Легенды Зачернодырья (№1) - Путь, исполненный отваги

Пипер восхищенно посмотрел на своего короля и медленно кивнул. За подобные редкие взгляды Карл прощал графу многое: и известную инертность, и нескладную фигуру, и немецкую кровь. Он знал, что Карл Пипер совершенно не умеет льстить. И ценил его вдвойне.

– Усилить гарнизон Нарвы за счет отправки туда эскадрона тяжелой кавалерии. На это разрешение сената спрашивать не нужно. Отправьте на подмогу к полковнику Горну капитана Маркварта. Отличный солдат!

– Осмелюсь напомнить вашему величеству, – сказал побледневший Реншильд, – Сенат планирует на следующий год отправить в Москву посольство по вопросу подтверждения Кардисского мирного договора.

– Что там за договор? – встрепенулся Карл.

– Определение границы согласно Столбовскому договору, что был заключен семьдесят лет назад между Швецией и Московией.

– Пусть едут! – махнул рукой Карл. – Я не намерен забивать голову историей. Вы мне лучше скажите, на кого нам лучше нападать в случае войны? На Данию, на Саксонию или на Россию?

– До Москвы далековато... – неопределенно начал советник.

– Дальше, чем до Копенгагена?

Пипер и Реншильд ошалело переглянулись. Затем синхронно про себя помянули учителей Карла: профессора Норчеренского-Норденгиельма, графа Нильса Гюльденстольпе и советника Фому Полуса. Еще большими, нежели с историей, у короля были проблемы с географией. Он приблизительно представлял себе карту собственных владений: Швецию, Финляндию, Ливонию, Карелию, Ингрию, города Висмар, Выборг, острова Рюген и Эзель, лучшую часть Померании, герцогства Бремен и Верден, закрепленные за Швецией международными трактатами и страхом перед шведской армией.

Но помимо этого он ничего не желал знать о других частях света, говоря, что запомнит расположение иных земель только тогда, когда присоединит их к своему королевству.

– Ну вот, господа! – воскликнул молодой король. – А вы, Пипер, мне говорите, что коалицией против нас и не пахнет! Да ее запах носится в воздухе, я его носом чую!

Он пошевелил своим горбатым шнобелем.

– Запах бродит по Европе, запах моей победы! Моей окончательной победы!

Он подбежал к окну и раскрыл створки. На кирках колокола начали звонить к обедне. Ветер растрепал его кудрявую шевелюру. Он повернулся к своим советникам и топнул ногой:

– Быстрее бы они решались! Я проскачу по Европе, точно намедни по Стокгольму на олене. Господа, вы видели, как я пронесся!

– Имели честь, ваше величество! – поклонился Пипер. – Прошу прощения, но если ваше величество не нуждается больше в нашем присутствии...

– Ах да! Конечно, можете быть свободными!

Добродушно фыркнув в спины своих советников, король снова вернулся к окну. Теплый ветер с моря обдал его своим соленым запахом, он хмыкнул и затворил окно. Позвонил в колокольчик и приказал слуге:

– Густав, обедать!

– Господа, у меня кружится голова!

– Софья Алексеевна, но ведь это всего шестнадцатый этаж, то есть поверх!

– О Господи! Да я выше второго в жизни не поднималась! О! Голова, падаю!

Ростислав оказался парнем расторопным. Будто всю жизнь ловил цариц, он подхватил Государыню на свои крепкие руки. Та, глупо хлопая глазами, пробормотала:

– Всю жизнь мечтала, чтоб меня на руках носили. Меньше жрать надо было... Министр, держите меня крепче... упадем ведь!

– Не упадем, ваше величество. – Каманин глянул в зелень царицыных глаз.

Ему показалось, или действительно там промелькнуло что-то бесовское? Но не может же царица громадного государства заигрывать с мужиком, как простая крестьянка! «Отчего же? – фыркнуло предыдущее воплощение. – Какая разница между царевной и крестьянкой в этом смысле... никакой! Изголодавшаяся за десять лет баба легла бы и под негра, а тут молодой-симпатичный». Какой молодой? Я ее в три раза старше! «Любви все возрасты покорны!» Дурень, не путай влечение с чувством! «А ежели эрекция, да с эякуляцией?» Молодой человек, что вы мне тут голову морочите? «Да так, слова прикольные!»

Хранитель с интересом смотрел на немую сцену. За сотни веков он не устал поражаться случайному характеру вспышек симпатий.

Когда-то, давным-давно... А может быть, на прошлой неделе... Нет, очень давно...

