наделе земли в Новом Южном Уэльсе и буду там фермер-ствовать.

Она повернулась и взглянула на него с изумлением.

— Фермерствовать?.. Вы? Моряк?

— Я же не всю жизнь был моряком. Я вырос в семье шотландца, который был лучшим фермером в округе, а то, что тебе проповедовали как Библию, так просто не забывается.

Она покачала головой.

— Но… бросить море… заняться фермерством? Почему?

— Потому, — сказал он, — что я хочу остаться в Новом Южном Уэльсе и жениться на тебе.

Она отступила от него, рот ее слегка приоткрылся.

— Эндрю, — выдохнула она, — вы с ума сошли?

— Думаю да! — ответил он. — Ты меня с ума свела, колдунья! Я ночей не сплю, думая о тебе. Я на вахте стою, как пьяный дурак. Я как в аду! Сара, ты обещаешь выйти за меня и вернуть мне мой покой?

— Выйти за вас? О, Эндрю!..

Он нетерпеливо хлопнул рукой о борт.

— Не притворяйся, что ты не догадалась, что я в тебя влюблен! Да весь корабль уже знает об этом!

— Влюблен… возможно. Но вы, верно, забыли, что я на этом корабле в качестве ссыльной.

— Я этого не забыл, конечно нет. Но все это можно уладить. Если я попрошу разрешения на брак с тобой, не вижу никаких трудностей в том, чтобы губернатор Филипп дал тебе помилование. Он вправе сделать это, а если не сделает — я все равно на тебе женюсь, и ему придется определить тебя ко мне в экономки, пока не кончится срок.

Она отвела от него глаза, обратив их на сверкающую поверхность воды, и медленно произнесла:

— Не может все это быть так просто, как вы рассказываете.

— Это совершенно просто! И нам нужно использовать такую возможность — мы должны сделать то, что до нас еще никто не делал. Я на тебе женюсь, Сара. Я сделаю тебя свободной!

Она не отвечала.

— Ну? — спросил он наконец.

Она покачала головой.

— Не знаю, как…

— Ты не знаешь, как! — Эти слова вырвались у него с оттенком раздражения. — Я тебе сказал, как это можно сделать. Все, что от нас требуется, это твердо стоять на своем. Все встанет на место. Когда мы поженимся, мы сможем преодолеть все трудности.

Повернувшись к нему, она сказала с горячностью:

— Но именно когда мы поженимся, все трудности и начнутся. Разве вы не видите? Постарайтесь задуматься о будущем, Эндрю: жена — бывшая ссыльная, а дети… — голос ее упал. — Дорогой мой, — сказала она терпеливо, — посмотрите на это разумно. Ничего не получится.

Он глубоко вздохнул.

— Но ведь мы направляемся в совершенно новую страну — это целый новый мир! Мы сможем все условности приспособить к нашей ситуации. Забудь о светских предрассудках, которые царят в Англии. В колонии их нет вообще или, во всяком случае, гораздо меньше. В новой стране мы сами будем создавать правила. Ведь именно так было в Америке, почему же не может быть в Новом Южном Уэльсе?

Он возбудился, лицо его загорелось нетерпеливым желанием.

— Это же настоящее приключение, Сара! Этому можно отдать все помыслы и чувства. Если ты будешь со мной, для меня не будет ничего невозможного. Ничего! Ты боишься, что я буду неудачником? У меня есть кое-какие вложения в Ост-Индской компании. Я их возьму, для начала нам хватит. Ну, что ты скажешь, Сара? — спросил он серьезно. — Ты согласна пойти на этот риск со мной? Мы сможем разбогатеть, может быть сколотить состояние для наших детей. Это же так здорово — начать новую жизнь вместе и в новой стране! Я поделюсь с тобой всем, что я имею. Я не могу тебе предложить многого. Я простой человек — моряк, фермер и немного игрок. Этого хватит? Ты меня берешь?

