3

Чем больше Ланиус думал об этом, тем чаще удивлялся: зачем, во имя богов, он когда-то так хотел править Аворнисом! Слишком много всего случилось за слишком короткое время, и не все произошедшие события следовало бы оценить как хорошие.

Посол принца Улаша находился сейчас в гостинице всего в нескольких кварталах от дворца, ожидая аудиенции. Ланиус не хотел встречаться с человеком, чье имя было Фарух-заде. Он под разными предлогами откладывал эту встречу, надеясь на возвращение Граса. Но у старшего короля хватало неприятностей на севере.

Его тесть не мог вести дела с ментеше, одновременно руководя военной кампанией в Черногории. И новости, которые присылал Грас с севера, не были хорошими. Как он сообщал, половина черногорцев чуть ли не объятиями приветствует аворнийских солдат. Остальные же готовы сражаться с ними насмерть. Возможно, тому виной было влияние Низвергнутого. Или черногорцы вообще не желали видеть кого-либо на своей территории.

Впрочем, все придворные судачили обо всем, что происходило (или возможно происходило, или кому-то казалось, что происходило) между принцем Орталисом и служанкой. Назывались имена двух или трех девушек, в зависимости от того, кто рассказывал историю, а иногда от того, кто ее слушал. Ланиус еще не сообщил эти замечательные новости Грасу. Его тестю и без того хватало забот.

Вздохнув в очередной раз о том, какой тяжкий груз свалился ему на плечи, Ланиус облачился в свои самые роскошные одежды. Солнечный свет, льющийся сквозь открытое окно, заставил сверкать драгоценные камни и золотые нити, покрывавшие алый шелк.

Сосия не скрывала своего восхищения:

— Ты выглядишь великолепно!

— Если б я еще и чувствовал себя столь же великолепно, — Ланиус взял с бархатной подушки тяжелую корону и водрузил ее на голову. — И сегодня вечером у меня будет болеть шея из-за этой ужасной штуковины.

— Ты бы предпочел не надевать ее? — резко спросила жена.

— Именно так, — признался Ланиус с печальной усмешкой.

До сих пор его раздражало то обстоятельство, что он был королем только номинально, а не фактически. Однако теперь, с отъездом Граса, все, что говорил Ланиус, обретало вес и значимость, и груз ответственности оказался гораздо тяжелее, чем он предполагал.

Он продолжал:

— И я должен стараться, чтобы ментеше не заметил, что меня что-то беспокоит. Это, наверное, будет… интересно само по себе.

Но, сидя на алмазном троне и окидывая взглядом длинный тронный зал, он успокоился. Он — настоящий король. Фарух-заде — всего лишь посол. Что бы ни случилось, он скоро уедет обратно на юг. Ланиус рассмеялся своим мыслям: «Не важно, какую неразбериху я устрою из этой встречи. Грас — вот кто будет расплачиваться».

Придворные с удивлением уставились на него. Но тут стражники по бокам трона замерли в ответ на команду начальника караула, и Ланиус придал лицу серьезное выражение. Посол принца Улаша показался в дверях и двинулся вперед по проходу, который образовали расступившиеся придворные. Он шагал с надменным видом победителя, и его величавые движения выглядели бы еще более впечатляющими, если бы не чересчур кривые ноги. Это был смуглый мужчина с крючковатым носом, черными усами и блестящими узкими черными глазами; его лицо в профиль напоминало лезвие топора. Одет он был в меховую шапку, меховую куртку и кожаные штаны, оранжево-желтый шелковый плащ струился за ним.

За ним следовало еще трое ментеше, но Ланиус почти не видел их. Фарух-заде был главным. «И он, разумеется, знает об этом», — подумал король.

Даже один взгляд, брошенный на кочевников, невольно заставил стражников Ланиуса сделать полшага от трона по направлению к Фарух-заде. Тот заметил их движение и улыбнулся, словно они сделали ему комплимент. Судя по всему, он был доволен.

Приблизившись к трону, посланник Улаша низко поклонился — слишком низко, будто в насмешку над церемонией.

— Приветствую тебя, ваше величество, — сказал он на безупречном аворнийском. — Да будет мир между нами.

— Да. Пусть будет мир, — ответил Ланиус.

