Глубокий Космос (№4) - Хаос и порядок. Прыжок в безумие

Он полагался на расчеты Дэйвиса. Если они не верны, то «Планер» уже видит его. Термопайл запретил себе осматриваться по сторонам.

«Двигайся, задница! Смелее, сукин сын!»

Над линией, служившей ему горизонтом, он изменил вектор полета и, едва не порвав сухожилия, придал движению гранаты новое направление. Энгус перемещал устройство к скале – вернее, к тому месту, где бок «Трубы» встречался с массой астероида.

Семнадцать секунд.

Ему не удалось развернуть гранату вовремя. Она ударилась о камни и, рассеяв град осколков, отлетела обратно. Энгус подхватил ее, просунул носок ботинка в просвет поручня и потянул устройство на себя. Кости рук едва не вышли из суставов. Граната накренилась и, наконец, остановилась, зависнув рядом с бортом корабля.

Одиннадцать секунд.

Срок почти истек, а Термопайл не закончил и половины дел. Ему требовалось нацелить гранату в нужном направлении, затем забрать плазменную пушку и занять позицию. Задыхаясь от страха в оковах скафандра, он должен был найти в себе силы и толкнуть гранату в направлении «Планера».

Наверное, ему не хватало храбрости. А кому ее хватало? Бюро по сбору информации снабдило его множеством приспособлений, но отвагу имплантировать нельзя. Он снова оказался привязанным к планкам кроватки. Над ним глумились силы роя. И Сорас Чатлейн грозила разорвать его на части.

– Энгус.

Внезапный оклик Дэйвиса наполнил череп Термопайла. Стресс вызвал вой в его ушах.

– Мы получили компанию.

Юноша назвал координаты, которые мог понять только компьютер Энгуса.

– Корабль быстро приближается. Это «Завтрак налегке». Эмиссионный спектр совпадает настолько, что ошибка невозможна.

«О Господи! Энгус, что нам делать?»

Союзник «Планера». Здесь и уже. Ситуация была хуже, чем в детской кроватке. Энгусу хотелось закричать, но ему не хватало воздуха. Цепляясь за скобы и выступы, он поднялся на корпус и всмотрелся в кружившуюся полночь роя.

Темнота казалась почти непроницаемой. Ее нарушали лишь случайные разряды статического напряжения. В отдалении слабо мерцало полярное сияние лаборатории. Остатки станции догорали, наделяя астероиды перламутровыми отблесками. В черной бездне виднелись ходовые огни «Планера». Корабль Сорас приближался. По данным Дэйвиса, он находился в пятнадцати километрах от «Трубы».

Здесь же был и «Завтрак налегке». Энгус видел, как он поднимался над правым плечом, заполняя край лицевой пластины. Ходовые огни вырисовывали силуэт корабля. Черт! До него оставалось не больше пяти километров. Он мог расстреливать их прямой наводкой! Почти вслепую!

Энгус этого не ожидал. Против двух противников «Труба» была бессильна. А он, уязвимый и слабый – всегда уязвимый и слабый, – не мог ничего изменить. Над ним нависала безжалостно-нежная тьма. Собственная слабость впивалась в запястья и лодыжки, распиная его на планках кроватки. Неудачи и страхи наполняли его жгучей болью.

– Мы ждем твои приказы! – закричала Морн. – Энгус, скажи, что мне делать!

– Я вижу «Планер»! – вторил ей Дэйвис. – Он собирается стрелять! Они хотят уничтожить «Трубу»!

«Скажи, что мне делать!»

Морн освободила его от кодов. Если бы не это, он бы отказался от борьбы и умер. Он считал бы себя живым мертвецом, управляемым принудительными силами Диоса и Лебуола. Но Морн освободила его…

Снаряжение Энгуса не предполагало капитуляции. Его программа отвергала поражение. Спрыгнув на скалу, он пригнулся, приподнял гранату и толкнул ее вверх. Затем Термопайл погладил плазменную пушку. Он был вооружен. Его ужас стал силой. Морн освободила Энгуса от приоритетных кодов. Зонные имплантаты успокоили его, но сохранили устремленность к цели.

