Гвардейские залпы

      Нам еще оставалось до берега метров тридцать-сорок. В воде уже были ноги, имущество, оружие... "Дотянем или нет?!" - волновался я и, задыхаясь от напряжения, греб, торопя и без того обессилевших ребят:
      - Нажми, еще нажми! Наконец лодка ткнулась в берег.
      - Вперед! - я подхватил связиста, помогая ему выбраться.
      - Убит он! - прокричал Рымарь, склонившись над вторым связистом.
      - Выносите на берег!
      - Останешься с ними до санитаров! - сказал я Шилову. - Потом найдешь нас.
      Мы побежали вслед за уходящим батальоном. И сразу - взрыв. Вскрикнув, упал с раздробленной ногой Виктор Ефанов. Деревянные коробочки, противопехотные мины повсюду валялись в густой траве.
      - Доползешь до Шилова, Виктор? - склонившись над Ефановым, я взял его за руку. Скрючившийся Виктор кивнул.
      - Вперед!..
      Опрокинув противника, батальон продвинулся на несколько сот метров, создав этим условия для высадки второго эшелона.
      В этот момент противник, растерявшийся от удара, уже из глубины своей обороны снова открыл ураганный пулеметно-минометный огонь. Мины с раздирающим душу визгом летели к берегу.
      "Мы их не видим, - в смятении думал я, - и они нас перебьют, как курят!" Мы лежали на ровном месте, уткнувшись лицами в землю, хотелось слиться с ней, уйти от огня. В короткие мгновенья между разрывами я поднимал голову, стараясь выбрать впереди безопасное место и не находил. Правда, совсем недалеко от нас находился надежный, весь обложенный камнями финский блиндаж, но в нем и вокруг было столько людей, что пробираться туда было бессмысленно.
      - Я ранен и остался в строю! - сказал, подползая, Федотов. Он показывал на окровавленную штанину. Я только вымученно улыбнулся.
      Кое-как под свист осколков мы выбрались к подразделениям батальона, занявшим мелкую, осыпавшуюся траншею. Стало сразу легче.
      - Зарывайтесь поглубже, я поищу комбата, - сказал я Рымарю. - Кого-нибудь со мной!
      Пополз Федотов. Оставшиеся быстро замахали саперными лопатками.
      - Свою задачу мы выполнили! - встретил меня возбужденный Савельев, размазывая грязь по лицу. - Теперь дело за вторым эшелоном!
      - Куда стрелять?
      - Как договорились. Бей без передышки!
      Тяжелые бои шли несколько дней. Вцепившись в высоты, окружавшие плацдарм, белофинны, сопротивляясь с невиданным упорством, отражали все атаки наших войск, пытавшихся расширить занятый клочок земли. Артиллерия засыпала снарядами и минами маленький "пятачок" глубиной с километр и шириной километра полтора. Несколько заходов сделала армада "юнкерсов". Громадные воронки, которые она оставила, сразу же использовались для укрытий. Противник и сам пытался переходить в контратаки, но они оказывались бесплодными.
      Наша артиллерия сметала поднимавшихся солдат.
      В эти дни мы понесли еще одну тяжелую потерю. У стереотрубы был ранен в плечо гвардии сержант Рымарь.
      Василь был моим помощником с первых дней формирования. И я на него полагался во всех ответственных делах. Мы сами отвезли его на тот берег и сдали в медсанбат. Поручили фельдшеру дивизиона взять его и Ефанова под контроль. А пока должность командира отделения разведки я решил держать свободной. Может быть, и вернется Рымарь.
      На плацдарме все глубже зарывались в землю. И если в первые дни не обходилось без потерь, то теперь по извилистым траншеям и ходам сообщения можно было легко перемещать подразделения с участка на участок.
      Несколько дней мы ютились в траншеях батальона. Питались с батальонной кухни, а у них тоже было не густо, - очень трудно было переправляться через Вуоксу. Но в конце концов обзавелись и своим блиндажом. причем вражеским, надежно обшитым и перекрытым несколькими рядами бревен и слоем камней. Он заметно выделялся на местности, но противник по нему не стрелял - знал, что не пробить.
