Горькие узы (№3) - Битва вечной ночи

— На север. Нам надо двигаться к северу, — ответила Тахгил. — Только вот понятия не имею, где тут север. Когда мы удирали от той твари с перевернутой головой, я напрочь утратила всяческую ориентацию, а сюда солнце не проникает, так что и не разберешься.

Сверху, над лесом, зарядил свежий сладостный дождь, дар чистой воды, предназначенный питать влагой почки, разглаживать иссушенные листья, промывать длинные зеленые косы леса. Однако под плотный полог листвы не проникло ни одной капли.

Когда дождь закончился, подруги вскарабкались по вьющейся лестнице на верхнюю платформу.

— Глядите! — воскликнула Кейтри. — К центральному канату привязаны цветы, и к бечевке тоже. А на остальных двух летучих собаках нет веревок, за которые можно цепляться.

— Недвусмысленное указание, уж это очевидно, — мрачно заметила Тахгил. — С какой бы стороны ни находился север, Древолазы четко показали, по какой дороге нам следует двигаться. Будем надеяться, они и вправду так дружественно настроены, как говорил уриск.

— Но мы бы могли подтянуть тех двух летучих собак при помощи возвратных бечевок, — логично указала Кейтри.

— Честно говоря, не хочется сердить лесных жителей. Не забывайте, мы в их владениях. Наша жизнь и смерть всецело в их руках. Давайте же пока повиноваться им, однако не забывать и об осмотрительности.

Точно так же, как и в первый раз, они перебрались по летучей собаке на следующее дерево, где все выглядело ровно так же, как на двух предыдущих.

— Однообразие начинает действовать мне на нервы, — пожаловалась Вивиана. — Как будто мы движемся в никуда — или по кругу.

— Только не по кругу, — возразила Кейтри. — Обрати внимание, до сих пор мы двигались по одной прямой.

Словно в насмешку следующий же трос шел куда-то в сторону и вынес подруг на платформу, с которой виднелись еще несколько обвешанных платформами аутаркенов. Все деревья были соединены канатами. Чем дальше забирались три подруги в глубь Казатдаура, тем привычнее становился им этот метод передвижения и тем ловчее они приземлялись и отталкивались на площадках. И тем больше становилось кругом деревьев со столь необычной оснасткой.

— Самая настоящая паучья сеть! — дивилась Вивиана.

Преодолев с дюжину таких отрезков, каждый добрых сорок ярдов длиной, они остановились отдохнуть на очередной платформе. Руки и ноги с непривычки болели — так крепко и отчаянно приходилось цепляться за канат, тем более сознавая: страховки нет никакой. Ослабь путницы хватку, ничто не удержало бы их от падения.

Далеко справа из сумерек смутно вырисовывался правильный геометрический узор из длинных треугольников, как будто сплетение веревок между тремя высоченными колоннами. Раз или два, вглядываясь в полутьму, подруги вроде бы различали на этих линиях чьи-то маленькие фигурки.

Перебравшись на следующее дерево и снова поглядев в сторону загадочной конструкции, они заметили, что далекая сеть стала сложнее, а движение по ней усилилось. От этой платформы уже не отходило летучих собак — вместо нее путешественницы увидели несколько подвесных мостиков: деревянных дощечек, привязанных к двум параллельным канатам. Третья веревка служила перилами. Вход на два из этих мостиков был перевязан бечевками. А на перилах третьего висел букетик цветов.

— Вот это мне уже больше по нраву! — воскликнула Вивиана. — Да, не думала, что когда-либо обрадуюсь такому шаткому мосточку, но после висения на этих веревках и тут кажется безопасно.

— А может, он выведет нас к городу Древолазов, — сказала Кейтри, поглядев направо. — Вот любопытно было бы поглядеть поближе и на него, и на них самих.

