Контора (№1) - Ядерный будильник

Забрав из тайника под сиденьем мотороллера небольшой чёрный предмет, похожий на радиоприёмник, Лапшин вернулся к ресторану и подождал, пока турки закончат обед. Потом Акмаль и его напарник медленно двинулись по улице, удаляясь от гостиницы в сторону торговой части города. Лапшин походкой разморённого жарой туриста следовал за ними.

Акмаль зашёл в магазин спортивной одежды, пробыл там минут десять и вышел, ничего не купив. Лапшин огорчился, но продолжил слежку.

Через квартал Акмаль снова зашёл в магазин и здесь основательно потратился на костюм для подводного плавания.

Как и предполагал Лапшин, Акмаль распорядился отнести покупку в отель, и один из продавцов тут же приступил к упаковке костюма. Делал он это неторопливо и основательно, уложив коробку в большой фирменный пакет. С этим пакетом он вышел из магазина и направился в сторону отеля. Лапшин теперь следовал за ним, а на подходе к отелю ускорил шаг и почти обогнал продавца, но споткнулся и едва не упал. Продавец с вежливой улыбкой поддержал Лапшина за локоть, тот в ответ тоже скорчил какую-то гримасу и зашагал дальше. Продавец пошёл своей дорогой, унося в сумке «микрожучок», которому теперь суждено было оказаться в номере Акмаля.

Теперь можно было на какое-то время расслабиться. Лапшин отправился в тот же самый ресторан, в котором менее часа назад обедал Акмаль, и заказал пасту. На столике под газетой лежал «радиоприёмник», который на самом деле принимал сигнал «микрожучка» из сумки с покупками Акмаля. Улавливаемые «жучком» шумы и разговоры записывались на диск, и всё, что нужно было делать теперь Лапшину — как можно дольше находиться в зоне приёма сигнала. Поэтому Лапшин был вынужден обедать очень обстоятельно, с вином и закусками. Акмаль вернулся в гостиницу только на завершающем этапе обеда, когда Лапшин допивал свой эспрессо и раздумывал, куда же ему теперь перенести свой наблюдательный пункт.

Думал он недолго — перед гостиницей проехал парень на мотороллере, и Лапшин вспомнил рассказ Бондарева, как такой же вот оболтус в Генуе пытался на ходу вырвать у него сумку. Это навело Лапшина на правильную мысль.

Мрачный как туча, он вошёл в отель и нашёл администратора. Взял его за пуговицу и принялся рассказывать на смеси русского, украинского и английского про только что случившуюся с ним немыслимую трагедию, про непостижимое несчастье, про ужасное преступление.

— Так что всё-таки случилось? — поинтересовался администратор. Лапшин тяжело вздохнул и поведал, как у него десять минут назад на улице украли сумку. Лапшин пустился в подробности происшествия, постепенно переходя к общей проблеме разгула преступности на Сардинии и завершая эту речь мыслью о том, что он сделает с этой вшивой гостиницей, если из его вещей ещё что-то пропадёт…

Рассказывал Лапшин убедительно.

— Ну и что вы хотите? — развёл руками администратор. — Вас же ограбили не в отеле, а на улице. Какие претензии?

— Эти бандиты взяли меня на крючок, — сказал Лапшин и показал жестами, как именно берут на крючок. — Они теперь от меня не отстанут, они меня найдут и в вашей гостинице.

Администратор начал было рассказывать про систему безопасности отеля, но Лапшин откровенно сказал, где он видел эту систему и в каких конкретно тапочках.

— Переселите меня в другой номер, — сказал он с параноидальным блеском в глазах администратору. — Бандиты не будут знать, где я.

— Хорошо. И в каком же номере вы будете чувствовать себя комфортно, спокойно и безопасно?

После пятиминутных переговоров выяснилось, что Лапшин будет чувствовать себя спокойно и комфортно в номере на шестом этаже, расположенном как раз над номером Акмаля.