Он быстро поднялся на корпус корабля, подтянул к себе гранату и остановил ее выхлопом сопел. Энгус пригнулся и занял позицию под сплюснутым шаром. Но он не успел осуществить свой план. «Завтрак налегке» открыл огонь. Через мгновение к нему присоединился «Планер». Тьма отступила под жутким натиском взрывов. Залпы плазменных пушек превратили пространство в хаос.

О Боже! Они стреляли друг в друга! Кто-то опять кого-то предал. Никто не хотел делиться таким призом, как «Труба». Посчитав крейсер мертвым, они выясняли отношения между собой.

Если бы «Планер» выстрелил из протонной пушки, «Завтрак» не успел бы сделать второй залп. Но Энгус разбирался в спектрах энергетических снарядов. Сорас ответила огнем плазменных орудий. Это дало «Завтраку налегке» небольшое преимущество. Он застал Чатлейн врасплох, провел атаку – и теперь мог первым перезарядить свои пушки. Если в этой битве останется победитель, то им, скорее всего, будет «Завтрак налегке».

Выбор Энгуса был инстинктивным – слишком быстрым для осознания. Сделав глубокий вдох, он приподнял гранату над собой, включил сопла и полетел совершать невозможное. Устройство весило полтонны, а он действовал в одиночку. Но Энгус не колебался. Жизнь научила его совершать поступки, в которые он почти не верил. Ужас стал силой. Задыхаясь в детской кроватке скафандра, Термопайл сражался за свободу. Если бы сейчас его увидела мать, то даже у нее заныло бы сердце.

Ему удалось запустить гранату прямо в нависавшую массу «Завтрака налегке». Потребовалась бы вечность, чтобы устройство столкнулось с кораблем. Однако «Завтрак» продолжал приближаться, улучшая свою позицию и угол атаки. Это ускоряло ход событий.

Компьютер Энгуса рассчитал параметры траекторий и определил момент касания. Затем Термопайл помчался к корпусу «Трубы», торопливо зацепил пояс скафандра к одной из скоб анализатора частиц и подтянул ремень, чтобы его не раскачивало в стороны при резких маневрах и боковых ускорениях. Он настроил подошвы ботинок на максимально возможное магнитное поле, затем прижал к себе ручную плазменную пушку и приготовился к последней фазе плана.

Последовал еще один залп. Искрометный огонь «Завтрака налегке» накрыл «Планер» смертельной волной. Ловушки засияли как маленькие солнца, поглощая ущерб. «Планер» ответил яростной атакой. Термопайл задохнулся от ужаса. Если сингулярная граната взорвется до того, как достигнет «Завтрака налегке» – до того, как в нее выстрелит Энгус…

– Старт! – рявкнул он в микрофон.

Наконец-то он мог кричать – кричать из бездны истерзанной души. И плевать, что его голос мог навсегда раствориться в космической тьме, оставшись неуслышанным и невостребованным.

– Действуй немедленно! Ключ на старт!

Индикаторы внутри шлема мигали, предупреждая его об обезвоживании, температурных перегрузках, критическом расходе кислорода и горючего в соплах. Прижимая к груди плазменную пушку, он ожидал незамедлительной помощи от Морн – спасения от пыток детской кроватки. Еще несколько секунд, и он предстанет перед ликом смерти.

Морн

– Это «Завтрак налегке»! – крикнул Дэйвис – О Господи! Энгус, что нам делать?

На экране замигала метка другого корабля. Взглянув на расчетную траекторию, Морн почувствовала, что у нее останавливается сердце. Ужас перед убийцей матери сковал ее, как лед. Она не могла пошевелиться.

