— Идем, спящий красавец, — сказал Джон, — мой дядя отдал приказ уложить тебя в постель.

Хью сначала испугался, затем замешкался.

— Мой конь…

— Я присмотрю и за ним, — обнадежил его Джон — Где ты его оставил?

Хью стал вспоминать, описывая свои новые экипировку и снаряжение, а также место во дворе замка, где бросил поводья груму… затем он забылся и очнулся от того, что кто-то тормошил его ребра носком ноги. Увидев стоящего над ним сэра Вальтера, полностью одетого, он немедленно сел, извиняясь за то, что проспал и не помог одеться своему хозяину. Однако сэр Вальтер засмеялся.

— Просыпайся, — улыбаясь, сказал он, — ты грезишь воспоминаниями. Роберт и Филипп одели меня, так как они этим занимаются два последних года.

Он снова засмеялся, когда Хью замотал головой, как бы пытаясь освободиться от грез, и продолжил:

— Ты проспал почти целые сутки, и, я думаю, теперь тебе больше хочется есть, чем спать. Пока ты мне не нужен, можешь сам выбирать: либо идти обедать, либо выспаться.

— Я поем, хозяин, спасибо, — ответил Хью.

Он поднялся на колени, стараясь разгладить измятую одежду. Очевидно, Джон дал ему упасть на соломенный тюфяк и набросил подбитый мехом плащ, чтобы было потеплее, не потрудившись его раздеть. Одежда его была расстегнута, он оглядел комнату, в которой спал, отыскивая свой багаж, пока не сообразил, что приехал, ничего с собой не имея. Его взгляду предстало достаточно большое, почти пустое помещение со сводчатым потолком. Недалеко от его тюфяка располагался каменный очаг с дымоходом. Ближе всего к этому камину стояла кровать, немного дальше — другая, около боковой стены — сундук. Хью огляделся, рассеянно подтягивая одной рукой чулки, другой одновременно застегивая мундир. В дальнем конце комнаты, занимая почти всю стену, имелось огромное окно, закрытое ставнями и выделанными кожами, спасающими от, холода.

Очевидно, что они были не в замке Оксфорда, а в комнате верхнего этажа какого-то городского дома. Хью нахмурился, представив себе, что это может означать недостаток уважения короля Стефана к сэру Вальтеру, которого принимают не в королевском замке. Или же, к гордости Хью, Стефан настолько хорошо знал сэра Вальтера, что считал излишним устраивать за ним постоянную слежку? Его раздумья были прерваны сэром Вальтером:

— Нечего тут любоваться своими чулками, теребя платье, подобно робкой девице. Я дам тебе свою одежду, она лежит там, на сундуке. Платье Джона тебе явно будет жать в плечах, а его чулки, наверное, не достанут и до колен. А вот ремень Джона тебе пригодится. Моим тебя можно опоясать дважды.

— Благодарю, милорд, — промямлил Хью глухим голосом сквозь воняющую, пропитанную потом одежду, которую стягивал с себя, чтоб надеть одну из тонких льняных рубах хозяина. Он не возражал, потому что он и его господин были на голову выше многих и отличались атлетическим телосложением. Хью повезло, что он был рыжеволос, белокож и обладал характерными чертами лица — прямая противоположность внешности черноглазого, черноволосого и чернобородого сэра Вальтера, иначе злые языки сказали бы, что он не только любимчик своего лорда. Он натянул пару шерстяных чулок и короткие штаны, на плечи легла самая простая из туник сэра Вальтера. Однако Хью не воспользовался ремнями Джона.

— Я только отстегну меч от своего пояса, — сказал Хью. — Я заметил, что свой меч вы не носите в присутствии короля, пусть и мой покоится с вашим.

Сэр Вальтер взглянул на него, подняв брови, однако не стал настаивать на том, чтобы Хью, чего тот опасался, взял ремень Джона, а также спрашивать, почему Хью предпочел неприятную процедуру снятия меча с собственного пояса. Вместо этого он сказал:

— Судя по твоему прибытию из Уорка без шлемг щита и седельных сумок, не говоря уже о коне, которого я до того никогда не видел, я делаю вывод, что ты покинул Уорк без благословения моего кастеляна.