      Поглядывая в окуляры выставленной из блиндажа трубы, я думал о том, что все еще хорошо обошлось, могли понести и гораздо большие потери. Жалко было Рымаря, Ефанова и связистов, но столько раз в этих тяжелейших боях жизнь всех висела на волоске.
      Постепенно огонь вражеских батарей начал стихать. Наверное, им не хватало снарядов и мин. Но методический обстрел плацдарма велся непрерывно. И обстрел этот был очень изнурителен. Мина за миной с короткими интервалами шлепались по всей площади. Было одно случайное попадание в наш блиндаж, но он выдержал, даже не скрипнув.
      Пока на плацдарме шли бои, наши войска левого фланга штурмом овладели Выборгом. Над милитаристской Финляндией нависла угроза скорого и полного разгрома.
      5 сентября правительство Финляндии капитулировало.
      Наш 70-й гвардейский минометный полк получил наименование "Выборгского".
      Через несколько дней прибыли пограничники. Стражи рубежей приняли от войск с таким трудом отвоеванную границу.
      На дороге, рядом с расположением дивизиона, установили пограничный столб и шлагбаум. Четким строевым шагом воины-пограничники заняли свои боевые посты.
      Полк отвели далеко за Выборг, где и расквартировали в каком-то заброшенном поселке.
      Настали обычные, не раз изведанные дни ожидания: когда же придет приказ о выступлении на новый фронт. А пока что подразделения приступили к боевой подготовке.
      Вовсю заработала баня. Баня - это особый предмет забот интендантов и медиков. Только в такие дни, когда полк собран воедино и противник далеко, они могут как следует развернуться. Парились подолгу, рассматривали друг у друга боевые шрамы на белых, забывших солнечные лучи телах.
      Осенью здесь, вдали от населенных пунктов, было очень уныло. Заглянувший как-то командующий похвалил наш полк и прислал вскоре после своего посещения армейский ансамбль песни и пляски, но большего и он, наверное, сделать не мог.
      Гвардии подполковник Кузьменко, который был доволен похвалой командующего, только похаживал по территории и улыбался: "Ждите!"
      Ждали.
      Приезжие артисты ансамбля только разбередили надежно сидевшую в солдатских сердцах тоску по дому, по женской ласке. В один из таких дней ко мне прибежал возбужденный Иван Комаров.
      - Слушай, передай мне в батарею всех твоих связистов!
      - То есть как? - это было так неожиданно, что я даже его не понял. И так во взводе управления не хватало специалистов, а тут обученных людей отдать в огневики! Ничего не скажешь - силен Иван Комаров!
      - Понимаешь, временно. - Лицо Ивана приняло заговорщицкий вид. Понимаешь, там, во фронте, для пополнения имеются только одни связисты. Вот ты мне и передашь временно всех своих в огневики, а потом, когда придут люди поменяемся. Давай, действуй!
      Я совсем не торопился действовать. Больше того, предложение лучшего друга мне совсем не понравилось.
      - Иван, как я могу это сделать? Они ведь почти все в полку с первого дня. А мы с ними мудрить начнем - обидятся наверняка.
      Но это же был Комаров.
      - Я тебе еще не все сказал. - Он пригнулся к моему уху. - Точно известно, все связисты девчата! Радистки, телефонистки...
      Теперь и я опешил,
      - Вот оно что... Никогда бы не подумал. Так значит, у нас в полку будут девушки?! Возьмешь трубку, а она: "Мимоза", "Мимоза"!.. Я - "Роза"! Я "Роза"! Здорово. - Я засмеялся. Комаров тоже. Он был уверен, что сумел меня уговорить. Но идти на такую авантюру я, конечно, не мог.
      - Слушай, Иван! Ты знаешь, что я для тебя все сделаю, но только не это. Я очень уважаю женщин медиков, снайперов, связисток в армейском тылу, но поднимать снаряды в полцентнера весом, носить за много километров тяжелую рацию с катушками женщины, как правило, не могут. Поэтому их и не назначают к нам в полк. Да и вообще вся эта ваша затея...
