Гении и прохиндеи

Жадность французов перед лицом смерти и щедрость русских перед лицом победы... И граф Молле был совершенно прав, когда позже писал: " В 1815 году Россия защищала, выступая одна против всех, не только интересы, но и само существование Франции." И добавил, что французы никогда не должны забывать имена Александра и его министров, ибо только благодаря им Франция осталась Францией. Вот о чем, а не о гуннах да вестготах, не об Аттиле да Аэции надо было бы писать суперпатриоту Рашу. Впрочем, не стоит ли отказ Александра Первого от контрибуции с французов в одном ряду с выплатой Черномырдиным тем же французам царских долгов столетней давности? Особенно если вспомнить, что сами французы недавно отказались вернуть долг Ирану, поскольку -де это было еще при шахе, а шаха уже нет...
      А теперь посмотрите, читатель, как геркулесов патриот нахваливает одного из самых дорогих своих любимцев: "Первый на Руси человек, который бросил лопатой уголь у топку настоящего паровоза, был Император Николай Первый. Случилось это в 1816 году. Великий князь Николай Павлович пребывал в Великобритании с визитом и попросился на железную дорогу к создателю паровоза Стеффенсону. Там восемнадцатилетний Великий Князь не мог удержаться, чтобы на время не стать Августейшим кочегаром." Впечатляет? Еще бы!.. Однако надо заметить, что, во-первых, когда Пушкин писал о Петре "то мореплаватель, то плотник", за этим стояли действительные факты биографии царя, а если кто кинул хотя бы десять лопат угля в топку паровоза, то это никому еще не даёт права называть трудягу кочегаром. Во-вторых, следовало бы объяснить, что это за дорога, на которой великий князь зарабатывал трудовой стаж, поскольку известно, что железная дорога в Англии на линии Стоктон-Дарлингтон (21 км.), на которой Д.Стефенсон впервые применил паровую тягу, была построена в 1825 году, т.е. спустя девять лет после визита Николая. Наконец, Николаю во время визита в Англию было не 18 лет, а шел уже 21-й годик. Выходит, что Раш не знает даже, что его любимец родился в 1796 году. Надо заметить, что с датами у Раша дело обстоит из рук вон плохо повсеместно. Вот совсем другая область: "Клеветник маркиз де Кюстин издал книгу в 1839 году... " И дальше идёт шаманство по поводу этой даты: "Именно в год подвига Николая Первого...Именно в 1839 году... Это всё в том же 1839 году"... А на самом деле книга, о которой автор завел речь ("Россия в 1839 году") была издана не в 1839, а в 1843 году. Хоть спросил бы у С.Куняева. Он тоже поминает эту книгу в своих как бы жуковских "Воспоминаниях и размышлениях" и тоже поносит её. А его друг Вадим Кожинов, кое в чем повторяя известный отзыв о той же книги Герцена, написал о ней статью, которую назвал так: "Восхищенный созерцатель России". Кому же верить - Герцену и Кожинову или этим двум? Однако читаем дальше: "В Англии тогда Великий Князь покорил всех своей жизнерадостностью, обликом и простотой привычек. Лейб-медик Бельгийского короля Леопольда писал о нем..." Позвольте, маэстро, а чего лейб-медик бельгийского короля околачивался при английском дворе? И потом, в 1816 году и Бельгии-то не существовало, она была частью Нидерландов, а самостоятельным государством стала лишь после революции 1830 года. Автор не обращает внимание на такие мелочи и приводит медицинскую цитату: "Этот молодой человек прям и строен, как молодая сосна, характера очень живого при замечательном изяществе манер. Он говорит по-французски много и хорошо, сопровождая слова грациозными жестами..." Сосна с изящными манерами и грациозными жестами, похвала ли это для мужчины вообще, а для наследника престола в особенности?
