История Джернейва (№1) - Гобелены грез

По дороге к замку сэра Лайонела Хью решил ограничиться тем, что въедет в крепостные ворота, вызовет хозяина и договорится с ним о встрече на следующий день. Это позволит ему не только оценить отношение сэра Лайонела к приезду недавнего врага, но и успокоить Одрис — в том случае, конечно, если его не только впустят, но и беспрепятственно выпустят. Молодого рыцаря раздражала мучившая его смутная тревога, Хью злился и на себя, и на жену за смятение, которое испытывал, поэтому, подъехав по подъемному мосту, перекинутому через сухой ров, к плотным и крепким воротам, он сбросил шлем, гордо поднял голову и громко выкрикнул свое имя — сэр Хью из Ратссона.

В ответ он услышал громкий, взволнованный возглас:

— Сэр Кенорн, милорд! — и тут же: — Нет, этого не может быть!

Хью вскинулся на стременах, крича:

— Кто зовет сэра Кенорна?! — но никто не отозвался, он не заметил того, кого очень хотел в то мгновение увидеть. Двое латников, открывших ворота, удивленно посмотрели в том же направлении, что и он, лишь после этого обратив к нему озадаченные лица. Хью теперь больше не сомневался, что идет по верному следу, и уже не думал о человеке, окликнувшем его, надеясь, что сумеет заставить сэра Лайонела, силой, если потребуется, удовлетворить его далеко не праздное любопытство.

То, что бросилось в глаза Хью, пока он ехал по внешнему двору, пересекал по второй подъемный мосту второй, тоже сухой ров и въезжал во внутренний дворик, доставило ему пищу для серьезных размышлений. Замок являл собой красноречивое свидетельство неистовой энергии и неукротимой целеустремленности его хозяев. Могучие крепостные стены, отличавшиеся необычайной шириной, были дополнительно укреплены совсем недавно — на многих камнях еще поблескивали свежие сколы, а известковый раствор, скрепляющий огромные кубические глыбы, еще сочился кое-где влагой. Вместе с тем суета во внутреннем дворике носила некоторые признаки дезорганизации: два кузнеца ссорились — ковать подковы или заниматься иным каким-то делом, а некоторые постройки, готовые лишь наполовину, — одной из них был новый птичник, а второй, еще более загадочный, некая пристройка над лестницей, ведущей к входу в главную башню, — казались брошенными их строителями на произвол судьбы. Впечатление запущенности и бесхозности усугублялось зрелищем обшивных досок, валявшихся повсюду прямо под чистым небом, и просеянного песка для строительного раствора, растасканного по всему двору.

Когда Хью спешился, ему пришлось окликнуть конюха, чтобы тот перехватил у него поводья Руфуса, — такое отношение к благородным гостям не лучшим образом свидетельствовало о хозяевах замка, а когда он поднялся по лестнице и спросил у кого-то из слуг, где он может найти сэра Лайонела, тот перепугался до смерти и бросился наутек. Догадавшись, что бедняга, как и все прочие, принял его за отца, Хью попытался остановить беглеца, протянув руку, но потерпел неудачу — слуга скрылся в узком проходе, выводившем, по предположению рыцаря, на боковую лестницу, остальные слуги тоже начали один за другим исчезать из поля его зрения. Хью насторожился, опасаясь подвоха, но, опустившись к двери и выглянув во двор, не заметил там не только латников, готовых отсечь ему путь к отступлению, но вообще каких-либо признаков подозрительной активности. Он стоял в нерешительности, положив одну руку на рукоять меча и нащупывая второй щит, чтобы быстро передвинуть его вперед в случае нападения, и поочередно обшаривал внимательным взглядом холл замка и внутренний дворик.

В холле тем временем установилась такая мертвая тишина, что он услышал отдаленный шорох легких шагов — кто-то спускался по лестнице. Хью бросился к лестнице, на ходу вытаскивая меч из ножен, и увидел там средних лет леди с грустным и озабоченным лицом, за которой следовала пожилая служанка. Леди, подойдя ближе и разглядев лицо нежданного гостя, судорожно вздрогнула и опустила глаза; служанка, бросив на него единственный, но внимательный взгляд, закрыла лицо руками и горько зарыдала.

