Он попытался задать другой вопрос:

— Что ты собираешься делать, когда снова придет весна?

На этот раз Грас не стал уклоняться от ответа.

— Вернусь в страну черногорцев с большей армией, — сказал он. — Я не собираюсь позволять Василко удерживать Нишеватц дольше, чем сочту необходимым. Это все равно что разрешить заболевшему чумой открыть лавку напротив дворца.

— А сколько ты собираешься взять солдат, чтобы побить всех черногорцев? — поинтересовался Ланиус.

— У тебя сегодня полно вопросов, не так ли? — Грас насмешливо посмотрел на него. — Почему ты не спрашиваешь меня о любовных утехах?

— Ну и как любовные утехи? — спросил Ланиус с непроницаемым лицом.

— Определенно, погода стоит хорошая, не так ли? — ответил Грас с таким же непроницаемым лицом.

Их глаза встретились, и короли расхохотались.

— Хорошо, — сказал Ланиус. — Я напросился, и ты с удовольствием проучил меня. Я предполагаю, ты кое-что подготовил против Василко и остальных черногорцев, а также Низвергнутого?

— Определенно, погода стоит хорошая, — повторил Грас. Ланиус рассердился. Может быть, Грас и не имел никаких планов, но не хотел в этом признаваться. Может быть, имел, но не хотел делиться: вдруг Ланиус использует это против него? Или по еще каким-то причинам, еще более неясным…

— В чем дело? — резко бросил Ланиус. — Думаешь, я передам то, что ты мне сообщишь… Низвергнутому?

Он едва не сказал «Милваго», но решил, что не хочет озвучивать это имя. На этот раз Грас удостоил его серьезным ответом:

— Нет, ваше величество, я так не думаю. На самом деле я думаю, что черногорцы и Низвергнутый вынуждены содержать большое количество колдунов и шпионов, которые пытаются узнать, что у меня на уме. Чем больше я говорю, тем большую помощь оказываю им. Я не хочу этого делать, понятно?

— М-да… — Ланиус задумался, потом неохотно кивнул: — Согласен.

Но это было не совсем так; молодой король все еще подозревал тестя в недоверии. Поэтому он продолжил:

— Но ведь мы — именно те, кого Низвергнутый беспокоит больше других, не так ли? Те, к кому он приходит во сне. Я, ты и Алса, колдунья.

Грас стукнул разбитой рукой по стене и зашипел от боли, затем выругался.

— Извини, — сказал он мрачным голосом. — Ты застал меня врасплох. Я не хочу вспоминать эти сны.

— Или Алсу?

Вместо ответа Грас отвернулся. Значило ли это, что он действительно не хочет вспоминать про Алсу или… не может ее забыть? Ланиус мог бы угадать, но большинство его предположений о старшем короле оказывались неправильными.

Он думал, что Грас выскочит из комнаты. Но этого не случилось. Вот что он услышал:

— Что бы это для тебя ни значило, прими мои соболезнования по поводу кончины королевы Серфии.

Теперь пришла очередь Ланиуса рассердиться.

— Это говоришь ты? Ты сожалеешь, что моя мать умерла? — Его голос звенел. — Это ты сослал ее в Лабиринт!

— Мне все равно жаль, что она умерла, — ответил Грас. — Если бы она жила в столице, то тоже могла бы умереть. Она не была древней старухой, и все-таки ее молодость давно прошла.

Он был прав. Но даже если и так, это не могло успокоить Ланиуса. Тесть продолжал:

— Знаю, тебе не хочется, чтобы я напоминал об этом, но она пыталась убить меня при помощи колдовства — ужасного колдовства. Если бы не сильный амулет и не магия Алсы, меня бы уже не было в живых.

Ланиус скопировал жест Граса, тоже повернувшись к нему спиной. Воспоминания об Алее, вероятно, побудили тестя вспомнить о королеве Серфии. Его мать на самом деле пыталась расправиться с Грасом, и тот не убил ее за это.

С протяжным, осторожным вздохом Грас сказал:

— Политика усложняет жизнь семьям. Ты наблюдал это с детских лет.

— Да, политика.

Если бы не политика, Ланиус не женился бы на Сосии, не имел бы Орталиса шурином, а Граса тестем, не склонялся бы перед незаконнорожденным сыном Граса — архипастырем Аворниса… И не имел бы Низвергнутого в качестве врага.

