Сара Дейн

Они уже проезжали между беспорядочно разбросанными домами, которые образовывали поселение Касл Хилл. Сильные весенние дожди превратили дорогу между крытыми соломой зданиями в грязь, а лошади и повозки выбили в ней глубокие рытвины. Эти рытвины высохли на жарком солнце, светившем всю предыдущую неделю, и повсюду уже лежал слой пыли. Стая гусей спокойно пересекла дорогу прямо перед возком, двигаясь в направлении мелководного ручья, бегущего вдоль дороги. Трое мужчин и двое солдат в увольнении болтались у домика Нелл Финниган. Нелл была крупной красивой женщиной, бывшей ссыльной, которая превратила дом мужа в своего рода таверну, хотя было широко известно, что она жила на доход от торговли ромом. Глядя на сверкающий чистотой домик, Сара невольно задумалась о том, кто из сиднейских джентльменов снабжает ее этим зельем.

Тарантас качнулся и стал перед кузней. Сара тут же высунулась, поджидая, когда слезет с козел Эдвардс, уродливый седовласый кучер Эндрю.

— Почему мы стоим? — поинтересовалась она.

Он сдвинул назад шапку:

— Господь с вами, мэм! Я-то думал, вы уж давно заметили. Голди-то охромела. Хозяин небось ругаться станет, если я дальше ее погоню в этаком-то виде. Карсон, здешний кузнец, может, нам другую лошадку даст, а мы свою здесь оставим.

Она кивнула.

— Спроси его, да поживее.

— Да, мэм. — Он приложил руку к шапке и направился своей сиволапой походкой к кузне.

Через несколько минут он появился на пороге с тщедушным седым человеком в кожаном фартуке. Они немного поговорили друг с другом. Карсон наконец крикнул что-то через плечо молодому человеку, который вышел из кузни, и оба направились к грубо сколоченной конюшне.

Эдвардс подошел к Саре с улыбкой, которая озарила его морщинистое лицо.

— Все в порядке, мэм. У Карсона есть лошадка взамен нашей. Скоро поедем.

Он слегка прокашлялся, озабоченно глядя на Сару. Она и раньше замечала, что, когда он везет ее одну, он всегда проявляет серьезную заботу о ее удобстве и обычно высказывается без обиняков.

— Знаете, мэм, — сказал он. — Я вот думаю, может, это солнце слишком палит. Карсон передает свое почтение и говорит, он рад будет, если вы у него в кузне посидите, если вам там не чересчур грязно.

Сара уже и сама решила не оставаться на жарком солнце во время смены лошадей. Она ступила на дорогу, осмотрев ряд домишек.

— Я бы пошла к Нелл Финниган, может, она мне даст холодной воды. Пить очень хочется.

Его лицо выразило огорчение.

— Ой, мэм! Нелл Финниган… — Его тон не оставил у нее сомнений в том, что он думал о хозяйке Финниган.

Она повернулась и, подобрав юбки, пошла через пыльную улицу.

— Пойди помоги Карсону, — сказала она. — Думаю, ничего со мной у миссис Финниган за десять минут не случится.

Сара услышала, как он бормочет что-то в сомнении, пока она пробиралась к домику, обрамленному цветочными клумбами и стоявшему в конце ряда домов. Собака, лежавшая у ступенек солдатской дежурки, встала и с надеждой направилась к ней. Солдат, прикреплявший объявление к столбу веранды, оглядел ее с ног до головы и нагло улыбнулся. Солнце, казалось, все больше раскалялось, пока она шла, а убогий поселок выглядел так, что сама весна, похоже, не в состоянии была пробудить его от апатии. Когда она дошла до заведения Нелл Финниган, небольшая группа людей, стоя пившая эль перед раскрытыми дверьми, не выпуская стаканов, двинулась по проулку между домом и дежуркой. Она минуту понаблюдала за ними. К ним присоединилась, наверно, дюжина других людей, а по краям шествия трое или четверо ребятишек шаркали в пыли босыми ногами.