      Но как бы то ни было, а таинственный лейб-медик если и наблюдал Николая, то довольно кратко, а вот что писала о нем императрица Елизавета Алексеевна, жена Александра Первого: "Грубость он считает признаком и проявлением независимости... Надменный и неискренний человек". А ведь императрица, в отличие от лейб-медика, знала Николая близко и видела его в разных проявлениях. И её слова не расходятся с тем, что читаем в известной книге Георгия Чулкова "Императоры": " В своих записках его педагоги не скупятся на отзывы, нелестные для юного Николая Павловича. Они уверяют, что он был груб, коварен и жесток. Несмотря на многочисленных воспитателей, этот юноша вел себя в обществе, как недоросль. Нет, не зря еще при жизни получил прозвище Палкин. "Он постоянно хочет блистать своими острыми словцами, - писали приставленные к нему кавалеры, - и сам первый во всё горло хохочет, часто прерывая разговор других." Совершенно как известный персонаж "Войны и мира": "Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись". Улыбнулся бы и таинственный лейб-медик короля несуществующей Бельгии...
      Но Раш продолжает любовную серенаду : "Великий Князь Николай Павлович с отрочества и до кончины спал на узкой солдатской кровати, подкладывая матрас, набитый сеном, и укрывшись шинелью. Матрас с сеном ему стелили и в Англии." Я не знаю, правда ли это, но совершенно ясно, что жить в роскошных дворцах и спать на сене, укрываться шинелью это лютая показуха. А ведь в военных походах, где это могло быть уместно, Николай, в отличие от Петра, не участвовал. Однако на всё это Раш может ответить: " А Пушкин?! Вот ведь что писал он в знаменитых "Стансах", обращенных к Николаю:
      В надежде славы и добра
      Гляжу вперед я без боязни:
      Начало славных дней Петра
      Мрачили мятежи и казни... Да, писал. Но, во-первых, это была не похвала Николаю, а скорее наказ:
      "Во всём будь пращуру подобен". А во-вторых, даже и наказ был встречен в обществе неодобрительно, поэта осуждали даже друзья. С.Шевырев, вспоминая пребывание Пушкина в Москве после появления "Стансов", писал: "Москва неблагородно поступила с ним. После неумеренных похвал и лестных приёмов охладели к нему, начали даже клеветать на него, взводить на него обвинения в ласкательстве, наушничестве и шпионстве перед государем". И тогда он пишет стихотворение "Друзьям":
      Нет, я не льстец, когда царю
      Хвалу свободную слагаю:
      Я смело чувства выражаю,
      Языком сердца говорю.
      Его я просто полюбил:
      Он бодро честно правит нами;
      Россию вдруг он оживил Войной, надеждами, трудами.
      О нет, хоть юность в нем кипит,
      Но не жесток в нем дух державный:
      Тому, кого карает явно,
      Он втайне милости творит..." Прекрасно! Только полюбил-то поэт царя не совсем уж так "просто", как уверял, там присутствовал "человеческий фактор", связанный с сылкой в Михайловском:
      Текла в изгнанье жизнь моя,
      Влачил я с милыми разлуку,
      Но он мне царственную руку
      Простёр - и с вами снова я.
      Во мне почтил он вдохновенье,
      Освободил он мысль мою,
      И я ль, в сердечном умиленье
      Ему хвалы не воспою? А при словах о смелости, с которой-де поэт сказал о своей любви к царю, невольно вспоминается один персонаж из "Принцессы Турандот", говоривший королю так: "Ваше величество, позвольте мне со всей стариковской откровенностью и дерзостью сказать вам: великий вы человек!" Во всяком случае сам царь пушкинскую смелость тут не приветствовал: став личным цензором поэта, он это стихотворение печатать не разрешил, что бесспорно делает ему честь. С другой стороны, когда он однажды еще раз простер царственную руку, то в ней было 25 тысяч казенных рублей на издание "Истории Пугачевского бунта". Честно говоря, если бы, допустим, Владимир Путин простёр мне президентскую руку, в которой трепыхалось бы нечто сравнимое с указанной суммой для издание моей книги, то, может быть, и я написал бы в его честь стишок в таком роде
      Его я просто полюбил.
