— Скажи мне, — обратился он к Белойецу, — твой народ имеет обычай сравнивать один погребальный костер с другим?

— О да, — ответил черногорец. — Я думаю, так принято у любого народа, сжигающего своих мертвых, а не кидающих их в ямы. Погребальный костер — великая вещь. Разве можно не сравнивать один с другим?

— Тогда принца Всеволода будут помнить долгое время. — Грасу пришлось повысить голос, чтобы его услышали среди треска пламени.

— Да, это так, — кивнул Белойец. — Вы послужили ему лучше в смерти, чем делали это при его жизни.

Король бросил на него угрюмый взгляд.

— Вы так думаете, ваше превосходительство? Извините — я имел в виду, ваше высочество. Вы на самом деле так думаете? Если бы мне было все равно, что станет со Всеволодом, зачем мне тратить время и силы, пытаясь восстановить его на троне Нишеватца?

— Почему? Ради своих собственных целей, конечно. — Белойец выразительно пожал плечами. — Чтобы попытаться удержать Низвергнутого от завоевания рубежа здесь, в стране черногорцев. Я не говорю, что это плохие причины, ваше величество. Я говорю, что это причины, не имеющие ничего общего со Всеволодом как с человеком, — пусть боги охраняют теперь его дух. Он мог бы быть зеленым козлом, и вы все равно делали бы то же самое. Мы оба люди, которые видели и то, и это. Вы будете говорить мне, что я лгу?

Грас против воли чувствовал к нему уважение. В отличие от Всеволода, никогда не демонстрировавшего ни дальновидности, ни ума, перед ним стоял человек другого сорта, с которым нелегко будет поладить. Тем не менее новый «трудный» правитель Нишеватца был лучше своего предшественника; что касается Василко, то в его лице Аворнис имел настоящего врага — приспешника Низвергнутого.

— Обратитесь к жителям города, расскажите, что вы собираетесь делать. Пусть они поймут, что вы не Всеволод, но и не Василко тоже. Думаю, тогда мы сможем рассчитывать на их помощь. Это наш шанс, — сказал ему Грас.

— Ваш шанс, — уточнил черногорец.

Грас дал выход некоторому раздражению.

— Когда вы будете править Нишеватцем — когда вы окажетесь за его стенами, — я хочу от вас двух вещей: чтобы вы не склонились перед Низвергнутым и не нападали на мое побережье. Все остальные ваши действия мне безразличны — хоть переверните свой шлем и высиживайте в нем куриные яйца. Я ясно выражаюсь? Вы меня понимаете?

Белойец бросил на него странный взгляд, а затем… улыбнулся.

— Да, ваше величество. Очень ясно. Следующий вопрос будет таков — вы на самом деле так думаете?

«С ним не просто, — подумал Грас — Определенно не просто».

— Вы увидите, — пообещал он Белойецу.

Ланиус почти привык к шуршащим звукам и мяуканию, когда находился в архиве. Он отложил в сторону переписку его прапрапрадеда с королем Фервингии и поднялся на ноги.

— Так, Когтистый. Где ты прячешься на этот раз и что ты стащил из кухни?

Ответа от котозьяна не последовало. Ланиус направился в дальний угол помещения, откуда, как ему показалось, исходил шум. Обычно поимка Когтистого не составляла затруднений в немалой степени потому, что он не хотел избавляться от похищенного и поэтому был менее проворным, к тому же украденная вещь волей-неволей производила дополнительный шум. Вот и сейчас раздалось тихое позвякивание.

— Ну, давай, Когтистый, — позвал Ланиус. — Где ты?

Что это торчит из-за комода, битком набитого свернутыми пергаментами? Неужели хвост? Полосатый кончик подергивался от возбуждения — Когтистый наверняка охотился. Спустя полминуты он появился — с ложкой, зажатой в лапе. Окровавленное тельце мышки зверек бросил к ногам Ланиуса.

— Спасибо тебе большое, — сказал Ланиус. Котозьян посмотрел на короля, явно довольный собой.

Ланиус взял его на руки, и зверек попытался вырваться. Он даже устрашающе клацнул зубами.

— И не пытайся укусить меня. Ты ведь не настолько глуп.

Заявив свой протест, Когтистый подчинился и позволил Ланиусу отнести себя в комнату, где он жил. Впрочем, по дороге он еще раз попытался напугать короля, когда тот отнял у него ложку.

Когда Ланиус вошел на кухню с ложкой в руках, повара и их помощники дружно ахнули.

