Подвальная станция

Дверь в кабинет Джастина оказалась открытой. И внутри был такой же беспорядок, как в прошлый раз. И внезапно она обрадовалась, потому что там находились и Джастин, и Грант.

— Привет, — сказала она. Они оба посмотрели на нее. Было приятно видеть кого-то знакомого. Она действительно надеялась, что они будут рады увидеть ее. Кроме людей дяди Дэниса немногие стали бы разговаривать с нею.

Но они не сказали «привет». Джастин встал с недружелюбным видом.

Внезапно она ощутила себя одинокой. Ужасно одинокой.

— Как поживаешь? — спросила она, потому что это так полагалось говорить.

— Где твоя няня?

— Нелли дома.

Теперь она безболезненно так называла квартиру дяди Дэниса.

— Могу я войти?

— Мы работаем, Ари. Мы с Грантом должны заниматься делом.

— Все работают, — отпарировала она. — Привет, Грант.

— Привет, Ари, — ответил Грант.

— Маман поехала на Фаргон, — объявила она. На тот случай, если они не слышали об этом.

— Мне очень жаль, — сказал Джастин.

— Я собираюсь поехать туда и жить вместе с ней.

На лице Джастина появилось странное выражение. Действительно, странное. Грант смотрел на нее. И она испугалась, потому что оба они были расстроены, но она не понимала, почему. Она сидела, глядя снизу вверх и желая понять, что происходит не так. Внезапно она ощутила настоящий испуг.

— Ари, — сказал Джастин, — ты знаешь, что тебе не следует находиться здесь?

— Я могу бывать здесь, если хочу. Дяде Дэнису безразлично.

— Дядя Дэнис так и сказал?

— Джастин, — проговорил Грант. И мягко: — Ари, кто привел тебя сюда?

— Никто. Я сама себя привела, — подчеркнула она. — Я шла с ленточных занятий. И решила сократить путь.

— Прелестно, — сказал Джастин. — Видишь ли, Ари… Готов спорить, что тебе полагается идти прямо домой.

Она помотала головой.

— Нет. Не полагается. Дядя Дэнис всегда приходит поздно, а Нелли ему не скажет.

Ее не покидало огорчение, несмотря на все ее старания быть веселой. И не потому, что они плохо отнеслись к ней. И злость тут была ни при чем. Она пыталась разобраться в чем дело, но Грант беспокоился о Джастине, а Джастин беспокоился по поводу ее присутствия.

— Ну их к черту, — сказала бы маман. Под «ними» подразумевая тех, кто является причиной беспорядка.

— Я ухожу, — сказала она.

Но на следующий день она снова проделала то же самое, проскользнув в кабинет и спрятавшись за приоткрытой дверью, произнесла:

— Привет!

Это здорово их напугало. Она засмеялась. Вышла и повторила с милой улыбкой:

— Привет!

— Ари, ради бога, иди домой!

Это ей больше понравилось, Джастин сердился так же, как маман. Это ей гораздо больше нравилось. Его можно было не принимать во внимание. И Гранта тоже. Она поймала их, а они собирались кричать на нее.

— Сегодня я работала на компьютере, — сказала она, — я могу написать программу.

— Это замечательно, Ари. Иди домой!

Она рассмеялась. И сцепила руки за спиной, и начала покачиваться, и вспомнила, что не следует этого делать.

— Дядя Дэнис подарил мне аквариум. У меня есть гуппи. Одна из них беременная.

— Это совершенно замечательно, Ари. Иди домой!

— Я могу принести тебе несколько мальков.

— Ари, теперь иди домой.

— У меня есть голограмма. Птичка. Она летает. — Она вытащила ее из кармана и показала, как надо поворачивать, и вошла для этого вовнутрь. — Видишь?

— Это поразительно. Пожалуйста, иди домой.

— Спорим, что у тебя нет такой.

— Я знаю, что нет. Пожалуйста, Ари…

— Почему ты не хочешь, чтобы я побыла тут?

— Потому что твой дядя будет сердиться.

— Он не будет. Он никогда не узнает.

