Сипстрасси: Йон Шэнноу (№3) - Кровь-камень

— Лежи! — приказал Клем.

— Так это же сон, Клем, — сказал Джозия, приподнимаясь на колени. Стейнер оттолкнулся от пола, скользнул вперед и плечом подшиб ноги уже вставшего Джозии. Пули впились в заднюю стену, и вышивка свалилась на пол, сосновая рамка разлетелась на планки.

— Это не сон. Понимаете? Не сон! Джозия задохнулся, рана в груди ожгла его нестерпимой болью.

— Но… Но это же не могут быть исчадия!

— Ладно, не могут, — согласился Клем. — Но поверьте, Джозия, если они и не подлинные, так очень ловко выдают себя за настоящих. — Он извернулся, сел, застонав от боли, и взвел курки обоих пистолетов. — Если у вас найдутся силы, так, может, вы попробуете перетянуть мою рану? Неохота истечь кровью в самый разгар веселья.

За окном мелькнула тень. Пистолеты Клема рявкнули, и Джозия увидел падающую человеческую фигуру.

— Зачем это они? — спросил Джозия.

— Мне недосуг их расспрашивать, — сообщил ему Клем. — Разорвите простыню на бинты.

Джозия посмотрел на рану в бедре Клема. Кровь все текла, пропитывая штанину из черного сукна. Его собственная одежда висела на спинке стула. Джозия подполз к нему, вытащил ремень из брюк и вернулся к Клему. Потом отломил кусок от сосновой планки. Клем затянул ремень на ноге выше раны так, что он впился в кожу. Потом он попытался с помощью обломка планки закрутить ремень еще туже. Планка сломалась. Кровотечение заметно уменьшилось, но не прекратилось.

— Возьми-ка один из этих пистолетов, Джозия, — сказал Клем. — Я того и гляди вырублюсь.

Брум помотал головой.

— Я не могу убить даже для спасения собственной жизни. Я не верю в насилие.

— До чего же приятно встретить в такие времена человека с убеждениями, — устало пробормотал Клем. Наверху раздались выстрелы, и снаружи кто-то закричал.

Клем подполз к двери и заглянул в большую комнату. Бет пряталась за опрокинутым столом с ружьем в руках. Старуха — Зера — притаилась под подоконником с пистолетом в кулаке. Доктор Мередит лежал у западной стены, рядом с ним Исида и дети.

— Никто не ранен? — окликнул их Клем.

— Сукины дети перебили мне плечо, — ответила Зера. — Болит донельзя.

Мередит оставил детей, прополз через комнату к Зере и быстро осмотрел ее рану.

— Пуля сломала ключицу и вышла почти у шеи. Рана сильно кровоточит, однако никакие жизненные органы не задеты. Сейчас я найду что-нибудь для перевязки.

— Эй, наверху! Что там? — крикнула Бет.

Сверху донесся голос Нестора Гаррити:

— Они попрятались в сарае и за колодой. Мы уложили четырнадцать. Несколько раненых отползли в укрытие, но десять валяются без движения. И, по-моему, Клем прикончил еще двоих, но отсюда не видно.

— Смотрите в оба! — крикнула Бет. — И предупредите нас, когда они опять зашевелятся.

— Хорошо, фрей.

Заплакал младенец — тоненький жалобный писк. Бет обернулась к Исиде:

— На кухне осталось еще немного молока, девочка. Только будь осторожнее.

Исида, пригибаясь, прошла через комнату в кухню. Все засовы на задней двери были заложены, ставни на окнах крепко заперты. Высокий кувшин с молоком стоял на верхней полке. Исида выпрямилась, сняла его, подошла к колыбели и села рядом.

— А как мне его кормить?

Бет ругнулась, отошла от стола к комоду, прислонила к нему ружье и достала из второго ящика пару красивых перчаток из тонкой кожи. Единственные перчатки в ее жизни. Их подарил ей перед свадьбой Шон, ее первый муж. «Так я ни разу их и не надела!»— подумала Бет. Из рабочей корзинки на комоде она взяла иглу и проткнула три крохотные дырочки в кончике самого длинного пальца перчатки. Захватив ружье, она подошла к колыбели. Младенец исходил плачем, и она велела Исиде взять малютку-мальчика на руки, прижать к груди. Потом налила молоко в перчатку и подождала, пока оно не начало сочиться из дырочек. Младенец не сразу приспособился к перчатке и захлебнулся. Исида поддержала его затылок, и он начал сосать.