Морн знала процедуры холодного старта. Время от времени небольшие корабли использовали этот режим для экстренного взлета. Начальное ускорение было безопасным. Холодный старт импульсного двигателя не предполагал наличие сил, способных вытолкнуть ее и Дэйвиса за привычные психологические рамки. Их учили переносить большие g – они много раз испытывали перегрузки. Если Морн не провалится в ясность и безумие…

Однако рассчитанный курс создавал другую сложную проблему. Траектория определялась начальным ускорением «Трубы», близостью «Планера» и единственным проходом через рой. Проложенный маршрут не имел альтернатив. Взлетев с астероида, «Труба» должна была проскользнуть мимо «Завтрака налегке».

Пальцы Дэйвиса мелькали на клавишах пульта. Изображения целей на экране прыгали вверх и вниз. Сканер пытался проникнуть через остаточные помехи плазменного шторма. Метка «Завтрака» стала четкой. Два корабля приближались к «Трубе». И «Завтрак налегке» мог стрелять прямой наводкой.

У Морн не было другого выбора. Командный компьютер настаивал, что для старта годилась только одна траектория. Если бы «Труба» выбрала иной маршрут, ей пришлось бы лететь на черепашьей скорости. Из динамика интеркома доносилось затрудненное дыхание Энгуса. Казалось, что он умирал. Морн хотелось закричать: «Помоги мне, черт возьми! Скажи, что делать?!» Но она не думала, что он мог ответить на этот вопрос.

Затем ею овладел новый страх. Что, если «Труба» проскочит? Что, если она уцелеет? Какие испытания ждут ее тогда? Пройдет ли Морн через этот кризис? Пунктирная линия расчетного курса намекала на полет среди черных космических скал, на почти слепой сканер, большое ускорение, на потерю сознания и гравитационную болезнь. Она не изучала карту роя и навигационные данные погибшей лаборатории. Морн не знала, как преодолеть тот рок, который подстерегал ее впереди.

Если она потерпит неудачу, крейсер и его команда погибнут. Но прежде им следовало пережить атаку «Планера» и «Завтрака налегке». Морн решила не загадывать наперед.

Она уже уничтожила корабль отца и всю свою семью.

Дрожа от страха, Морн скопировала диск Бекмана и внесла протоколы полета в программу автопилота, затем ввела настройки для замедления и остановки корабля, если предписанный курс будет представлять опасность для «Трубы». Она не знала, как еще подстраховаться.

– Господи, Морн!

Дэйвис отключил микрофон интеркома, чтобы его не услышал Энгус. Затем сын повернулся к ней.

– Ты представляешь, что он сделал?

Морн покачала головой. Несколько последних минут она занималась прокладкой курса и не имела понятия, что затевал Термопайл.

– Он взял сингулярную гранату, – с благоговейным страхом прошептал юноша. – Энгус хочет произвести ручной запуск. Он надеется, что черная дыра затянет в себя наших противников. О Боже! Он планирует направить гранату в ближайший корабль!

У него могло бы что-то получиться, если бы «Труба» противостояла одному противнику. И если бы ему каким-то чудом удалось создать условия, при которых граната поглощала бы дополнительную энергию. Но в данный момент…

Морн с трудом подавила желание ввести код старта, запустить импульсный двигатель и взлететь с астероида, пока у «Трубы» имелся мизерный шанс проскочить мимо «Завтрака налегке». Но Энгус не был готов. Он еще не отдал приказ. Возможно, он сейчас умирал от удушья или переохлаждения. Возможно, он вообще не мог отдавать приказы, потому страх перед открытым космосом лишил его рассудка. Однако он был последней надеждой «Трубы», и преждевременный запуск двигателя мог помешать его планам. Морн сжала кулаки и с тоской посмотрела на Дэйвиса. Ее внимание привлекла мигающая метка, появившаяся на экране сканера. Похоже, к ним приближался «Планер».

– Вот он!

Эмиссионные данные подтвердили догадку Морн. Дэйвис мрачно произнес:

– Союзники объединили силы! Они готовы открыть огонь!

Он включил микрофон, но Морн опередила его. На ее совести и так было слишком много потерянных жизней.

– Мы ждем твои приказы! – закричала она. – Энгус, скажи, что мне делать!

