На равнине, повсюду, насколько мог охватить глаз, располагались огневые позиции батарей. Они стояли тесно. Пушки, гаубицы, гвардейские минометы. Заняли и мы свои огневые позиции.
      Время от времени, то в одной стороне, то в другой, раздавались глухие взрывы.
      - Что это? - спросил меня Комаров. Наши огневые находились рядом. - На выстрелы или разрывы снарядов не похоже.
      Я помедлил с ответом, чтобы проверить свою догадку. Снова приглушенный и все же очень сильный разрыв. Сомнений у меня больше не было.
      - Землю рвут...
      - Под орудийные окопы?
      - Конечно! Неохота же мерзлую долбать!
      - Давай и мы!
      - А маскировка? Не попадет?.. Несколько секунд мы колебались.
      - Сойдет в тумане! - оба махнули руками и засмеялись.
      Взлетели комья земли от взрыва трофейных противотанковых мин, которые грудами громоздились возле разминированных полей. Через два часа боевые машины уже стояли в окопах полного профиля. Этим же способом оборудовали укрытия для снарядов, щели для расчетов.
      - Быстренько управились! - похвалил нас Васильев, вернувшийся из штаба полка. - Даже чересчур!
      Пришлось скромно потупить глаза.
      - Я говорю, Павел Васильевич, - вмешался капитан Чепок. - Как это решился Иван Захарович спарить этих двоих? Сплошная же круговая порука!
      - После обеда пойдем выбирать передовые огневые, - сказал Васильев. - Нам поставили очень серьезную задачу.
      Огневые оказались почти на самом переднем крае. И если бы не густой туман, то передвигаться в этом районе было бы небезопасно. Мы пристроились в одной из воронок.
      - Вот! - Васильев замерил расстояние по карте. - Стреляем на предельной дальности. А я надеялся отнести огневые метров на семьсот. - Он крепко выругался. Все, склонившись над картой, хмуро задумались. Еще одна неприятная догадка пришла мне в голову.
      - Вся беда, что придется здесь стоять не меньше часа!
      - Почему? - Васильев быстро вскинул голову.
      - Потому что с середины артподготовки к переднему краю потянется артиллерия, обозы, тылы, и дорога будет забита.
      - Правильно! Я об этом еще не подумал. В пять утра даем залп, открывая атаку передовых батальонов, - размышлял Васильев. - В десять начинаем общую артподготовку, в десять тридцать - налет по второй позиции, в одиннадцать сорок шесть - залп с этой огневой позиции. Да, придется, наверное, дать там последний залп и сразу сюда.
      Самым осторожным и предусмотрительным из присутствующих был, конечно, Бурундуков. Вот и сейчас, несколько раз вздохнув над картой, произнес совсем не то, что, наверное, думал:
      - Ничего! Отроете поглубже аппарели да установки расставите подальше друг от друга, авось и пронесет!
      - В том-то и дело, что никаких "авось" и аппарелей здесь не выйдет! голос Васильева иногда мог звучать очень неприятно. - Стрелять будем с открытых позиций!
      - Как?!
      - Так. Пехота перед атакой должна видеть, что "катюши" рядом. Поэтому, может быть, нам и дали такую цель - на предельной дальности.
      Было над чем подумать!
      - Вечно приходится нянчиться с этой пехотой! - теперь уже не утерпел Богаченко и тоже, как и Бурундуков, невпопад.
      Васильев засмеялся, глядя на растерянные глаза его испытанных вояк.
      - Пусть он даже совсем подавлен будет - все равно по передовой у него снарядов хватит!
      - Местность ровная, паршивого оврага нет. Выставимся посреди поля!
      - Не мы одни! - Васильев начал складывать карту. - Весь наш полк выводится вперед. Есть и другие части... Сейчас надо установить колышки для орудий и провешить направление стрельбы. С буссолью возиться не будем.
      - Не будем!..
      Так окончательно было все решено.
      Низкая облачность и туманы содействовали успеху готовящейся операции. К 12 января равнина за Вислой заполнилась войсками и артиллерией до отказа.