      Но, кажется, до него не дошло.
      - Да кто же их заставит таскать? Собака ты на сене!.. Сам не ест и другим не дает! - разъяренный Иван хлопнул дверью.
      ...Подошли Октябрьские праздники.
      В холодном дощатом домике, все убранство которого состояло из нескольких столов и стульев, организовали совместный офицерский обед. Выпили по полстакана какого-то мутного спирта, привезенного Военторгом. Потом пошли разговоры. Настроение у всех было приподнятое. Неожиданно майор Васильев, отвалившись на спинку стула и закинув руки за шею, мечтательно проговорил:
      - Ну что за праздник без танцев? А танцевать без дам... - И вдруг, повернувшись ко мне: - Ты великий разведчик. Чтобы такое дело разведать - ты, конечно, слабоват!
      Докатились!.. На фронте, и говорить о каких-то танцах. Да еще с дамами. Скажи Васильев такое в 1942 году, его бы в лучшем случае на смех подняли.
      Я вспомнил, как на днях, наведавшись в госпитале к Рымарю и Ефанову, разговорился с медиками. Одна все жаловалась на скуку. Раненые почти не поступали, работы немного... Приглашали на праздники. Что, если их самих пригласить?
      - Сорок минут, - сказал я. Васильев не сразу понял, переспросил. Я сказал о госпитале.
      - Далеко?
      - Километров десять - пятнадцать.
      - Дорогой мой! Да это же замечательно! - Васильев восхищенно засмеялся и бросился к столу. Он считал, что меня надо еще подогреть на дорогу. - Давай езжай, прямо сейчас же!
      Ехать со мной вызвался Комаров.
      - Ладно, - согласился Васильев, - только не задерживайтесь. Времени у нас не так уж много.
      Мы торопливо зашагали к дежурной машине в парк. Смеркалось, когда мы подъехали к госпиталю. - Все-таки запросто могут нас отсюда шибануть! - сказал Иван.
      И правда, пожилой солдат у ворот встретил нас весьма недружелюбно:
      - Кого еще надо?
      - Не видите разве? К начальнику госпиталя как пройти? - мы прорвались мимо грозного стража и зашагали по дороге, ведущей в глубь территории.
      - Если к начальнику, то направо! - донеслось сзади.
      Теперь меня начали одолевать сомнения.
      - Знаешь, я и в лица-то их как следует не помню.
      - Как же искать-то их будем?
      - Расспросим. Пойдем вот к тому домику с огоньком. Мы подошли к небольшому двухэтажному дому и осторожно заглянули в просвет между занавесками.
      Несколько девушек хлопотало в комнате. Одни причесывались у зеркала, другие занимались уборкой.
      - Сержанты! - негромко сказал я. Что-что, а госпитальный-то опыт у меня был немалый. - Самый толковый народ в госпитале. Скорее всего, палатные сестры.
      - Значит, попали куда надо!
      Оказывается, в этих домах великолепная слышимость. Девушки подбежали к окну и раздвинули занавески.
      - Кто там? Заходите!
      Ободренные, мы направились к входной двери.
      - Пока поднимайтесь наверх, сейчас у нас уборка. Девушка повела нас по крутой и узкой деревянной лестнице. Оставила в малюсенькой спальне, а сама убежала.
      - Ждите здесь!..
      - Ну, девушка - сила! - Иван толкнул меня в бок локтем.
      - Вот и ухаживай! Я-то в этом деле теперь нуль.
      - А когда ты был не нуль? - Теперь мы говорили почти шепотом, приглушая смех, зажимали рты ладонями.
      Заслышав шаги, оба замолчали. Девушка представила нам подружек.
      - Валя, Таня...
      - Мы приехали к вам познакомиться и пригласить к нам на праздник, если, конечно, можно, - выпалил Иван.
      Девушки покачали головами, зашептались между собой.
      - Нет! Сразу так мы не можем, - объявила та, что встречала, кудрявая, с веселыми голубыми глазами по имени Валя. - Когда-нибудь потом, может быть. Но если хотите, то приезжайте со своими товарищами.
