Тамирская триада (№1) - Близнец тряпичной куклы

— Столько лет прошло… Как оно могло здесь оказаться?

— Это было кольцо моей матери?

Высокий воин опустился на корточки и взял кольцо, печально глядя на выгравированные на камне профили.

— О да. Это был один из подарков, которые твой отец сделал Ариани при помолвке, и она очень любила его. Это ауренфэйская работа. Мы с Риусом плавали в Вирессу, чтобы заказать его для Ариани лучшим резчикам. Я помню выражение ее лица… Мы так и не узнали, что случилось с кольцом, да и с некоторыми другими ее вещами, после того как она заболела. — Фарин взглянул на углубление в земле. — Как, вы думаете, оно могло там оказаться? Ладно, не имеет значения. Теперь оно нашлось, и тебе, Тобин, следует носить его в память о родителях.

Кольцо было Тобину велико, поэтому он повесил его на ту же золотую цепочку, на которой висела печать его отца, потом еще раз взглянул на резное изображение. Риус и Ариани выглядели молодыми и красивыми, совсем не той несчастной парой, которую Тобин знал.

Фарин протянул руку и положил кольцо и печать на ладонь.

— Теперь ты сможешь носить на сердце что-то, что принадлежало им обоим.

Глава 43

Последующие недели пролетели для мальчиков как блестящее, но расплывчатое нечто. Жизнь в замке не подготовила их к тому обществу, в котором они теперь проводили целые дни, хотя ни один сна-чала не хотел огорчать другого своими сомнениями. Каждое утро компаньоны бежали в храм, чтобы принести жертвы Сакору, потом до середины дня занимались боевыми искусствами под строгим руководством Пориона.

В этом по крайней мере и Тобин, и Ки достигли блестящих успехов. Порион был требовательным учителем, но так же не скупился на похвалы, как и на выговоры. Он учил компаньонов не только бою на мечах, но и стрельбе из лука с седла, а также обращению с копьем и боевым топором, борьбе и владению кинжалом.

— Вы, молодые воины, можете начать сражение верхом, но только Сакор знает, долго ли вы удержитесь в седле, — любил повторять Порион, придумывая все новые упражнения, при которых его ученики оказывались выбитыми из седла.

После занятий военным делом остаток дня принадлежал компаньонам и их оруженосцам, они могли развлекаться, как пожелают, до ужина. Иногда они отправлялись в город, чтобы посмотреть представление бродячих актеров или побывать у своих любимых оружейников и портных. В другие дни юноши охотились в окружающих столицу холмах с гончими или с соколами или купались в море, наслаждаясь последними теплыми летними днями.

В этих развлечениях обычно участвовали молодые — а иногда и не очень молодые — придворные. Благородный Орун и некоторые другие — мужчины, увешанные драгоценностями и благоухающие духами, никогда не появляющиеся на боевых тренировках — часто присоединялись к молодежи. Постоянными спутницами компаньонов были и девушки.

Ки скоро понял, что красотки вроде Алийи и ее подруг — не для него и что за милой внешностью не всегда скрывается доброе сердце. Алийя была кузиной Албена и оказалась такой же злобной, как и он. Принцу Корину, правда, она нравилась, и из пересудов слуг Ки узнал, что Алийя — одна из нескольких любовниц, регулярно делящих ложе с принцем в надежде подарить ему наследника: тогда Корин, как ему того хотелось, мог бы отправиться на войну. Что сказал бы на это царь, никто из них не задумывался.

Впрочем, вокруг было достаточно других девушек, которые были не прочь пококетничать с Ки. Особенно старалась одна из них, Мехари, которая стала учить его танцевать. Какими бы ловкими они с Тобином ни были на военных тренировках, танцевать ни один из них не умел. Не играли они и ни на каких музыкальных инструментах и, несмотря на все старания Аркониэля, каркали, как вороны, а не пели. Недоброжелатели пользовались этим и старались поставить их в положение, когда такое неумение было бы особенно заметным.