Палач уже заканчивал свою работу на сегодня. С лезвия топора стекали упругие густые капли крови. Оставалось последний раз взмахнуть, и на сегодня все.

В этой стране ведьм не сжигали – каждое дерево на учете, не сильно разгонишься устраивать аутодафе. Лишали жизни немилосердно, с обильным пролитием крови, путем расставания человека с самым главным органом тела.

Последняя жертва – девчонка лет шестнадцати мазнула по монументальной фигуре палача презрительным взглядом и подошла к плахе на негнущихся ногах. И столько силы было в этом взгляде, что топор палача сам собой пошел гулять по головам прелата, асессора и аудитора. Но пока он срывал с девчонки санбенито, их накрыли сети... По счастью, мимо проезжал Хранитель.

Забытая история. Лишь дворецкий да его жена помнят о ней. Но теперь уже не представишь импозантного Сильвестра в одежде палача да с мясницким топором. И жену его – искусную целительницу Беназир – в желтой накидке с диагональными крестами. Хранитель хмыкнул и произнес:

– Давай-ка, дружок, неси Софью Алексеевну за мной. Уж очень их организмы нежные.

Он стремительно вышел с панорамной площадки на лестницу, спустился на один пролет вниз и свернул направо по коридору. Тут же повернул медную начищенную ручку белой филенчатой двери и вошел в небольшую комнату.

– Клади на софу, – предложил он Каманину.

– Софью на софу! – тихонько пробурчал Волков. Хранитель внимательно посмотрел на него.

– Сколько живу, не могу понять, чем софа от тахты отличается... или от дивана.

Странный человек Хранитель по имени Семен подождал, когда Ростислав опустит свой драгоценный груз на вышеупомянутый предмет мебели, и только тогда соизволил объяснить:

– Софа, она же тахта, представляет собой низкий диван без спинки. Доступно объяснил?

Полковник только развел руками. В этот момент царица, не желающая дольше пребывать в неподобающем ей виде, приняла вертикальное положение и встала. Несколько неуверенной походкой добрела до кресла и облегченно опустилась в него.

– Фу! – выдохнула она. – Ну не могу же я в присутствии Владыки и собственных министров пребывать в столь фривольной позе!

– Каждая поза фривольна настолько, насколько воспитаны окружные кавалеры! – наставительно произнес Хранитель. – Возьмите вот, Софья Алексеевна, лекарство для поддержки вестибулярного аппарата.

– Для программной или аппаратной? – поинтересовался Волков.

– Чего аппаратной? – не понял Ростислав.

– Software! – однозначно ответил Хранитель. – Кое-какие фокусы с мозжечком. Биологические.

– Не буду я это глотать! – упрямо заявила Софья.

– Ходите с морщинами! – равнодушно сказал хозяин.

Пастилка мигом исчезла во рту. Софья посидела еще минут пять в кресле, ведя ни к чему не обязывающую беседу, а затем резко встала и подошла к окну.

– Чудеса! – только и воскликнула она. – Этого не может быть! Ай, лепо!

Ростислав подошел к ней и выглянул в окно. Эта сторона Неверхауса была обращена к морю, плескавшемуся где-то вдалеке внизу. Сам замок находился лиги за полторы от побережья, но с высоты семьдесят метров море было как на ладони.

– Это море? – Царица повернулась к Хранителю и выжидающе смотрела на него. – Я вижу море впервые в жизни. Оно... оно прекрасно!

– Совершенно с вами согласен! – неожиданно теплым голосом подтвердил Хранитель. – Это Фризское море. У вас оно зовется Северным.

– Где это «у нас»? – подняла брови царица. – Господа, вы забываете, что я совершенно в неведении относительно того, где мы сейчас. Прошу меня побыстрее просветить.

Все трое мужчин переглянулись. Хранитель сделал элегантный жест рукой, некое IMHO.

– Например, среди нас присутствует бывший преподаватель. Давайте попросим его толково и доступно объяснить Софье Алексеевне общую концепцию планетарно-пространственной триады «Земля-Гея-Унтерзонне»! Ростислав Алексеевич, тряхните стариной!