Она ответила взволнованно:

— Если бы речь шла об этом годе, о следующем, я бы сказала «да». Но брак заключается на всю жизнь. А что, если ваша кровь любителя приключений поостынет, и вы освоите столько этой новой земли, сколько сможете, и достигнете всего, о чем когда-либо мечтали? Вы тогда взглянете на меня и поймете, что я единственное, что не вписывается в вашу прекрасную жизнь? Какого бы помилования мне ни пожаловал губернатор Филипп, я все равно останусь бывшей ссыльной. Когда вы достигнете всего, сможете ли вы примириться с моим прошлым?

Вдруг он улыбнулся, и на его лице появилось выражение нежности и радости.

— Моя милая Сара, я примирюсь со всем! С твоим прошлым и с твоим будущим. Я сделаю из тебя такую жену, которой будет завидовать весь мир, хоть ты и бывшая ссыльная! Ты будешь так безмерно счастлива, будешь настолько королевой в своем собственном доме, что любая другая женщина будет сожалеть, что она не бывшая ссыльная!

Горячая волна прихлынула к ее щекам.

— Вы надо мной смеетесь, Эндрю!

— Милая Сара, я не смеюсь! Я просто говорю тебе, как ты глупа. Разве тебя не соблазняет мысль, что я могу возвратить тебе всю эту пустую респектабельность, которой твое сердце жаждет с того самого момента, как ты сбежала от викария?

Она сказала совсем тихо:

— Лучше уж оставаться ссыльной, чем увидеть, как ты смотришь на меня через десять лет и сожалеешь о содеянном.

— Любимая! — сказал он нежно. — Дай же мне эти десять лет и позволь мне показать, чего я достигну. Ладно?

— Я… я не знаю.

Он нахмурился.

— Разве я не имею права на более определенный ответ?

— Эндрю… — заколебалась она. — Подожди, пока мы прибудем в Ботани-Бей. У тебя будет время все это еще не раз обдумать. Возможно, мысль о ссыльной в роли жены уже не будет так прельщать тебя.

Она быстро повернулась, чтобы уйти, но он ухватил ее руку и, слегка нагнувшись над ней, прижал ее к своим губам.

— Путь до Ботани-Бей очень далек, — тихо проговорил он. — Не пройдем мы и полпути, как мне удастся уговорить тебя.

Тут он отпустил ее и посмотрел ей вслед. А она, как всегда, шла своей прямой ровной походкой по палубе к трапу. Лицо его было исполнено возбуждения и страсти. Голоса животных и людей, доносившиеся снизу, казалось, приобрели невыносимо громкое звучание. Он распрямил плечи и повернулся, чтобы встретиться глазами с теми, кто наблюдал всю эту сцену.

Оставив Эндрю на палубе, Сара сразу направилась вниз, в каюту Райдеров. Джулия повернулась и вопросительно посмотрела на нее, когда она вошла.

— Что случилось, Сара?

Какое-то мгновение Сара не отвечала. Она закрыла дверь за собой и стояла, прислонившись к ней спиной. Она прерывисто дышала, и Джулия не могла определить, было ли то от волнения или от злости.

— Эндрю Маклей предложил мне стать его женой, — вымолвила она наконец.

Джулия слегка ахнула. «Так, — подумала она, — все-таки это произошло — то, чего я ожидала».

— И каков же был твой ответ? — спросила она тихо.

Сара вздернула подбородок.

— Я велела ему подумать до прихода в Ботани-Бей. К тому времени он решит, нужна ли ему ссыльная в роли жены.

— А если он раздумает?

Сара слегка пожала плечами:

— В таком случае он отправится на восток вместе с кораблем. А если его решение не изменится, он останется и возьмется за фермерство.

Джулия проницательно посмотрела на нее. Ей не нравилось, когда Сара напускает на себя этот безразличный вид в вопросах, представляющих такую важность для нее.

— Сара, не надо обманывать ни меня, ни себя! — воскликнула она. — Это же то, чего ты хотела. Ты этого и добивалась. Ты не имеешь никакого намерения его отпустить, почему же, скажи на милость, ты не можешь дать ему нормального ответа?

