Тамирская триада (№1) - Близнец тряпичной куклы

— Магия ослабела, узы больше не держать. Нужно новую магию, — сказала Лхел. — Твое время показать настоящее лицо еще не наступить, кееса.

Тобин с благодарностью прижался к ней. Он не хотел изменяться.

— Но как… — начал Аркониэль. Лхел остановила его, подняв палец.

— Позднее. Тобин, тебе следует знать свое настоящее лицо.

— Не хочу!

— Да. Знать хорошо. Давай, кееса, смотри. Лхел коснулась пальцем шва у Тобина на груди, и когда она заговорила снова, он услышал ее голос не ушами, а внутри головы, впервые ее слова звучали ясно и без акцента.

— Богиня-Мать, я ослабляю эти стежки, сделанные во имя тебя, сделанные в ночь твоей убывающей осенней луны, чтобы наложить их снова крепкими при свете луны нарождающейся, и пусть связывание кожей защитит это дитя. Позволь дочери, носящей имя Тобин, увидеть свое истинное лицо в твоем зеркале. Распадись, лунная пряжа, здесь. — С этими словами Лхел провела рукой по глазам Тобина и заставила его снова наклониться над зеркальной гладью озерца.

Неохотно, со страхом Тобин посмотрел на незнакомку, чье лицо отражалось в воде.

Разницы почти не оказалось.

Перед ним была девочка — в этом сомнения не было, но у нее были его синие глаза, его прямой нос и острый подбородок, даже тот же самый шрам. Тобин боялся, что увидит изнеженную глупую девчонку, вроде тех, что видел при дворе, но в этой девочке ничего мягкого не было. У нее, может быть, оказались немного более высокие скулы, губы чуть более пухлые, но она встретила его взгляд с той же настороженностью, которую он так часто замечал, глядя в зеркало, и с такой же решимостью.

— Это не «она», Тобин, — прошептал Аркониэль. — Это ты. Ты — это она. Все эти годы ты видела в зеркале Брата, хотя и не целиком. Глаза всегда были твои собственные.

— Этого связывание кожей изменить не может. И этого тоже. — Тобин почувствовал, как Лхел коснулась родинки у него на руке. В его голове снова зазвучал ее голос. — Родинка не изменилась с момента твоего рождения. Она всегда останется частью тебя. А это… — ведьма коснулась шрама на подбородке, — было тебе дано, и это ты сохранишь. Всю свою жизнь ты считала себя посвященной Сакору, но Иллиор отметил тебя от рождения. Поэтому таковы твои воспоминания, твое обучение, твое искусство, твоя душа. Все, что составляет тебя, ты сохранишь. Но ты станешь большим, чем это.

Тобин вздрогнул, вспомнив призрак царицы, протянувший ему меч. Может быть, Тамир знала, и это было благословением?

— Ты видишь меня, Аркониэль?

— Да. О да! — Голос волшебника дрогнул от радости. — Я так счастлив наконец увидеть тебя после всех этих лет, госпожа!

Госпожа…

Тобин снова закрыла руками уши, не желая слышать этого слова, но оторвать взгляда от своего отражения не могла.

— Я знаю, чего ты боишься, Тобин, — мягко сказал Аркониэль. — Однако ты же знакома с историей: до твоего дяди царицы Скалы были величайшими воительницами, тогда были и женщины-полководцы, командиры, оруженосцы и наставницы.

— Как сестра Ки.

— Да, как сестра Ки. И повариха тоже, когда была молода. В армии все еще сражаются женщины. Ты можешь снова приблизить их ко двору, призвать их к себе, вернуть им почет. Однако это станет возможным, только если ты будешь в безопасности до нужного момента. Чтобы так случилось, ты должна вернуться в Эро и оставаться для всех принцем Тобином. Нари и Айя — единственные, кроме нас, кто знает правду. Никто больше знать не должен — даже Ки или Фарин.

— Но почему? — спросила Тобин. С нее и так хватало секретов. Как ей вынести все, что ей предстоит, в одиночку?

— Я дал слово твоему отцу и Айе, что никто не узнает о твоей истинной сущности, пока не будет дан знак.

— Какой знак?

— Этого я сам еще не знаю. Иллиор откроет все мне, когда настанет час. А пока мы должны быть терпеливыми.

Происшествие с куклой положило конец всяким надеждам Ки подружиться с призраком, духом, демоном — кем бы проклятый Брат ни был.

Но даже несмотря на его настороженность, Ки никак не ожидал, что Брат на него кинется, когда они поднимались по крутому, крошащемуся под копытами берегу. Призрак не прикоснулся к нему, но испугал Дракона, который прыгнул в сторону и сбросил Ки. Тот кувырком покатился вниз. К счастью, земля была мягкая, покрытая травой и папоротниками, но все же несколько камней и сучьев повстречались Ки, прежде чем он наткнулся на дерево посередине склона и остановился.