      Мы быстро договорились. Иван пообещал принести патефон.
      - Слушай, - сказал я Комарову на обратном пути, - зачем патефон обещал?
      - А что?
      - У него же, я помню, пружины нет. Иван махнул рукой:
      - Он и когда пальцем крутят, хорошо играет.
      ...Вечер получился на славу. И даже то, что пластинки крутили пальцем, не помешало общему веселью.
      В небольшом полуосвещенном от движка зале нас встретила гурьба девчат. Наши поначалу смущались, но понемножку ожили.
      Я не собирался танцевать. Присев, я стал беседовать с медсестрой Таней.
      В это время в зал вошли две женщины. Одна из них - младший лейтенант медицинской службы, высокая, статная, в облегающем форменном платье, с короной золотых волос, синими глазами и какой-то особенно свежей и яркой кожей лица невольно привлекла всеобщее внимание. Наверное, она привыкла к этому и держалась подчеркнуто строго. Вторая - старший лейтенант лет тридцати с орденом Красной Звезды и медалью "За боевые заслуги" на высокой груди, была миловидна, улыбчива. К ней сразу подлетел Васильев, приглашая танцевать. Они вышли на середину зала и закружились, Васильев что-то говорил и говорил ей, не переставая.
      Комаров не отходил от Вали. Худенькая, с развевающимися кудряшками, она выглядела очень трогательно рядом с громадным Комаровым.
      "Ишь разошелся!" - довольный за приятеля, я смотрел, как весело танцует Иван. И вдруг заметил, что высокая красавица блондинка, начавшая тоже танцевать, удивленно поглядывает на меня и чему-то улыбается.
      "Что это она?!" - я почувствовал себя неловко и отвел глаза.
      Веселье разгоралось. Вот на середину зала вышел гвардии майор Васильев и весело прокричал: "Танцы до упаду!.." Блондинка села неподалеку от нас с Таней, но уже не улыбалась, а только взглядывала на меня своими строгими синими глазами.
      - Наш комсорг Катя, - сказала Таня.
      - Она что, тоже палатная сестра?
      - Старшая сестра. А вообще она везде... Я невольно залюбовался точеной фигурой девушки. - А спортом она не занималась?
      - Волейболистка, кажется.
      Ненадолго прервались, чтобы провозгласить тост в честь Октябрьской революции и победы, и снова принялись танцевать. В зале загремела любимая песня гвардейских минометчиков - "Катюша".
      - Дамы приглашают кавалеров! - вдруг громко скомандовала младший лейтенант Катя и направилась прямо ко мне.
      Смутившись, я встал, и мы пошли танцевать. Потом девушки проводили нас далеко по Выборгскому шоссе.
      Впереди, бережно поддерживая под руку Валерию Николаевну, шел Васильев. За ними Иван с Валей, последними Катя и я.
      Катя преподнесла мне настоящий сюрприз.
      Оказывается, она была в Центральном парке на нашем матче в субботу перед войной и сейчас меня сразу узнала.
      - Иван, Иван! - я несколько раз принимался звать друга, но он лишь досадливо отмахивался.
      - Я тебя на многих играх видела и, когда вошла сегодня в зал... Ты представляешь, как удивилась.
      - А Мишку Будкина не помнишь? Среднего роста такой. Он у нас на пятом номере всегда стоял. Шел передо мной...
      И осекся, радость мою точно ветром сдуло.
      - Если увижу, то, конечно, узнаю.
      - Мишку уже не увидишь. Погиб он в первый день, как на фронт прибыли...
      - Все-таки замечательная встреча! - сказала Катя. - Знаешь, мы тут, может быть, простоим еще несколько дней. Приходи, если сможешь.
      И снова я смутился. "Сказать ей сейчас, что женат? Глупо как-то получится..."
      - А девчата говорили, что в обычные дни к вам нельзя? - только и нашелся я.
      - Тебе можно...
      Наконец все очень тепло распрощались.