— Прошу простить меня, — смущенно сказал Хью, бросая меч в ножны. — Я не хотел вас напугать. Только…

— Так ты все-таки пришел, — тихо сказала леди. — Сколько месяцев прошло, я уж начала думать, что Лайонел бредил.

— Бредил? — переспросил Хью. — О том, что видел Кенорна? Я как раз хотел бы поговорить с сэрам Лайонелом на эту тему.

— Лайонел умер, — она вздохнула, не поднимая глаз, потом пожала плечами. — Умер от ран, полученных в поединке с тобой, или от страха, неотвратимости наказания, а может быть, от горя и печали, терзавших его сердце.

Хью нахмурился, его охватила досада, хотя он чувствовал, что повода для разочарования пока нет. Он не сомневался в том, что обе женщины — и леди, с которой он разговаривал, и ее служанка — знали отца так же хорошо, как и человек, окликнувший его со стены внешнего двора, и он надеялся, что в замке или его окрестностях отыщутся и другие люди, которые знали сэра Кенорна. Пока несомненным было одно: мужчина, окликнувший его, поначалу удивился и обрадовался, лишь затем в его возгласе прозвучал страх, а служанка, тихо и беззвучно теперь плакавшая, едва держалась на ногах от ужаса, как, впрочем, и ее хозяйка. Хью не составило труда смекнуть, что с его отцом стряслось нечто ужасное, скорее всего именно здесь, в главной башне, о чем знали и леди, и ее служанка, а человек со двора, возможно, не имел понятия. Интересно, подумал молодой рыцарь, в чем же основная причина того, что леди прячет от меня глаза: в ненависти к человеку, послужившему причиной смерти ее родственника, сэра Лайонела, или угрызениях совести из-за того, что приключилось с отцом?

— Прошу прощения, миледи, — сказал Хью более холодно, чем позволил бы себе при иных обстоятельствах, — но не я бросил вызов сэру Лайонелу, это он вызвал меня на поединок, и я не мог отказаться от единоборства с ним без ущерба для рыцарской чести. Повторю только, что не хотел вас напугать. Все, чего я страстно желаю, это узнать побольше о сэре Кенорне, моем отце. Я хотел бы, знать, почему он не вернулся, как обещал, к моей матери…

— Потому, что его убили, — тихо ответила леди, а ее служанка вновь залилась слезами.

— Его убил сэр Лайонел? — голос Хью был резок и суров, в нем лишь слабой ноткой сквозило недоверие.

— Нет! — воскликнула леди. — Нет! Сэр Лайонел не убивал Кенорна, клянусь тебе в этом! Это старик, его отец!

Хью вздрогнул и яростно взревел, не пытаясь скрыть недоверие:

— Отец сэра Кенорна — мой дед — был здесь и убил сына на глазах сэра Лайонела?!

— И моих тоже, — вздохнула леди и рухнула на пол в глубоком обмороке.

Служанка взвыла, отовсюду из переходов и закоулков робко высунулись перепуганные лица слуг, но ни один из них с места не сдвинулся, чтобы помочь хозяйке или защитить ее. Хью стоял, словно громом пораженный, и в голове его крутилась одна-единственная мысль: что же делать с тем, о чем он только что узнал? Леди пошевелилась, и Хью опустился на колени рядом с ней. Служанка зарыдала еще громче, и Хью повернулся к ней.

— Прекрати скулить, — проворчал он, — я не собираюсь обижать твою хозяйку. Если знаешь, чем помочь ей, займись этим немедленно или позови кого-нибудь, кто разбирается в этом лучше. Затем он склонился над леди и сказал так мягко, как только мог: — Мадам, простите меня. Я не держу на вас зла. Пожалуйста, не бойтесь меня.