Однако идти по подвесному мосту оказалось не так приятно, как думали путницы. Стоило только ступить туда, как вся конструкция начала скрипеть и трястись, точно сердитая гусеница. Поскольку девушки шли каждая в своем ритме, мостик раскачивался не в лад ни одной из них — то неожиданно дергался наверх, подсекая шаг, то, напротив, уходил из под ног, заставляя спотыкаться. Подруги медленно продвигались вперед, стараясь не глядеть вниз — между перекладинками зияла великая пустота, лишь совсем далеко внизу тонула в темной мантии мглы земля. На миг сквозь завесу листвы пробился тоненький солнечный лучик, золотой булавкой пронзая мостик, по которому шли Тахгил, Кейтри и Вивиана. Кругом все так же продолжали опадать листья, а лес все так же вздыхал и тихонько шелестел.

Справа уже более отчетливо виднелось то, что Кейтри назвала лесным городом. Среди хитросплетения летучих собак, тарзанок, подвесных мостов, мостиков и мосточков аутаркены несли на себе более широкие и основательные платформы, иные из них — даже обнесенные стенами. К стволам жались маленькие жилища с крошечными продолговатыми окнами и дверями, чернеющими на фоне серых стен. Ушей путниц начали достигать какие-то слабые тонкие звуки — как будто голоса самого воздуха — и отдаленное пение.

— Нас проводят мимо города, — огорчилась девочка. — Ну почему они боятся нас?

— Или презирают, — добавила Вивиана, — или заводят в глушь.

— Зачем им кормить нас, чтобы потом самим же отправить на погибель? — возразила Тахгил.

— Может, откармливают нас для своих кладовых, — мрачно предположила Вивиана.

— Да нет, по-моему, никакое это не презрение и не страх, — промолвила Кейтри, — а просто жажда уединения, но в сочетании с доброжелательностью. Они хотят помочь нам, только так, чтобы мы как можно скорее прошли мимо и не мешались в их дела и их привычную жизнь.

— Презрение, презрение, — повторила Вивиана. Пронзительный крик заставил всех трех подпрыгнуть от неожиданности. Мостик просел под новым грузом и заходил ходуном. Словно из ниоткуда — или, напротив, отовсюду сразу — раздался гортанный голос:

Я с совами гуляю,

Многих плакать заставляю.

Мощные крылья завибрировали и заскрежетали, точно несмазанные петли, а потом захлопали и скрылись во мгле.

— А я думала, здесь нет птиц, — удивилась Вивиана.

— Это была НЕ птица.

Подруги на дрожащих ногах двинулись к новому украшенному цветами мосту.

День вроде бы начал подходить к концу. Мир вокруг из светло-серого сделался темно-серым. Приближалось время нежити. Между деревьями уже звенел безумный хохот, перемежаемый глупым хихиканьем и душераздирающими стонами.

На счастье, следующая площадка оказалась обнесена оградой. Там лежали съедобные плоды, листья, цветы и тыквы-долбленки с дождевой водой.

— Здесь можно спать, не боясь свалиться, — признательно произнесла Вивиана.

Подруги поели и, поскольку вечер выдался прохладным, отпили по капле из флакончика с «драконьей кровью» — запас ее по-прежнему казался неиссякаемым. Этой ночью, по очереди неся стражу, они видели далекие крохотные огоньки, что двигались высоко справа — в той стороне, которую девушки между собой стали называть востоком. Именно там располагался город Древолазов.

Но вокруг самого дерева, где ночевали Тахгил, Кейтри и Вивиана, атмосфера ночного леса была более зловещей. Холодные ветерки доносили порывы сладостной и шалой музыки, что задевала самые потаенные струны сердца. Мелодия пробуждала воспоминания о давно утраченной любви, о прозрачных горных озерах. А далеко внизу что-то невидимое шаркало и шуршало на лесной подстилке из сухих листьев, принюхивалось, фыркало и чем-то лязгало, как будто громыхало стальными цепями.

В середине ночи огни лесного города один за другим погасли. Настала тишина, лишь все так же неумолчно шептались кроны деревьев. Тахгил, которая как раз стояла на страже, вспоминала тот край, где играли арфы и флейты, пели сладкие голоса, — однако пытаться пленить мимолетные видения Светлого королевства было столь же бесполезно, как черпать воду решетом, плести веревки из песка или жать хлеб кожаным серпом.