О последнем обстоятельстве Лапшин администратору не сказал, он просто переехал в новый номер, а когда обслуга ушла и оставила его одного, вышел подышать свежим воздухом на балкон.

Здесь он вытащил из кармана пишущее устройство-рекордер, посмотрел на индикатор — приём сигнала продолжался. Лапшин оставил устройство на балконе, вышел из номера и повесил на дверь табличку «Не беспокоить».

После этого он быстро вышел из отеля, сел на мотороллер и поехал к горам, отчитаться перед Бондаревым. Настроение у него постепенно улучшалось, но километров за пять до нурага на дороге возник осел. У Лапшина и так развилась аллергия на ослов после многочасовых наблюдений в бинокль, а этот осел вдобавок оказался настоящей скотиной — когда Лапшин стал его объезжать, осел вдруг подался в сторону, и Лапшин едва не полетел в канаву от его манёвров.

Неудивительно, что после этого Лапшин был крайне недоволен людьми и животными Сардинии.

— Прятать нужно этого друга. Лучше всего — закопать, — деловито сказал Лапшин Бондареву, глядя на Селима. — Там Акмаль с группой товарищей прибыл.

— Ищет нашего красавца?

— Пока если и ищет, то как-то очень лениво. В основном по магазинам ходит. Плавать под водой собирается.

— То есть он тоже отдыхать приехал? Нет, так не бывает. Два сотрудника турецкой разведки, один бывший, другой действующий, работающие по одному направлению и на одного босса, приезжают отдыхать в одно и то же время в одно и то же место. Это не совпадение. Это у них здесь встреча какая-то планировалась.

— То есть я правильно сделал, что Акмалю шею не свернул? — уточнил Лапшин.

— А что, была такая возможность?

Лапшин вспомнил в деталях лифт, секунды между пятым и первым этажами, Акмаля и его коренастого приятеля.

— Я мог попытаться, — сказал он. — Трудно, что ли?

— Ничего, ещё успеешь помассировать ему шею, — утешил Бондарев.

И это было странное чувство — в двух десятках километров от него находился человек, ответственный за смерть Воробья, а у Бондарева даже не участился пульс. Тем более он не схватился за пистолет и не рванул на мотороллере в город, чтобы там разнести все и вся в порыве безудержной мести. Он просто почувствовал спокойное удовлетворение от того, что Акмаль попал в поле его досягаемости. Он с самого начала знал, что так случится. Знал это с того момента в миланском аэропорту, когда поджигал фургон с телом Воробья.

Бондарев смотрел на Лапшина и знал, что тот чувствует то же самое — спокойную готовность делать своё дело. Быть может, узнав о смерти Воробья, Лапшин бил кулаками об стену, быть может, напился до дурноты, быть может, плакал как мальчишка. Быть может — только никто этого не видел.

Никто из них не забыл о Воробье, просто оба они давно уже научились контролировать свои эмоции. Бондарев вспомнил про парня, которого нашёл Дюк, — вот этот как раз ничего такого не умел, ему месть била в мозг прямой наводкой, и он бежал ломать челюсти обидчикам. Простая и предсказуемая реакция. А когда твои действия предсказуемы — тобой можно управлять. Тогда ты уже не игрок, а всего лишь марионетка, подопытная собачка академика Павлова. Дюк видел в парне какие-то задатки, а Бондарев пока не видел ровным счётом ничего, кроме крепких кулаков и навыков обращения со стрелковым оружием. А такого добра — мешок на пятак на каждом углу. Дюк отправил парня «тестироваться» — так он это называл. Процедура походила на тот метод обучения плаванию, когда человека просто бросают в воду на глубину и смотрят, что из этого выйдет. Если он в эти секунды сконцентрирует всю свою волю, все свои силы — он выплывет. Если он растеряется и запаникует — он погиб. Так и здесь — если парень проявит одновременно ум и силу, если он будет жёстким и прозорливым, он уцелеет. Если он будет просто таким же, как раньше, — он не пройдёт «тест».