      Наши огневики не отходили от дороги. На душе было радостно от такого скопления войск. Да и каких войск! К линии фронта проходили Сталинградские, Выборгские, Синявинские и другие прославленные части и соединения. Солдаты весело комментировали:
      - Ты скажи!.. Куда ни плюнь - одни гвардейцы.
      - Неплохая поддержка будет союзничкам! Фашисты совсем их в Арденнах зажали, а тут мы как ударим!
      - И здорово ударим...
      В 5.00 небо раскололось на многочисленные сверкающие полосы: ударили "катюши". После 15-минутного налета артиллерии и минометов в бой бросились передовые батальоны.
      - Хорошо началось! - сообщил вернувшийся с передовой Васильев. - С ходу овладели первой траншеей. Правда, перед второй пришлось задержаться. Сплошные минные поля, да и заградогонь очень сильный. Но все равно начало неплохое, надо думать, что промашки не будет.
      Теперь все с нетерпением ждали, когда стрелки часов покажут десять.
      Конечно, время тянулось очень медленно. Командиры установок в который раз принимались дергать снаряды за хвостовики, проверяя надежность крепления.
      На состоявшемся вчера открытом партийном собрании командирам орудий досталось от Васильева за участившиеся случаи несхода снарядов с направляющих.
      Всю ночь расчеты зачищали штифы на снарядах, контакты. Перебрали и проверили даже снаряды, находящиеся в штабелях.
      - Боятся опозориться, - улыбнулся подошедший гвардии капитан Чепок. Наконец, вот и десять.
      - Смерть фашистским оккупантам!.. Огонь!
      Внезапным смертоносным громом взметнулся Сандомирский плацдарм. Тысячи и тысячи снарядов устремились на фашистские позиции.
      ...По показаниям пленных фашистских офицеров и генералов, эта артподготовка была настолько сильной, что разметала части не только первого эшелона, но и резервы, придвинутые по указанию Гитлера непосредственно к главной полосе обороны.
      Когда прогремел наш залп и работала только артиллерия, мне невольно вспомнился завод, днем и ночью неумолчно стучащие прессы и станки. Да, не зря поработали там, в тылу, мои товарищи. А сколько таких заводов в стране! Сотни орудийных стволов, методически и непрерывно слали снаряд за снарядом по врагу.
      Меня позвали к телефону. Звонили разведчики. Перебивая друг друга, они что-то кричали наперебой.
      "Раз позвонили, значит, дела неплохие", - обнадеженно подумал я и крикнул в трубку:
      - Чувствую, что у вас порядок!
      - Порядок! Собираемся переходить! - голос Федотова прямо звенел.
      - Не рано ли?
      - Нет. Кончайте там палить. Я взглянул на часы. Было 10.27.
      - Наблюдайте! - крикнул я разведчикам.
      Огнем дивизиона командовал Васильев. Вот он выбежал и взмахом руки скомандовал дивизиону - на выезд.
      Я бежал вдоль машин. Одна, вторая, третья, четвертая. Теперь вперед за пятой батареей.
      Движение к линии фронта уже началось, но дорога не была забитой, как я опасался. Сказывалось то, что на плацдарме дорог было несколько, а по целине неплохие колеи проложили танки. Дивизион обгонял отдельные автомашины, повозки.
      "А где же раненые?" - подумал я, осматривая дорогу. Только уж под конец попалась санитарная машина, внутри которой сидело несколько бойцов с белыми повязками.
      - Ну и комфорт! Прямо с передовой и сразу в санитарках!
      В прежние годы несли на носилках, брели, опираясь на плечи товарищей, тысячи наших раненых воинов. Теперь и это в прошлом.
      Пятая батарея, с которой ехал и Васильев, свернула в поле.
      - За ней!
      Немногословный Царев вывел машину точно на колею установок Комарова.
      Еще немного по целине, и машины замерли на огневой позиции, устремив свои направляющие высоко в небо. Предстояло ведь стрелять на предельную дальность. Расчеты укрылись в небольших, заранее отрытых щелях, только командиры орудий и водители остались на своих боевых местах в кабинах.