Заслужить всеобщее одобрение Тобину удалось совершенно случайно: однажды во время ужина он от скуки вырезал из куска сыра одну из своих маленьких фигурок. Тут же все девушки начали приставать к нему с просьбами вырезать для них амулеты и игрушки, обещая взамен поцелуи. Тобин, краснея и смущаясь, от награды отказался, поспешно исполняя их заказы, он просто не знал, как себя вести, оказавшись в центре внимания.

Это озадачило Ки. Тобину было уже почти двенадцать, и он наслушался достаточно рассказов о том, на что годятся девчонки. Хотя, может быть, он был еще слишком юн, чтобы желать их, такое отстраненное отношение казалось необычным. Особенное смущение у Тобина вызывало внимание двух девушек — бледнолицей Лилиан, сестры Урманиса, которая отчаянно флиртовала с ним, правда, Ки был уверен, что делала это она исключительно из желания насладиться неловкостью принца.

Иначе обстояло дело с тоненькой брюнеткой по имени Уна. Девушка была умелой наездницей и охотницей, а ее спокойные манеры казались Ки и приятными, и тревожащими: она смотрела на него так, словно читала его мысли. Однако в ее присутствии Тобин становился особенно молчаливым и неуклюжим, а вырезая для нее фигурку кошечки, чуть не отрезал себе палец.

— Потроха Билайри, что с тобой происходит! — ворчал вечером Ки, промывая порез на пальце Тобина. — Спорю: Уна позволит тебе поцеловать ее, если ты попытаешься, а ты ведешь себя так, словно она прокаженная!

— Не хочу я ее целовать! — рявкнул Тобин и вырвал руку прежде, чем Ки успел перевязать ему палец. Забравшись в постель, мальчик забился под одеяло как можно дальше от Ки и весь вечер отказывался с ним разговаривать.

Это был первый раз, когда Тобин всерьез рассердился на Ки. Ки от огорчения не спал полночи и поклялся себе никогда больше не дразнить Тобина девчонками.

Тем более что и других тревог у него хватало.

Со времени их приезда в Эро принц Корин устроил еще несколько роскошных пиров — стоило у него возникнуть такому капризу и если удавалось преодолеть неодобрение Пориона. Хотя это означало, что Ки оказывался свободен от того, чтобы прислуживать за столом, он предпочел бы обойтись без подобных послаблений. На пирах все напивались, особенно Корин, а наследный принц нравился Ки гораздо больше, когда бывал трезвым.

Тобин относился к кузену со своей обычной доброжелательностью, но на этот раз Ки не был так уж уверен в том, что Тобин судит о Корине правильно. Наследный принц, когда напивался, казался Ки слабаком, предпочитающим подлаживаться под окружающих, а не сиять собственным светом. На пирах Корин и сам других дразнил, и на их грубость внимания не обращал.

А грубости хватало, хотя иногда она бывала замаскирована под шутку. Успехи Тобина и Ки в военном деле вызывали зависть старших компаньонов, а странное поведение Тобина в старом тронном зале вызвало пересуды. Впрочем, слухи на счет Тобина ходили еще и до их приезда в столицу.

Ки вспомнилось, каким странным Тобин показался ему, когда они только встретились: он разговаривал с призраками, ведьмами и волшебниками, как будто это совершенно естественная вещь, читал мысли людей по их лицам, как другие читают следы на снегу, и даже не замечал, что делает это. За последующие годы Тобин, конечно, переменился, но по-прежнему смотрел на мир глазами взрослого человека и не делал различий, разговаривая с вельможей или слугой, простолюдином или князем. Со всеми он был одинаково доброжелателен. Ки привык к этому за спокойные годы, проведенные в замке. Здесь же, когда они оказались среди молодых аристократов, Ки быстро показали, как необычно такое поведение, Тобин же просто не понимал, что отличается от других.

Однако Ки это понимал, как понимали и компаньоны — даже те их них, кто относился к Тобину подоброму. Тобин не заметил, что Ки испытал унижение, когда пьяный Корин небрежно ударил его мечом по плечу и посвятил в рыцари, наградив пустым титулом — и сопутствующей ему подачкой: боевым конем и ежегодной выплатой денег. Хотя благодаря урокам Аркониэля Ки научился держаться и разговаривать, как положено рыцарю, все во дворце знали, чей он сын и как он получил свой титул.

