— Разумеется, — сказал Вэнион.

Келтэн открыл дверцы буфета и достал оттуда хрустальный графин с красным арсианским. Он наполнил большой кубок и вручил его Крегеру. Страдалец расплескал половину, но ухитрился влить остатки в себя. Келтэн наполнил ему кубок еще раз, затем еще. Руки Крегера почти перестали дрожать, и он, моргая, огляделся по сторонам.

— Я вижу, что попал прямо в лапы к своим врагам, — произнес он голосом, охрипшим от многолетнего пьянства. — Ну, что ж, — пожал он плечами, — на войне — как на войне.

— Да, и твое положение незавидно, — угрожающе произнес лорд Абриэль.

Улэф достал точило и принялся точить свой топор, отчего раздавался неприятный скрежещущий звук.

— Умоляю вас, — устало произнес Крегер, — избавьте меня от бессмысленного парада своих угроз, я не слишком-то хорошо себя чувствую. Но я пока еще понимаю, что здесь происходит, и готов сотрудничать с вами в обмен на мою жизнь.

— Как это мерзко! — поморщился Бевьер.

— Конечно же, сэр рыцарь, — протянул Крегер. — Но ведь я — мерзкий тип, или вы так не считаете? На самом деле я сам отдался к вам в руки, дал вам себя поймать. План Мартэла был прекрасен — правда, пока не начал разваливаться на кусочки, тогда-то я решил, что не хочу разделить их участи. Все вы знаете, что я слишком ценен, чтобы меня убить. Я слишком много знаю, и обо всем расскажу вам в обмен на свою жизнь, свободу и тысячу золотых.

— А что же твоя верность? — сурово спросил патриарх Ортзел.

— Верность, ваша светлость? — рассмеялся Крегер. — Кому? Мартэлу? Лучше не смешите меня. Я работал на Мартэла потому, что он хорошо платил. Но теперь вы можете предложить мне нечто более ценное. Так что вы согласны с моим предложением?

— Пожалуй, ты повисишь немного на дыбе и поумеришь свои запросы, — сказал ему Воргун.

— Я болен, король Воргун, — заметил Крегер. — Да я никогда и не отличался хорошим здоровьем. Вы и вправду хотите сделать ставку на мой последний вздох под вашими пытками?

— Оставь, Улэф, — сказал Долмант. — Дадим ему то, чего он хочет.

— Вы умудренный и просветленный человек, ваша светлость, — Крегер вдруг рассмеялся. — Простите за каламбур, патриарх Долмант. Это вышло случайно, уверяю вас.

— Однако вот что я хочу тебе сказать, — продолжил Долмант. — Мы вряд ли сможем отпустить тебя, пока не схватим твоего бывшего хозяина. Ведь необходимо подтверждение тому, что ты говоришь.

— Прекрасно понимаю вас, ваша светлость, — согласился Крегер. — Но никаких темниц. Мои легкие не слишком крепки, и я избегаю сырости.

— Монастырь подойдет? — предложил Долмант.

— Подойдет, целиком и полностью, ваша светлость, — если вы не позволите Спархоку ни на шаг приближаться к нему. Спархок бывает непоследователен — а ему хотелось расправиться со мной еще с давних пор — так ведь, Спархок?

— О, да, — спокойно ответил Спархок. — Но, Крегер, я постараюсь удержаться от этого, пока не разделаюсь с Мартэлом. А вот потом…

— Вполне справедливо, Спархок, — ответствовал Крегер. — Если только ты дашь мне неделю форы, когда отправишься по мою душу. Ну, так что вы решите? — обратился он ко всем присутствующим.

— Тиниен, — сказал магистр Дареллон, — выведи его в коридор, пока мы все это обсудим.

Крегер поднялся на своих трясущихся ногах.

— Пойдемте, сэр рыцарь, — проговорил он Тиниену. — И, пожалуй, вы тоже, Келтэн, — добавил он, — и не забудьте прихватить с собой вина.

— Ну? — спросил король Воргун после того, как затворилась дверь за пленником, удалявшимся со стражами по пятам.