Сара исполнилась любопытства. Но не сделала она и десятка шагов по проулку, как ей стала ясна причина этого сборища. Двор позади дежурки открылся перед ней, и люди стояли недостаточно плотно, чтобы скрыть от нее происходящее.

Она наткнулась на все это совершенно неожиданно: не было никаких криков, которые бы предупредили ее. Человек, висевший на столбе, был без сознания, и тишину нарушали лишь свист плетки, взвивавшейся в руке экзекутора, и звук удара по обнаженной плоти. Каждый удар солдат, стоявший рядом со столбом, регистрировал, нараспев произнося число.

— Сорок семь…

Снова свист и удар.

— Сорок восемь…

Сара видела такое и раньше — слишком часто. Это врезалось ей в память со времени пребывания на «Джоржетте», и даже до того. Подобное было совершенно обычным делом, как в Англии виселицы на перекрестках дорог.

Яркая струящаяся кровь блестела на солнце. Висевшие клочьями на бедрах наказываемого штаны уже впитали все, что могли, и она стекала по лодыжкам и капала на пыль у его ног. На секунду звуки стихли, потом экзекуцию продолжил другой палач. Он встряхнул завязанные в узел концы плетки, повертел в руках, чтобы ловчее приноровиться к ней. Затем занес руку назад, и снова раздался свист и тошнотворный звук удара о плоть.

— Пятьдесят один…

Сара зажала руками уши и побежала назад, к двери Нелл Финниган. В полутемном прохладном коридоре никого не было. Она на миг прислонилась к стене, прижав руку к губам и тяжело дыша. Наконец она выпрямилась, неуклюже пытаясь нащупать дорогу в полумраке. Она наступила на подол собственного платья и наткнулась на дверь. Ее вытянутая рука коснулась щеколды, и дверь подалась под тяжестью ее тела. Дверь распахнулась с грохотом, и Сара судорожно ухватилась за косяк, чтобы не упасть.

У нее было смутное впечатление, что человек, сидевший на скамье у окна, вскочил на ноги. Ее подхватили под руки, и пара темных проницательных глаз уставилась ей в лицо.

— Вам плохо?

Смущенная, Сара покачала головой.

— Нет…

Она почувствовала, что ее ведут к скамье, с которой только что вскочил незнакомец. Она просто не в силах была поверить, глядя на солнце, лившееся сквозь новые муслиновые занавески Нелл Финниган, что потерявший сознание человек привязан к позорному столбу всего в нескольких ярдах отсюда. Она поставила локти на выскобленные доски стола и опустила лицо на руки. Солнце светило ей в спину, но она не могла унять охватившей ее дрожи.

Незнакомец мягко потряс ее за плечо.

— Выпейте немного, — сказал он. — Это вино дерет глотку, но все же лучше, чем ничего.

Он поднес стакан к ее губам. Она еще не рассмотрела его — только глаза в тот первый миг, а теперь тонкие смуглые пальцы, обхватившие стакан. Незнакомец так его и не выпустил из рук, и их с Сарой пальцы, пока она пила, соприкасались.

Вино было терпким и резким на вкус, заставило ее слегка закашляться. Но неумолимая рука продолжала вливать его ей в рот, пока она не выпила всего. Потом вытерла губы, скомкала платок и откинулась на подоконник.

— Вам лучше?

Впервые она смогла рассмотреть его. Он был худощав и очень высок, в его манере держаться была какая-то неосознанная грация. Проницательные пытливые глаза, устремленные на нее, были почти черными, как и ненапудренные волосы. Она не поняла, красив ли он, и продолжала рассматривать узкое, хорошо очерченное лицо, смуглую оливковую кожу, обтягивающую высокие скулы. Брови были густыми и выглядели довольно грозно на его высоком лбу. Рот его был слишком тонок, немного жесток и не вязался с глазами, которые сейчас смотрели на нее с беспокойством.

Он снова тихо повторил свой вопрос:

— Вам лучше?

Она кивнула.

— Спасибо, гораздо лучше. — Она заколебалась. — Это, наверное, из-за солнца…

— И из-за порки? — предположил он.