Тирнан Алайн — Фаэрия.

Как же я могу так любить это место? — думала девушка. — Землю грез и легенд, вероятно, столь же нереальную, как сами грезы и легенды, землю, что лежит за звездами, землю, где жить мне столь же невозможно, как в глубинах моря. Почему я должна страдать, сохнуть и чахнуть из-за сверкающей драгоценности, которую все равно никогда не возьму в руки? Уж верно, мне бы вполне хватило домотканого холста и грубого хлеба Эриса — ну да, ладно, даже прохладных шелков и сахарных булочек.

Однако лангот сильнее моей ненависти к Фаэрии и даже любви к родине. Он пульсирует в крови, и я ничего не могу изменить. Что-то в самой глубине моего существа отзывается на его зов — воспоминания являются из времен еще до моего рождения. Как могущественная память предков, что вдруг пробуждается, тянется из твоего сердца и, не найдя удовлетворения, вгоняет в тоску. Ибо стоило мне впервые увидеть Светлое королевство, мне показалось — я всегда знала его. Каждое деревце, каждое облачко, каждое озеро и гору я узнавала и признавала в них самую пламенную мечту своего сердца. Вот и теперь, если бы я только могла отправиться туда, полетела бы стрелой, не задумываясь.

Она не в первый раз задумалась — за сколько времени лангот убьет ее? Иные из детей Хите Меллин зачахли за считанные недели после возвращения в Эрис. Другие протянули несколько месяцев, медленно угасая. Она, Тахгил, терпела постоянные муки, и еда не приносила ей никакого удовлетворения или облегчения. Однако силы ее еще не иссякли. Возможно, благодаря каким-то свойствам кольца Торна, а может быть — это было частью таинственного дара, что Нимриэль вручила ей в Королевстве. Как бы там ни было, лангот вроде бы убивал ее не так быстро, как она ожидала.

Золотое кольцо сдавило ей палец.

Тьму прорезал резкий взмах хлыста. Тахгил выглянула за веерные прутья ограды. Меж деревьев, освещаемая лишь собственным мертвенным сиянием, ехала запряженная четверкой лошадей карета. Издали она казалась совсем маленькой. Кучер был облачен в короткий плащ и треуголку. Кто ехал в карете, Тахгил разглядеть не могла. Экипаж остановился, а потом немного откатился назад, как оно всегда бывает с каретами. Пожалуй, только это и роднило черный экипаж с более лорральными средствами передвижения.

Дверь отворилась.

На подножку тяжело шагнула чья-то нога. Вторая ступила на влажную плесень лесной подстилки. Рядом с каретой стояла статуя. Лошади тоже замерли в полной неподвижности, кучер сидел на козлах прямой, словно палка. Затем голова статуи повернулась — будто шар, насаженный на кол. Так и казалось, сейчас раздастся скрип приведенных в движение механизмов.

Тахгил затаила дыхание. Как ни странно, с высокого насеста она отчетливо различала все подробности, развертывающиеся перед ней, точно на сцене миниатюрного театра, вроде заводных фигурок на столе, освещенных мягким призрачным сиянием.

Так же молча, как и появилась, скульптурная фигура удалилась. Карета дрогнула и осела, принимая на себя тяжесть седока. Дверца захлопнулась, лошади тронулись вперед, зазвенела упряжь, а трескающий хлопок хлыста снова прорезал воздух совсем над ухом Тахгил.

Девушка не знала, за нею ли с ее спутницами охотился этот неявный, — но столь могущественный дух едва ли мог промахнуться мимо цели, оказавшись так близко к ней. Оставалось лишь предположить, что, на счастье трех смертных, существо это выслеживало кого-то другого и даже не сознавало, что люди так близко — и вообще, что в лесу сейчас есть люди. Тахгил знала: именно этот экипаж они с Муирной видели перед нападением на Караванном Пути. И теперь она со всей определенностью поняла, что это карета Керба, неявного, любимое занятие которого состояло в том, чтобы убивать скот и людей. Его даже называли Убийцей.