— Сам по себе Крегер никакой ценности не представляет, — сказал Вэнион. — Может статься, ему известно очень многое, что окажется весьма полезным для нас. Я бы предложил принять его условия.

— Чертовски не хочется отдавать ему такую кучу золота, — мрачно прорычал Воргун.

— Что касается Крегера, для него это плохой подарок, — тихо сказала Сефрения. — Если вы дадите ему столько денег, он сопьется до смерти за полгода.

— Ну, это на мой взгляд не такое уж суровое наказание, — настаивал Воргун.

— Ты когда-нибудь видел человека, умирающего от чрезмерного пьянства? — спросила его Сефрения.

— Нет, не довелось.

— Жаль, это пошло бы тебе на пользу.

— Так мы решили? — спросил Долмант, оглядев всех присутствующих в кабинете. — Дадим этой подвальной крысе то, о чем он просит и отправим в монастырь до тех пор, пока не разберемся с Мартэлом?

— Хорошо, — нехотя проговорил Воргун. — Приведите его, и давайте закончим с этим.

Спархок подошел к двери и распахнул ее. Рядом с Тиниеном стоял и беседовал некто бритоголовый.

— Кринг? — с удивлением произнес Спархок, узнав Доми из отряда всадников с востока Пелосии. — Это ты?

— О, Спархок, — сказал Кринг. — Рад тебя снова видеть. Я только что поделился с Тиниеном своими новостями. Вы слышали, что земохцы собрали свои силы в восточном Лэморканде?

— Да, это нам известно, и мы собирались что-нибудь предпринять.

— Послушай меня. Я уходил вместе с армией короля Талесии, и один из моих людей в арьергарде нашел меня здесь. Так вот, когда будете что-то решать, не уделяйте все внимание Лэморканду. Земохцы мародерствуют и в восточной Пелосии. Мои соплеменники собирают уши пачками. Я подумал, что лучше вам будет знать об этом.

— Мы у тебя в долгу, Доми, — сказал Спархок. — Может быть, ты покажешь Тиниену, где вы встали лагерям? Мы тут все пока заняты королями Эозии, но как только освободимся, тут же нанесем вам ответный визит.

— Что ж, тогда я отправляюсь и буду готовиться к вашему приходу, сэр рыцарь, — пообещал Кринг. — Мы отведаем соли и вдоволь наговоримся.

— Конечно, дружище, — кивнул ему Спархок.

Тиниен последовал за Крингом по коридору, а Спархок и Келтэн повели Крегера обратно в кабинет сэра Нэшана.

— Ну, что ж, Крегер, — жестко проговорил патриарх Долмант. — Мы согласны на твои условия, если ты согласишься на заключение в монастыре до тех пор, пока мы не сможем тебя выпустить без ущерба для себя.

— Конечно, ваша светлость, — быстро согласился Крегер. — Мне в любом случае необходим отдых. Мартэл заставил меня носиться по всей Эозии. Последний год я только и делал, что без устали занимался этим. Так что вы хотите услышать от меня в первую очередь?

— Когда первосвященник Симмура впервые связался с Оттом?

Крегер откинулся на спинку кресла, положил ногу на ногу и задумчиво глотнул вина.

— Как я понимаю, — проговорил он, — все началось почти сразу после того, как заболел старый патриарх Симмура и Энниас принял на себя его обязанности в соборе. С тех пор все его помыслы были устремлены на то, как бы загрести побольше власти в свои руки. Он хотел выдать замуж свою потаскушку за ее братца, чтобы через нее править Эленией. Когда же он вошел во вкус и той власти, которую может дать человеку Церковь, он пошел в своих помыслах дальше. Но Энниас — человек с трезвым рассудком, и он понимал, что не все вокруг так уж его обожают.

— Слишком мягко сказано, — пробормотал Комьер.

— Вы заметили, милорд? — сухо сказал Крегер. — Да… — задумался он, а потом продолжил. — Даже Мартэл презирает его, а я полжизни бы отдал, только бы понять, как принцесса Арисса ухитрилась заставить себя залезть с ним под одно одеяло. В любом случае, Энниас знал, что ему будет необходима поддержка, чтобы сесть на трон Архипрелата. Мартэл про то прослышал и, переодевшись, отправился в Симмур, чтобы потолковать с ним об этом. Я не знаю как, но когда-то Мартэл установил контакт с Оттом. Он об этом не распространялся, но я думаю, это как-то связано с его исключением из Пандионского Ордена.