      Белая равнина, разрезанная черными зигзагами траншей, усеянная бесчисленными пятнами свежих воронок. Прямо, метрах в ста, темнела наша первая траншея. За ней неширокая, метров в двести, нейтральная полоса. А еще дальше сплошное, поднимающееся до самого неба море разрывов, дыма, снежной и земляной пыли, огня. Там еще были фашисты.
      Их уцелевшие батареи продолжали огрызаться. Десятка два снарядов разорвались вблизи огневой позиции дивизиона. Не причинив вреда, осколки звонко простучали о металл совсем не защищенных машин.
      А вот у второго дивизиона, расположившегося метрах в двухстах правее нас, дела были куда хуже. Там горела установка. Отчаянно рискуя, Баранов с командиром батареи и двумя сержантами снимали снаряды. Остальные установки этой батареи, быстро отъехав, остановились невдалеке от наших огневых. К пострадавшей устремился гвардии капитан Чепок. Худой, длинноногий, издали напоминавший бегущую цаплю, он понесся по полю к горящей машине.
      А до залпа осталось уже около пяти минут. Васильев вышел чуть правее направления стрельбы, и следом за ним, чуть правее своих батарей, и мы с Комаровым. Васильев .поднял руку, за ним подняли руки и мы.
      Я еще раз пробежал глазами по боевым машинам. Все было в порядке и наготове.
      - Огонь!
      - Огонь!
      Высоко в небо ушли огненные смерчи.
      Не сошел снаряд у Меринкова. Командир орудия еще раз прокрутил рукоятку пульса, и последний снаряд, скользнув по направляющим, унесся догонять своих собратьев.
      - Ура-а-а!!! - мощно разнеслось впереди.
      Войска Первого Украинского фронта двинулись на Запад.
      Батареи вернулись на свои огневые. Теперь предстояло ждать, пока не пройдут вперед соединения первого эшелона, заполнившие в этот момент дороги на Запад. Наши войска, прибывшие с Ленинградского фронта, по замыслу операции, должны были использоваться для дальнейшего развития успеха. А это означало, что двинемся мы не раньше ночи.
      Бой шел уже далеко. Гул канонады постепенно отдалялся. На горизонте, ширясь, вставало зарево.
      Подкатила машина разведки. Богаченко выскочил из кабины и, приветливо помахав мне рукой, направился разыскивать Васильева. Из крытого кузова попрыгали разведчики.
      Мне невольно подумалось, что вот и не подойдут ребята. Но они подбежали прямо ко мне.
      - Где же вы побывали?
      - Далеко забирались, - сказал Федотов. - Побитых навалом, техники тоже. Деревни горят.
      - А в каком направлении мы пойдем? - выглянул Петя Шилов из-за спины Федотова. - На Бреславль или на Кельцы, что ли?
      - Еще не известно, Петя. Сначала, может быть, на Краков двинем. Смотря как все сложится.
      - На Краков? Это бы хорошо.
      - Еще бы, старая столица Польши.
      К огневым вдруг подъехала машина второго дивизиона.
      Я совсем забыл о замполите. Побежав на помощь расчету горящей установки, он так и не вернулся. В этом не было ничего особенного. Он мог возвратиться на другие огневые позиции. И вот он прибыл - мертвым! Оказалось, что после залпа в расположении второго дивизиона разорвалось еще несколько снарядов. Осколок одного из них сразил Чепка.
      Читатель знает, что заместитель командира дивизиона по политической части гвардии капитан Чепок пришел в полк еще в первые дни его формирования. Он отлично знал всех воинов нашего дивизиона, по-отечески их опекал. Многих, в том числе и меня, рекомендовал в партию. Я, воевавший с ним с первых дней, вообще и не представлял без него наш дивизион.
      Долго стояли мы у дорогой могилы. А потом остался у холмика один Васильев. Они с замполитом были друзьями. Но тяжело, необыкновенно тяжело было всем.