— Они подкрадываются сзади! — завопил Нестор. — Отсюда мне в них не попасть!

Клем отполз назад в комнату Джозии и притаился у окна. Увидел тени на утоптанной земле и различил очертания рогатого шлема. Определить, сколько там исчадии, он не мог, но остановить их был только один способ: появиться в окне и открыть огонь. У Клема пересохло во рту.

— Давай! — скомандовал он себе громко. — Теперь же, не то духа не хватит.

Он молниеносно повернулся, паля в развороченное окно. Двое упали, но третий успел выстрелить. Клем ощутил удар в грудь и все же хладнокровно послал пулю в голову исчадия. Потом пошатнулся и упал возле кровати.

Джозия Брум подполз к нему.

— Очень плохо? — спросил он.

— Видывал я дни и получше, — ответил Клем, пытаясь перезарядить пистолеты. Калибр пистолета исчадия, который он подобрал, был больше, чем калибр его собственного, а патронов к нему у него не было, и он с ругательством отшвырнул разряженное оружие.

— Черт дери, — сказал он с горечью, — эти стервецы скоро меня разозлят по-настоящему!

Зарядив свой пистолет, он привалился к стене, избегая смотреть на рану в груди. Брум проковылял в большую комнату позвать Мередита. Врач подошел к Клему, и пистолетчик почувствовал, как его пальцы начали ощупывать рану.

Мередит ничего не сказал, и Клем открыл глаза.

— Хотите сообщить мне хорошую новость? — спросил он.

— Не такую уж хорошую, — негромко ответил врач.

— Даже не верится! — У Клема кружилась голова, его одолевала слабость, но он держался. Защитников дома было слишком мало, и он не собирался вот так взять да умереть. И закашлялся. В рот ему хлынула кровь, забрызгивая светлую рубашку Мередита. Клем осел. Солнце заходило, небо было цвета очищенной меди. Клем поднялся с пола, пошатнулся, но ухватился за оконную раму и удержался на ногах.

— Что ты делаешь? — крикнул Джозия Брум, протягивая руку, чтобы ухватить Клема за локоть. Мередит взял Брума за плечи и отвел от Клема.

— Он умирает, — прошептал молодой врач. — Жить ему остается несколько минут.

Клем лег животом на подоконник выбитого окна, потом перетащил через него ногу. Воздух снаружи был Прохладным и свежим, в нем не стоял едкий запах порохового дыма. И вечер был чудесным, ни единого облачка в небе. Клем полуспрыгнул-полуупал на землю. Горло наполнилось кровью, и он подумал, что вот-вот захлебнется, однако сумел ее проглотить и добрести до трупов, забрать их пистолеты и побросать в окно. Один из мертвецов был перепоясан патронной лентой. Клем снял ее и отдал Бруму.

— Вернись в дом! — настойчиво сказал Брум.

— Мне… тут… нравится, — прошептал Клем и закашлялся.

Он добрел до угла здания и увидел лошадиную колоду и двух прячущихся за ней исчадий. Они тоже его увидели и повернули ружья в его сторону. Клем застрелил обоих. Из-за изгороди загона поднялся третий, пуля ударила в тело Клема, почти закрутила его. Клем выстрелил в ответ и промахнулся.

Упав на колени, он сунул руку в карман куртки, чтобы вытащить свои последние патроны. В него ударила еще одна пуля. Земля у него под щекой была жесткой, но вот боль расплылась и исчезла. Из укрытия выбежали три исчадия. Клем услышал стук их сапог по земле.

Из последних сил Клем перекатился. В пистолете оставалось два заряда, и он их выпустил оба. Первая пуля попала переднему исчадию в живот и опрокинула, вторая пронизала незащищенное горло.

Погремел ружейный выстрел, и Клем увидел, как последний из исчадий остановился. Его голова кончалась над глазами. Безжизненное тело рухнуло на землю.

Клем лежал на спине и смотрел в небо. На мгновение оно стало нестерпимо ярким, затем со всех сторон наползла тьма, и он уже видел только маленький кружок света в конце длинного темного туннеля.