Спархок и Вэнион обменялись взглядами.

— Именно так, — подтвердил его слова Вэнион. — Продолжай дальше.

— Сначала Энниас отказывался, но Мартэл, когда хочет, может быть очень убедительным, и в конце концов первосвященник согласился хотя бы начать переговоры. Они нашли пользовавшегося дурной славой стирика, изгнанного своим же народом, и имели с ним продолжительную беседу. Он согласился быть их посланником к Отту, и в должное время была заключена сделка.

— А в чем была ее суть? — спросил король Дрегос.

— Я расскажу об этом чуть позже, ваше величество, — пообещал Крегер. — Если я буду перескакивать с одного на другое, то могу упустить что-нибудь важное. — Он замолчал и огляделся. — Надеюсь, вы заметили, как я стремлюсь угодить вам. Итак, Отт согласился помочь Энниасу. Большая часть его поддержки была в виде золота. У Отта его целые горы.

— Что?! — воскликнула Элана. — Я думала, что Энниас отравил моего отца и меня в первую очередь для того, чтобы запустить руки в эленийскую сокровищницу, дабы покрыть расходы своей попытки стать Архипрелатом.

— Не хочу обидеть вас, ваше величество, — произнес Крегер, — но эленийская сокровищница не покрыла бы и трети тех расходов, на которые рассчитывал Энниас. Однако его доступ к ней скрывал настоящий источник его доходов. Растраты — это одно, а сношения с Оттом — совсем другое. Ваш отец и вы на самом деле были отравлены единственно для того, чтобы сокрыть то, что Энниас получает неограниченную поддержку золотом от Отта. Все шло более менее как задумано. Отт помогал Энниасу золотом и иногда стирикской магией. Все шло неплохо, пока из Рендора не вернулся Спархок. А вы человек, пользующийся у нас дурной славой, сэр рыцарь.

— Благодарю, — сухо отозвался Спархок.

— Я уверен, что о дальнейшем вам почти все известно, — продолжил Крегер. — В конце концов все мы оказались здесь, в Чиреллосе, а остальное, как говорится, принадлежит истории. Теперь я хочу вернуться к вашему вопросу, король Дрегос. Отт умеет торговаться, и он запросил за свою помощь большую цену.

— Что же он захотел получить от Энниаса, — спросил его патриарх Бергстен.

— Его душу, ваша светлость, — ответил Крегер и его передернуло. — Отт настоял на том, чтобы Энниас стал поклоняться Азешу, прежде чем начать оказывать ему помощь золотом и магией. Мартэл присутствовал на церемонии посвящения и обо всем мне рассказал. Кстати, это было одной из моих обязанностей. Мартэлу время от времени становится одиноко и он испытывает желание поговорить с кем-нибудь. В общем-то, Мартэл не привередлив, но и он устает от церемоний, которыми изобилуют речи Энниаса.

— Мартэл тоже поменял веру? — спросил Спархок.

— Не думаю, сэр Спархок, — покачал головой Крегер. — У Мартэла нет никаких религиозных убеждений. Он верит в силу власти и денег, а не в богов.

— Кто же на самом деле из них главенствует? — спросила Сефрения.

— Энниас считает, что это от него исходят приказы, но, честно говоря, меня берут сомнения в этом. Все свои отношения с Оттом он осуществляет через Мартэла, но у Мартэла есть еще и свои дела, о которых Энниасу ничего не известно. Не могу присягнуть, но по-моему, между Мартэлом и Оттом существует еще и свой договор. Во всяком случае, это очень похоже на Мартэла.

— Наверняка за этим кроется что-то еще, — проговорил Эмбан. — Думаю, Отт и Азеш не стали бы выбрасывать на ветер столько золота и сил, чтобы заполучить всего-навсего какую-то дрянную душонку патриарха Симмура.