Дэйвис тоже что-то говорил, но она не слушала его. Сканер по-прежнему не мог определить лучи прицелов. Оба корабля не уделяли «Трубе» никакого внимания. Внезапно экраны засеребрились разрывами плазменных снарядов. Изображение искривилось и замигало. Компьютер вошел в режим фильтрации хаотичных сигналов.

– Они сражаются друг с другом! – хрипло сказал Дэйвис. – Наверное, решили, что «Труба» беспомощна. Мы ошибались. Они не союзники.

Тем не менее оба корабля были врагами. Крейсер имел врагов повсюду. Странно, что «Планер» не использовал сверхсветовую протонную пушку. Возможно, он просто не мог…

Время между залпами превратилось в узкую брешь, отделявшую жизнь от смерти. Казалось, кончики стрелок хронометра замерли на месте. Морн положила палец на клавишу старта и приготовилась бросить вызов року, созданному ее расчетным курсом. Скорее всего, «Планер» и «Завтрак налегке» будут застигнуты врасплох. Дэйвис верно сказал: они считали «Трубу» беспомощной и безвредной. Иначе первый залп пришелся бы по ней. В любом случае их удивление даст «Трубе» до пяти секунд форы. Плюс еще секунд пятнадцать уйдет на фильтрацию искажений и перенастройку прицела. Никто из них не сможет перенести огонь пушек мгновенно на другую цель.

Что бы там ни случилось, Морн должна преодолеть гравитационную болезнь. Ей требовалось абсолютное здравомыслие. Как только она нажмет на клавишу старта, ее мозг может стать ужасной угрозой для крейсера. Если Вселенная заговорит с ней опять, Морн подчинится ее приказам. С командным пультом под руками она направит «Трубу» на один из кораблей или врежется в скалу. Или нырнет в черную дыру, которую создаст Термопайл.

Как она справилась с приступом в прошлый раз? Гравитационная болезнь овладела ее сознанием, когда она ударилась о переборку. Морн почувствовала, как мозг наполнился кристальным пониманием истин. А затем ясность поблекла и угасла в венах и нервных узлах. Почему? Что нужно сделать для повторения этого эффекта? Она вспомнила удар, стук черепа о прорезиненный пластик и скольжение на спине по полу. Раны еще ныли. Но она знала, что этой боли было недостаточно.

– Я вижу гранату, – прокричал Дэйвис.

Он задыхался так же, как его отец.

– Энгус запустил ее в «Завтрак налегке». Вполне разумно. «Завтрак» ближе. Я не понимаю, как это ему удалось.

Несмотря на затрудненное дыхание, в его голосе чувствовалось восхищенное удивление.

– Возможно, он спятил, но его расчет траектории безупречен. Граната летит прямо к цели.

Если сенсоры «Трубы» опознали сингулярную гранату, то это могли сделать и приборы «Завтрака налегке». Но тот был занят сражением. Морн вдруг поняла еще одну деталь хитроумного плана Энгуса.

– Боже! – воскликнула она. – Так вот почему он взял с собой плазменную пушку. Чтобы произвести детонацию гранаты!

Детонация взрывом плазменного снаряда обеспечила бы гранату необходимой дополнительной энергией.

– Разве это возможно? – полюбопытствовал Дэйвис.

Морн не знала.

– А мы можем выстрелить по ней из пушки? – спросила она. – Взорвать ее, когда она приблизится к «Завтраку налегке»?

– Почти никаких шансов на успех, – ответил Дэйвис– Все находится в движении. Слишком много искажений. Кроме того, холодный старт не позволит нам сохранить стабильное ускорение. Мы помчимся с сумасшедшими рывками. При таких условиях я не попаду в гранату даже с пятидесяти метров. Здесь потребовалось бы чертовское везение.

А на что же тогда надеялся Энгус? Впрочем, он был киборгом – человеком-машиной. Возможно, его глазомер, компьютер и зонные имплантаты действовали лучше, чем электронный прицел.