      Только под утро в прорыв двинулись соединения второго эшелона. Дорога на запад снова заполнилась. Негромко переговариваясь и мерно вздымая снежную пыль под ногами, шагали вперед стрелковые батальоны. Двинулась артиллерия. А с рассветом пришел, наконец, и наш черед. На запад, на мерцающее красно-розовыми бликами зарево. Быстро миновали усеянную вражескими трупами и останками танков, пушек и тягачей главную полосу обороны фашистской армии.
      Дальше пошли места, меньше пострадавшие от прошедшей военной грозы. Открылись поля, чистые, застеленные снегом, ухоженные, аккуратные рощицы, деревеньки, уцелевшие от огня и снарядов. Первые вызволенные от фашистского ига жители. Еще пугливо озираясь по сторонам, запинаясь и волнуясь, они пытались разговаривать с нами. Пробовали произносить непривычное для них слово "товарищ".
      Немало нагнали на них страху гитлеровцы. "Там фашист!.. И там! И там!.." испуганно показывали поляки по сторонам. Но все было тихо, и они смелели:
      "Вшистко капут Гитлеру!" - и начинали улыбаться.
      Вскоре дивизион встретил гвардии майор Васильев, сообщил:
      - Наша дивизия вступила в соприкосновение с отходящими частями противника и теснит их в этом направлении. - Он показал на карте две разграничительные линии, отметив, что одна из них проходит через северную окраину Кракова. Необходимо быть готовыми к отражению внезапного нападения, разрозненные группы отступающих - повсюду.
      Сокрушив и окончательно разгромив несколько группировок врага, наши части на пятый день наступления вышли к Кракову.
      Огромный Краков был от нас в четырех километрах. Я приказал старшему сержанту Гребенникову расположить батареи строго от дома к дороге.
      - Будем фашистов из Кракова выкуривать! Цыганистый, ловкий Гребенников, исполнявший обязанности старшего на батарее, стал выполнять приказ.
      подавая звонкие команды.
      - Это чья батарея? - к нам направлялся приземистый полковник, позади него шел наш командир полка.
      Надо было доложить. Кузьменко глазами показал на полковника.
      - Товарищ гвардии полковник! Шестая батарея Выборгского, краснознаменного... - я лихо перечислил звания и ордена нашего доблестного полка, - изготовилась для стрельбы по обороне противника в Кракове.
      - Не позволю! Кто разрешал?! - голос полковника зазвучал на самых высоких тонах. - Разрушать одну из древнейших столиц? Кто разрешал?..
      Это было удивительно и неожиданно. Брать разрешение, чтобы стрелять по фашистам! Ничего себе! "По своим городам стреляли! Стреляли с обливающимся кровью сердцем!" - хотелось ответить этому полковнику, но с ним был командир полка и я лишь сказал:
      - Пока только направили установки, а так ждем разрешения...
      Вообще-то я в принципе тоже был за то, чтобы не разрушать понапрасну старинный польский город.
      - Никакого разрешения не будет! - полковник снял папаху и обтер лоб. Он обернулся к Кузьменко: - Дайте указание своему полку - без особой команды по Кракову не стрелять, - уже более спокойным тоном добавил он. - Сохраним этот красивый город. Тем более что не позднее чем завтра он все равно будет взят.
      Кузьменко откозырнул.
      - Но по подступам-то можно? - не удержался я. - Там же фашисты засели!
      - Можно, и только как исключение, этой батарее! А вы персонально отвечаете, чтоб ни один снаряд не попал по городу.
      Не стрелять так не стрелять!
      - Устроились с ночлегом, старшина? - теперь только и осталось, что заниматься хозяйственными вопросами.
      Стройный и подтянутый, всегда чисто выбритый, гвардии старшина Кобзев почтительно кивнул:
      - Все в порядке, товарищ комбат. - Он повел меня в дом, где разместились расчеты.
      - Кухня была?
      - Была. И с кухни покушали, и так кое-что, - блеснул золотым зубом старшина. - Сами знаете, что с едой сейчас не проблема.