Служанка, когда Хью на нее прикрикнул, закрыла рот рукой, плюхнулась на колени и приподняла хозяйку, так что та смогла вздохнуть в полусидячем положении, цепляясь за ее плечо. На этот раз глаза леди, широко раскрывшись, остались прикованными к лицу Хью. Поначалу она казалась все такой же ошеломленной и испуганной, но затем, когда молодой рыцарь мягко и ласково заговорил с ней, из глаз ее полились слезы, а из горла вырвался печальный вздох: — Кенорн, ох, Кенорн!

Хью судорожно сглотнул слюну. Тоска и страдание, выплеснувшееся в этом возгласе, имели подспудный смысл, над которым он меньше всего хотел задумываться.

— Я не Кенорн, я его сын, — смущенно сказал Хью, опасаясь, что леди снова упадет в обморок. Она не сделала этого, но зарыдала так горько и безутешно, что сердце Хью содрогнулось, терзаясь жалостью и досадой одновременно. — Успокойтесь, миледи, — добавил он поспешно, надеясь предотвратить следующий приступ истерики, — я не стану вас больше мучить. Если позволите, я приду завтра, чтобы узнать, как погиб мой отец. Могу ли я надеяться…

— Зачем ты просишь у меня позволения прийти? — горестно воскликнула леди, обливаясь слезами. — Ты же знаешь, что замок твой! Я здесь — ничто!

Глава XXIII

Хью, поперхнувшись недоверчивым возгласом, застыл на коленях. Он был настолько ошеломлен услышанным, что не только не переспросил женщину, но даже не помог ей подняться, когда она, неловко изогнувшись, попыталась это сделать. Заплаканная служанка подозвала двух женщин, и те, подхватив хозяйку под руку, поставили ее на ноги. Хью, так и не очнувшись от шока, тупо смотрел ей вслед, не пытаясь ни окликнуть, ни остановить ее, и только после того, как леди уже удалилась на изрядное расстояние, он поднялся сам, потирая затекшие колени. Слуги, приободренные, по всей видимости, вежливым обращением молодого рыцаря с их хозяйкой, осмелели настолько, что рискнули приблизиться, желая, вероятно, получше рассмотреть нового властителя замка: содержание бреда сэра Лайонела на смертном одре не составляло, разумеется, для них тайны.

Хью, скользнув по лицам слуг рассеянным взглядом, глубоко вздохнул и поманил пальцем того из них, который оказался ближе.

— Где управляющий? — спросил он.

— Сэр Лайонел сам управлял имением, милорд, — смиренно ответил слуга, явно стараясь произвести хорошее впечатление.

Об этом следовало догадаться, подумал Хью. Хозяин умер, и все лишились почвы под ногами. Поэтому заброшены начатые постройки, поэтому кузнецы спорят, чем им заниматься в первую очередь, челядь бездельничает, а латники вконец, похоже, отбились от рук. Будь тут управляющий, он бы всех их моментально приструнил и держал бы в ежовых рукавицах, не позволяя расслабиться. Но в таком случае, кто подтвердит то, что он, как ему показалось, услышал из уст леди? Он глянул в сторону холла, где в последний раз видел странную леди. Слуги не осмелятся остановить его — он имел возможность убедиться, что им наплевать на хозяйку, но… Сердце Хью екнуло, а руки опустились при одной мысли о том, что снова придется истязать несчастную женщину мучительными для нее расспросами. По правде говоря, леди в тот момент, когда она назвала его Кенорном, привела молодого рыцаря в состояние паники, его охватило страстное желание бросить все так, как есть, и немедленно бежать из замка, вернуться к Одрис…

— Одрис! — воскликнул он громко, осознав вдруг, что нет необходимости в повторной встрече с истеричной леди. Одрис лучше с этим управится, она выспросит у нее все что он жаждет узнать, а сам он между тем сможет оглядеться, расспросить мужчин в замке.

Слуга, который все еще стоял рядом, съежился от страха, когда он повернулся к нему.

— Я не знаю, кто это — Одрис, — прошептал он растерянно. — Смилуйтесь, милорд…

— Это ж надо, так застращать людей! — со злостью подумал Хью, окончательно избавляясь от тех минимальных угрызений совести, которыми терзался при мысли о смерти сэра Лайонела.

