Хроники Элении (№3) - Сапфирная роза

— Ну что ж, будем надеяться. Наверное, против обычных катапульт эти стены устоят. Но вот если они начнут бросать камнями размером с лошадь… — Спархок пожал плечами.

— Спархок! — это был Телэн. Мальчик бежал вверх по ступеням. — Сефрения хочет видеть тебя в Замке. Она говорит, что это очень важно.

— Ступай, Спархок, — сказал Бевьер. — Я подежурю здесь за тебя.

Спархок кивнул и спустился со стены. Узкая крутая лестница выводила в тесную изогнутую причудливыми коленами улицу.

Сефрения встретила его в нижнем зале Замка. Лицо ее было еще бледнее обычного.

— Что стряслось? — спросил ее Спархок.

— Перрейн, дорогой мой, — ответила она слабым голосом. — Он умирает.

— Умирает? Ведь не было еще ни одной схватки. Что с ним?

— Он наложил на себя руки, Спархок.

— Перрейн?

— Он принял яд, и отказывается сообщить мне какой.

— Но есть ли какая-нибудь возможность…

Сефрения покачала головой.

— Он хочет поговорить с тобой, Спархок. Торопись. Вряд ли ему долго осталось жить.

Сэр Перрейн лежал на узкой кровати в комнате, походившей на монашескую келью. По смертельно бледному лицу его струился пот.

— Ты не слишком спешил, Спархок, — произнес он срывающимся голосом.

— Что все это значит, Перрейн?

— Не будем терять времени, Спархок. Есть вещи, которые я должен тебе рассказать, пока я вас еще не покинул.

— Мы поговорим об этом после того, как Сефрения даст тебе противоядие.

— Да нет к этому никакого противоядия. Лучше выслушай меня, — Перрейн глубоко вздохнул. — Я предал тебя, Спархок.

— Ты не способен на это, Перрейн. Ты бредишь.

— Любой способен на это, если на то имеется причина, друг мой. Поверь, у меня она есть. Прошу, выслушай меня. Время уходит, а вместе с ним — жизнь. — Перрейн на мгновенье прикрыл глаза. — Ты ведь заметил, как упорно кто-то пытается убить тебя в последнее время?

— Да, но…

— Это был я, Спархок. Или люди, которых я нанимал.

— Ты?

— Слава Богу, мне не удалось сделать это.

— Но почему, Перрейн? Разве когда-нибудь я нанес тебе хоть какую-то обиду?

— Не глупи, Спархок. Я действовал по приказу Мартэла.

— Но с какой стати ты получаешь приказы от Мартэла?

— Он заставил меня. Он угрожал человеку, который для меня дороже жизни, Спархок, дороже чести.

Ошеломленный Спархок хотел было что то сказать, но Перрейн поднял руку, призывая к молчанию.

— Ничего не говори, Спархок, — прошептал он. — Выслушай до конца. Силы покидают меня, осталось совсем мало времени. Мартэл пришел ко мне в Дабоуре как раз после смерти Эрашама. Я было схватился за меч, но он только рассмеялся, глядя на меня. Он сказал: «Оставь свой меч в покое, если для тебя хоть что то значит Айдра».

— Айдра?

— Это имя женщины, которой принадлежит мое сердце. Она из северной Пелосии. Баронские земли ее отца соседствуют с владениями отца моего. Айдра и я любили друг друга с самого детства, и я ни на секунду на задумавшись отдам за нее жизнь. Мартэл узнал об этом как-то, и, видимо, подумал, что коль скоро я могу умереть за нее, то смогу и убить тоже. Он сказал мне, что отдал ее душу Азешу. Я не поверил. Я не мог поверить, что он смог сотворить это зло.

Спархок вспомнил сестру графа Газека Беллину.

— Это может быть сделано, Перрейн, — мрачно сказал он.

— Да, и я воочию убедился в этом. Мы с Мартэлом отправились в Пелосию, и он показал мне Айдру, которая исполняла один из непристойных ритуалов перед идолом Азеша. — На глазах Перрейна показались слезы. — Это было ужасно, Спархок, ужасно, — сдавленное рыдание вырвалось из груди умирающего. — Мартэл сказал мне, что если я на выполню то, что он прикажет, ее душу ждет вечная гибель. Я так и не был уверен, возможно ли это на самом деле, но рисковать не мог.