— Проклятие, зачем ты это сделал? — ахнул Ки, ловя ртом воздух. Он видел Брата наверху, призрак завладел мешком из-под муки и улыбался своей непонятной улыбкой, глядя на Ки. Конь Ки ускакал.

— Чего ты хочешь? — крикнул Ки Брату. Тот ничего не ответил.

Ки с трудом поднялся и полез по склону. Когда он наконец поднял глаза, призрак исчез.

Добравшись до конца откоса, Ки увидел Брата, который стоял в нескольких ярдах от него у начала звериной тропы. Ки сделал шал в его сторону, и Брат отдалился, ведя его за собой.

Ки ничего другого не оставалось, как пойти следом. В конце концов, кукла теперь была у Брата.

Через некоторое время Лхел увела Аркониэля за дуб, оставив Тобин у озерца. Она опустилась на колени и стала смотреть на лицо на водной глади, чувствуя, что мир вокруг нее переворачивается с ног на голову.

Мое лицо, — сказала она себе.

Девочка. Госпожа. Принцесса.

Мир не желал обретать устойчивость.

Царица.

Я.

Она коснулась своей щеки, чтобы понять, изменилась ли она на ощупь так же, как изменилось отражение. Однако прежде, чем она смогла прийти к решению, отражение разбилось, а вода обрызгала Тобин с ног до головы.

В озерце перед ней плавал старый мешок.

Мешок из-под муки.

— Кукла! — воскликнула Тобин, вытаскивая мешок прежде, чем он мог намокнуть и пойти ко дну. Она забыла куклу в Эро… На другом берегу сидел Брат и смотрел на Тобин, склонив голову к плечу, как будто удивленный тем, что видит ее в таком виде.

— Посмотри, Лхел, — крикнула Тобин. — Брат принес ее из города.

Лхел и Аркониэль подбежали к ней. Лхел оттащила девочку от воды и закутала с головой в шубу из меха барса.

— Нет, Брат не мог этого сделать сам, — сказал Аркониэль, испуганно вглядываясь в чащу леса.

— Тогда, должно быть, Брат привел Ки, — сказала Тобин, пытаясь высвободиться из рук Лхел. — Я так испугалась, когда увидела кровь, что просто обратилась в бегство и забыла куклу. Брат, наверное, показал ее Ки и велел привезти.

— Да, призрак знает свою дорогу, — сказала Лхел, но смотрела при этом на Аркониэля, а не на Брата. — И Ки известна дорога в замок.

Волшебник исчез среди деревьев, прежде чем она договорила. Она послала свою мысль следом, с легкостью найдя его ум.

— Нет, ты не должен причинить ему вреда.

— Ты же знаешь, какую клятву я дал, Лхел.

Ведьма едва не кинулась следом, но оставить Тобин одну она не могла.

— Что случилось? — спросила Тобин, стиснув руку Лхел.

— Ничего, кееса. Аркониэль искать твоего друга. Пока его нет, мы начать исцеление.

— Нет, я хочу дождаться Ки.

Лхел улыбнулась и положила руку на лоб Тобин, потом произнесла заготовленное заклинание. Тобин в ее руках обмякла.

Лхел подхватила ее и прижала к себе, глядя в глубь леса.

— Богиня-Мать, защити его!

Брат держался впереди Ки всю дорогу до полянки Лхел — все время слишком далеко, чтобы можно было задать ему вопрос, но никогда не исчезая из виду. Потом он пропал, и на его месте Ки между деревьями увидел, как ему показалось, Тобина.

Он уже открыл рот, чтобы окликнуть друга, когда перед ним неожиданно появился Аркониэль. В руке волшебника что-то блеснуло в солнечных лучах, и Ки провалился в темноту.

Тобин проснулся на подстилке внутри дуба. Ему было очень жарко, по голой коже тек пот. Голова мальчика, казалось, была наполнена горячей грязью, поднять ее он не мог.

Лхел сидела, скрестив ноги, рядом, держа в руках тряпичную куклу.

— Проснулась, кееса?

Приступ боли окончательно разбудил Тобина, с обеспокоенным криком он сел.

— Ки! Где Ки? — С голосом творилось что-то странное. Он был слишком высоким. Совсем как… — Нет!

— Да, девочка.

— Где Ки? — повторил Тобин.

— Снаружи. Время начать учение, о котором я говорить давно, когда ты приносить мне этот хекка-мари. — Лхел подняла вверх куклу. — Скаланский бог луны определил твой путь. Ты девочка, но должна выглядеть мальчик еще на время. Мы теперь налагать новые узы.