— Вы тоже видели?

— Этого было не избежать. — Он красноречиво пожал плечами. — Примите мои сожаления, мадам. Это зрелище не для леди.

Пока он говорил, Сара пыталась оценить его речь и одежду и разгадать, кто он такой. Колония была еще слишком мала, чтобы позволить незнакомцу, особенно с такой внешностью, приехать, не вызвав потока комментариев и суждений. Глаза ее быстро пробежали по его фигуре, отметив покрой одежды, высокие сапоги и совершенство изумруда на мизинце левой руки. Его английский был безупречен, если не считать легчайшего акцента. Он был одет и держался, как любой преуспевающий человек в колонии, и все же каждая малейшая деталь в его наружности была слегка неправдоподобной. В нем было что-то экзотическое, он привносил дыхание цивилизованного утонченного мира в эту выскобленную до блеска комнату. Даже то, как он говорил о порке, имело оттенок светского цинизма. Но Сара почувствовала, что он не остался равнодушен к порке, — он просто давал понять, что подобные вещи необходимы, хотя болезненно неприятны.

Потом мозг ее обратился к какой-то неясной, бессвязной сплетне, которой обменивались продавцы в лавке накануне. Это, несомненно, тот самый человек, о котором они говорили: француз, прибывший на американском шлюпе, два дня стоявшем на якоре в гавани. Вероятно, он совершил путь из Франции, намереваясь, по никому не известной причине, задержаться в Новом Южном Уэльсе на какое-то время. Даже этот пустой разговор между Клепмором и вторым продавцом смог передать завесу таинственности, которой, вероятно, был окружен этот незнакомый француз. Сара поняла, что ему, по всей видимости, удалось убедить портовые власти, что он действительно эмигрант и не питает никаких симпатий к Бонапарту, иначе он не был бы на борту американского шлюпа, когда тот готовился к отплытию. Судя по рассказу Клепмора, француз не торопился покидать судно: его ящики до сих пор не были выгружены. Позже в тот же день она снова услышала эту же историю от двух покупателей. И однако — вот он перед ней, уже за много миль от Сиднея, хотя едва перевалило за полдень.

Сара увидела вопросительно приподнятые брови и поняла, что уставилась на него, как неловкая деревенская простушка. Ей пришло в голову, что ему уже, вероятно, наскучила необходимость проявлять заботу о глупой женщине.

Он слегка поклонился.

— Мадам, позвольте мне предложить вам еще немного вина. Я согласен, что оно ужасно, но меня здесь заверили, что это лучшее, что у них есть.

Сара вспыхнула, смутившись под его изучающим взглядом. Потом выпрямилась, ответив ему с ноткой высокомерия в голосе:

— Вы крайне любезны, сэр, с удовольствием.

— Вы меня чрезвычайно обрадовали, — сказал он спокойно. — Я пошлю за бутылкой.

Незнакомец повернулся к двери, затем остановился и посмотрел на нее. Озабоченность исчезла из его глаз. Взгляд их был дружелюбен, и было заметно, что ситуация слегка забавляет его.

— Прежде чем мы вместе выпьем вина, — произнес он, — возможно, мне лучше представиться.

Он снова отвесил ей легкий изящный поклон.

— Мадам, Луи де Бурже.

Он поднял голову, и когда его глаза встретились с ее взглядом, они сверкали и вопрошали; углы его рта были слегка сжаты.

— Я вижу по выражению вашего лица, мадам, что вы хотели бы получить от меня более полный отчет о себе. Не так ли? — Он ласково улыбнулся. — Возможно, я вас удовлетворю, если скажу, что этим утром я сошел с американского корабля «Джейн Генри», а сейчас нахожусь на пути к мистеру Уильяму Куперу. Мы познакомились с ним за те несколько недель, что наши корабли стояли в Кейптауне. А теперь я собираюсь воспользоваться его гостеприимством. Уверяю вас…

Рассмеявшись, Сара остановила его жестом руки.