«Грас — тоже враг Низвергнутого», — напомнил себе Ланиус. Как бы плохо он к тестю ни относился, о последнем не следовало забывать. О человеке можно многое узнать, оценив его друзей — или врагов. Ланиус часто думал, что второй вариант дает более ясную картину.

Неожиданно Грас сказал: — Кстати, о политике: что ты думаешь об отправке солдат против того дворянина? — Его голос был странно напряжен.

«Он так же нервничает из-за меня, как я — из-за него», — понял Ланиус. Это было что-то новое. До сих пор Грас без усилий властвовал над ним. «Я взрослею. Равновесие между нами нарушается».

— Это необходимо было сделать, — ответил Ланиус. Он не хотел, чтобы старший король слишком нервничал по этому поводу. Это могло оказаться опасным.

— Я и не говорю, что не надо, — Грас пожал плечами. — Тебе понравилось?

«Сколько власти ты хочешь? Тебе так нравится обладать ею?» Ланиус тоже ответил пожатием плеч.

— Прежде всего я не хотел бы, чтобы дворяне приносили беспокойство.

Это вызвало смех у Граса.

— Хорошо бы, чтобы солнце вставало на западе! Они хотели бы, чтобы нас не было на троне, тогда они могли бы делать все, как им нравится.

— Да, без сомнения, — кивнул Ланиус. — Однако они не могут всегда получать то, что хотят.

— Ты прав. — Грас общался с зятем как с равным. — Нам следует поступать так — давать все, что им нужно. И знаешь, что произойдет?

Он дождался, когда Ланиус покачает головой, и закончил:

— Когда мы так сделаем, они возненавидят нас за это еще больше.

Ланиус хотел сказать ему, что он не прав. Но жизненный опыт и изученные архивные документы свидетельствовали: Грас, вероятнее всего, прав.

Когда выпал первый зимний снег, Грас задумался, станет ли Низвергнутый посылать одну снежную бурю за другой против Аворниса, что он неоднократно делал в прошлом. Была бы у Граса его сила, он наверняка использовал бы явления природы против своих врагов.

Но зима пока была всего лишь… зимой — ничего необычного. Изменение погоды было нелегким делом даже для существа, которое когда-то было богом. Пару раз, когда Низвергнутый пытался такое проделать, Аворнис пережил это.

Тогда благодаря стараниям Ланиуса столица и остальные города запаслись продовольствием.

Грас начал подготовку к весеннему походу. В этот раз, отправившись в Черногорию, он не будет испытывать недостатка ни в чем. И действительно, когда начало пригревать солнце, приготовления уже были закончены.

Король надеялся застать принца Василко врасплох. Он знал, какие силы Василко и другие черногорские правители могут бросить против него, и думал, что у него есть хорошие шансы на победу.

— Да хранят тебя боги, — сказала Эстрилда в тишине спальни.

— Спасибо.

Грас положил руку на ее бедро. Они лежали обнаженные на широкой кровати, оба испытывая почти полное удовлетворение. Их отношения испортились после того, как Эстрилда узнала о романе мужа с Алсой. В последние дни перед походом можно было считать эти отношения почти восстановленными, но все равно некие шероховатости все еще ощущались. Грас иногда размышлял, исчезнут ли они совсем.

— Будь осторожен. Королевство нуждается в тебе. Грас недовольно фыркнул. Эстрилда ничего не сказала о том, нуждается ли в нем она. Должно быть, у нее были веские причины молчать об этом.

— Меня беспокоит одна вещь — я не смогу организовать успешную осаду их городов.

— Почему? — спросила Эстрилда.

Разговор о городах и осадах был общим и поэтому достаточно безопасным.

— Потому что я не могу взять с собой на север флот. Грас не боялся быть откровенным. Эстрилда не стала бы болтать, а королевская спальня была защищена от колдовства лучше, чем любое другое место в Аворнисе.

— Черногорцы могут заполнить свои большие морские корабли кое-чем посерьезнее, чем безделушки для торговли, будь они прокляты. Когда моя армия стояла прошлым летом перед Нишеватцем, Василко привез зерно по морю, и я ничего не смог с этим сделать. Я не понимаю, как остановить их в этом году. Мне надо брать их города приступом. У меня не будет возможности уморить их голодом.

— Из-за недостатка людей, не так ли? — вздохнула Эстрилда. — Это… печально.

— Да, из-за недостатка, и да, это печально, — согласился Грас — Однако я не вижу выхода. Большинство наших галер плавают по девяти рекам. Некоторые — вдоль побережья, но как бы я мог доставить их в Черногорию? Один шторм по пути и… — Он покачал головой.

