Хью рассмеялся тоже. В голосе Тарстена не чувствовалось уже той горечи, с которой он говорил раньше. Молодой рыцарь знал, что архиепископ будет долго молиться, вымаливая у Бога прощение за свое тщеславие, но речь в данном случае шла скорее не о тщеславии, а о гордости и честолюбии, которые были органически присущи его натуре и которые казались ему греховными. Окрыленный сознанием, что ему удалось утешить названого отца и помочь ему справиться с собой, Хью в последний раз поцеловал руку, которую все еще держал в ладонях, лишь затем позволил ей упасть на постель.

— Мне пора возвращаться в лагерь, — сказал он. — Там заканчиваются последние приготовления, и армия вот-вот тронется в путь.

Хью склонил голову, ожидая благословения, но в эту секунду в душе его вновь всколыхнулся страх за жену и сына, и он попросил Тарстена помолиться за них тоже. Поскольку молодой рыцарь сумел вымолвить это недрогнувшим голосом, а голова его была уже опущена, так что лица не было видно, Тарстен, к счастью, не понял, что скрывается за этой просьбой. Архиепископ охотно благословил и заверил, что отнесется к просьбе с максимальным вниманием, и в мягком и кротком голосе прелата не прозвучало, к несказанному облегчению молодого рыцаря, особой озабоченности. Тарстен ласково погладил Хью по голове и, когда тот поднял ее, жестом предложил ему подняться на ноги. Затем он жестом показал ему склониться ниже, нежно поцеловал, попросил беречь себя и устало откинулся на подушки.

Дьякон, который тихонько стоял в углу комнаты, внимательно вслушиваясь в разговор, позже, когда они вышли в приемную, сказал Хью, улыбаясь, что видел чудо. Хью и сам чувствовал, что помог воцариться миру в душе названого отца, и надеялся, что сделал это во благо. Он сбросил с души и сердца один из камней, угнетавших их тяжким грузом, а через пять дней, когда армия, двигавшаяся на север по направлению к Аллертону, получила сообщение от высланной вперед разведки, что шотландские войска находятся едва ли не в нескольких милях от города, пришел черед и следующему камню.

Долгожданная весть молнией пронеслась по рядам пеших ратников, конница, не останавливаясь в городе, преодолела броском еще примерно милю по дороге на север и остановилась у небольшого голого холма, избранного предводителями в качестве командного пункта. Подтянувшиеся пехотинцы продвинулись на четверть мили дальше, обтекая холм с двух сторон. Когда передислокация была закончена, представилась возможность внимательно осмотреться на поле предстоявшего сражения. Открытое пространство, на котором расположилась армия, ограничивалось с флангов довольно густыми перелесками, холм делил ее на две неравные части — левое крыло оказалось примерно вдвое больше правого. Каждая из отдельных частей армии без суеты и спешки заняла надлежащее место, ибо заранее было обусловлено, что сэр Вильям примет на себя командование левым флангом, Элбемарль — центром, де Лэйси — правым крылом, а Пеперель — резервами. Сэр Вальтер поэтому, ни секунды не колеблясь, свернул налево, за ним последовал и Хью.

— Фланг шире, чем мне хотелось бы, — сказал сэр Вальтер, — но я надеюсь, что де Лэйси подбросит людей, да и главный удар примет на себя, я думаю, Элбемарль. Штандарт, конечно, поставят на холме, который под его защитой. Шотландцы, понятно, бросят главные силы на то, чтобы захватить столь ценный военный трофей.

— Даже если так, — сказал хмуро Хью, — линия фронта ужасно вытянута. Если они ударят из леса с одновременной атакой — пусть даже в качестве отвлекающего маневра — в лоб, боюсь, мы не устоим.

— Яйцо курицу учит? — усмехнулся сэр Вальтер. — Ты неплохо соображаешь, парень но у такого старого волка, как я, всегда отыщется еще кое-что в заначке. Им не удастся подкрасться к нам из леса незамеченными, потому что мы наводним его всеми этими абсолютно бесполезными для нас йоменами и прочими крестьянскими остолопами, о которых ты бормотал во сне ночами напролет всю последнюю неделю.

