Это было как будто воспоминание о другой жизни — сидя на средиземноморском острове, Бондарев думал о давней зиме в России.

Тогда он был немного моложе, носил в кармане удостоверение сотрудника ФСБ, считался перспективным работником, а попутно встречался с девушкой, которая работала бухгалтером в торговой фирме. На третьем месяце их знакомства Бондарев вдруг понял, что его больше интересует не сама девушка, а её фирма — уж больно странно там были организованы дела, судя по рассказам бондаревской пассии. Как выяснилось, это была банальная контрабанда с участием местных таможенников. Бондарев пошёл по всей цепочке и нашёл связующее звено между коммерсантами, таможенниками и бандитами. Звено звалось Кузнечик, это был очень деятельный мужчина неопределённого возраста, который всегда хотел покупать и продавать, неважно что и кому. Несколько раз он наживал состояния и столько же раз спускал все в прах. Когда он в тёмном переулке встретился с Бондаревым, единственным его сокровищем на тот момент был бесценный опыт, накопленный за годы взлётов и падений. Кузнечик знал в регионе всех и вся. Бондарев знал гораздо меньше, но то, что он знал, грозило Кузнечику выходом из коммерческой деятельности на срок от пяти до семи лет.

— У меня деловое предложение, — тут же протараторил Кузнечик. — Ты мне, я тебе. Идёт?

— Кто куда идёт? Давай конкретнее, — сказал Бондарев.

— Я иду дальше по своим делам, ты идёшь на повышение.

Генерала не гарантирую, но полковником тебя точно сделают. Зуб даю! — сказал Кузнечик, открыл рот и показал, какой именно зуб даёт в обеспечение надёжности сделки. Бондарев обратил внимание, что зубов во рту Кузнечика осталось не так уж и много.

Тем не менее перспективный Бондарев кивнул, и Кузнечик прошептал место и время. Три фуры идут из Прибалтики с каким-то очень особенным грузом. На таможне у них все замазано, подвоха они не ждут, так что если товарищ капитан подсуетится, то его ждёт приятный сюрприз, любовь начальства и продвижение по службе до заоблачных высот…

— Хватит трепаться, — сказал Бондарев. — Что за груз?

Кузнечик пожал плечами и заговорщицким шёпотом признался, что все так засекречено…

— Если там пусто, — сказал Бондарев, — я тебя буду брать со спецназом. И команда будет — огонь на поражение.

— Я же зуб дал, — обиженно проговорил Кузнечик. — Че ты спецназом-то меня пугаешь? Не будет там пусто, не будет, не переживай.

По этой наводке Бондарев устроил засаду на шоссе и ровно в названный Кузнечиком срок накрыл три обещанные фуры.

Вытащенные из кабин водители были на удивление спокойны и уверены в себе. Бондарев глянул в бумаги:

— Гуманитарная помощь? Что ещё за гуманитарная помощь? Кому от кого?

— А там написано, — сказал водитель и зевнул.

— Ни хрена там не написано. Вскрывай, — скомандовал Бондарев, и тогда водители забеспокоились:

— Ты, командир, не торопись. Ты начальству позвони, посоветуйся… Начальству, ему же виднее…

Бондарев посмотрел на водителя как на идиота и скомандовал своим людям досмотреть машины.

И вот тут к ним подъехал «Мерседес». Точнее, сначала подъехал «Мерседес», а вслед за ним джип.

Бондарев подскочил к джипу и ткнул в лобовое стекло одновременно удостоверением в одной руке, пистолетом в другой.

— Федеральная служба безопасности! Всем сидеть в машине, никому не выходить!

Сидевшие в джипе на передних сиденьях двое мордоворотов ухмыльнулись. Бондарев в ответ взвёл курок. Приоткрывшаяся было дверца джипа захлопнулась.

— Так-то лучше, — грозно сказал Бондарев и повернулся к «Мерседесу». Оттуда вылезли двое — упитанный розовощёкий шатен в дублёнке и высокий худой брюнет в кожаной куртке. Брюнет улыбался. Шатен смотрел на Бондарева.

Это был необычный взгляд. Так не смотрят на незнакомого человека. Шатен смотрел на Бондарева так, будто они тысячу лет знают друг друга и будто эта тысяча лет до последней минуты была временем непримиримой вражды и ненависти. Короче говоря, шатен смотрел на Бондарева как на заклятого врага. Бондарев удивился и подумал: «Ну ладно. Тебе же хуже». Он ошибся.

— Ваши документы и что вы вообще здесь делаете?

— По какому праву вы остановили эти машины?!

Бондарев с шатеном заговорили одновременно, и шатен говорил так, будто словами расстреливал Бондарева.

— Меня интересует груз, — сказал Бондарев. — У меня есть информация…

— Забирай своих людей и вали отсюда.

— Что? — Бондарев даже улыбнулся.

— Уезжай отсюда. Это все тебя не касается.

— У меня другое мнение.

— Твоё мнение никого не интересует.

Бондарев вздохнул — ему хамили и не собирались прекращать это занятие.