— А разве шторм не может потопить черногорские корабли? Тогда тебе бы не пришлось беспокоиться о них.

Грас сдвинул брови.

— Все не так просто. Корабли черногорцев приспособлены плавать в открытом море. Наши — нет. Наши хороши для рек, но плавание в Северном море — это другое.

— Ты что-нибудь придумаешь.

Что касалось кораблей, то Эстрилда не сомневалась в способностях бывшего капитана речной галеры, за которого она когда-то вышла замуж. Когда дело касалось женщин, она тоже была уверена — кое в чем другом.

Когда Грас думал об этом, ему приходилось признать, что он дал ей для этого повод.

Ланиус вышел из города, чтобы проводить короля и его армию.

— Боги да пребудут с тобой, — сказал он. — Мы оба знаем, как это важно и почему.

Принц Орталис тоже пришел проводить отца, но не сказал ему ни слова. И Грас тоже промолчал. Они обменялись взглядами, полными ненависти, вероятно, каждый надеялся, что видят лица друг друга в последний раз. Неужели это было правдой?

— Боги да благословят армию и приведут ее к победе. Архипастырь Ансер был в веселом расположении духа.

Если он и заметил, как Грас и Орталис смотрели друг на друга, это не отразилось на его улыбающемся лице.

С покорным вздохом Грас поместился в седло своей лошади. «Еще одно лето уроков верховой езды, — подумал он. — Я превращаюсь в сносного наездника вопреки своему желанию».

Единственные, кто всем своим видом выражал желание вернуться в страну черногорцев, были принц Всеволод и его соотечественники — те, кто отправился в изгнание в Аворнис вместе с ним.

— Я снова увижу своего сына, — сказал Всеволод с гневным предвкушением.

Грас осознавал, что он испытывал к Орталису похожие чувства, и это делало его и опального принца товарищами по несчастью.

— Мы готовы? — спросил Грас у генерала Гирундо. Если нет, клянусь бородой Олора, мы наверняка потеряли даром время и деньги!

— Спасибо большое. Ты все разъяснил, — проговорил Грас.

Гирундо поклонился и дернул лошадь за поводья, заставляя ее тоже склонить голову. Грас засмеялся. Принц Всеволод нахмурился, принимая свой обычный вид.

Король Грас махнул рукой трубачам. Солнце сверкнуло золотом на горнах, когда они поднесли их к губам. Маршевая музыка наполнила воздух. Аворнийцы выступили в поход на север.

Король Ланиус всегда с удовольствием переодевался в свободную одежду, когда ходил заниматься в архив, и дворцовые прачки были ему за это благодарны. Надевая охотничий костюм перед тем как отправиться на охоту с архипастырем Ансером, он испытал похожее ощущение. Хорошо ли он был одет? Он не знал да и не думал об этом.

Если кто-нибудь другой, а не Ансер, пригласил бы его на охоту, он не только бы сказал нет, но, возможно, рассмеялся в лицо этому человеку. Но он действительно любил сводного брата своей жены и поэтому решил посмотреть, почему это занятие доставляет архипастырю такое удовольствие.

Грас часто шутил по поводу того, что чувствует себя в седле не совсем уверенно. Ланиус же вообще был не в ладах с верховой ездой. Он ощущал, что находится чересчур высоко над землей и, похоже, может оказаться на ней слишком внезапно. Еще он предчувствовал, как у него будет болеть зад, и если Олор предназначил людям таким образом проводить свое время, то не помешало бы ему сотворить их кривоногими.

Ансер вынул свой лук из футляра, в котором находились еще и стрелы. Он умело натянул тетиву, затем установил на ней стрелу. Спустя мгновение стрела задрожала, попав в ствол дерева на расстоянии в ширину ладони от выступающей ветви.

— Немного высоко, — сказал архипастырь и огорченно пожал плечами. — Попробуй ты.

Ланиус неуклюже натянул тетиву. Он так и не вспомнил, когда в последний раз держал в руках оружие. Еще более неловко он приладил стрелу на тетиву и, оттягивая ее, закряхтел от усилия. Стрела, которую он выпустил, никуда не попала, не то что в сук, а даже и в дерево.

Загонщики и телохранители, ехавшие рядом с королем и архипастырем, тихо засмеялись.

— О господи, — сказал Ансер, впрочем без всякого презрения, скорее сочувственно.