В этот момент Ростислав отчего-то вспомнил своего последнего отца – Алексея Михайловича. Каманин-старший был реалистом и не верил во всякую чепуху типа параллельных миров. Он говорил, что определение параллельности справедливо лишь для дву-трехмерных континуумов. Параллельность хотя бы четырехмерников человеческий мозг представить не в состоянии из-за собственной психосоматики. «И что, отец, неужели нет человека, чтобы смог представить многомерное пространство?» – «Отнюдь, Ростислав. Таких людей множество, но у них проблемы даже с трехмерной матрицей. Это, к сожалению, психически больные люди. Возможно, они представляют себе, скажем, пятимерник, но толково объяснить его концепцию не в силах».

Профессор хмыкнул. Даже теперь, когда он узнал о существовании так называемых параллельных миров, большой ясности с принципом перехода между ними не было. Компьютер высчитывал точки перехода по неким заоблачным формулам, при взгляде на которые неплохого математика с Земли пробирала нервная дрожь, компьютер распределял энергию перехода и формировал защитный купол, он же управлял распределением этой энергии, гася радиоактивность и рассеивая смертоносные для окружающей живой материи лучи.

Все население Китая не смогло бы управлять реакцией пробоя-перехода. С одним пробоем Китай, возможно, справился бы, но реакция перехода требовала от нейронов запредельных скоростей проводки нервных импульсов. Существовала, конечно, парочка препаратов, увеличивающих толщину нервных волокон и липопротеида миелина, обеспечивая нервным импульсам скорость распространения до 400 метров в секунду, но ничем хорошим это не заканчивалось. Если не считать хорошим паранойю, кататонию и катастрофически высокое содержание в крови адреналина.

Испытания препарата обычно заканчивались для человека «афганским синдромом». Один из подопытных, специально раскопанный, ярко выраженный «тормоз», после приема таких вот «нейромодуляторов» вскочил на лаборантку и произвел восемнадцать соитий, после чего сожрал ее бутерброды, торчащие из кармана, и только потом одному «архангелу» из персонала пришло в голову отрубить испытуемого ударом дубинки по сонной артерии. Короче, хорошие воспоминания об этом эксперименте сохранила только лаборантка, чудом не забеременевшая.

Ростислав чертыхнулся. Глянул на Софью, и глупости всякие лезут в голову, прости Господи! И царица тоже хороша – раскраснелась, точно молодая жена у смертного одра старого мужа! Тоже хороша! Хороша, чертовка! Да что это сегодня с ним!

Молодой (хм!) профессор потер переносицу и свирепо осведомился:

– А почему собственно? Я, любезный Семен, еще сам эту теорию не до конца понял.

Хранитель прищурился:

– Вот вы нам и расскажите, что именно вы поняли. Не мне же рассказывать Софье Алексеевне о смысле и соли жизни. Мне как-то проще объяснить компьютеру напрямую в двоичной форме, отчего не бывает детей у шарикоподшипников, или вкусовые ощущения гоблина. Не того, что кино переводит, а того, который из царства Орк.

Каманин явно начал психовать. Он зверским взглядом окинул интерьер комнаты и начал:

– Концепция параллельных миров стара как мир. Еще в Библии описан первый способ путешествия человека между мирами. Бог изгнал из рая Адама и Еву, надеюсь вам, Софья Алексеевна, известен такой факт? Известен? Отлично! А где, по вашему мнению, располагается рай?

– Небесный или Земной? – уточнила Софья. – Земного Рая, к сожалению, больше нет. Воды Великого Потопа смыли его с лица Земли. Ну а о Рае Небесном спорят все религии. Это не ко мне!

Она испытывающе взглянула на Хранителя.

– И не ко мне! – моментально открестился он. – Я тут ни при чем. Кто ж виноват, что у каждого – свой рай. У караванщика – оазис, у моряка – «ЗЕМЛЯ!», у пьяницы – поллитровка, у голодного – скатерть-самобранка, а у толстого – бочка с бромелайном.

– Кто доклад делает? – выпятив челюсть, осведомился профессор. – Особенно про бромелайн вы хорошо отметили. И понятно.

– Затыкаюсь, – кратко сказал Семен.

– Не люблю, когда начальники затыкаются! – неожиданно встрял Волков. – Это чревато.

– Но не в моем случае, – любезно объяснил Хранитель, – я выше человеческих предрассудков. Если я затыкаюсь, то затыкаюсь конкретно и надолго.

Ростислав воспользовался представившейся ему возможностью и принялся собирать мысли в кулак. Собиралось с трудом, но оптимистично в целом.