— Да, милорд, — обнажил Хью зубы в улыбке. — Конь и снаряжение принадлежали сэру Вильяму де Саммервиллю. Я рассказал вам, наверно, что это он привел шотландское войско. Простите меня, но я плохо помню, что вчера наговорил.

— Ты пришел и заорал на всю палату, что Уорк пал перед шотландцами без сражения, — сухо промолвил сэр Вальтер, — но ты рассказал нам и о Саммервилле, а также о том, что, по твоему мнению, весь север Англии в руках Дэвида, после чего король начал задавать вопросы.

Хью, обматывавший полосками материи икры, чтобы позаимствованные чулки не сползали, поднял глаза. Усмешка его пропала, он помрачнел.

— Я умоляю вас о прощении, если нанес вам вред своей необдуманной болтовней. Может быть…

— Нет, нет, — сэр Вальтер отрицательно покачал головой. — В этой ситуации ты поступил наилучшим образом, и теперь, когда ты знаешь короля в лицо, надеюсь, что будешь более предусмотрителен в его присутствии.

— Я надеюсь, что мне больше не придется говорить в его присутствии! — воскликнул Хью. — Кто я такой, чтобы разговаривать с королями?

Сэр Вальтер засмеялся, услыхав неистовое восклицание Хью, но, еще раз покачав головой, произнес:

— Боюсь, что твои приключения возбудили интерес. Ты завоевал симпатию короля Стефана. На него огромное впечатление произвела твоя преданность, с которой ты, превозмогая тяжкие невзгоды, доставил мне вести. Теперь король не считает их плохими…

Хью пытался было возразить, что его прогулка верхом на юг не заслуживает такого внимания, но был столь поражен, что только глухо повторил в недоумении:

— Не считает плохими? Если я прав и северные крепости взяты штурмом или сдались без боя, то шотландцы отняли у него почти треть королевства. Разве это хорошо?

— Может быть, и нехорошо, — проговорил сэр Вальтер, — но это неплохой шанс убедить северных баронов и использовать их силы как для организации отпора Дэвиду, так и для того, чтобы подчинить их себе. Рассуждая так, он не ошибается. У него в руках богатства, накопленные предшествующим королем, и армия фламандских наемников, которой он платит из этих богатств. Прибавив сюда всех, кого я могу поднять из Йоркшира и Дарема, мы легко разобьем силы Дэвида, особенно если он распылил свои отряды по королевским замкам Нортумбрии. Но идем, мы опоздаем к обеду. А по пути расскажи-ка мне, почему ты вынужден был бежать из Уорка без вооружения и всего прочего? И как ты оказался на коне Саммервилля — если не ошибаюсь, это его трофейный боевой конь?

— Ответ на второй вопрос содержится в ответе на первый, — начал Хью и рассказал, что произошло с того времени, как он прибыл в Уорк до того, как он остановился в крепости Броу.

Разговаривая, они спустились по ступенькам и вышли в город. Когда Хью прибыл, он был настолько изможден, что ничем, кроме своей цели, не интересовался, но теперь поглядывал вокруг с некоторым любопытством. Так как Хью слишком часто размышлял над событиями, которые заставили его бежать из Уорка, то мог описать их, особо не задумываясь и оставляя свое внимание свободным для новых впечатлений. К своему удивлению, он обнаружил, что они направлялись в сторону замка по склону. Замок, в нарушение всех традиций, был построен на самом низкорасположенном участке, около реки. Потом Хью осознал, что город вырос не от замка; в данном случае крепость была построена так, чтобы держать в подчинении город. Оксфорд, должно быть, являлся одним из тех самостоятельных обнесенных стенами городов, которые до прихода Вильяма Первого были задуманы и расценивались англосаксами как оборонительные пункты.