Вежливость, продиктованная ритуалом. Он и Фарух-заде, конечно, хорошо знали это. Ментеше Улаша и Аворнису не обязательно было сражаться каждый год, но ни о каком мире не могло быть и речи, как не было его между богами и Низвергнутым.

Фарух-заде снова поклонился — еще более язвительно.

— Я принес приветствия, ваше величество, от своего властелина, принца Улаша, и от его властелина…

Он не произнес «Низвергнутый», но был так близок к этому, что вызвал гневный шепот в тронном зале. Затем посол продолжил:

— Они шлют свои самые теплые пожелания тебе, король Ланиус, и твоему властелину…

Посланник также не сказал: «король Грас», но приветствие от этого не стало менее оскорбительным.

«Он старается спровоцировать меня, — подумал Ланиус и отметил: — У него здорово получается».

— Я — король Аворниса, — вслух произнес он.

— Конечно, ваше величество, — сказал Фарух-заде таким тоном, который мог значить лишь одно: «Конечно нет, ваше величество».

— Например, — продолжил Ланиус, делая вид, что не замечает этого тона, — если бы я приказал схватить тебя и отрубить тебе голову за дерзость, стражники мгновенно подчинились бы мне.

Фарух-заде дернулся, как будто его кто-то укусил. Точно так же сделал и один из его слуг. «Наверное, волшебник», — подумал Ланиус. Его собственный стоял среди придворных достаточно близко к трону.

Посол ментеше нашелся с ответом:

— Если бы ты так сделал, это означало бы войну между Аворнисом и моим народом.

— Правильно, — согласился Ланиус. — Но не забывай, во-первых, ты не увидел бы войны — вне зависимости от развития событий. И во-вторых: когда принц ментеше Эврен напал на Аворнис в прошлом году, они больше ущерба нанесли себе, чем нам.

— Принц Улаш — это не принц Эврен, — заметил Фарух-заде. — Там, где проходят его конники, ничего больше не вырастает.

— Должно быть, это делает жизнь трудной в царстве Улаша, — ответил король Ланиус. — А если бы его конники чаще мылись, в их жизни было бы еще больше радостей.

Аворнийские придворные захихикали. Фарух-заде не был достаточно смугл, чтобы гневный румянец не стал заметен на его щеках. Он слегка улыбнулся Ланиусу.

— Ваше величество радуется своей шутке.

— Так же как и ты, — согласился Ланиус. — Но не обратиться ли нам теперь к делу и не поговорить о том, что принц Улаш хочет от меня и Аворниса?

Перед тем как ответить, Фарух-заде смерил короля долгим, оценивающим взглядом.

— Все обстоит не совсем так, как меня пытались уверить! — Его голос звучал обвиняюще.

— Жизнь полна сюрпризов, — ответил Ланиус. — Я еще раз спрашиваю, будем ли мы продолжать?

— Может быть, именно это и надо бы сделать, — Фарух-заде повернулся и тихо заговорил с одним из ментеше — тем, кто вздрогнул, когда Ланиус предупредил его.

«Они ожидали, что со мной будет проще, — подумал Ланиус. — Вот почему посольство прибыло, когда Граса нет. Я удивил их». Это был своего рода комплимент.

Посланник снова обратил свое внимание на короля.

— Ваше величество, что Аворнис собирается делать с рабами, которые покинули свои земли и пришли на те земли, которыми ты правишь?

— Ты это спрашиваешь тоже от имени принца Улаша? — поинтересовался Ланиус, отчасти, чтобы снова уколоть Фаруха-заде, отчасти потому, что действительно хотел знать это.

Рабы — потомки аворнийских фермеров, которые работали на южных землях до того, как ментеше завоевали их, — вследствие колдовских заклинаний Низвергнутого стали неполноценными людьми и теперь мало чем отличались от домашних животных.

Иногда рабы находили в себе силы избавиться от злых чар и убегали. Между прочим, Низвергнутый и ментеше использовали рабов после необходимой подготовки в качестве шпионов и наемных убийц.

Фарух-заде снова посовещался со своим приспешником, перед тем как ответить.

— Я — посол принца Улаша, — сказал он, но секундное колебание заставило усомниться в его словах. — Эти рабы — люди Улаша.