«Завтрак налегке» еще раз выстрелил в «Планер». Тот ответил залпом из всех орудий. Огневая мощь, которую они посылали друг в друга, могла бы разорвать на части любой незащищенный корабль. Если взрыв детонирует гранату на подлете… Нет, она пока не достигла линии огня. Семя смерти продолжало дрейфовать к своей цели.

Работа сканера снова нарушилась. На таком расстоянии квантовые разряды в комбинации с эмиссией частиц из магнитных ловушек создавали мощные помехи на всех диапазонах волн. Ну что же, это давало «Трубе» еще несколько секунд форы.

– Старт!

Голос Энгуса наполнил мостик криком.

– Действуй немедленно! Ключ на старт!

Сделав быстрый вдох, Морн подчинилась приказу. В то же мгновение Дэйвис активировал пушки и поставил их на подзарядку от двигателя. Дрожь прокатилась по корпусу корабля, словно он получил сокрушительный толчок. Морн затряслась в ремнях безопасности, как тряпичная кукла. В холодных дюзах заклокотала неудержимая энергия. Наверное, с позиций «Планера» и «Завтрака налегке» крейсер выглядел разбившимся судном, но он лишь оседлал скалу. Камни проскрипели корпусу прощальную песню, металл отозвался нервозным визгом, и «Труба» взлетела с астероида.

Давление впилось в кости Морн – результат разгона и бокового ускорения. Корабль начал выходить на расчетную траекторию, разворачиваясь к краю роя. Его путь пролегал рядом с целью Энгуса – рядом с «Завтраком налегке». Корпус судна снова содрогнулся. Опоры дюз и полимеризованная керамика меняли конфигурацию, подстраиваясь под экстремальный режим полета. Им приходилось поглощать слишком много жара за короткий срок. Голова Морн уткнулась в подушку. Плечи погрузились в раздувшуюся спинку кресла.

Насколько она помнила, от приступа гравитационной болезни ее спасли удар о переборку и дополнительный вес тела. Она не могла парить, и у нее болели спина, голова и плечо.

Кренясь то в одну, то в другую сторону, «Труба» вылетела на линию огня. Она могла бы двигаться с еще большим ускорением, но холодный старт сопровождался нестабильными импульсными полями. Они не позволяли запустить двигатель на полную мощь до тех пор, пока не прогреются дюзы. К тому же часть энергии шла на подзарядку оружия. Скорость корабля была слишком медленной, чтобы в голове Морн открылась Вселенная. Но при таком ускорении «Труба» почти ничем не отличалась от стационарной цели. «Планер» и «Завтрак налегке» могли попасть в нее с первого выстрела.

Емкости энергетических ячеек не хватало для заряда плазменной пушки. Но ее было достаточно для создания дисперсионного поля. Если Дэйвис верно рассчитает момент включения, он отразит возможный удар противников. А затем двигатель стабилизируется, и они полетят с ускорением, которое введет Морн в безумие приступа…

Даже если «Труба» отразит атаку двух кораблей, Энгус не выживет в алом шторме квантовых разрядов. Они выведут из строя его имплантаты и аппаратуру. Возможно, он ослепнет от вспышек эмиссионного хаоса.

Казалось, что мигающие точки на экранах сканера диктовали шифровку смертельного послания. Крейсер приближался к линии огня. Через несколько секунд он должен был пройти перед пушками «Завтрака налегке». Сенсоры предупреждали о том, что «Планер» и его противник заряжали плазменные пушки. Оба корабля получили значительные повреждения. Их магнитные ловушки завывали от жесткого излучения. На корпусах виднелись царапины и вмятины. Многие оружейные порты и антенны были разбиты. Энергетические профили систем давали утечки в местах коротких замыканий. Однако «Планер» понес больший ущерб – старые раны сделали его уязвимым для ударов «Завтрака».

– «Планер» хочет выстрелить в нас, – процедил сквозь зубы Дэйвис. – Но «Завтрак налегке» по-прежнему ведет его на прицеле.