      Стоило только посмотреть на сытые довольные лица батарейцев, чтобы вполне согласиться со старшиной.
      - Много офицеров из штаба приехало. Помпотех, доктор, начхим и с ними еще...
      - Ну, организуй питание.
      Кобзев только улыбнулся. Он подвел меня к следующему дому.
      - Здесь все наши. Оба дома по соседству. Пожалуй, хватит и одного поста.
      - Из двух человек в смену.
      - Есть...
      И не такое уж большое подразделение батарея, а и в ней много людей, не связанных непосредственно со стрельбой. Это и старшина, и санинструктор, химинструктор, внештатные ординарцы, сапожник и другие лица. Все они, как правило, держатся и располагаются всегда вместе. И сейчас эта бригада не спеша устраивалась на ночлег.
      Здесь же находились и прибывшие из штаба офицеры.
      - А это что за божьи старушки? - в углу комнаты, где шли приготовления к ужину, сидели четыре женщины, закутанные в платки и черные одеяния.
      - Были тут, когда мы пришли, - Кобзев озадаченно развел руками. - Сидят себе да бормочут: "Матка боска, Иезус Мария" да еще что-то. Выпроводить их в другую комнату?
      - Пусть себе сидят, а то еще шум поднимут. Начнем спать ложиться - они живо смотаются... Пятая батарея, не знаешь, далеко встала?
      - Вот за теми домами.
      - Пойду-ка позвоню Комарову, как у него дела... Ужин проходил шумно и весело. Консервы и мясная лапша быстро уничтожались.
      - Что же мы старушкам этим ничего не предложим? Может, они голодные?.. Ильчибаев!
      Румяный, черноглазый башкир Степан Ильчибаев взял котелок с лапшой, обложенной сверху большими кусками свинины, и стал совать его в руки одной из женщин. Женщина, не поднимая головы, оттолкнула котелок.
      - Ильчибаев, ты что им свинину суешь. Это вам теперь, башкирам, все равно, что конина, что свинина. А им, может быть, нельзя! - громогласно подсказал Кобзев. - У них и зубов-то, наверное, нет. Предложи что-нибудь другое.
      Ильчибаев отошел обратно к столу.
      - Дзинькуем, панове! - Женщина выпрямилась и улыбнулась.
      Все сидящие за столом изумленно уставились на красавицу польку, прятавшуюся под старушечьим одеянием.
      - И зубки у нее такие, что в любой момент какого хошь мужика загрызут! восхищенно забормотал за моей спиной старшина Кобзев. - Ишь какие ровные да белые!
      Подняли головы и остальные три старушки. Две совсем молодые, четвертая чуть постарше. Она, очевидно, была матерью девушек.
      Объяснив, что скоро вернутся, женщины, неловко передвигаясь в своих широченных нескладных нарядах, удалились.
      И всполошились же все наши:
      - Куда же они?
      - Хоть бы поели чего!
      - Вернутся ли?..
      Неожиданное появление женщин так всех поразило, что уже было не до еды.
      Начхим полка гвардии старший лейтенант Сауков, высокий, очень подвижный брюнет в очках, поспешно извлек из кармана расческу с поломанными зубьями и осколок зеркала и начал тщательно причесываться. Помпотех, озабоченно повозив ладонью по подбородку, подошел к Ильчибаеву и повлек его за собой в соседнюю комнату.
      Женщины вскоре вернулись. В новых платьях и туфлях, они выглядели просто здорово. Мне даже стало неловко за пропитанные маслом и бензином ватные брюки и кирзовые сапоги моих боевых товарищей.
      Та, что отталкивала котелок с лапшой, - а она, это было сразу заметно, верховодила среди женщин, - с высокомерной улыбкой взмахнула рукой, показывая, чтобы освободили стол. Все сидевшие поспешно вскочили.
      Женщины принесли откуда-то посуду и скатерть и быстро навели порядок на столе. Так внезапно прерванный ужин, теперь уже с участием хозяек, развернулся вовсю. Громко зазвенели рюмки. Откуда ни возьмись появился знаменитый беспружинный патефон.