Эта процедура должна была закончиться к моменту возвращения Бондарева в Москву, потому что у Бондарева на парня были свои виды — в случае успешного «тестирования».

Потому что «бухгалтер» и его люди все ещё ожидали оптового покупателя на свой ценный товар. И Бондарев не собирался их разочаровывать.

Глава 17

Алексей Белов

Поиск — это продвижение от одной контрольной точки до другой. Дон Педро был первой контрольной точкой. Здесь Алексей добыл указания по дальнейшему маршруту.

— Я убрал Дона Педро, — сказал он по телефону.

— Мы в курсе, — ответили ему. — И что дальше?

— Мне нужно с вами встретиться.

— Зачем? Сам пусти себе пулю в висок, сэкономишь время.

— Дон Педро был мне должен. Я рассчитался с ним и теперь хочу работать с вами напрямую.

— Ты не спросил, хотим ли мы работать с тобой.

— Я спрошу при встрече.

— Попробуй.

Ему назвали место и время, велели явиться безоружным и одному. Последнее предупреждение польстило Алексею — кому-то казалось, что он действует не один.

В девять утра он выбрался из метро на проспекте Мира. Столики на террасе возле «Макдоналдса» были пусты, только за одним сидела женщина и сосредоточенно тянула колу через соломинку. Алексей прошёл мимо неё и услышал произнесённое в спину:

— Далеко собрался?

Он не мог поверить — на встречу с ним прислали женщину. Стало быть, пристрелить Дона Педро ещё не значило завоевать авторитет. Придётся сделать что-то ещё.

Алексей обернулся, подошёл к её столику и постарался выглядеть крутым:

— А поприличнее место для встречи не могли найти?

— В приличное место тебя просто не пустят, мальчик, — сказала женщина, чьи глаза были скрыты за солнцезащитными очками. — Давно на себя в зеркало смотрел?

— Я же не баба, чтобы в зеркало пялиться, — продолжил он гнуть линию крутого парня, но уже без особой надежды на успех.

— Спасибо, что разъяснил.

Женщина откинулась на спинку стула и внимательно рассмотрела Алексея. Он в свою очередь оглядел представительницу серьёзных людей и слегка растерялся. Алексей привык иметь дело с мужчинами, с ними было просто и понятно, особенно в армии. Здесь перед ним сидела, во-первых, женщина, во-вторых, — женщина старше его, в-третьих, — женщина, судя по первому впечатлению, обладавшая если не образованием и высоким постом, то опытом. А возможно, и тем, и другим, и третьим. Алексей совершенно не имел понятия, чего от неё ожидать. Особенно при этих солнцезащитных очках.

А женщину вид Алексея, похоже, забавлял. Она чуть скривила в усмешке уголок рта и сказала:

— Ну ладно. Значит, ты приехал в Москву, убил человека и хочешь, чтобы тебе за это аплодировали?

— Я убил двоих, — уточнил Алексей. — Дон Педро притащил с собой киллера, чтобы меня убрать. Я защищался.

— Ты говоришь — долг. Есть у тебя расписка или что-нибудь подобное? Есть у тебя доказательство?

— Я думал, что на такие вещи расписки не пишут.

— На какие вещи?

— Я передал Дону Педро деньги, чтобы он купил у вас кое-какой товар. Сами понимаете какой, да?

— Нет, не понимаю. Будь добр, расскажи, — она снова улыбалась. Холодно и снисходительно.

— Такие штуки, которые стреляют, — раздражённо бросил Алексей. — Что вы меня за дурака держите?

— Потому что пока ты не производишь впечатления умного человека.

— Это почему ещё?

— Если бы ты был умным мальчиком, ты бы знал, что эти штуки не покупаются просто так. Сначала покупатель составляет свой заказ, передаёт его нам, а мы сообщаем покупателю цену. И только потом передаются деньги. Если всё было действительно так, скажи мне, какую сумму ты передал Даниле Лаврентьевичу и когда?

— Десять тысяч долларов. Три месяца назад.