День за днем три путешественницы двигались по высоким дорогам Казатдаура, оставив таинственное поселение Древолазов далеко позади. Постепенно разбегающиеся во все стороны подвесные мосты сменились менее многочисленными летучими собаками. От постоянного висения на веревках руки и плечи подруг болели и ныли, а мышцы сами превратились в стальные канаты — если, конечно, стальные канаты способны так отчаянно болеть.

Когда налетел шанг, аутаркены вспыхнули дынным сиянием старинной позолоты, мрачноватым глянцем последних лучей позднего лета, утомленно играющих на темной бронзе. Каждый падающий лист превратился в хрустальную блестку, каждый канат — в цепочку светлячков, купол леса — в зелено-золотую вселенную. Единственной живой картинкой, которую увидели путницы, было изображение двух ребятишек, что собирали цветы в самой глубине леса, где веками разворачивались лепестки соцветий, не выносящих солнца. Эти изображения сохранились даже теперь, когда слой опавшей листвы доставал детям до самого пояса. Никакие другие свидетельства былых страстей не омрачали пасторальной сцены.

Каждым вечером лес оживал с новой силой. Звучали странные и неприятные звуки, виднелись странные и неприятные твари. Далеко внизу начиналось душераздирающее нытье, точно монотонный скрип мельничного колеса, а не то доносилось потустороннее пронзительное пение — словно играли на резонирующих стеклянных прутьях, или зловещий стук откуда-то из-под корней будил под высокими сводами гулкое лесное эхо. Порой по воздуху плыли кольца дыма — серо-голубые венки пара медленно выписывали между деревьев вереницу букв «О», пока случайное дуновение воздуха не искажало их. Ютясь на высоком насесте, странницы дрожали от страха, наблюдая все эти диковинные явления, однако постоянно ощущали, что за ними самими наблюдают скрытные Древолазы: ведь они никогда не знали недостатка ни в еде, пусть и однообразной, ни в воде.

И все же время от времени Тахгил, Вивиана и Кейтри сознавали, что за ними следят и чьи-то другие глаза. Другие, чуждые людям создания обитали здесь, в Казатдауре, среди лесных близнецов-исполинов, под мрачными сводами, в переменчивых тенях каждой парящей в вышине ветки, окутанной дымкой лишайника, в бесконечных шуршащих листьях, тонущих в текучем сумраке. Этот мир головокружительных высот и умопомрачительных глубин, недоступных ни солнцу, ни ветру, был очень стар — и полон своих секретов. Кривые корни вгрызались в глубь многовековых слоев опавшей листвы, а на мхах виднелись причудливые, жутковатые отпечатки или же глубокие следы колес. Под надежной защитой мягкого податливого перегноя таилось немало всего странного — но немало еще более странного торчало наружу…

На дальних границах леса, где в строй аутаркеновых деревьев начинали вклиниваться необхватные дубы, в воздухе висел сильный запах анисового семени, точно где-то пролили душистое масло. Здесь водились серые малкины. Глаза их расцвечивали ночь изумрудами. Когти этих огромных кошек не могли пронзить широкие полосы желез вокруг стволов. Хищники выли от злости и разочарования. Иногда тишину ночи бередил протяжный пронзительный вопль, похожий на их вопли, только почти человеческий — то завывала от голода в далекой пещере где-то под замшелыми валунами Черная Эннис. Однажды вечером три путешественницы услышали монотонный напев:

Ярится дуб,

Горюет вяз.

И ты не люб

Им в поздний час.

— Да уж, песенка, — прошептала Вивиана. — Как вы думаете, это Черная Эннис?

Если идти по мостам получалось только очень медленно, путешествие по веревкам и блокам выходило гораздо быстрее. Через две недели после того, как подруги вступили под затхлые своды Тимбрилфина-Казатдаура, настал день, когда, ловко приземлившись на довольно-таки неухоженную и шаткую площадку с неровными обломанными краями, вместо очередных листьев и цветов, указывающих, куда идти дальше, подруги обнаружили, что пришли в тупик.