— Я попросил предъявить ваши документы, — сказал он. — Где они?

Тут из «Мерседеса» вылез третий. То есть он, возможно, вылез и раньше, только его не было видно — росту в мужчине было метр шестьдесят, не больше. Вдобавок он сильно сутулился, отчего выглядел едва ли не горбуном. Одетый в длинное чёрное пальто, он выступил вперёд и неожиданно громким голосом рявкнул:

— Да вы тут все что, с ума посходили?! Вы не узнали, кто перед вами?!

— Вот я как раз и спрашиваю документы, — сказал Бондарев.

Горбун в ответ свирепо насупил густые чёрные брови — просто фильм ужасов какой-то.

— Вы, кстати, тоже покажите документы, — добавил Бондарев горбуну. — Тогда и узнаем, кто есть кто.

— Вы действительно не узнаете, кто… — это подал голос брюнет в кожаной куртке. Бондарев посмотрел на него. Действительно. Как же это он. Надо было сразу узнать.

— Руки на капот, — сказал Бондарев и вскинул пистолет.

— Что?! — ахнул горбун.

— Я не вам, я вон тому товарищу в кожаной куртке. Остальным отойти от машины.

Шатен со зверским выражением лица шагнул было в сторону Бондарева, но тот сказал:

— Я выстрелю.

Тогда все замерли. Бондарев и ещё двое его людей подошли к брюнету и защёлкнули на его запястьях наручники.

— Очень жаль, — сказал Бондарев шатену. — Но вам теперь придётся проехать с нами, чтобы объяснить, что в вашей машине делал человек, находящийся в федеральном розыске за терроризм, убийство и вооружённое нападение.

— Да? — сказал шатен, внимательно изучая Бондарева льдисто-голубыми глазами.

— Да.

— Ты действительно в это веришь?

— Скоро и вы в это поверите.

— Нет, — шатен покачал головой. — Потому что этого не будет. Потому что этого не может быть. Ты забыл, где ты и кто ты. Это твоя очень серьёзная ошибка.

— Мы все ошибаемся, — сказал Бондарев. — Если я сейчас прикажу положить вас всех мордой в снег и обыскать, это тоже может оказаться ошибкой. Но зато я получу большое моральное удовлетворение.

— Не успеешь, — сказал шатен.

На обочину сворачивала целая кавалькада машин, и Бондарев, к своему удивлению, увидел начальника управления и прочих больших начальников. Нужна была какая-то суперважная причина, чтобы они побросали тёплые кабинеты и примчались сюда.

Судя по всему, шатен из «Мерседеса» и был той причиной. Они бросились к нему как к дорогому гостю, жали руки, заискивающе улыбались. Бондареву кто-то бросил на ходу:

— Спрячь ствол, придурок!

Бондарев убрал пистолет, подошёл к ближней фуре и тихо сказал своим:

— Вскрывайте её, пока они там целуются…

Но вскрыть ему не дали. Двое полковников из управления наперебой объясняли ему, какую непростительную ошибку он совершил, задержав машину советника президента почему-то с чем-то. А советник президента сопровождал конвой машин с гуманитарной помощью для Чеченской Республики.

— Какая гуманитарная помощь?! — взревел Бондарев. — Что вы мне мозги пудрите? Давайте вскроем фуру и посмотрим на эту гуманитарную помощь!

— Таможня смотрела, таможня дала добро, все в норме.

— А террорист у него в машине что делает?!

— Какой террорист? — всполошились полковники.

— Ахмед Маскеров! Который вместе с Басаевым в Будённовске был! Или он уже не в федеральном розыске?!

Полковники переглянулись.

— Знаешь что… Если он у него в машине — значит, так надо.

— Кому надо?

Полковники снова переглянулись, а Бондарев рванулся между ними, потому что с высокого брюнета только что сняли наручники, и теперь он с прежней самоуверенностью садился в «Мерседес».

Бондарев со страшными матюгами прорвался к начальнику управления, но услышал от того:

— Уберите этого психа отсюда…

Бондарева убирали втроём, и Ахмед Маскеров с улыбкой наблюдал за этим. Потом тронулись фуры, за ними последовал «Мерседес», за ним джип. Тогда Бондарева отпустили. Он присел на корточки, взял в пригоршню грязного снега и растёр лицо, царапая кожу. Снег таял на щеках, и не видно было тех злых слез, что текли по его щекам.

А потом вдруг оказалось, что управлению нужно срочно сократить штаты, причём именно за счёт Бондарева. Он ушёл без скандала, потому что после того случая на шоссе уже ни в чём не видел смысла. Государство подрывало себя изнутри, и Бондарев не хотел принимать в этом участия.

Оказавшись предоставленным самому себе, Бондарев стал пить, и у него была для этого серьёзная причина — уже неделю как пропал Кузнечик, и Бондарев не верил, что кто-нибудь когда-нибудь увидит его живым. «Ты забыл, кто ты и где ты», — сказал тогда шатен. Теперь ему должны были напомнить, как напомнили Кузнечику.