— Простите меня, месье! Я, наверное, показалась вам совершенной дикаркой… Незнакомец в этих местах для нас большая редкость! И я должна предупредить вас, что вас ожидает везде безмерное любопытство. — Она протянула ему руку. — Добро пожаловать в колонию, месье де Бурже! Меня зовут Сара Маклей.

Медленная теплая улыбка озарила его лицо, и оно утратило свое испытующее выражение. Он взял ее руку и склонился над ней. Это был первый из многих поцелуев, запечатленных им на этой ручке.

У Нелл Финниган была полная статная фигура, и, стоя в дверях и наблюдая за Луи де Бурже, она одернула свое цветастое ситцевое платье так, чтобы оно лучше это подчеркнуло. Она только что наблюдала, как он усаживал в тарантас Сару Маклей. Этот привлекательный с виду незнакомец, а также неожиданное появление в ее задней комнате миссис Маклей чрезвычайно интересовало ее. Она закинула голову так, чтобы ее черные кудряшки игриво запрыгали под белоснежным чепцом.

Прислонившись к дверному косяку, Нелл обратилась к де Бурже:

— Еще вина, сэр?

Он откинулся на подоконник, как это делала Сара, и внимательно посмотрел на Нелл. Ему понравилась ее чистоплотность: блестящие волосы, мягкая белая кожа, которую не погубил даже этот убийственный климат. С долей иронии он отметил нарочито вызывающую позу, которую она приняла: Нелл была мастерица выставлять напоказ свои несомненные прелести. У де Бурже были собственные идеи насчет того, какие женщины ему нравятся, а эта была не в его вкусе. Но комната казалась слишком опустевшей с уходом златовласой миссис Маклей, и он знал, что с женщиной, стоящей перед ним сейчас, он сможет скоротать часок за легким флиртом. Подобных женщин очень легко развлечь.

Он жестом указал на бутылку:

— Как видите, она почти не почата. Может быть, вы разделите ее со мной, миссис Финниган?

Она не стала ломаться.

— Всегда с радостью разопью бутылочку. — Это было сказано со специальной приятной улыбкой.

Она уселась напротив него, не теряя времени, налила себе полный стакан и опрокинула половину с такой скоростью, что он поморщился. Потом она, казалось, вспомнила, зачем пришла, и обратилась непосредственно к интересовавшему ее предмету.

— Миссис Маклей, очевидно, едет к своему мужу, — начала она.

Луи заинтересованно поднял бровь.

— Да?.. Боюсь, что я не в курсе…

— Муж у нее Эндрю Маклей — он только что купил местечко, принадлежавшее Присту, три мили отсюдова, — с радостью поведала она. — Хитер, бестия, с деньгами. Он разбогател за какие-нибудь восемь лет, что прожил здесь, ну и, конечно, чего греха таить, — поигрывал на стороне в картишки, ну, чтобы деньжат побольше поиметь. Да, говорят еще, он какие-то деньги получил — целую кучу — за спасение корабля не то в Индии, не то в Китае, короче, в одной из этих заграничных стран. — Нелл тихонько рассмеялась. Она была хороша со своими красивыми глазами. — Но теперь-то уж с игрой для него, для мистера Маклея, покончено, уж поверьте!

— Что так?

— Да уж такой важный теперь стал, такой представительный. А жена его… Ну, разве по тому, как она разодета, скажешь, что она когда-то ссыльной с корабля здесь сошла? Ни за что!

Он наклонился к ней поближе. Ее большие, наглые глаза уставились на него не мигая. Он уловил слабый чистый запах, исходивший от ее пышной груди, щедро открытой широким вырезом платья.

— Так миссис Маклей была ссыльной? Вот как?

Нелл Финниган передернула полными плечами.

— Ох… да это старая история. Это же всем известно… как она скрутила Эндрю Маклея, когда они еще с корабля не успели сойти. Вот так-то…

Так они и беседовали, наполняя стакан за стаканом.