— Ари, — сказал Грант.

Она поглядела на него.

— Ты ведь не хочешь, чтобы мы позвонили твоему дяде, так ведь?

Она не хотела. Это было не слишком приятно. Она нахмурилась на Гранта.

— Пожалуйста, — проговорил Джастин, — Ари.

Он был наполовину милым. И она перестала хитрить. И вышла в коридор, и оглянулась и улыбнулась ему.

Он был своего рода другом. Он был ее тайным другом. Она не собиралась сердить его. Или Гранта. Она будет забегать на минутку каждый день.

Но на следующий день их не оказалось: дверь закрыта и заперта.

Это обеспокоило ее. Она подумала, что либо они предугадали ее ежедневный приход, либо они в самом деле исчезли.

Так что она подкралась к кабинету на следующее утро по дороге на занятия и застукала их.

— Привет? — победно произнесла она. И напугала их.

Она заметила, что они рассердились, так что она не слишком смеялась над ними. И просто махнула рукой им на прощание и ушла.

Она подлавливала их время от времени. А когда у ее гуппи появились мальки, она принесла им несколько штук в банке. У Джастина появилось такое выражение лица, как будто он стал лучше к ней относиться. Он сказал, что позаботиться о них.

Но когда она сняла крышку, рыбешки оказались мертвыми. Она чувствовала себя ужасно.

— Я думаю, что они просидели здесь слишком долго, — сказала она.

— Думаю, что так, — подтвердил Джастин. От него приятно пахло, когда она наклонилась над столом вместе с ним, как от Олли. — Мне жаль, Ари.

Это все равно было приятно. Впервые с ней был просто всамделишным Джастином. Подошел Грант и посмотрел, и ему тоже стало жалко.

Грант убрал банку. И Джастин сказал:

— Ну, иногда животные умирают.

— Я принесу тебе еще, — предложила она. Ей нравилось проходить мимо кабинета. Она часто об этом думала. И теперь она наклонялась над столом Джастина, а у него не возникало неприятного чувства. Он просто оставался Джастином. И он похлопывал ее по плечу и говорил, что ей пора идти.

Он давно-давно не был таким милым. Она победила. Она думала, что было бы ужасно здорово поговорить с ним, но не хотела ускорять события и все испортить. Только не с ним и не с Грантом! Он был ее другом. И когда маман позовет ее, она спросит Гранта, не хотят ли они поехать вместе с ней и с Нелли.

Тогда у нее будут только избранные люди, и на корабле будет все в порядке, потому что Джастин — гражданин и взрослый, и он знает, как все нужно сделать, чтобы попасть на Фаргон.

Приближался ее день рождения. Только она совершенно не хотела детской вечеринки. Пусть будут просто подарки!

Но и это не радовало ее. До сих пор.

Она вприпрыжку двигалась по коридору, играя в наступи-на-металлическую-полоску. И достала из кармана Нелину карточку-ключ, и с ее помощью вызвала лифт.

Потому что она знала, как работают кодовые замки.

— Ты — идиот, — завопил Янни и отшвырнул его бумаги. А Джастин стоял, парализованный неожиданностью, в то время, как листки его последнего проекта опускались на ковер у его ног. — Ты — проклятый дурак! Что ты пытаешься сделать? Мы дали тебе шанс, мы из кожи вон лезем, чтобы дать тебе шанс, я протираю собственную задницу, и трачу свое время для выработки критических замечаний на эту ерунду, которую ты выдумал, хочу доказать твердолобому, инфантильному идиоту, что его блестящий юношеский исследовательский проект представляет собой всего лишь хреновый юношеский учебный проект, от которого Ари Эмори просто отмахнулась бы со словами: «Спасибо, мальчик, но мы уже пробовали „это“, если бы она не хотела наложить руки на твое юношеское тело. А сейчас ты все сам уничтожил, проклятый дурак! Унеси отсюда эту чепуху!

Это нанесло удар прямо ему в душу, и только две мысли неотвязно крутились в его голове: желание убить Янни и сознание того, что все кончено, что злоба маленькой девочки сломала жизнь и его, и Джордана, и Гранта.