— Конечно, нет, ваша светлость, — согласился Крегер. — Они, конечно же, хотели, чтобы Энниас последовал уже продуманному ими плану. Если бы первосвященнику Симмура удалось взятками купить себе архипрелатство, он бы смог достигнуть нужного им, не прибегая к войне.

— А чего они хотели? — спросил король Облер.

— Энниас мечтает об архипрелатстве. Все, чего добивается Мартэл — это власти и богатства. Отт хочет царить над всей Эозией, а Азеш, конечно, жаждет заполучить Беллиом — и души всех и каждого. Для этого он подарит Энниасу вечную жизнь, или почти вечную, — и он должен будет за несколько сот ближайших лет ввести в Элении поклонение Азешу.

— Какой ужас! — воскликнул Ортзел.

— Да уж, ваша светлость, — согласился Крегер. — Мартэл получит имперскую корону, дающую чуть меньше власти, чем корона Отта, и будет править Западной Эозией. Так они четверо и порешили — Отт и Мартэл станут императорами обширных владений, Энниас — главой церкви, а Азеш — главным божеством. А потом они займутся Рендором и Тамульской Империей.

— Каким образом они собираются добыть Беллиом для Азеша? — тихо спросил Спархок.

— Известное дело, хитростью, обманом и силой. Послушай, Спархок, — лицо Крегера неожиданно стало серьезным. — Мартэл заставил тебя поверить в то, что он сначала отправиться на север, а потом повернет в западный Лэморканд, чтобы присоединиться к Отту. Да, он действительно пробирается к Отту, но Отт не в Лэморканде. Его полководцы воюют лучше, чем он. Отт все еще в своей столице — Земохе. Вот туда-то и направляются Мартэл и Энниас, и хотят привести и тебя. — Крегер немного помолчал, а потом продолжил. — Мартэл хочет, чтобы ты последовал за ним в Земох и принес с собой Беллиом. Ты знаешь, они все почему-то очень боятся тебя, и я не думаю, что только потому, что ты нашел Беллиом. Мартэл не хочет иметь дело с тобой лично, а это на него не похоже. Им надо, чтобы ты оказался в Земохе, и уж там тобой займется Азеш. — Внезапно лицо Крегера исказила гримаса муки и ужаса. — Не ходи, Спархок! — умоляюще проговорил он. — Ради бога, не ходи! Если Азеш отберет у тебя Беллиом, весь мира обречен.

Обширный неф Базилики был переполнен уже ранним утром следующего дня.

Жители Чиреллоса начали возвращаться к тому, что осталось от их домов, почти сразу, как только армия Воргуна окружила последних наемников Мартэла. Люди Священного города были, вероятно, не более благочестивы и набожны, чем другие эленийцы, но патриарх Эмбан сделал чисто гуманный жест. Весь город облетели его слова, что сразу после благодарственного молебна для народа откроются закрома церкви. Поскольку больше нигде в Чиреллосе еды не было, горожане откликнулись на его призыв. Эмбан решил, что собрание тысяч человек еще раз напомнит патриархам о наступивших трудных времена… и подвигнет их со всей серьезностью отнестись к выполнению своего долга. К тому же Эмбан, не лукавя, испытывал сострадание к голодающим, поскольку его собственное телосложение делало его особо чувствительным к мукам голода.

Патриарх Ортзел вел церемонию благодарения. Спархок заметил, что обычно мрачный и суровый церковник разговаривал с народом совершенно иным тоном. Его голос был почти мягок и иногда граничил с истинным сочувствием.

— Шесть раз, — прошептал Телэн Спархоку, когда патриарх Кадаха начал произносить заключительную молитву.

— Что? — не понял Спархок.

— Он улыбнулся шесть раз за время проповеди. Я считал. Хотя на его лице улыбка выглядит совсем ненатурально. Кстати, что вы решили по поводу того, что рассказал вчера Крегер? А то я заснул.

— Мы заметили. А что касается Крегера, мы хотим, чтобы он повторил свой рассказ перед всей Курией после того, как генерал Делада доложит о встрече Мартэла и Энниаса.