— Ровно десять тысяч?

— Ну… С копейками какими-то, я точно не помню.

— Если это действительно было так, то у тебя должна быть квитанция.

— Что?! Какая ещё квитанция?

— Маленький белый листочек бумаги, на котором напечатана сумма. Если ты действовал через Дона Педро, то в верхнем левом углу должны стоять его инициалы. Есть у тебя такая квитанция?

— Ну…

— Только не рассказывай мне, что она завалялась у тебя на рабочем столе среди кучи других деловых бумаг, среди биржевых сводок и чеков на миллион долларов каждый. У тебя нет такой квитанции.

Она была абсолютно уверена в себе и своих словах. «Сука», — подумал Алексей. И улыбнулся.

— Я же говорю — Дон Педро меня кинул. Он не дал мне такой квитанции и зажал мои деньги.

— Ладно, давай поиграем ещё. Кто тебя познакомил с Доном Педро?

— Я не буду этого говорить. Кто надо, тот и познакомил. Я про таких людей не треплю на каждом углу…

— Да-да, конечно. Ты не треплешься. Ты же не баба.

Яд в её голосе, наверное, назывался иронией. Алексей скрестил руки на груди, посмотрел на эту самоуверенную суку и с горя пошёл напролом:

— Я-то не баба, а ты-то мне чего тут мозги пудришь?! Боишься, что я теперь с вас свой товар потребую?! Не бойся, не потребую!

— Это было бы даже забавно, — сказала женщина. — Может, всё-таки потребуешь? Ты подумай.

Алексей встал из-за стола.

— Я так понял, что вам нормальные покупатели не нужны, — раздражённо сказал он. — Крутите, крутите чего-то… Задолбали меня понты ваши московские! Сначала этот пидор мне на мозги капал, пока я его не замочил, теперь ещё бабу прислали… Идите вы все на!..

Он так и не понял, действительно ли женщина хотела его оскорбить или же просто проверяла его уравновешенность, но одно Алексей знал точно — тот крутой парень, каким он хотел казаться, дальше терпеть бы не стал. Он послал бы эту вздорную бабу (причём послал бы очень конкретно) и свалил бы отсюда.

Алексей так и сделал.

— Ну-ка сядь на место! — тут же стальным голосом приказала она.

Алексей не обратил внимания. Пусть теперь бежит за ним и уговаривает вернуться. Перегнула палку, дура, теперь расплачивайся…

Он сделал ещё шагов пять, а потом его с двух сторон будто сдавили тисками. Сдавили, оторвали от земли и донесли точнёхонько до дверей большой чёрной машины.

Алексея втолкнули внутрь и для верности придавили каким-то здоровым парнем, который, вероятно, был правой половиной тех тисков.

Потом по асфальту простучали каблучки, открылась передняя дверца, и место рядом с водителем заняла она.

— По поводу московских понтов, — обернулась она к Алексею. — Мы люди немелочные. Мы готовы поверить, что Дон Педро тебя кинул на десять тысяч баксов. Мы даже готовы поверить, что у тебя когда-то было десять тысяч баксов, хотя поверить в это трудно. Проблема в другом. Тот киллер, которому позвонил Дон Педро, был нашим человеком. Ты застрелил нашего человека, мальчик. А это значит, что теперь ты сам стал нашим. С потрохами. И мы с тобой будем делать всё, что захотим. Ты рад? Не слышу?

— Вам понравятся мои потроха, — сказал Алексей, и тогда женщина впервые с начала беседы поглядела на него с неподдельным интересом.

Они выпотрошили его карманы, разложили содержимое на длинном металлическом столе, похожем на стол патологоанатома.

— Никаких документов, немного денег, гостиничная карточка, — подытожил один из парней, проводивших обыск.

— Прокатись до гостиницы, посмотри в номере. Там наверняка пистолет и прочие интересные штучки, — приказала женщина. — Пока не нашли твои документы, представься.

— Алексей.