— Когда они приходят в себя, у них другое мнение, — сухо произнес Ланиус.

Колдуны Низвергнутого были сильнее любого волшебника из числа простых смертных. Если Аворнис падет перед ментеше, все ли в королевстве станут рабами? Мысль заставила Ланиуса содрогнуться. Фарух-заде сказал:

— У тебя в руках есть много таких, кто убежал, не освободившись от чар. Что ты скажешь о них?

— Да, это так, — согласился Ланиус. — Один из них пытался убить меня прошлой зимой, в то время как другой пытался убить короля Граса. Мы убеждены, что властелин твоего властелина виноват в этом.

— Ты несправедлив, — сказал посланник ментеше.

— Сомневаюсь в этом, — ответил Ланиус. — Рабы, которые остаются рабами, обычно находятся на своих землях. Зачем им пересекать Стуру и идти в Аворнис, если не по воле Низвергнутого?

«Вот так, — подумал он, — пусть Фарух-заде знает, что я не очень боюсь произносить имя его хозяина».

На этот раз компаньон посла первым обратился к нему. Кивнув ему, Фарух-заде затем, очевидно, озвучил его вопрос:

— Если ты признаешь, что эти люди принадлежат Падшей Звезде, тогда ты также должен признать, что тебе следует вернуть их ему.

Ланиус предпочел бы перебирать архивы, чем участвовать в словесной игре с марионеткой марионетки Низвергнутого. Однако ничего не поделаешь. Он парировал очередной выпад:

— Я не признаю этого. Я сказал, что Низвергнутый принуждал их пересекать реку. Принуждение — не то же самое, что собственность, и, конечно же, не то же самое, что право.

— Значит, ты отказываешься вернуть их? — голос Фаруха-заде стал вкрадчиво-угрожающим.

Аворнийские волшебники изучали рабов, узнавая от них все, что могли. Может быть, Низвергнутый хотел вернуть их, потому что боялся, что волшебникам станет известно что-нибудь важное. Не исключено.

— Да, я отказываюсь, — сказал он. — Поскольку они не причинили вреда Аворнису, они могут остаться здесь.

— Я передам твои слова принцу Улашу, — отозвался посланник. — Не думай, что ты последний раз слышишь об этом. Не последний.

Его прощальный поклон содержал достаточно вежливой иронии, чтобы удовлетворить наиболее придирчивых аворнийских придворных. Отдав его, он не стал дожидаться никакого ответа или разрешения уйти, а просто повернулся и направился к двери, остальные ментеше следовали за ним по пятам.

Ланиус уставился ему вслед. Он часто размышлял о том, какова она — власть, что действительно приходит с присвоением королевского титула, — не только на словах. Когда он стал пользоваться ею, то не раз имел возможность убедиться, что вместе с ней приходит также много забот.

Выехав, как обычно, верхом впереди армии, Грас впервые хорошенько разглядел Нишеватц. То, что он увидел, не обрадовало его. Более того, зрелище его напугало.

— Клянусь бородой Олора, Гирундо, как мы сумеем захватить это место? — отрывисто прокричал он.

— Хороший вопрос, ваше величество, — ответил его генерал. — Может быть, защитники внутри просто умрут от смеха, когда увидят, что мы достаточно безумны, чтобы попытаться вытащить их отсюда.

Разумеется, все было не настолько плохо — но и не слишком хорошо. Нишеватц первоначально был маленьким островом, располагавшимся в миле или около того от материка. Еще до того как черногорцы захватили северное побережье Аворниса, горожане построили дамбу от берега до острова. За столетия на нее намыло земли, и дамба стала широкой, превратившись в настоящий перешеек. Несмотря на это, город оставался труднодоступным.

Король Грас попытался оправдать ситуацию, заметив:

— Ну, если бы это было легко, Всеволоду бы не пришлось просить нас о помощи.

— Между прочим, он владел ситуацией, когда просил нас о помощи. Теперь — нет, — едко заметил Гирундо.

— Я знаю. Надо посмотреть, что мы можем тут сделать. — Он обратился к Всеволоду, который ехал верхом в середине маленькой группы черногорских вельмож немного позади: — Ваше высочество!