Отсюда вело только два пути: обратно к темному сердцу леса или вниз по расшатанной лесенке, что свисала вдоль ствола и терялась в полутьме над землей. По всей видимости, это дерево было последним постом в сети поднебесных путей Древолазов. Вокруг, насколько хватало глаз, все так же бежали вдаль ряды за рядами деревьев, перечеркивающих пространство от земли до лиственного полога ровными и одинаковыми черно-серыми полосами. Однако верхняя дорога здесь заканчивалась.

На платформе странниц ждало последнее приношение лесных припасов, но открытие привело девушек в такой ужас, что все три начисто лишились аппетита.

— И куда теперь? — спросила Кейтри, вглядываясь над зазубренным расщепленным краем в полумрак, скрадывающий расстояние между деревьями — казалось, что они просто жмутся друг к другу.

— Вниз, куда ж еще, — пожала плечами Тахгил. — И давайте спускаться скорее, пока не настала ночь, и неплохо бы захватить с собой побольше этих припасов. Кто знает, когда еще мы разживемся провизией, лишившись покровительства Древолазов?

— И напротив, — прибавила Вивиана, — весьма вероятно, мы сами очень скоро пополним запас провизии серых малкинов или Черной Эннис. По сравнению с ними коготки прелестной Дайанеллы кажутся куда как предпочтительнее.

— Не стоит недооценивать вооружение этой милой дамы, — возразила Тахгил.

Они полезли вниз по длинной-предлинной лестнице, мимо стальных полос, защищавших от когтей хищниц. Но в двадцати футах над землей она закончилась узкой площадкой. На вбитый в кору крючок была аккуратно намотана веревка, одним концом привязанная к дереву. Последний участок спуска предстояло преодолеть самостоятельно, продев свободный конец этой веревки под ногу и помаленьку отпуская его.

— Я первой, — сказала Вивиана. — Мне не привыкать — мы с братом в детстве, бывало, частенько лазали по дубам в Уитэм-Парке, хотя родители и сердились на наши забавы. До сих пор моя госпожа первой брала на себя любой риск в нашем походе — теперь моя очередь. Только попробуйте мне не разрешить — я за себя не ручаюсь.

— Хорошо, — согласилась Тахгил, хмуро улыбаясь решительности фрейлины. — За время скитаний в глуши я тоже поднаторела лазать по канату. Кейтри, смотри и учись. Вивиана, если заметишь опасность — кричи погромче, мы попытаемся втащить тебя обратно, хотя, боюсь, на такой узкой площадке особо не размахнешься.

Вивиана обеими руками взялась за веревку. Сплетенный из мягких шелковистых волокон аутаркеновых цветов канат совсем не резал ладони. Медленно пропуская его в кулаках, Вивиана нервно уперлась ногами в ствол, напряженно улыбнулась и откинулась назад, изображая на лице уверенность, которой на самом деле отнюдь не испытывала. Перебирая ногами по дереву, она двинулась спиной вниз во мрак вечных сумерек. Плечи от напряжения едва не выламывались из суставов. Руки тупо ныли и болели, как избитые, потом — очень скоро — начали дрожать, а вскоре и вовсе ослабли и подвели свою хозяйку. Веревка стремительно заскользила меж ладоней, и девушка упала на огромную кучу палых листьев, что полетели во все стороны, как брызги воды.

Как ни вглядывались вниз ее спутницы, но все равно ничего разглядеть им не удавалось.

— Я цела и невредима! — закричала Вивиана, выныривая из листьев. — Тяните!

Тахгил с Кейтри втянули веревку наверх. Тут Вивиане пришло в голову, что куча листьев, на которой она так и продолжала сидеть, запросто может служить убежищем каким-нибудь существам, встречи с которыми лучше бы избежать. Девушка торопливо вылезла оттуда, утопая почти по пояс. Сверху стремительно спустилась Тахгил, за ней — Кейтри. При слабом мерцании волшебного кольца Тахгил подруги поглядели друг на друга.