      - Вот горе-то! Когда мы эту шарманку заменим? Даже неудобно, Николай Степанович!
      Я наблюдал со стороны за веселящимися товарищами.
      - Как тебя зовут? - смешно коверкая слова, ко мне подсела полька, которая командовала за столом. Она заметно раскраснелась и казалась еще более привлекательной.
      - Иван.
      - Тут все "Иван!" - женщина залилась смехом. - Как имя твое? Как зовут?
      Она казалась такой простой и хорошей. И как-то смешно представилась:
      - Хелька!..
      - Как, как? - я даже не понял.
      - Хелька! - и она капризно замотала головой.
      - Елена, что ли?
      - Хелька!
      - Сколько тебе лет?
      Хелька выставила сначала десять пальцев, потом восемь:
      - Восемнадцать! Какая молоденькая... А муж есть? Хелька закивала и принялась объяснять, что муж ее, хозяин большой мельницы, куда-то убежал при приближении Советской Армии.
      Передо мной вырос возмущенный Иван Комаров:
      - Не мог позвонить...
      - Познакомьтесь, - сказал я Хельке и Комарову. Хелька отчаянно хохотала, узнав, что и второй русский офицер оказался "Иван" и оба мы командиры "катюш".
      Хелька не спускала с нас восхищенных глаз. Она нетерпеливо отмахнулась от пытавшегося ей что-то рассказать начхима Саукова и решительно направилась в мою сторону.
      - Ты фашистам капут? Краков свободный?
      - Скоро будет свободный! - приятно было сознавать, что мы завоевываем свободу для Хельки и ее соотечественников.
      Она села рядом и положила ладонь на мою руку.
      - Русские - герои!..
      - Герои, герои... Э-э... так нельзя! - покосившись на Саукова, я поспешно забрал руку. - Иди лучше туда, к столу. Мне по телефону поговорить нужно...
      Я поднялся, а Хелька, видно, не поняв меня, осталась сидеть.
      На НП к телефону подошел Васильев.
      - Отлично! - как всегда, ответил он на мой вопрос: "Как дела?" - Жду, что сообщит Богаченко. Он - впереди. Вы тоже ждите.
      Застелив принесенную солому плащ-палатками, потихоньку улеглись спать все присутствующие. Еще раньше удалились на свою половину женщины. Я сидел и ждал у телефона, чем закончится ночной бой. А рядом упорно сидела Хелька и тоже ждала, когда же я ей скажу, что Краков свободный.
      В то время как мы находились на огневых, наши разведчики во главе с Васильевым и Богаченко заняли наблюдательный пункт вблизи Кракова на окраине ближайшей к городу деревни.
      Отсюда пригороды Кракова были видны очень хорошо. Где-то у крайних домов проходила оборона противника. Сразу за деревней, в которой были разведчики, стояло несколько длинных сараев. До самых предместий место было открытое, ничем не застроенное. Вдали высокими старинными зданиями вставал Краков.
      Было уже около десяти часов вечера, когда около дома, в котором остановились разведчики, одна за другой затормозили машины. Люди бесшумно выпрыгивали из грузовиков и выстраивались вдоль дороги. Все были увешаны оружием - пулеметами, гранатами, автоматами...
      Оказалось, что Васильев уже кое-что знал об этом подразделении. Особый батальон, составленный в значительной мере из офицеров. Подолгу находившиеся в резерве, откомандированные по каким-либо причинам из частей, они рвались воевать и представляли из себя очень боеспособную грозную единицу. Под стать им был и командир батальона - отчаянный с виду подполковник.
      Светила луна, кое-где в окнах домов виднелись огоньки. Богаченко выбежал из дома, чтоб поближе рассмотреть построившийся отряд.
      Подполковник, одетый в коричневую, как у летчика, курточку, при орденах, был чем-то недоволен, кричал, размахивая руками на двух лейтенантов, застывших в стороне.
      - Почему запоздали?! Почему не вовремя сообщили?!
      Не слушая объяснений, он шел дальше.