II

Несколько лет назад, когда Джозеф Прист только еще расчищал и огораживал свою землю, у него были мечты о том, каким станет его владение в будущем. Невзирая на время и усилия, которых это потребовало, он отыскал и пересадил сорок молодых мимоз, высадив их на одинаковом расстоянии между эвкалиптами, по двадцать с каждой стороны дороги, ведущей к дому. Одним из первых среди прибывших в колонию он сумел оценить необычную красоту жесткого и строгого ландшафта этой страны и со свойственной поэтической душе непрактичностью воздал ей должное подобным образом. Прист сильно пил. Ферма все больше ветшала, хозяин ее растерял батраков, и некогда многообещающее хозяйство вскоре пришло в упадок. Но деревца мимозы подрастали, аллея делалась ярко-золотой на фоне темной зелени, и Джозеф Прист улыбался каждый раз, глядя на нее. Он находил утешение в том, что, хотя и слыл неудачником, ему удалось создать творение непреходящей красоты — сотворить это из нетронутой дикой природы. Помешавшийся от алкоголя и подмятый безнадежными долгами, в конце концов он не смог дождаться нового цветения мимозы и повесился на самом высоком и крепком из своих деревьев.

Мимозы стояли в своем золотом уборе, когда Сара проезжала по аллее в первый раз. Что-то во вдохновенном порыве Джозефа Приста тронуло ее. Она вдруг поняла его стремление создать из хаоса окружающей дикой природы произведение, подчиняющее эту неприрученную красоту своему замыслу. Это как раз то, чего ей хотелось достичь в Кинтайре. Но там, при всем его процветании и налаженном порядке, никогда не хватало ни времени, ни усилий на то, на что нашел их этот безумец. Она мысленно поблагодарила его за все это прекрасное безумие.

Сам дом представлял собой некрашеную развалину. Солома на крыше провалилась, веранды, окружавшие его с трех сторон, подгнили и покосились. Когда-то была предпринята попытка разбить цветник и посадить фруктовые деревья возле дома, но сад зарос и выродился, и опытный глаз Сары увидел, что деревья уже несколько лет не плодоносят, хотя и представляют собой сейчас захватывающее дух зрелище — каждая ветка осыпана редкими хрупкими цветками.

Она увидела, что Джереми вышел из-за дома, прежде чем тарантас остановился. Шляпка, которую она сняла, как только они отъехали от Касл Хилл, лежала рядом на сиденье. Она подняла ее и возбужденно замахала. Он приостановился, а потом почти побежал навстречу. Тарантас слегка накренился и остановился. Джереми распахнул дверцу.

— Сара! Что привело тебя сюда? Ой, как здорово! Подожди, вот Эндрю…

Она рассмеялась, оперлась на его руку и вышла из повозки.

— Я, может быть, некстати, Джереми? Может быть, это неподходящий момент для женского вмешательства?

На миг его пальцы сжали ее руку.

— Вечно ты дразнишься, Сара! Ты же знаешь, что Эндрю будет в восторге. Мы и не думали, ни он, ни я…

Он замолчал, увидев, как расцвела ее улыбка, и проследив ее взгляд через его плечо. Эндрю бежал с веранды, перепрыгивая через три ступеньки. Сара отпустила руку Джереми и бросилась мужу на шею. Они прижались друг к другу, не обращая внимания ни на присутствие Джереми, ни на сардоническую ухмылку Эдвардса на козлах.

Наконец Эндрю разжал объятия и слегка отстранил Сару от себя.

— Как славно, что ты приехала! — сказал он.

Она восторженно рассмеялась.

— Как мне было удержаться? Мне стало так завидно от твоих писем. Вы оба здесь, а меня держите в стороне!

Она жестом указала на развалившийся дом, на запущенный сад.

Эндрю потрепал ее по плечу.

— Ты нам здесь очень нужна, правда, Джереми? Мы убьем друг друга нашими кулинарными произведениями.

Брови Сары взлетели вверх. Она сказала с притворной обидой:

— Если вам просто кухарка нужна, так их полно в Касл Хилл.

Через ее голову Эндрю подмигнул Джереми.