— Нам так и оставлять веревку болтаться? — спросила Тахгил. — Вот уж не хотелось бы, чтоб обитатели этого леса поднялись к высоким тропам Народа Деревьев.

Они попытались зашвырнуть веревку обратно, однако ничего не вышло.

— Мы просим прощения, — негромко крикнула Тахгил, задрав голову. — Мы не можем закрыть ваши ворота. — Памятуя о том, что не следует прямо благодарить своих спасителей на случай, если они, подобно нежити, оскорбляются на благодарность, она прибавила: — Ваша доброта принята с признательностью. Да будут ваши деревья плодоносны во веки веков!

Из нефритовых сумерек не донеслось никакого ответа.

— Идемте, — сказала Тахгил, вытряхивая листья из волос. — Больше мы ничего сделать не можем, а надо спешить, пока не настала ночь.

Они двинулись в путь. Густые сумерки паучьими сетями висели в проемах между древних деревьев. Лишь тускло светилось во мгле, озаряя три девичьих лица, кольцо на руке Тахгил. Подруги сами не знали, куда идут, — их вела лишь интуиция, ощущение, что надо двигаться в направлении, указанном им Древолазами.

Теперь, на земле, снедавшая их постоянная тревога быстро перешла в страх. Вокруг бездны Казатдаура кишели всякими грязными тварями. Робкий шепот смертных умирал на сырой вязкой почве. Путницы едва волочили ноги, как будто к ним привязали камни. Всех трех не оставляло ощущение, что какой-то безликий ужас преследует их, уже тянется, чтобы схватить добычу.

Вивиана крепко придерживала застежку пояса, чтобы он не звенел на ходу. Ноги путешественниц по щиколотку утопали в палой листве, ниже пружинил слой перегноя. Кое-где кучи листьев, нанесенных вечным шелестящим дождем, нисходившим от далеких, неразличимых с земли лесных сводов, доходили почти до пояса. Крохотные семена беспокойства крепко укоренились в сердцах подруг, разрастаясь леденящим ужасом, от которого тяжелели руки и ноги, — скоро всем трем уже казалось, что они не смогут идти дальше, вот-вот без сил осядут на лесную подстилку, обреченные погибнуть в этих заклятых чащах.

И тут где-то вдалеке протрубил рог.

Воздух, словно по сигналу, всколыхнулся. В лес вторгся легкий свежий ветерок — и на крыльях его вновь раздался зов, такой протяжный и чистый, как будто он прилетел сюда с открытых холмов под безбрежными небесами.

И третий раз пропел рог. Подруги с новыми силами продолжили путь, надежда вернулась к ним.

Наконец деревья поредели, меж высоких стволов начал пробиваться слабый серый свет, появился подлесок. Красно-золотые стрелы солнечных лучей кое-где пронзали лиственный полог, выхватывая на полу сумрачных чертогов то перышко меди, то пятнышко охры, то серп медового золота. К темной зелени добавились кусты можжевельника и побеги мирта. Тахгил, Вивиана и Кейтри чуть приободрились при мысли о том, что наконец-то достигли окраин Казатдаура, что над головой кое-где проглядывает небо, а волосы вновь ерошит вольный ветерок. Стремясь окончательно выйти из леса, они все убыстряли и убыстряли шаг — а навстречу им меж деревьев струился янтарный свет заката. Подруг охватила радость — заветная цель уже так близка!

Внезапно Тахгил вскинула руку. Кольцо на пальце сжалось резким, щемящим предупреждением о тревоге, как будто приняв на себя звонкий сильный удар. И в тот же миг Вивиана со сдавленным криком дернулась в сторону, невольно отпустив пояс.

— Меня что-то ударило! Прямо в заплечный мешок!

Кусты вокруг словно вскипели. В воздухе разъяренными осами запели невидимые стрелы, и там, куда они приземлялись, взлетали в воздух охапки растревоженной листвы. Из кустов высунулись похожие на мухоморы красные колпачки, под которыми виднелись мрачные физиономии крошечных лучников.