Голос Дэйвиса дрожал от волнения. Глаза были прищурены от концентрации внимания. Корабль Сорас разворачивал пушки в направлении «Трубы». Очевидно, Чатлейн посчитала уничтожение крейсера более важной задачей, чем защиту «Планера».

В нижней части экрана замелькали цифры эмиссионного потока. Дэйвис тут же нажал на несколько клавиш, создавая вокруг судна кокон дисперсионного поля. Морн почувствовала сотрясение от удара. В «Трубу» попали…

Сканер в третий раз отключился. Мощные помехи захватили власть на всех диапазонах частот.

… Нет, не попали! Сотрясение было вызвано очередным рывком непрогретого импульсного двигателя. В коридорах завыли тревожные сирены. Но ни одна из них не предупреждала о прямом попадании или пробоине в корпусе.

В следующую секунду работа импульсного двигателя стабилизировалась. Энергетическая дуга набрала необходимую мощность. Ускорение возросло, вжав Морн в спинку кресла. Кровь прилила к ушам, кожа на скулах натянулась. Сердце тревожно забилось в груди.

Сейчас или никогда! Если гравитационная болезнь овладеет ею, она так и не узнает о том, что случилось дальше. Впрочем, надеяться было не на что. В этот миг Морн была уверена в одном: сканеры «Планера» и «Завтрака налегке» ослепли от алого шторма плазменной дисперсии. Если «Трубе» грозила скорая гибель, она могла произойти по трем причинам: из-за столкновения с каким-нибудь астероидом, из-за атаки «Завтрака налегке», мимо которого пролетал крейсер, или оттого, что с Морн заговорила Вселенная.

Со странной печалью она подумала о том, что безумство Энгуса скорее всего окажется напрасным. И ей уже не узнать, насколько оправданным был ее собственный риск. Хотя почему? Она должна была узнать! Она могла избежать приступа гравитационной болезни, потому что ускорение «Трубы» внезапно уменьшилось в два раза – или даже в три…

Корабль задрожал и начал терять инерцию, словно попал в густое желе. Тревожные сирены гравитационного давления наполнили судно безумным воем. Однако Морн не нуждалась в их предупреждении. Она мгновенно разобралась в ситуации. Энгус произвел детонацию сингулярной гранаты. Его плазменная пушка дала устройству дополнительный заряд энергии. «Трубу» засасывало в черную дыру.

Время жизни сократилось до крохотных долей секунд. Морн показалось, что ее сердце перестало биться. Огромное давление вызвало первые симптомы гравитационной болезни, и приступ овладевал ее личным космосом слишком быстро, чтобы думать о секундах и сердце. Сирены в коридоре пели гимн поглощения. Вибрация сотрясала зубы, плоть, кости и мозг. Двигатель мог вытянуть «Трубу» из захвата черной дыры – если только корабль уже не прошел критическую точку, за которой не было возврата. «Завтрак налегке» погиб. Его энергии питали сингулярность. Но голод черной дыры требовал нового топлива. Ее притяжение могло оказаться слишком сильным для «Трубы».

Морн не знала, что делать. Она больше не хотела что-то делать. Полная ясности и покоя, она погружалась в мечту Динера Бекмана – в место, где не было ошибок. К счастью, Дэйвис не страдал гравитационной болезнью. Он придумал ход, который Морн не могла вообразить. Напрягая силы и волю, вплетая в движение каждую йоту отчаяния, он дотянулся до клавиатуры и нажал на несколько клавиш. Это остановило отток энергии, потребляемый пушкой, и направило скопившийся заряд обратно в генератор импульсного поля. Туда же пошел и запас энергетических ячеек. Двигатель взревел. Благодаря дополнительному импульсу «Труба» рванулась вперед и выиграла битву за свободу.

Ускорение возрастало. Давление грозило расплющить голову и мозг. Чернота поглощала сознание. «Скоро все закончится, – успокаивала себя Морн. – Автопилот уменьшит скорость и остановит крейсер». Но приступ болезни уже начался. Она не сомневалась в этом. Когда тьма исчезнет, Морн окажется в мире кристальной ясности. Она станет опасной. Дэйвис и Энгус даже не поймут, что их погубило.