Да, не зря все любили его.

— Я опасен для зверей меньше, чем они для меня, — проговорил Ланиус.

Если он посмеется над собой сам, может быть, остальные охотники не станут смеяться над ним или будут смеяться меньше.

— Вам не грозит никакой опасности, ваше величество, — заявил один из телохранителей. — Мы ведь как раз для этого рядом с вами.

Неужели этот человек все понимал буквально? Несомненно, это помогало ему быть хорошим телохранителем — и очень скучным человеком.

Отовсюду доносился птичий щебет. Ланиус прислушался и уловил несколько разных трелей. Интересно, какой из голосов принадлежит щеглу, а какой — ласточке?

— Посмотри! — обратился он к Ансеру. — У этой что-то в клюве.

— Строит гнездо. Сейчас как раз время для этого.

Солнечный свет пятнами пробивался сквозь листья. Лошади норовили остановиться через каждые несколько шагов и пощипать папоротник, уже появившийся у корней деревьев. Ланиус не хотел им мешать, но Ансер торопился дальше, в леса.

Город находился всего в нескольких милях, но казалось — он за Северным морем. Здесь воздух пах зеленью, такой же яркой, как новые листочки на деревьях.

Бабочки, словно порхающие драгоценности, перелетали с одного яркого цветка на другой. Заяц щипал клевер.

— Стреляй в него! — велел Ансер.

— Что? — Ланиус подумал, что ослышался. — Зачем?

— Потому что ты охотишься, — ответил Ансер со всем терпением, на какое только был способен. — Потому что мы хотим мяса. Понимаешь? Тушеный заяц, пирог с зайчатиной, заяц с перцем, заяц… Все, уже убежал.

Ланиусу больше нравилось наблюдать за зайцем, чем стрелять в него или есть. Живой зверек был очарователен. Мертвый? Нет.

Ансер постарался достойно выйти из положения.

— Учти, застрелить зайца нелегко. Их лучше ловить собаками и сетью.

— Ты охотишься на них с собаками? — Ланиус знал, что он должен соблюдать спокойствие, но ему было трудно. Он добавил неубедительным тоном: — Но это как-то… не по-охотничьи.

— Видишь ли, цель — поймать их, — сказал Ансер.

— Ну да, но… — Ланиус сдался. — Давай еще проедем верхом. День такой хороший.

— Точно, — согласился архипастырь.

Если они собрались охотиться, то по крайней мере на медведя или на льва — в общем, на существо опасное, чье убийство принесет только благо, так считал Ланиус. Когда он сообщил об этом своему спутнику, Ансер бросил на него любопытный взгляд.

— А олени или кабан тебя устраивают? Кабан может быть так же опасен, как любой крупный зверь.

Медведей они не встретили. Львов — тоже. Кабан им также не повстречался, но это обстоятельство Ланиуса нисколько не разочаровало. Они заметили пару оленей. Ансер вежливо предложил своему спутнику сделать первый выстрел по оленю-самцу. Король подумал, что нужно стрелять не целясь, но потом решил, что так наверняка промахнется, и все же прицелился. Но промахнулся. Олень ускакал, не дав Ансеру возможности выстрелить.

Архипастырь ничего не сказал. Если он и подумал, что Ланиус промазал сознательно, Ансер был слишком вежлив и добродушен, чтобы начать ссору. Однако в следующий раз, когда они увидели оленя, Ансер уже стрелял первым.

— Ха! Вот это выстрел! — закричал он.

— Неужели? — Ланиус ему не поверил. — Он тоже убежал.

— Теперь мы выследим его. Я попал в него. Он не уйдет далеко.

Ансер преследовал раненое животное по кровавым следам, которые оно оставляло. Вид крови вызвал у Ланиуса тошноту. Когда он думал об охоте, то предполагал, что добыча тут же падает замертво, как только стрела попадает в цель. Он попытался представить себя на месте оленя, а когда представил, решил, что лучше бы он этого не делал.

Охотники догнали оленя, тот лежал на земле, но еще был жив. Кровь текла у него изо рта и пузырилась вокруг ноздрей. Он моргнул и попытался встать и бежать дальше, но не смог. Ансер присел на корточки рядом с ним и перерезал ему горло. Затем он распорол оленю брюхо и… Ланиус отвернулся, закрывая рот рукой.

— Нам повезло, — сказал Ансер, когда они возвращались в город.