— Это ведь ваш зверек утащил? А я видела его, ваше величество! — воскликнула круглолицая посудомойка по имени Квисцилла. — Он выскочил — прямо отсюда, схватил ложку со стола и затем снова исчез.

«Прямо отсюда» оказалось не чем иным, как щелью между потолком и стеной. Ланиус попытался подобраться поближе, чтобы внимательно рассмотреть этот лаз, но ни один табурет или скамейка не давали ему возможности дотянуться туда. Король велел слуге принести лестницу, в очередной раз подумав, что если и не может командовать в Аворнисе всем и вся, какие-то его приказы незамедлительно исполняются, как и положено королевским приказам.

Ожидание растянулось почти на полчаса. Когда лестницу наконец принесли, она оказалась старой и неустойчивой, не очень подходящей для короля. Ланиус стал подниматься по шатким ступенькам, бормоча себе под нос, но стараясь, чтобы его услышали:

— Держите как следует там, внизу. Если эта штуковина не выдержит, я приземлюсь и сломаю себе шею.

Он уже преодолел несколько ступеней, когда странная мысль пришла ему в голову: а что, если его подданные не возражать против такого исхода? Он не мог спросить их об этом, чтобы не давать повода к появлению мыслей, которых у них могло и не быть до этого. Если он поведет себя так, как будто несчастный случай невозможен, это, по крайней мере, сделает его менее вероятным.

Лестница трещала, но повара и лакеи крепко держали ее, и она оказалась достаточно высокой, чтобы Ланиус мог хорошенько рассмотреть щель. Определенно, голова котозьяна могла пролезть в нее. А где пройдет голова, с остальными частями проблем не будет.

— Вот как ты попадаешь на кухню… — прошептал Ланиус.

Он протянул руку вовнутрь, ощупывая отверстие, которое чем глубже, тем становилось шире, — и на что-то (или на кого-то) наткнулся.

Ланиус отдернул руку и едва не упал с лестницы. Сердце бешено колотилось в груди. Какая опасность подстерегала его там? Вглядываясь в щель, он видел только темноту.

Что это? Два огонька — они вспыхнули, исчезли на мгновение, потом снова появились. Это похоже на… ну конечно, глаза животного. А какое животное вероятнее всего скрывалось именно в этой щели?

— Когтистый! — воскликнул он.

— Мур, — ответил котозьян.

Король потянулся за ним и получил удар по руке. Зверек решил поразвлечься, хотя не выпускал когтей, не пытаясь оцарапать человека. Но Ланиус не получал удовольствия от этой игры — Когтистый был слишком далеко в щели, чтобы он мог схватить и вытащить его наружу. Если он попытался бы, то котозьян наверняка продемонстрировал бы острые когти и еще более острые зубы.

— Убогое, тупое существо, — проворчал король.

— Это снова котозьян, ваше величество? — поинтересовался снизу женский голос.

Ланиус посмотрел вниз на собравшихся у подножия лестницы людей и кивнул.

— Что вы хотите делать? — спросил седобородый повар.

— 436-ПИРАТЫ ЧЕРНЫХ ГОР

— Я хочу заставить зверя вылезти наружу, — ответил король. — Если я попробую тащить его за загривок, он разорвет мою руку в клочья.

— Дайте ему мяса, — предложил повар. «Наверное, я и сам додумался бы до этого».

Спустя минуту Ланиус уже держал кусочек мяса у края щели. Когтистый схватил его и съел, не вылезая наружу. Затем еще кусок… Он мог слышать, как котозьян замурлыкал — зверек отлично проводил время. О себе такого Ланиус сказать не мог.

Третий кусок мяса король показал Когтистому, но держал его довольно далеко, чтобы заставить котозьяна вылезти за ним.

Когда Ланиус спустился вниз, прижимая к себе зверька, повара, посудомойки и лакеи приветствовали их радостными криками. Зверек к тому времени покончил с мясом и оглядывался в поисках следующей порции.

Повар, который предложил приманить котозьяна мясом, тоже заметил это.

— Теперь эта тварь не захочет больше воровать ложки, — сказал он. — Вместо них будет приходить сюда за мясом.

Ланиус посмотрел на Когтистого и встретился с ним взглядом. Была в его глазах невинность или проказливость — кто бы мог знать об этом?

Осада Нишеватца продолжалась. Король Грас следил за тем, чтобы его солдаты имели достаточно пищи и были здоровы, так как его опыт подсказывал: болезни могут истощить армию более основательно, чем сражение. Лекари и волшебники успешно боролись с расстройствами кишечника и прочими недомоганиями.