— Он бы смог это сделать, Перрейн, — заверил его Спархок. — Я видел, как это происходит. Стоит человеку хоть раз, хоть на немного поддаться черной воле Азеша, и вырвать его душу из этого плена почти невозможно.

— Я было хотел убить ее, — продолжил Перрейн, и голос его все слабел. — Мартэл видел, как я борюсь с собой, и не скрывал смеха. Если у тебя будет такой случай, я надеюсь, ты убьешь его.

— Даю тебе слово, Перрейн.

Перрейн вздохнул. Последняя краска покинула его мертвенное лицо.

— Прекрасный яд, — прошептал он. — Так Мартэл держал в кулаке мое сердце. Он приказал мне отправляться в Арсиум и присоединиться к Вэниону и другим пандионцам. При первой же возможности я должен был отправиться в Симмур, в Пандионский Замок. Каким-то образом он прознал, что ты был в Талесии и что, скорее всего, будешь возвращаться через Эмсат. Он дал мне денег и велел нанимать убийц. Мне приходилось делать все, что он приказывал. В основном покушения совершали нанятые мною люди, но один раз, по дороге в Демос, я сам стрелял в тебя из арбалета. Я выпустил в тебя стрелу, и мог бы сказать, что намеренно промахнулся тогда, но это будет ложью — я действительно намеревался убить тебя, Спархок.

— А отравленная пища в доме Долманта?

— И это тоже был я. Меня охватило отчаяние — тебе сопутствовала удача, друг мой. Я делал все, что мог придумать, но так и не смог убить тебя.

— А тот рендорец, что бросил в меня отравленный нож в Базилике?

Перрейн с трудом поднял на него глаза, полные недоумения.

— Нет, к этому я не имею никакого отношения, Спархок, клянусь. Мы оба были в Рендоре и оба знаем, какой независимый народ тамошними жители. Может, кто-то другой послал его, может сам Мартэл?

— Так что же заставило тебя передумать, Перрейн? — печально сказал Спархок.

— Мартэл теперь больше не властен надо мной. Айдра мертва.

— Мне жаль, Перрейн.

— Мне — нет. Она как-то все-таки сумела понять, что происходит. Она пришла в часовню в доме отца и, дождавшись там восхода солнца, пронзила свое сердце кинжалом. Перед смертью она послала лакея сюда с письмом. Он прибыл незадолго до того, как армия Мартэла окружила город. Теперь она свободна, и душа ее спасена.

— Почему же ты тогда хочешь умереть? Зачем ты принял яд?

— Я хочу последовать за ней, Спархок. Мартэл украл у меня честь, я не хочу отдать ему еще и свою любовь, — последние слова Перрейн произнес еле слышно, из горла его вырвался хрип, тело сотрясли судороги. — Да, — вдохнул он, — прекрасный яд. Я бы сказал, как он называется, но боюсь, наша матушка вмешается, — он перевел взгляд на стоящую у двери Сефрению. — Боюсь она может воскресить и камень, — Перрейн улыбнулся наставнице. — Сможешь ли ты простить меня, Спархок?

— Мне нечего тебе прощать, Перрейн, — ответил Спархок, беря умирающего за руки.

Перрейн вздохнул.

— Я уверен, что они вычеркнут мое имя из списков пандионцев и будут вспоминать меня с презрением.

— Нет, они не сделают этого. Я защищу твою честь, друг мой. — Спархок подкрепил свое обещание крепким рукопожатием.

Сефрения подошла к кровати и взяла Перрейна за другую руку.

— Кажется все, — одними губами проговорил Перрейн, — мне бы хотелось… — он затих и больше не произнес не слова.

Сефрения вскрикнула, как испуганный ребенок. Она обняла бездыханное тело Перрейна и прижала к себе.

— У нас нет времени на долгую скорбь, — сказал ей Спархок. — Ты побудешь здесь немного, я схожу и позову Кьюрика.