А потом — ничего.

Нестор и Уоллес смотрели, как он умирал.

— Да уж, его голыми руками было не взять! — вздохнул Уоллес.

— Он был Лейтон Дьюк, — негромко сказал Нестор.

— Да ну? Это надо же! — Уоллес вскинул ружье к плечу и прицелился в человека, пробиравшегося под защитой изгороди. Он выстрелил, пуля расщепила жердь над головой исчадия, и тот поспешил укрыться. — Черт! Промазал! Ты сказал, Лейтон Дьюк? Ну, с пистолетами он чудеса творил.

— Да, это он умел, — грустно согласился Нестор. Поглядев на рыжеголового юношу, он спросил:

— Тебе страшно, Уол?

— Угу.

— А по виду не догадаться. Рыжеголовый пожал плечами:

— У нас в семье, знаешь ли, было не принято выставлять напоказ чувства там и все такое прочее. Я как-то сломал руку, ну и разревелся. Папаша наложил лубки, а потом отвесил мне подзатыльник, чтобы не распускал нюни. — Он шмыгнул носом и рассмеялся. — Очень я любил старого козла! — Уоллес снова выстрелил. — Попал, черт подери!

Нестор посмотрел туда, где в сгущающихся сумерках неподвижно вытянулся на земле воин-исчадие.

— По-твоему, они нападут, когда совсем стемнеет?

— Поспорю на что хочешь, — ответил Уоллес. — Будем надеяться на чистое небо и яркую луну. Нестор заметил какое-то движение на дальнем склоне.

— О нет! — прошептал он.

Но и Уоллес увидел их: десятки исчадий съезжали с холма.

А во главе ехал Иаков Мун.

Когда они приблизились на расстояние выстрела, Уоллес прицелился в Иерусалимского Конника, но промахнулся: его пуля пробила плечо всадника слева от Муна. Исчадия попрыгали на землю и побежали за развалины сарая. Уоллес сплюнул в щель между ставнями, но ничего не сказал.

Нестор, пятясь, вышел из комнаты и крикнул Бет Мак-Адам о появлении новых врагов.

— Мы видели! — закричала она в ответ. — Клем добыл несколько пистолетов. Спустись, сынок, возьми что вам требуется.

Нестор кинулся вниз. Исида и Мередит теперь взяли пистолеты, но Джозия Брум с вызывающим видом сидел на полу, положив руки на колени.

— Вы, значит, трус? — спросил Нестор. — Даже собственную жизнь защищать трусите?

— Хватит! — оборвала Бет. — Иногда отстаивать то, во что веришь, требует куда больше подлинного мужества. А теперь марш наверх к Уоллесу!

— Хорошо, фрей, — ответил он кротко. Бет опустилась на колени рядом с Джозией и положила руку ему на плечо.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила она.

— Тоскливо, Бет, — ответил он, поглаживая ее руку. — Мы никогда ничему не научимся, верно? Непрерывно убиваем и причиняем боль.

— Не все мы. Некоторые вступают в бой, просто чтобы остаться в живых. Когда начнется, лежи и не вставай.

— Мне стыдно признаться, но я хотел бы, чтобы сейчас тут с нами был он, — сказал Джозия.

Бет кивнула, вспомнив Шэнноу в расцвете сил. В нем была такая сила, такая мощь, что он казался непобедимым, неодолимым.

— И я тоже, Джозия, и я тоже. — Бет подозвала детей и велела им сесть рядом с Джозией. Эстер прижалась к старику и спрятала лицо у него на плече. Брум обнял ее.

Ос вытащил пистолетик.

— Я буду драться, — сказал он. Бет кивнула.

— Только подожди, пока они не ворвутся внутрь.

— Атакуют! — завопил Нестор.

Бет бросилась к окну. Зера (из ее плеча сочилась и сочилась кровь) стала слева от нее, держа пистолет наготове. Бет рискнула выглянуть наружу. Исчадия бежали через двор плотным клинообразным строем.

Горсть защитников дома остановить их никак не могла.

Целиться не требовалось. Бет и Зера разрядили пистолеты в атакующий клин. Через комнату зажужжали пули, отлетая рикошетом от стен.

Наверху Нестор закладывал патроны в ружье и стрелял, стрелял, стрелял в приближающихся исчадий.