Но он все же выслушал до конца и осознал, что все не совсем так, что день Страшного Суда еще не настал.

Однако еще мог настать.

— Что она сказала? — спросил он. — Что она об этом сказала? Ребенок принес мне дурацкую банку с рыбками, Янни, и что я должен делать, вышвырнуть ее из кабинета? Я пытался!

— Выйди отсюда!

— Что она сказала?

— Она попросила своего дядю Дэниса пригласить тебя на ее хренов день рождения. Вот и все. Это все. Ну и устроил ты себе подарочек, сынок. Ты здорово вляпался. Похоже, она частенько проходила мимо кабинета. Похоже, что она надувала охрану, чтобы пробраться наверх, похоже, что она применяла карточку своей эйзи, чтобы пользоваться лифтом, похоже, что она по-настоящему привязалась к тебе, сынок. Какого черта; что ты вытворяешь?

— Это психологическая обработка? Так ведь? Дэнис попросил тебя провести обработку и посмотреть, что получится?

— Почему ты не доложил об этом?

— Ну, знаешь у меня есть на то причины. — К нему вернулось свободное дыхание. И душевное равновесие, так что он пристально и в упор смотрел на Янни. — Это твою охрану она обошла. Откуда я знаю, что служба безопасности Резьюн не может проследить за семилетней девочкой? Я не собираюсь грубо с ней обращаться. Нет, спасибо. Я не желаю участвовать в этом. Я не хочу оказаться дрянью, которая кинется звонить Дэнису Наю и рассказывать ему, что он потерял свою подопечную. Если вы хотите, чтобы у ребенка была в чем-то определенность, тогда так и скажите, что я — запретная область. Нет уж, спасибо. Дэнис просил быть любезным, ничего не вытворять, по возможности избегать ее — черт, я начал запирать свой кабинет в то время, когда ей полагается возвращаться с занятий, что еще я могу сделать?

— Ты мог бы сообщить об этом.

— И попасть в ту же историю? Снова поставить себя под инквизицию? Я следовал приказам. Я полагал, что вы прослушиваете мой кабинет, что вы в точности знаете, что именно я говорил, и что мои слова — ерунда. Ерунда, Янни, ни слова, кроме: иди домой, Ари. Ступай домой, Ари. Ступай домой, Ари. И я выводил ее. Это же детское поведение. Она нашла взрослого, которого можно дразнить. Она — обычный шаловливый ребенок. Ради Бога, сделай что-нибудь в связи с этим, закрой это Янни, должен ли этот проклятый инфантильный идиот говорить, чтобы вы успокоились по поводу этой девочки и позволили ей шалости? Она может прочитывать вас. Она может прочитать напряженность, которой вы ее окружаете, я прекрасно знаю, что может, потому что мне приходится прикладывать отчаянные усилия, чтобы она не прочитала меня за те две-три минуты, которые требуются, чтобы пройти мимо и сказать «привет», а вам с Дэнисом следовало получше подумать о подходе ко мне. Отстаньте от нее! Ради Бога, оставьте все это, как есть, или какого черта вы пытаетесь состряпать дело, подталкивая ее ко мне, пока это не случится? — И после секундной паузы, пока Янни стоял и смотрел на него так, что волосы вставали дыбом: — Так вот что вы пытаетесь провернуть! Ты помогаешь ей?

— Ты — параноик!

— Совершенно верно. Совершенно верно, Янни. Что ты собираешься делать со мной?

— Уходи отсюда! Убирайся отсюда! Я спасал тебя. Я спасал тебя от Администрации. Все это проклятое утро я занимался твоими делами, Петрос потратил целый день, прикрывая твою задницу, и ты совершенно прав — это психопроверка, и ты просто провалился, сынок, просто провалился! Я не доверяю тебе! Я больше не могу тебе доверять, пока не увижу, где ты есть. Ты идешь по лезвию, по страшно острому лезвию. Если она появится снова, ты выставишь ее и позвонишь Дэнису немедленно!