– Так вот, о чем я? – изрек типично профессорскую фразу он. – О рае, конечно! Мы согласились с тем, что в Библии на Рай Небесный ссылаются пару раз, да и то косвенно. Иисус Христос говорил апостолам: «В дому Отца моего обители многи суть, – иду уготовать место вам», а апостол замечал: «Если земная наша храмина, тело, разорится, создание от Бога имамы, храмину нерукотворену, вечную в небесах» Рай небесный, в котором обитают души праведников, есть ближайшая к земле небесная обитель, или «первое небо»; за ним, выше, есть еще небеса, – говорится в Апокалипсисе. Климент Римский говорит об апостоле Петре, что он, по смерти, «отошел вместо славы», о Павле – что он «по кончине отошел в место святое». Поликарп Смирнский говорит об Игнатии Антиохийском и других мучениках, что они «пребывают в подобающем месте у Господа». Ириной Лионский замечает, что «преложенные (то есть умершие на земле праведники) преложены в Рай, ибо Рай приготовлен для людей праведных и духоносных». Фу! Богословие, кстати, не самая сильная моя сторона.

Почему я столько времени уделил Раю Небесному? Да потому, что все знают, что такое Рай Небесный, но никто не знает, где оно, это Святое Место?

– Ну вы и молвили, профессор! – с некоторым даже сожалением фыркнула царица. – Да ведь дитю малому понятно, что Рай Небесный – на небесах!

Лицо профессора Переплута-Каманина просияло. Он наконец ухватил «кота за хвост».

– Простите, а как вы представляете себе «небеса»? – бесконечно вкрадчивым голосом осведомился он. – Опишите, пожалуйста, размеры предполагаемые, особенности флоры и фауны, деление тамошнего электората на кланы и касты...

– Эй, полегче, профессор! – воскликнул, забывшись, Хранитель. – Ты их величество еще тактико-технические данные адских котлов спроси!

– Сир, вы же обещали! – упрекнул Хранителя Андрей Константинович.

– Ну откуда же мне знать, что наш уважаемый Ростислав настолько увлечется темой, что полезет ворошить библейские догмы?

– В чем дело-то? – с интонациями типичной базарной торговки произнесла Софья Алексеевна. – Мало того, что мой Первый министр ахинею непонятную несет, так вы еще и препираться начали! Мне кажется, я мысль нашего профессора ухватила. Он хочет сказать, что, несмотря на наше неведение о рае, он существует независимо от знаний людских о нем!

Указующий перст уперся проекцией своей прямо в ложбинку между грудей Софьи Алексеевны. Хранитель едва слышно фыркнул, точно кот, которому в нос попал пепел.

– Вы излагаете концепцию Вселенной? – наклонив вправо голову, спросил Каманин.

Софья растерянно слушала его и молчала. Затем, видимо, наглая проекция сделала свое дело, мочки ушей и шея царица порозовели.

– Прохвессор, – предупреждающе сказал Семен, – соберитесь! Что это вас от гоев к гейшам заносит сегодня?

Царица вовсе опустила голову. Заметив прибавление гормонов в воздухе, в основном эстрадиона и тестостерона, Хранитель принял соломоново решение.

– Знаете, полковник, мне кажется, что будет больше пользы для дела, если мы оставим профессора и Софью Алексеевну тет-а-тет. Наверное, вы правы, когда говорили о «затыкающемся начальнике». Аналогия не совсем верна, но рациональное зерно в ней есть. То есть дело не во мне, что я заткнулся, а в том, что профессор чувствует приоритет своего доклада пред моей личностью в ущерб некой этической норме... Вот, завернул!

– Завернули-то вы знатно, мне и то не все понятно! – быстро нашелся полковник. – Во мне пропал просто Крылов какой-то... То ли Иван Андреевич, то ли Серега...

Они синхронно, словно два сработавшихся карманника, встали и приняли позы для ретирады. Последнее, что расслышала Софья Алексеева из их странной пикировки, был вопрос Волкова:

– А вы знаете, в чем камень преткновения баснописца с борзописцем?

– Баснописец пишет борзо, а борзописец – серьезнее, чем басни, не пишет?

– Ну, тут вы не совсем правы, тут мы имеем скорее...

Царица плохо расслышала окончание фраз, понять ничего из них и вовсе не смогла, поэтому отвернулась к окну и принялась нервно обмахиваться веером. У Ростислава веера не было, но потребность в свежем воздухе он все же испытывал, поэтому осторожно обогнул Софью и тоже подошел к окну. Вцепившись в сделанную на американский (поездной) манер фрамугу, опустил ее и с наслаждением подставил лицо соленому бризу.

Софья тоже е наслаждением вдохнула ветер с моря и ее ноздри затрепетали.