Сефрения подняла на него удивленные глаза.

— Мы облачим Перрейна в доспехи, — объяснил Спархок. — Потом отнесем на улицу, куда-нибудь под стену, выстрелим в его грудь из арбалета и оставим там лежать. Его обнаружат позднее и всякий поверит, что он убит каким-нибудь мартэловским стрелком.

— Но почему, Спархок?

— Перрейн был моим другом, и я обещал защитить его честь.

— Но он же пытался убить тебя, дорогой мой.

— Нет, матушка, убить меня пытался Мартэл. И вина лежит только на нем, и, я думаю, близок тот день, когда он мне за это ответит, — Спархок сделал паузу, потом добавил: — Прошу тебя, придерживайся этой истории о смерти Перрейна, — он вспомнил о рендорце с отравленным ножом. — Однако всех тайн Перрейн нам не раскрыл, вернее, не смог раскрыть: остается загадкой этот прикинувшийся монахом рендорец.

Прошло еще пять дней, прежде чем начались первые атаки. Скорее это были не серьезные нападения, а разведки боем, нащупывание сильных и слабых мест обороны. У защитников было некоторое преимущество — ведь в военном деле Мартэл был учеником Вэниона, магистр мог предугадать, как будет действовать бывший пандионец, и, пользуясь этим знанием меня построить оборону и расположить силы так, чтобы обмануть врага и ввести его в заблуждение. Пробные атаки осаждающих становились все настойчивей — утром, в полдень, и ночью, когда темнота покрывала дымные развалины внешнего города — все чаще и чаще случались стычки. Рыцари Храма были всегда настороже, и даже спали в коротких перерывах между стычками не снимая доспехов.

Когда от внешнего города остались одни руины, Мартэл доставил к внутренним стенам свои осадные орудия и начал постоянный обстрел города. Камни посыпались на крыши домов, убивая без разбору и солдат, и мирных жителей. На рычаги некоторых катапульт Мартэл приказал прикрепить бочонки, которые наполняли тяжелыми арбалетными стрелами, обрушивая на город несущий смерть дождь. Затем последовали горшки с горящей смолой и маслом. Дома начали гореть, улицы заполнились удушливым черным дымом. Однако огромных камней размером с лошадь не было.

Под управлением лорда Абриэля защитники осажденного города начали строить свои собственные катапульты, но, если не считать обломков разрушенных домов, у них под рукой не было почти ничего, что можно было бы метнуть в мартэловы войска.

Гарнизон держался, каждый камень, каждый огненный шар, каждая стрела, падающие на них с неба, только увеличивали их ненависть к осаждающим.

Еще через день, когда полночь уже миновала, начался первый настоящим штурм. С юго-запада накатилась волна вопящих рендорских еретиков, намереваясь атаковать ветхую сторожевую башню на углу южной стены. Защитники устремились к этому месту и обрушили на них целую тучу стрел из луков и арбалетов. Люди в черной одежде падали у подножия стены как скошенная пшеница. Крики агонизирующих людей повисли над полем битвы. Но черная волна рендорцев подкатывалась снова и снова, люди, охваченные религиозным безумием, не замечали потерь, не замечали даже собственных смертельных ран и продолжали снова и снова бросаться на стены.

— Смола! — прокричал Спархок солдатам, яростно пускающим стрелы из луков и арбалетов по нападающим. Котлы с кипящей смолой, стоящие на козлах, подтащили к краю стены. Огненная жидкость полилась на осаждающих у подножия стены, на поднимающихся по приставным осадным лестницам. Визг обожженных заглушил предсмертные стоны, люди, превратившиеся в сгустки огня, валялись по земле, сыпались с лестниц.

— Факела, — приказал Спархок.

Полусотня факелов полетела со стены вниз, чтобы поджечь лужи смолы и гарного масла у стены. Огромные языки огня принялись жадно лизать покрывающиеся копотью камни, сжигая все еще поднимающихся по лестницам рендорцев. Охваченные пламенем люди съеживались, ссыхались на глазах, как муравьи, к которым поднесли горящую щепку, и падали прямо в огонь.