Город выглядел процветающим. Хью и сэр Вальтер вышли из дома на оживленную улицу. Многие горожане спешили им навстречу, устремляясь к многолюдному рынку, расположенному недалеко вверх по склону, вдоль дороги, идущей от дома сэра Уолтера. Хью окинул долгим взглядом шумное беспорядочное скопление людей и животных. Перед открытыми лавками заманчиво хлопали полотнища флагов; лоточники прокладывали путь в толпе, громко предлагая горячие пироги, жареные каштаны и прочие вкусные лакомства; купцы поднимали вверх свои товары, чтобы привлечь к ним внимание, пронзительными голосами восхваляя их прочность и надежность, или красоту и изящество, или имя мастера, которым были изготовлены вещи; покупатели пальцами ощупывали пронзительно кричащих цыплят, мирно стоящих баранов, проверяли свиней, коров и ослов. Судя по гулу людских голосов, прорезаемому громкими возгласами торгующихся, рынок был в разгаре. Если бы, с горечью подумал Хью, у него хватило ума сказать, что предпочитает еще поспать, то он мог бы купить себе несколько пирогов, съесть их на рынке и восхитительно провести денек. Теперь же, вместо того, чтобы доставить себе такое удовольствие, он должен следить за своим поведением и каждую минуту сдерживать язык.

К этому времени они миновали город и прошли около сотни ярдов по пустырю, прилегавшему к рву, наполненному водой. Хью мимоходом заметил правильной формы борозды, выделяющиеся на фоне сухой травы и сорняков, равномерно покрывающих землю. Эти борозды указывали, что здесь были снесены дома, чтобы полностью опустошить землю и не оставить никаких возможностей укрыться для отрядов штурмующих. Большинство прохожих теперь остались далеко позади, на рынке, либо сворачивали в прилегающие переулки, однако Хью и сэр Вальтер были не одни. По пути на мост, перекинувшийся через ров, они поравнялись с хорошо одетыми людьми, идущими поодиночке или небольшими группами. Хью и его лорд прошли, не уделив им особого внимания, хотя сэр Вальтер кивал одним и приподнимал руку, приветствуя других. Тут их длинные ноги обогнали более скромно одетых людей, которые брели медленнее.

Сэр Вальтер наморщил лоб от раздумий, раздраженно потер свою бороду и, наконец, сильно ее рванул. Хью боковым взглядом наблюдал за ним, даваясь диву из-за того, что творилось с его хозяином. Сэр Вальтер часто трепал свою бороду, когда ломал голову над чем-либо, а если нервничал, то делал это с особой силой. Более того, несколько раз сэр Вальтер поворачивал голову и, казалось, хотел заговорить, но, кроме ворчания, сморкания и плевков, не последовало ничего. Хью сказал бы, что хозяин проявлял типичные признаки волнения, однако по отношению к нему самому такое чувство сэр Вальтер никак не мог испытать.

Большой зал внутри замка явил собой сцену беспорядка. Одни слуги суетились, устанавливая на козлы столы, другие несли в мешках вчерашний хлеб, выполняя обязанности уборщиков отходов, третьи тащили деревянные чашки, кубки и ложки из мест хранения. Во главе зала на возвышении находился отдельный стол, накрытый отбеленной льняной скатертью, на котором стояло несколько серебряных тарелок и одна золотая.

Белокурый оруженосец с вьющимися волосами, одетый в роскошно расшитый мундир, расставлял возле каждой из тарелок бокалы из дорогого стекла. Дворецкий, одетый еще более роскошно, чем оруженосец, — что было не удивительно, ибо он был графом, одним из выдающихся государственных деятелей королевства, — одним глазом следил за элегантным оруженосцем, а другим — за флягами с вином, приготовленным, чтобы наполнить им чаши. Его громкие приказы иногда игнорировались, иногда противоречили приказам старшего распорядителя, мажордома или управляющего, создавая режущую ухо смесь звуков; водоворот тел, выполнявших одно приказание за другим, кипел, бурлил и смещался в разных направлениях.