Хью, открыв рот от изумления, уставился на сюзерена. Сэр Вальтер громко расхохотался и, повернувшись в седле, дружески ударил молодого рыцаря кулаком по плечу.

— Успокойся, ты не выболтал ничего такого, чего бы я уже не знал, — хохотнул он самодовольно.

— Мне жаль, что я помешал вам спать, — начал Хью, но тут же, тряхнув головой, продолжил: — Да нет же, я вовсе об этом не жалею. Если тем самым заставил вас задуматься о тех несчастных, я даже рад. Они действительно сослужат нам добрую службу уже тем, что вовремя предупредят о подходе противника и замедлят его продвижение. Лес даст им хоть какой-либо шанс выжить, там их не так легко будет изрубить на куски, да и сами они смогут сделать хоть что-то полезное своим немудреным оружием.

Сэр Вальтер покачал головой и вздохнул.

— Хью, ты, надеюсь, не планируешь в дальнейшем влиять на мои решения столь необычным путем? Клянусь тебе, не твои ночные кошмары заставили меня пойти на это. Я поступаю так только потому, что тут лес рядом, и потому, что знаю кое-что о повадках шотландцев. Де Лэйси, кстати, собирается предпринять то же самое на своем фланге, а уж ему-то не доводилось спать рядом с тобой.

Хью дерзко ухмыльнулся.

— Так-то оно так, милорд, но, сдается мне, именно вы вложили эту мысль ему в голову.

— От этих деревенских увальней не будет никакого толку на поле брани, — проворчал сэр Вальтер. — И если все они сложат тут свои буйные головы, кто же займется потом урожаем на наших полях? А что касается тебя, наглый щенок, твоему мягкому сердцу давно уже пора было закалиться, и пойми, наконец, Господь дал тебе голову не только для того, чтобы ты носил на ней этот железный котелок.

— Да, милорд, — ответил Хью, но искорка смеха в его глазах и подрагивание губ противоречили смиренному тону его голоса. — Если ваша милость соизволит сообщить мне, что я должен знать о шотландской армии…

Сэр Вальтер улыбнулся.

— У тебя будет великолепная возможность узнать о ней больше, чем достаточно. Ты приглашен на военный совет сегодня вечером.

— Я? — воскликнул Хью. — Но почему?

— Ты постепенно становишься все более и более заметным лицом в Нортумбрии, — лукаво сказал сэр Вальтер. — Ратссон и Тревик уже сами по себе кое-чего стоят, а после того, как ты женился на наследнице Джернейва…

— Я не имею никакого отношения к Джернейву, — поспешно заявил Хью, вспоминая гобелен с единорогом, сокрушающим башню. — Одрис отдала его под управление дяде, и я согласен с ней.

— Я верю тебе, верю, — сказал сэр Вальтер, чуть кривя губы, — но не стану суетиться и убеждать в этом остальных, которые будут кивать головами, но про себя считать тебя лицемером. Но это сейчас не так важно. Гораздо важнее то, что, поскольку левое крыло чрезвычайно растянуто, ты избран, чтобы разделить командование им вместе со мной.

Хью смотрел вперед между ушами Руфуса, морщась и сердито хмурясь. Первым его импульсивным желанием, от исполнения которого он с трудом удержался, было крикнуть:

— Нет! Я хочу остаться с вами!

Сэр Вальтер по праву слыл одним из лучших рубак своего времени, но он был уже не молод и нуждался в верных соратниках, которые обеспечили бы ему возможность хоть чуточку передохнуть в пылу сражения. Два года назад он, Хью и Джон де Бюсси дрались с ним бок о бок, готовые в любую минуту принять удар на себя и прикрыть сюзерена собой, словно щитом, чтобы он мог перевести дыхание; теперь же с ним были лишь два молокососа — один шестнадцати, второй тринадцати лет, которые сами нуждались в защите.

— Не смотри на меня так сердито, Хью, — продолжал сэр Вальтер, так и не дождавшись ответа молодого рыцаря. — Ты должен больше доверять самому себе. У тебя теперь вполне достаточно и сил, и опыта, чтобы самому командовать.

Хью вообще-то и не сомневался в этом, более того, он знал, что способен командовать лучше, чем многие другие — Пеперель, например, или некоторые из рыцарей, которые руководили сражениями, когда он был с королем под Эксетером. Но замечание сюзерена открывало лазейку, которой грех было не воспользоваться, чтобы остаться с ним.

