— Господи Боже, Шэнноу, — прошептал Гарет. — Вы и правда смерть на колесах! — У него на губах запузырилась кровавая пена, он захрипел. Амазига вытащив свой Сипстрасси, но голова Гарета бессильно откинулась.

— Нет! — крикнула Амазига. — Прошу тебя, Боже! Нет!

— Он умер, — сказал Шэнноу.

Амазига погладила лоб мертвого юноши, потом устремила гневный взгляд на Взыскующего Иерусалима.

— Где ты был, когда мы в тебе нуждались?

— Близко, — ответил он скорбно, — но недостаточно близко.

— Да проклянет тебя Бог, Шэнноу! — крикнула она, хлестнув его рукой по лицу.

— Довольно! — загремел Сэм, оттаскивая ее от Иеру-салимца. — Это не его вина! Откуда? Если бы не он, убиты были бы все мы. — Он взглянул на Шэнноу. — Вы думаете, тут есть еще?

— Внутри остались двое, которых я не убил. — Он пожал плечами. — Там могут быть и другие. Сэм схватил Амазигу за плечи.

— Послушай, Зига, нам надо выбраться отсюда. Что случится, если мы активируем Врата преждевременно?

— Ничего. Только энергия Сипстрасси будет израсходована зря. А ее осталось мало.

— Но хватит для нашего возвращения? Она кивнула. Пуля ударила в бордюр аллеи, и Сэм упал на землю, увлекая с собой Амазигу. Шэнноу ответил на выстрел, его пули отбили осколки от балюстрады балкона.

— Пора отправляться, — сказал Шэнноу. Амазига протянула руку, чтобы погладить лицо сына в последний раз. Потом встала и побежала к кольцу камней. Сэм последовал за ней. Шэнноу пятился к кольцу, шаря взглядом по балконам. На одном приподнялся стрелок. Шэнноу выстрелил, и он нырнул за балюстраду. В кольце Амазига встала на колени за одним из камней и включила компьютер. Пули рыхлили землю вокруг них.

— Они нас окружают, — сказал Шэнноу.

Вокруг них замерцал фиолетовый свет… Шэнноу вложил пистолеты в кобуры и вышел на склон холма над аризонским домом Амазиги.

Шэнноу более часа просидел на изгороди у загона, не замечая слепящего солнечного света. Здешняя пустыня дышала миром и спокойствием. Гигантские сангуаро словно были поставлены в ней искусным ваятелем. Он снова думал о спасении Сэмюэля Арчера. Столько смертей! Девушка Шэмми и все другие безымянные герои, которые сражались вместе с Сэмом. И Гарет. Шэнноу чернокожий юноша очень нравился. У него был вкус к жизни, и он обладал мужеством принимать ее во всей полноте. Даже труп двойника не заставил его свернуть с избранного пути — пути, приведшего его под пулю воина-исчадия, который стал свидетелем гибели своей расы, но не понял причин этой гибели.

Терпеть несправедливый гнев Амазиги было трудно, но Шэнноу понимал ее. Ведь при каждой их встрече погибал кто-то, кого она любила.

К нему подошел Сэм.

— Пойдемте в дом, мой друг. Вам надо отдохнуть.

— Мне надо вернуться домой, — категорично ответил Шэнноу.

— Пойдемте поговорим, — сказал Сэм, отводя глаза. Взыскующий Иерусалима спрыгнул с изгороди и последовал за ним в дом. Внутри было прохладно, экран. занимало лицо Люкаса. Амазиги в комнате не было.

— Садитесь, мистер Шэнноу. Амазига скоро присоединится к нам.

Шэнноу расстегнул пояс и дал пистолетам соскользнуть на пол. Он смертельно устал — даже думать было трудно.

— Может быть, вам сначала вымыться? — сказал Сэм. — Привести себя в порядок?

Шэнноу кивнул, прошел по коридору в свою комнату и разделся. Повернув краны, он встал под душ и подставил лицо каскадам воды. Несколько минут спустя он вышел из ванной и сел на кровати, чтобы собраться с мыслями, но сразу же уснул.

Когда Сэм разбудил его, было уже темно. Из-за бегущих облаков выглядывал лунный диск. Шэнноу сел на постели.

— Я не отдавал себе отчета, насколько я устал, — сказал он.

Сэм сел рядом с ним.