Нет, ничего этого Тобин не понимал, а Ки сдержал обещание, данное Фарину, и ничего другу не сказал. Гордость не позволила ему пожаловаться даже Фарину, хотя они виделись с ним так часто, как только могли.

Да и не все обстояло плохо, постоянно напоминал себе Ки. Тобин был как глоток чистой воды посреди болота, и при дворе нашлись те, кто это оценил. Ценил это Корин, когда был трезв, ценили и лучшие из компаньонов — Калиэль, Орнеус, Никидес, маленький Лута. Их оруженосцы были с Ки любезны, уважая отношение к нему своих господ, а с некоторыми он даже подружился.

Совсем иначе относились к Ки Маго и его приспешники, потребовалось немного времени, чтобы Ки понял: от них можно ожидать только неприятностей. Эта компания пользовалась любой возможностью напомнить Ки, что он — безземельный рыцарь и сын бедняка. Когда бы они ни оказывались рядом — уверенные, однако, что принц их не услышит — в конюшне, в бане, даже во время учебного боя, — всегда раздавалось змеиное шипение: «Голытьба!»

Не облегчало дела и то, что Мориэль — тот, чье место занял Ки — был приятелем Маго и кузеном Ариуса, оруженосца Квириона. Не став оруженосцем Тобина, Мориэль лишился возможности войти в число компаньонов.

Что-то тут было не так, думал Ки. Корин явно не слишком жаловал некоторых своих компаньонов, хотя считалось, что они — тесно спаянная отборная дружина, будущие полководцы и советники будущего царя. Ки находил, что Корину пойдет на пользу, если, став достаточно взрослым, чтобы решать такие вопросы самому, он избавится от некоторых компаньонов.

Меня все это не касается, — напоминал себе Ки. Он был оруженосцем Тобина, и больше ничего ему не требовалось. Что бы ни говорили другие оруженосцы, на их отношениях это не отразится… По крайней мере так Ки думал.

К концу ритина Ки наконец освоил искусство прислуживать за столом. Теперь он мог подать любое блюдо при двенадцати переменах, не уронив ни кротки, знал, на какой посуде какое кушанье раскладывать, и гордился этим.

В тот вечер за ужином присутствовали только компаньоны и Порион. Тобин сидел между наставником и Зуштрой. Юноша все еще оставался загадкой для Ки: он казался всегда угрюмым, но Порион относился к нему с явным уважением, и Ки воспринимал это как благоприятный знак.

Тобин выглядел довольным, хотя и был молчалив. Корин, как всегда, много пил и снова и снова обсуждал последние новости из Майсены. Похоже, царю удалось отразить наступление пленимарцев у какой-то реки, и теперь все за столом пили за победу. Чем пьянее становились компаньоны, тем они делались мрачнее, уверенные, что сражения закончатся до того, как им позволят отправиться на войну,

Ки вышел, чтобы принести новые тарелки, а когда вернулся, Корин и Калиэль спорили о том, почему собаки Тобина не любят, а соколы — любят. Ки пожелал им успеха: даже Аркониэль не смог понять, почему у собак Тобин вызывает такое отвращение. Им пришлось отдать подаренных Тобину борзых, зато с ловчими птицами у принца все получалось очень удачно. Калиэль проводил много времени, обучая Тобина тому, как пользоваться колпачком, путами и свистком, а тот в благодарность изготовил для Калиэля из воска красивое кольцо, изображающее сокола с распростертыми крыльями, и велел ювелиру отлить его из золота. Калиэль с гордостью носил кольцо и стал объектом зависти всех компаньонов. Из-за этого Тобин переключился с резьбы по дереву на изготовление ювелирных украшений, и их комната оказалась завалена кусками воска и набросками. Тобин познакомился уже с половиной ювелиров Эро и часто встречался с резчиками драгоценных камней. Корин прозвал его принцем-художником.