— Что хотеть ваше величество? — Всеволод говорил на аворнийском с сильным гортанным акцентом. Ему было около шестидесяти, и его седые волосы уже стали редеть. Кроме заметной лысины он обладал кустистыми бровями и огромным крючковатым носом.

— Вам известны какие-нибудь тайные дороги в ваш город? — спросил Грас. — Мы могли бы воспользоваться какой-нибудь. Вы понимаете меня?

— Да, я знаю… Я воспользоваться одной, чтобы уйти, — ответил Всеволод. — Хотя Василко тоже знает. Я показать ему, чтобы он уходить, если когда-нибудь понадобится, когда он правитель. Я не показать ему эту, на случай у меня будут трудности. — Он ткнул огромным, кривым большим пальцем, больше похожим на палец рыбака или ремесленника, чем принца, — в свою широкую грудь.

— Может ли ею воспользоваться армия, или только один человек? — уточнил король.

Изгнанный правитель запустил руку в длинную курчавую бороду. Пара седых волосков прилипла к его пальцам. Он вытер руку об юбку, стряхивая их.

— Было бы не легко для армии, — наконец сказал он. — Проход узкий. Несколько человек могли бы защитить его против армии.

— Знает ли Василко, как ты выбрался? Или он просто знает, что ты ушел?

— Он не знать об этом пути прежде. Я уверен в этом, — ответил Всеволод. — Он воспрепятствовал. Знает ли он сейчас… Этого я не могу сказать.

Гирундо решил присоединиться к беседе:

— Может быть, наш колдун поможет нам?

— Может быть. — Грас нахмурился. — Но не исключено, что тем самым мы обнаружим свое присутствие здесь. — Морщина между бровями обозначилась резче: король ненавидел колебания и нерешительность, но сейчас был вынужден вести себя именно так. — Давай послушаем, что он думает, а?

Птероклс, похоже, решил думать об этом как можно меньше или же вообще гасить такие мысли у себя в голове.

— Ваше величество, мне мало что известно о блокирующих заклинаниях, которые используют черногорцы, и насколько они противостоят нашим заклинаниям. Мы давно не воевали с ними на их землях, поэтому у нас не было большой нужды изучать это. Может быть, я смогу незаметно подобраться к какой-нибудь волшебной защите или напугать их?

— В этом есть резон, — сказал Грас, всем своим видом выражая сомнение. — Герцог Радим обязан иметь при себе одного или двух колдунов, а? Почему бы тебе не поговорить с ними? Ты узнаешь, на что способны черногорцы. Может быть, это скажет тебе то, что тебе надо узнать.

— Возможно, — угрюмо кивнул Птероклс, явно не убежденный доводами короля.

Как ему нужна Алса! Грас нуждался в ней по нескольким причинам, даже несмотря на примирение с Эстрилдой.

Он наверняка бы дожал Птероклса, когда армия расположилась на ночлег, но в расположение армии прискакал курьер с длинным письмом от Ланиуса. Читая о визите Фаруха-заде, Грас не раз пожалел о том, что не мог сейчас вернуться в столицу. Но, судя по письму, Ланиус сделал все, что было в его силах. Интересно, насколько искренним было письмо его зятя? В конце концов, тот описывал происшедшее от своего лица. Даже если Ланиус изложил все, как произошло в действительности, считать ли это хорошими новостями? Решит ли он, что вкус настоящего царствования ему нравится, и не захочет ли большего?

Грас бегло пересказал письмо курьеру и затем спросил:

— Все так и было?

— Да, ваше величество, насколько мне известно, — ответил гонец. — Я не присутствовал в тронном зале, вы же понимаете, но то, что вы рассказали, очень соответствует тому, что я слышал.

«Ага, сплетни! » — подумал Грас и вслух спросил:

— А о чем еще говорят?

Он надеялся получить еще какую-нибудь информацию о посольстве или, по крайней мере, лучше представить себе, что произошло. Но произошло то, чего он не ожидал. Курьер заколебался, затем пожал плечами и сказал:

— Ну, вы ведь, наверное, уже и сами все знаете?

— Не понял, — ответил Грас. — Что ты имеешь в виду?

— Ну, о вашем сыне.

— Нет, я ничего не слышал. А что с ним?

