12

ГОРЬКИЕ УЗЫ

Часть II

Над краем камней и сосен стоял тихий вечер. Ветер оттенка прозрачной воды негромко напевал в ущельях и каньонах, свистел меж башен и узких изломов скал, гудел в щелях и арках, пел в узких пещерах. Стебельки мха покачивались под его добродушной лаской. Пихта, на каждой иголочке которой поблескивала капля осевшей с тумана росы, лениво тряхнула ветвями — и легкий дождик забарабанил по глади холодной черной воды, обрамлявшей новые грани расплавленного стекла и растекшегося камня. Рябь на воде напоминала платиновые ленты. Раньше на этом месте не было никакого озера.

Недалеко от кромки воды возвышалась большая серая скала в форме руки. К ней прислонился тонкий обелиск цвета розы. Сверху на них лежала плоская плита, похожая на притолоку. Из теней тихо, как песня ветра, шагнула чья-то фигуpa. Сверкающие волосы девушки струились по воздуху ореолом золотых прядей. Глаза были подобны зеленым цветам, на которых дрожат капли росы.

— Что я наделала?

Нагнувшись, она бережно положила сияющую прядь в тень у своих ног. Потом легонько толкнула тяжелый выступ — и он сдвинулся, скользнул на место. Девушка спустилась на берег, в царящую ночь. Дыхание ветра унесло ее последние слова, развеяло в трещинах — так уносится прочь мимолетная мысль.

— Я должна найти его.

Однако девушка была не одна.

Толика благосклонной удачи избрала именно этот миг, чтобы излить на человека, от которого Удача отвернулась давно и бесповоротно. Нищий бродяга, жалкий скиталец, он жил лишь сегодняшним днем, на грани безумия, мучимый страхами. Еле удерживая разными дешевыми трюками преследующую его мелкую нежить, он был изгнан и из мира людей, объявлен вне закона особым королевским указом — и за поимку его обещалась награда. А ведь когда-то его почитали при дворе Короля-Императора, его могучая рука не ведала снисхождения. Теперь же он, полоумный бродяга, таился и крался в самых заброшенных уголках Эльдарайна. Именно ему-то и повезло в эту ночь. Он оказался здесь в самый подходящий миг для того, чтобы сделать реальностью все те мечты о мести, что давно одолевали его.

Этот изгнанник следил за Ашалиндой из глубокой тени, затаившись, караулил каждое ее движение. Он выждал, пока она не скроется из виду. Бегло оглянулся через плечо, точно страшась погони. И, кажется, страх его был оправдан. Камни неподалеку от него — духи камней — вдруг ожили, потекли к нему. Вот преследователи на миг замерли и подняли головы, точно нюхая ветер.

Бродяга торопливо кинулся к месту, откуда вышла Ашалинда.

На сей раз она оставила щелку пошире — чтобы легче найти ворота. Достаточно широко, чтобы худой человек мог боком протиснуться в нее.

Так он и сделал.

И когда его рваный плащ скрылся в глубине щели, несколько кудлатых скорченных теней просочилась туда вслед за избранной жертвой.

Остальные спригганы некоторое время шныряли возле места, где оборвался след беглеца, а потом исчезли, растворились в пейзаже.

Ашалинда шагнула на берег озера — нового озера, образовавшегося за тот неизвестный промежуток времени, что она провела внутри Ворот. Должно быть, причиной его появления стало вызванное шагами Керба землетрясение. Много ли надо времени, чтобы такой широкий котлован наполнился водой? И почему каменные края оплавились, точно от жара вулкана? Девушка понятия не имела — да ее это и не интересовало. Ею двигало лишь одно стремление, лишь одна цель — снова найти Ангавара.

С подветренной стороны большого валуна стояла рваная палатка и чернело брошенное костровище — странно и нелепо выглядели эти следы человека в каменистой пустыне. Похоже, тут уже давно никто не жил. Опустевшее жилище какого-то отшельника не могло предоставить несчастной ни помощи, ни приюта, не давало ни малейших намеков на то, где же искать возлюбленного. Ашалинда равнодушно прошла мимо.