Погруженный в эти приятные мысли, Ки понес два полупустых соусника на кухню. Он уже почти дошел до стола, когда с двух сторон рядом с ним появились Маго и Ариус. Ки быстро оглянулся, но Бариеуса нигде видно не было, а повара были заняты собственными делами.

— Нет, тут только мы, — сказал Ариус, догадавшись, о чем думает Ки. Он толкнул Ки с одной стороны, Ариус — с другой, и Ки с трудом удалось поставить соусники на стол, не пролив содержимого.

— Здорово справился, голытьба, — хихикнул Ариус.

Ки вздохнул и стал ждать, когда они уйдут — обычно, поразвлекшись, злобные мальчишки оставляли его в покое. Но на этот раз они не ушли.

— Здорово справился для сына конокрада, — протянул Маго, даже не стараясь говорить тихо.

Ки почувствовал, как вспыхнули его щеки.

— Мой отец не вор!

— Вот как? — Маго округлил глаза в деланном изумлении. — Значит, ты ублюдок, как я и считал с самого начала. Старый рогоносец Ларент многие годы ворует коней у моего дяди, это все знают. Твоего брата Алона повесили бы за это, если бы поймали до того, как он сбежал в армию.

Ки бросил на Маго яростный взгляд, прижав стиснутые кулаки к бокам.

— Он не вор! И мой отец — не вор!

— Тогда он тебе не отец, — сказал Ариус, делая вид, что объясняет очевидную истину. — Ладно, признавайся, благородный Киротиус… ты законнорожденный? Или ты сам не знаешь?

Это не имеет значения, — твердил себе Ки, стиснув кулаки так крепко, что ногти вонзились в ладони. — Только честь имеет значение. Нельзя опозорить Тобина, потеряв контроль над собой.

— Интересно, зачем принцу такой оруженосец — безземельный рыцарь?

— Ну, ты же знаешь, — протянул Ариус, наклоняясь ближе, — что о нем говорят!

Ки не поверил собственным ушам. Неужели они посмеют и Тобина оскорбить? Оба его мучителя повернулись и исчезли, прежде чем он смог сообразить, что им ответить.

— Ки, не спи, — рявкнул Чилнир, только что вошедший в дверь. — Отнеси сливовый пудинг.

Честь, — вызвал Ки в памяти голос Фарина, поднимая тяжелое блюдо. — Все, что делает оруженосец, отражается на его господине. Пусть эта мысль будет в твоем сердце, что бы ни случилось, и ты всегда будешь поступать, как должно.

Это его успокоило. К тому времени, когда он снова вошел в столовую, Ки даже не кинул в сторону Маго и Ариуса взгляда, хотя и желал им смерти.

Свой гнев и унижение Ки изливал назавтра и во все последующие дни во время учебных схваток. Каждый раз, когда это ему удавалось, он выбирал в боевые противники своих врагов и отводил душу, нанося удары. Маго и Ариус тоже были умелыми бойцами, и Ки не всегда удавалось взять над ними верх, но скоро они стали стараться держаться от него подальше.

Порион хвалил Тобина и Ки и говорил, что они не уступят никому, кроме старших компаньонов, Ки начал думать, что и тех они могли бы победить, но Порион даже и пробовать не разрешал. Некоторые оруженосцы и их господа — например, маленький Лута — начали надевать на тренировки менее нарядную одежду, хотя и не такую, как поношенный камзол Тобина. Ки даже поддержал Молая и благородного Оруна, уговаривая Тобина носить одежду, более соответствующую его высокому положению, но тот остался неколебим. Тобин соглашался надевать роскошные наряды на пиры и при прогулках по городу, но упрямо держался за старый кожаный камзол, хотя однажды подслушал перешептывания зрителей: они шутили между собой, что во время схватки невозможно отличить принца от его оруженосца. Тобину, казалось, было даже приятно это слышать.

Только много позднее Ки понял, что Тобин прекрасно замечал мелочные придирки и относился к ним с таким же презрением, как и сам Ки, а для того чтобы отплатить обидчикам, находил собственные способы.

Глава 44

Осень принесла с собой ужасные грозы, обрушившиеся на столицу с моря. Непрерывно сверкали молнии, поражая здания, а иногда и людей. Улицы превратились в бурные потоки, ливни смывали в море накопившийся за год мусор.