Тобин оглядела себя и обнаружила, что ее обнаженное тело все еще остается телом мальчика — худым и угловатым, с маленьким пенисом, спрятавшимся, как мышка, между бедер. Однако на ногах виднелось несколько свежих пятен крови.

— Почему у меня там кровь?

— Узы ослабеть, когда пришло твое лунное время. Оно побороло магию.

— Лунное время? — Тобин со смущением догадалась, что Лхел имеет в виду месячные кровотечения у женщин, о которых ей рассказывал Ки.

— У женщин в чреве бывать прилив, как на море, послушный луне, — сказала Лхел. — Приносить кровь и боль, но и дарить магию — вырастить в чреве дитя. Некоторые, как я, получать от этого другую волшебную силу. Ты тоже. Волшебная сила дарует сны и око. Эта магия сильна. Она разорвала мои стежки.

Лхел пощелкала языком, потом вытащила тонкий серебряный нож и распорола шов на кукле.

— Никогда не налагать узы на такое долгий время. Может быть, и не должно держаться так долго. Кожа сильна, но кость сильнее. На этот раз мы использовать кость.

— Какую кость?

Лхел вытащила из туловища куклы пригоршню пожелтевшей шерсти, сухих трав и стала перебирать их в пальцах, пока не нашла того, что искала. Протянув руку, она показала Тобин белые, как слоновая кость, кусочки: тонкий изогнутый обломок ребра, закругленный и тонкий, как яичная скорлупа, фрагмент черепа, грудину, маленькую и тонкую, как косточка ласточки.

— Кость Брата, — сказала Лхел. Тобин широко раскрыла глаза.

— Его кости внутри куклы?

— Многие. Часть все еще в земле у дома твоей мамы в городе. Под большим деревом, рядом с местом, где готовят.

Тобин потянула за цепочку, обвивающую ее шею, и показала Лхел кольцо.

— Я нашла его в углублении под засохшим деревом рядом с летней кухней. Фарин говорит, что это кольцо моей мамы. Это там Брат похоронен?

Лхел кивнула.

— Я вызвать кости и плоть из земли. Твоя мама… — Ведьма сделала движение, как будто роет землю пальцами. — Она их очистить и зашить в куклу, чтобы заботиться о духе.

Тобин с отвращением взглянула на куклу.

— Но почему?

— Брат недоволен быть мертвым и все же узами кожи связанным с тобой. Его дух стать ужасный демон, если бы я не научить твоя мама сделать хеккамари. Мы взять его косточки и положить в кукла. Я привязать ее к хеккамари, как потом тебя. Ты помнишь?

— При помощи волос и крови? Лхел снова кивнула.

— Она его кровь тоже. Его мама. Когда она умереть, перейти к тебе. Ты знаешь слова. «Кровь, моя кровь. Плоть, моя плоть. Кость, моя кость». Это надежно.

Лхел отломила от детского ребрышка крошечный кусочек и подняла перед Тобин.

— Я вложу это в тебя и вы стать связаны снова, иметь лицо Брата, пока не вырежешь кость и сделаться девочка снаружи. Но теперь знать, что внутри ты девочка, кееса.

Тобин с несчастным видом кивнула.

— Да, я знаю. Сделай так, чтобы я выглядела как раньше, хорошо?

Лхел заставила Тобин лечь на подстилку и положила рядом с ней куклу. Потом она начала что-то тихо напевать, и Тобин вдруг ощутила сонливость, хотя глаза ее оставались открыты. В дупло вошел Брат и лег там, где была кукла. Его тело казалось таким же материальным и теплым, как тело Ки. Тобин взглянула на него и улыбнулась, но Брат продолжал смотреть прямо перед собой, и лицо его оставалось неподвижным, как маска.

Лхел сбросила свое рваное платье. Всполохи огня заставляли вытатуированные на ее руках, грудях и животе узоры шевелиться. Серебряными ножом и иглой Лхел стала чертить в воздухе сияющие белым светом лунные символы. Над Тобин и Братом повисла сеть из лунных лучей.

Тобин почувствовала холодное прикосновение металла между бедер, холодная игла уколола ее под мальчишеской мошонкой. Теперь Лхел чертила в воздухе красные символы, похожие на…

Кровь на снегу…

Тобин хотела отвести глаза, но не могла.

Все еще тихо напевая, Лхел поместила крошечный обломок кости на кончик ножа и взмахнула им над огнем, кусочек кости засветился голубовато-белым светом. Брат взлетел в воздух и повис над Тобин, нос к носу с ней.