Предобеденные хлопоты в любом доме всегда доставляли массу забот, однако ничего подобного Хью еще не видывал, и, пораженный хаосом суеты, остановился на пороге зала. Сэр Вальтер ткнул его рукой в спину между лопаток и повел, целенаправленно прокладывая путь, в сторону двери, расположенной напротив в конце зала. Она вела в гораздо меньшую комнату с камином, возле которого стоял трон, окруженный балдахином и занавесями. Король не сидел, а стоял посреди комнаты в полукольце людей. С одной стороны находился его брат, Генрих Блуасский, епископ Винчестерский, а с другой — Вильям Пон-дель-Арш. Хью не знал ни одного, но сэр Вальтер громко назвал их имена, а также сообщил о том, что благодаря им был коронован Стефан.

Хью с любопытством изучал своими ярко-голубыми широко расставленными глазами фигуры, наряды и лица этих людей, отметив, что никто из них веселостью не отличается.

Его напряженный испытующий взгляд не остался незамеченным. Сначала к нему повернулся епископ, а затем и Пон-дель-Арш. Оба вопросительно посмотрели на Стефана и нетерпеливо заговорили, как будто не желали, чтобы король заметил того, кто привлек их внимание. Но они опоздали: король уже взглянул в сторону Хью и, узнав его, расцвел в довольной улыбке. Он жестом подозвал к себе Хью и сэра Вальтера.

— Хорошо, что вы пришли. Именно сейчас вы мне нужны, — дружелюбно произнес король. — Вот, джентльмены, Хью Лайкорн, юноша, о котором я говорил. Ну, а сэра Вальтера вы знаете.

Хью поклонился; сэр Вальтер наклонил голову, получив в ответ такой же жест признания.

— Мы хотели бы… — начал было лорд Винчестер, но его дальнейшую речь оборвал сварливый голос одного из тех, кто считал, что должен обязательно вставить свое слово, поскольку входил в окружение короля.

— Лайкорн? — возопил этот человек. — Лайкорн? Что это за фамилия? Я не думаю, что она настоящая. Он вылитый шотландец, вы только взгляните на него!

— Пемброк, не несите вздор, — прорычал сэр Вальтер. — Как бы Хью ни выглядел, он воспитывался в моем доме с восьми лет, и его фамилия ничем не хуже любой другой. Никогда не слышал, чтобы находящегося здесь сэра Вильяма называли иначе чем «арочный мост» [11], но я же не заявляю, что эта фамилия ложная.

Жильбер де Клер, граф Пемброк, на голову ниже сэра Вальтера и круглый, как бочка, бросил на него свирепый взгляд своих недоброжелательных глаз с красными прожилками:

— Ах да, это ваш слуга. И он в одиночку прискакал с севера, чтобы прокричать о вероломстве короля Дэвида. И он заявляет, что вся Нортумбрия пала, хотя был там только в одном месте — в вашем замке Уорк, где, как он признает, противник сосредоточил небольшие силы. А может быть, это банда разбойников, которая надеется хитростью и уловками найти легкую наживу? Вы призываете нас поверить в то, что во всей Северной Англии не нашлось больше ни одного человека, который предупредил бы нашего короля о вторжении скоттов. Не окажется ли слово одного юноши той тонкой нитью, на которой повиснет северный поход целой армии?

— Это не тонкая нить, — спокойно ответил Хью, упредив ответ застывшего от гнева сэра Вальтера. — Те силы, о которых вы говорили, не банда разбойников. Я был среди них и слышал, о чем они говорили. Это войско привел сэр Вильям де Саммервилль, известный вассал короля Дэвида. Для побега я захватил у него коня и снаряжение. Скажите, может ли иметься все это у разбойника?

— В это время года разбойники из тех мест обычно так голодают, что едят лошадей, — сухо вставил сэр Вальтер. — А Хью прибыл первым потому, что скакал долго и быстро.