      Он лихо с Бушем правит нами.
      Россию вдруг он оживил
      Чечней и "Курском" под волнами.
      Во мне почтил он коммуниста,
      Издал он книжицу мою.
      И я ль порыве сердца чистом
      Ему хвалы не воспою!
      Однако вот что самое важное для понимания этого любовного стихотворения Пушкина: оно родилось в начале 1828 года. Николай "бодро правил" пока лишь год с небольшим. О дальнейшем его правлении поэт похвальных стихов не писал, да и прожил он при Николае всего чуть больше десяти лет. А вот перед взором Тютчева, весьма осведомленного царедворца и дипломата, прошли все тридцать лет царствование Николая, и уже после его смерти поэт подвел весьма скорбный итог:
      Не Богу ты служил и не России,
      Служил лишь суете своей.
      И все дела твои, и добрые и злые,
      Всё было ложь в тебе, всё призраки пустые:
      Ты был не царь, а лицедей.
      Заметьте, автор не отрицает, что были у лицедея дела и добрые. И то сказать, чего стоит хотя бы построенная при нем железная дорога между двумя столицами, но все-таки, но однако же...Так спрашивается опять, кому нам верить - мудрому поэту, который видел и царя и его царствование собственными глазами, или нашему современнику, который даже не знает, когда Николай родился?
      Но обожание этим человеком царя не знает границ, ради него он идёт даже на то, что в рассказе о Крымской войне густо черное изображает сияюще белым : "После Синопа моряки затопят родные корабли в бухте древнего Херсонеса, где крестился русский князь Св. Владимир, и взойдут на бастионы Севастополя, чтобы в 349-дневной осаде выстоять и победить четыре государства, два из коих - Англия и Франция - были сильнейшими в Европе. Крымская война в моральном и военном плане была безраздельной победой России." Да, были блестящая победа в Синопском морском сражении, героическая оборона Севастополя, взятие Карса и другие успехи, но осаду можно выстоять, как выстоял Ленинград, а победить в осаде нельзя, Севастополь же тогда, несмотря на великий героизм его защитников, увы, и не выстоял. Защитник знаменитого Четвертого бастиона поручик артиллерист граф Толстой писал 4 сентября 1855 года своей родственнице Т.А.Ергольской: "Я плакал, когда увидел город объятым пламенем и французские знамена на наших бастионах". А Раш, который отродясь не только пороха не нюхал, но не знает даже, как портянки пахнут, однако же за своё газетное усердие отхватил чин капитана первого ранга, твердит нам: надо не плакать вместе с Толстым, этим отравителем русских колодцев, а ликовать со мной, с газетным каперангом, ибо Крымская война - безраздельная победа России! И тут же - совершенно несообразное гадание на кофейной гуще: "Если бы не умер в 1855 году Николай Первый, он, несомненно, довел бы войну до конца и сбросил супостатов в море". Да зачем же было еще стараться, когда победа и моральная и военная уже и так была в кармане благодаря великим полководческим талантам царя?.. И остаётся только спросить очистителя русских колодцев, слышал ли он о тяжелейшем для России Парижском мирном договоре 1856 года, по которому ей даже было запрещено иметь военный флот в Черном море, которое некогда называлось Русским.
      Упомянутое гадание на кофейной гуще ( "Если бы да кабы...) любимое занятие Раша. Вы только посмотрите: "Если бы не смерть, Петр Великий, наш Отец, следующим ударом вернул бы Царьград и открыл Босфор"..."Если бы "орлы" Екатерины выполнили свой священный долг и вернули православию Босфор, то никогда Наполеон не рискнул бы двинуться на Москву"... "Если бы мы проложили дорогу одновременно к Москве и Одессе в Крымскую войну, ни один супостат не сунулся бы. Французы и англичане были бы сброшены в море. Та же участь после них постигла бы и японцев"... "Если бы не революционный заговор против России, Николай Второй проложил бы сверхмагистраль от Петербурга до Владивостока"...