Однако, не смотря на все эти потери, рендорцев как будто не становилось меньше. Все новые и новые черные толпы надвигались, все новые и новые лестницы приставлялись к стене. С обезумевшими глазами, некоторые даже с пеной у рта, фанатики кидались на лестницы, даже не дождавшись, пока их как следует установят. Защитники отталкивали лестницы длинными шестами с рогаткой на конце, и лестницы падали по длинной дуге, неся людей на себе к смерти. Сотни рендорцев, стараясь избежать стрел, столпились у самого подножия стены и теперь пытались вскарабкаться наверх.

— Свинец! — скомандовал Спархок. Это было идеей Бевьера. Каждый из многочисленных саркофагов в склепе под Базиликой был украшен свинцовым изображением того, кто там находился в полный рост. Теперь саркофаги остались без украшений, а свинец был расплавлен. Кипящие котлы стояли по краю парапета. По приказу Спархока их перевернули, и серебристый поток жидкого металла хлынул на столпившихся вне досягаемости для стрел лучников и арбалетчиков рендорцев. На этот раз крики длились недолго — облитый кипящим свинцом, человек умирает быстро. Скоро под стеной в живых не осталось никого.

Но упорство рендорцев на этом не иссякло. Последовал новый штурм. На этот раз нескольким все же удалось прорваться на парапет. Солдаты церкви встретили их с храбростью, порожденной отчаянием, и сдерживали довольно долго, пока рыцари Храма не пришли им на помощь. Во главе одетых в черные доспехи пандионцев был Спархок. Он ритмично размахивал из стороны в сторону своим тяжелым мечом; стоявшие на его пути попадали как будто в молотилку, и ему не составило большого труда проложить себе путь сквозь кучу визжащих врагов. Запястья, руки целиком, головы вылетали из-под его клинка и дождем сыпались на взбирающихся по лестницам атакующих. Кровь заливала истертые за многие века камни парапета, да и доспехи рыцарей скоро стали из черных красными, сплошь залитые кровью. Меч Спархока распластал очередного рендорца от шеи до паха. Высокий, худой человек, только что оравший и размахивающий заржавленной саблей, рухнул наземь двумя безобразными дергающимися окровавленными половинами. Следующий взмах окровавленного клинка Спархока снес верхнюю половину тела рендорца, стоящего за первым. Силой удара его отбросило к бойницам. Ноги, все еще судорожно брыкающиеся, остались на парапете, а туловище, перекинувшись через зубцы, медленными толчками спускалось вдоль стены, по мере того как распутывались парящие в холодном ночном воздухе кишки, соединяющие его с нижней половиной.

— Спархок! — прокричал Келтэн, видя, что рука Спархока начала уставать. — Передохни, я возьму твою работу на себя.

Жестокая рубка продолжалась, пока на стене не осталось ни одного рендорца и все лестницы не были отброшены. Люди в черных одеждах кружили еще внизу, то тут то там падая жертвами стрел и камней, сбрасываемых на них со стены.

Но пыл их угас, и вскоре, окончательно бросив свои усилия, они разбежались.

Часто и тяжело дыша, вернулся Келтэн, утирая свой меч какой-то ветошью.

— Добрая была драка, — сказал он ухмыляясь.

— Сносная, — сдержанно согласился Спархок. — Хотя эти рендорцы — никудышные вояки.

— Это были лучшие из всех, что у них есть, — рассмеялся Келтэн и хотел ногой спихнуть нижнюю часть перерубленного рендорца со стены.

— Оставь его здесь, — быстро сказал Спархок. — Пусть следующей волне осаждающих будет острастка. Да, скажи людям, которые будут убирать трупы, чтобы они оставили несколько отрубленных голов. Мы насадим их на колья и расставим вдоль стены — с той же целью.

— А, наглядные примеры, — сказал Келтэн.

— Ну а почему нет? Ведь должен человек, атакующий защищенную стену, знать, что с ним случится.

На окровавленный парапет быстро поднялся Бевьер.

— Улэф ранен! — прокричал он, подбегая. И тут же обернулся назад, показывая на раненного товарища. Солдаты церкви расступились, давая увидеть распростертое тело. Еще не остыв, видимо, от горячки боя, Бевьер продолжал машинально размахивать Локамбером.