Сара шагнула вперед. Она отбросила свой вызывающий тон и теперь выглядела неуверенной. На лице ее появилась тревога.

— Но я и правда отпущу Эндрю, если он не захочет исполнить свой план. Я не стану удерживать его, если он передумает.

— Он не отступится, — сказала Джулия. — Он в тебя влюблен — это всем известно. И если уж он просит тебя выйти за него, то он не передумает.

Сара снова загорелась:

— Но ведь этот брак невозможен! Я же ссыльная — а он, кажется, не понимает, что это значит. У него какие-то бредовые идеи установить собственные правила в колонии. Он считает, что я впишусь в эту жизнь. Он считает, что сможет заставить там общество принять меня!

Джулия отвернулась. Она присела к туалетному столику и опустила руки на колени. В этой ситуации было достаточно острых вопросов, чтобы заставить отступить осторожную женщину, но Джулия начала понимать, с некоторым удивлением для себя самой, что за все эти тихие спокойные годы супружества в душе она так и не стала осторожной женщиной. Она подумала об этих молодых людях. Эндрю Маклей — парень не промах, а Сара вполне может сравняться с ним по силе духа и проницательности. Они вполне стоят друг друга. Предположим, она поощрила бы этот брак. Если бы она открыто показала свое доверие и уважение к Саре, губернатору Филиппу было бы гораздо легче даровать ей помилование. Может быть и опасно вмешиваться в жизнь людей, которые должны сами принять для себя решение. Однако, эта мысль взволновала ее. Этот брак стал казаться ей отчаянной авантюрой — он был смелым и лихим предприятием, и это ей страшно импонировало. Она подалась вперед, наклонив зеркало так, чтобы в нем было видно Сару. Из них выйдет хорошая пара для новой страны, решила Джулия.

Она повернулась и встала.

— Сара, мне кажется, ты должна принять предложение Эндрю. Он не считает ваш брак невозможным. Я тоже.

Некоторое время обе молчали, но Джулия, наблюдая за лицом Сары, увидела, как оно смягчилось, а глаза оживились. И впервые ей показалось, что эти глаза увлажнились слезами.

Глава ПЯТАЯ

I

Обогнув мыс Земли Ван Дьемана, горы которой сурово поднялись из южного океана, «Джоржетта» следовала курсом вдоль восточного побережья нового континента на протяжении шестисот или семисот миль. Это была та самая Терра Аустралис, изображенная на ранних морских картах, берег которой был нанесен на карту Куком, — скалы и заливы, обрамлявшие край неизведанного мира. На закате первого октября тысяча семьсот девяносто второго года впередсмотрящий заметил огромные горы, отстоящие друг от друга на милю, у входа в Порт-Джексон. «Джоржетта» остановилась в ожидании утреннего света, прежде чем попытаться войти в глубоководный пролив между ними.

Все, бывшие на борту — экипаж, ссыльные, четверо пассажиров, — оставили позади период полной изоляции и теперь стремились забыть его. С самого момента отплытия из Кейпа бушевала непогода. Они направлялись прямо к югу, приближаясь к Антарктическому кругу, а затем меняли курс резко на восток, чтобы обогнуть мыс Земли Ван Дьемана. Немногим из них удалось избежать морской болезни, они все мерзли, страдая от последних укусов зимних холодов Южного полюса. Запасы свежей пищи растаяли очень быстро, и им грозило убийственное однообразие блюд из солонины. Скот плохо переносил путешествие, многие животные погибли. Им встретились киты, а гигантский альбатрос сопровождал их неотступно, то скрываясь, то снова появляясь, когда «Джоржетта» взлетала и ныряла в бушующем море. Все пожитки на борту промокли, потому что вода заливала судно, а когда заливало отсеки для ссыльных, не было возможности остановить поток сквернословия и проклятий. Среди офицеров возникло пристрастие к вину, и они часто ссорились по пустякам, отчаянно играли и жаловались друг на друга. Чем дольше тянулось путешествие, тем больше росло напряжение, а порции еды и свежей воды все уменьшались. Но каким-то образом, несмотря на все это, им удавалось сохранять четкий распорядок на корабле и держать его по курсу, который вел их все дальше на юго-восток. «Джоржетта» бороздила незнакомые моря, постоянно ощущая свою изолированность и страшась ее. Страх, такой же реальный и ощутимый, как и непогода вокруг, нависал над ними; никто об этом не говорил — страх давал о себе знать пристрастием к выпивке, и глупыми, бессмысленными ссорами.