      Опровергать гадания на кофейной гуще бессмысленно, но все же небесполезно хоть кое о чем спросить гадателя. Во-первых, что значить Петр "вернул бы Царьград"? А когда он принадлежал России? Во-вторых, что же помешало "екатерининским орлам" выполнить свой "священный долг"? Ведь времячко было: Екатерина восседала на троне 34 года. В-третьих, гадатель только что заявил, что Николай "построил бы" сверхмагистраль до Владивостока, но ему помешал какой-то заговор. Значит, не построил? В другом месте той же статьи уверяет: "Великий Трассибирский рельсовый путь построен Николаем Вторым, и таким образом весь путь от Петербурга до Владивостока можно назвать "Николаевской царской дорогой" через всю Россию". Значит, построил? В третьем месте читаем: "Эту свехмагистраль пытались было создать большевики в 20-х годах". Если "было", то надо полагать, дорога не существовала, и у большевиков из их попытки ничего не получилось? Наконец, еще в одном месте всё той же статьи гадатель пишет, что недавно, в 2001 году, "отмечалось столетие Транссиба - от Петербурга до Владивостока". Какому же из этих четырех взаимоисключающих заявлений верить? А если сверхмагистраль всё-таки была построена в 1901 году, то причем здесь какой-то заговор и почему же 1904-05 году японцев не сбросили в море? И ведь это еще о не всё о Транссибе! Пишет также, что в 1891 году Александр Третий подписал Указ о строительстве железной дороги "от Челябинска до Владивостока", что "согласно плану на всю стройку отводилось десять лет". Прекрасно! Но тут же читаем: "С 1893 года, когда Николай был назначен председателем Комитета Сибирской железной дороги, до открытия моста через Амур у Хабаровска в 1916 году пройдёт ровно четверть века, и все эти годы Транссиб станет судьбой царя". Так что, открытие моста через Амур это завершение строительства Транссиба? Что, планировали десять лет, а строили двадцать пять? Так всё-таки, построили тогда дорогу или нет? Разобраться в этом нагромождении дат, монархических восторгов и патриотического сюсюкания, понять из этой статьи, когда же дорога всё-таки построена, совершенно невозможно.
      Поскольку среди всего этого шаманства особенно изумляет попытка изобразить наше поражение в Крымской войне "безраздельной победой", тем более, что несогласных с ним Раш объявляет врагами отечества. Так и пишет: "Враги России вне и внутри её раздували Крымскую войну как "поражение царизма". Но вот что писал в своём "Дневнике" о том времени и о той войне граф Петр Александрович Валуев, министр внутренних дел (1861-1868), а позже председатель кабинета министров (1879-1881): "Давно ли мы покоились в самодовольном созерцании нашей славы и нашего могущества? Давно ли наши поэты внимали хвале, которую нам
      Семь морей немолчно плещут...
      Давно ли они пророчествовали, что нам
      Бог отдаст судьбу вселенной,
      Гром земли и глас небес...