Они уже были на середине двора, и тут Уоллес испустил отчаянный вопль:

— Че-е-е-рт!

Вниз по склону карьером летели еще всадники. Но не исчадия. На большинстве были серые защитные рубашки Крестоносцев. Они уже открыли огонь: залп за залпом косили ряды атакующих. Исчадия остановились и повернули коней навстречу нежданным врагам. Нестор увидел, как несколько лошадей упали, однако Крестоносцы ворвались во двор.

— Че-е-е-рт! — снова завопил Нестор.

Исчадия бросились врассыпную, но пули продолжали настигать их.

Уоллес и Нестор стреляли, пока у них не осталось ни одного патрона. Тогда они побежали вниз.

Бет, пошатываясь, добралась до кресла и рухнула в него. Пистолет тянул ее усталую руку к полу точно гиря, В окне возникло лицо. Тоуб Харрис!

— Рада тебя видеть, Тоуб, — сказала Бет. — Богом клянусь, в жизни не видела лица красивее!

Нестор подобрал пистолет Бет и выбежал во двор, где повсюду валялись трупы. Крестоносцы из Чистоты гнались по лугам за уцелевшими исчадиями. Нестор никак не мог поверить. Он будет жить! А еще минуту назад смерть казалась такой неизбежной и неотвратимой! Солнце скрывалось за горами… Глаза Нестора обжигали слезы. Он ощущал запах порохового дыма, но сквозь него пробивался аромат росистой травы, такой чистый и благоуханный.

— Господи! Господи! — шептал Нестор.

Всадники возвращались. Впереди ехал высокий широкоплечий мужчина в черном плаще. Он снял с головы шляпу с плоской тульей, достал из кармана носовой платок и утер лоб и бороду.

— Клянусь Богом, вы тут хорошо дрались, малый, — сказал он. — Я Пэдлок Уилер. За мной послал Диакон.

— Я Нестор Гаррити, сэр.

— Ты совсем вымотался, сынок, — сказал Уилер, спешиваясь и привязывая лошадь к жерди изгороди. По двору среди мертвецов расхаживали Крестоносцы. Иногда раздавался выстрел, приканчивавший раненого. Нестор отвел глаза. Слишком уж это было хладнокровно и безжалостно. Пэдлок Уилер подошел к нему и похлопал его по плечу.

— Мне надо разобраться в том, что тут произошло, сынок. Тоуб говорил нам о гигантских волчецах, а мы дважды вступали в бой с исчадиями. Откуда они взялись?

На крыльцо вышла Исида, и Пэдлок Уилер поклонился ей. Белокурая девушка слабо улыбнулась.

— Из Врат времени, менхир. Так мне сказал Диакон. А их вождь — похититель душ, жнец жизней. Уилер кивнул.

— Мы с ним разделаемся, госпожа. Но где Диакон?

— Он исчез через Врата. Отправился искать помощи. Нестор молча слушал их. Мысли у него мешались. Диакон был лжецом, и обманщиком, и самозванцем. Нет ничего, кроме лжи, смерти, убийств. В горле у него поднялась желчь, он почувствовал озноб, его затошнило.

Кто-то из Крестоносцев окликнул Уилера и указал на восток. С холма спускались три всадника. Нестор прислонился к перилам крыльца и смотрел, как они приближаются. Впереди ехал белобородый старик, а за ним черная женщина с забинтованной головой. Рядом с ней ехал черный мужчина в белой, забрызганной кровью рубашке.

— Диакон! — восторженно произнес Пэдлок Уилер. Он спрыгнул с крыльца и приветственно поднял руку.

В ту же секунду труп у его ног вскочил, вскидывая пистолет. Рука обхватила шею Уилера, к его подбородку прижалось дуло. Все оцепенели.

Держал пистолет Иаков Мун.

— Не шевелитесь, сукины дети! — заорал Иерусалимский Конник. И никто не шелохнулся, только лошадь Диакона продолжала неторопливо шагать вперед. Взгляд Нестора метался между приближающимся всадником и Иерусалимским Конником с его жертвой. На Диаконе был длинный черный плащ и светлая рубашка. В лунном свете его борода отливала серебром, а глубоко посаженные глаза неотрывно смотрели на Муна. Он медленно спешился. Черная женщина и ее спутник неподвижно сидели на своих лошадях там, где остановились.