— У меня на этот счет есть некоторые сомнения, а всякие сомнения в нашем положении чрезвычайно опасны. Наверняка можно найти кого-нибудь еще…

— Я не вижу никого лучшего, которому мог бы доверить свой левый фланг, — твердо заявил сэр Вальтер. — На этот счет нет никаких сомнений у меня — этого вполне достаточно.

Хью насупился чернее грозовой тучи, но промолчал. Позже, уже на военном совете, он понял, что сюзерен не кривил душой, желая дать возможность выдвинуться своему протеже, как показалось ему поначалу, — сэр Вальтер действительно хотел иметь на левом краю фланга своего человека, на которого он мог положиться, как на самого себя. Первым, кто выступил на военном совете, когда Элбемарлъ сообщил, что шотландская армия имеет гигантский численный перевес, был де Лэйси, который, презрительно улыбаясь, бросил:

— Сколько бы их там не было, это всего лишь чернь в лохмотьях — без лошадей, лат, да и без оружия, кажется, тоже.

— Это не совсем так, если говорить об оружии, — заметил сэр Вальтер. — У них есть арбалеты, и они весьма недурно обращаются с копьями.

— Но арбалетная стрела не пробивает лат и кольчуг, — возразил удивленный замечанием сэра Вальтера де Лэйси. — И копья тоже не страшны рыцарям, закованным в броню.

— Рыцарям не страшны, — сухо согласился сэр Вальтер. — Но что вы скажете насчет их коней?

— Вы считаете, что они станут нарочно стрелять в лошадей? — недоверчиво спросил один из незнакомых Хью членов совета. — Не может быть — это же так не по-рыцарски. И кроме того, боевые кони — ценная добыча.

— Сажать на кол младенцев и рубить на куски беременных женщин тоже не по-рыцарски, — вмешался Хью. — А что касается лошадей, северные горцы, насколько мне известно, почти совсем их не используют, разве только в пищу.

— Если мы ударим по ним в конном строю, — сказал сэр Вальтер, — нас, скорее всего, окружат поодиночке и, перебив лошадей, истребят или, обезоружив, возьмут в плен. Будет лучше, если мы станем в глухую оборону. Стальной стены им не прошибить, а арбалетчики из-за наших спин изрядно проредят их еще на подходе.

Именно в тот момент, когда сэр Вальтер упомянул стену, Хью понял, почему именно ему нужен на фланге верный человек, который заставит людей стоять насмерть. Сюзерен предлагал оборонительный вариант сражения, при котором все зависело от того, сумеют ли нападающие прорвать сплоченную и монолитную линию защиты. Если им это удастся, особенно на непропорционально растянутом левом крыле, английская армия попадет в окружение и скорее всего ляжет костьми на поле битвы, поскольку шотландцев гораздо больше.

— Стать в оборону? — воскликнул Элбемарль. — А если они пошлют нас куда-нибудь подальше и побредут себе мимо?

— Пиктские вожди никогда не пойдут на это, — вмешался Хью. — Я был с архиепископом Тарстеном, когда он вынудил короля Дэвида заключить перемирие, и слышал, как они бахвалились, что перегрызли бы глотку королю Стефану со всей его армией, если бы Дэвид не заставил отступиться. Они хвастались тогда, что каждый из них, не имея на себе ничего, кроме тартана и кильта, справится с тремя-четырьмя закованными в броню южанами. И петушились они так не столько перед нами, сколько перед рыцарями самого Дэвида — теми, которые переметнулись к нему из Англии, а также французскими и нормандскими. Уж пикты-то ни за что не позволят оставить английскую армию в покое, поскольку захотят показать себя и удержать или укрепить свое влияние на короля.

— Я, должен признаться, плохо знаю северных шотландцев, — сказал Пеперель, — но король Дэвид, мне кажется, в любом случае попытается с нами расправиться. Он не настолько глуп, чтобы оставить у себя в тылу свежую сильную армию, которая может отрезать ему путь отхода в собственную страну.