Кроме насущных забот о своих людях, мысли Граса, разумеется, были заняты тем, что происходило за стенами города. Время от времени один или два воина Василко соскальзывали по веревке вниз и устремлялись к лагерю аворнийцев.

Как и первые перебежчики, они были голодны и измучены, но не истощены. Последователи Василко все еще отвечали на удары, когда Грас наносил их, и не показывали никаких признаков того, что готовы сдаваться.

Однажды утром, которое, казалось, ничем не отличалось от любого другого, в палатку к Грасу явился один из его адъютантов.

— Ваше величество, принц Василко! Он на стене! — возбужденно кричал молодой офицер. — Он говорит, что хочет побеседовать с вами.

— Неужели? Что ж, беседа может оказаться весьма познавательной, не так ли?

Грас взял с собой группу солдат, достаточную, чтобы защитить его, если Василко окажется вероломным, а также Птероклса. Волшебник начал заметно дрожать, когда их немногочисленный отряд приблизился к стенам Нишеватца.

— Я надеюсь, что смогу защитить вас, ваше величество, — сказал он. — Если Низвергнутый выпустит всю свою силу через Василко…

— Если бы я не думал, что ты сможешь мне помочь, разве я стал бы просить тебя пойти со мной? Ты лучший из моих колдунов, и тебе известны возможности Низвергнутого.

— О да, я знаю его возможности, — мрачно заметил Птероклс. — А он знает мои.

Грас дружески похлопал его по спине, испуг волшебника не остановил его, так как собственное любопытство было очень сильным. Несколько лет он находился в состоянии войны с Василко, но до сих пор ни разу не видел его. Он вглядывался в собравшихся на городской стене черногорцев, пытаясь определить, кто из них мятежный сын Всеволода. Но среди защитников Нишеватца не было никого, кто отличался бы особой пышностью одежд, и Грас пожалел, что не предпринял таких же мер предосторожности. Оставалось надеяться на порядочность противника. Пожав плечами, Грас сложил руки рупором у рта и закричал:

— Я здесь, Василко! Что ты хочешь сказать мне?

Черногорец, который подошел к краю зубчатой стены, оказался старше, чем предполагал Грас. Король Аворниса ожидал увидеть разгневанного юнца, но Василко давно перешагнул тридцатилетний рубеж. Собственно, чему тут удивляться — Всеволод умер в очень преклонных годах.

Василко смотрел на него, и во взгляде не было ничего, кроме любопытства.

— Почему ты преследуешь меня? — Оказалось, он владеет аворнийским лучше, чем многие его соплеменники.

— Почему ты сверг своего отца, чьим наследником ты являлся? — задал свой вопрос Грас. — Почему ты идешь за Низвергнутым, а не за богами на небесах?

По толпе, собравшийся на стенах Нишеватца, пробежал ропот. Король предположил, что отреагировали те, кто понимал аворнийский язык. Испуганные взгляды свидетельствовали о том, что сподвижники Василко не знали о его измене королю Олору и королеве Квиле и остальным в небесной иерархии.

Черногорец нашелся с ответом:

— Трон Аворниса тоже не был твоим по праву, но ты взял его.

— Я не изгонял короля Ланиуса. — Грасу очень не хотелось оправдываться. — И сейчас, и прежде он находился в королевском дворце. И я никогда не отвергал богов на небесах. Они знали, что делали, когда отправили в ссылку Низвергнутого.

«Я надеюсь на это».

— Низвергнутый пытался убить меня не однажды, — продолжал он. — Кочевники, которые следуют ему, принесли все возможные беды Аворнису. Его друзья — мои враги, и если он тот бог, которому поклоняются узурпаторы, насколько ты в безопасности на своем украденном троне?

Василко огляделся в тревоге: кому из своих офицеров ему было бы лучше не доверять? Но затем, успокоившись, черногорец снова расправил плечи.

— Мы все заодно, — громко сказал он.

— Ты позвал меня, чтобы сообщить мне это? — спросил Грас.

Стоявший рядом с ним Птероклс испуганно дернулся. Король догадался, о чем подумал волшебник: Василко позвал его сюда, чтобы предпринять колдовскую атаку.

Но что-то случилось в душе черногорца, пока он смотрел на землю, которой он не мог править из-за того, что аворнийская армия мешала ему. Во всяком случае, он заговорил более спокойно:

— Нет. Я хочу узнать, какие условия ты можешь выдвинуть.