— Теперь, Лёша, давай забудем всю ту ложь, которую ты мне уже пытался всучить. Расскажи мне что-нибудь более похожее на правду.

— Я уже сказал правду — меня зовут Алексей.

— Хорошо, но мало. Зачем ты убил Дона Педро? Что у вас с ним были за отношения? И зачем ты позвонил нам?

— Он мне был должен денег. Он не хотел мне их отдавать. Пытался меня убить. Я отстреливался. Вам позвонил, чтобы наладить бизнес. Чтобы напрямую покупать у вас оружие.

— Спасибо, я это уже слышала. Что хорошо в провинциальных мальчиках — так это их упертость. Я подозреваю, что ты так и будешь твердить про этот долг, пока язык не посинеет.

— Я буду говорить так, как было.

— Ну вот, об этой упертости я и говорю. Пожалуй, пора мне выпить кофе, — она посмотрела на часы и направилась к выходу. — Я зайду позже.

Алексей смотрел ей в спину, подозревая подвох, но подвох явился с другой стороны, ударив сзади в основание позвоночника. Алексей рухнул на колени. После второго удара он уже валялся на бетонном полу. Били его двое, но ощущение было такое, как будто молотили человек десять. Алексей не делал попыток отбиваться, он просто закрыл руками голову и подобрал колени к груди. Сделав это, он закрыл глаза и представил, что его здесь нет, что это не его пинают ногами два бугая. Когда он представил это, боль стала тупой и как бы посторонней. На неё можно было не обращать внимания. Алексей словно спал тревожным неглубоким сном, разве что место для сна было выбрано не слишком удачно.

Когда удары прекратились, он продолжал лежать с закрытыми глазами. Сквозь сон были слышны слова:

— Вы уже закончили? Или у меня хватит времени ещё и на пару телефонных звонков? — это женский голос, которому предшествовал стук каблучков по бетонному полу.

— Хрен его знает, — раздражённо ответил мужской голос. — Какой-то он… Какой-то он ненормальный. Просто лежит, и все. Не кричит, не сопротивляется. Я, конечно, могу ещё над ним поработать, только…

— Что — «только»?

— Мы его просто забьём до смерти. А если мы его забьём, то он вам уже ничего не расскажет.

— Какая логика! — восхитилась женщина. — И кто бы мог подумать, что после стольких лет занятий боксом головной мозг у тебя ещё не полностью уничтожен.

— Так мне продолжить?

— Да, конечно. А ты точно его уже не прибил? Какой-то он бледненький. Ну-ка пощупай пульс. Есть? Ну тогда все в порядке. Продолжайте. Пока в нём не проснётся страстное желание рассказать о своих истинных целях.

— А если не проснётся?

— Не будь пессимистом. Работай, и все у тебя получится.

— Ага, — сказал мужской голос, и Алексей на миг снова ощутил себя мячом, которым экскаваторы играют в футбол. Потом он вспомнил, что все это только сон.

Возможно, это было только продолжение прежнего сна, а возможно, что-то новое. Голоса слышались откуда-то сверху, нечёткие, смутные, будто бы накрытое одеялом радио передавало запись театрального спектакля. Сюжет казался Алексею странно знакомым.

— Так ты можешь объяснить, что это здесь за отбивная на полу валяется? — это сказал мужчина. Ответила женщина.

— У меня сегодня утром сломалась кофеварка. В результате — я всю дорогу полусонная, на автопилоте. Терпеть не могу, когда я полусонная.

— Теперь-то ты взбодрилась?

— Немного.

— Хочешь ещё кофе или хочешь ещё немного попинать бедного мальчика?

— Этот бедный мальчик пристрелил Дона Педро.

— Кого?

— Данилу, посредника. Ты должен его помнить — такой жизнерадостный тип в парике. От него всегда хорошо пахло.

— Господи, ещё не хватало запоминать людей по запаху. И что, тот Данила был ценным кадром?

— Не слишком. И ещё он любил болтать.