Ланиус не ответил. Но он не стал отказываться от куска мяса, присланного архипастырем во дворец. Оленина оказалась очень вкусной — вот только не надо думать, откуда она взялась.

Так же как и год назад, крестьяне разбегались, едва завидев солдат Граса, двигавшихся на север. Армия в этом году была больше, и для крестьян это означало, что убегать, захватив скот и кое-какие припасы, нужно как можно быстрее.

Принц Всеволод очень удивлялся тому, что это беспокоит короля.

— Это армия, — сказал он, показывая рукой на палатки, торчащие, как грибы, по сторонам дороги.

— Ну да, — согласился Грас — Но мы здесь не затем, чтобы сбивать масло.

Генерал Гирундо захихикал.

— Сбивать масло? — Всеволод сопроводил вопрос очередным устрашающе хмурым взглядом — казалось, его большеносое, костистое, морщинистое лицо было создано исключительно для неодобрения. — О чем вы говорите? Это же армия! Армия грабит. Армия всегда грабит.

— Армии не следует грабить своих, — уточнил Грас. Всеволод уставился на него в еще большем замешательстве, чем когда услышал про масло.

— Почему нет? — Черногорец был настойчив. — Какая разница? Нет армии, нет людей. И армия грабит. И что?

— Наверное, ты прав.

Грас всегда использовал эту фразу, когда хотел избавиться от слишком настойчивых, надоедливых людей. Всеволод кивнул, удовлетворенный. Как большинство зануд, он не понял, что ответ даже близко не походил на согласие, хотя и звучал похоже.

Запахи свежего хлеба, каши и жареной говядины достигли ноздрей Граса. Ветер также принес еще один аромат, от которого рот наполнился слюной.

— Скажи мне, что это? — спросил король. Гирундо услужливо принюхался.

— Жареная свинина, — без колебаний ответил он.

— Вот и я так подумал, — сказал Грас. — Ну-ка, мы брали с собой свиней?

Они оба знали ответ. Не все крестьяне успели быстро убежать.

— Узнать, кто готовит свинину? — спросил генерал.

— Нет, не беспокойся. — Король устало махнул рукой. — Никто не признается. Всегда говорят, что не помнят, у кого взяли.

Разумеется, Всеволод был прав. Армии действительно грабят население своей страны. Разница между правителем Нишеватца и королем Аворниса была в том, что Грасу хотелось бы, чтобы они так не делали, а Всеволоду было все равно.

Изо дня в день горы, отделявшие прибрежные низины от Аворниса, становились все выше, прорезая северный горизонт. Когда король оглянулся назад в направлении столицы, он смог увидеть только половину своей армии. Остальная часть исчезала в клубах пыли.

— Ваше величество! Ваше величество! — раздался крик гонца, который тут же закашлялся из-за пыли, висевшей в воздухе.

— Я здесь, — отозвался Грас и помахал рукой, показывая, где он находится. — Что случилось?

Хорошие новости имеют свойство двигаться не спеша. Плохие новости, наоборот, перемещаются очень быстро.

— Вот, ваше величество!

Курьер поравнялся с ним. Его лошадь была вся в мыле. Она тяжело дышала, ее расширенные ноздри были огненно-красными. Всадник протянул свернутый пергамент Грасу.

Король сломал печать и снял ленту. Расправлять пергамент было неловко, но он справился. Он не прочел и половины письма, как начал ругаться так грязно, как только умел.

— Что случилось, ваше величество? — спросил генерал Гирундо.

— Черногорцы — вот что, — с горечью ответил Грас. — Целый флот высаживается в городках вдоль нашего восточного побережья. Некоторые разграблены, некоторые в осаде — они застали нас врасплох. Часть ублюдков также плывет по девяти рекам, и они захватывают наши города по берегам рек. Я не знаю, сколько времени они не делали ничего подобного…

«Ланиус бы сказал мне», — подумал он. Но Ланиуса здесь не было.

Гирундо тоже выругался.

— Что нам теперь делать? — спросил он.

Король Грас посмотрел вперед. Да, он мог бы попасть в земли черногорцев через два-три дня. Но принесет ли это какую-нибудь пользу ему? Нишеватц более чем готов выдержать осаду. Пока он будет покорять город — если он сможет покорить его, — что станут делать черногорские пираты с Аворнисом? Кто будет защищать города на речных галерах, когда армия здесь?

Тяжело вздохнув, он ответил:

— Мы разворачиваемся. Мы идем назад.