В этом путешествии произошел случай, который им было не забыть. «Джоржетта» была в пути всего две недели после выхода из залива, когда пронесся слух о волнениях среди ссыльных, подобный тихому жутковатому разбойничьему посвисту. Ирландец Патрик Райли, пожизненно осужденный, был осведомителем: под угрозой наказания за неподчинение он выдал эту информацию Робертсу, когда предстал перед ним. Предупреждение Райли было зловещим: никто не знал и не мог предсказать, на что может толкнуть отчаявшихся и готовых на все людей их жалкое и безнадежное положение. Был проведен тщательный обыск на предмет обнаружения оружия, но были найдены лишь несколько ножей. Однако напряжение не спадало. Здравый смысл подсказывал офицерам, что эти люди, ослабевшие от плохого питания и постоянного заточения, находящиеся под угрозой цинги и других болезней, вряд ли были способны на серьезный бунт, но страх не рассеивался. Про себя каждый из них опасался, что беспорядки могут начаться именно во время его вахты, что именно он может вдруг почувствовать удар ножа или услышать предостерегающий крик рулевого. Всем было совершенно ясно, что восстание на борту не может продлиться долго, но даже это понимание не помогало. Каждый из них чувствовал, что именно ему придется умереть, что именно его смерть послужит сигналом к началу.

Ощущение неминуемого кризиса нагнетало обстановку на судне в течение всей недели. Она разразилась тогда, когда нервы каждого человека на судне были натянуты ожиданием до предела, и малейшее движение, выходившее за рамки обычного, вызывало безумную оголтелую панику. Все произошло потому, что одного из заключенных, мрачно боровшегося с дизентерийной коликой, охватил во сне ужасающий кошмар. Он завопил и продолжал вопить не переставая — пронзительные звуки потрясли тишину на напрягшемся, погруженном во тьму судне. Взвинченные предчувствиями стражники приняли эти вопли за сигнал к бунту: они начали без разбора стрелять в темноту отсеков для ссыльных. Начались крики и суматоха, замелькали вспышки выстрелов. Четверо были сражены пулями, прежде чем разум повелел стражникам остановиться.

Трое умерли под утро, четвертый продержался еще день. Их сбросили за борт в парусиновых саванах, без обычной в подобных случаях церемонии. Если бунтарский дух и зарождался на «Джоржетте», он умер с ними. Стражники понесли наказание, хотя у всех было такое чувство, что на их месте мог оказаться любой.

Иные мысли овладели умами, когда на горизонте возникли пики гор Земли Ван Дьемана. «Джоржетта» снова взяла курс на север, ветер стал теплее, временами весеннее солнце было даже горячим. Путешественники наблюдали береговую линию континента с изрядной настороженностью. Они видели только длинные извилистые песчаные отмели и растительность сероватого и тускло-зеленого оттенков. Те, кто этого раньше не видел, то есть все, кроме Брукса, не спешили с суждениями. Команда судна приветствовала это зрелище с облегчением, подсчитывая меж собой, как скоро они смогут отделаться от обременительного груза и направиться в гораздо более привлекательные торговые районы Индии и Китая.

II

В кают-компании Эндрю сложил карты и откинулся на стуле. Он бегло оглядел других мужчин: Гардинга, Брукса и Уайлдера, сидевших с ним.

— Ну, джентльмены, — сказал он, — боюсь, мне придется удалиться. Я заступаю на вахту через пятнадцать минут.