Стефан кивнул головой и улыбнулся:

— Когда он прибыл, то буквально валился с ног.

Хью признательно поклонился королю за поддержку, но глаза его все еще были устремлены на Пемброка.

— Что же касается моих суждений о вторжении, сударь, то если вы находите иные причины, чем те, которые, по моему мнению, привели к нападению на Уорк, их определенно надо учесть. Но если… — голос Хью внезапно обрел тон нескрываемой угрозы, — … вы полагаете, что мы вместе с хозяином сговорились обмануть короля, я требую поединка… — он замялся, бросив полный презрения взгляд на Пемброка, уже потерявшего свое высокомерие. — Я требую поединка с вашим защитником и докажу его телом, что говорил правду.

Стефан засмеялся.

— Насколько я вижу, терпение Лайкорна иссякло. Я удивлен, услышав столь спокойный ответ от обладателя таких огненных волос. Мне нравятся те, кто готов пожертвовать собой во имя правоты своих слов. Но этого недостаточно. Те, кто верен мне, не должны драться между собой.

— Конечно же, не должны, — согласился лорд Винчестер. — Я также не хочу бросать тень сомнения на честность этого юноши, ибо считаю, что его доводы правдивы. И все же меня тревожит, что с севера больше нет никаких сообщений. Имеет ли Саммервилль земли в Роксбро? Не может ли быть нападение на Уорк результатом его личных действий? И если это именно так, то не будет ли выглядеть поход большого войска на север как нанесение обиды или угрозы королю Дэвиду?

— Должен согласиться, — пожимая плечами, произнес Пон-дель-Арш. — Довод остается доводом, пусть даже в его подоплеке лежат добрые побуждения. Сэр Вальтер, может быть, прав в том, что Лайкорн лишь первый, кто принес такие вести, однако, мне кажется, надо подождать, пока мы не получим какого-либо подтверждения.

— Которого может не быть еще неделю, — возразил сэр Вальтер. — Затем еще больше времени понадобится для подготовки войска к походу. Тогда отряды Дэвида будут во всех королевских замках, и по всему северу разнесется весть о том, что король Стефан не может защитить свои земли от скоттов. Промедление будет стоить третьей части вашего королевства, сир.

— Устремившись на север по ложному следу, вы потеряете Уэльс, — огрызнулся Пемброк, владевший валлийскими землями.

— Валлийцы, — заметил сэр Вальтер, — не являются единой нацией. Они могут восставать там и сям, но у них нет такого короля, как Дэвид, который смог бы поднять всех валлийцев разом. Король должен противостоять королю. Вы, лорд Пемброк, и другие лорды Пограничных Земель, сможете сами удержать удельных князьков Уэльса в подчинении.

Пока Хью слушал, его лицо ничего не выражало, но он должен был сжать за спиной дрожащие от волнения руки. От внутреннего страха он похолодел. Что, если его доводы неверны? Что, если сдача Уорка есть результат тайного сговора кастеляна и Саммервилля и никакого отношения к королю Дэвиду не имеет? Хью сделал свой, может быть, поспешный вывод потому, что сэр Вальтер как-то высказал ему озабоченность возможной попыткой Дэвида использовать спор за право наследования как удобный случай для отторжения Нортумбрии и Камбрии. Хью страстно желал, чтобы сэр Вальтер не поддерживал его легкомысленную идею с таким воодушевлением, однако теперь не отваживался признаться вслух, что ошибка возможна. Вступили в спор другие из окружавших короля, которые ранее прислушивались, и все, казалось, были против похода на север. Единственным спасением было то, что все они пылко выражали желание высказаться, оттирая юношу в сторону. Их крикливые замечания заняли внимание короля до тех пор, пока все не были приглашены к обеду. Хью было отведено место за самым нижним столом, что облегчило ему незаметное исчезновение.