— Отпусти его, — сказал Диакон ровным звучным голосом.

— Мне нужна лошадь и возможность свободно уехать отсюда, — заявил Мун.

— Нет, — коротко ответил Диакон. — Я предлагаю тебе возможность жить. Отпусти Пэдлока и встань против меня один на один. Если победишь ты, никто здесь не помешает тебе уехать.

— Нашел дурака! — отрезал Мун. — Чуть я его отпущу, как меня изрешетят.

— Я Диакон, и я не лгу. Мун оттащил Пэдлока дальше к стене.

— Никакой ты не Диакон! — взвизгнул он. — Я покончил с ним в его летней хижине.

— Ты убил старика, который был моим верным помощником. Ты сейчас держишь Пэдлока Уилера, одного из моих генералов в войнах Единения. Он меня знает, как и некоторые из этих всадников. Так хватит у тебя духу встать лицом к лицу со мной?

— Духу? — насмешливо повторил Мун. — По-твоему, нужно присутствие духа, чтобы пристрелить старого козла?

Нестор заморгал. Старик не знает, кому он угрожает. Безумие!

— Это же Иаков Мун! — закричал он. — Не делайте этого!

Сомкнулась темнота, и в небе засияла луна. Диакон словно бы не услышал юношу.

— Ну? — сказал он, снимая плащ. Нестор увидел у него на поясе два пистолета.

— И я беспрепятственно уеду? — спросил Мун. — Даешь слово? Клянешься?

— Пусть каждый тут запомнит, — сказал Диакон. — Если я умру, этот человек уедет беспрепятственно.

Мун оттолкнул Пэдлока Уилера и на мгновение замер с пистолетом в руке. Потом засмеялся и вышел на открытое пространство. Люди позади него разошлись в разные стороны, чтобы не оказаться на линии огня.

— Не знаю, почему ты хочешь умереть, старик, но я окажу тебе эту любезность. Тебе не следовало бы отмахиваться от мальчишки. Я Иаков Мун, Иерусалимский Конник, и еще никто никогда не брал надо мной верх. — Он сунул пистолет в кобуру.

— А я, — сказал Диакон, — Йон Шэнноу, Взыскующий Иерусалима.

Еще не договорив, Диакон плавным движением зажал пистолет в руке. Не было никакого судорожного рывка, никакого намека на напряжение или позу. Мун был на мгновение парализован, затем его рука молниеносно выхватила пистолет. Он был несравненно быстрее старика, но слова Диакона затормозили его реакцию. В живот ему ударила пуля, и он, пошатываясь, отступил на шаг. Загрохотал его собственный пистолет, и тут же его пронизали три пули и опрокинули на землю.

Мун кое-как поднялся на колени, но мир продолжал кружить перед его глазами. Он попытался поднять пистолет, но пистолета у него в руке уже не было. Смигивая пот с глаз, он поднял их на старика, неотвратимо приближавшегося к нему.

— Возмездие за грех, Мун, — смерть. Это были последние слова, которые он услышал. Пэдлок Уилер бросился к Диакону. Старик упал в его объятия. На его светлой рубашке Нестор увидел кровь. К ним подбежали еще двое Крестоносцев, и вместе они почти внесли Диакона в дом. Нестор вбежал в комнату.

Первой он увидел Бет. Ее лицо казалось неестественно белым, глаза были широко раскрыты. Прижимая руку ко рту, она смотрела, как они укладывают Диакона на кровать.

— Господи! — шептала она. — Господи Боже ты мой! — Упав на колени рядом с кроватью, она провела рукой по его седым волосам. — Но, Йон, ты… Ты такой старый!

Старик слабо улыбнулся. Его голова лежала на коленях Пэдлока Уилера.

— Долгая история, — сказал он отчужденным голосом.

В комнату вошла черная женщина и нагнулась над Шэнноу.

— Используй камень! — приказала она.

— Силы недостанет.

— Вполне достанет.

— Но не на меня… и Кровь-Камень. Не беспокойтесь, госпожа, я проживу достаточно долго, чтобы сделать то, что нужно сделать. Где Мередит?

— Я здесь, сэр, — сказал молодой врач.

— Отведите меня в заднюю комнату. Осмотрите рану. Перевяжите. Словом, сделайте все, что требуется.

