В него стреляли из шестидесяти ружей, пуля за пулей ударяли в него, отскакивали от кожи, расплющивались о кости и падали в траву. Очень медленно он продвигался вперед сквозь стену пуль, все ближе и ближе к стрелкам за изгородью загона.

Сто пятьдесят ярдов. Сто сорок ярдов…

К всепоглощающему обессиливающему голоду, терзавшему Саренто, начала примешиваться боль. Сначала пули казались всего лишь насекомыми, чьи крылья слегка задевали его кожу, но вскоре они уже били, как градины, а затем начали вонзаться в кожу, как тыкающие пальцы. Теперь он охал, когда они попадали в места ушибов. Пуля ударила ему в глаз, и он попятился, ощущая кровь под веком.

Прикрыв глаза ладонью, он, спотыкаясь, упрямо побрел вперед, подгоняемый сладкой надеждой на насыщение.

Уже совсем близко! Запах был настолько силен, что у него потекли слюни.

Нет! Им его не остановить!

— Саренто! — Сквозь треск выстрелов он услышал, как кто-то называет его по имени. И, обернувшись, увидел, что слева к нему идет старик, которого поддерживает чернокожая женщина. Они медленно приближались в стороне от линии огня. От удивления он остановился. Женщина была ему знакома. Амазига Арчер! Но она же давно умерла! Он заморгал. Поврежденный глаз мешал сфокусировать взгляд.

— Не стрелять! — крикнул старик, и ружейный гром стих. Саренто выпрямился и уставился на старика, пустив в ход свою силу, чтобы проникнуть в его мысли. Но они были закрыты от него.

— Саренто! — снова крикнул старик.

— Говори! — приказал Кровь-Камень. Он увидел, что старик ранен. Его голод достиг такой степени, что ему пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не выпить кровь из этих двоих. Но он был заинтригован. И это помогло.

— Что вам надо?

Старик почти повис на женщине. Амазига поддержала его, не сводя глаз с Кровь-Камня. Он ощутил вкус ее ненависти и засмеялся.

— Я мог бы дать тебе бессмертие, Амазига, — сказал он вкрадчиво. — Почему бы тебе не присоединиться ко мне?

— Ты массовый убийца, Саренто, — прошипела она. — Как я тебя презираю!

— Убийца? Но я же никого не убивал, — сказал он с искренним удивлением. — Они все живы здесь! — Он хлопнул себя по груди. — Все до единого. Каждая душа. Я знаю их мысли, их мечты, их желания. Со мной они обрели вечную жизнь. Мы все время беседуем. И, пребывая в своем Боге, Амазига, они счастливы. Это рай.

— Ты лжешь!

— Боги не лгут, — отрезал он. — И я докажу тебе. — Он закрыл глаза, и зазвучал голос. Не голос Саренто!

— Боже мой! — прошептала Амазига.

— Отойди от него, мама, — донесся голос ее сына Гарета. — Отойди от него!

— Гарет! — закричала она.

— Он Дьявол! — вскрикнул такой знакомый голос. — Не верь… — Глаза Саренто открылись, и раздался его глубокий бас:

— Он еще не оценил счастья своей участи. Но, думаю, я доказал свои слова. Никто не мертв. Они просто сменили место обитания. А теперь — что вам нужно? Я голоден.

Старик с трудом выпрямился.

— Я здесь, чтобы предложить тебе… исполнение твоего заветнейшего желания, — сказал он прерывающимся голосом.

— Желание у меня одно: насытиться, а эта болтовня оттягивает время.

— Я могу открыть Врата в другие миры, — сказал старик.

— Если так, — заметил Саренто, — мне достаточно втянуть тебя в себя, и я обрету твое умение.

— Нет! — Голос старика стал более звучным. — Ты прежде имел дело с компьютерами, Саренто, но подобного тебе видеть не приходилось! — Он погладил коробочку у себя на поясе. — Это портативный компьютер, обладающий личностью. С помощью этой машины я могу открывать Врата. Если же я умру, он запрограммировав самоуничтожиться. Хочешь насытиться? Посмотри вокруг. Сколько здесь людей?

Саренто обвел взглядом двор фермы. Пятьдесят — шестьдесят стрелков…

— Слишком мало, а? — продолжал старик. — А я могу перенести тебя в мир, где миллионы и миллионы.

— Зачем тебе это?

— Чтобы спасти моих друзей.

— Ты пожертвуешь целым миром ради этой горстки? — Я перенесу тебя туда, куда ты пожелаешь.

— И мне поверить твоим словам?

— Я Йон Шэнноу, и я не лгу.

— Шэнноу, как ты можешь! — вскричала Амазига, бросаясь к портативке. Шэнноу отбросил ее, хлестнув рукой по лицу так, что она не удержалась на ногах. От усилия он пошатнулся и прижал ладонь к окровавленной повязке. Амазига посмотрела на него с земли.

— Как ты можешь, Шэнноу? Что ты за человек? Саренто сосредоточился и проник в сознание Амазиги. Она ощутила это и содрогнулась.