— Успокойся, — сказал он перепуганному слуге, — тебя это не касается. От тебя я хочу малость: приготовь покои для меня, моей жены и моего ребенка. Займись этим сам, или, если ты не вправе, передай мое распоряжение тому, кому следует. Да, еще одно — пошли за конюхом, пусть приведет моего коня.

Едва с языка Хью слетели слова о коне, как из толпы наблюдавших за ним слуг выскользнул и опрометью помчался в сторону выхода какой-то парнишка. Хью недоуменно и недоверчиво прошелся взглядом по холлу. Неужели этот замок принадлежит ему? Возвести такую громадину не под силу обычным людям — надо обладать воистину невероятным богатством и могуществом… Хью вспомнил, что дядя так и не сумел найти наемника, который взялся бы защищать его интересы на ристалище. Боялись, вероятно, не только самого сэра Лайонела, но и его влияния, трепетали перед веками укреплявшимся авторитетом старинного рода.

Хью с каждой минутой все глубже и глубже погружался в уныние. Он едва не прыгал от радости, когда узнал, что является наследником Ратссонов, он с готовностью принял вызов сэра Лайонела, потому что победа в поединке давала ему возможность окончательно и бесповоротно вступить в права владения имением, которое он собирался отстроить и перестроить, чтобы было куда привести любимую жену. Здесь же, растерянно глядя на возвышавшиеся вокруг стены, он исступленно жаждал одного-единственного: убраться подальше и никогда больше сюда не возвращаться.

Хью въехал в Тревик в таком смятении чувств, что Фрита, первой заметившая хозяина, приближавшегося к саду, где сидела, забавляясь с сыном, Одрис, метнулась к госпоже и дернула ее за рукав, тыча пальцем в его сторону.

— Хью! — воскликнула Одрис, поспешно передавая ребенка служанке. — Хью, ты ранен? — И, подбежав к мужу спросила: — Что стряслось?

— Я, похоже, хозяин Хьюга, — пробормотал он, невольно содрогаясь.

Одрис, протянув руку, пригнула его голову и коснулась губами его лба — горячки не было.

— Ты хозяин Хью? Хозяин самого себя? Ничего не понимаю.

— Не Хью, а Хьюга, — попытался он объяснить. — А, ну да, это звучит так похоже. Я говорю о замке и имении сэра Лайонела.

— Замок и имение сэра Лайонела? — недоуменно переспросила Одрис. — Как это может быть?

— Сам не знаю, — ответил горестно Хью. — Быть может, леди просто-напросто спятила, но…

— Какая леди? — спросила Одрис. — Я думала, ты ездил, чтобы повидаться с сэром Лайонелом?

— Он умер, упокой, Господи, его душу, — голос рыцаря дрогнул при последних словах; Хью вздохнул с облегчением, когда осознал, что его отношение к сэру Лайонелу не претерпело особых изменений после смерти недруга. — А леди?.. Поверь, я даже не знаю, кто она такая… Она так и не назвала своего имени и настолько странно себя вела, что я забыл спросить…

Он снова взглянул на жену изумленно и растерянно.

— Слезай, — сказала Одрис, пытаясь хоть ненадолго отвлечь мужа от темы разговора. — Фрита поможет тебе снять кольчугу. Затем давай сядем, и ты мне расскажешь все по порядку. Быть может…

— Нет, погоди, — прервал он жену на полуслове, когда та уже поворачивалась к служанке, чтобы взять из ее рук ребенка. Одрис вновь обратила к мужу озабоченное лицо. — Я не собираюсь снимать кольчугу, — пояснил Хью. — Слуги в замке готовят для нас покои. — Он протянул ей руку: — Прости, милая. Я как-то не подумал, что ты, быть может, слишком устала, чтобы ехать дальше. А я… Я должен узнать, Одрис…

— Я вовсе не чувствую себя уставшей, дорогой, — заверила она, лихорадочно обдумывая услышанное. Сэр Лайонел мертв — это не подлежит сомнениям. Но может ли Хью оказаться его наследником, как оказался наследником Ральфа? Маргарет Ратссон была ему матерью, но Лайонел Хьюг никак не мог претендовать на отцовство. В лесу растут травы, отвар из которых способен заставить человека видеть и слышать то, чего не было на самом деле, и отправить на тот свет.