— Они ему поверят?

— Думаю, да. Делада — совершенно беспристрастный свидетель. А Крегер просто дополнит его. Если они поверят словам Делады, им уже не будет сложно проглотить то, что скажет Крегер.

— Умно, — восхищенно сказал Телэн. — Знаешь, Спархок? Я почти отказался от мысли стать Императором воров. Пожалуй, попробую себя на церковном поприще.

— Господь да защитит веру, — помолился Спархок.

— Уверен, что защитит, сын мой, — улыбнулся Телэн.

Когда завершились славословия, и хор возвысил свои голоса в радостных гимнах, по рукам патриархов разошлись бумаги, где сообщалось, что Курия немедленно возобновляет свое заседание. Однако несколько церковников все же отсутствовали на службе в нефе, шестерых, правда, удалось отыскать среди развалин во внешнем городе, а двоих вытащили из потайных укрытий в самой Базилике. Где были остальные — неизвестно. Когда патриархи Церкви с достоинством проплывали из нефа в коридор, ведущей к Совещательной палате, Эмбан, задержанный разговором с кем-то, пронесся мимо Спархока, пыхтя и истекая потом.

— Чуть не забыл, — бросил он ему на бегу. — Долмант должен отдать приказ открыть церковные закрома. Иначе мятеж нам обеспечен.

— Мне придется стать таким же толстым, если захочу заняться делами Церкви? — прошептал Телэн. — Толстякам труднее бежать, а Эмбану, видимо, часто приходится этим заниматься.

Генерал Делада стоял у двери в Совещательную палату. Его начищенные нагрудник и шлем сверкали в свете множества горящих свечей, а на плечи его был накинут ярко-малиновый плащ. Спархок отделился от строя рыцарей Храма, входивших в Палату, и заговорил с ним.

— Нервничаешь? — спросил он.

— Не очень, сэр Спархок, — ответил генерал. — Просто стараюсь ни о чем не думать. Хотя, интересно, будут ли они задавать мне вопросы?

— Могут. Но не позволяй им сбить тебя с толку. Просто, расскажи все, что ты видел и слышал в подземелье. То, что думают о тебе люди, говорит само за себя, так что никто не осмелиться сомневаться в твоих словах.

— Надеюсь только, что я не стану зачинщиком мятежа, — угрюмо проговорил Делада.

— Не беспокойся об этом. Настоящее волнение начнется, когда они услышат свидетеля, выступающего после тебя.

— О чем он будет говорить, Спархок?

— Не могу тебе сказать — по крайней мере до того, как ты выступишь перед Курией. Не стоит подвергать угрозе твой нейтралитет. Ну, удачи тебе.

Патриархи Церкви толпились в узких проходах Палаты и вели между собой разговоры приглушенными голосами. После столь величественной и торжественной службы, искусно устроенной патриархом Эмбаном, их переполняли возвышенные чувства, и никто не хотел избавляться от полученного впечатления. Спархок и Телэн взобрались на галерею, где обычно восседали со своими друзьями. Бевьер окружал заботой Сефрению, выступающую в ее сверкающем белом одеянии.

— С ней невозможно договориться, — сказал Бевьер, когда Спархок присоединился к ним. — Мы ухитрились протащить сюда Платима, Стрейджена и тамульскую великаншу, переодев их в рясы, но Сефрения наотрез отказалась и настояла на своем стирикском наряде. Я сто раз пытался ей объяснить, что никто, кроме королей и церковников, не имеет права присутствовать на заседании, и что ей стоит укрыться под рясой, но она даже не стала меня слушать.

— Я сама принадлежу к духовенству, милый Бевьер. Я служительница Богини Афраэль и рангом ничуть не ниже патриарха. Давайте считать, что мое присутствие здесь — дружественный жест в отношении вселенского Собора.

— Я бы не стал упоминать об этом до окончания выборов, матушка, — посоветовал Спархок. — А то ты начнешь теологический диспут, что может затянуться на несколько сот лет, а мы сейчас слишком ограничены во времени.