      Что стало с нашими морями? Где гром земли и горняя благодать мысли и слова? Наши корабли потоплены, сожжены или заперты в наших гаванях. Неприятельские флоты безнаказанно опустошают наши берега. Неприятельские армии безнаказанно попирают нашу землю... Друзей и союзников у нас нет...В исполинской борьбе с половиной Европы нельзя было более скрывать под сенью официальных самовосхвалений, в какой мере и в каких именно отраслях государственного могущества мы отстали от наших противником. Оказалось, что в нашем флоте не было тех именно судов, в сухопутной армии того именно оружия, которые требовались для уравнения боя; что состояние и вооружения наших береговых крепостей были неудовлетворительны; что у нас недоставало железных и даже шоссейных дорог...Сверху блеск - внизу гниль... Везде пренебрежение и нелюбовь к мысли, движущейся без особого на то указания. Везде противоположение правительства народу, казенного - частному..." И снова всё можно повторить о дне нынешнем: "Друзей и союзников у нас нет... Сверху блеск - внизу гниль..." И опять тот же вопрос: кому нам верить -современнику Крымской войны, высокопоставленному государственному деятелю или странному патриоту, до сих пор самодовольно созерцающему наши мнимые победы? И это созерцание тем более поразительно, что на подлинные наши победы и успехи Раш может запросто начхать: "Мы два столетия ( не считая войн с Фридрихом и Наполеоном) барахтались с самым слабым и отсталым государством в Европе - с Оттоманской Портой..." Каким языком говорит патриот о своей родине: "барахталась"... В одной только Крымской войне, "барахтаясь", утонули в крови 522 тысяч русских солдат и офицеров. И об этом - с таким презрением... А с какой легкостью он предлагает нам не считать войн с Фридрихом и Наполеоном, т.е. Семилетней войны (1756-1763) и Отечественной войны Двенадцатого года, - двух войн в ходе которых русская армия одержала победы и заняла вражеские столицы. О войнах наш патриот вообще судит крайне удивительно...В шахматном мире одно время было так заведено, что чемпион сам выбирал себе противника. Раш уверен, что и государства должны поступать так же: "Англия выбирает уже 400 лет сильнейшего в мире соперника, побеждает его и тем утверждает себя первой державой." Вот, говорит, и Петр Первый "выбрал сильнейшего из соседей Швецию". Но его потомки затеяли, дескать,"200-летнюю кровавую и бездарную возню с османами и среднеазиатскими "скопищами" при утрате петровской державной поступи". Тут самодеятельному историку приходится напомнить, что Петр при всей его державной поступи тоже не избежал названной "возни", причем весьма прискорбной. Неужели Раш ничего не слышал о Прутском походе 1711 года, в результате которого Россия потеряла Азов и Таганрог? Нет, вероятно, слышал, но эта неудача Отца отечества не укладывается в его трескучую декламацию, и он решил сделать вид, будто столь печального факта в нашей истории не было. Еще хорошо, что не объявил Прутский поход очередной безраздельной победой. Уж какое спасибо! Впрочем, совершенно непонятно, почему Раш так старательно умалчивает о наших поражения или даже изображает поражения победами. Ведь в других местах своего ученого трактата он уверяет, что нет на свете ничего отраднее, слаще и полезнее, чем поражения. Пишет, что немцы разгром их войск Наполеоном под Йеной считали "подарком Судьбы". И дальше: "Таким же подарком явился для светоносного Петра разгром под Нарвой". И доволакивает эту мысль до наших дней: "Мы должны воспринять "катастройку" и развал Союза подобно немцам после Йены, как подарок Судьбы и признак неизреченной любви к нам Господа." Очень прогрессивно, особенно насчет неизреченной любви, о которой мы уже так наслышены от Владимира Крупина, Валентина Распутина и других рабов Божьих в литературе. Но позволю себе выразить недоумение, почему же мыслитель, нахваливая поражение немцев под Йеной от французов, одновременно восхищается нашей победой над немцами под Москвой? Разве наша победа не была Божьим наказаньем и Москве, и народу советскому, и всему миру? Разве это не подарок Гитлеру? А ведь Раш еще и не проклинает нашу победу над Наполеоном.