Три дня и три ночи девушка блуждала по Аркдуру, пила воду из чистых ручьев и речек и не находила никакой пищи — все, как в прошлый раз. Кругом лежали холодные голые камни. На девственно-чистой поверхности разломов не росло ни мхов, ни лишайников — и при виде этого Ашалинда заплакала от благодарности судьбе. Должно быть, все-таки после землетрясения прошло не так уж много времени. Она медленно, миля за милей, брела вперед, ноги у нее покрылись кровоточащими ранами, а колени — лилово-черными синяками от постоянных падений и ушибов. Однако она никого не встречала — ни птицы, ни насекомого, ни даже какой-нибудь нежити. Один раз, когда она спала, ей привиделось что-то дивное и ускользающее, и девушка решила, что видела во сне Скачку Светлых по Хоббовой горе.

На закате третьего дня она увидела на далеком холме башню, над созданием которой явно потрудилась не природа. Не ветер и дожди придали форму этому строению — тут явно приложили руки люди. Однако башня эта была гораздо ниже тех, что строили в Эрисе обычно. Она не годилась ни в наблюдательные вышки, ни в причальные мачты. Если ее возвели люди — должно быть, эти люди живут тут и по сей день! Зрелище придало девушке новые силы, и она поспешила вверх по склону.

Однако добравшись до башни, Ашалинда не обнаружила там никого — ни смертных, ни бессмертных, лишь тишину и молчание. Здесь не было ни следа человеческой жизнедеятельности — только несколько крошек засохшей известки да осколки камня.

В основании башни зияли четыре высокие арки, обращенные к каждой из сторон света, но проемы были забраны железными решетками. Вглядевшись в отверстие меж острыми, как алмазные грани, прутьями узорной решетки, Ашалинда разглядела бледную фигуру, неподвижно, точно неживая, возлежавшую на высоком каменном столе. Последние косые лучи заходящего солнца скользнули в глубь арки, разгоняя царящие в башне сумерки, и стало видно, что это статуя изображает спящую девушку. Руки ее мирно покоились на груди, у ног и в изголовье — мраморные белые розы. Однако то был не просто сон: фигура изображала покойницу на катафалке. Значит, эта башня служила памятником, мавзолеем.

Ашалинда прислонилась к железным шпалерам — и дверь неожиданно поддалась, качнулась внутрь. Девушка почти упала в чертог со статуей. Дверь снова скрипнула и смолкла, застыла в прежнем положении.

Статуя умершей непостижимым образом приковывала к себе взгляд. Шагнув к катафалку, девушка остановилась, разглядывая безмятежное лицо. Усталому разуму потребовалось несколько мгновений, чтобы осознать, что именно она видит, — а затем Ашалинда просто упала на каменные плиты пола.

Прошло много часов, Аркдур давно погрузился в бархатную тьму, а она все так же лежала здесь, пред своим изображением, безупречной своей копией.

Медленно прошла ночь. Утром тишину холма нарушил цокот копыт, позвякивание сбруи, звон колокольчиков на узде и веселые людские голоса. На холм взбирались двое всадников с вьючной лошадкой в поводу. Спешившись, они вошли в гробницу. А через миг торопливо вылетели оттуда, помчались прочь и остановились только на середине склона, глядя на друг друга со страхом и недоверчивым изумлением. Наконец, обнажив мечи, они осторожно приблизились к башне во второй раз.

Войдя в приоткрытую решетчатую дверь, они принялись свистеть, звонить в бубенцы, трясти железной упряжью и бормотать заклинания.

— Это она, та самая госпожа, — приглушенными голосами переговаривались они.

Открыв глаза, Ашалинда попросила еды — и они, удостоверившись наконец, что это не призрак и не козни нежити, охотно исполнили ее просьбу. Но оба все еще побаивались ее.

— Как вы здесь оказались, госпожа? — спрашивали они.

— Прошла через Ворота, — ответила девушка, изумленная ничуть не меньше их.

Потрясение, испытанное при виде собственной усыпальницы, ошеломило ее, бедняжка ничего не могла понять. Должно быть, она проплакала всю ночь напролет — лицо казалось непривычной, неживой маской, глаза щипало от соли.

— Какие ворота? Вот эти, железные?

— Да нет же. Ворота Светлых.

Те, кто нашел ее, снова многозначительно переглянулись.

— Его величество должен узнать об этом, — сказал один. — Робин, отправь голубей.

Робин отвязал от луки седла клетку, гримасничая от усердия, три раза накарябал одно и то же послание на трех узких кусочках пергамента, привязал их к лапкам трех голубей и выпустил птиц.

— Где Ангавар? — спросила она.