Непогода заставляла компаньонов целыми днями оставаться во дворце. Они упражнялись в схватках на мечах в зале для пиров и гонялись друг за другом по коридорам, к отчаянию тех неудачливых царедворцев, которые попадались им по пути. Несколько придворных оказались сброшены в бассейны…

Корин собирал в зале жонглеров и менестрелей, приглашал из города бродячих актеров, требовал от гонцов новостей с поля боя каждые несколько часов. И пил.

Ки и Тобин, обливаясь потом, осваивали нелегкое искусство танцев, когда явился паж в желтой ливрее Оруна под мокрым плащом и приблизился к принцу Корину.

— Кузен! — окликнул тот Тобина. — Твой опекун приглашает нас к себе сегодня вечером. Думаю, нам следует пойти. И тебе тоже, Калиэль. Уверен, что место за столом Оруна для тебя найдется.

— Проклятие, — вздохнул Ки.

— Ты лучше проведешь время здесь, чем я там, — проворчал Тобин. — Чего он теперь от меня хочет? Я был у него всего три дня назад.

Потом стали появляться и другие посланцы с приглашениями. Наместник Хилус вызвал к себе Никидеса, и тот захватил с собой Руана. Лута лежал с лихорадкой, и Бариеус ухаживал за ним. Обнаружив, что остается с Маго и его прихвостнями, Ки решил, что ему стоит исчезнуть до тех пор, пока не вернется Тобин.

Он прошел в свою комнату, придумывая, чем бы заняться, но Молай уже навел в комнате порядок, и даже рабочий стол Тобина в порядке исключения выглядел вполне аккуратно. Решив, несмотря на непогоду, проехаться верхом, Ки натянул старые сапоги, закутался в плотный плащ и отправился в конюшню.

— Приказать, чтобы тебе подали коня? — крикнул ему вслед Балдус.

— Нет, — ответил ему Ки, радуясь возможности прогуляться после нескольких дней, проведенных в четырех стенах.

Дождь прекратился, но сильный ветер начал трепать плащ Ки, как только он покинул защищенный стенами дворцовый сад. Сапоги скоро промокли насквозь, но Ки решил не обращать на это внимания. Противоборство с ветром и свежий запах моря заставили его кровь бежать быстрее, и настроение Ки улучшилось. Стемнеть должно было еще не скоро, может быть, удастся уговорить Фарина проехаться вдоль берега.

В конюшне никого не было, кроме немногих конюхов у ворот. Они знали Ки и только поклонились, когда он нырнул в теплый сумрак между стойлами. По обе стороны прохода были видны блестящие ухоженной шерстью крупы, стойла Гози и Дракона находились примерно посередине ряда.

Ки не сделал и нескольких шагов, когда обнаружил, что все-таки в конюшне не один.

Обернувшись, он увидел рядом с собой Маго и Ариуса. Шум ветра, должно быть, заглушил их шаги, когда оруженосцы последовали за ним из дворца. Сердце Ки оборвалось, он выругал себя за невнимательность. Ни одного конюха поблизости видно не было. Наверняка его враги подкупили их, чтобы те держались подальше.

— Не ожидали встретить тебя здесь, безземельный рыцарь, — весело воскликнул Маго. — И как ты себя чувствуешь в такой замечательный денек?

— Вполне прилично, если не считать компании, — бросил в ответ Ки. Выйти они ему не дадут, это ясно. В дальнем конце прохода была еще одна дверь, но чтобы добраться до нее, пришлось бы повернуться к противникам спиной и бежать. Будь он проклят, если доставит им такое удовольствие! Лучше уж выдержать побои… Впрочем, даже Маго с Ариусом такой глупости не совершат.

— Не подумал бы, что ты так требователен насчет компании, — сказал Ариус, играя тяжелым перстнем. — Столько времени просидел в захолустном замке вместе с демоном и деревенскими увальнями — солдатами Фарина! А знаешь, мне любопытно… — Ариус все вертел и вертел перстень. — Может быть, ты знаешь, раз уж жил там… Правда ли то, что говорят о Фарине и князе Риусе? Я вот думаю, раз ты оруженосец его сына, ты должен знать.