Улэф лежал на спине, глаза его закатились, из ушей стекали тонкие струйки крови.

— Что с ним? — спросил Спархок у стоящего рядом Тиниена.

— К нему подобрался сзади рендорец и дал топором по голове.

Сердце Спархока ухнуло куда-то вниз.

Тиниен снял с Улэфа рогатый шлем и осторожно ощупал голову светловолосого генидианца.

— Кажется, голова-то цела, — сказал он.

— Может, удар был не так уж и силен? — предположил Келтэн.

— Да нет, я видел. Этот рендорец постарался — такой удар мог расщепить голову Улэфа как дыню, — Тиниен нахмурился и постучал пальцем по расширенному основанию витого рога на шлеме генидианца. Потом, заинтересовавшись, внимательно осмотрел шлем со всех сторон. — Ни единой царапины, — удивленно пробормотал он, потом взял кинжал и полоснул им по рогу. На блестящей поверхности не появилось даже царапины. Вконец охваченный любопытством, он поставил шлем на землю, и несколько раз рубанул по рогу боевым топором Улэфа, но не смог отщепить ни кусочка. — Просто удивительно, — сказал Тиниен. — Ничего тверже мне встречать не приходилось.

— Что ж, может быть именно благодаря этому мозги Улэфа все еще внутри головы, а не размазаны по камням, — заметил Келтэн. — Однако не сказал бы все-таки, что он выглядит хорошо. Давайте-ка отнесем его к Сефрении.

— Верно, вот и сделайте это сейчас. Я, к сожалению, не могу пойти с вами, — огорченно вздохнул Спархок. — Мне необходимо поговорить с Вэнионом.

Магистры всех четырех воинствующих орденов стояли на некотором отдалении от городских стен и следили за ходом сражения.

— Сэр Улэф — ранен, — доложил Спархок Комьеру, подойдя к ним.

— Наверное, ему плохо? — рассеянно спросил его Вэнион.

— Никогда не слышал про такие ранения, от которых человеку становилось бы хорошо, — едко заметил ему Комьер. — Что с ним произошло, Спархок?

— Один из рендорцев нанес ему сильный удар топором по голове.

— Ну, если по голове, то с Улэфом все будет в порядке. — Комьер постучал костяшками пальцев по своему шлему, увенчанному рогами великана-людоеда. — Именно для того мы их и носим.

— Но все же Улэф выглядит не слишком то хорошо. Тиниен, Келтэн и Бевьер должно быть уже отнесли его к Сефрении.

— Уверяю тебя, не стоит так сильно беспокоится об этом, — настаивал на своем Комьер.

Спархок вздохнул свободнее и решил, что на некоторое время может оставить печальные мысли о своем друге.

— Ну, что ж, если вы так убеждены, что Улэфу не угрожает ничего серьезного, — произнес он, — мне хотелось бы поделиться с вами некоторыми своими соображениями. Я, кажется, начинаю понимать, что замышляет Мартэл. Ведь, казалось бы, зачем он связался с этими рендорцами, которые и сражаться толком не умеют, и доспехов не носят, да и вооружены чем попало. Разве они смогли бы противостоять в бою рыцарям Храма? И ведь Мартэлу это хорошо известно, но тем не менее он пригнал их сюда, да еще послал первыми на штурм города. Полагаю, он сделал ставку на безудержный фанатизм рендорцев, что слепит их глаза в их стремлении преодолеть препятствия, кажущиеся неодолимыми обычному человеку. С помощью этих фанатиков Мартэл, вероятно, хочет ослабить наши силы, а потом бросить на нас полчище, собранное из камморийцев и лэморкандцев. Нам надо что-нибудь придумать, чтобы удержать этих рендорских безумцев подальше от стен. Думаю, стоит поговорить об этом с Кьюриком.