      - Ну что? Возьмем Краков? - вдруг крикнул он своему батальону.
      В ответ послышалось негромкое, но дружное: "Возьмем!"
      Взгляд подполковника упал на стоявшего невдалеке Богаченко.
      - А вы что тут делаете? Кто такой? Богаченко поспешно назвался.
      - Минометчик? Так отправляйтесь к тем, кому вы приданы! Чего здесь торчите?
      - Гвардейский минометный дивизион! "Катюши"! - как можно сильнее выделяя последнее слово, сказал Женя.
      - А, знаю. - Он обернулся к строю. - "Катюши" нам откроют ворота Кракова... Где командир дивизиона? Карту!..
      Васильев развернул перед подполковником карту, но при слабом свете фонарика карту под целлулоидом рассмотреть трудно, и он вытащил ее совсем.
      - В 23.00 дадите залп вот по этой часовне в пригороде и мы сразу ее атакуем, - уже спокойнее сказал подполковник, - Второй залп - вот сюда, острие его карандаша подползло к самой окраине Кракова и нарисовало круг. Ровно через пятнадцать минут после первого залпа. Третий по центру города через два часа.
      - Первые два залпа можем, - спокойно сказал Васильев. - Третий - нет. По городу стрелять запрещено.
      - Как? Почему? - спросил было подполковник, но, взглянув на часы, заторопился и махнул рукой.
      - Представители стрелкового полка здесь?
      - Здесь!
      - Ведите батальон через ваши боевые порядки?
      Вскоре из темноты, поглотившей батальон, затрещали пулеметы и автоматы. Понеслись разноцветные трассы пуль. Но тут же взметнулись стрелы нашего залпа. Тучей пронеслись низко над головами. Блеск недалеко разорвавшегося снаряда.
      Недолет! Попадут по наступающим. Богаченко замер, оцепенел. Но батарея уже надежно растворяла ворота Кракова. Забурлило предместье от огненных разрывов, снаряды рушили дома, в которых засели гитлеровские солдаты. Подполковник рассчитал точно. Залп подавил фашистов как раз в тот момент, когда его воины подошли к атакуемому участку. Сейчас батальон, не задерживаясь, в своем стремительном броске, на бегу забрасывал оживающие огневые точки гранатами, расстреливал из автоматов. Канонада уже гремела по всему фронту. Чувствовалось, что Краков атаковали со всех сторон.
      И снова, озарив небо, залп обрушился на рубеж обороны противника. Разрывы осветили темные контуры домов и фигурки наших бойцов, мелькавших между ними. Сразу почти прекратился свист пуль над головами. Но после залпа не стало видно людей батальона. Они все растворились в улочках и переулках города, перемешались с другими частями.
      Уже начало светать, когда наши разведчики в предместье натолкнулись на батальон и его командира.
      Поредевшие шеренги стояли на одной из площадей города. Как и ночью, подполковник сердито расхаживал перед ними. Разведчики как раз подошли к моменту, когда он, повернувшись к воинам, воскликнул:
      - Очередь за Катовицами! Возьмем Катовицы?
      - Возьмем! - также твердо отозвались его бойцы. Вскоре в город вошли и наши батареи. Одна за другой боевые машины проезжали по улицам.
      - Виват! - кричали из раскрытых, несмотря на зиму, окон городские жители. И я весело махал им из кабины шапкой.
      Мы сидели на излюбленном месте огневиков - подножке боевой машины - и курили сигары. Громадные трофейные, с палец толщиной, с наклейкой "Гавана". Очень душистые и крепкие, особенно если курить до середины. Дальше она становится чересчур крепкой. Таких сигар мы набрали несколько ящиков. Вообще чего только не бросали гитлеровцы при своем поспешном отходе. Автомобили, мотоциклы, велосипеды, которые нашими солдатами приспосабливались для своих нужд.
      Установки стояли в ночной тени деревьев, надежно укрытые от наблюдения со всех сторон. Неподалеку от нас через деревню - шоссе на запад, по которому в тот момент двигалась большая механизированная колонна.