Сердце Ки начало громко колотиться. Он понятия не имел, о чем говорит Ариус, но одно то, как он говорил, было оскорблением.

— Похоже, это свойственно всем членам семьи, как и безумие, — с гадкой улыбочкой вставил Маго. — Вы с Тобином тоже этим занимаетесь?

Ки начал понимать, на что намекает Маго, и ощутил леденящий гнев. Его возмутило не само предположение, но мысль о том, что эти прыщавые подонки смеют унижать двух таких достойных воинов, да и Тобина тоже, своими липкими насмешками.

— Возьми свои слова обратно, — прорычал он, делая шаг к Маго.

— С чего бы это? Вы же делите постель, разве не так? Мы все видели вас в ту ночь, когда отправились в старый тронный зал.

— Так делают все в моих родных краях, — ответил Ки.

— Ах, мы же знаем, откуда ты родом, безземельный рыцарь, — протянул Ариус.

— Двое в постели, — продолжал дразнить Маго. — Благородный Орун говорил мне, что Фарин — любитель подставлять задницу. Может, и ты тоже? Или это Тоб…

Ки ударил Маго, не думая о том, что делает. Он просто не желал слышать этих слов, и в тот момент, когда его кулак врезался в нос старшего оруженосца, испытал удовлетворение. Маго с проклятием растянулся на полу, угодив в кучу мокрого навоза, из носа его потекла кровь. Ариус схватил Ки за руку и стал звать на помощь, но Ки просто стряхнул его и ушел.

Однако радостное чувство скоро покинуло его. Уже выходя через заднюю дверь из конюшни, он понял, что совершил серьезную ошибку. Он побежал, зная, что есть лишь одно место, куда он может обратиться. Никто его не преследовал.

Я подвел его! — проклинал себя Ки, когда ему стала ясна вся непоправимость сделанного. Он под-вел и Тобина, и Фарина, не говоря уже о себе самом. Упреки себе Ки чередовал с обвинениями в адрес своих мучителей. Корин был прав: они все здесь с гнильцой. Трусливые собачонки вроде Маго, кусающие исподтишка, с грязными языками и мягкими руками, не продержались бы и дня среди настоящих воинов. Однако все это не меняло того факта, что он, Ки, подвел Тобина. И теперь его ожидало самое худшее.

Из туч хлынул дождь, и Ки побежал еще быстрее.

Тобин ненавидел посещения дома благородного Оруна. В комнатах было слишком жарко, угощение казалось излишне сладким, а слуги — компания молодых людей с обнаженными торсами — слишком внимательными. Орун всегда настаивал на том, чтобы Тобин сидел с ним рядом и ел с одной тарелки. Сегодня вынести пир было еще тяжелее. Голова у Тобина болела с самого утра, а тупая боль в боку делала его вялым и слабым. Он рассчитывал пораньше лечь, пока не пришло приглашение Оруна и не разрушило его планы.

Орун также всегда настаивал на том, чтобы на пирах присутствовал Мориэль. Хотя Тобину это все еще было неприятно, он не мог отрицать, что его несостоявшийся оруженосец делал все от него зависящее, чтобы ему угодить. Впрочем, за столом Оруна любая компания была в радость.

Сегодня за столом собралось человек тридцать придворных, и царский волшебник, Нирин, сидел на почетном месте слева от Тобина. В промежутках между блюдами он развлекал собравшихся глупыми фокусами и иллюзиями, заставляя фаршированную рыбу танцевать, а соусники — плавать в воздухе. Тобин заметил, как сидевшие напротив Корин и Калиэль закатили глаза.

Тобин со вздохом откинулся в кресле. Магия Нирина была еще более бессмысленной, чем трюки Аркониэля.

Ки удалось держать себя в руках до тех пор, пока Улиес провожал его в зал, где у огня сидел Фарин. Вокруг сидели солдаты: кто играл в бакши, кто чинил сбрую. Они, как всегда, приветливо встретили Ки, но Фарин, как только увидел его, нахмурился.