Грас изо всех сил старался сохранять безразличный тон, не желая напугать курьера — иначе тот не произнесет больше ни слова.

Видимо, это ему удалось, потому что гонец просто спросил:

— Так вы ничего не знаете?

— Нет, — Грас снова сказал таким мягким голосом, на какой только оказался способен. — Что случилось? Какая-нибудь из служанок собирается родить от него?

По поводу Орталиса это было бы новостью не самой плохой. С незаконными отпрысками королевских кровей возникала только одна проблема — найти им подходящее место, когда они вырастут. Но курьер сказал:

— Ох, нет, ваше величество. Об этом мне ничего не известно.

Это «ох, нет» обеспокоило Граса. Он осторожно спросил:

— Так о чем же тебе известно? — Сохранять безразличие удавалось уже с трудом.

— О том, как он…

Курьер замолчал — как будто внезапно вспомнил, что не болтает с кем-нибудь за бутылкой вина в таверне.

— Гм… Это было не очень хорошо, — закончил он.

— Скажи мне все, что знаешь, — попросил Грас. — Как он? Что он? Что было не очень хорошо?

Гонец молчал. Грас щелкнул пальцами.

— Ну, давай, выкладывай. Ты знаешь больше, чем кажется на первый взгляд.

— Ваше величество, я на самом деле ничего не знаю. — Курьер казался очень расстроенным. — Я просто слышал, что люди говорят.

— Вот и расскажи мне об этом. Клянусь богами, никто не узнает об этом разговоре. Я даже не знаю твоего имени.

— Да, но лицо-то вы мое видели, — прошептал курьер.

Король Грас ждал, скрестив руки на груди.

Припертый к стенке, гонец был вынужден изложить ему сильно приукрашенную версию известных ему сплетен о королевском сыне. Все сводилось к тому, что Грас уже неоднократно слышал об Орталисе. Наконец курьер запнулся, помолчал и произнес:

— Это все, что я знаю.

Грас сомневался, что это было так. Подобные истории обычно были куда более зловещими. Но он подумал, что ему понадобится палач, чтобы вытащить из этого человека еще что-нибудь.

Хорошо, можешь идти, — сказал он. — Я займусь этим… как только представится возможность.

Последней фразы гонец не слышал, его уже рядом не было.

Король Грас смотрел на Нишеватц. Черногорский город-государство займет все его время, и кто знает, как надолго. Он вздохнул. Что бы ни натворил сын, уже все произошло.

Дай бог, чтобы он не совершил чего-либо худшего, пока его отец не вернется в столицу. Грас посмотрел на небо, думая, не было ли это слишком — просить о таком богов.

Время от времени Ланиус покидал пределы дворца. Особенно ему нравилось посещать главный собор Аворниса, находившийся не очень далеко от его резиденции; отчасти потому, что церковный архив был древнее королевского, отчасти потому, что по отношению к архипастырю Ансеру он испытывал теплые чувства.

Он не знал никого, кому бы не нравился незаконный сын Граса. Даже королева Эстрилда с симпатией относилась к Ансеру, а ведь она родила Грасу двух законных детей. Принц Орталис тоже благоволил Ансеру, хотя они время от времени ссорились, — а Орталис редко к кому испытывал приязнь.

Это не значило, что Ланиус считал Ансера хорошим архипастырем. Незаконный сын короля был мирянином, когда отец назначил его на этот пост, и в течение нескольких лет Ансер носил по очереди черную, зеленую, желтую мантию восходящих ступеней священства, перед тем как облачиться в алый наряд архипастыря. Он мало знал и почти не интересовался богами или структурой церковной иерархии. Его главной и, пожалуй, единственной страстью была охота.

И он проявлял лояльность по отношению к королю. Для человека, который обладал реальной властью в Аворнисе, это значило гораздо больше, чем что-либо другое. Ланиус мог бы стать проблемой для Граса. И Орталис тоже. Ансер никогда.

Он с достоинством поклонился королю, когда Ланиус вошел в его покои в дальней части собора — сюда был закрыт доступ обычным верующим.

— Рад видеть тебя, ваше величество! — воскликнул он с улыбкой, и казалось, что он действительно рад.

— И я тоже рад, ваше святейшество. — Ланиус не лгал, произнося эти слова.