Лица ее спасителей мгновенно сделались непроницаемыми — точно вдруг захлопнулись ставни.

— Госпожа, мы отвезем вас к его императорскому величеству, королю Эдварду, — настороженно сообщили они, — но по части всего остального ничего сказать не можем.

— Не понимаю!

— Мы считаем, госпожа, это было бы неблагоразумно. Наши познания ограничены, а ну как мы невзначай что-нибудь перепутаем или исказим. Лучше всего будет, если ответы на все ваши вопросы вы услышите непосредственно из уст самого его величества. Мы всего лишь слуги, ухаживающие за вашей… за усыпальницей.

— Скажите мне только одно, — взмолилась бедняжка, — долго ли я отсутствовала?

— С тех пор как госпожу видели последний раз, прошло семь лет, — неохотно признались слуги, все еще не веря своим глазам.

И больше ничего не отвечали, как жалобно она ни умоляла их.

Дав Ашалинде плащ с большим капюшоном, они усадили ее на лучшую из трех лошадей и повезли по бездорожью Аркдура к берегу моря. Навстречу им уже плыл корабль. Пока спущенная на воду лодка с гребцами шла к берегу, спасители велели Ашалинде натянуть капюшон на лицо.

— Для вашей же безопасности, — объяснили они. — О том, что мы нашли вас, до поры до времени не должен знать никто. Слишком много лиц с сомнительной репутацией мгновенно заинтересуется вестями о местопребывании такой леди, как вы. Мы ведь не знаем, кому из команды можно доверять, а потому не станем доверять никому. Спрячьте лицо.

Она с ними не спорила. Прятаться — в конце концов к этому она привыкла.

Стояла прекрасная погода, дул легкий попутный ветер, и корабль весело скользил к югу. Однако не успел он удалиться от берега Аркдура, как произошло нечто, напугавшее всю команду, — нечто такое, отчего моряки с опаской косились на странную пассажирку в капюшоне. Кое-кто бормотал, что она приносит несчастье, другие — что она злобный дух, только прикидывающийся человеком, и что ее непременно надо вышвырнуть за борт.

А произошло вот что: гладкое море спокойно искрилось под ярким синим небом, как вдруг отовсюду кругом послышались звуки дивного многоголосого пения. Оно сопровождалось шелестом чистого шелка. А потом вдруг налетел порыв ветра, и всем на борту показалось, точно мимо них проходит целая толпа, задевая их краями легкой ткани. Свет солнца стал мягче, янтарнее, как лепестки изысканной розы, море и небо от горизонта до горизонта окрасились этим сиянием. Изгиб каждой волны уподобился лепестку камелии. И в то же время по ветру распространилось дивное благоухание, запах луговых цветов, столь сладкий и берущий за душу, что многие, вдохнувшие его, падали на палубу на колени, всхлипывая от неизъяснимой муки. Корабль взлетел на гребень волны — а затем все вдруг закончилось, странный свет погас и пение смолкло, лишь скрипели мачты и гулко хлопала вода о корпус корабля.

Как будто вдруг погасили лампу.

А через много часов развеялся и запах цветов.

Все терялись в догадках, что бы все это могло значить, но никто не сомневался в одном: после этого мир уже никогда не станет таким, как раньше. Никто не обсуждал произошедшего вслух, хотя каждого произошедшее глубоко взволновало — а может быть, именно поэтому. Однако многие подозревали странную пассажирку. К ее счастью, на борту находились не только обычные моряки, но еще и люди короля, а также дайнаннские рыцари. Они вступились за нее, и ее оставили в покое.

Корабль без каких бы то ни было дальнейших приключений прибыл в Каэрмелор, где был встречен вооруженной охраной, которая повезла девушку из гавани в зарешеченном паланкине, особо предупредив не выглядывать из него и не открывать лицо. Со всех сторон паланкин окружала стража, но Ашалинда все равно украдкой выглядывала в щелочку между шелковыми занавесками. За эти семь лет город сильно изменился. Причальные мачты и Башни Всадников Бури исчезли. Не было видно ни единого Летучего корабля.

— Что все это значит? — спросила она, но никто даже не оглянулся в ее сторону, никто ничего не ответил.

— Не выглядывайте, госпожа моя, — нервно призвал ее к порядку Робин, задергивая занавески поплотнее.