      Идею благодетельности военных поражения Раш придумал не сам. Задолго до него её высказал у Достоевского в "Братьях Карамазовых" братец Смердяков. Дожила эта идея до нынешних дней в гулких головах кое-кого из тех, кто и Достоевского не читал: горько сожалеют они о нашей победе над немецкими фашистами, мы, говорят, в противном случае сейчас баварское пиво хлестали бы от пуза. Эту идею я обнаружил совсем недавно и в книге весьма умственного автора Льва Аннинского "Русские плюс"(М., Алгоритм. 2001). Как правило, адепты этой идеи обращаются к примеру Швеции. Вот и здесь: "Поневоле задумаешься: а может, пофартило шведам, что в 1709 году обломали под Полтавой их Карлу рога и вместо нищей имперской славы выпала его стране обильная богатством мирная доля? "(с.38) Знак вопроса поставлен здесь для видимости раздумья и как бы некоторого философического сомнения. Но нет, на самом деле автор ничуть не сомневается в благодетельности для шведов разгрома под Полтавой: "Погибли? Да наоборот! Освободились от имперских амбиций, вышли из борьбы за всеевропейскую гегемонию, променяли варяжские мечи на "шведские спички", а латы воинов - на щитки хоккеистов, и стали в конце концов всеевропейским эталоном богатства и благополучия, объектом жгучей зависти тех же россиян, по сей день грезящих "шведской моделью социализма". Заслонились нейтралитетом - ускользнули от гибели во всех европейских и мировых побоищах, начиная с наполеоновского, когда уберег шведов бывший наполеоновский маршал Бернадот, до гитлеровского, когда бежали люди в Швецию спасаться с обеих сторон". Прекрасно! Это называется вселенская смазь. Тут - один из высших её образцов. Всё в одну кучу, всё разом: разгром, маршал Бернадотт, чеховские "шведские спички, латы, Гитлер, хоккей, "шведский социализм" и т.д. Пока я хотел бы задать только парочку-другую вопросов. Во-первых, как и от чего Бернадотт "уберег" шведов, если в 1813 году шведские войска во главе с этим бывшим наполеоновским маршалом воевали против Наполеона? Во-вторых, кто из россиян до сих пор грезит "шведским социализмом"? Гайдар, что ли? Да он перегрезил уже всеми социализмами, какие были и есть: и советским, и югославским, и венгерским... А теперь, как признался в "Независимой газете", грезит и бредит "до стона и до бормотанья", "разумеется, китайским". В-третьих, почему автор умолчал о сенсационном поражении шведских хоккеистов, купающихся в благополучии, от наших родных белорусских хоккеистов на недавней Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити? Л.Аннинский обожает Солженицына: "Классик... Бородища, длинные волосы, под глазами тяжелые складки... Великий Отшельник... Величие, очерченное молчанием... Наполняет мою душу трепетом сочувствия и болью восторга... Не учит, не пророчит - страдает. Как все." Тоже прекрасно. Каков слог! Только о каком молчании тут речь? Ведь с ноября 1962 года, когда появился "Один день Ивана Денисовича", вот уже сорок лет Солженицын рта не закрывает, молчит только во время приема пищи,,но такое впечатление, что-то бормочет даже при отправлении естественных надобностей. И как это "не учит, не пророчит"? Только тем занимался и занимается! Неутомимо поучал то "вождей Советское Союза", то патриарха Пимена, то Четвертый съезд советских писателей, то американцев ("Вмешивайтесь в наши дела как можно больше!"), то, наконец, в письмах и при встречах - меня лично... А уж сколько он пророчествовал! Правда, как правило, попадал при этом пальцем в небо. Таково, например, самое главное его пророчество, которым он донимал Америку: скорый и непременный крах Запада по ударами Советского Союза. И последнее: "страдает"? Где, когда, по какой причине он страдал? Кто это видел? Ну, разве что только теперь, на 85-м году от несварения желудка...
      Но это всё только к слову. А главное тут - весьма вероятное предположение, что смердяковскую идею о благодетельности военных поражений Аннинский с трепетом сочувствия и болью восторга получил из рук великого Отшельника, имеющего поместья по обе стороны Атлантического океана - в штате Вермонт и в Троице-Лыково, где с таким комфортом отшельничает.
      В самом деле, Солженицын решительно осуждает, даже предаёт анафеме все военные победы, особенно - победы нашего народа, одержанные за долгие века, включая победу над фашистской Германием, а поражения наши приветствует и благословляет. Даже победные салюты столицы его коробили, вызывали отвращение и злобу, словно он не русский офицер, а пленный эсэсовец: "Не для нас та победа... Москва начинает лупить салюты, - писал он в своем "Архипелашке", -...Вечером отхлопали еще один салют в тридцать залпов... 2 мая в честь взятия Берлина Москва лупила тридцать салютов" и т.д.