— Мне, пожалуй, немного не хватает нашего приятеля на той стороне, — сказал Келтэн, указывая туда, где обычно занимал место Энниас. — Я бы многое отдал, чтобы посмотреть, как будет меняться выражение его лица в ходе сегодняшнего заседания.

Вошел Долмант и, коротко посовещавшись с Эмбаном, Ортзелом и Бергстеном, занял свое место на кафедре. В палате постепенно воцарилась тишина.

— Братья и друзья, — начал он. — С тех пор как мы собрались здесь в последний раз, произошло много важных событий. Я взял на себя смелость призвать нескольких свидетелей всего происшедшего, чтобы вам было легче ознакомиться с ситуацией, прежде чем мы перейдем к обсуждению. Но сначала я должен остановиться на положении жителей Чиреллоса. Осаждавшая армия полностью лишила город запасов пищи, и люди испытывают страшную нужду. Я прошу позволения Курии открыть церковные закрома, чтобы мы могли облегчить их страдания. Милосердие — наш первейший долг, как служителей церкви. — Он оглядел притихшие ряды церковников. — Будут ли возражения? — Ответом ему было молчание. — Тогда будем считать это приказом. А теперь давайте без дальнейших промедлений поприветствуем наших почетных гостей — королей западной Эозии.

Все в палате в знак уважения поднялись с мест.

Раздались торжественные звуки фанфар и большая бронзовая дверь распахнулась перед лицом коронованных особ, одетых в праздничные королевские наряды и с коронами на голове. Спархок едва скользнул взглядом по Воргуну и другим королям и остановился на сияющем лице своей нареченной. Спархок понимал, что за годы его ссылки в Рендор мало кто обращал внимание на его королеву, и только придворные церемонии были причиной того, что ее вообще признавали. Так что теперь она радовалось столь торжественному приему больше, чем это принято у коронованных особ. Она важно вплыла в залу, опираясь на руку своего дальнего родственника, старого короля Облера из Дейры, и прошествовала по направлению к тронам, полукругом стоявшим по сторонам возвышавшегося на помосте трона Архипрелата. Случайно, а может и нет, сноп золотистого света падал из круглого окна на трон Эланы, и она заняла свое место в сиянии лучистого нимба. Спархок в душе порадовался и счел это подходящим случаю.

После того как монархи удобно устроились на своих тронах, остальные вернулись на свои места. Долмант по очереди поприветствовал королей и молодую королеву, вспомнив об отсутствующем короле Лэморканда, который был занят другими неотложными делами, так как Отт стоял лагерем на границе его государства. Затем патриарх Демоса коротко рассказал о недавно произошедших событиях, в первую очередь для тех, кто провел несколько последних недель, скрываясь от обрушившихся на их головы бед и несчастий, в унылом неведении. После этого были вызваны свидетели Эмбана, в красках обрисовавшие мрачную картину разрушений внешнего города и то насилие и жестокости, что творили наемники Мартэла. Многие, конечно, знали обо всех этих ужасах, но столь подробное их описание не могло не вызвать у слушавших законного гнева и желания мести, что, по мнению Эмбана, подогревало у членов Курии воинственный дух и призывало к быстрым действиям. Наверное, самым важным в этих свидетельствах было то, что не раз в притихшей зале прозвучало имя командующего враждебной армии — Мартэла. И прежде чем вызвать генерала Деладу, Долмант немного рассказал о предательстве бывшего рыцаря Пандиона, когда-то исключенного из Ордена, описав его как наемника, но при этом даже словам не обмолвившись о его связи с первосвященником Симмура. Затем он привел к присяге командующего личной охраной Архипрелата, напомнив всем о ставшем легендарным нейтралитете этого сановного мужа.

В начале своей речи Делада мягко обошел вопрос о том, как на самом деле удалось узнать о месте готовящейся встречи, приписав все заслугам «великолепной разведки рыцарей Храма». Он поведал о подземелье и о давно позабытом акведуке, который открывал столь опасный доступ в саму Базилику. Затем он почти дословно пересказал разговор Мартэла с Энниасом, память Делады оказалась просто блестящей. Все это он говорил спокойным ровным тоном, лишенным каких-либо эмоций, что придавало больший вес его докладу. Делада твердо держал себя в руках, стараясь оставаться лишь сторонним очевидцем услышанного разговора, бесстрастно пропуская мимо своих ушей все крики ужаса и возгласы изумления, которыми постоянно прерывалась его речь.