— Ты там ничего, надеюсь, не ел и не пил? — спросила она, испытующе касаясь руки мужа.

— Ел и пил? О чем ты? Я и присесть не успел — едва десяток шагов ступил от порога. А почему… — Тут Хью понял, к чему она ведет, и улыбнулся. — О яде и речи быть не может, дорогая, нам в Хьюге бояться нечего. Ты же сама понимаешь, будь там что-то не так, я костьми лег бы, но не стал бы рисковать тобой и Эриком. Ты не видела тех людей. Среди них нет ни единого, за исключением леди, пожалуй, да и то я сильно сомневаюсь в этом, который горел бы желанием отомстить за сэра Лайонела. Они боялись его, ненавидели, быть может, а сейчас пребывают в такой растерянности, что… Да они просто жаждут, чтобы им хоть что-нибудь приказали, и будут повиноваться мне беспрекословно.

Одрис кивнула головой в знак согласия, ее плотно сжатые губы расслабились и сложились в привычную ласковую улыбку. Лицо Хью не казалось ни бледным, ни излишне раскрасневшимся, руки были сухими и теплыми, дыхание ровным, глаза чистыми, вот разве взгляд их — растерянный и озабоченный — беспокоил ее поначалу, но и эти болезненные симптомы исчезли, стоило ему заговорить. Хью очень волновался, когда говорил о «леди», она-то и заявила ему, что он — владелец замка. Быть может, бедняжка давно уже не в себе, а может, тронулась умом уже после смерти сэра Лайонела, думала Одрис, в любом случае лучше ей, а не Хью, иметь с ней дело.

— Поезжай, собери латников, — сказала она. — А я пойду и упакую то немногое, что успела уже распаковать.

В конце концов она поручила Фрите заниматься поклажей, а сама позвала жену бейлифа, с которой вместе отправилась в сарай, где хранились сухие травы. Травы оказались старыми и пересушенными, но она отобрала и сложила в холщовый мешок ромашку, болиголов, ивовую кору и несколько других лекарственных растений, чаще всего использовавшихся ею для приготовления снадобий.

Однако, выспросив по дороге в Хьюг у мужа все подробности приключившегося с ним в замке, Одрис начала подозревать, что за бредовым лепетом полоумной женщины, настаивавшей на том, что замок принадлежит Хью, может скрываться нечто очень серьезное. Она тем более укрепилась Б этих подозрениях, когда, спешившись во внутреннем дворе замка, увидела, как засуетилась вокруг мужа челядь. Того и гляди, подумала она, и впрямь заставят его поверить, что он их хозяин.

Лишь один-единственный неприятный инцидент несколько омрачил столь радушный прием. Когда Одрис перехватила пробегавшего мимо слугу и, лучезарно улыбаясь, в своей обычной манере, вежливо попросила его позаботиться о хворосте для камина, тот буркнул: — Позже, — и пренебрежительно повернулся к ней спиной. Хью мгновенно подскочил к наглецу и так двинул его кулаком, что тот улетел чуть ли не к противоположной стене холла, хотя до нее было не менее двадцати футов.

— Слово моей жены — закон для вас! — взревел взбешенный рыцарь. — Как и мое — для вас нет разницы! Падите ниц и целуйте ей ноги! И если она прикажет вам сунуть руку в огонь, вы подчинитесь приказу, или я сотворю с вами такое, что вам небо в овчинку покажется…

Из уст толпившейся в холле перепуганной челяди вырвался жалобный стон, слуги и служанки рухнули наземь и безропотно поползли к ногам Одрис, пресмыкаясь в пыли. Она положила руку на плечо мужа. Плечо дрожало. Одрис едва смогла бы сказать, что ее больше уязвило и расстроило: вспыльчивость мужа или грубость слуги: никто, кроме кузенов в детстве, никогда не обращался с ней грубо, но она вспомнила, с каким негодованием и брезгливостью рассказывал Хью о безучастности, с которой челядь относилась к леди, как они трусливо отсиживались по углам, не делая и слабой попытки заступиться за хозяйку или помочь ей, когда она упала в обморок. Эмоциональный взрыв Хью был естественной реакцией и на недостойное поведение слуг, и на его собственные растерянность и смятение.