Уилер и Мередит подняли его на руки и унесли. Бет встала и повернулась к черной женщине:

— Давно не виделись, Амазига.

— Более трехсот лет, — сказала Амазига. — Это Сэм, мой муж.

Черный мужчина улыбнулся и протянул ей левую руку — правая была в лубке.

Бет обменялась с ним рукопожатием.

— Вижу, что и вам пришлось сражаться. Амазига кивнула.

— Мы прошли Врата к северу отсюда. Некоторое время ехали, а потом на нас напали исчадия. Их было четверо. Сэму прострелили плечо. А меня царапнуло вот тут. — Она чуть прикоснулась к перевязанному лбу. — Шэнноу перестрелял их. Вот в этом он хорош.

— Он хорош и во многом другом, — сказала Бет, сердито покраснев. — Ну да этого ты никогда понять не могла.

Повернувшись на каблуках, она пошла следом за остальными в заднюю комнату. Шэнноу лежал на кровати, Мередит осматривал рану, а Джозия Брум, сидя слева, держал Шэнноу за руку. Уилер стоял в ногах кровати. Бет подошла к врачу. Пуля пробила мышцы бедра и вышла через бок, оставив рваную дыру. Из нее струилась кровь. Лицо Шэнноу посерело, глаза были закрыты.

— Необходимо остановить кровотечение, — сказал Мередит. — Принесите иглу с ниткой.

В большой комнате Нестор представился Амазиге Арчер, думая, как поразительно она красива, несмотря на белые нити в волосах.

— Он правда Взыскующий Иерусалима? — спрсил Нестор.

— Правда, — ответила Амазига и ушла на кухню. Сэм улыбнулся юноше:

— Живая легенда, Нестор.

— Не могу поверить, что он взял верх над Муном. Не могу! Он же такой старый!

— Полагаю, Муну поверить в это было еще труднее. А теперь извини меня, сынок, но я очень устал и мне необходимо отдохнуть. Тут где-нибудь найдется свободная постель?

— Да, сэр. Наверху. Я покажу вам.

— Не трудись, сынок. Хотя я и ранен, думаю, у меня хватит сил самому отыскать постель.

Когда Сэм отошел, Нестор увидел, что у окна сидят Уоллес и Зера. Рыжий болтал с детьми. Эстер смеялась, а Ос смотрел на Уоллеса с нескрываемым восхищением.

Нестор вышел из дома.

Во дворе Крестоносцы убирали трупы, выволакивали их на луг за изгородью позади дома. С подветренной стороны сарая горели костры, у которых сидели люди, тихо переговариваясь.

Исида у изгороди загона смотрела на горы, облитые лунным светом. Когда Нестор подошел к ней, она взглянула на него и улыбнулась.

— Чудесная ночь, — сказала она.

Нестор посмотрел на мерцающие звезды.

— Да, — согласился он. — Хорошо быть живым.

Бет сидела у постели Шэнноу. Рядом с ней стоял Пэдлок Уилер.

— Ей-богу, Диакон, — сказал он, — вот уж не думал, что услышу, как вы солжете. Но оно того стоило: его как оглушило.

Шэнноу слабо улыбнулся:

— Это не было ложью, Пэд. — Медленно, с трудом он рассказал историю своих странствий, начав с нападения на его церковь. Рассказал про его спасение странниками, стычку с Аароном Крейном и его подручными и, наконец, про свою встречу с Амазигой под Доманго.

— Так тогда в моей церкви это были вы! — воскликнул Уилер. — Клянусь Небом, Диакон, вы не перестаете меня изумлять!

— Это еще не все, Пэд, — сказал Шэнноу. Он закрыл глаза и заговорил о Кровь-Камне, о погубленном мире, из которого тот явился.

— Как же нам справиться с таким зверем? — спросил Пэдлок Уилер.

— У меня есть план, — ответил Шэнноу. — Не очень надежный, правду сказать, но, с Божьего соизволения, он даст нам хотя бы шанс.

В комнату вошла Зера Уилер. Плечо у нее было перевязано, рука прибинтована к груди.

— Дай покой раненому человеку, — сказала она. — И поздоровайся с матерью.

Пэдлок стремительно обернулся, разинув рот.