Патриарх Макова, с побелевшим рябым лицом, поднялся со своего места и, запинаясь чуть ли не на каждом слове, обратился к Деладе:

— Возможно ли, что голоса, которые вы слышали в темном подземелье, не принадлежали на самом деле тем двоим, которых вы подозреваете в этом? Может быть, все это было подстроено специально для того, чтобы очернить первосвященника Симмура?

— Нет, ваша светлость, — твердо ответил Делада. — Один из них вне всяких сомнений был первосвященник Энниас, а другого он называл Мартэлом.

Макову прошиб холодный пот, но он еще не сдавал своих позиций.

— А кто находился с вами в подземелье, генерал, — спросил он.

— Сэр Спархок из Пандионского Ордена, ваша светлость.

— Ну, вот, теперь я понимаю в чем дело, — ликующе произнес Макова, с видом победителя поглядывая на других членов Курии. — Сэр Спархок давно уже лично враждует с первосвященником Энниасом, и именно он повлиял на свидетельство генерала Делады.

Делада в ярости гневно сверкнул глазами.

— Вы считаете меня лжецом? — вскричал он, хватаясь за меч.

Макова весь сжался, в страхе поглядывая на оскорбленного воина.

— Сэр Спархок ничего не говорил мне, патриарх Макова, — сквозь зубы процедил Делада. — Он даже не сказал мне, кто должен встретиться в подземелье. Я узнал Энниаса сам, а Мартэла уже со слов первосвященника. И вот что еще я хочу вам сказать. Спархок — рыцарь королевы. Если бы я был на его месте, голова патриарха Симмура давно бы уже красовалась на шесте перед Базиликой.

— Как вы смеете! — прошипел Макова.

— Человек, которого вы пытались посадить на трон Архипрелата, отравил королеву Элении, слава Богу она осталась жива, а сейчас бежит в Земох, чтобы упросить Отта защитить его от праведного гнева Спархока. Лучше голосуйте за кого-нибудь другого, ваша светлость, поскольку, если даже Курия совершит такую ошибку и изберет Энниаса на место Архипрелата, то он никогда не взойдет на этот трон, так как если его не убьет Спархок, его убью я.

Макова в ужасе отшатнулся.

— Ах, — мягко произнес Долмант, — прошу вас, отдохните и успокойтесь, генерал.

— Со мной все в порядке, ваша светлость, — возразил Делада, вкладывая меч обратно в ножны. — Сейчас я уже не так зол, как несколько часов назад. Я не подвергал сомнению честь патриарха Кумби.

— Однако, воодушевился наш генерал, — прошептал Тиниен Улэфу.

— С рыжими это случается, — проворчал Улэф.

— Вы хотите еще о чем-нибудь спросить генерала, Макова? — невинным тоном произнес Эмбан.

Макова, не удостоив даже взглядом ехидного патриарха, плюхнулся на свое место.

— Разумно, — достаточно громко проговорил Эмбан.

По рядам патриархов пробежал нервный смешок.

Патриархов не так потрясло то, что за нападением на их город стоял Энниас — все они были церковниками высокого ранга и прекрасно понимали, как далеко может завести человека жажда власти. Но весть о том, что Энниас связан с Оттом, повергла их в изумление и ужас. Многие патриархи, продавшие свои голоса первосвященнику Симмура, заерзали на своих местах, понимая, насколько тяжелы были преступления человека, союзником которого они поспешили себя объявить.

Под конец Долмант велел привести Крегера, на этот раз патриарх даже и не пытался скрыть своего отношения к вызываемому.