      "Благословенны не победы в войнах, а поражения в них. Победы нужны правительствам, поражения нужны народам, - философствует Отшельник как страдания и беды нужны отдельным людям." Нужны не нужны, а от них никуда не деться. Но разве военное поражение это единственно возможный вид страдания? И разве сама по себе такая война, какой была Великая Отечественная, гибель десятков миллионов граждан, это недостаточная беда и страдание? Недостаточная, считает Пустынник, в целях нравственного совершенствования он к этому хотел бы непременно присовокупить еще и поражение. Оказывается, оно заставило бы нас "углубить внутреннюю жизнь, возвыситься духовно". Он словно не соображает, что наше поражение это победа германского фашизма, который всеми силами стремился лишить нас не только "внутренней жизни", но и "внешней", и любой жизни вообще, и в оккупированных областях настойчиво и планомерно осуществлял это. Чепуха! - уверяет писатель- возвращенец: "Приходу немцев было радо слишком много людей". Ничего страшного не случилось бы, если фашисты победили : "Вешали портрет с усами - повесили бы с усиками. Елку придется справлять не на Новый год, а на Рождество"(т.З, с. 16). Только и всего... И после всего этого находятся головы вроде известного Грызлова, которого президент недавно за безукоризненную шарообразность головы назначил министром внутренних дел, проклинающие В.И.Ленина: "В Первой мировой войне он призывал к поражению России! Агент влияния! Изменник! Приятель кайзера!" О, полицейская дубина... Этот Грызлов лишь семенит вслед за тенью Троцкого. А Ленин тогда писал: "Троцкий запутался в трех соснах. Ему кажется, что желать поражения России ЗНАЧИТ желать победы Германии... Чтобы помочь людям, не умеющим думать, Бернская резолюция ((40 "Социал-демократа") пояснила: " во
      ВСЕХ империалистических странах пролетариат должен желать поражения своему правительству". И дальше для неумеющих думать, т.е. для тех же Троцкого и Грызлова, Ленин подчеркивал, сколь плодотворно может быть "содействие друг другу революционных движений во ВСЕХ воюющих странах". Если бы эти призывы удалось воплотить в жизнь, мировой войны могло бы не быть. Это было форма борьбы европейской социал-демократии против войны в конкретных условиях того времени. Но , увы, нашлись предатели, отвергшие эти лозунги. Так что, господин Грызлов, оставьте вы в покое Ленина и займитесь наконец Солженицыным . Совершенно в таком духе пишет и Аннинский. Что, говорит, было бы, если в 1613 году посадили на Москве не Михаила Романова, а голштинца Карла-Филиппа (такой вариант существовал)? "Да ничего...Россия жила бы по-своему... да не так уж важно под чьим, да хоть бы и под голштинским формальным скипетром. Это всё равно была бы Россия." И через сто лет: "Ну, выиграл бы Карл XII Полтавскую битву, ну, отпраздновал бы, разбойник, победу - а потом? Что делали бы шведы, свались им на руки "шестая часть суши"? Да то же и делали бы. Омск бы строили, ремесла развивали бы и из развала страну вытягивали бы. Как мы сейчас." Это кто -"мы"? Солженицын с Аннинским? Гайдар с Чубайсом? Явлинский с Немцовым? Жириновский с Хакамадой?... Что делали бы одни из них, если бы заменили во власти других из той же компашки? Да то же и делали бы -разваливали страну.