Ей требовался способ самоконтроля. Она должна была закрыться от приказов Вселенной. В отличие от сына Морн не могла дотянуться до клавиш пульта. Она не имела таких мышц и силы. Да и ускорение к тому времени увеличилось вдвое. Шум в ушах превратился в вой кошмара. Абсолютная ночь помраченного сознания уносила ее в бездонные глубины. Тем не менее ей удалось прижать правую руку к спинке кресла и подтолкнуть ее вверх.

Время давно потеряло смысл; сердце уже не билось. Возможно, секунды по-прежнему появлялись из будущего и исчезали в прошлом, но она не знала этого. Из бездонных глубин абсолютной ночи она упорно поднимала руку, сантиметр за сантиметром подталкивая ее вверх вдоль гравитационной подушки.

Когда ладонь и запястье оказались над верхним краем спинки, ускорение завершило начатое дело. Без опоры голая рука не имела никакой защиты. Сингулярность и силы инерции вцепились в смертную плоть и, наделив свою добычу десятикратным весом, потащили ее за спинку кресла. Они вырвали кости из суставов, раздробили их до локтя и расплющили фаланги пальцев. К счастью, Морн не почувствовала боли. Она потеряла сознание.

Мин

Мин Доннер сидела в одном из запасных гравитационных кресел у переборки за командным пультом Юбикви и наблюдала, как «Каратель» атаковал амнионское судно.

Атмосфера на мостике казалась настолько напряженной и эмоционально насыщенной, что кондиционеры и очистители, не справляясь с работой, оставляли в воздухе неприятный привкус углекислого газа. Штурман и системотехник непрерывно обменивались данными. Их осипшие голоса выстреливали фразы, похожие на приглушенные крики. Связистка вела переговоры с «Вэлдор Индастриал». Она требовала помощь и информацию. Интеркомы звенели и потрескивали, когда дежурные офицеры посылали запросы и получали ответы со всех частей корабля. Корпус сотрясался от низкого гула двигателя. Время от времени остов «Карателя» стонал от избыточных нагрузок. Протонная пушка амнионов наполняла пространство характерным шипением, словно рядом с крейсером находилась адская кухня, где жарились законы физики.

При каждом шипящем звуке люди на мостике вздрагивали и ежились, продолжая выполнять свою работу. Мин тоже реагировала подобным образом. Почти все офицеры были ветеранами. Они шесть месяцев сражались с нелегалами в системе Массива-5 и, как Мин, участвовали во многих опасных стычках. Тем не менее каждый из них, услышав шипение, пригибался в кресле или дергался из стороны в сторону в сложном танце полярных векторов тяготения. Крейсер будто повторял их движения. Он вновь и вновь уклонялся от протонного луча.

В этом шуме голосов, непрестанных запросов и многочисленных команд Долфин казался флегматичным и невозмутимым человеком. Он восседал в гравитационном кресле с такой царственной основательностью, словно был точкой опоры и стабильности, вокруг которой вращались тревоги и планы «Карателя». Мин несколько раз хваталась за подлокотники кресла, не зная, в каком направлении будет проведен очередной маневр уклонения. Но капитан Юбикви оставался неподвижным, как скала.

Ей нравилось смотреть на него. Он вел себя замечательно. Конечно, Мин могла бы перенять у него командование и превратить корабль в инструмент своей воли. Ее ладони горели от желания действовать. Но поскольку положение Доннер требовало уважения к решениям, принятым капитаном корабля, она была рада, что Юбикви оказался закаленным бойцом. Ей повезло, что рядом с ней находился он, а не какой-то бестолковый и трусливый офицер.

Пожар погасили: это была хорошая новость. Плазменный затвердитель распылили насосами между переборками и сбили пламя. Харджин Стоувал и два человека из аварийной группы получили ожоги и тепловые удары. В данный момент троих храбрецов доставили в лазарет. Системы жизнеобеспечения их скафандров вышли из строя.