— Господи, мама! Я и не знал, что ты здесь. И ты ранена! — Он обвил рукой ее плечи.

— Ох-х-х! Медведь! Сорвешь повязку! — Она отбросила его руку. — А теперь пойдем отсюда, дадим ему отдохнуть. И вы тоже, Бет!

— Я сейчас, — негромко сказала Бет, и Зера увела сына из спальни. Джозия Брум встал и погладил Шэнноу по плечу.

— Я очень рад снова увидеться с вами, друг мой, — сказал он и вышел, оставив раненого наедине с Бет. Она взяла руку Шэнноу и вздохнула.

— Почему ты не сказал мне, кто ты? — спросила она.

— Почему ты меня не узнала? — ответил он вопросом на вопрос.

Она пожала плечами:

— Конечно, я должна была тебя узнать. Я столько еще должна была сделать, Йон! А теперь все пропало напрасно и безвозвратно. Видишь ли, я была неспособна принять это. Из человека действия ты превратился в проповедника. Такая невообразимая перемена! Почему так бесповоротно? Так абсолютно?

Он грустно улыбнулся:

— Этого я объяснить не могу, Бет. Только ведь я никогда не шел на компромиссы. Для меня — либо все, либо ничего. И тем не менее, как я ни тщился, я потерпел неудачу во всем. Я не нашел Иерусалима, а как проповедник не сумел остаться миротворцем. — Он вздохнул. — Когда моя церковь горела, я ощутил неистовую ярость. И она поглотила меня. А потом как Диакон… Я думал, что сумею что-то изменить. Принести в мир Бога, установить порядок. И в этом я тоже потерпел неудачу.

— Только история выносит приговор удачам и неудачам, Шэнноу, — произнесла Амазига, входя в комнату.

Бет подняла голову, собираясь сказать ей, чтобы она ушла, но пальцы Шэнноу сжали ее руку, и она увидела, как он качнул головой. Амазига села с внешней стороны кровати.

— Люкас сказал, что у вас есть план, но не объяснил какой.

— Дайте я поговорю с ним.

Амазига протянула ему наушники и портативку. Шэнноу попытался поднять руку и весь сморщился. Амазига наклонилась и надела на него наушники, а потом выдвинула микрофон.

— Оставьте меня одного, — сказал он.

Первой встала Бет. Амазига, казалось, предпочла бы остаться, но все-таки последовала за Бет.

В большой комнате Пэдлок, его брат Сиф и Уоллес сидели с Зерой и детьми. Бет вышла на озаренное луной крыльцо. Там, глядя на звезды, сидел Сэмюэль Арчер. Амазига села рядом с ним, а Бет спустилась во двор, вдыхая ночной воздух. Мимо, улыбнувшись ей, прошли Нестор и Исида.

У изгороди загона стоял доктор Мередит и смотрел на холмы.

— Совсем один, доктор? — сказала Бет, останавливаясь рядом с ним.

Он ответил с юношеской ухмылкой:

— О стольком надо подумать, фрей Мак-Адам. Столько всего произошло за последние дни! Я любил старика, Иеремия был добр ко мне. И так больно, что я стал причиной его смерти. Я бы отдал все, лишь бы этого не произошло.

— Прошлого мы изменить не можем, — сказала Бет негромко. — Как бы нам ни хотелось. Жизнь продолжается. Вот то, что отличает сильных от слабых. Сильные продолжают жить дальше.

— По-вашему, это когда-нибудь изменится? — внезапно спросил он.

— Что изменится?

— Мир. Люди. Наступит ли когда-нибудь день, когда не будет войн, бессмысленных убийств? — Нет, — ответила она просто. — По-моему, нет.

— И по-моему. Но ведь к этому надо стремиться, верно?

— Да, верно.

Голод Саренто был ужасающим — внутри него зияла бездна, заполненная бушующим огнем. Он вышел из обновленного дворца в широкий двор. У арки сидели четверо воинов-исчадий. Увидев его, они встали и поклонились. Без единой мысли он выкачал их жизненные силы, глядя, как они попадали на плиты.

Его голод не смягчился ни на йоту.

Им начинала овладевать паника. Под вечер некоторое время он ощущал приток крови от воинов, которых послал на ферму. И с тех пор — ничего.