— Ну так и хрен с ним — убили и убили. Люди постоянно убивают друг друга. Особенно из-за денег.

— Мне кажется, этот парень — он все врёт. Он говорит, что Дон Педро был ему должен. Я не верю.

— Люди постоянно врут друг другу. А что касается Дона Педро, то потеря небольшая. Толку, сама говоришь, от него было немного. Так что не стоит переживать и устраивать разборки по полной программе.

— Но с Доном Педро я хотя бы знала, чего от него можно ожидать, а чего нет. А вот про этого мальчика я не знаю ровным счётом ничего. У него нет документов, про него никто ничего не знает. В гостинице сунул администратору сотню баксов вместо паспорта. Вещей в номере — ноль. Ни зубной щётки, ни даже пистолета.

— И ты из него так ничего и не выбила?

— Да, какой-то он неразговорчивый. Обиделся, наверное.

— Ну тогда это не мальчик, а просто клад. Умеет держать язык за зубами, умеет убивать, умеет врать. Странно, что такой клад валяется у тебя на полу.

— А если этот клад нам подбросили добрые люди?

— Кто? Менты? ФСБ? Что подсказывает твоя знаменитая интуиция?

— Она ничего не подсказывает, потому что я ничего не понимаю. Он врёт, но я не понимаю зачем. Вряд ли он заслан ментами, и он совершенно точно не из ФСБ.

— Если ты ничего не добилась от него силой, добейся лаской.

— Это как в кино — злой полицейский и добрый полицейский? Кнут и пряник? Пряником придётся быть тебе, потому что я им быть просто не способна.

— Из-за кофеварки?

— Из-за общего строения организма.

— Ты преувеличиваешь. В глубине души ты добрая и пушистая.

— В глубине чего? Души? Какой души? Ты издеваешься, Харкевич?

— Как я могу, Морозова.

У крекеров был пресный вкус, а точнее, не было вообще никакого вкуса. Интересно, кто вообще покупает такую гадость? Или их специально покупают для недорогих гостей? Чтобы пока гость давится, можно было обмозговать важный вопрос — закопать этого гостя живьём или просто пустить пулю в затылок.

Тем не менее Алексей заставил себя проглотить ещё один крекер. Чай был получше, и там сверху даже плавало что-то похожее на лимон.

— Вот и славно, — сказал человек по имени Аркадий Харкевич, доброжелательно улыбаясь. Похожую доброжелательную улыбку Алексей видел пару лет назад у майора на призывном пункте. Майор обещал службу в Подмосковье, но выгрузили их потом почему-то на Северном Кавказе.

— Теперь расскажи мне все ещё раз, — попросил Харкевич.

— А вы все такие тупые, что с первого раза не понимаете?

— Морозова тебя поняла, но, видимо, неправильно.

— Эту тётку зовут Морозова? Она в гестапо случайно не работала?

— Не обижайся на неё. Женщины, знаешь ли, они такие — нервы и всё прочее. Тем более у Морозовой утром случилось большое личное горе… Вот она и погорячилась.

— Раз у неё личное горе, так можно людям ребра ломать?

— Тебе ничего не сломали.

— Вы-то откуда знаете?

— Знаю, — сказал Харкевич и снова улыбнулся. — Ну так что, Лёша? Ты хотел работать с нами напрямую?

— Да, была такая идея. А что?

— Мы к твоим услугам.

— Разве вы меня не будете пытать? Или там в бетон закатывать?

— Если ты только сам этого захочешь. Но в наши планы это пока не входит.

— То есть меня два часа в том подвале метелили просто за знакомство? Из вежливости? Чтобы показать, какие вы крутые?

— Нет, Лёша, мы не крутые. У нас просто бизнес. Отлаженный прибыльный бизнес, с которого мы имеем свой кусок хлеба с маслом. Хочешь поучаствовать — пожалуйста. Хочешь нам испортить бизнес — мы с тобой такое сделаем, чего ты даже представить не можешь. У нас для таких случаев специалист из Китая выписан, он такие веши с человеком делает — просто супер. Потом даже и не скажешь, что это человек был. Так, набор сухожилий и мелко перемолотых костей. А про бетон ты даже не мечтай, это только как подарок для особо дорогих людей за отдельную плату.