Одежду Крегера слегка отчистили от грязи и заковали его в цепи по рукам и ногам, чтобы лишний раз показать, кем он является. Крегер оказался просто шикарным свидетелем. Он не пытался себя выгородить, а, напротив, был сурово, даже жестоко честен в отношении своих многочисленных грехов. Крегер был настолько дотошен в своем рассказе, что вел его достаточно долго, стараясь не упустить не единой мельчайшей подробности. Многие патриархи сидели теперь с побледневшими от ужаса лицами и молились вслух. Когда Крегер совершенно спокойным голосом описал тот чудовищный заговор, который чуть было не удался, раздались крики ярости и страха. Однако, в своем рассказе Крегер ничего не упомянул о Беллиоме. Это было обговорено заранее.

— Да, еще бы немного, и ваш план удался, — с сожалением в голосе проговорил Крегер напоследок. — Если бы армии Западных Королевств задержались хотя бы еще на один день, то первосвященник Симмура сидел бы на троне Архипрелата. Для начала он распустил бы все четыре воинствующих Ордена, а потом бы приказал монархам вернуться в их королевства и распустить свои армии, расчистив тем самым дорогу для Отта. И, уж поверьте мне, следующее поколение поклонялось бы Отту. Да, все было продумано на славу, — вздохнул Крегер. — И я стал бы одним из богатейших людей в мире. — Он снова вздохнул. — Вот так, — заключил он.

Патриарх Эмбан, вертя головой во все стороны, следил за настроением Курии. Едва Крегер закончил свою речь, Эмбан вскочил на ноги и в упор глядя на Макову, произнес:

— Может, кто-нибудь хочет допросить свидетеля?

Макова не отвечал, он даже не взглянул на него.

— Я думаю, братья, — продолжил Эмбан, — сейчас самое время разойтись и слегка перекусить. — Он широко улыбнулся, хлопнул в ладоши и сложил руки на своем толстом брюшке. — Думаю, подобное предложение, исходящее от меня, не слишком вас удивляет? — спросил он. В зале послышался смех. Напряжение немного спало. — Этим утром нам придется многое обдумать и решить, мои братья, — уже серьезно проговорил Эмбан. — Но, к сожалению, на это нам отпущено слишком мало времени. Огромное войско Отта расположилось в восточном Лэморканде, и мы не можем терять наше драгоценное время на долгие размышления и разговоры.

Долмант обратился к Курии и объявил перерыв на час в ее заседании.

По просьбе Эланы, Спархок и Миртаи присоединились к ее трапезе в небольшой комнате в Базилике. Молодая королева казалась немного рассеянной и едва притронулась к еде, вместо этого что-то быстро строча на листе бумаги.

— Элана, — сердито сказала Миртаи, — ешь. Не будешь есть, от тебя одна кожа да кости останутся.

— О, Миртаи, умоляю тебя, — скривила рощицу Элана. — Я пытаюсь написать речь. Мне сегодня выступать перед Курией.

— Тебе не надо так много говорить, Элана, — сказал ей Спархок. — Просто скажи им, что для тебя большая честь присутствовать на собрании Курии, затем что-нибудь нелестное про Энниаса и в заключение призови к ним божье благословение.

— Знаешь что, милый, ведь это первый раз, когда к ним обращается королева, — едко заметила ему Элана.

— Королевы бывали и раньше.

— Да, но ни одна из них не сидела на троне во время выборов. Я уже все выяснила. Так что нам предстоит исторический момент — и я не хочу выглядеть глупо.

— Надеюсь, в обморок упасть ты тоже не хочешь, — сказала ей Миртаи, подпихивая тарелку обратно к королеве. Спархок про себя отметил, что у Миртаи было золотое сердце.

В дверь тихо постучали и в комнату вошел Телэн, проказливо улыбаясь. Он поклонился Элане и произнес:

— Я просто зашел сказать, что король Сорос не будет сегодня произносить речь перед Курией. — Он обратился к Спархоку. — Так что можешь не волноваться о том, что вас выставят как негодяев.

— Да? — удивленно проговорил Спархок.

— Его величество подхватил простуду, и у него заболело горло. Он не может говорить иначе как шепотом.

— Как странно, — нахмурилась Элана. — Еще вчера о простуде не было и речи. Я, конечно, не желаю королю Пелосии ничего плохого, но разве не удачно, что это произошло именно сейчас?