Одрис не сомневалась, что не пройдет и пары секунд, как он смягчится, позволит им подняться с колен и участливо склонится над человеком, пострадавшим от его руки, поэтому сжала крепче плечо мужа, приподнялась на носки и шепнула ему на ухо:

— Оставь, пусть поползают. Таких только страхом и можно пронять. Если они наши, лучше уж сразу научить их уму-разуму.

Но сама, не сдержавшись, тут же содрогнулась от омерзения.

— Остановитесь! — резко и громко приказала она. — Вы не достойны касаться и праха у моих ног! — Все замерли в испуганном ожидании, подобострастно прижимаясь к полу. — Поднимайтесь! — последовал следующий приказ. — И помогите своему приятелю. И кто-нибудь из вас, принесите же, наконец, хворост и разожгите камин.

— Где покои, которые я вам велел приготовить для моей супруги? — строго спросил Хью.

Один из слуг потупил взор и боязливо шагнул вперед. Хью узнал в нем человека, с которым разговаривал во время первого посещения замка.

— Покои миледи готовы, милорд — запинаясь, пробормотал он.

— Прекрасно, — спокойно сказала Одрис. — Где они?

Слуга кивнул одной из стоявших поодаль женщин, та поспешила к лестнице и остановилась на нижних ее ступеньках, робко поглядывая в сторону грозной госпожи:

— Прошу следовать за мной, миледи. Ваши покои на третьем этаже.

В том, что женские покои располагались в целях безопасности на верхних этажах, не было ничего необычного, но Хью насторожился. Одрис, заметив это, вновь улыбнулась мужу и успокаивающе тронула его за руку.

— Если сочтешь, что нет прямой угрозы нападения, сними доспехи — Морель поможет с застежками. А я познакомлюсь с этой таинственной леди и попытаюсь узнать, что она имела в виду, когда утверждала, что замок — твой.

— Если она не в себе, это добром не кончится, — нерешительно запротестовал он. — Леди так странно на меня смотрела, когда называла Кенорном, что боюсь: стоит ей узнать, что ты — моя жена, то она немедленно на тебя набросится.

— Успокойся, все обойдется, — заверила его Одрис. — Если что, Фрита защитит, да и служанка, я думаю, хотя бы из боязни твоей мести.

Хью проводил Одрис взглядом, ее легкая грациозная походка нимало не изменилась от того, что она несла на руках Эрика — а тот был далеко не перышком; родившись на радость родителям крепким и сильным, он с каждым днем уверенно набирал вес и размеры. Хью досадливо поморщился, подумав о том, что слишком уж легко позволил себя уговорить. Одрис ничего не боится, думал он, только потому, что ей еще не представилось, к счастью, случая испытать подлинный страх. Но на Фриту можно положиться, да и служанка не станет стоять, сложа руки, она помнит, чего стоило одному из ее приятелей одно-единственное грубое слово.

Успокоившись в отношении Одрис, Хью тем не менее не спешил окликать Мореля, который как раз в этот момент втащил в холл тюки и свертки с пеленками, сменной одеждой Одрис и прочими носильными вещами. Хью попросил, чтобы тот помог ему сбросить доспехи, как советовала супруга. Его душа по-прежнему терзалась смутной тревогой, и он, приказав слуге остаться с вещами в холле на тот случай, если хозяйке потребуется помощь или услуги, направился во двор, чтобы проследить за тем, как и где разместились ратссонские латники.