— Я поговорил с Зигой. Она в полном отчаянии, Шэнноу, но тем не менее понимает, что в смерти Гарета вашей вины нет. Она, вы знаете, замечательная женщина, но упрямая. Никогда не умеет признать себя не правой. Думаю, вы убедились в этом на собственном опыте. Но в ней нет злопамятности.

— Зачем вы говорите мне все это?

— Просто чтобы вы знали, — неопределенно ответил Сэм.

— Но есть ведь и еще что-то, Сэм?

— Это вам скажет она. Я принес чистую одежду. Амазига будет ждать вас в гостиной. — Сэм встал и вышел из комнаты.

Шэнноу, чувствуя себя отдохнувшим и освеженным, подошел к креслу, на которое Сэм положил чистую одежду — голубую клетчатую рубашку, брюки из плотной хлопчатобумажной ткани и черные носки. В груди рубашка оказалась широковата, а рукава коротковатыми, зато брюки сидели на нем как влитые. Натянув сапоги, он вышел в большую комнату, где Амазига сидела за компьютером, разговаривая с Люкасом. Сэма в комнате не было.

— Он пошел размять ноги, — объяснила Амазига, вставая и медленно подходя к нему. — Я прошу прощения, — сказала она, и ее глаза наполнились слезами. Шэнноу инстинктивно раскрыл объятия, и она прильнула к его плечу. — Я пожертвовала Гаретом ради спасения Сэма, — сказала она. — Вина моя.

— Он был мужественным пареньком, — растерянно пробормотал Шэнноу.

Амазига кивнула, отступила от него и провела рукавом по глазам.

— Да, он был мужественным. Он был таким, каким я только могла пожелать. Вы голодны?

— Немножко.

— Я приготовлю вам что-нибудь поесть.

— С вашего позволения, госпожа, я бы хотел отправиться домой.

— Сначала ужин, — сказала она. — Оставляю вас на время с Люкасом.

Когда она вышла, Шэнноу сел перед машиной.

— Что происходит? Сэм отправился размять ноги, Амазига разыгрывает радушную хозяйку. Что-то не так.

— Вы вошли в окно раньше, чем предполагалось. Это истощило ее камень.

— Но у нее же есть и другие?!

— Нет. Сейчас нет.

— Так как же она отправит меня обратно?

— Этого она не может, мистер Шэнноу. Я обладаю способностью хаке… Способностью проникать в другие компьютеры. Я это сделал, и в ближайшие дни начнут прибывать документы, которые обеспечат вам новую личность в этом мире. Кроме того, я проинструктирую вас в нравах, обычаях и законах Соединенных Штатов. Они многочисленны и разнообразны.

— Я не могу остаться здесь!

— Так ли плохо это будет, мистер Шэнноу? Благодаря моим… контактам, если хотите… я обеспечил Амазигу большим богатством. У вас будет к нему доступ. А что вы оставили там? У вас нет семьи и мало друзей. Вы могли бы счастливо жить в Америке.

— Счастливо? — Шэнноу сощурился. — Все, что я люблю, для меня потеряно, а вы говорите о счастье? Будьте вы прокляты, Люкас!

— Боюсь, я уже проклят, — сказала машина. — Как, возможно, мы все прокляты за то, что мы сделали.

— Что именно? — спросил Шэнноу жестко. — Что еще недосказано?

В эту минуту вернулась Амазига с двумя чашками кофе.

— Я поставила кое-что в духовку. Скоро будет готово, — сообщила она. — Люкас с вами поговорил?

— Да. А теперь скажите мне вы.

— Что я должна сказать?

— Довольно недомолвок, госпожа. Только правду.

— Не понимаю, о чем вы? Сила истощилась. До тех пор, пока я не отыщу новые Сипстрасси, вы пойманы в этом варианте старого мира.

— Скажи ему, — потребовал Сэм, входя. — Ты в долгу перед ним. — Я ему ничего не должна! — вспылила Амазига. — Как ты не понимаешь?

— Да, не понимаю, но я знаю, что ты чувствуешь.

— Зига. Скажи ему.

Амазига опустилась в кресло, не глядя ни на Шэнноу, ни на Сэма, и уставилась в пол.

— Кровь-Камень нашел Врата в ваш мир, Шэнноу. И он сейчас там. Но не по нашей вине. Нет! Кто-то еще открыл Врата. Люкас это подтвердит.

— Я подтверждаю, — сказала машина. — Амазига ввела файлы с портативки. Я знаю все, что произошло в Вавилоне. Саренто прошел сквозь Врата, пока мы были в горах, когда ночевали в покинутом селении. И я могу сказать вам лишь одно: Кровь-Камень находится во времени Диакона. Вашем времени.