Он вышел в еще не восстановленную аллею. До него донеслось пение. И на берегу некогда декоративного пруда он увидел своих воинов у пылающих костров, а также десятки пленных.

Голод сжигал его…

Он бесшумно направился туда. При его приближении воины начали падать один за другим. Пленные, увидев, что происходит, закричали, попытались бежать Никто не спасся. Голод Саренто был ненадолго утолен. Он прошел между высохшими трупами к коновязи и вскочил на высокого жеребца. Остальные дремавшие там тридцать лошадей погибли одна за другой.

Все, кроме жеребца.

Саренто глубоко вздохнул, потом раскинул мысленную сеть.

«Пища, — думал он. — Мне необходима пища!» Голод уже пробуждался, и ему потребовалась вся сила воли, чтобы пощадить жеребца, на котором он ехал. Закрыв глаза, он еще шире раскинул мысленную сеть над залитым лунным светом краем, выискивая запах душ в живой плоти.

Учуяв его, он ударом каблуков погнал своего коня в сторону Долины Паломника.

Шэнноу сидел у высокого изрешеченного пулями стола. Бок у него был туго забинтован, но кровь продолжала сочиться, пятная повязку. Рядом с ним стоял Пэдлок Уилер. За столом сидели Амазига Арчер и ее муж, а за Сэмом — Сиф Уилер и Бет Мак-Адам. Амазига рассказывала им о Кровь-Камне и устрашающей силе, которой он обладал.

— Так что же мы можем сделать? — спросил Сиф. — Раз он настолько неуязвим? Сэм покачал головой:

— Не вполне. Голод — вот его Ахиллесова пята. Этот голод возрастает в геометрической прогрессии. Без крови — или жизни, если хотите, — он ослабнет и в буквальном смысле слова погибнет голодной смертью.

— Значит, нам просто следует держаться от него подальше? Так? — спросил Пэдлок.

— Не совсем, — неохотно возразила Амазига. — Никто из нас не знает, как долго он способен оставаться в живых. От активного состояния он может перейти в пассивное, чтобы выйти из него при приближении чьей-то жизненной силы. Но мы надеемся, что в фазе истощения его тело станет более уязвимым для пуль. Каждая ударившая в него пуля будет вызывать расход частицы энергии для защиты. Не исключено, что, поставив его в безвыходное положение, мы сумеем его уничтожить.

Сиф Уилер внимательно посмотрел на чернокожую женщину.

— Но вы в этом вовсе не уверены, — сказал он проницательно.

— Нет, не уверена.

— Ты сказал, что у тебя есть план. — Бет посмотрела на Шэнноу.

Лицо у него было серым от боли и утомления, но он кивнул. Его голос, когда он заговорил, был немногим громче шепота:

— Не знаю, хватит ли у меня сил для его исполнения, и я был бы рад… если бы… теория Амазиги… оказалась верной. Но что бы ни случилось, мы должны помешать Саренто добраться до Единства или любого другого большого селения. Я видел меру его силы. — Они в растерянном молчании выслушали его рассказ о цирке в другом мире, о ярусах, заполненных высохшими трупами. — Его сила, во всяком случае, достигает дальше ста ярдов, но ее предел мне не известен. Я знаю только, что при встрече с ним мы должны осыпать его пулями, но так, чтобы стрелки находились от него как можно дальше.

В комнату вбежал Нестор.

— Приближается всадник, — объявил он. — Такой жуткий!

— В каком смысле? — спросил Шэнноу.

— Он будто весь разрисован красными и черными полосками.

— Это он! — закричала Амазига, вскакивая. Пэдлок Уилер схватил ружье и выбежал наружу, крича своим Крестоносцам собраться у изгороди загона. Всадник находился примерно в двухстах ярдах от них. Во рту Уилера пересохло. Вложив патрон, он прицелился и выстрелил. Пуля пролетела мимо, и всадник пустил своего коня в галоп.

— Остановите его! — закричал Уилер. И тотчас повсюду вокруг него загремели выстрелы. Конь упал, сбросив всадника в траву, но он встал и твердым шагом направился к ферме. Три пули ударили ему в грудь, чуть задержав его. Еще одна пуля попала ему в лоб, и его голова откинулась. Тут же удар пули в колено сбил его с ног. Но он сразу поднялся и продолжал идти вперед.