— А что насчет Джордана?

— Теперь ты хочешь милостей?

— А что насчет Джордана?

— Я ничего не слышал о том, что они запрещают телефонные разговоры. Но ты играешь с этим, сынок. Ты в самом деле играешь. Перестань нарываться. Больше не нарывайся.

— Что по поводу ребенка у тебя не было определенных намерений. И что ты предпринял со своей стороны надлежащие предотвращающие меры в отношении ребенка.

— Не в отношении ребенка! А в отношении гнусных поступков, которые ты совершаешь по отношению к ней, Янни, в отношении всей этой проклятой программы, всего твоего проклятого проекта! Ты сводишь с ума, накачиваешь препаратами и устраняешь с ее пути все человеческое, Янни. Ты уже не человек!

— Ты забыл о своей перспективе, мальчик, ты совершенно потерял способность взглянуть на вещи профессионально! Ты примешиваешь в обстановку свои личные проклятые опасения. Ты интерпретируешь, а не наблюдаешь, ты не выполняешь свое назначение, ты потерял объективность, и ты отстранен от проекта, сынок, ты отстранен от проекта, пока ты не вернешься сюда с ясной головой. А теперь выметайся отсюда! И не беспокой меня больше этими подростковыми проектами, пока не решишь свою задачу. Убирайся!

— Я не знаю, что я мог сделать?

Он дрожал. Он снова весь дрожал, когда Грант подошел к дивану и дал ему стакан. В нем постукивали кубики льда. Он сделал глоток, а Грант присел рядом с ним, держа дощечку.

Пусть пройдет несколько дней. Янни зол. Он успокоится.

Он затряс головой. Сделал беспомощное движение стаканом и моментально устремил взгляд на свою руку, когда струйка жидкости задела вену, и холод пронизал его внутренности.

— Возможно, — произнес он наконец, — возможно, Янни прав. Может быть, я действительно то, что он сказал: конструктор со сборочной линии, поступающий как осел.

— Но это не так.

— Янни не оставил камня на камне в моих двух последних разработках. Он был прав, черт возьми, все действительно развалится, и они будут совершать самоубийства.

Грант протянул к себе дощечку и написал:

Не бросай это дело. А затем продолжил: Дэнис в свое время сказал, что Ари действительно верила в твои Способности. А ты принимал на веру ее слова. Ты всегда считал, что у тебя склонность к Образованию. И это так. А Ари хотела, чтобы ты участвовал в Разработке. Я недоумеваю, почему.

Его затошнило, когда он прочитал это.

Грант писал: Ари чертовски много зла причинила тебе. Но она никогда не отказывалась посмотреть твою работу.

— Меня отстранили от проекта, — сказал он. Потому что это не являлось новостью для Безопасности и тех, кто подслушивал. — Он говорит, что я ненавижу ребенка. Это неправда, Грант. Это неправда. Это неправда.

Грант стиснул его плечо.

— Я знаю это. Я знаю это, и они, и Янни. Просто идет психопроверка. Он записывал тебя на пленку.

— Он сказал, что я провалился, не так ли?

— Ради Бога, проверка еще не закончена. Ему нужна была реакция, и ты выдал ему себя.

— Я помню, что я говорил. — Он сделал второй глоток, все еще дрожа. — Я помню, что я имел в виду. Я не уверен, что достаточно знаю Янни, чтобы предугадать, как он понял мои слова.

— Янни доброжелателен. Помни это. Помни это.

Он старался помнить. Он написал: Вопрос в том, на чьей он стороне?

Конь наклонил голову и взял горсть зерна с ладони Флориана.

— Посмотри, — обратился он к Кэтлин, — посмотри, какой он дружелюбный. Он только боится незнакомцев. Хочешь погладить его?

Кэтлин очень осторожно протянула руку. Конь отступил.

Отдергивая руку, Кэтлин все равно улыбнулась.

— Он умный.