Шэнноу поник в кресле.

— И я не могу вернуться туда? К Бет?

— Пока нет, — ответил Люкас.

Взыскующий Иерусалима посмотрел на Амазигу:

— А что я буду делать пока, госпожа, в этом мире машин? Как буду жить? Амазига вздохнула:

— Мы думали об этом, Шэнноу. Люкас сделал для вас документы на ваше новое имя. А пока вы останетесь тут, с нашей помощью осваивая обычаи этого мира. В нем много чудес, которые вы сможете посмотреть. Иерусалим — ведь до Падения этому миру остается еще двадцать один год!

— Двадцать лет, четыре месяца и одиннадцать дней, — уточнил Люкас.

— Вот сколько времени в нашем распоряжении, чтобы попытаться предотвратить это, — сказала Амазига. — Мы с Сэмом будем искать Сипстрасси. А вы будете заниматься тем же, чем в Долине Паломника, — станете проповедником. Во Флориде есть церковь, маленькая церковь. У меня там друзья, которые обеспечат вам теплый прием.

Шэнноу уставился на нее.

— Церковь во Флориде? Откуда Диакон?

Амазига кивнула.

— А мое новое имя? — спросил он резко.

— Джон Диакон, — ответила она почти шепотом.

— Боже великий! — воскликнул Шэнноу, вскакивая.

— Мы не знали, Шэнноу, — сказала Амазига. — И прежнее не повторится. Мы с Сэмом найдем Сипстрасси, и вы сможете вернуться.

— А если не найдете?

Амазига помолчала, потом посмотрела прямо в его гневные глаза.

— Тогда вам придется взять ваших учеников в тот самолет утром того дня, когда земля опрокинется.

Диакон стоял перед домом и смотрел, как Бет Мак-Адам и Тоуб Харрис уводили лошадей из загона в сарай.» Ты все еще красива, Бет, — думал он. — И ты не узнала меня «. Это было больно. Но ведь как могла она его узнать? Всего несколько недель назад она видела еще молодого проповедника. Теперь в ее доме появился длинноволосый старец с седой бородой, скрывавшей половину его лица. Но логическое объяснение не утишило боли.

В эту минуту Шэнноу ощущал себя совсем одиноким и бесконечно слабым.

Амазига и Сэм поддерживали с ним связь, держали его в курсе своих путешествий и поисков камней. Иногда им казалось, что вот-вот… Но следовало горькое разочарование. За одиннадцать дней до Падения они позвонили ему.

» Вы приобрели билеты?«— спросил Сэм.

» Да. А почему вы не полетите?«

» Зига нашла свидетельство существования каменного кольца в Бразилии. Архитектура окружающих развалин отличается от других ацтекских памятников. Мы отправляемся туда и попробуем что-нибудь найти «.

» Да сопутствует вам Бог, Сэмюэль «.

» И вам, Диакон «.

Шэнноу вспомнился день, когда самолет вырвался из темницы времени над руинами башни Пендаррика. Он тогда поглядел вниз, стараясь различить крохотные фигурки внизу, надеясь увидеть себя, и Бет, и Клема Стейнера, но самолет летел слишком высоко, прежде чем приземлился неподалеку от Долины Паломника.

В те первые годы его мучило искушение отправиться к Бет. Но тень Кровь-Камня тяготела над ним, он собирал вокруг себя ясновидящих и прорицателей в попытке проникнуть за завесу времени.

В течение лет, проведенных в Киссими, Шэнноу привык руководить, вести людей за собой, но необходимость создавать правила и законы для целого мира требовала от него слишком многого. Каждое решение словно бы вело к разногласиям и дисгармонии. Все было непросто. Запрещение носить оружие в Единстве вызвало яростные протесты. Каждая община создавала свои законы, и объединение людей оказалось долгим и кровавым делом. Войны Единения начались с того, что три общины на западе отказались платить новые налоги. Хуже того: сборщики налогов были там убиты. Диакон послал отряд Крестоносцев арестовать зачинщиков. Другие общины присоединились к восставшим, и заполыхала война, с каждым месяцем становясь все кровавее. Затем, когда после двух чернейших лет война почти завершилась, началось вторжение исчадий. Шэнноу с глубоким раскаянием вспомнил, как это подействовало на него. В трех ожесточенных битвах он и Пэдлок Уилер разгромили врага, потом их войско ворвалось в край исчадий, сжигая селения и убивая мирных жителей. Вавилон был сровнен с землей. В плен не брали, капитуляций не принимали. Враги были истреблены все до последнего — причем не только мужчины. Это Шэнноу хорошо помнил.