Хью прихватил с собой в замок крепкий эскорт — два десятка латников, поскольку всерьез озабочен был слухами, дошедшими до Ратссона за неделю до того, как они отправились в путь, якобы король Дэвид осадил Норхемский замок. Ходили упорные слухи о том, что отдельные отряды шотландцев бесчинствуют в окрестностях Чиллингема. Было это, правда, намного севернее и восточнее, а они с Одрис направлялись на юг и запад, но Хью не исключал возможности того, что ненароком напорется на разведывательный отряд неприятеля, посланный, скажем, по Джедуотер к Рид, да и разбойнички, затаившиеся было в своих берлогах в Ридсдейле, судя по тем же слухам, заметно оживились и осмелели с приходом шотландцев.

Спустившись во внутренний двор замка и не найдя там своих людей, Хью изрядно струхнул, но тут же успокоился, когда увидел преданного ему ветерана, выполнявшего обязанности капитана отряда в этой поездке. Тот выглянул из конюшни и, услышав окрик хозяина, немедленно поспешил к нему.

— Милорд, — сказал он, — тут, считайте, пусто.

— Пусто? — переспросил Хью, оглядываясь по сторонам. Из кузницы доносился лязг железа и грохот молотков, по двору озабоченно суетились слуги, изображая некую бурную деятельность. Хью подозревал, что в суете этой не было особой необходимости: перепуганная челядь просто, видимо, пускала пыль в глаза, стараясь показать себя с возможно лучшей стороны новому и грозному хозяину, но не хотел забивать себе голову еще и этими проблемами.

— Да, милорд, пусто, — повторил Луи Барбеденуа. — В стойлах стоит пара неплохих жеребцов — боевые, но изрядно отяжелевшие от безделья кони, их, судя по всему, давно не седлали, и пара дамских верховых лошадей — обе толстые, словно бочки. Стойла рассчитаны на гораздо большее количество лошадей, но конюх сказал, что всех их увели латники, которые еще по весне сбежали из замка, чтобы поискать пристанища в ином месте. В гарнизоне осталось не более десятка полтора человек.

— Ты хочешь сказать, что в замке сейчас не более пятнадцати латников? — изумленно воскликнул Хью.

— Да, так сказал конюх, — подтвердил Луи, усердно кивая головой для пущей убедительности. — Да и те остались лишь потому, что стары и немощны и не могут рассчитывать на что-либо лучшее у других хозяев.

— Понятно, — губы Хью дрогнули и перекосились в болезненной гримасе. — Лайонел умер, так и не заплатив им за службу, а они не пожелали больше служить задаром или побоялись, что новый хозяин выгонит их взашей… Надо полагать, все они были не из местных?

— Этого я не знаю, милорд, — ответил Луи. — Мне как-то и в голову не пришло об этом спрашивать.

— Весьма характерно для Луи, — думал Хью, он ведь и сам из фламандских наемников. По одному ему ведомым причинам он решил остаться в Англии и нанялся к Хью на обычный срок — год и день. Приглядевшись к ветерану, Хью понял, что может на него положиться — седоусого латника, подрастерявшего молодецкий пыл в бесчисленных битвах, вполне устраивала служба у хозяина, не рвавшегося воевать, но, с другой стороны, фламандец был опытнейшим рубакой и непревзойденным лучником и обладал вдобавок твердым характером: лучшего капитана для небольшого отряда и лучшего наставника для новобранцев из местных йоменских недорослей не стоило и желать.

— Ладно, — сказал рыцарь. — Я сам поговорю с теми, кто остался. Насколько я понимаю, хоть одно хорошо — с жильем у наших парней проблем нет.

— Ни малейших, милорд. — Луи кивнул головой в сторону приземистого и длинного каменного строения, притулившегося к стене внутреннего двора. — Новенькая казарма — пустая, хоть шаром покати. Я ждал только вашего разрешения запустить в нее своих орлов.

— Пустая, говоришь? — удивился Хью. — А где же те латники, которые остались?

— Они переселились в караулку, поближе к крепостным воротам, — одобрительно хмыкнул Луи. — Их капитан — старик, конечно, как и все они, но дело знает. В караулке хватает места для всех его людей, и ворота под постоянным наблюдением.