Со всей возможной скоростью девушку, все в том же плаще с капюшоном, привели к Эдварду. Она нашла его в хорошо знакомой летней комнате во дворце, одного, без придворных, музыкантов и слуг. Только забытый всеми паж дремал в уголке, дожидаясь распоряжений государя.

На месте юного принца теперь стоял взрослый мужчина двадцати трех лет. Взгляд Эдварда был серьезен, задумчив и важен. Увидев короля, Ашалинда откинула с лица капюшон. Молодые люди глядели друг на друга — и не могли найти слов.

Эдвард протянул руку. Пальцы его дрожали.

— Сядь рядом со мной, — хрипло выговорил он.

Они сели бок о бок у высокого окна. Арка его обрамляла полосу серых туч, что катили с запада, предвещая дожди. Быстро сгущались сумерки. Мимо на бесшумных, как мысль, крыльях пролетела сова.

— Знаешь, как долго я тебя ждал? — спросил Эдвард.

Она кивнула. Страх захлестывал ее могучим приливом, и всей стойкости девушки едва хватало, чтобы сдерживать этот прилив, не давать ему прорваться.

— Полагаю, семь лет. А Ангавар? Что с Ангаваром?

— Он ушел.

— Ушел? Нет!

— Да. Ангавар и Светлые ушли. Мы никогда больше не увидим их.

— Я не верю! Не верю! — в смятении закричала Ашалинда. — Как такое возможно?

Глаза его не отрывались от ее лица. Эдвард разглядывал девушку задумчиво, точно видел в первый раз. Он бережно взял ее за руку.

— Не переживай, Аш. В должное время ты все узнаешь. Клянусь всем святым, ты жива — ты, кого я и не чаял больше увидеть. Как же произошло это чудо?

— Я была с Ангаваром. Прилетел Ворон, и Ангавар отправился в погоню за ним. Я нашла Геата Поэг на Дайнанн. Страх загнал меня внутрь, и я закрыла Ворота. В таких местах время течет иначе — и когда я через несколько минут вышла оттуда, здесь прошло семь лет. Прошу, расскажи мне скорей об Ангаваре, мне так не терпится услышать о нем.

И вот что он ей рассказал.

Семь лет назад в Аркдуре неявные чудовища, напавшие на рыцарей Орлиного кургана, были разбиты наголову, а Ворона снова прогнали прочь. Уже потом, задним числом все решили, что именно появление Моррагана в Аркдуре — пусть даже в обличье ворона — притянуло туда владык неявных, а вместе с ними и кое-каких прочих неявных тварей вроде дуэргаров и Накалэвие. По злополучному стечению обстоятельств Ашалинда отбилась от спутников. Когда она исчезла — как все подумали, — не осталось никаких следов, да и Ворот тоже нигде видно не было, ведь когда они закрываются, отыскать их невозможно.

Поскольку даже самый могущественный из Светлых не мог обнаружить Ашалинду ни на земле, ни под землей, ни в воде, ни в воздухе, все сочли, что ее сожрало какое-то чудовище. Ни Светлые, ни призванная ими нежить, как ни бились, не отыскали ни клочка плоти девушки, ни обрывка ее одежды. Исчезновение ее вызвало такой всплеск общего горя, что никому даже не пришла в голову мысль, а не нашла ли она Ворота и не прошла ли сквозь них.

Сами Ворота, кстати, тоже так и не нашли. Желающие могли сколько угодно высматривать серую скалу в форме гигантской руки с прислоненным к ней тонким обелиском цвета лепестка розы и плоской плитой поверх обоих. Но искать то, что тебе описали, — совсем иное дело, чем искать то, что ты видел собственными глазами, и в Аркдуре, краю скал и камней, такого рода сочетание никоим образом не могло быть уникальным и неповторимым. Среди тысяч миллионов обелисков и монолитов, менгиров и дольменов самых разных цветов и оттенков — и гранитно-серых, и розовых, и зеленых, и серебристых — искомая пара камней затерялась напрочь.

Поблизости от места, где последний раз видели Ашалинду, нашли Накалэвие, и Ангавар, разгоряченный безуспешными поисками, решил, что именно это чудовище убило и съело его возлюбленную. Он не задавал никаких вопросов. Охваченный яростью, он испепелил Накалэвие на месте, да с такой яростью, что в скале, на которой стояло злополучное существо, образовался кратер. В следующие годы этот котлован заполнился водой — так образовалось озеро, получившее название Королевской Мести. Ни зверь, ни птица не приближались туда. Ходили легенды, будто бы — хотя это, конечно же, было решительно невозможно — по дну озера все еще бродит окаянный Накалэвие.