Он провел нелегкий день, не имея возможности увильнуть на рынок, о чем задумывался утром, а также беспокойную ночь. Он не желал внимания со стороны Стефана, однако на следующий день он не находил себе места, терзаясь тем, что не был вызван к королю повторно; хуже того: сэр Вальтер, казалось, избегал его. Не то чтобы Хью не хватало компании. Джон де Бюсси настоял, чтобы Хью отметил с ним его назначение кастеляном Уорка. Хью был искренне рад за Джона; сэр Вальтер сначала предложил это место Хью, но тот, отказавшись, рекомендовал Джона. Хью догадывался, что сэр Вальтер, — дабы не оскорблять чувства Джона, если бы тот узнал, что он не первый претендент на это место, — не упомянул о его отказе, хотя, наверное, и не скрыл, что за Джона замолвил словечко Хью. Значит, Хью должен был присоединиться к веселью, иначе бы подумали, будто он озлобился, уступив желанное место сопернику. Однако он был сильно озабочен тем, в какое положение поставил своего хозяина.

Одно из мучений кончилось на следующее утро. Когда Хью пришел из церкви Святого Фридуайда после второй мессы, Джон с нетерпением его ожидал. Тут Хью ощутил, что ему требуется вся помощь от святого Фридуайда, который был известен как кроткий и сочувствующий святой. Пришел вызов к королю Стефану. Однако Джон не передал ему ни одного совета от сэра Вальтера, как себя вести и что говорить. И душа Хью ушла в пятки, оставив в сердце пустоту и холод одиночества. Джона послали только для того, чтобы свести и познакомить Хью с королевским пажем. Он прошел уже половину большого зала, когда осознал, каким был идиотом. Сэр Вальтер никогда не отказался бы от поддержки преданного человека, даже если тот искренне ошибается. Хью был уверен, что, ошибись он в своих доводах, сэр Вальтер пошел бы вместе с ним к королю. С другой стороны, если человек сэра Вальтера заслужил похвалу, лорд ни за что не станет претендовать на свою долю. Улыбка Стефана, которой Хью был одарен, когда пересекал малый зал, где король проводил деловые встречи, была окончательным доказательством того, что пришло подтверждение о вторжении шотландцев.

— Сэр Вальтер не ошибся, доверяя тебе, — сказал Стефан. — Ты верно рассуждал. Мой дядя занял все королевские замки к северу от Тайна.

Он сделал жест в сторону широкоплечего темноволосого человека в забрызганной грязью одежде, стоявшего слева от трона.

— Это Бруно, он прибыл прошлой ночью с известием от сэра Оливера Фермейна из Джернейва, которому Саммервилль от имени короля Дэвида заявил требование сдать эту крепость, а в случае отказа пригрозил привести войско для штурма.

Хью кивнул Бруно и поклонился королю.

— К сожалению, я оказался прав, — произнес он. — Я надеялся, что ошибусь и что между Англией и Шотландией будет мир.

— У нас еще есть шансы на мир, — сказал Стефан. — Я умею судить о людях не хуже сэра Вальтера и был настолько уверен в твоей правоте, что приказал войску собраться у Лестера вскоре после получения твоего сообщения. Завтра я присоединюсь к армии, и мы пойдем на север. Дэвид мог взять английские крепости, но сэр Вальтер убедил меня, что его вассалы и люди из Дарема и Нортумбрии выступят на моей стороне.

— Это правда, Ваше Величество, — с готовностью согласился Хью. — Они не любят шотландцев, и если смогут, то не замедлят присоединиться к вам. Поэтому, если ваше войско придет до того, как будут заняты все менее значительные крепости, Дэвид почти ничего не получит на этих землях.

— А если король Дэвид начнет с Джернейва, — вставил Бруно, зловеще улыбаясь, — то ему понадобится все его войско, и пройдет немало времени, прежде чем он сможет куда-нибудь повернуть.