Из уст собравшихся на совет вырвались одобрительные смешки, а Хью подумал, что Вильям Пеперель, быть может, не стратег, но уж в чем-чем, а в здравом смысле ему не откажешь. После этого обсуждение грядущей баталии велось в рамках предложенного сэром Вальтером варианта стратегии, и вскоре основные положения плана были рассмотрены и одобрены. Хью, внимательно слушавший всех выступавших, невольно вспомнил прежние, не столь судьбоносные военные советы, на которые таскал его сэр Вальтер. Тогда он поначалу лишь рассеянно наблюдал за происходящим, считая, что от него ничего не зависит. Сэр Вальтер, однако, заметив это, всякий раз устраивал ему серьезную выволочку.

— А что, если я что-то забуду? — орал бывало сэр Вальтер. — Что, если меня укокошат прежде чем я успею переговорить с капитанами?

Хью смиренно просил прощения и обещал исправиться, хотя в душе смеялся над самой мыслью о том, что хозяин может что-либо забыть или не успеть чего-либо сделать. Иногда он даже сожалел, что попал в оруженосцы к такому опытному и искушенному в военном деле сюзерену, поскольку безнадежно, как ему казалось, терялся в его тени. Присутствие на военных советах и выволочки сэра Вальтера не прошли для него даром. Юный оруженосец научился не только запоминать то, что относилось к его непосредственным обязанностям, но и увязывать в мыслях услышанное вполуха, подхваченное случайно и подмеченное уже после сражений, после чего с немалым изумлением обнаружил, что может, как при игре в шахматы, визуально следить за двумя враждующими армиями и предсказывать наиболее вероятные результаты их действий.

Предводители очень быстро распределили наличные силы, в сущности каждый из них остался при своем, получив в качестве подкрепления по отряду наиболее обученных и мало-мальски вооруженных йоменов — из тех, что откликнулись на призыв Тарстена. Де Лэйси передал сэру Вальтеру дюжину независимых рыцарей с их небольшими дружинами, а сэр Вальтер распределил свои отряды таким образом, что Хью достались без малого все латники, приведенные сэром Вальтером из собственных земель. Хью попытался было возразить, но сэр Вальтер так свирепо глянул на него, что он мигом осекся. Лишь позже молодой рыцарь понял, что для этого были веские причины, поскольку большинство из благородных вассалов сэра Вальтера по привычке видели в нем лишь оруженосца сюзерена и сочли бы для себя оскорбительным подчиняться его приказам. С другой стороны, многие из латников сражались бок о бок с Хью под Эксетером, где он командовал собственным отрядом, все они не только знали, но и уважали его. Заместителем Хью был назначен сэр Люсиус — один из вассалов сэра Вальтера, крепкий флегматичный молодой человек, заслуживающий, несомненно, доверия. И напоследок Элбемарль предложил оставить Пеперелю в резерв исключительно конницу.

Хью, услышав слова Элбемарля, кивнул головой с такой решительностью и таким энтузиазмом, что обратил этим на себя внимание графа. Припомнив дельное замечание молодого рыцаря о его наблюдениях во время заключения перемирия с шотландцами, Элбемарль не замедлил напомнить об этом иным членам совета и предоставил ему слово.

— Я не уверен, что об этом стоит говорить, — начал нерешительно Хью, боясь обидеть благородных рыцарей напоминанием о столь очевидных вещах, которые, с другой стороны, могли быть кому-то из них менее очевидными, чем ему самому, — но все же скажу, хотя заранее прошу прощения, если это прозвучит так, словно я считаю вас людьми несведущими, — я, разумеется, далек от этой мысли. Нам, я считаю, нужна в резерве именно конница и, уважаемые милорды, я надеюсь, что, хотя мы с вами будем сражаться в пешем строю, каждый из вас будет держать своего скакуна где-нибудь поблизости.

Все заулыбались — Хью был чуть ли не самым молодым из присутствующих на совете — и, соглашаясь, кивнули головами. Какой из рыцарей, закованных в тяжелые доспехи, отпустит далеко своего верного коня, если в том нет крайней нужды?

— Ну да, — недоумевающе сказал де Лэйси, — чтобы преследовать бегущих, когда они сломают зубы на наших боевых порядках.