Диакон победил. И, обретая победу, стал массовым убийцей.

По оценкам, число погибших в двух войнах превышало восемьдесят тысяч. Шэнноу вздохнул. Как когда-то назвала его Амазига?» Обретшим Армагеддон «?

После войн законы Диакона стали более суровыми — правление Шэнноу опиралось более на страх, чем на любовь. Он все больше ощущал себя одиноким. Все люди, которые пролетели с ним через время, были мертвы — все, кроме одного. И только он один знал, какое страшное зло должно обрушиться на этот мир. Нестерпимая ноша! И только она владела его умом, ослепляла его, не дала увидеть, как Савл осуществлял свое предательство. Все было бы иначе, останься жив Алан.

Алан был лучшим из его учеников — спокойным, надежным, незыблемо твердым в вере. Он погиб на Фэрфакс-Хилле в одной из самых свирепых битв войн Единения. С ним был Савл. Камня Алана они так и не нашли. Один за другим они погибали — трое от лучевой болезни, следствия Падения, а остальные в сражениях или в случайных стычках.

Пока не остался один Савл. Столько лет гаданий, где именно нанесет свой удар Кровь-Камень, а ответом все время был Савл. Если бы знать!

Кто еще здесь мог прибегнуть к Сипстрасси? Кто еще мог открыть Врата?

» Ты был глупцом, Шэнноу «, — сказал он себе.

Движение за изгородью! Ружье Диакона взметнулось к плечу, и он увидел, что целится в кролика, выскочившего из норы. Он неторопливо оглядел долину и дальние склоны. Луна ярко сияла, и он не заметил ни малейшего движения.

» Но они, конечно, явятся «, — сказал он себе. К нему подошел Тоуб Харрис.

— Вся скотина заперта, Диакон. Кроме моей лошади, как вы приказали. Так что теперь?

— Я хочу, чтобы ты отправился в Чистоту, — сказал ему Шэнноу. — Найди Пэдлока Уилера. Передашь ему, что он нужен Диакону — вместе со всеми вооруженными мужчинами, каких он сумеет собрать. Рудокопов, фермеров, Крестоносцев. Скажешь ему, чтобы в город он не сворачивал, а встретился с нами тут.

— Слушаюсь, сэр.

— Поезжай теперь же, Тоуб. Бет Мак-Адам с ружьем на сгибе локтя подошла как раз вовремя, чтобы услышать его распоряжения.

— Мы пока еще ничего не видели, — заметила она, — Почему вы так уверены, что они явятся сюда?

Во время разговора с Тоубом Диакон опирался о верхнюю жердь изгороди. Теперь он выпрямился — и пошатнулся от навалившейся на него усталости. Бет ухватила его за плечо и помогла удержаться на ногах.

— Вы совсем вымотались, — сказала она. — Идите-ка отдохните. Я посторожу.

— Отдыхать сейчас не время, — ответил он. Тоуб галопом унесся в темноту. Диакон глубоко вздохнул, потом взобрался на изгородь и сел, прислонив ружье к столбу.

— Кто-то идет, — сказала Бет. Диакон посмотрел, куда указывал ее палец, но его старые глаза ничего не разглядели.

— Серебристо-серый? — спросил он.

— Нет. Молодой человек с женщиной. Он ее поддерживает. Она несет младенца.

Они замолчали в ожидании. Потом Бет воскликнула:

— Это Уоллес Наш и дочка Эзры Ферда! Какого черта они разгуливают тут ночью?

Диакон сказал, не отвечая на ее вопрос:

— Поглядите дальше. За ними никто не гонится?

— Нет… Да! Черт! Какое-то чудовище! Уоллес, бегите! — закричала она.

Шэнноу ощутил себя беспомощным, но он увидел, как Бет подняла к плечу длинное ружье. Она прицелилась и выстрелила.

— Попали? — спросил он.

Бет снова прицелилась, и прогремел второй выстрел.

— Черт его побери! Я в него дважды попала, а оно не падает!