Пылающий кусочек кости метнулся и проник Тобин под кожу, и девочку охватил жар. Она хотела вскрикнуть от боли и страха, уверенная, что плоть на ее костях сейчас вскипит, но голос Лхел все еще держал ее в своей власти. Белое сияние на мгновение ослепило Тобин, потом боль подняла ее с подстилки и вместе с Братом вынесла через дымовое отверстие, все выше и выше. Тобин могла, как сокол, видеть на мили вокруг. Она увидела Фарина во главе отряда солдат, галопом приближающихся со стороны Алестуна. Увидела повариху и Нари, занятых стиркой во дворе замке. И увидела Аркониэля, стоящего на коленях рядом с телом Ки, Ки лежал рядом с полянкой Лхел, глядя вверх невидящими глазами. Волшебник прижал одну руку ко лбу Ки, а другой закрыл себе глаза, как будто плача.

Тобин хотела приблизиться, узнать, в чем дело, но какая-то сила подняла ее еще выше и понесла на запад через горы к глубокой бухте, окруженной скалами. Вход в нее ограждал крутой мыс и острова. Тобин слышала, как разбиваются волны о камни, как уныло кричат серокрылые чайки…

Здесь, — прошептал голос. Белое пламя вспыхнуло ярче. Потом голос сказал: — Ты должна вернуться, — и Тобин стала падать, падать, пока не оказалась внутри дуба, в собственном теле.

Тобин открыла глаза. Брат все еще парил над ней, но пение Лхел изменилось. Теперь у нее в руке был не нож, а игла, и ведьма сшивала кровоточащие края раны на груди Тобин так же ловко, как раньше Нари дырки на тунике.

Нари все время знала…

Но теперь Тобин сама была туникой и могла только наблюдать за движениями серебряной иглы в свете очага, за стежками почти невидимой серебристой, как паутинка, нитки на коже Тобин. Боли она не ощущала. С каждым движением иглы, с каждым стежком Тобин чувствовала себя все более цельной, все более самой собой.

Меня заштопали, — сонно подумала она.

Каждое движение иглы заставляло Брата содрогаться, лицо его кривилось от боли. Тобин снова увидела незажившую рану у него на груди, но каждая капля крови, капавшая с иглы ведьмы, падала в живую плоть Тобин. Брат оскалил зубы, из глаз его покатились кровавые слезы. Тобин ожидала, что почувствует их на своем лице, но слезы исчезали в воздухе.

Перестань! — попыталась крикнуть Тобин Лхел. — Ты делаешь ему больно. Разве ты не видишь, как он страдает?

Глаза Брата широко раскрылись и уставились на Тобин.

Отпусти меня! — раздался вопль в ее голове.

— Лежи смирно, кееса. Мертвые не знают боли, — пробормотала Лхел.

Ты ошибаешься! — беззвучно продолжала умолять Тобин. — Брат, прости меня!

Лхел в последний раз затянула нитку, и Брат медленно опустился и растворился в Тобин, на мгновение она ощутила ледяной холод его присутствия в каждой клеточке тела.

Ты должна вернуться…

Затем Брат исчез, и Тобин получила свободу, она попятилась от окровавленных рук Лхел, зарылась в приятно пахнущий мех барса, всхлипывая хриплым мальчишеским голосом.

Скаланский год

I. Зимнее солнцестояние — Ночь Печали и Праздник Сакора, отмечается самая долгая ночь в году и празднуется начинающееся увеличение дня.

1. Саризин: окот скота.

2. Достин: подстригаются изгороди, прочищаются канавы. Сажаются бобы и горох на корм скоту.

3. Клесин: высеваются овес, пшеница, ячмень (на солод). Начало рыболовного сезона. Открытие навигации.

II. Весеннее равноденствие — Праздник Цветов в Майсене. Подготовка к посадке овощей, прославление плодородия.

4. Литион: делаются масло и сыр (по преимуществу из овечьего молока). Посев конопли и льна.

5. Нитин: распахиваются земли под паром.

6. Горатин: прополка полей. Овец моют и стригут.

III. Летнее солнцестояние — празднуется самый длинный день в году.

7. Шемин: начало месяца — сенокос. Конец — жатва.

8. Лентин: продолжение жатвы.

9. Ритин: урожай свозится в амбары. Поля перепахиваются, готовятся к севу озимых.

IV. Праздник урожая — окончание жатвы, время благодарения.

10. Эразин: свиньи в лесах кормятся желудями и орехами.

11. Кеммин: вспашка полей для весеннего сева. Режут скот и коптят мясо. Окончание сезона рыболовства. Бури делают судоходство опасным.

12. Цинрин: домашние работы, обмолот зерна.