— Верно, — согласился Хью. — Ладно, зови парней, пусть устраиваются в казарме. Только пошли пару-другую человек, пусть помогут поднять мост и опустить решетку. А я отправлюсь в караулку и переброшусь парой слов. Прикажи, кстати, конюху оседлать и привести одного из жеребцов сэра Лайонела.

— Может и мне с вами поехать, милорд? — спросил Луи.

— Не стоит, — улыбнулся Хью. — Не думаю, что латники Хьюга горят желанием отомстить за своего бывшего хозяина, а я хотел бы с глазу на глаз побеседовать с одним из них. Но надо держать ухо востро: если весть о смерти сэра Лайонела достигла ушей шотландцев, которые крутятся под Чиллингемом, они мигом заявятся, чтобы ограбить бесхозное имение.

Луи нахмурился.

— Удержим ли мы замок с тремя с половиной десятками латников? Стены крепкие, но…

— И пытаться не станем, — согласился с ним Хью. — В том, конечно, случае, если нагрянут целой армией, а вот заманивать мерзавцев открытыми воротами и опущенным подъемным мостом не стоит в любом случае. На терпеливую осаду способны только их регулярные войска, терпеливость, сам знаешь, не числится в списке добродетелей наших северных соседей. Банда помельче, наткнувшись на запертые ворота, поорет, покрутится под стенами и умчится дальше — искать более легкую добычу. Это не более чем предосторожность, дружище. Я не жду особых неприятностей.

— Да, милорд. Только…

Отзвук цоканья копыт по булыжной мостовой заставил Луи внезапно замолчать и обернуться. И он, и его собеседник опешили, когда увидели конюха, выводившего из конюшни дюжего вороного жеребца, на спине которого уже красовалось потертое боевое седло. Хью не знал, что делать: плакать или смеяться. Несомненно, их подслушивали все, кому только было не лень, и конюх слышал, как он говорил с Луи о лошади. Стремление челяди услужить во что бы то ни стало могло бы показаться забавным, если бы не напомнило о том, о чем он старался вовсе не думать. Хью вздохнул. Быть может, слуги видят в нем хозяина только потому, что поверили словам странной леди, но в таком случае они вовсе не считают ее сумасшедшей, как бы пренебрежительно к ней ни относились… А если она в своем уме… Нет, этого просто-напросто быть не может… Он никак не может быть наследником Хьюгов. Заколдованный круг. Лучше выбросить это из головы, хотя бы на время. Ибо разочарование будет намного более горьким, если он, свыкнувшись с мыслью, что замок принадлежит ему, убедится в обратном.

Отпустив Луи кивком головы и благосклонно кивнув конюху, Хью сел в седло и тронул поводья, направляя коня к мосту, перекинутому через внутренний ров. Проезжая по внутреннему двору, он пригляделся к нему внимательнее и обнаружил кое-что, ускользнувшее от его взгляда ранее. Пустой учебный плац казался давным-давно заброшенным, на выгоне для боевых коней росла густая и высокая трава, сорной травой зарос и весь двор, зеленела она и под дверьми многих построек. На стенах тем не менее стояли люди — мало, но достаточно, для того чтобы замок не казался беззащитным. Он спешился рядом с караульным помещением, и преклонных лет латник, наблюдавший, видимо, за ним из двери, немедленно вышел наружу и склонился в глубоком поклоне.

— Меня зовут Одард, милорд, я капитан здешней стражи. Вы…

— Сколько у тебя латников, Одард? — поспешно перебил его Хью, опасавшийся вопроса, на который не смог бы ответить: новый ли он хозяин?

— Пятнадцать, милорд, я шестнадцатый.

Столь прямой и откровенный ответ не дали бы человеку, абсолютно постороннему, и это воскресило в душе Хью все ту же смесь надежд и сомнений. И вновь он постарался побыстрее от них избавиться; как бы там ни было, он поступит, как подобает благородному рыцарю. Кому бы ни принадлежал замок, его святая обязанность, коль уж он сюда попал, наилучшим образом организовать его оборону от возможного нападения противника.