Подруги ринулись вперед. Острые наконечники свистели у них над головой, невидимые дротики застревали в плащах, отлетали от кольца на руке у Тахгил. Один такой дротик ударил прямо в пряжку пояса Кейтри, другой отскочил от какой-то из звенящих побрякушек Вивианы. Мягкая грязь липла к башмакам и ногам, точно вязкая глина. Становилось все очевиднее: несмотря ни на что, выйти из Казатдаура не удастся. И тут стволы деревьев вдруг расступились и остались позади. Путешественницы выбежали на опушку леса. Кейтри с отчаянным криком упала на траву.

— Вставай! Бежим! — понуждали ее подруги, силясь поставить девочку на ноги.

Кругом по-прежнему свистели эльфийские стрелы. Кейтри извивалась от боли, держась за подбородок. Не боясь рассыпать драгоценные припасы, Тахгил сорвала с бедняжки заплечный мешок и, ухватив Кейтри за подмышки, поволокла прочь. Вивиана на ходу подхватила мешок и бросилась следом, заслоняясь от града стрел из леса сразу двумя тюками.

Они мчались вниз по травянистому склону. Кейтри вся обмякла и висела на руках Тахгил мертвым грузом. Когда беглянки оказались вне досягаемости эльфийских дротиков, стрельба прекратилась.

— Ух! — выдохнула Вивиана. — Атака закончена. Остановитесь, я вам помогу.

Тахгил бережно уложила Кейтри на серо-зеленую траву под кустом можжевельника и наклонилась над девочкой.

— В нее попали! — рыдала Вивиана. — Ее же парализует!

— Кейт, ты меня слышишь? — нежно спросила Тахгил. Веки девочки затрепетали. Она открыла глаза. Лицо ее посерело и осунулось.

— Со мной все в порядке, — хрипло прошептала она и попыталась приподняться, однако со стоном упала навзничь. — Я не чувствую одной руки и ноги…

— Потерпи немножко, — попросила Тахгил. — Мы понесем тебя.

Она не стала говорить, что одна сторона лица девочки оплыла вниз, а когда Кейтри говорила, половина рта у нее оставалась неподвижной. Малышка стала похожа на куклу, сделанную наполовину из фарфора, а наполовину из тряпья. Надо унести бедняжку подальше от опасностей леса — но куда же идти?

Тахгил выпрямилась и вгляделась вдаль, прикрывая глаза ладонью от косых оранжевых лучей заходящего солнца. По склону гулял свежий ветер. Серебристые травы гнулись и колыхались, волнами сбегая вниз.

Девушка посмотрела на север. Земля полого спускалась у нее из-под ног к узкому морскому заливу. Хотя западное побережье находилось в нескольких милях отсюда, здесь море глубоко врезалось в сушу, образуя расщелину, заполненную неподвижной водой, сталь которой сейчас золотило сияние кроткого вечера. Берега залива ограждали отвесные скалы. По воздуху скользили морские птицы, крылья их имели форму Марграна, руны «М». К западу и востоку от места, где стояли путницы, а также к северу, на другом берегу залива, тянулись невысокие холмы. Чуть дальше залив заканчивался, переходя в топкую болотистую долину, орошаемую несколькими источниками, что питали быструю говорливую речку, впадавшую в океан.

Земля меж опушкой, куда вышли путницы, и входом в долину была исчерчена клеточками маленьких зеленых лугов с живыми изгородями из цветущего боярышника, ивняка и ольхи. На сочной высокой траве пестрели весенние цветы. Ниже, вдоль берега залива меж темных деревьев проглядывали плетеные крыши. Над трубами шерстяной нитью вился дымок, а ветер играл этими нитями, точно озорной котенок клубком.

— Деревня, — севшим от внезапно нахлынувшего облегчения голосом прохрипела Тахгил. — Жилище людей, в такой глуши. Надо идти туда: бьюсь об заклад, у них есть лекарь — бабка-ведунья или знахарь.

Она обернулась на высокие зловещие своды леса, из чьих владений они с таким трудом выбрались. Деревья клонились вперед, словно пытаясь поймать беглянок.