      - Хозяйство Пакельман! - Васильев указывал на стрелку с крестиком и такой надписью. - Сдается мне, что мы и дальше будем воевать рядом. Так что, если кто встретит эту указку, заезжай обязательно! Так сказать, для поддержания контакта.
      Когда же придет приказ о выступлении? Немного повеселев за праздники, мы снова приуныли.
      Однажды утром, заглянув в штаб, я наткнулся на Ивана Захаровича.
      - Ты что понурый такой? - окликнул он меня. - Сейчас я вас всех развеселю!
      На совещание собрали весь офицерский состав, в сарае, приспособленном под зал заседаний, было тесно. Мы уже догадывались, что командир полка объявит о предстоящем выступлении полка.
      Так оно и было. Но куда?
      Подполковник Кузьменко бросил в напряженный до предела зал, наверное, давно подготовленную, - чтобы и военную тайну не выдать, и питомцев своих обрадовать, - фразу:
      - Едем туда, куда птички зимовать летают!
      - Ура-а-а!!!
      Лесистый снежный север всем надоел. Хотелось на юг, на простор, и теперь, кажется, мечты сбывались. Командир полка сделал движение рукой:
      - Группе квартирьеров сегодня убыть в распоряжение начальника штаба артиллерии. Эшелон штаба отправляется в 20.00. Старшим группы назначаю... - и он назвал мою фамилию.
      Снова радостный шум и крики, теперь уже обращенные ко мне.
      "Вот повезло, что Иван Захарович на меня наткнулся!" - пронеслось в мыслях. Штаб, возможно, заедет в Москву. Значит, мать, Юрка, а возможно, и Таня...
      Командир полка уже отдавал распоряжения:
      - Командирам дивизионов и отдельных подразделений завтра в 12.00 представить мне на утверждение планы погрузки в эшелоны.
       
      Глава восьмая. На Запад
      Ночью, удобно устроившись на нарах постукивающей по рельсам теплушки, я уже мечтал о предстоящей встрече со своими. Рядом, уткнув головы в вещевые мешки, спали Черепанов и Федотов. Я убедил командира полка, что обойдусь своими людьми.
      Утром, когда эшелон остановился на какой-то маленькой станции, я с изумлением узнал, что мы находимся в Белоруссии.
      - Как же так? Куда же мы едем? - я недоуменно уставился на железнодорожника.
      Тот перечислил Гомель, Овруч и другие станции на пути.
      - А Москва?
      - Далеко влево остается. Хотя, может быть, в Гомеле повернете.
      Но в Гомеле мы не повернули. Эшелон мчался все дальше и дальше, к украинским фронтам, на юг.
      "Белоруссия родная, Украина золотая..." - напевали мои спутники, когда эшелон шел по освобожденным землям страны. Вскоре по вагонам состава разнеслось: едем в Польшу, на Первый Украинский фронт.
      Наши обязанности как квартирьеров оказались несложными. Начальник штаба артиллерии армии обвел карандашом на карте одну из многочисленных небольших рощиц и написал в центре: "70-й ГМП". Нам предстояло выехать в этот район, определить на месте, где разместить дивизионы и другие подразделения полка, выбрать надежные подъездные пути, вернуться и доложить начальнику штаба, а затем ехать встречать полк.
      Во второй половине декабря мы прибыли в польский город Жешув встречать свои эшелоны.
      Пока я узнавал порядки на станции, разведчики бродили в поисках жилья.
      - Не дальше пяти минут ходу от станции, - предупредил я их.
      Вскоре прибежал Черепанов. - Подыскали! - усмехаясь, доложил он. - У капиталиста какого-то будем жить. Владельца завода. - Черт с ним! А далеко? Рядом. Прямо за углом.
      - Что ж, поглядим, как живет паразитический класс. Паразитический класс жил неплохо. Большой двухэтажный дом, комнат из двадцати. За высокой железной оградой небольшой сад. Позади дома сараи и гараж. Сухонькие пожилые хозяин и хозяйка встретили нас с подобострастным доброжелательством. Отвели две светлые комнаты на втором этаже. Мы быстро перезнакомились со всеми обитателями дома. С хозяевами и слугами.