— Что случилось? — спросил он.

— Можем мы поговорить наедине?

Фарин кивнул и отвел Ки в свою комнату. Закрыв дверь, он повернулся и повторил:

— Что случилось?

По дороге Ки приготовил полдюжины объяснений, но теперь его язык прилип к гортани. Огонь в очаге не горел, в комнате было холодно. С несчастным видом ежась, Ки слушал, как с его промокшего насквозь плаща падают капли, и пытался найти подходящие слова.

Фарин сел на стул рядом с кроватью и поманил к себе Ки.

— Ну, давай, расскажи мне все.

Ки сбросил плащ и опустился на колени у ног Фарина.

— Я опозорил и Тобина, и себя, — наконец выдавил он, с трудом сдерживая слезы стыда. — Я ударил другого оруженосца. В конюшне. Только что.

Светлые глаза Фарина строго взглянули на Ки.

— Которого?

— Маго.

— Почему?

— Он говорил мне гадости.

— Оскорблял тебя?

— Да.

— Это было при свидетелях?

— Только при Ариусе.

Фарин с отвращением фыркнул.

— Высокомерный дурачок. Ладно, выкладывай. Что он сказал такого, чего ты не смог спустить?

Ки ощетинился.

— Я многое им спускал! С самого нашего приезда они называют меня безземельным рыцарем, бастардом, сыном конокрада. И каждый раз я просто уходил. Но на этот раз они загнали меня в угол в конюшне и… и… — Он внутренне содрогнулся при мысли, что ему придется повторить то, что его мучители говорили про Фарина. — Они оскорбляли Тобина. И князя Риуса. И тебя. Все это была грязная ложь, и я потерял терпение и ударил Маго. Потом я прибежал сюда. — Ки повесил голову, мечтая о том, чтобы умереть и тем избавиться от дальнейших мучений. — Что мне делать, Фарин?

— Ты завтра будешь наказан, как любой другой оруженосец. Но сейчас я хочу услышать, что именно они говорили, чтобы настолько вывести тебя из себя. И почему все прочие оскорбления тебя так не задевали. Вот с этого давай и начнем.

Фарин обнял Ки за плечи и посадил на постель, потом налил ему небольшой кубок вина. Ки выпил его залпом и задохнулся, когда вино обожгло ему горло.

— Сам не знаю. Может быть, дело было в том, что большая часть того, что они говорили обо мне и моих родичах, — правда. Я на самом деле безземельный рыцарь, но это не смущает ни Тобина, ни тебя, ни Пориона, так что и меня особенно не задевало. И я прекрасно знаю, что я не бастард. Что же касается отца… Может, он и в самом деле конокрад, но это не беспокоит Тобина, раз он мне верит. А я — не конокрад! Так что я мог все это вытерпеть.

— Так чего ты вытерпеть не смог?

Ки обеими руками стиснул кубок.

Маго сказал, что благородный Орун рассказывает, будто ты и князь Риус… что вы… — Говорить дальше Ки не смог.

— Что мы, когда были молоды, делили ложе? Были любовниками?

Ки с несчастным видом уставился в кубок.

— Он сказал, что думает, будто и мы с Тобином это делаем. Но он не так говорил… как ты только что.

Фарин вздохнул, но Ки видел, что тот разгневан.

— Я этого и не предполагал.

— Мы с Тобином этого не делаем!

— Не сомневаюсь. Однако такие отношения обычны между молодыми воинами, да и не только. Я мог бы порассказать Маго кое-что о его собственном отце, так что к тебе он цепляться перестал бы. У некоторых это проходит, другие предпочитают мужчин всю жизнь. У Риуса прошло.

Фарин взял Ки за подбородок и посмотрел ему в глаза.

— Я сам рассказал бы тебе о наших отношениях, если бы ты спросил. Бесчестья в этом, если дело касается друзей, нет, иначе половина Эро должна была бы прятать глаза, да и некоторые компаньоны тоже, судя по тому, что я видел.

Это разоблачение лишило Ки способности говорить.

— Значит, они тебя все время дразнили, а тут ты сломался.

Ки кивнул.