Диакон спрыгнул с изгороди и, спотыкаясь, направился навстречу бегущей паре, стараясь рассмотреть зверя позади них. Ему стиснуло грудь, левую руку пронзила боль, сердце бешено колотилось, но он продолжал бежать. Он увидел, как молодой человек, отпустив локоть своей спутницы, обернулся навстречу тому, что настигало их. Шэнноу увидел зверя одновременно с Уоллесом Нашем. Он был огромен — более семи футов в высоту. Из двух ран в груди хлестала кровь. Нэш выстрелил из своего дробовика. Зверь упал, из темноты выскочил второй, и Шэнноу тремя выстрелами сбил его с ног.

— Назад! — завопила Бет. — Их много! Ноги Шэнноу налились свинцом, у него не осталось никаких сил. Уоллес ухватил его за локоть.

— Давай, старче! Не сдавайся! С помощью молодого человека он добрался до изгороди, и тут грянуло ружье Бет.

— В дом, — прохрипел он. — В дом! Что-то жесткое ударило его в бок. Его тело навалилось на жердь, переломило ее. Больно ушибшись о землю, он выронил ружье, но инстинктивно выхватил пистолет и перекатился на другой бок. К нему метнулась массивная фигура, он ощутил на лице жаркое вонючее дыхание. Из последних сил он сунул ствол в хищную пасть и нажал на спусковой крючок. Голова откинулась: пуля прошила череп. Бет ухватила его за руку и выволокла из-под убитого зверя.

Наступила полная тишина.

Диакон подобрал ружье, и они, пятясь, вернулись в дом. В кресле, поникнув, сидела женщина с младенцем. Шэнноу захлопнул дверь и задвинул толстый засов.

— Проверь окна на втором этаже, — велел он рыжему юноше. — Убедись, что все ставни закрыты.

— Будет сделано, сэр, — ответил тот. Шэнноу посмотрел по сторонам.

— А где люди из фургона?

— О Господи! Я совсем про них забыла!

Фургон Иеремии был примерно в двухстах ярдах от дома и служб, когда загремели выстрелы. Старик пригнулся, решив было, что стреляют в них. Мередит встал на козлах.

— По-моему, они стреляют кроликов, — сказал он. — Белокурая женщина и старик… Черт, да это же непутевый Джейк!

— Мне он нравится, — возразил Иеремия. — Отличный собеседник.

Мередит промолчал. Четыре вола были измучены. Они брели, понурив головы. Земля под колесами размокла от ночного дождя, и продвигались они еле-еле. Исида все еще цеплялась за жизнь, но он знал, что долго это не продлится, и с ужасом думал о минуте, когда ее настигнет смерть.

Он увидел, как Джейк спрыгнул с изгороди и скрылся за углом каменного дома, который заслонял от него большую часть двора. Снова послышались выстрелы. Фургон въехал во двор, и тут колесо застряло в рытвине, полной размокшей глины. Иеремия выругался.

— Ну да мы почти доехали, — сказал он затем.

Откуда-то выбежала молодая женщина с младенцем, поднырнула под жерди изгороди и скрылась в направлении входа в дом. Затем появился рыжий юноша, поддерживая Джейка. А затем Мередит увидел то, что навеки врезалось ему в память. Над Джейком взвился огромный зверь, гигантская лапа отшвырнула старика на изгородь, которая сломалась от удара. Падая, Джейк вытащил пистолет, но зверь прыгнул на него. Раздался выстрел, и в слабом свете Мередит увидел, как над головой зверя взметнулся грибообразный фонтан крови. Женщина вытащила Джейка из-под трупа, и они побежали к дому. Стукнула захлопнувшаяся дверь.

Из сумрака выбежали новые звери.

И только тут Мередит осознал всю серьезность их положения. До сих пор он словно созерцал живые картины, театральное представление.

— Лезьте внутрь! — прошипел Иеремия, изворачиваясь на сиденье и открывая дверцу за козлами. Он проскользнул в нее, Мередит последовал за ним. Запиралась дверца на небольшой медный крюк.

— Она их не остановит, — прошептал Мередит.

— Молчите! — приказал Иеремия.

Раздалось агонизирующее мычание волов, фургон закачался под аккомпанемент воя и рычания. Мередит рискнул выглянуть в узкую прорезь в дверце… и пожалел об этом. Все еще сопротивляющиеся волы тонули в колышущейся массе обагренного кровью серебристо-серого меха.

Фургон раскачивался несколько минут. Иеремия и доктор замерли, слушая, как насыщаются звери. Мередита пробрала дрожь, он подскакивал при каждом хрусте костей. Иеремия положил ладонь ему на плечо.