— Виа, давай возьмемся за руки, вот так, сделаем сиденье, чтобы снести бедняжечку Кейтри с холма. Закидывай ее руку себе на плечо.

В это мгновение солнце село в притихшие океанские волны далеко за холмами и чей-то гортанный голос звучно произнес:

— Стойте!

Призыв этот исходил от крупного косматого существа, этакого домового-переростка с виду. Одет он был, как и полагается домовому, во всякие обноски, но достигал добрых пяти футов роста, а массивная грудь и литые мускулы выдавали немалую силу.

— Бежим!

Вивиана не склонна была внять его словам. Она ринулась вперед, волоча за собой беспомощную Кейтри. Дух без видимого усилия, как будто даже не шелохнувшись, преградил им дорогу.

— Они кличут меня явным, — произнес он. — Там, в Ишкилиате. Я умею лечить раны от эльфийских стрел, вот правда, умею. Дайте мне девочку.

Он улыбнулся щербатой толстогубой улыбкой.

— Опусти ее, Виа.

Тахгил нарочно назвала подругу уменьшительно, а не полным именем. Пока Вивиана клала Кейтри на траву, Тахгил не сводила глаз с духа.

— Ты и правда можешь то, о чем говорил? — спросила она.

— Да. Могу.

— Не позволяйте ему касаться ее, — прошипела Вивиана. Тахгил замялась.

— А как еще тебя кличут там, в деревне?

Существо неуклюже поклонилось.

— Финодири к вашим услугам, леди. Я пашу, я засеваю, я жну и в скирды метаю. Пасу коров и овец, молочу, сгребаю и таскаю, сметываю стога. За час исправлю дневную работу, а взамен ничего и не прошу, кроме как плошку снятого молока. Всю ночь напролет тружусь, а днем прячусь на вершине Глен Рашен, над лачугами. Я умею заживлять раны, лечить больных, и эту вот смертную девочку могу вылечить.

— Что ж, сэр, вы как следует описали, кто вы такой и чем занимаетесь, — настороженно промолвила Тахгил. — Вижу, вы малый сильный и испытываете приязнь к людям. Если я позволю вам ее вылечить, что вы попросите в обмен за труды?

Глаза Финодири расширились от потрясения, заросшая щетиной челюсть так и отвалилась.

— Увы, бедный Финодири, не прогоняйте его! Он только и хочет, что помочь!

— Значит, никакой награды, — торопливо сказала Тахгил, встревоженная этой неожиданной вспышкой страха. — Тем не менее если ты можешь исцелить ее, не причинив ей вреда…

— Мне бы перемолвиться с тобой словечком, девонька моя, — вежливо вступил в разговор уриск, сидевший под кустом можжевельника.

Тахгил, пораженная внезапным появлением их друга, подошла к нему. Вивиана осталась сторожить Кейтри, недоверчиво поглядывая на Финодири. Тот неуклюже возил огромной косматой ступней по траве.

— О, да лекарство-то вполне простое, — доверительно пробормотал уриск. — Надо только найти обломок стрелы, что ранила девочку, и дать ее ей, и малышка вскочит такая же здоровехонькая, как была. Только эти вот стрелы, они в ране не остаются. Лежит себе где-нибудь на земле. Однако не позволяй Финодири первому ее отыскать — вот мой тебе совет. Он, конечно, вылечил рыжую корову Дэна Брума, да только потом сам ее и унес. Но умом он не так крепок, как телом. Если попросить его об услуге, он так и ринется выполнять, а обвести его вокруг пальца несложно.

Тахгил благодарно кивнула уриску.

— Финодири, — ясным голосом обратилась она к овинному, — нам нужна твоя помощь. Пожалуйста, возьми вот это, — она отстегнула серебряное ситечко от чудо-пояса возмущенно зашипевшей от подобного святотатства Вивианы, — набери воды из ручья и принеси нам, хорошо?

Финодири прытко рванулся вниз по склону, унося с собой сокровище запасливой Вивианы.

— Мое серебряное ситечко!

— Быстрее, Вивиана, нам надо найти наконечник стрелы, которая ранила Кейтри.