— Ты сдаешься? Нишеватц сдается? — Голос Граса звенел от напряжения.

— Не сейчас. И возможно — никогда, — ответил Василко. — Я хочу знать твои условия.

До настоящего момента Грас еще не думал об условиях. Он считал, что осада будет длиться до тех пор, пока его люди не возьмут город штурмом либо измором. Но если нужны условия…

— Жители города должны признать Белойеца правителем Нишеватца. Они должны впустить мою армию в город и сложить все оружие, кроме столовых ножей. Ты же поедешь со мной в Аворнис, чтобы окончить свои дни в ссылке в Лабиринте.

Ответа не пришлось ждать долго.

— Нет, — сказал Василко. — Сражение продолжается.

— Так тому и быть, — проговорил король. — Когда мы ворвемся в Нишеватц, ни о какой сделке не может быть и речи.

Сын Всеволода усмехнулся:

— Ты говоришь о том, что сделаешь. Давай, говори дальше. Вот когда ты это сделаешь, ты заработаешь право говорить.

И он повернулся к Грасу спиной, показывая — разговор окончен.

Аворнийцы поспешили вернуться в лагерь.

— Ну и хватит об этом, — заметил король, когда они отошли на безопасное расстояние. — Я надеялся, но не слишком рассчитывал на благоприятный исход.

— Вы получили больше, чем я рассчитывал, — сказал Птероклс и, заметив вопросительный взгляд Граса, продолжал: — Это были настоящие переговоры, даже если они не удались. Я боялся, что вас попытаются убить.

— О! — Грас положил руку на плечо волшебника. — Знаешь, у тебя странные представления о том, что считать успехом.

— Удача?

К ним спешил генерал Гирундо. Король покачал головой.

— Если не считать ею то, что Василко не попытался меня убить.

Гирундо засмеялся. Но Грас не шутил. Осада Нишеватца продолжалась.

— Когда я был в твоем возрасте, — сказал сыну король Ланиус, — фервинги были гораздо злее, чем сейчас. Они даже осаждали нашу столицу, но не смогли ее взять. Принц Крекс слушал серьезно.

— Как случилось, что теперь они другие? — спросил он. Ланиус радостно улыбнулся.

— Молодец, хороший вопрос! Король Берто, который ими сейчас правит, миролюбивый человек. Он хочет быть святым.

— Как архипастырь Ансер? — уточнил мальчик.

— Ну… в известном смысле, — проговорил Ланиус. Ансер не был особенно святым, просто он занимал пост, который требовал внешних проявлений святости от того, кто его занимал. Насколько Ланиус знал, король Берто был искренен в своей преданности богам, но как объяснить это ребенку? Ланиус продолжал:

— А вот отец Берто, король Дагиперт, больше интересовался сражениями, чем молитвами.

Крекс нахмурился.

Значит, если следующий король Фервингии захочет больше драться, чем молиться, мы снова будем все время воевать с фервингами?

Это вопрос был еще лучше!

— Надеюсь, нет, — ответил Ланиус. — Но обе стороны должны хотеть, чтобы мир продолжался.

Понял ли его Крекс? После небольшой паузы сын поинтересовался:

— Когда дедушка вернется домой?

— Я не знаю. — Ланиус пожал плечами, удивляясь легкости, с которой дети могут менять тему разговора. — Наверное, когда он возьмет Нишеватц.

— Если бы он был королем, который любит молиться, а не королем, который любит воевать, он бы был сейчас дома?

Похоже, мальчик все-таки продолжал ту же тему.

— Я не знаю, — снова повторил Ланиус. — Может быть, ему все равно бы пришлось воевать, потому что в стране черногорцев он воюет против Низвергнутого.

— Ага. — Крекс слез с его коленей и убежал играть. «Ему следует знать как можно больше, потому что он будет королем, — подумал Ланиус и вздохнул. — По крайней мере, я надеюсь». И кто-то должен рассказать ему о бандах ментеше, обо всех городах-государствах черногорцев и как они ладят друг с другом, о фервингах и о диком народе, который живет за Бантианскими горами, но может перебраться через них, чтобы причинить беспокойство либо Фервингии, либо Аворнису. Будущий король должен знать и о Низвергнутом, как бы сильно Ланиусу ни хотелось оградить сына от этого знания.

— Мне следует записать все это, — произнес Ланиус вслух и кивнул, обрадованный идеей.

Конечно, это могло бы помочь Крексу, а Ланиуса никто не упрекнул бы, что он занимается этим для собственного развлечения.