А шатен действительно оказался каким-то там советником президента — Бондарев специально смотрел телевизионные программы новостей и досмотрелся до того, что увидел эту мразь во главе длинного стола. На стене висел портрет президента. Бондарев прищурился и метнул в экран бутылку из-под водки, но кинескоп выдержал. И розовощёкий шатен по-прежнему улыбался с экрана, вещая что-то бесконечно правильное.

— Живучий, гад, — сказал Бондарев и снова заплакал от бессильной злобы. Так он пил, воевал с кинескопом и прислушивался к шагам на лестничной клетке целых полторы недели. Потом водка кончилась, и Бондарев пошёл в магазин. Он стоял у прилавка и пытался подсчитать, на что у него хватит денег, когда услышал:

— Ваша фамилия Бондарев?

Он обречённо закивал.

— Не хотите коньяку?

— У меня денег не хватит, — просипел Бондарев. Ему протянули плоскую фляжку. Бондарев вцепился в неё и сделал два жадных глотка, потом расслабился и посмотрел на благодетеля. Тот в свою очередь сочувственно изучал Бондарева.

— Пьёте?

— А что, не видно?

— Видно. Кстати… Если вас всё ещё интересует…

— Вы о чём?

— Там было оружие. Оружие и радикально-исламистская пропагандистская литература.

— Где — там? — тупо переспросил Бондарев.

— Там. Хотите обсудить подробнее?

— Ну… Давайте… — сказал Бондарев и вышел из магазина вслед за новым знакомым. Домой он в тот день не вернулся. Он исчез окончательно и бесповоротно.

И только тогда он по-настоящему узнал — кто он и где он.

Безошибочно.

Какое-то время спустя Бондареву попала в руки оперативная справка про того розовощёкого шатена, так много знавшего про «кто ты» и «где ты». Чуть позже Бондарев случайно пересёкся на одном из заданий с человеком, который эту справку написал. В порядке обмена информацией Бондарев рассказал про историю с тремя фурами и про поразивший его тогда ненавидящий взгляд, прожигавший не хуже лазерного луча.

— А что ты хочешь? — сказал собеседник Бондарева. — Ты же встал у него на дороге, ты ему помешал, а значит, ты для него стал смертельным врагом. Это такая черта характера — он не переносит, когда что-нибудь выходит за рамки им придуманного плана. Он просто бесится от злости. Если он решил пойти на пляж, а тут начался дождь, то дождь становится его личным врагом. Такой уж это человек — он хочет, чтобы всё было по его. Он прёт как бульдозер и пленных не берет.

Розовощёкого шатена звали Антон Крестинский, и о его фантастической карьере были написаны не только оперативные справки, но и сотни газетных статей, а также несколько книг и даже два киносценария. В двадцать девять лет он стал советником президента с такими туманно-неопределёнными, а стало быть, неограниченными полномочиями, что это давало ему возможность заниматься практически всем на свете — от нефти и газа до региональных выборов и внешней политики; всем, что приносило прибыль, и всем, что могло расширить сферы его влияния, и без того немаленькие.

В тридцать один Крестинский был у вершины политической власти, но останавливаться на этом явно не собирался. Его остановили другие очень энергичные и влиятельные люди, которых вокруг президента традиционно было немало. Они уже привыкли к некоторым правилам мирного сосуществования, привыкли договариваться и идти на компромиссы, а тут им на голову свалилось несчастье в виде Крестинского, который ни с кем не хотел договариваться, а на слово «компромисс» у него была устойчивая аллергия. Это было похоже на аквариум с ленивыми жирными карпами, в который вдруг бросили молодую голодную акулу.

Олигархи терпели Крестинского год, потом объединились и организовали ему такую компрометацию в глазах президента, какой российская политическая жизнь ещё не знала. Прокуратура завела одновременно семь уголовных дел, Крестинский моментально получил отставку, а его активы в российских банках были арестованы.

Находившийся в это время в Южной Америке Крестинский собрал пресс-конференцию, на которой, дрожа от ярости, обзывал олигархов-заговорщиков самыми последними словами, а напоследок, глядя прямо в камеру, отчётливо произнёс три слова, от которых в Москве некоторым людям стало нехорошо.

— Я ещё вернусь, — сказал Крестинский и улыбнулся. Сказано это было настолько самоуверенно и убедительно, что некоторым олигархам пришлось напомнить, что это всего лишь телевизор, что Крестинский находится на другом конце земного шара и что его возвращение означает немедленный арест по всем семи открытым делам.

Сказав свои веские три слова, Крестинский тем не менее не побежал в аэропорт на первый самолёт до Москвы. Он проживал то в Аргентине, то в Южной Калифорнии, восстанавливал попорченную в былых сражениях нервную систему, заводил новые связи, поддерживал старые. Никто толком не знал, что у него на уме, но официальная Москва надеялась, что Крестинский успокоился или, по крайней мере, нашёл применение своей энергии в другом полушарии.

Специалист по Крестинскому, с которым беседовал Бондарев, на этот счёт коротко сказал:

— Чёрта с два.

Часть IV