Архипастырь был примерно одного возраста с Ланиусом и очень походил на Граса — гораздо больше, чем остальные его дети. Орталис и Сосия унаследовали материнские черты лица, что делало их более привлекательными.

— Чем могу быть тебе полезен сегодня? — спросил Ансер. — Ты пришел навестить меня, или мне сразу послать за Иксореусом и просто благословить тебя, когда ты будешь спускаться в архив? — Он с улыбкой подмигнул Ланиусу.

Иксореус, один из его секретарей, знал о церковном архиве больше, чем кто-либо. Но Ланиус улыбнулся в ответ и, не без тайного сожаления, покачал головой.

— Нет, спасибо, хотя это соблазнительно, — проговорил он. — Я пришел, чтобы задать тебе вопрос.

— Ну, вот он я. Задавай свой вопрос, — ответил Ансер, — и если смогу, то отвечу.

Именно так он и сделал, Ланиус нисколько в этом не сомневался. Он невольно подумал о тех днях, когда архипастырем был Букко — внушавший трепет ученый и дипломат. Какую-то часть детства Ланиуса он был регентом; именно Букко отправил мать Ланиуса в ссылку. Прежний архипастырь не назвал бы никому даже собственное имя, если бы не видел выгоды или каких-то преимуществ для себя. Учитывая все это, Ланиус, конечно, отдавал предпочтение Ансеру.

Он сказал:

— Я хотел бы знать, писал ли ты королю Грасу о… о каких-либо проблемах, которые в последнее время имеются у Орталиса… с женщинами?

— Я — нет, — сразу же ответил архипастырь. — Я кое-что слышал, но я бы не стал посылать сплетни… другому королю.

Заминка была такой короткой, что Ланиус едва заметил ее. Ансер всегда старался быть вежливым со всеми.

— Это не просто сплетни. Хотя мне бы хотелось, чтобы это было именно так, — со вздохом произнес король. — Но я слышал об этом от самого Орталиса. Он не хочет, чтобы Грас знал. Теперь Грас знает. Судя по письму, которое я получил от него, он не очень рад.

— Могу себе представить! Мой неродной брат в основном мне нравится. — Ансер видел в людях только хорошее (может быть, поэтому все любили его?) и в очередной раз доказал это, поскольку продолжал: — Он умный малый, и мне очень нравится охотиться с ним, по крайней мере пока он…

— Да. Пока он… — Ланиус тоже не закончил фразу. Орталис предпочитал охотиться на людей, в основном на женщин. И что происходило потом… На эту тему Ланиус даже не желал размышлять.

— Но ведь кто-то сообщил Грасу последние новости.

— Это не я, — снова повторил Ансер. Он посмотрел на потолок, словно надеясь там найти ответ. — Лучше бы у нас ничего не было… этих злоключений на охоте. Какое-то время казалось, что все в порядке.

— Да, какое-то время, — согласился Ланиус.

На протяжении нескольких лет Орталис держал своих демонов взаперти, убивая зверей, вместо того чтобы что-то делать с людьми. Но этот период, судя по недавним событиям, закончился. И поэтому… «И поэтому я обсуждаю ситуацию с Ансером», — огорченно подумал Ланиус.

— Хотелось бы мне знать, что ответить тебе, ваше величество. Хотелось бы мне найти и какие-то слова для Орталиса, — сказал архипастырь.

— Никто никогда не мог ничего сказать Орталису, — произнес Ланиус. Ансер кивнул.

— Это так. — Внезапно он снова улыбнулся. — Не хочешь ли ты теперь спуститься в архив с Иксореусом?

— Теперь, когда ты заговорил об этом, хочу, — ответил Ланиус. Они дружно рассмеялись. Тут Ланиусу пришла в голову еще одна мысль. Он спросил:

— Ты вырос на юге, не так ли?

— Да, правильно, — в Дрепануме, рядом с рекой, — ответил Ансер, и Ланиус вспомнил, что Грас командовал речной галерой, которая патрулировала Стуру. — А зачем это тебе?

— Мне просто интересно, не знал ли ты чего-нибудь особенного о Санджаре и Коркуте — ты ведь жил по соседству, через реку? Отнюдь не все сведения доходили до столицы.