      Чувствовали себя на новом месте совсем неплохо, пожалуй, даже уютно. Чуть потрескивали дрова в покрытой белым кафелем голландке, извивались, поднимаясь к потолку, две синенькие струйки папиросного дымка, текла неторопливая и самая заурядная беседа.
      - А ничего готовит здешняя кухарка.
      - Ничего... У нас, пожалуй, никто так мясо не поджарит. Даже Шилов.
      - Так и не удалось с Таней-то повидаться?
      - Ничего не попишешь. Не удалось...
      - Знать бы, что полк не скоро прибудет, да и махнуть бы вам с Юрой в Москву на пару деньков.
      - Ты скажешь...
      Помолчали.
      - А где это вы праздновали седьмого ноября?
      - Так, в одном месте...
      - Знаю! - Николка оторвал голову от подушки. - В госпитале, где Рымарь раньше лежал. Не могли уж меня прихватить.
      - Не было тебя под рукой. А откуда ты знаешь, куда мы ездили?
      - Что я, не разведчик, что ли! - Федотов хитро заулыбался. - Говорят, там у вас землячка мировая объявилась? Такая статная да красивая...
      Чего-чего, а этого я не ожидал. Раз уж Федотов таким тоном заговорил, то и другие тоже невесть чего могут болтать.
      - Понимаешь, - сказал я, словно бы оправдываясь, - оказывается, мы раньше были знакомы, в волейбол в парке вместе играли. Ну, вот так случайно встретились и разговорились...
      - А зовут-то ее как? - голос Федотова зазвучал совсем вкрадчиво.
      - Никак!.. - я резко отвернулся от Федотова. Черт знает что такое. Ну, встретились, поговорили. Эко дело! Я и сейчас был не прочь повидаться с Катей, тем более что в городе я заметил указку их госпиталя.
      А Федотов тянул свое:
      - Хозяйских дочек видели?.. Симпатичные... Я промолчал.
      - Вы не спите? Через три двери их комнаты начинаются. Я у них перед обедом посидел. Сигаретку их выкурил. А одеты-то как? Вы не спите?
      - И здесь уже поспел! Ну, как одеты?
      - В хромовых сапожках на каблучках и бриджи такие аккуратненькие. В жилетках и белых блузках шелковых...
      - Что это за наряд такой?
      - Вот и я удивился. Веселые! Смеются все время. На Новый год у них музыканты будут - я танцевать с ними договорился...
      Я решительно повернулся.
      - Вот что! Давай-ка я с тобой индивидуально "Директиву об отношениях советских воинов с населением" проработаю. Чувствую, ты мне наколбасишь тут!
      - Ладно, не надо, - сник Федотов. - Сам помню. В дверь постучали. Вошел один из служителей, сносно говоривший по-русски:
      - Пани хозяйка просит разрешения прийти до пана офицера.
      - Прошу! - сказал я, торопливо натягивая сапоги.
      С легким кокетливым поклоном и улыбкой вошла хозяйка:
      - Может, пан офицер согласится спуститься в гостиную. Его ждет святой отец - настоятель местного собора. Ксендз перед праздником обходит свою паству и сейчас находится в доме.
      Вот уж чего я совсем не ожидал. И зачем я ему понадобился? Я спросил, в чем дело.
      - Пан ксендз преклоняется перед величием российской армии и хочет сказать об этом сам пану офицеру.
      Вот как ловко завернула хитрющая старушонка. "Преклоняется..." Попробуй после этого отказаться.
      - Ну, раз очень... - я с неохотой кивнул. "Ничего страшного, если и посижу несколько минут с этим ксендзом. Интересно, что он там будет гнуть. И Крюков и Чепок тоже бы, наверное, сходили", - старался я себя успокоить.
      Вслед за хозяйкой я сошел вниз. Навстречу поднялся ксендз, пытливо взглянул мне в глаза и неожиданно протянул руку для пожатия. Потом он взмахнул широченным рукавом, приглашая садиться.
      Я молча сел, и хозяйка захлопотала, придвигая чашечку с кофе и бисквиты, которыми до этого угощался "святой отец".