Ангавар сказал Ашалинде, что она будет в полной безопасности, если не сойдет с места. Он рассчитывал, что всегда окажется рядом с ней и сумеет предотвратить беду — или же что с ней будут его телохранители, или же ей отыщут надежное укрытие. Однако события развернулись совсем не так, как он ожидал.

Не помня себя от горя, король Светлых проклял свое пребывание в Эрисе — ибо здесь он лишился и возлюбленной, и королевства. Обуревающие его чувства он излил несколькими разными способами — например, отменил подъемную силу силдрона, ту силу, что прежде была его даром Эрису. По всей Империи рушились и обваливались башни и Причальные мачты, вся конструкция которых основывалась на силдроне. Все Летучие корабли попадали на землю, точно раненые голубки. Гонцы более не носились по небу, а Двенадцать Домов пали.

И так болезненно было разочарование короля Светлых, что он вернулся в Орлиный курган и заснул там колдовским сном, сказав:

— Я более не люблю эту землю. Я не проснусь в Эрисе. С ним в курган отправились Эрсилдоун и Роксбург со всей семьей, за исключением дочери Розамунды.

Эдвард велел выстроить в Аркдуре усыпальницу — и слуги его время от времени навещали ее, следя, чтобы ни единое пятнышко не омрачило снежной белизны мрамора и ни один сорняк, ни один вьюн не грозил трещиной плитам и стенам.

— И вот ты вернулась, — так закончил Эдвард свой рассказ. — И я прикажу снести этот проклятый памятник, чтобы ничто не напоминало мне о последних семи годах и не нарушало моего счастья.

Что-то стучало в окно — или хлопало по нему.

— Но разве возможно, чтобы Ангавар уснул навсегда? — спросила девушка. — Ворота снова открыты — и я хорошенько приперла их, чтобы они не захлопнулись. Где Койнид? Надо снова подуть в него, разбудить спящих. Не все потеряно! В Королевство еще можно попасть, и я вместе с Ангаваром поскачу искать свою семью.

Эдвард поглядел на нее долгим и пристальным взглядом.

— Ты не любишь меня? — спросил он потом.

— Ну конечно же, люблю, Эдвард, — изумилась Ашалинда. — Ты мне как брат, родной брат.

Быстрая тень с бледными крыльями пересекла чертог. Неожиданно Эдвард нагнулся и поцеловал девушку в губы.

А когда оторвался от ее уст, она стояла, застыв, как восковая кукла.

Он улыбнулся. Она никак не отреагировала на его улыбку.

— Как меня зовут? — спросил он.

Девушка озадаченно замялась, потом покачала головой. Молодой человек продолжал улыбаться.

— Это же я, Эдвард, — произнес он громко и отчетливо, словно обращаясь к маленькому ребенку, — а ты — Аш, моя возлюбленная, моя нареченная.

За стеклами окна скользнула прочь белая сова.

— Правда? — переспросила девушка, глядя на него широкими глазами, невинными и пустыми, как глаза новорожденного младенца.

— О да!

Семь лет народ Эриса отчаянно боролся, силясь наладить жизнь заново — жизнь, рухнувшую, когда оборвались привычные пути торговли и сообщений. Потеря волшебных свойств силдрона затронула всех — крестьянина и лорда, купца и вора, пекаря и оружейника, ведунью и колдуна, аристократа и принца — всех детей, женщин и мужчин. Казалось, костяк, поддерживающий всю нацию, внезапно исчез, оставив лишь агонизирующую плоть.

После войны с нежитью Намарры, после семи лет отчаянной борьбы за жизнь народ жаждал услышать хоть какую-то добрую весть.

По всему Каэрмелору радостно звонили колокола. Король-Император наконец надумал жениться. Правда, невестой его стала не та, что ждали, — ведь все в Империи были свято убеждены, что королевой их суждено стать Розамунде Роксбург. Но вместо нее Эдвард выбрал Леди Печали.