Они ничего не ответили. Уайлдер поерзал на стуле и подавил зевок, Гардинг возился со своей сигарой. Когда Эндрю смотрел на них, подобие улыбки тронуло его губы.

— Веселенькая компания, господа! — заметил он, не обращаясь ни к кому в особенности. — Никто из вас не хочет пожелать мне удачи? Это моя последняя вахта на борту «Джоржетты» в море — кончается моя служба в Ост-Индской компании.

Снова никто не отозвался, молчание стало гнетущим. Когда Эндрю обводил их взглядом, все они опускали глаза.

— Ну что ж, — сказал он, — я вижу, вы предпочитаете ничего не говорить, когда полагаете, что человек собирается угробить свою жизнь, совершив один безумный поступок. — Он пожал плечами. — Возможно, вы правы. Но безумец никогда не внемлет советам.

Он склонился над счетом. Вокруг царило молчание.

Потом он выпрямился, протянув листок Гардингу.

Офицер посмотрел на итоговую сумму со смиренным выражением: губы его шевелились, когда он проверял подсчеты Эндрю. Наконец он неторопливо кивнул и передал листок Бруксу, который сидел слева от него.

— Похоже, везенье вам никогда не изменяет, Маклей, — устало заметил он. — Боюсь, что эта игра оставляет меня в долгу перед вами.

Брукс обошелся без комментариев: он просто кивнул и передал листок Уайлдеру. Тот взял его с довольно безразличным выражением, затем нахмурился и выпрямился на стуле.

— Не может быть, Маклей, чтобы я проиграл вам так много!

— Это не только за сегодняшнюю игру, — сказал Эндрю. — Вы же не забыли, надеюсь, своего невезенья с того момента, как мы покинули Кейп? Это общая сумма вашего долга мне.

— И вы ожидаете, что я вам все это выплачу до отплытия из Порт-Джексона?

— Естественно. — Эндрю отвернулся от Уайлдера, чтобы включить в разговор других. — Я получил удовольствие от вашего общества и от игры с вами, джентльмены, но всему этому, очевидно, пришел конец. В течение ближайших дней я покидаю корабль и остаюсь в Новом Южном Уэльсе. Вы все продолжите путешествие. Никто не в силах сказать, когда мы встретимся снова, если вообще когда-нибудь встретимся.

Уайлдер воскликнул:

— Но, черт возьми, вы же понимаете, что я не могу выплатить такую сумму сразу! Я все свободные деньги вложил в груз, который собираюсь продать здесь и на Востоке.

Выражение лица Эндрю не изменилось, пока он слушал Уайлдера. Он тасовал карты, как будто не замечая присутствующих. Он знал, что каждый из них ждет его ответа, но он не торопился уладить дело с Уайлдером: пусть еще немного подумает о своем положении и о том, где ему взять денег. Эндрю заметил, что на лбу Гардинга собираются складки нетерпения. Он отложил карты и обернулся к Уайлдеру:

— Часть вашего груза составляет скот, не так ли? Насколько мне помнится, это три коровы и восемь свиней?

— Да, — сказал Уайлдер.

— Я приму скот в счет уплаты долга, — произнес Эндрю тихо.

— Ну уж нет! — быстро ответил Уайлдер. — Я не согласен. Продав скот, я могу выручить сумму гораздо большую, чем этот долг.

Эндрю пожал плечами.

— Это, конечно, ваше дело — подобный риск. Вам могут предложить и более низкую цену за них.

Он придвинул к себе чистый лист бумаги и быстро произвел на нем какие-то подсчеты. Когда он закончил, то послал его через стол к Уайлдеру.

— Последние сведения о ценах в колонии, которые мы имеем, прошлогодние. Но исходя из этих цен, стоимость вашего скота не покрывает долга.

Уайлдер молча уставился на цифры. Гардинг подался вперед, наблюдая за лицами молодых людей.

Эндрю сказал:

— Выходит, вам выгодна эта сделка, Уайлдер. Но когда мы завтра прибудем в Порт-Джексон, может оказаться, что цены выросли — в таком случае вы останетесь в накладе.