      Приняв непринужденный вид, я взглянул на ксендза. Совсем не старый, лет за тридцать, не больше. Ростом с меня, а в плечах куда пошире. Макушка бритая блестит. Я решил первым не заговаривать.
      Священник не спеша наполнил тонкие рюмки:
      - За успехи великой русской армии и Войска Польского!
      Я с изумлением поднял свою рюмку.
      - За здоровье маршала Сталина!
      Разве можно было иметь что-нибудь против такого тоста?
      Оказалось, ксендз неплохо владеет русским языком. Как-то мягко выговаривая слова, он принялся мне рассказывать о Польше и ее культуре, Мицкевиче, Шопене и Сенкевиче, Копернике и Склодовской. Потом перешел к исторической дружбе между польским и русским народами.
      Я опасливо, но со вниманием слушал его, а про себя думал: "Поливай, поливай, чертов иезуит! Нас ты не сагитируешь!.." Мне очень хотелось сказать ему что-нибудь сокрушительно-антирелигиозное, но ничего путного в голову не приходило.
      Так мы и сидели, а ксендз время от времени подливал в рюмки. Наконец он начал собираться.
      - Надо идти посетить других прихожан - так он мне объяснил.
      Я, в свою очередь, склонил голову к плечу и, приложив ладонь к щеке, показал, что лучше всего ему идти спать.
      Ксендз весело закивал.
      Мы встали. Хозяйка с восхищением заметила, что вот так, когда мы стоим рядом, то польский ксендз и русский офицер чем-то похожи друг на друга. Это было уже слишком.
      - Макушку только осталось побрить! - ответил я ей, засмеявшись, чтобы было понятнее, пошлепал себя по затылку. Официальная встреча была, как я считал, успешно завершена.
      Когда я вернулся в комнату, Федотов крепко спал. Сон мой разогнало, ложиться не хотелось, и я надумал прогуляться и осмотреть город. По дороге зашел на станцию к Черепанову. О наших эшелонах еще ничего не было известно.
      От вокзала к центру города вели грязноватые проулки с невысокими домами, сновал трудовой люд, женщины с кошелками. Вдалеке дымили заводские трубы, и мне захотелось отыскать и осмотреть завод нашего хозяина, чтобы сравнить, как же работают у нас и у них. Ведь теперь я уже немало разбирался в этом. Но где находится его завод, я не знал и решил отложить свое посещение до следующего раза, а пока неторопливо шел к центру Жешува. Не было заметно разрушений, следов бомбежки, о том, что идет война, напоминали лишь многочисленные армейские грузовики, проносящиеся по улицам, да солдаты и офицеры, как ни в чем не бывало гулявшие по городу. В основном это были работники тыловых служб - интенданты, ремонтники, медики. У многих на погонах были авиационные эмблемы - в этом районе стояли части дивизии Покрышкина. Я с любопытством посматривал по сторонам. Все-таки заграница!.. На перекрестке центральной городской улицы маячила знакомая указка: "Хозяйство Пакельман", и теперь я уже знал, куда мне идти. Если привокзальные улицы никак нельзя было назвать чистыми, то здесь, в центре, был порядок. Тротуары тщательно разметены. Более степенно и нарядно выглядели поляки. Наверное, это были чиновники и торговцы. Стучали высокими каблучками кокетливые горожанки. Прошло несколько монахинь.
      И когда я на противоположной стороне улицы неожиданно заметил Катю, то не очень и удивился, как будто так и должно было быть. В аккуратно подогнанной шинельке, в меховой, чуть сдвинутой набок шапке, она горделиво шла по тротуару. Все-таки красивее наших женщин нет! Прохожие - мужчины и женщины, оборачиваясь, глядели ей вслед. Катя, казалось, ни на кого не смотрела, но меня увидела сразу. Такая же изумленная улыбка, как тогда, в зале, радостный взмах руки. Мы горячо поздоровались и медленно пошли в ту сторону, куда она направлялась.