— Это уж точно! Нет сомнения, что нашлась бы, и не одна, которая бы с радостью поселилась в доме с таким красивым холостым мужчиной, как Джереми.

Они все рассмеялись, и Эндрю повел Сару к крыльцу, слегка обняв за плечи. Джереми шел с другой стороны, неся ее брошенную шляпку и прислушиваясь к их разговору.

— Сначала пойдем посмотрим дом, — говорил Эндрю. — Там еще очень много работы, конечно, но здесь будет достаточно мило, когда все закончим. А ферма… — Он пожал плечами. — Прист ничего не делал и ни копейки не тратил на нее в последние годы. Но мы ее скоро приведем в порядок. Думаю, через несколько недель мы сможем пригнать сюда первое стадо…

Эндрю с Сарой вошли в дом, Джереми остался на веранде. Ему были слышны их голоса, обсуждавшие планы на будущее. Они радуются, подумал он без горечи, но с грустью. Он перебирал ленты ее шляпки, тянул и отпускал их. Он думал о том, как они завязываются у нее под подбородком, и кровь быстрее бежала в его жилах. Он пытался вспомнить, когда же впервые почувствовал любовь к ней: может, в ту ночь в буше, после их свадьбы с Эндрю, а может, в тот вечер, когда ссыльные взбунтовались в Кинтайре. А может быть, он всегда знал и любил именно Сару — не она ли была в его любовных мечтах? Он не знал.

Он прислонился к столбу веранды, любуясь золотым цветением мимозы.

III

Эндрю стоял у подножья широкой лестницы Гленбарра, глядя на верхнюю площадку. Он второй раз за последние пять минут без надобности взглянул на часы, зачем-то стряхнул несуществующие пылинки с рукава, все время прислушиваясь к звуку голосов в главной спальне. Вдруг, потеряв терпенье, он рванул наверх через три ступеньки.

— Сара! — крикнул он. — Ты готова?

Голоса смолкли. В ответ ему раздался шелест парчи и шаги Сары. Когда она показалась на верху лестницы, он быстрым взглядом окинул бледно-голубое с серебром платье из роскошной ткани, привезенной им из Индии. Спускаясь, она разглаживала перчатки. На лице ее был след улыбки, как будто она только что услыхала что-то приятное.

Позади нее, негнущаяся и тонкая в своем накрахмаленном переднике, шла Энни Стоукс. Она несла палантин своей хозяйки, а ее морщинистое лицо выражало необычную гордость и удовольствие.

Беннет раскрыл перед Сарой дверь. Она стояла на пороге, ожидая, когда Энни накинет ей на плечи палантин, и вдыхая аромат вечерней росы. Вечер был темным, но позже должна была появиться луна. Фонари поджидавшей кареты посылали теплый свет, одна из лошадей скребла копытом гравий.

Беннет не отошел от дверцы кареты, пока Сара и Эндрю не уселись, потом подал знак Эдвардсу, сидевшему на козлах.

Эдварде подобрал вожжи. Перед ним горели огни Сиднея. Он расправил плечи и, просто ради удовольствия произнести эти слова, огласил громким голосом:

— Правительственная резиденция, сэр! Есть!

Имя Маклеев отозвалось эхом по всей длинной гостиной правительственной резиденции, и многие головы повернулись с интересом, чтобы взглянуть на новых гостей. Они посмотрели на поклон Эндрю и на реверанс Сары, отметив глазами, привыкшими различать степень благоволения вице-губернатора, что он благосклонен и что миссис Кинг наградила их приветливой и милостивой улыбкой. Глаза быстро отвернулись, чтобы не быть уличенными в пристальном разглядывании, и гул голосов стал громче прежнего.

Вновь прибывшие прошли в комнату, чтобы присоединиться к Райдерам; они моментально почувствовали, что все разговоры касаются их. Положение Сары в сиднейском обществе все еще было двусмысленным, хотя, благодаря заверениям Эли сон в дружбе, ее уже более или менее приняли и обращались с ней в соответствии с тем, как того требовало положение Эндрю, но общество не позволило себе выказать сколь-нибудь заметного великодушия, пока печать официального одобрения и признания не будет ею получена. И вот сегодня Сару впервые пригласили в правительственную резиденцию.