— Они шпыняли тебя, пока не наткнулись на болезненное место. Что ж, сделанного не изменишь. Больше всего в словах Маго заинтересовало меня то, что он узнал о нас с Риусом от благородного Оруна, опекуна Тобина. Думаю, Оруну не понравится, что Маго проговорился.

— Но зачем им вообще было об этом заговаривать?

— Воспользуйся своими мозгами, парень Кто хотел, чтобы оруженосцем Тобина стал Мориэль? Кто терпеть тебя не может с первого дня, как увидел? Ктo получил по носу, когда Порион выбрал в компаньоны тебя, а не Мориэля?

— Орун.

— И с кем как раз сегодня ужинает Тобин, как мне кажется?

Ки выронил кубок и вскочил.

— О боги! Он может меня выгнать? Я сделал то, чего он хотел, верно? Проклятый толстяк отошлет меня!

— Напрямую сделать этого он не может. Однако, возможно, он рассчитывает на то, что у Тобина не хватит духу наказать тебя, как положено, и это опозорит вас обоих. Наверное, Орун надеется, что сможет сообщить об этом царю в своем следующем донесении.

— Но почему? Почему Орун так озабочен тем, кто оруженосец Тобина?

— Кто ближе Тобину, чем ты? От кого Оруну было бы больше пользы, чем от собственного оруженосца принца, если бы он пожелал за Тобином шпионить?

— Ты думаешь, Орун желает Тобину зла?

— Нет, я думаю, он желает управлять Тобином. А кто, по-твоему, управляет самим Оруном?

— Царь? — прошептал Ки.

— Да. Ты слишком молод для таких дел, Ки, но раз уж они за тебя взялись, ты должен знать. Мы все — камешки для игры в бакши, а ставка в игре — Атийон и другие владения и богатства Тобина. Мы с тобой — камешки, охраняющие Тобина, и мы мешаем главным игрокам.

— Но Тобин верен царю. Все, о чем он мечтает, — это отправиться на войну и сражаться за него. Почему бы Эриусу просто не оставить его в покое?

— Я и сам этого не понимаю. Только наш с тобой долг — не разгадывать эту загадку, а просто защищать Тобина. И поэтому ты должен убедить Тобина завтра как следует тебя отхлестать. И тебе следует рассказать ему о словах Маго.

— Нет. — Ки выпятил подбородок. — Я понимаю, что ты прав, но я ни за что не допущу, чтобы Тобин узнал, как говорят о нем и его семье некоторые оруженосцы.

— Но ведь тебе все равно придется это сделать, Ки. Ты предстанешь перед Порионом, который будет рассматривать ваше дело, и он обязательно тебя спросит.

— Ты хочешь сказать, что мне предстоит повторить слова Маго при всех? И все узнают о том, что он сказал?

— Наверное.

— Я ни за что этого не сделаю, Фарин! Ни за что! Кое-кто и так уже насмехается над Тобином и из-за меня, и из-за того, что он видит призраков. Я не знаю, что сделает Тобин, если все выйдет наружу. Он ведь не такой, как остальные, ты же знаешь. — Ки снова начал дрожать. — И я не хочу, чтобы он переменился! Мне он нравится такой, какой он есть. Позволь мне сейчас сделать так, как я хочу, и обещаю тебе: я не дам больше повода Оруну писать обо мне царю. Я скажу, что ударил Маго из-за того, что он оскорблял моего отца, меня высекут, и на этом все закончится. Чтобы выставить меня лжецом, Маго пришлось бы признаться в том, что он на самом деле сказал, а я не думаю, что он на это пойдет в присутствии Пориона.

Ки напряженно ждал, пока Фарин обдумывал его слова, готовый, если понадобится, спорить всю ночь. Однако Фарин согласно кивнул.

— Ладно, так и сделай. Но будь осторожен, мой мальчик. Из некоторых неприятностей можно выпутаться, думаю, выпутаться на этот раз тебе удастся. Но так будет не каждый раз. Всегда помни о чести, Ки. Я хочу, чтобы ты не подвергался опасности. Чтобы оба вы не подвергались опасности.