— Успокойтесь! — прошептал он.

В широкие окошки фургона лились лунные лучи. Мередит и Иеремия скорчились на полу под левым окошком, прислушиваясь к собственному дыханию. Мередит поднял глаза. Лунный луч падал прямо на бледное неподвижное лицо Исиды на подушке, на руку, лежащую поверх одеяла.

В окошке над ней возникла гротескная морда. Стекло запотело, но Мередит разглядел длинные клыки, овальные глаза и что-то вроде красного камня во лбу зверя. Нос прижался к стеклу, и они услышали сопение — зверь втягивал ноздрями воздух, почуяв добычу.

Фургон снова покачнулся — другой зверь ударился справа о деревянную стенку.

У Мередита пересохло во рту, а его руки теперь тряслись так, что скрыть это было невозможно.

Внезапно стекло в окошке разлетелось вдребезги, осколки засыпали пол. Когтистая лапа ухватила раму, и зверь просунулся в нее над Исидой. Морда опустилась, нос обнюхивал лицо ничего не сознающей женщины. С глухим рычанием зверь соскочил назад во двор.

Треск выстрела заставил их вздрогнуть. Звери снаружи взвыли, и Мередит услышал топот их лап, удаляющийся от фургона.

— Что нам делать? — прошептал Мередит.

— Тише, малый. Надо ждать.

— Они вернутся. Они разорвут нас на куски. Иеремия тихонько встал на колени и выглянул в щель дверцы. Очень осторожно он подобрался к охваченному паникой доктору.

— Они обожрались волами, доктор. Я думаю, поэтому он и не набросился на Исиду. — Перешагнув через Мередита, Иеремия рискнул выглянуть в правое окошко. Мередит поднялся и встал рядом с ним. Двор был пуст.

— Надо попытаться добежать до дома, — сказал Иеремия.

— Нет! — Мередит похолодел от мысли, что окажется на открытом месте.

— Послушай меня, сынок. Я знаю, ты боишься. И я боюсь. Но ты сам сказал: остаться здесь — значит умереть. Дом каменный, на вид прочный, а внутри вооруженные люди. Надо рискнуть.

Мередит посмотрел на неподвижную Исиду.

— Мы не можем бросить ее тут!

— Но нам не донести ее, Мередит. А она уже покинула этот мир. Идем, малый. Следуй за мной, ладно?

Иеремия бесшумно прошел в глубину фургона и отпер дверь. Она, как всегда, громко заскрипела. Он осторожно спустился на землю. Мередит выбрался следом за ним.

— Не шуми! — предупредил Иеремия. — Пойдем через двор и будем надеяться, что люди в доме ждут нас. Понял?

Мередит кивнул.

Кругом царило ночное безмолвие, чудовищных зверей нигде не было видно. Иеремия перевел дух и вышел на открытое пространство двора. От дома его отделяло тридцать ярдов. Мередит шел за ним. Но затем молодой доктор побежал, и Иеремия оказался позади него.

— Откройте дверь! — завопил Мередит.

Из-за сарая выскочил зверь, завыл и погнался за ними с немыслимой быстротой. Мередит успел добежать до крыльца, но на ступеньках споткнулся и упал. Иеремия ухватил его за руку, пытаясь поднять на ноги.

Зверь был совсем рядом, но Иеремия не оглянулся.

Дверь распахнулась.

Из нее выглянул Джейк с двумя пистолетами в руках. Мередит рванулся вперед, столкнулся с Джейком, отбросив старика в сторону. Иеремия следовал за ним по пятам. Тут что-то ударило его по спине, его пронзила жуткая боль.

Джейк удержался на ногах и выстрелил дважды. Зверь слетел с крыльца. Джейк втащил Иеремию внутрь, и какая-то женщина захлопнула за ними дверь. Мередит стремительно обернулся и увидел, что Иеремия лежит на полу ничком, а из его страшно израненной спины струится кровь.

— Какого дьявола ты заорал, щенок? — рявкнул Джейк, хватая Мередита за рубашку.

— Я не хотел! Не хотел! — Мередит вырвался и упал на колени рядом с Иеремией, пытаясь стянуть края зияющей раны.

Иеремия вздохнул и повернулся на бок. Потянувшись, он взял окровавлендую руку доктора.

— Не… вини… себя. Ты хороший… человек. И он умер.

— Слизняк бесхребетный! — сказал Джейк.