Свиньи и цыплята совершенно не произвели впечатления на Кэтлин. Она с отвращением смотрела на цыплят, когда те столпились у стены, и с некоторой тревогой отступила от поросят, когда они бросились к кормушкам. Тогда она сказала, что они тупые, а когда он объяснил, какие они толковые во всем, что касается еды, она возразила, что они не превращались бы в бекон, если бы умнее распоряжались тем, что съедают.

Она сказала, что коровы выглядят сильными, но не слишком заинтересовалась ими.

Однако Конь вызвал первую настоящую улыбку, которую когда-либо Флориан видел на ее лице, и она залезла на изгородь и смотрела, как они играют с Конем, и как он фыркает и вскидывает голову.

— Мы не собираемся съедать конских детей, — сказал Флориан, влезая на ограду рядом с ней. — Он — рабочее животное. Это означает, что они не для еды.

Кэтлин поняла это так же, как принимала многое, то есть без комментариев, однако он заметил, что она кивнула головой, что означало ее согласие.

Ему нравилась Кэтлин. Это требовало долгих размышлений, потому что в Кэтлин было трудно разобраться, но они многократно преодолевали Комнату, и только однажды его Взяли, да и то потому, что вначале взяли Кэтлин, и тогда было множество Врагов, и все Старшие. Вообще-то Кэтлин взяли всего два раза, но во второй раз она закричала «Беги!» и дала ему время взорвать дверь и проскочить в нее, что было его ошибкой: он оказался медлительнее, чем требовалось. Так что Кэтлин Взяла всех Врагов, кроме того, который Взял ее. А того взял он сам, потому что у него имелась граната, которой Враг не ожидал, ведь потому что руки у Врага были полны технических приспособлений. Кэтлин по-настоящему гордилась Флорианом.

Он был рад, что они просто играли, и он сказал Инструктору, что виноват он, а не Кэтлин. Но Инструктор сказал, что они — одна команда, и это не играет роли.

И дал им половину восстановленного времени.

Что было достаточно, чтобы прийти сюда. И на этот раз он уговорил Кэтлин пойти с ним, познакомиться с Энди и посмотреть всех животных.

Он не знал точно, как отнесутся друг к другу Энди и Кэтлин. Но Кэтлин сказала, что Конь — нечто особенное.

Так что он попросил Энди показать Кэтлин жеребенка.

— Она — прелесть, — сказал Кэтлин, когда увидела лошадь-девочку, а та играла с ними в догонялки, и хвост ее развевался, а копыта взбивали пыль в загоне. — Посмотрите на нее! Посмотрите, как она движется!

— Твой партнер — тоже что надо, — сказал Энди, кивком головы указывая на Кэтлин.

И в устах Энди это кое-что значило. Флориан почувствовал счастье, настоящее счастье, потому что все, что ему нравилось, находилось рядом: и Кэтлин, и Энди, и жеребенок.

И тогда он вспомнил, что им надо вернуться до вечернего сигнала, а это означало, что пора поторопиться.

— Нам пора? — сказал он и повернулся к Энди: — Я вернусь быстро, как только смогу.

— До свидания, — сказал Энди.

— До свидания, — сказал Флориан с легким поклоном, и «до свидания» проговорила Кэтлин, что было необычным, потому что, как правило, Кэтлин предоставляла право ему вести разговоры со всеми, кроме Безопасности.

Им пришлось идти быстро. По дороге туда он показал Кэтлин все тропинки, и на пути обратно она их уже все знала, что было характерно для Кэтлин.

Кроме того, она была более длинноногая, чем он, и могла его обогнать. Он думал, что мальчикам полагается быть выше и сильнее. Однако Инструктор объяснил, что в семь лет это еще не так.

Так что он почувствовал небольшое облегчение. И шел быстро, не отставая от Кэтлин, но когда они добрались до зеленых бараков, дышал тяжелее, чем она.

А когда они зарегистрировались при входе, им обоим велели задержаться у стола. Эйзи, сидевший там, взглянул на свою машину и сказал:

— Доложи Интору в белой секции.

Это секция находилась на противоположной стороне Города. И означала больницу. То есть — тайпирование. Вместо того, чтобы идти в их квартиру!