      Круглое добродушное лицо командира орудия Меринкова вдруг посерьезнело.
      - Странные какие-то танки! - проговорил он, всматриваясь в смутные очертания проходивших машин.
      Уже по самой конфигурации было очевидно, что это не наши танки. Таких угловатых и больших у нас не было. Да и громадных грузовиков, кажется, тоже. Но если фашисты, то откуда без единого выстрела они могли появиться?!
      - Пойдем-ка поближе!
      От позиции батареи до дороги было метров сто, и мы пошли, напряженно всматриваясь в колонну.
      Солдаты сидели на танковой броне, бежали рядом с машинами. Теперь уже не оставалось никакого сомнения.
      - Фашисты! - сдавленно вырвалось у меня. - Фашисты уходят на запад. Тихо поднять батарею. Занять круговую оборону!
      Меринков, пригибаясь, кинулся обратно к установкам, а я осторожно пошел вперед. "Тигры" с белыми крестами на башнях, окрашенные в светло-желтый цвет, шестиствольные минометы на гусеничном ходу, громадные грузовики. Фашистские солдаты, среди которых было много раненых, проходили в десяти метрах от дома, за которым я стоял. Тихо, без света, без единого лишнего звука, а потому очень грузно. Слышался только приглушенный шум моторов и стук гусениц об асфальт. Было что-то отчаянно-роковое в этом безмолвном движении.
      В поселке полно наших солдат, и никто не подозревал о близости врага, не поднял тревоги.
      А как поступить? Мысль, что вот сейчас враги развернутся и начнут прочесывать деревню, перебьют, подавят гусеницами все, и в том числе батарею, на мгновение привела в замешательство. Как быть? Отъехать километра на полтора-два, да и дать прямо по деревне? Но ведь задену своих. Подождать, пока вся колонна не выйдет из поселка? Но она растянется по дороге и эффект будет уже не тот. И все-таки надо было ударить вслед - но прежде всего по голове колонны, чтобы затормозить движение...
      Я помчался к батарее.
      С карабинами, автоматами, двумя ручными пулеметами, гранатами, устроившись, кто прямо за установками, кто за деревьями, а кто и в поле, огневики заняли круговую оборону.
      Штаб дивизиона вместе с батареей Комарова находился в стороне, километрах в трех. С ними были и все машины с боеприпасами, за исключением одной, находившейся в батарее. Снарядов всего два залпа.
      - Свяжись с Бурундуковым, передай ему обстановку! - я быстро объяснил Кобзеву, что следует сообщить.
      А танки и пехота шли и шли через деревню. Первые машины уже находились далеко в поле, а колонне, казалось, не было конца и края. Наконец показался и арьергард.
      Установки нацелились вдоль дороги. Снаряды должны были пройти низко над поселком, даже могли зацепить за ближайшие деревья. Но сейчас было не до этого. Теперь я давал колонне уйти подальше, чтобы стрелять, не опасаясь, что танки незамедлительно налетят и раздавят батарею.
      - Огонь!..
      Прочерчивая почти над землей длинные трассы огня, снаряды понеслись над домами. Длинной вереницей огненных разрывов залп накрыл голову и середину колонны.
      - Заряжай!..
      Движение на дороге застопорилось. Запылали автомобили и танки. Видно было, как суетились уцелевшие солдаты вокруг своей разбитой техники, преградившей им дорогу на запад. Разразилась беспорядочная стрельба. Залп уже поднял тревогу среди находившихся вокруг подразделений. По отходящей колонне начали стрелять из всех видов оружия. Начинался серьезный бой. В свою очередь, увидев, что пройти незаметно не удалось, гитлеровцы тоже открыли ожесточенный огонь. Танки в хвосте колонны, развернув башни, открыли беглый огонь по району огневой.
      В исключительных случаях возле боевых машин находится весь личный состав батареи. Сейчас подносили снаряды санинструктор, химинструктор, сапожник все!.. Подхватив из ящика тяжелый снаряд, я потащил его к установкам.