Но Кинги были новыми людьми, поставленными во главе колонии, и от них ожидали поначалу большей осторожности. По всей гостиной повторялся один и тот же вопрос: почему Сару Маклей принимают, а остальных бывших ссыльных — нет. Один из присутствующих имел этому объяснение из неопровержимого источника и не видел причины держать свои знания при себе. Он наклонился к уху своего собеседника и прошептал ему; затем, прикрытая веерами, эта версия распространилась по залу, так что больше ни у кого не осталось причины недоумевать.

Миссис Кинг, знакомясь с Сиднеем, решила основать дом для девочек-сироток, незаконнорожденных потомков сотен случайных совокуплений — детей, которые бродяжничали на улицах города и уже научились нищенствовать и избегать властей. Их следовало выловить и поместить в заведение: для этой цели миссис Кинг нужны были деньги. В гостиной распространился слух, что приглашение Сары Маклей в резиденцию — милостивый жест со стороны миссис Кинг — последовало после получения пожертвования в тысячу фунтов от Эндрю, а также обещания дальнейшей помощи.

Глаза вновь с интересом обратились к человеку, который стал на тысячу фунтов беднее ради этого вечернего развлечения.

Голоса зазвучали резче, чтобы быть услышанными за общим шумом, непрерывный поток разговоров продолжался, почти заглушая объявления о прибытии новых гостей. Мягкий плеск воды о скалы под правительственной резиденцией был неслышен; группы гостей вышли через стеклянные двери на веранду, но пока лишь немногие заметили, что взошедшая луна зажгла яркую дорожку на воде гавани. Для большинства из них будет впереди еще много ночей, когда они смогут полюбоваться луной, сейчас же они заняты делом.

Сколько раз Эндрю задерживали люди, желавшие поговорить с ним, пока он пробирался в сопровождении Сары к тому уголку, где Джулия Райдер нашла уютный диванчик. Макартур остановил их: на лице его была неискренняя улыбка, ставшая шире, когда он получил от Эндрю приглашение посетить Гленбарр на следующее утро. Он тут же отвесил поклон Саре. Роберт Кемпбелл также претендовал на внимание Эндрю, досадуя, что его не остановить. Обычно эти люди были деловыми партнерами Эндрю, представителями деловых кругов колонии, — те самые, чье слово имело вес. В любое другое время Эндрю проговорил бы с ними полночи, но, под любопытными взглядами окружающих, он, казалось, стремился доказать, что когда рядом жена, он не готов замечать никого другого.

— Моя дорогая Сара, как ты хороша сегодня! — На виду у всех Джулия подставила ей для поцелуя щеку.

Джеймс Райдер с искренним удовольствием улыбался ей. Его чувству юмора импонировало то, как потряс бы нынешнее собрание вид Сары, когда Эндрю впервые вытащил ее из зловонного трюма «Джоржетты». Она и тогда была красива, но это тряпье! Он кашлянул в накрахмаленные рюши у запястья, чтобы скрыть подступавший смех. Джулия повернула к нему голову и подозрительно взглянула на него. Потом лицо ее расслабилось, как будто она угадала его мысли.

— Сара нам делает честь, не правда ли, Джеймс?

— Да уж конечно! — ответил он, уже не сдерживая улыбки и глядя на Сару. — Гораздо приятнее смотреть на Сару, чем на нашу напыщенную дочь. — Он преувеличенно вздохнул. — Эллен — хорошая девушка, но такая зануда. Кажется невероятным, чтобы дочь Джулии, выросшая в таком месте, получилась такой жеманницей. Но Эллен это как-то удалось.

— Англия ее изменит, — утешила Сара.

— Эта Академия для избранных леди в Бате? — Джеймс безнадежно пожал плечами. — Боюсь, она так и останется ханжой, а мой единственный сын отправился вручить свое сердце лорду Нельсону!