— Да, — сказала Кэтлин, забирая свою карточку и прищелкивая к своей рубашке. Он тоже взял свою.

— Та же инструкция, — сказал эйзи.

— Мне любопытно, почему, — проговорил он, когда они возвращались на дорогу, ведущую к Белой.

— Нет смысла проявлять любопытство, — ответила Кэтлин. Но она тоже беспокоилась и шла быстро. Ему приходилось временами особенно торопиться, чтобы не отстать.

Солнце уже давно ушло за утесы. Небо розовело, и когда они будут возвращаться, уже загорятся фонари. Тротуары и дороги уже, практически, опустели, потому что все в это время ужинали. Странное время для тайпирования. Он волновался.

Когда они добрались до больницы, регистратор взял их карточки и прочитал, а затем сказал, кому куда идти.

Он взглянул на Кэтлин, когда она уходила. Он боялся, но не знал, чего и почему, но чувствовал, что он и она — в опасности. Если ты впитываешь ленту, ты приходишь в больницу днем. А не тогда, когда полагается ужинать. Его желудок был пуст, и он подумал, что, может быть, это неожиданное упражнение: они проделывали такое со Старшими, выдергивая их из постелей ночью, и был слышен их топот в коридоре, когда они бежали куда-то изо всех сил.

Но когда они пришли, это действительно оказалась больница, а не Комната. Ты не имеешь права делать ничего, кроме того, что тебе велят, и ты не думаешь в больнице, а просто снимаешь рубашку, и вешаешь ее, а затем забираешься на стол и сидишь, стараясь не ежиться, пока не придет Интор.

Это оказался Интор, которого он никогда раньше не видел. Этот мужчина включил оборудование для тайпирования прежде даже, чем взглянул на него; и только потом сказал:

— Привет, Флориан. Как поживаешь?

— Мне страшно, сир. Почему мы получаем ленту в такое время?

— Лента все скажет тебе. Не пугайся.

Он взял шприц и, подняв руку Флориана, сделал укол. Флориан вздрогнул. Он нервничал. Интор похлопал его по плечу и отложил шприц. И поддержал его, потому что доза была большая: Флориан чувствовал как быстро действует препарат.

— Молодец, — сказал Интор, и его руки были нежны, хотя говорил он не так приятно, как другие Инторы. Он не отпустил его, а повернул и помог положить ноги на стол, а его рука так и осталась с ним, сначала под плечами, потом на плече или на лбу. — Это будет глубокое тайпирование. Ты ведь теперь не боишься?

— Нет, — ответил он, чувствуя, как удаляется страх.

— Опускайся глубже. Настолько глубоко, насколько можешь, Флориан. Иди в середину и подожди меня там…

— Я не хочу праздника, — сказала Ари, ссутулившись в кресле, когда дядя Дэнис заговорил с ней. — Не нужно мне никакого противного праздника, мне не нравится никто из детей, мне не нравится, что я должна быть милой с ними.

У нее уже испортились отношения с дядей Дэнисом из-за того, что она стащила карточку Нелли, будучи в своем репертуаре, сразу рассказала обо всем дяде Дэнису и дяде Жиро, как только дядя Дэнис спросил ее. Нелли не хотела, чтобы Ари попала в беду. Но они все равно ее поймали. Нелли была ужасно расстроена. И дядя Дэнис устроил строгий Разговор с ней и с Нелли по поводу охраны и безопасности в здании и о том, что надо ходить только куда следует.

По его словам, он больше всего рассердился на Джастина и Гранта за то, что они не позвонили ему и не сообщили, что она бывает там, где ей не полагается, и что они тоже в беде. Дядя Дэнис послал им сердитое послание, и теперь они должны будут сообщать, если она пройдет мимо них, а не по темным коридорам, где ей полагается ходить.

Ари всерьез рассердилась на дядю Дэниса.

— Тебе не нужны другие дети, — произнес дядя Дэнис, как будто задал вопрос.

— Они тупые.

— Ну, а как насчет взрослого приема? У тебя будет пунш и торт! И все прочее. И получишь подарки. Я не имею в виду всю Семью. Как насчет доктора Иванова и Жиро?