— Так! — сказал Саренто. — Ты не лжешь. И перенесешь меня туда, куда я пожелаю?

— Да.

— В двадцатый век на Землю?

— А куда в двадцатом веке? — уточнил старик.

— Соединенные Штаты. Лос-Анджелес был бы в самый раз.

— Обещать, что доставлю тебя прямо в город, не могу. Точки силы, как правило, расположены далеко от таких многолюдных мест.

— Это не важно. Йон Шэнноу. Ты, естественно, отправишься вместе со мной.

— Как хочешь. Нам надо подняться вон на тот холм, — сказал Шэнноу.

Саренто взглянул туда, куда указывал его палец, и тут же уставился на Крестоносцев у изгороди.

— Убей хотя бы одного из них, и двадцатого века тебе не видать! — предостерег Шэнноу.

— Сколько времени это займет? Я изнываю от голода!

— Столько, сколько нам нужно, чтобы подняться на холм.

Старик повернулся и медленно зашагал к холму. Саренто нагнал его, подхватил под мышки и побежал вверх по склону без особых усилий — старик был легким, как перышко, а Саренто чувствовал, как его жизненная энергия идет на убыль.

— Не умирай, старик! — приказал он, добравшись до вершины, и опустил Шэнноу на землю. — А теперь сдержи свое слово!

Шэнноу выдвинул микрофон.

— Сделай! — прошептал он.

Вспышка фиолетового света — и они исчезли.

Амазига с трудом поднялась на ноги. У нее за спиной радостно вопили и обнимались Крестоносцы, но ее жег невыносимый стыд. Отвернувшись от холма, она зашагала к дому. Как он мог решиться на это? Как он мог?!

Бет пошла ей навстречу.

— Так, значит, победа осталась за ним! — сказала она.

— Если ты можешь считать это победой.

— Мы живы, Амазига. По-моему, это можно считать победой.

— Стоила ли она своей цены? Зачем, зачем я ему помогала! Он обрек на гибель целый мир!

Когда Кровь-Камень появился вдали, Шэнноу подозвал ее к себе.

«Я должен подойти к нему поближе, — сказал он. — Мне нужна твоя помощь».

«Я твоего веса не выдержу. Пусть тебя поведет Сэм!»

«Нет, это должна быть ты».

Из дома к ним вышел Сэм. Он положил руку на плечо Амазиги, наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Что я натворила, Сэм? — пробормотала она.

— Ты сделала то, что должна была сделать, — ответил он с убеждением.

Рука об руку они направились в луга. Бет осталась стоять, глядя на вершину холма. Вскоре к ней из дома вышла Зера Уилер с детьми.

— В жизни ничего похожего не видела! — сказала Зера. — Раз! И нет их.

— И нет их, — повторила Бет, борясь с безысходной тоской. Она вспомнила Шэнноу таким, каким впервые его увидела более двух десятилетий назад. Суровый одинокий человек, упорно ищущий город, зная, что город этот не существует и не может существовать. «Я любила тебя тогда, — подумала она. — Так сильно, как уже никогда потом не могла тебя любить».

— Плохой человек ушел? — внезапно спросила Эстер.

— Да, деточка, — ответила Зера.

— А он вернется?

— Навряд ли.

— А что будет с нами? Со мной и Осом? Зера засмеялась.

— Останетесь у старой Зеры. Страшное наказание, а? Придется делать всякую домашнюю работу, мыть, убирать. Думается, вы быстро сбежите с такой каторги.

— Я от тебя не убегу, Зера, — обещала Эстер, и ее лицо вдруг стало очень серьезным. — Никогда-никогда!

— И я тоже, — сказал Ос, достал из кармана пистолетик и протянул его Зере. — Пусть он лучше хранится у вас, фрей, — объяснил он. — Я больше не хочу ни в кого стрелять.

Зера взяла пистолет и улыбнулась.

— Пойдемте-ка перекусим, — сказала она.

Бет осталась одна. Ее сын погиб. Клем погиб. Шэнноу исчез. Зачем все это? Ради чего?

Слева Пэдлок Уилер разговаривал со своими людьми и с Нестором Гаррити среди них. Возле стояла Исида. Бет увидела, как Мередит взял ее руку и поднес к губам.

Юная любовь…

Господи, зачем все это?

К ней подошел Тоуб Харрис.

— Простите, что беспокою вас, фрей, — сказал он, — но младенчик плачет, а остатки молока прокисли. Не говоря уже о том, что он всю комнату засмердел, попросту выражаясь.

— А ты никогда младенцев не перепеленывал, Тоуб?

— Не-а. Хотите, чтобы я научился? Она встретилась с ним взглядом и улыбнулась в ответ на его заразительную ухмылку.

— Может, мне следует тебя обучить.

— Буду рад, Бет.

Он впервые назвал ее по имени, и Бет поняла, что ей это приятно. Повернувшись, чтобы войти в дом, она увидела, что Амазига и Сэм спускаются с холма. Чернокожая женщина стремительно подошла к ней.

— Я была несправедлива к Шэнноу, — сказала она виноватым голосом. — Перед тем, как попросить меня вывести его из дома, он дал Сэму вот это.