— Нет! — воскликнул Хью, не обращая внимания на немедленно последовавшие гневные взгляды. — Нет! Боюсь, как только мы отобьем горцев, на нас навалится рыцарская конница. Между вождями пиктских кланов и теми новыми людьми, которые возвышены королем Дэвидом, не стихают споры и дрязги. Они бесятся от ревности и на каждом шагу норовят подставить ножку друг другу. Не стану утверждать с полной уверенностью, но все же думаю, что ставленники короля Дэвида — те, которых он щедро наделил землей и властью, — воспользуются возможностью доказать, что они стоят большего, чем пешая орда диких горцев.

Гневные взгляды, если таковые еще остались, были адресованы уже не Хью: при обсуждении высказанного им предположения разгорелись такие яростные споры, что он начал сожалеть, что вообще завел об этом речь. Зная, с какой неохотой рыцари покидают седла, чтобы сражаться в пешем строю, Хью боялся, что весь план сражения окажется радикально пересмотренным, но Элбемарль и сэр Вальтер настояли на своем и не допустили больших изменений, чем перемещение нескольких рыцарей из передовой линии в резерв и обратно. И все же молодой рыцарь не удержался и сказал сэру Вальтеру о своих сомнениях, когда они возвращались в небольшой домишко, избранный сюзереном для постоя в Аллертоне. Сэр Вальтер расхохотался.

— То есть ты хочешь сказать, что ляпнул это, не подумав, по простоте душевной? — воскликнул он, восхищенно качая головой. — Надо же, а я-то думал: ну умница, ну ловкач, чуть было ногами не затопал от восторга.

— Умница, ловкач? С чего это вы? — удивился Хью.

— Хью! — рявкнул сэр Вальтер. — Ну поработай же, наконец, мозгами. Когда держишь оборону, существуют три опасности. Во-первых, стена защиты может быть проломлена. Если шотландцев окажется слишком много, живые побегут по трупам, и мы окажемся просто-напросто погребенными под телами убитых. Во-вторых, стена может рухнуть из-за трусости: дрогнет и побежит один или двое латников, пустяк, кажется, но из-за этого может вспыхнуть такая паника, что все сложат головы. И в-третьих, если противник побежит или даже просто дрогнет и начнет отступать, обороняющиеся вынуждены будут перестраивать порядки, чтобы преследовать его; и если тот оправится и перейдет в контратаку, судьбу сражения будет опять-таки решать количество.

— Я прекрасно знаю об этом, — запротестовал Хью, — но все еще никак не могу сообразить…

Сэр Вальтер ловко наклонился в седле и отвесил Хью подзатыльник.

— Тогда лучше слушай, а не перебивай старших. Что касается первой опасности, тут от нас ничего не зависит. Если задохнемся под горами трупов, такова, стало быть, воля Божья. Господь по какой-то одному Ему ведомой причине решил от нас избавиться. Не думаю также, что нам стоит слишком много думать о трусости. Люди, которые станут завтра в наших рядах, либо терзаются жаждой мести за то, что сотворено с ними и их семьями, либо пойдут на все, чтобы остановить врага на этом рубеже, не пустить его на свои земли, расположенные южнее. Нет, я боюсь не того, что они побегут, а того, что среди них окажется много сорвиголов, которые ринутся за отступающими, не обращая внимания на приказы. Наиболее горячих из них мы в результате обсуждения твоего «простодушного» предложения смогли запихнуть в резерв.

— Но вы послали их в резерв… — начал было Хью, однако тут же расхохотался во весь голос так, что сэр Вальтер вынужден был наградить его вторым подзатыльником. — Да понял я, понял. Резерв успеет отсечь от нас любую конницу, откуда бы она не появилась, — мне следовало бы самому об этом подумать.

Сэр Вальтер поощряюще кивнул головой и ухмыльнулся.

— Может, мне не стоит больше мешать тебе учить ученых? Если ты, целясь в белый свет, кладешь стрелу в самый центр мишени, лучшего и желать-то не следует.

Поскольку с непосредственными заботами было покончено, мысли Хью устремились к тому, что терзало его сердце кровавой занозой, лишь слабо приглушаясь беспокойством о Тарстене или несчастных йоменах.