Стефан бросил на Бруно взгляд удивления и сомнения, и тот слегка покраснел. Хью вдруг почувствовал к нему симпатию — хотя они встретились впервые и раньше не были лично знакомы, подсознательным путем в его душу проникла убежденность в том, что Бруно — достойный и интересный человек. Его возраст заведомо превышал тот, в котором посвящают в рыцари, однако перед именем отсутствовал титул «сэр», а после имени не было даже приставки, указывающей на название места, откуда он родом, например, «Бруно из Джернейва». Тем не менее чистый французский язык Бруно указывал на его благородное происхождение, речь была лишена акцента, а его наряд, подобный тому, который носил Хью, выглядел несравненно лучше, чем у обычных воинов. Хью определил, что Бруно из такого же сословия, как и он сам: принадлежал к кругу господ, но пока не нашел себе места в нем. Волна дружеского чувства вызвала у Хью стремление поддержать Бруно:

— Это не пустое хвастовство. Я никогда не был в Джернейве, но видел эту крепость. Она очень сильна, а мой хозяин подтвердит твердую решимость сэра Оливера удерживать свои владения.

— Это не его владения, — заметил Бруно. — Джернейв принадлежит племяннице сэра Оливера, демуазель Одрис.

— Его племяннице? — заинтересованно переспросил Стефан. — Обвенчана ли она? И есть ли у нее наследники, кроме дяди?

— Она не замужем, — ответил Бруно.

Хью не интересовал вопрос о владетеле Джернейва, но он заметил, что интерес Стефана поставил Бруно в трудное положение.

— Если Джернейв продержится до вашего прихода, сир, — вставил он, стараясь вернуть внимание Стефана к вторжению шотландцев, — то король Дэвид окажется в тяжелом положении. Его войско меньше, чем ваше. Ему придется отступить от Джернейва и от других штурмуемых крепостей, чтобы защитить то, чем он уже завладел. Но когда он расставит свои отряды в завоеванных замках, то у него не останется войска, способного противостоять вашему, и ему самому будет угрожать участь пленника. Если же он соберет эти отряды в единую армию, то замки легко перейдут в ваши руки — либо будут покорены силой, либо сдадутся сами, когда увидят вашу мощь. А более всего их преданность вам укрепится, как только они убедятся в вашем незамедлительном приходе во главе войска.

Стефан кивнул:

— Я думаю так же. Я не забуду вашего с Бруно участия в моем стремлении к победе. Мне нужны проверенные и крепкие телом люди. Хотите ли вы служить под моим покровительством?

— Нет!

— Да, милорд.

Голоса прозвучали одновременно, но не приходилось гадать о том, кто согласился, а кто отклонил приглашение. Темные глаза Бруно сияли от радости и воодушевления; глаза Хью расширились от внезапного испуга. Не успел Стефан что-либо добавить, как Бруно опустился на одно колено перед троном короля.

— Благодарю вас, милорд! — воскликнул он. — Клянусь, что буду служить вам верой и правдой. Когда сдался Алник, тем, кто не принял условия, была предоставлена возможность убраться подобру-поздорову, и я потерял свою должность. Поэтому теперь ничто не мешает выбрать для дальнейшей службы место, которое мне по душе.

— Не обязан ли ты чем-либо сэру Оливеру? — спросил Стефан.

Бруно отрицательно покачал головой:

— Я родился в Джернейве и воспитывался там благодаря доброте сэра Оливера, которому навсегда обязан. Поэтому и поскакал сразу к нему, чтобы сообщить о вторжении шотландцев. Но у меня нет места в Джернейве.

Внешний вид, возраст Бруно, отсутствие у него титулов, рацарского звания и даже фамилии король подметил столь же зорко, сколь и Хью.

— Не сын ли ты сэра Оливера? — спросил король.

— Нет, — Бруно ответил ровным голосом, без промедлений, но затем покраснел, и тень беспокойства легла на его лицо. — Клянусь, он мне не отец, — и добавил: — хотя, говорят, мы очень похожи.

Стефан согласно кивнул.

— Не буду тебя принуждать. И честь тебе, если ты не заявляешь о том, чего не можешь доказать. Грех твоих родителей не помешает мне взять тебя на службу.