Говоря всё это, Харкевич не переставал улыбаться.

— Так что все очень просто. Хочешь у нас что-то купить — принеси деньги и получи товар. Если все это были дешёвые понты — исчезни. Если у тебя какие-то скрытые мысли, если ты ведёшь какую-то игру — познакомишься с нашим китайским специалистом. Рано или поздно. Скорее рано, чем поздно. Вот такие у нас правила. Что скажешь, Лёша?

Алексей взял крекер, посмотрел на него и раздавил пальцами в крошку. Интересно было бы сейчас сказать этому улыбающемуся придурку — знаете, меня к вам заслала спецслужба. Хрен знает, как эта спецслужба называется, но заслала. У меня здесь типа практики, так что вы уж тут не очень со мной… Я же, типа, новенький. Я же первый раз такое делаю. Я один. Мне страшно. Но у меня нет выбора. Потому что сзади все сожжено как из огнемёта.

А потом он подумал — интересно, а чем же это всё должно закончиться? Допустим, я здесь стану своим человеком, все про всех узнаю… Что будет потом?

И он сам себе ответил — а что бывает с подразделением, в которое противник внедрил своего человека? И этот человек выяснил места дислокации, численность, вооружение, маршруты, базы? Это подразделение будет уничтожено.

То есть они все здесь умрут. И этот улыбающийся Харкевич, и стерва Морозова, и те козлы, что пинали его в подвале. И водитель машины, которая привезла Алексея, и тот парень, что принёс чай и крекеры… Они все умрут.

Они умрут, а я останусь. Я должен остаться. Я сильный, я смогу.

— Ну так что? — спросил Харкевич.

— Я смогу, — сказал Алексей.

— Приятно слышать, — кивнул Харкевич, не подозревая об истинном смысле ответа.

— И если уж вы когда-нибудь решите меня прикончить, пусть этим займётся кто угодно, пусть это будет ваш гребаный китаец, но только не та стерва.

— Я вижу, Морозова произвела на тебя сильное впечатление, — засмеялся Харкевич и подмигнул видеокамере, прятавшейся за цветочным кашпо. В соседней комнате наблюдавшая трансляцию женщина равнодушно пожала плечами.

— Стерва? Господи, ну и молодёжь пошла. И что я ему такого сделала?

Глава 18

Бондарев: наш сукин сын

Слова, поступки, эмоции, мысли — все это в конце концов становилось сжатой кодированной информацией, а потом запускалось по отлаженным каналам в нужном направлении. В данном случае информацией становились слова Селима. Было этих слов немного, и Лапшин уже косился в сторону заветной упаковки с «говоруном», химическим препаратом для развязывания языка. Бондарев, однако, не торопился применять химию, потому что не знал наверняка стратегических планов начальства. А начальство помалкивало, что было странно. Наконец пришло сообщение из Москвы, но совсем не то, чего ждал Бондарев. Взлом хилой защиты компьютерной сети отеля показал, что номера для Акмаля и Селима были заказаны в один день и оплачены по одной кредитной карточке — причём эта кредитка не принадлежала ни Акмалю, ни Селиму.

— Очень хорошо, — сказал Бондарев. — То есть у вас тут всё-таки намечалось деловое совещание. По какой проблеме?

— Оно только намечалось, — пожал плечами Селим. — Откуда я знаю, по какому поводу совещание, если совещания не было?

— Может, обсуждение нового задания?

— Может быть.

— И тебе даже не намекнули, когда приглашали сюда?

— Нет, не намекнули. Этот человек, на которого теперь работает Акмаль, он не намекает. Он сразу говорит — что, как и когда. Это не мне он так говорил, это мне Акмаль рассказывал так. Слушайте, что насчёт моих денег?