Впрочем, Сосия нашла повод для упрека.

— Я когда-нибудь снова увижу тебя? — спросила она. — Или ты навсегда пропадешь в этом ужасном пыльном помещении?

— Там нет ничего ужасного! — У него имелось несколько очень приятных воспоминаний о том, чем он там занимался, но об этом его жене знать не следовало. — А что касается пыли — отрицать не стану.

Сосия кивнула, соглашаясь.

— Ну что ж, ступай. По крайней мере, я знаю, где ты и чем занимаешься.

Ланиус снова поздравил себя с тем, что его жене хоть в какой-то степени свойственна наивность, которая так украшает любую женщину.

Прежде его интересовали сведения о Низвергнутом и Скипетре милосердия. Теперь он искал другое — как его предки и те короли, которые правили Аворнисом до них, ладили со своими соседями.

Разве это не забавно? Архипастырь Ансер охотился на оленей. Принц Орталис — тоже, хотя предпочел бы и более нежную дичь. «А я? — подумал Ланиус — Я охочусь на кусочки пергамента, который мыши не слишком сильно изгрызли».

Заканчивая свою первую охоту за информацией для Крекса — никаких служанок в качестве загонщиков той добычи, которую он искал, — он уже знал, что у него не будет трудностей с тем, чтобы раздобыть те сведения, которые ему нужны. Но что делать дальше?

За свою пока еще не очень долгую жизнь он написал бесчисленное количество писем — и очень мало указов и законов, что более пристало бы королю. Теперь он попытается написать… книгу. Ну конечно, книгу, и назовет ее… «Как быть королем». Ланиус задумался. Не было ли это слишком просто? Не решит ли какой-нибудь тщеславный дворянин, что он сможет управлять Аворнисом, если прочтет эту книгу? Впрочем, Грас в свое время никакой книги не прочитал, а королевскую власть тем не менее узурпировал.

Все-таки название не казалось ему удачным. Что ж, если у него позже появится лучшая идея, он обязательно изменит его.

Но… как начать писать эту книгу? Что ему нужно сказать Крексу и как это лучше сделать? Получится ли книга интересной? Захочет ли он прочитать ее, притом что у него хватало развлечений без всяких книг?

Он понял, что задает себе много вопросов. Как только эта мысль пришла ему в голову, Ланиус рассмеялся и захлопал в ладоши. Обмакнув перо в чернила, он написал на пергаменте: «Что тебе необходимо знать, сын мой, чтобы стать королем, достойным Аворниса?» Задав этот вопрос, король принялся отвечать на него. Потом последовал следующий, более конкретный вопрос, на который тоже удалось дать развернутый ответ.

Вопросы становились подробнее, и ему все больше приходилось рыться в архивах, чтобы ответить на них. Несколько дней ушло на то, чтобы прояснить сложную историю отношений с отдельными черногорскими городами-государствами, зато удалось составить рекомендации о том, как их натравливать друг на друга.

Может, поручить писцу сделать копию этой части и послать ее Грасу в Черногорию? Трезво поразмыслив, он не стал этого делать. Тесть, вероятно, подумал бы, что он вмешивается в кампанию.

Ланиус сдвинул брови. Чем старше он становился, тем сложнее делались отношения с тестем. Грас украл у него большую часть королевской власти. Он заставил Ланиуса жениться на Сосии. Их брак не был лишен любви и взаимного уважения, но он все-таки не был таким, каким Ланиус хотел бы его видеть, будь у него выбор.

Но не следовало забывать о том, что Грас мог бы сделать, но не сделал. Отрубить Ланиусу голову, сгноить в Лабиринте… Он мог бы оказаться внушающим ужас тираном, убивающим каждого, кто отважился бы не согласиться с ним. И он мог бы раздать земли фервингам, или ментеше, или черногорским пиратам. Но также не сделал этого.

Грас вырастил никудышного сына, еще два-три его отпрыска живут с клеймом «незаконнорожденный». Он ограничивает Ланиуса в средствах, что не может не унижать.

Но… на него обратил свое внимание Низвергнутый, значит, он считает его достойным своей ненависти и относится к нему как к серьезному противнику.

Он даже нашел путь, как заставить дворян не превращать аворнийских крестьян в своих слуг. Это была серьезная проблема, которую до него не замечали. Грас не просто заметил ее, он ее решил.

— Он все равно узурпатор, — прошептал Ланиус.

Это было правдой и к тому же раздражало. Но Грас мог бы быть гораздо хуже. Сознание этого раздражало Ланиуса еще больше.