— Мне не нравится Жиро.

— Ари, это неприлично. Он — мой брат. Он — твой дядя. И он всегда очень мил с тобой.

— Мне все равно. Ты же не разрешишь мне пригласить того, кого я хочу.

— Ари…

— Джастин же не виноват, что я взяла карточку Нелли.

Дядя Дэнис вздохнул.

— Ари…

— Мне нужны старые гости.

— Видишь ли, Ари, я не уверен, что Джастин сможет прийти.

— Я хочу Джастина, и я хочу Гранта, и я хочу Мэри.

— Кто такая Мэри?

— Мэри — это техник там, в лаборатории.

— Мэри — эйзи, Ари, и она будет чувствовать себя страшно неудобно. Но если ты в самом деле хочешь, я подумаю насчет Джастина. Но помни: я не обещаю. Он ужасно занят. Я спрошу его. Но приглашение ты ему можешь послать.

Так было лучше. Она несколько выпрямилась и оперлась локтями на подлокотники. И одарила дядю Дэниса гораздо более приятным взором.

— И еще пусть Нелли не ходит в больницу, — сказала она.

— Ари, дорогая, Нелли необходимо сходить в больницу, потому что ты очень расстроила Нелли. Это не моя вина. Ты поставила Нелли в тяжелое положение, и если Нелли необходимо немного отдохнуть, то я, безусловно, не могу мешать ей.

— Это гадко, дядя Дэнис.

— Ну, не гаже, чем кража Неллиной карточки. Завтра утром Нелли вернется, и с ней будет все прекрасно. Я приглашу Джастина и передам Мэри, что ты помнишь о ней. Ей будет, очень приятно. Но я ничего не обещаю. Ты веди себя хорошо, а мы посмотрим. Хорошо?

— Хорошо, — ответила она.

Она продолжала сердиться из-за того, что ей запретили покидать нижний коридор, когда она ходила на занятия или возвращалась после них, и она снова и снова пыталась придумать, как обойти запрет, но так пока ничего и не придумала.

Итак, в этом году вечеринка будет происходить не в большой столовой, потому что дядя Дэнис сказал, что иначе потом трудно убираться, да и многие люди не смогут прийти. Так что у них будет небольшой прием в его апартаментах, а на кухне приготовят угощение и принесут его; и придут всего несколько взрослых, и будет вкусный обед, и решит, что подать на обед, и будет сидеть во главе стола, и все будет так, как она хочет. И Джастин, и Грант, наверное, смогут прийти, сказал дядя Дэнис.

Так что они пришли.

Джастин и Грант подошли к двери, и Джастин пожал руку дяди Дэниса.

И после этого в комнате повисла отчетливая напряженность. Джастин вошел испуганным. Грант тоже. А все присутствующие в комнате стали натянутыми и противными, и старались такими остаться.

Это же ее прием, черт побери. Ари справилась с расстройством, доводившем ее до колик, подбежала к гостям и была настолько дружелюбной, насколько могла. Вы ничего не добьетесь от людей, призывая их к любезности. Надо привлечь их внимание и тормошить до тех пор, пока они не сосредоточатся на тебе вместо своих каких-то проблем, вот тогда с ними можно общаться. У нее не было времени определить, кто что делает — она просто подошла к Джастину: все дело было в нем, она точно это знала.

Присутствовали дядя Жиро, и эйзи Эйра — Аббан, и доктор Иванов, и очень красивый эйзи по имени Улс, который принадлежал ему. И доктор Петерсон со своим эйзи Рэми, и ее любимый инструктор доктор Эдвардс со своим эйзи Гэлом, который был старше его и очень не приятный. Доктор Эдвардс был одним из тех, кого она пригласила. Доктор Эдвардс занимается биохимией, но он знал обо всем, и он много занимался с ней после прослушивания лент. И был, конечно, дядя Дэнис, который разговаривал с Джастином.

— Привет? — воскликнула она, подходя.