— Если мы одержим победу, — нерешительно начал он, — вы уже решили, что будете делать дальше? Я имею в виду, будет ли армия преследовать Дэвида, снимая осаду северных королевских крепостей? Или…

— Ты беспокоишься о Джернейве, — мягко сказал сэр Вальтер. — Я уверен, с ним не может случиться ничего дурного, но… — усмехнулся он, — сердцу не прикажешь, и я на твоем месте, не сомневаюсь, чувствовал бы то же самое. — Рыцарь помрачнел и задумчиво добавил: — Нет, никаких планов на этот счет мы не строили. По правде говоря, судя по тому, что мы знаем сейчас о шотландцах, вряд ли много крепостей осталось сейчас в осаде. Дэвид собрал в кулак все или почти все силы, которые привел из Шотландии. Вопрос о том, что делать дальше, действительно ставился, но отвечать на него придется уже после сражения. Передохнем денек-другой, залижем раны, вот тогда и решим, за что примемся в первую очередь.

Хью промолчал, но лицо его было беспросветно мрачным, когда они оба спешились и бросили поводья одному из оруженосцев сэра Вальтера, чтобы тот отвел коней в стойла. Молодой рыцарь по привычке поспешил вперед, чтобы войти в дом первым и придержать дверь перед хозяином, но сэр Вальтер остановился на крыльце. Хью знал, что армия после сражения скорее всего просто-напросто развалится; кто-то помчится следом за шотландцами, чтобы отогнать их как можно дальше на север; кто-то, убедившись, что опасность вторжения в южные регионы миновала, этим и ограничится и спокойно вернется домой с сознанием хорошо выполненного долга. Лишь дружины предводителей останутся и будут ждать приказа. Хью чувствовал, что не сможет ждать, но, с другой стороны, хотя его не связывала больше клятва верности сюзерену, он не считал возможным оставить службу без разрешения сэра Вальтера, кроме того у него было всего пять человек — если они еще уцелеют в предстоящем сражении.

Вместо того чтобы перешагнуть порог, сэр Вальтер повернулся к Хью.

— Каким бы ни оказался исход битвы, — сказал он, — ты, не дожидаясь приказа, бери моих латников и скачи на север, к Джернейву Их не хватит, конечно, чтобы тягаться с целой армией, но если вы по дороге отловите десяток-другой беглецов и зашлете их в лагерь осаждающих, у тех поубавится гонора, и с ними можно будет разговаривать.

Прежде чем Хью успел выдавить из себя слова благодарности, сэр Вальтер повернулся на пятках и поспешил в дом, громогласно требуя накрывать на стол, тащить побольше вина и «заняться, наконец, его треклятыми доспехами».

Хью стоял, содрогаясь от дрожи, охватившей все его тело. В выражении лица и голосе сюзерена было нечто странное. Хью впервые за все это время поддался сомнениям: им противостоит огромная армия, вдруг осуществится первая из возможностей, упомянутых сэром Вальтером: они задохнутся под горами вражеских трупов? В голове Хью промелькнула ужасная догадка: неужели сэр Вальтер поставил его на край фланга не для того, чтобы укрепить оборону, а потому, что стремился удалить его возможно дальше от Штандарта? Если стена рухнет и дальнейшее сопротивление окажется бессмысленным, у него будет по крайней мере шанс уйти лесом или хотя бы попытаться это сделать.

Накатившая на Хью горячая волна любви и нежности к стареющему покровителю взметнула его руки в гневном жесте: вот сейчас он подойдет к сэру Вальтеру и выложит все, что об этом думает. Руки, однако, тут же опустились, морщины на лбу разгладились, глаза затянуло тусклой пеленой безнадежной тоски. Нет смысла говорить с ним об этом. Сэр Вальтер опять разорется, начнет метать громы и молнии, выставит его последним дураком. Хью вздохнул, повернулся и посмотрел в сторону севера. Невысокий холм скрывался за крышами домов, но были видны трепетавшие на свежем ветру полотнища священного штандарта и поблескивающая время от времени дарохранительница, укрепленная на самой верхушке освященного флагштока. Молодой рыцарь вспомнил о бесчеловечной жестокости шотландцев, об ужасных следах нашествия, оставленных ими вдоль Диа Стрит. — Нет, — сказал он себе, — Господь нас не оставит. Святой отец недаром провозгласил нас ангелами-мстителями. Победа будет за нами!