Бригада ремонтников еще не закончила оценку ущерба, нанесенного огнем, но сам пожар был ликвидирован. Во всяком случае, «Карателю» и его команде ничто не угрожало – если только не считать угрозой бой с амнионским судном, оснащенным протонной пушкой. Ситуацию осложняли старые повреждения, смещение внутреннего ядра и потеря целого блока сенсоров.

Плохая новость заключалась в том, что запасы плазменного затвердителя на крейсере почти закончились. Если корабль во время боя получит пробоину в корпусе, ее нельзя будет заделать. А это предвещало самые тяжелые последствия. «Каратель» летел за вражеским судном слишком медленно. Несмотря на показное спокойствие, Мин не находила себе места от волнения. Однако Долфин точно оценил ситуацию. Амнионский сторожевик класса «Бегемот» направлялся к астероидному рою, где Динер Бекман построил нелегальную лабораторию. Вскоре вторгшийся противник должен был начать торможение, тем самым сокращая расстояние между двумя кораблями.

Как только крейсер оказался в зоне досягаемости протонной пушки, амнионское судно открыло стрельбу по «Карателю». Расстояние эффективного поражения от когерентных лучей сверхсветового оружия достигало десяти тысяч километров. Если бы пушка могла стрелять постоянно, а не ждать двухминутной перезарядки батарей, она бы давно уничтожила крейсер. Один точный выстрел, и «Каратель» был бы разрушен. Чтобы компенсировать недостаточную мощь вооружения, полицейскому кораблю приходилось использовать хитрость и проворство. Он отвечал на залпы амнионов уклоняющими маневрами и огнем плазменных пушек.

Основную работу выполнял Сергей Пэтрис. Если бы пилот позволил сторожевику зафиксировать луч прицела на крейсере, то он просто не успел бы понять свою ошибку. Амнионское судно произвело три выстрела. Первые два прошли далеко от «Карателя», но третий сорвал с хвостовой части микроволновую антенну и едва не разнес на куски одну из дюз импульсного двигателя. Потеря дюзы при таких условиях сделала бы корабль неуправляемым.

К сожалению, пилоту приходилось думать и о других проблемах. Его функциональные обязанности осложнялись необходимостью поддержания небольшого центробежного вращения, которое компенсировало утрату сенсорного блока за счет других анализаторов крейсера. Это, в свою очередь, мешало ориентации «Карателя» и выполнению уклоняющих маневров. С другой стороны, подобная ротация позволяла Глессену держать амнионов под постоянным огнем – орудия вступали в бой поочередно и успевали перезаряжаться за виток вращения. Если такой вид атаки не терзал оборону чужака, то у «Карателя» не было шансов на победу.

– Порсон, как у нас дела?

Голос Юбикви казался расслабленным и урчащим, но он без труда перекрывал собой приглушенный грохот битвы. Каждый офицер на мостике слышал слова капитана.

– Мы оставили на них хотя бы вмятину?

– Пока нет, капитан.

Порсон раздраженно склонился над пультом, выискивая и анализируя необходимую информацию. Возможно, его тревога была вызвана тем, что он ошибся в расчетах.

– Их корабль находится под защитой мощных магнитных ловушек. Мы попадаем в сторожевик – постоянно попадаем! Но с таким же успехом Глессен мог бы стрелять по звездам. Этот «Бегемот» даже не уклоняется. Просто летит и пожирает все, что мы ему даем. Если бы я верил в сказки, то подумал бы, что он использует нашу энергию для перезарядки своих пушек.

– Это невозможно, – прошептала Байделл.

Системотехник была напугана не меньше Порсона, но помогала штурману осмыслить данные, полученные приборами.

– У них другой спектр энергии. Он слишком беспорядочный.

«Похоже, амнионы соединили ловушки крест-накрест», – подумала Мин. Они не ожидали атаки с другого направления.

– Сергей, продолжай погоню, – спокойно приказал Юбикви. – Возможно, позже мы придумаем, что делать с этим «Бегемотом». Стрелок, кусай амнионов, как можешь.