      Л.Аннинский лишь своими словами излагает Солженицына, вот такие его откровения: "Полтавская победа была несчастьем для России"(т.1, с. 231). Да, победа, видите ли, одержанная на собственной земле над агрессором, который вторгся в такую глубь её и мечтал разбить нас на Украине, а потом повернуть на Москву, была несчастьем, ибо хотя и давала выход великому государству к морю, распахивала настежь окно в Европу, но, по расчёту мыслителя, не способствовала углублению внутренней жизни русского народа, оно, углубление-то, шло бы гораздо стремительней и плодотворней при закрытых окнах и запертых дверях. В то же время, уверяет Солженицын, открывая глаза Аннинскому, "Полтавское поражение было спасительно для шведов"(т.1 с.277). Почему? Тут они уже как бы в два голоса поют: да потому, представьте себе, что шведы после Полтавы сразу и навсегда "потеряли охоту воевать", увлеклись хоккеем и скоро на зависть всем стали эталоном богатства и благоденствия ... Конечно, мы не рассчитывали, что далёкую историю чужой страны отличник Саня и медалист Лёва выучили в школе лучше, чем современную историю родной, но всё же... Всё же, пускаясь в историко-философские построения на основе прошлого Швеции, надо бы знать, что, во-первых, после разгрома под Полтавой в 1709 году и общего поражения в Северной войне, завершившейся в 1721 году подписанием Ништадтского мира, по которому она понесла огромные территориальные потери в восточной и южной Прибалтике, утратила острова Эзель, Даго, некоторые весьма влиятельные шведы вовсе не потеряли охоту воевать. В стране очень скоро возникла партия реваншистов, которых называли "шляпами" в отличие от "колпаков" -сторонников русской ориентации. В 1738 году "шляпы" пришли к власти, и не мешкая, в 1741-м затеяли новую войну с Россией. Война закончилась в 1743 году полным поражением Швеции, от которой теперь отошла в пользу России еще юго-восточная Финляндия. Но и это не привело в чувство воинственные "шляпы": они еще вмешались на стороне Франции и России в Семилетнюю войну. Опять полная неудача, полный разгром! Ну, вот после этого свирепые вояки на несколько десятков лет присмирели, занятые внутренними распрями. Однако в конце века король Густав Третий совсем было уже собрался нарушить передышку - готовился начать интервенцию против революционной Франции, но в 1792 году его убили. Только это, видимо, и опасно шведов еще от одной войны. Прошло с точки зрения истории не так уж много времени - и черт дернул Швецию ввязаться еще в одну заваруху: в 1805 году под нажимом Англии она вступила в очередную антифранцузскую коалицию, что в 1808-м привело её к войне против России и Дании. Эта война оказалось для страны ни чуть не радостей предыдущих. В 1812 году Александр Первый пообещал Швеции за помощь против Наполеона соседнюю Норвегию, которая тогда принадлежала Дании. Однако запроданная Норвегия не пожелала добровольно стать шведской окраиной, и неугомонные шведы начала еще одну войну. Ну, на сей раз поживились: Норвегия стала частью Швеции. Правда только до 1905 года, когда норвежцы выгнали шведов. Эта война и была последней в истории Швеции. Как видим стране "шляп" и "колпаков" потребовалось после разгрома под Полтавой еще почти двести лет, много войн и много жестоких поражений, пока она не отказалась от всяких захватнических поползновений. Но дух реваншизма жил еще долго. Были в стране весьма деятельные охотники отвоевать Финляндию и объединить всю Скандинавию под эгидой шведской короны. Ради осуществления этих планов Швеция, поощряемая Англией и Францией, была готова даже ввязаться в Крымскую войну, да что-то, слава тебе, Господи, промешкала.
      Что же касается пресловутого эталона материального благоденствия Швеции, будто бы свалившегося на нее сразу после разгрома под Полтавой, то для его характеристики приведем лишь два факта: в начале XIX века это благоденствие доходило до того, что шведский король вынужден был заложить Мекленбург-Шверинскому княжеству за 1,5 миллиона риксдалеров свой город Висмар, а в 60-80 годы того же века по отливу населения, искавшего пропитание на чужбине, Швеция стояла в Европе на втором месте после нищей Ирландии.