      До позднего вечера мы проблуждали с Катей по городу, ни на минуту не умолкая, - говорили о Москве, О том, какая жизнь настанет после войны. Потом зашли в госпиталь, и я познакомился с их грозной начальницей - майором Пакельман. По рассказам девушек еще под Выборгом, я знал, что она не очень-то приветлива. По всему было видно, что Катя пользуется здесь большим уважением. Потом меня пригласили поужинать, а я, в свою очередь, позвал Катю к нам на Новый год.
      Но вечером, накануне праздника, прибежал Федотов, дежуривший на станции, и сообщил, что прибыли наши.
      Стоя на заснеженном перроне, мы вглядывались в огни приближавшегося состава.
      Пуская пары, паровоз медленно подходил к станции Жешув. Короткий лязг буферов, и эшелон встал.
      А вот и Иван Захарович. Командир полка, степенно выбравшись из автофургона, в котором жил, спрыгнул на пути.
      Он крепко пожал мне руку, и мы пошли вдоль вагонов.
      С этим эшелоном прибыли штаб полка и дивизион Васильева. И месяца не прошло, а мы уже соскучились по своим. Еще издали увидел весело улыбавшихся Васильева и Чепка. Из соседней теплушки вдруг закричал Иван:
      - Причитается! - и щелкнул себя по горлу.
      "С чего бы это? В честь Нового года или что полк встретил? - подумалось мне. - Но все равно! В любом случае, так и быть..."
      А вот и Рымарь! Значит, вылечился и вернулся в полк. "Только почему с ним и Женя Богаченко? - снова удивился я. - На время моего отсутствия его к ним приставили?"
      Как бы отвечая на мои мысли, командир полка сказал:
      - Дождемся остальных, и тогда поведешь. Кстати, ты назначен командиром шестой батареи.
      Это было неожиданно. Как с неба свалилось. Но ведь гвардии старший лейтенант Портной был неплохим комбатом.
      - Как, а Портной? - вырвалось у меня. Иван Захарович, улыбаясь, развел руками.
      - Запросили желающих на курсы топографов. Оказывается, ему давно хотелось...
      Теперь у Васильева батареями командовал я и Комаров. Что ж, для меня это была немалая радость. В училище мечтал командовать батареей. Водить в бой подразделение и самому решать, как лучше громить врага.
      - А Богаченко на твое место. Как думаешь, справится он? - Кузьменко засмеялся. - Боюсь, что будет храбрым сверх меры.
      - Справится, товарищ гвардии подполковник! - горячо заверил я, а сам подумал, что Женю действительно стоит предупредить, чтобы не лез на рожон, куда не надо.
      - Да! - вдруг вспомнил командир полка. - Какого это вы художника за собой по НП везде таскаете?
      - Он сам из разведки никуда не хочет, товарищ гвардии подполковник.
      - Который из них? - Кузьменко взглянул на вытянувшихся в сторонке Федотова и Черепанова. - Этот, что потемнее?
      - Да...
      - Сегодня же направить в штаб полка. Колонна выезжала со станции Жешув. Я сидел в кабине первой установки. Внезапно сорвавшееся с моих губ восклицание заставило хмурого водителя боевой машины Царева удивленно взглянуть на нового командира батареи:
      - Опасаетесь, что поп дорогу перейдет?
      - Точно...
      Окруженный своими прихожанами, на перекрестке стоял знакомый ксендз. Он благословлял проходившие мимо "катюши" - великое оружие Советской Армии.
      Переехали мост через Вислу. Миновали Сандомир - старинный город, как и Великие Луки, и так же, как и Великие Луки, почти совсем разрушенный войной. Вскоре одна за другой батареи начали отделяться, направляясь каждая к своим позициям. Сандомирский плацдарм!..
      На огромной равнине за Вислой разместились готовые к наступлению армии Первого Украинского фронта. Цель готовящейся операции - разгром немецко-фашистской группы армий "А", выход на Одер и обеспечение выгодных условий для завершающего удара на Берлин.
      Опасность нависшего над ними плацдарма враги понимали, и потому к началу 1945 года построили между Вислой и Одером сеть рубежей обороны. Их-то и предстояло штурмовать.