Кьюрик и вправду смог подкинуть неплохую идею. Старый вояка, за свою жизнь побывавший не в одной переделке и знавший многих опытных воинов, теперь уже вкушавших покой и заботы мирской жизни и давно отошедших от военных дел, знал множество разных хитроумных приспособлений, по мере надобности пускавшихся в дело, когда разгорались сражения и битвы. Известно было ему и про «стальные ежи». Смастерить их совсем несложно, и хитрость здесь заключалась лишь в том, что при броске они падали на землю так, что одно из их лезвий всегда торчало вверх. А поскольку рендорцы были обуты в легкие кожаные сандалии, то хорошая порция яда на лезвиях «стальных ежей» превращала прогулку по ним в прямую дорогу к смерти. Знал Кьюрик и про то, как простые бревна превратить в непреодолимое препятствие на подступах к стенам, когда они из ковша катапульт ложатся на землю, как дикобраз иглами, ощетинившиеся заостренными кольями, и опять же сдобренные ядом. Знал он и про тяжелые деревянные колоды, что свешиваются из бойниц и сметают приставные лестницы как паутину.

— Все это, конечно, не сдержит серьезной атаки, — пояснил Кьюрик Спархоку, — но значительно замедлит продвижение рендорцев и облегчит дело нашим стрелкам. Думаю, немногим из этих бродяг удастся взобраться на парапет.

— Именно это нам и нужно, — сказал ему Спархок. — Думаю, что для сооружения всех этих приспособлений стоит собрать жителей Чиреллоса, хоть какой-то будет от них толк, да и возможность отвлечь от их единственного занятия — уничтожения запасов еды.

На сооружение всего, предложенного Ковриком, ушло несколько дней. Атаки рендорцев не прекращались, но их более или менее успешному продвижению пришел конец, когда из катапульт, построенных под неусыпным оком лорда Абриэля под ноги осаждавшим градом полетели ядовитые «стальные ежи» и «бревна-дикобразы». Лишь немногим удавалось добраться до стен внутреннего города, да и там их поджидала неудача. Лишенные возможности взобраться наверх по приставным лестницам, что сметались деревянными маятниками, отчаявшиеся рендорцы, выкрикивая проклятия и приходя в ярость от своей беспомощности, слонялись вокруг и изо всех сил колотили мечами по стенам, до тех пор, пока лучники не доставляли себе удовольствие, перестреляв их всех до одного. Такой поворот событий, видимо, пришелся не по душе Мартэлу, и он решил на время приостановить атаки своих войск, вероятно, обдумывая новый, более верный способ добиться своего.

Летняя жара еще не спала, и целые горы трупов, разбросанные по всему покинутому городу бревна начали разлагаться. Повсюду распространялся приторный запах гниющей плоти.

Одним из вечеров Спархок с друзьями решили, воспользовавшись небольшой передышкой, милостиво предоставленной Мартэлом, отправиться в Замок Ордена, чтобы наконец вымыться и съесть чего-нибудь горячего. Но прежде они отправились навестить сэра Улэфа. Генидианский рыцарь лежал в постели. Глаза его все еще не приобрели осмысленного выражения, и лицо его казалось растерянным.

— Ах, братья! Мне уже порядком поднадоело валяться на этой постели, — сдавленным голосом произнес Улэф. — К тому же здесь жарковато. Может, отправимся поохотиться на троллей? Снег слегка остудил бы нашу кровь.

— Ему представляется, что он в Генидианском Замке в Хейде, — пояснила Сефрения рыцарям. — Ему не терпится сбежать на охоту за троллями. Меня же он держит за тамошнюю служанку, и уже успел мне наделать кучу самых непристойных предложений.

Бевьер в удивлении разинул рот.

— А временами он начинает плакать, — добавила она.

— Кто? Улэф? — только и смог вымолвить изумленный Тиниен.

— Да. Представьте себе, рыдает как капризный ребенок. Но, скажу я вам, он по-прежнему силен и крепок. Когда мне пригодилось утихомиривать его, я смогла ощутить это на себе.

— Но он поправится? — с надеждой в голосе спросил ее Келтэн. — К нему вернется разум?

— Трудно сказать, Келтэн. Удар, нанесенный Улэфу, все же был достаточно сильный, и ничего нельзя предугадать заранее. Но, думаю, дорогие мои, вам лучше пока покинуть его. Ему необходим покой.