По всей стране только и говорили, что о возвращении Ашалинды. Прославленная своей красотой девушка каким-то чудом провела семь лет в глуши. Бедняжка сполна хлебнула горя, добавляли рассказчики, и полностью оправдала свое прозвище. Как горько ей было узнать, что тот, кого она сперва полюбила (имя его осмеливались произносить только шепотом), навеки исчез. А еще хуже, что такой прекрасной даме пришлось семь лет терпеть нужду и лишения в дикой глуши — и хотя она вышла из этих испытаний живой, да вот только здоровье себе подорвала. Такая слабенькая, хрупкая, и на люди-то ей выходить нельзя, так и живет под опекой императора и его знахарей. Пока силы к ней не вернутся, она даже никого не принимает и сама ни шагу за порог дворца. Но красота ее, утверждали слухи, ничуть не поблекла, и молодой Король-Император от нее просто без ума — к ужасу леди Розамунды, которая, как известно, с детства любит его безответной любовью.

Шло время.

Поздним вечером Аш сидела в библиотеке в обществе двух фрейлин. Ее часто находили среди книг и свитков, она что-то искала — но сама не знала, что именно. Какую-то информацию, какое-то сокровенное знание… Придворные дамы заснули уже несколько часов назад. Дш и сама начинала задремывать, когда внимание ее вдруг привлекло легкое колыхание гобелена на стене. Подняв голову, девушка увидела маленькое личико — и старое, и юное одновременно, как у ребенка, отягощенного недетской мудростью. Под личиком виднелась рука — и рука эта приветственно манила девушку. Аш поднялась на ноги. Разгладив тяжелые складки красного бархатного платья, она на цыпочках пошла посмотреть, в чем дело. Какой-то молодой человек придерживал край гобелена. Одно плечо у него торчало выше другого и он заметно хромал.

— Идемте со мной, — таинственно произнес он, прижимая палец к губам.

— Кто ты? — спросила девущка удивленно. — Что тебе надо? Как ты сюда попал?

Он покачал головой.

— Идите за Подом и все узнаете.

Не тревожимая никакими страшными воспоминаниями, знающая лишь заботу и ласку, девушка ничего не боялась.

Шагнув в полумрак за гобеленом, она увидела, как странный юноша ныряет в темнеющее на фоне каменной стены отверстие — узкую дверь. Вслед за ним, ориентируясь на свет его свечи, она шла по потайным пыльным коридорам, что вели в стенах дворца то вверх, то вниз. Много раз эти коридоры вдруг разветвлялись, но ее провожатый без колебаний сворачивал в ту или иную сторону, как будто эти диковинные туннели мира между залами дворца были ему родным домом. Наконец, довольно нескоро, он остановился и толкнул стену рукой. Панель отъехала в сторону, открывая проход в маленькое, скудно обставленное помещение, освещенное коптящим факелом, что был воткнут в держатель на стене. Вслед за юношей Аш вошла в комнату.

В стене виднелось единственное узенькое окошко, за которым проглядывал кусочек черного неба, сбрызнутый морозной россыпью звезд. В него струился ледяной, как кинжал, воздух, отдававший привкусом горного ручья.

В помещении Аш ждали две фигуры: молодая женщина, одетая в дворянское платье, и какое-то маленькое существо с копной густых кудрей. На подбородке существа торчала острая козлиная бородка. При виде Аш молодая женщина бросилась бьио к ней, но резко остановилась и уронила раскинутые для объятия руки. Чуть помедлив, она неловко присела в реверансе.

— Интригующая сцена, — улыбнулась Аш. — Что все это значит? Откройте мне вашу игру. Кто вы?

Молодая женщина снова сделала реверанс.

— Я Кейтри Лендун, госпожа. — Голос ее звучал скованно, напряженно, как туго натянутая проволока. — Когда-то я была вашей подругой.

— Правда? Но Эдвард ничего такого мне не рассказывал…

— Возможно, госпожа, он не хочет рассказывать вам все.

Аш нахмурилась. Но через миг лицо ее прояснилось.

— Наверное, он еще не успел пересказать мне все. Он так занят, а мне приходится так многому учиться заново! — Она ненадолго умолкла, вдыхая льющийся в окно воздух. — Какой сладкий запах…

— Сегодня я гуляла по полям, — пылко заговорила Кейтри. — Они желты от одуванчиков. А белые бабочки носились над цветами, словно ветер отряхивает тучки белоснежной пыльцы с ветвей цветущего сада. С одной стороны светило розовато-золотистое солнце, а с другой, за темно-зеленой полосой сосен, — в небесах громоздились иссиня-черные грозовые тучи. Трава была исчерчена длинными тенями, а золотые поля тянулись вдаль — и по сравнению с тучами они казались совсем белыми.