Она достала из кармана клочок бумаги и протянула его Бет. На нем было нацарапано одно-единственное слово:

«Троица».

— Что это значит? — спросила Бет.

И Амазига объяснила.

ТРОИЦА Нью-Мексико, 16 июля, 5 час. 20 мин. утра

Гроза уносилась за горы, зигзаги молний пронизывали небо над дальними вершинами. Ливень прекратился, но от пустыни веяло сыростью и прохладой. Едва угас фиолетовый свет, Шэнноу упал ничком, Саренто ухватил его и притянул к себе.

— Если ты меня надул… — начал он, но тут же чуть не потерял сознание от сокрушающе сильного запаха. Миллионы их! Сотни миллионов! Саренто отпустил Шэнноу и начал вращаться на каблуках. Пьянящий аромат всех этих душ был настолько благоуханным, что почти утолил его голод.

— Где мы? — спросил он.

Шэнноу привалился к камню и оглядел озаряемую зарницами пустыню. Небо на востоке светлело.

— В Нью-Мексико, — ответил он.

Саренто оставил старика, поднялся на пологий пригорок и обвел пустыню внимательным взглядом. Слева он увидел ажурную металлическую башню вроде нефтяной вышки, а под ней небольшую палатку. Полотнища незашнурованной двери хлопали на ветру.

Двадцатый век! Его мечта. Тут он сможет питаться всю вечность.

Саренто захохотал и тут увидел Шэнноу. Старик доковылял до него и стоял, уставившись на башню.

— Мы далековато от ближайшего населенного пункта, — сказал Саренто, — но у меня сколько угодно времени, чтобы отыскать его. Ну, Шэнноу, каково ощущать, что ты обрек моей власти целую планету?

— Сегодня я стал смертью, — сказал старик, устало повернулся и начал спускаться с пригорка.

Саренто впивал его отчаяние, но оно только усилило ощущение радости. Небо прояснялось, занималась заря.

Он снова посмотрел на ажурную башню и прикинул, что высотой она около ста футов. У ее подножия было что-то нагромождено, но Саренто не удалось рассмотреть, что именно. «Да какая разница?»— подумал он. Наибольшее скопление людей находилось к северу.

«Пойду туда», — решил он. И тут ему вспомнились слова Шэнноу, словно будившие что-то в его памяти.

«Сегодня я стал смертью».

Цитата из какой-то древней книги. Он нащупывал нужное воспоминание. А, да… «Бхагават-гита». «Я стал смертью, сокрушителем миров». Как уместно!

И еще что-то, но он не вспомнил и опустился на камень в ожидании рассвета, упиваясь своей новообретенной свободой. Верх ажурной башни был занят металлическим цилиндром величиной в сарай. Цилиндр заблестел в лучах восходящего солнца, и свет озарил всю башню. Теперь Саренто разглядел, что громоздилось внизу.

Матрасы! Десятки матрасов! Он улыбнулся и покачал головой. Кто-то уложил матрасы в двадцать пять слоев под башней. Что за нелепость!

Но цитата неотвязно преследовала его.

Сегодня я стал смертью.

И тут в его памяти словно вспыхнула молния: он все понял. А с пониманием на него нахлынула парализующая паника. Теперь он точно знал, где находится. И когда.

Ракетный испытательный полигон Аламагордо в Нью-Мексико, в 180 милях от Лос-Аламоса. Теперь, когда он вспомнил это, в его память хлынули и остальные факты. Матрасы были подстелены, когда атомную бомбу поднимали на канатах на место из опасения, что она сорвется и взрыв произойдет преждевременно.

Резко обернувшись, он поискал взглядом старика. Старик бесследно исчез. Саренто побежал, а в его памяти возникали все новые и новые факты.

Плутониевая бомба обеспечила взрыв, по мощности равный двадцати тысячам тонн тринитротолуола. Взрыв атомной бомбы высвобождает гигантское количество тепловой энергии, в самой бомбе температура достигает нескольких миллионов градусов, и возникает огненный шар.

Саренто мчался на крыльях ужаса.

Порожденные взрывом конвекционные потоки всасывают пыль и тому подобное в огненный шар, и образуется типичное грибовидное облако. Взрыв, кроме того, вызывает ударную волну, которая распространяется концентрически на несколько миль, обрушивая на своем пути все строения. Происходит испускание огромного количества нейтронов и гамма-лучей, и проникающая радиация поражает в радиусе воздействия взрыва все живое.

«Я не могу умереть! Я не могу умереть!»

Он находился в 127 ярдах от башни в 5 час. 30 мин. утра 16 июля 1945 года. Секунду спустя башня испарилась. На сотни ярдов вокруг нулевой точки, которой Оппенгеймер дал название «Троица», песок пустыни оплавился в стекло. Порожденный взрывом шар раскаленного воздуха быстро поднялся на высоту в 35 тысяч футов.

В нескольких милях оттуда Дж. Роберт Оппенгеймер наблюдал, как образуется грибообразное облако. Вокруг все ликовали.

— Сегодня я стал смертью, — сказал он.