Улэф что-то бессвязно забормотал на ужасном языке троллей, и Спархок с удивлением обнаружил, что все еще понимает долетающие до него слова этого грубого наречия. Видимо, заклинание, произнесенное Афраэль в пещере Гверига, еще не утратило своей силы.

Смыв с себя всю грязь и побрившись, Спархок облачился в монашескую одежду и присоединился к остальным в полупустой трапезной, где на столах уже стояла приготовленная для них еда.

— Интересно, что нового придумает Мартэл? — задумчиво произнес Комьер.

— Скорее всего, он выберет обычную тактику, применяемую при осаде, — ответил ему Абриэль. — Думаю, скоро нам придется противостоять его осадным орудиям. Кажется, его надежды на быструю победу с помощью этих фанатиков из Рендора не оправдались.

Тут неожиданно в трапезную ворвался Телэн. Лицо и одежда его были в грязи.

— Я только что видел Мартэла, — едва переведя дыхание выпалил он.

— Мы все имели честь видеть его, — ехидно проговорил Келтэн, поплотнее усаживаясь на стуле. — Он временами красуется на своем коне перед стенами города, любуясь на своих рук дело.

— Да какие тут стены! Он был в подземелье Базилики!

— Телэн, ты не ошибся? — недоверчиво переспросил его Долмант.

Телэн глубоко вздохнул.

— Я… э-э… я не сказал вам всей правды о том, каким путем я провожу воров Чиреллоса из внутреннего города в покинутую его часть. Просто не хотел обременять вас лишними мелкими подробностями. Хотя то, что я вам рассказал о солдатах церкви, стоящих в карауле на стене, и о веревке — истинная правда. Я утаил от вас лишь то, что нашел и другой способ, как можно пробраться во внешний город. Однажды я спустился в подземелье Базилики и, излазив все его углы и закоулки, обнаружил там подземный ход. Я не знаю, для чего он был построен, но уводит он прямо на север. Он — круглой формы, и камень его пола и стен — совершенно гладкий. Я рискнул и отправился по этому проходу, и вывел он меня прямо во внешний город.

— Ты не заметил, кроме тебя им кто-нибудь пользуется или проход давно заброшен? — спросил его Эмбан.

— Когда я впервые наткнулся на него, то именно так мне и показалось, ваша светлость. Нити паутины, покрывавшей его, были, что веревки.

— Вот значит оно как, — вступил в разговор сэр Нэшан. — Я много слышал о существовании какого-то подземного хода, но так все и не собрался проверить. Под Базиликой располагаются еще и камеры пыток, а люди обычно стараются бежать подобных мест.

— А ты не знаешь для чего был сделан этот проход? — спросил его Вэнион.

— Вероятно, это древний акведук. Часть системы водоснабжения старой Базилики, — ответил Нэшан. — Он вел к реке Куду и обеспечивал внутренний город водой. Однако все говорили, что он уже давно разрушен.

— Разрушен, да не весь, — возразил ему Телэн. — Сохранилась еще достаточно большая часть этого, как вы его называете…

— Акведука, — пришел ему на помощь Нэшан.

— Вот именно. В общем, я отправился по нему и, миновав подземным путем несколько улиц внешнего города, выбрался наружу, оказавшись в подвале какого-то склада. Дальше ход не идет, но этого и не требуется, а дверь из подвала выходит в один их переулков города. Вот это мое открытие я и продавал ворам Чиреллоса. Ну а сегодня, когда я снова хотел прибегнуть к услугам этого прохода, то неожиданно увидел, как из него, крадучись, выходит Мартэл. Я быстро спрятался, и он прошел мимо, не заметив меня. Он был один, и я отправился следом. И так я крался за ним, пока он не свернул в небольшое хранилище, где его повидал Энниас. Я не мог слышать, о чем они говорили, но их таинственный шепот и выражения лиц обоих говорили только об одном: что они затевают что то недоброе. Так, проговорив некоторое время, они вышли из хранилища. Мартэл велел Энниасу дожидаться ответного сигнала, и тогда они опять там встретятся. И еще, что он хочет, чтобы Энниас был в безопасности, когда начнется битва. Тогда первосвященник высказал свои опасения по поводу прибытия войск Воргуна, на что Мартэл рассмеялся и ответил: «Не тратьте нервы понапрасну, Воргун пребывает в счастливом неведении о том, что творится здесь». Потом они ушли, а я немного подождал, а затем побежал прямиком сюда.