— Вопрос обсуждают на самом верху, — сказал Бондарев.

— Не могут договориться, сколько миллионов тебе выписать, — съязвил Лапшин.

— Ну, миллионов у вас нет, вы же бедные, это все знают. Хотя… — Селим задумался. — Акмаль мне рассказывал, что в прошлом году в Нью-Йорке застрелили одного русского. Он был раньше гангстер, потом стал бизнесмен, — ну как это у вас обычно бывает.

— А у вас наоборот? — подал голос Лапшин.

— Он имел много миллионов денег и решил стать политиком. Очень твёрдо решил. И все свои деньги, всех своих людей пустил в это дело. Ваши власти пытались его не допустить к политике, но как можно? У вас же конституция, у вас же свободная страна. Власти были очень печальны на этот счёт. Потом этот человек на один день приехал в Америку, чтобы показать американцам себя. И его в Америке тут же убили. И газеты писали, что если убили в Америке, то это какие-то денежные дела. Это какой-то старый криминал. Но Акмаль говорил с американцами, он держит с ними всё время контакт. Американцы сказали Акмалю — это не криминал, это русская спецслужба ликвидировала того человека.

— Ну и при чём тут твои миллионы, Селим?

— И ещё американцы сказали Селиму: это сделали русские, но это не ФСБ. Потому что мы знаем их стиль. Мы знаем их людей в Нью-Йорке, в Америке. Они так себя не ведут, они не будут убивать в Нью-Йорке посреди дня, потому что это не понравится ФБР и ЦРУ. А ещё убийца жил в отеле «Плаза». Это очень дорогой отель, и люди из ФСБ не могут себе это позволить. А тот человек там жил целый месяц, дожидался, пока приедет тот бизнесмен. И американские друзья Акмаля сказали ему — мы думаем, у русских есть новая спецслужба. Очень тайная, очень много денег. И она совсем без комплексов. То есть они делают что хотят, нравится это кому-то или нет. Американские друзья сказали Акмалю, что в самой России умерло несколько человек, которые были опасны для государства, для страны. Их долго все боялись, а потом они раз — и умерли. Это тоже сделала новая спецслужба. И если бы вы двое были из той спецслужбы, у вас было бы много денег. И вы бы могли мне заплатить. Но вы из ФСБ, поэтому денег у вас нет. И мы сидим в этой дыре, а не в отеле «Плаза». И еду приносит не официант, а небритый шпион, — Селим покосился на Лапшина. — Про еду я дальше говорить не буду, а то вы обидитесь.

— Новая спецслужба… Много денег… Мечтать не вредно, — сказал Лапшин. А потом добавил: — Так что, у американцев-то очко взыграло? Испугались?

— Они не испугались, им просто не нравится, когда у них под носом какие-то люди делают свои дела, не спрашивая разрешения. Они привыкли, что у них спрашивают разрешение. А тут просто взяли и убили человека, который приехал встречаться с конгрессменами. Ему воткнули в шею такую штуку, с ядом… Американцы сильно возмущались.

— А так им и надо. А пусть не расслабляются, — с довольной ухмылкой сказал Лапшин.

Позже он подошёл к Бондареву и тихо сказал, тоскливо морщась:

— Месяц в «Плазе»… Ну почему одним — все, а другим — ослы на дороге?

— Вернёшься, спросишь у Дюка, — ответил Бондарев.

В полдень пришёл паром с материка и выгрузил толпу легкомысленно одетых туристов, мгновенно рассосавшихся по побережью. Когда пристань опустела, Бондарев обнаружил, что рядом с ним стоит Директор — в шортах, пляжной шляпе с широкими полями и майке с неприличной английской надписью.

— У меня есть два часа, — сказал Директор.

— Успеете искупаться, — вежливо сказал Бондарев.

— Не успею.

Они ушли с пристани в сторону кипарисовой рощи. Бондарев по дороге показывал местные достопримечательности, Директор, как и положено, щёлкал «Поляроидом».