— Какую заманчивую картинку ты нарисовала. Давно уже я не гуляла в полях, — мечтательно произнесла Аш, глядя в отверстие в стене.

— Госпожа моя, как вышло, что вы потеряли память?

— Я заблудилась в глуши. И ударилась головой о камень.

— Нет! Нет! Вы снова вошли в зачарованный портал — и как в прошлый раз, вас поцеловал кто-то, рожденный в Эрисе.

— В ваших словах нет ни малейшего смысла. Но постойте — вам-то что за дело? Мне очень бы хотелось узнать, какую цель вы преследуете? Хватит вопросов! Кто эти вот двое?

— Это Под, госпожа моя, — ответила Кейтри, показывая на недавнего провожатого Аш. — А это Тулли.

Маленький человечек с бородкой быстро поклонился. Пляшущие тени скрывали нижнюю половину его тела, так что Ашалинда видела только голову и плечи, да и то в полумраке.

— Я хочу рассказать вам кое-что, — промолвила Кейтри.

— Давай, дорогая моя, только пожалуйста, покороче. — Аш приподняла подол юбки, чтобы не пачкать о пыльный пол. — Здесь слишком уж тесно и холодно, прямо чулан, а не комната.

— Это тайное место, госпожа моя, и только Под знает, как сюда попасть. Мы привели вас сюда потому, что вам нужно многое узнать прежде, чем выходить за Эдварда. Возможно, вас ввели в заблуждение.

Аш снова нахмурилась.

— Что-то мне не нравится весь этот разговор! — заявила она, разворачиваясь, чтобы покинуть комнату. Под преградил ей дорогу. Ашалинда смерила его холодным взглядом. — Будьте любезны, сэр, пропустите меня. Я не желаю ничего слушать. Сама не понимаю, зачем вообще пришла сюда.

— Затем, — глупо ответил он и захлопнул рот.

— Это не ответ. Говорю же, прочь с дороги!

— Госпожа моя, умоляю, погодите, — вмешалась Кейтри. — Другого случая нам не представится. Я быстро.

— Хорошо же, — смирилась Аш, видя, что все равно упрямого Пода никак не обойти.

Кейтри заговорила тихим певучим голоском:

— Дом Д'Арманкортов — достойный и порядочный дом с давней репутацией. Уверена, вам не лгали напрямую, не говорили ничего заведомо ложного, однако имеется ведь и немало других способов создать у кого-нибудь неправильное впечатление. Прежде вы были невестой другого. — У Аш внезапно перехватило дыхание. Девушка судорожно вздохнула, а Кейтри торопливо продолжила: — Когда вы пропали в глуши, этот другой решил, что вы погибли. Охваченный горем утраты, он вместе со всей своей свитою удалился в чертоги под зеленым холмом и заснул там глубоким зачарованным сном — они называют этот сон «пендур». Они решили никогда более не просыпаться в Эрисе — и даже способа разбудить их не было, ибо Койнид, рог, обладающий силой призвать их, разбился, когда силдрон потерял силу, и больше уже никогда не зазвенит вновь.

— Зачарованным сном… Кто же этот возлюбленный, которого ты мне приписываешь?

— Верховный король Светлых.

Аш неуверенно рассмеялась.

— Да что ты говоришь!

Кейтри смело встретила ее взгляд.

— Да, госпожа, вас любил сам Верховный король Земли По Ту Сторону Звезд. Можете ли вы со всей откровенностью сказать, что даже сейчас, даже под заклятием Ворот Горьких Уз не чувствуете в глубине сердца, что это так? Не слышите легкого шороха по наглухо запертым ставням воспоминаний? Его сила была могущественней всего, и вы с ним любили друг друга великой любовью, как волна любит луну.

Аш тряхнула головой.

— Хватит глупых вопросов! Рассказывай поскорее, что ты там собиралась, чтобы я могла наконец покинуть эту унылую клетку.

— Хорошо же, — разочарованно протянула Кейтри. — Совсем недавно произошла странная вещь. Как раз перед тем как вашу милость привезли в город — должно быть, вы в это время плыли на корабле из Аркдура. Без сомнений, вы это ощутили, как и все остальные на вашем корабле. Весь мир почувствовал. Это было так странно, так зловеще — точно разящий хрустальный клинок, — но как же красиво! А как пахло цветами! Это приходили Светлые.