По лицу Джулии пронеслась тень страха, но она заговорила вполне твердо:

— Чарльз вернется, как только ему наскучит море. Он вернется, потому что любит эти места больше, чем решается признать. Что же до Эллен…

Сара дальше не слышала. На другом конце зала объявили прибытие капитана и миссис Барвелл, и она встала за спину Джеймса, чтобы лучше видеть дверь. Элисон склонилась в реверансе. На ней было белое платье, которое делало ее похожей на изысканно наряженную куклу. Вмиг простота ее одеяния сделала всех остальных женщин в комнате неуместно разряженными, хотя ни у кого не было сомнений насчет его цены. Держа Ричарда под руку, она стала пробираться сквозь толпу. Сара быстро отвернулась, потому что Ричард смотрел по сторонам в знакомой ей манере. Его взгляд скоро отыщет ее, она это знала, и поэтому спряталась за спину Джеймса.

— Мистер Уильям Купер!

— Месье Луи де Бурже!

Сара снова повернулась к двери. Голоса стали заметно громче после объявления этого последнего имени, и все задвигались и стали вытягивать шеи, чтобы лучше видеть.

— Де Бурже… де Бурже?

Сара слышала, как проносится этот шепот, когда он кланялся губернатору и его жене, и почувствовала, что на оставшуюся часть вечера собрание имеет более захватывающую тему для разговоров, чем она сама. Она медленно обмахивалась веером, наблюдая за происходящим. Француза и Купера задержал разговором губернатор, и она подумала, что сейчас, среди английских лиц его галльская внешность более заметна, чем в салоне Нелл Финниган. Великолепие его одеяния было еще одной характерной чертой. Темно-красный фрак и туфли с золотыми пряжками были слишком шикарны для этого скучного и незначительного увеселения; однако на лице миссис Кинг читалось удовольствие, из чего Сара заключила, что француз был достаточно искушен в искусстве тонкой лести.

Она снова взмахнула веером и обратилась к Эндрю.

— Это тот самый человек, — сказала она, — о котором я тебе говорила. Тот француз, с которым я разговаривала у Нелл Финниган.

Джулия взглянула на нее, высоко подняв брови.

— Так ты с ним действительно знакома? Тогда это гораздо больше, чем может похвастать любой из нас, кроме Уильяма Купера.

Сара пожала плечами.

— Я заехала к Финниган по пути на ферму Приста; там оказался де Бурже, который, в свою очередь, был на пути к Куперу. Они, видимо, познакомились, когда их корабли одновременно стояли в Кейптауне некоторое время назад.

Джеймс снова усмехнулся.

— Значит, я зря потратил полдня, собирая о нем сведения. Мне нужно было просто обратиться к Саре.

Сара захлопнула веер.

— Вряд ли я могла бы тебе помочь. Мы приехали с фермы только сегодня утром, и я о нем вообще ничего не знаю, кроме имени. Он француз, а что он здесь делает… — Она пожала плечами. — Мне кажется, кроме своей национальности, он ничем не примечателен.

Эндрю рассмеялся.

— Не притворяйся, дорогая, что ты единственная женщина здесь, которая не заметила ткани на его фраке и не нашла интересным число колец у него на пальцах! Что касается меня, так я совершенно очарован его видом преуспевающего человека. Мне этот незнакомый джентльмен кажется чрезвычайно привлекательным.

Джеймс прокашлялся.

— Тогда дозвольте мне иметь удовольствие рассказать вам все сплетни, которые я так тщательно собрал воедино из отрывков, которые подбирал по всему городу. Ни одна женщина не могла бы сделать этого тщательнее, уверяю вас. Хотя я должен предупредить, источник не слишком надежен. Рассказы об этом де Бурже начались с капитана «Джейн Генри», который привез его сюда из Франции. А он заявляет, что эти истории там всем известны.

Джулия похлопала его веером по руке.

— Ради Бога, Джеймс, рассказывай же! Я умираю от любопытства!