— Привет, — ответил Грант и вручил ей их подарок. Она тряхнула его. Он не был тяжелым. И не бренчал. — Что там? — спросила она Гранта. Она знала, что он не скажет. Она просто хотела привлечь их внимание. И они смотрели в основном на нее.

— Тебе придется подождать прежде, чем откроешь, верно? — сказал Джастин. — Поэтому он и завернут.

Она повернулась и отдала его Нелли, чтобы та положили его со всеми остальными подарками, которые были разложены в углу около кресла. Было похоже, что вся комната затаила дыхание. Она подождала минуту, чтобы посмотреть, что собираются делать взрослые теперь, когда они точно знают, что Джастин и Грант являются ее гостями.

Взрослые получили свои напитки и перешли к разговорам, и все были милыми. Все становилось замечательным. Она сделает все замечательным, даже если дядя Дэнис сверх рассердится на Джастина. Это был ее прием, и она настояла на нем, так что она намеревалась все устроить и хорошо провести время. И пусть никто ничего не пытается испортить, иначе она им покажет.

Самым противным был Жиро. Она достаточно внимательно наблюдала за ним и поймала его взгляд, когда никто не смотрел, по-настоящему пристально поглядела, так что он понял, Затем она отвернулась, взяла Джастина за руку, повела его осматривать всю кучу подарков и познакомила его и Гранта с Нелли, отчего Нелли смутилась, но так или иначе было ясно, что Нелли собирается быть милой и не намерена устраивать сцен.

Она сходила в свою комнату и принесла некоторые из самых красивых и любопытных вещей, чтобы показать всем. Она заставила всех обратить внимание на себя. Очень скоро гости стали гораздо доброжелательнее, начали беседовать и чувствовать себя уютнее, особенно после того, как разнесли предобеденные напитки. Но она не пила. Она не хотела портить обед.

Этот прием отличался от прежних ее детских праздников. На ней была синяя блузка с блестками. Днем пришел парикмахер и уложил ее волосы, вплетая ленты. Она с большой осторожностью относилась к прическе, а также к одежде, особенно когда садилась на пол. Она была очень хорошенькая и чувствовала себя очень взрослой и важной, и теперь улыбалась всем за то, что они такие славные. Когда Сили объявил, что настало время обедать, и кухонные работники готовы внести угощение, она усадила Джастина рядом с собой с одной стороны стола, а следом сел доктор Иванов — с другой стороны, а доктор Эдвардс напротив него, так что он оказался в безопасности от Жиро, особенно после того, как доктор Петерсон сел рядом с доктором Эдвардсом. В результате чего дяде Дэнису и дяде Жиро достались самые дальние места. Не полагалось иметь за столом нечетное число гостей. Но у них так получилось. Она хотела, чтобы присутствовал Грант, но дядя Дэнис сказал, что Гранту больше понравится с другими эйзи, и даже Нелли сказала, когда помогала ей одеться, что Грант будет в замешательстве, если он окажется единственным эйзи за столом с гражданами. И поскольку Нелли это подтвердила, она решила, что дядя Дэнис знает, о чем говорит.

Она сидела во главе стола и разговаривала со взрослыми, которые беседовали о лабораториях и о вещах, которые она не знала, но ей всегда удавалось чему-то научиться, когда она слушала эти разговоры, и ее совершенно не волновало то, что взрослые перестали задавать ей вопросы о ее учебе и рыбках и начали разговаривать друг с другом.

Теперь она была абсолютно уверена, что это гораздо лучше, чем детские вечеринки, где все были противные и тупые.

Когда появились Джастин с Грантом, все повели себя в точности так, как вели себя другие дети, когда она подходила к ним. Она не терпела этого. Она не знала, почему они так поступают. Она думала, что взрослые все же взрослее. Мысль о том, что это не так, удручала ее.

По крайней мере взрослые лучше скрывали досаду. И она сообразила, что с таким положением легче справиться.

Самым худшим был дядя Жиро. Как всегда. Дядя Жиро помнил о своих манерах, но продолжал на что-то сердиться и разговаривал о делах с дядей Дэнисом, который не хотел этого.