— Интересно, как Мартэл узнал об этом акведуке? — произнес Келтэн.

— Может, кто-нибудь из его людей поймал одного из воров и выведал у него об этом, — Телэн пожал плечами. — Обычное дело, даже во времена войн.

— Кажется, теперь понятно, почему Воргун не торопится к нам на помощь, — мрачно проговорил Комьер. — Вероятно, все наши гонцы были перехвачены наемниками Мартэла.

— Значит, и Элана в Симмуре по-прежнему лишь под защитой Стрейджена да Платима, — сквозь зубы произнес Спархок. — Пожалуй, надо отправиться в это подземелье и за все рассчитаться с Мартэлом.

— Ни в коем случае, — горячо запротестовал Эмбан.

— Однако, ваша светлость, не задумывались ли вы о том, что если Мартэла не станет, то тут же придет конец и осаде.

— Не думаю, что все так просто. К тому же, ты забываешь, что наша главная цель — добиться поражения Энниаса на выборах. Теперь нам представился шанс, и глупо бы было им не воспользоваться. Ведь если Мартэл действительно встречается с Энниасом, то я смогу доложить об этом на заседании Курии. Это для нас очень важно, и особенно сейчас, когда с каждым выстрелом мы теряем еще несколько голосов.

— Вы полагаете, что такая персона, как Телэн, вряд ли будет пользоваться доверием у членов Курии? — спросил его Келтэн.

— Да, этот мальчик — не самый надежный свидетель, а потом, большинству из них вообще неизвестно, кто такой Мартэл, а то, что Телэн — вор, наверняка кто-нибудь да знает. Нам нужен совершенно неподкупный и уважаемый свидетель, чья независимость и объективность не вызовет никаких сомнений.

— Может, командующей личной охраной Архипрелата? — предложил Ортзел.

— Прекрасная мысль, — согласился Эмбан, сцепив пальцы. — Если мы заполучим его в подземелье, то его свидетельство не будет оспорено ни одним членом Курии.

— А вы подумали о том, ваша светлость, что на следующую свою встречу с Энниасом Мартэл может отправиться не один, а в сопровождении своих головорезов? — обратился к Эмбану Вэнион. — По словам Телэна, он собирается отправить Энниаса в безопасное место до начала битвы. Мне кажется, он вынашивает планы тайно напасть на Базилику, и тогда ваш свидетель не найдет себе внимательных слушателей среди патриархов, бегством спасающих свою жизнь.

— Избавь меня от этих подробностей, Вэнион, — холодно произнес Эмбан. — Просто, поставь в подземелье несколько своих человек.

— С удовольствием, но откуда их взять?

— Сними кого-нибудь со стены. Все равно им там сейчас нечего делать.

Лицо Вэниона побагровело, и на виске его запульсировала жилка.

— Разреши мне объяснить все его светлости, — мягко проговорил Комьер. — А то, чего доброго, тебя еще удар хватит. — Он повернулся к патриарху. — Ваша светлость, — произнес он. — Думаю, вам известно, что когда хотят напасть тайно, то в первую очередь стараются отвлечь внимание своего противника. Ведь так?

— Ну… — задумчиво протянул Эмбан.

— Во всяком случае, обычно этого требует военная тактика, и, думаю, Мартэл будет придерживаться ее правил. Он дождется, когда будут построены эти балисы…

— Баллисты, — поправил его Абриэль.

— Да, как бы они там ни назывались, но он построит их и начнет обстрел города огромными валунами. А потом пошлет на штурм всех, кого только сможет. И поверьте мне, ваша светлость, люди на стенах или на том, что от них останется, будут очень и очень заняты. Именно тогда Мартэл и воспользуется подземным ходом, а у нас не будет ни одного свободного человека, чтобы отправить ему навстречу.