Стефан повернулся на троне и сделал знак писцу, сидевшему за столом возле черной доски.

— Впиши Бруно из Джернейва в число моих оруженосцев-телохранителей, — сказал он, делая ударение на именной приставке, давая Бруно положение, на которое тот не претендовал, и улыбнулся, когда услышал, как затруднилось дыхание юноши. Затем король обратил взор на Хью и поднял свои брови.

Хью был готов, так как разговор Стефана с Бруно дал ему время на размышления. Он также припал на одно колено, отвечая без заминки:

— У меня есть хозяин, сир. Я знаю, что он не воспротивится моему желанию служить вам, но я умоляю вас не просить его об этом. Оба его оруженосца молоды, у него нет сына. Единственный, к кому он может обратиться, — это его племянник, который также у него на службе: он будет кастеляном Уорка, после того как вернет его. Кроме меня, у сэра Вальтера нет оруженосца, способного выстоять рядом с ним в битве или исполнить поручения, достойные зрелого мужчины, а не юноши.

Стефан пристально посмотрел на него, и Хью затаил дыхание. Отказать в службе королю было нелегким делом. Он ставил на карту доброжелательность и великодушие Стефана, которыми отличалось его поведение при прежних встречах, но именно такой риск расценивается королями как подозрительный. Старый Генрих принял бы такой отказ за свидетельство преднамеренного заговора. Однако Стефан, наконец, улыбнулся и покачал головой.

— Ты очень предан, Хью Лайкорн, и, надеюсь, знаешь, что на службе королю ты мог бы заработать побольше. Но ты еще должен иметь в виду, что я уже говорил с сэром Вальтером. Я не собирался привлекать его людей без его согласия. Изменит ли это обстоятельство твой ответ?

Хью глотнул воздух, зная, что ступает на опасную почву, но пробормотал:

— Нет, милорд.

Король пожал плечами:

— О, превосходно, что сэр Вальтер заслуживает такой преданности, но он мне ничего не сказал о собственных нуждах. Он только похвалил твои достоинства и сказал, что я никогда не раскаюсь, взяв тебя на службу. Поэтому я и подумал, что мое предложение окажется как раз таким вознаграждением, которое будет выгодно нам обоим. Что ж, тогда открой, какую награду ты хотел бы получить. Хорошую службу надо хорошо оплачивать.

Когда Хью решил бежать из Уорка, то совсем не думал, плохо или хорошо он служит Стефану — да и может ли побег считаться службой. А о какой-то награде и вообще не помышлял. Тем не менее сейчас он вполне отдавал себе отчет в том, как глупо будет выглядеть повторный отказ или признание в равнодушии к последствиям шотландского вторжения для обладателя английского престола.

— Если Ваше Величество разрешает выбирать, — произнес Хью, — то я попросил бы у вас какую-нибудь вещь, которую потом, возможно, принесу обратно в знак того, что прошу принять меня на службу. Я не могу оставить сэра Вальтера, пока есть угроза войны, сир. Но когда наступит мир, а его оруженосцы повзрослеют, то я стану, пожалуй, не нужен хозяину и приду к вам.

— Идет! — воскликнул Стефан, переплавляя сдержанное выражение своего лица в лучезарную улыбку. Он был добр и великодушен и оказал Хью честь за беззаветную преданность, но все-таки почувствовал некоторую досаду, когда тот отклонил его предложение. Теперь эта досада пропала. На его предложение отказа не последовало. Хью не то чтобы отдал предпочтение сэру Вальтеру, просто долг и честь заставляют его помедлить с согласием.

— Но какую же вещь я тебе дам? — размышлял Стефан. Его пальцы играли с кольцом, и он начал было снимать его, но затем натянул обратно, откинул назад голову и засмеялся.

— Нет, — сказал он. — Все кольца похожи одно на другое. Такие чистые чувства должны быть отмечены особым символом. Завтра, перед походом, он будет доставлен тебе.