– Парадиз! – прошептала она. – Отчего нам нравится горький этот запах, профессор? Отчего сие? Ведь сама природа повелевает любить сладкое? Но люди добавляют в пищу соль, перец, горчицу, хрен... Вы вот что объясните мне, профессор... А об аде и рае мы после поговорим...

Ростислав вспомнил о глупой философско-буддистской книжице, которую перелистывал как-то, еще учась в университете.

– Счастье не в обладании целью, а в пути к ней! – восторженно произнес он популизованный постулат.

– Какая глубокая мысль! – восхитилась царица, задумавшись буквально на полминуты. – Кто это сказал, Аристотель?

– Дайсетцу Судзуки, – устремил Ростислав свой мечтательный взгляд вниз на нее, – крупнейший истолкователь дзэн-буддизма.

Затем он вспомнил, что сей толкователь толковал дзэн в двадцатом веке и растерянно замолчал. Поняв его молчание, как приглашение ко второму вопросу, она спросила:

– А что такое, этот дзэн-буддизм? – Профессор снова вспомнил университетский «бестселлер». – И отчего среди физиков столько философов?

– Дзэн – это умение налить два стакана водки из пустой четвертинки! – с чувством произнес он,

– Что за глупость? – поморщилась Софья. – Как можно налить два полных стакана из четвертинки, да еще пустой! Ваш дзэн – это, очевидно, искусство переливать из пустого в порожнее, не так ли, профессор?

Каманин улыбнулся. Все-таки царица – не простая дурочка из каменного века. С ней можно поговорить о «жизни, смерти и мировой политике»[29]. Но не будем.

– А как вы считаете, Софья Алексеевна, не глупость ли торговать в церквях гвоздями, которыми был якобы распят Иисус? – Царевна насторожилась.

– Что за ересь, при чем тут ваше «якобы»?

– Успокойтесь, Государыня, никакой ереси, сплошная арифметика. На скольких гвоздях был распят Иисус?

– На четырех. При чем тут это?

– А сколько гвоздей уже продано, за семь веков? Сколько храмов демонстрируют палец Иоганна Крестителя? Знаете, у нас была забавная история... Вам знакомо понятие кунсткамеры?

– Нечто сродни паноптикуму?

Ростислав кивнул.

– История такова. Идут люди по кунсткамере, а толмач им демонстрирует два черепа, большой и маленький. Маленький – череп Архимеда в детстве, а большой – череп того же парня, только взрослого.

Царица рассмеялась. Добро рассмеялась.

– А вы, забавны, мой министр. Я правильно сказала, мой?

– Ваш! – поклонился ей Каманин малым поклоном.

«Твой!» – зарычал в нем зверь, пожирая глазами стоящую перед ним женщину. Софья аж задохнулась.

– Не находите ли, что время для объяснений? – сказала она вовсе не то, что собиралась. Нет, она сказала то, что нужно, но тон...

И объяснения прозвучали. Не совсем те, что она ожидала, но и не совсем те, которых жаждал Хранитель. И что удивительно – в результате этих объяснений почти все стало ей ясным: и структура триады, и теория параллельных миров, и помыслы неожиданных друзей, и боязнь собственных чувств – но самое страшное, чувств, которые предки давным-давно назвали взаимностью.

Глава 22. Земля. 2003.

Командировка (начало)

Микроавтобус системы «Форд» мчался по проспекту Мира. На водительском месте расположился один из Ревенантов третьего уровня по имени Герасим и уверенной рукой маневрировал в нескончаемом потоке. Рядом с ним сидели Ростислав Каманин и Софья Алексеевна. В салоне разместились Иннокентий, Волков-старший, Волков-младший, Анжела и Олег Локтев. Олег читал «Унесенные ветром», а Андрей Константинович развивал мысль о том, что метеорологи даже и книги читают соответственные, а уж из музыки кроме «Урагана» «Агаты Кристи» и Ванессы Мэй, пиликающей на скрипке «Storm», не слушают вовсе ничего.

Анжела упрекала мужа, что, приобретя оргтехнику в Минске, они одним выстрелом бы справились с табуном зайцев: навещали давно не виданных родственников; деньги, уплаченные за электронику, осели бы в Белоруссии; заодно можно было оценить уровень жизни земляков и эффективность президентских реформ.

Сэр Волков угрюмо слушал ее возражения, а затем показал супруге украдкой кулак. Вспомнив о субординации, Анжела послушно умолкла. Главная здесь была не она. И вояж на Землю служил не только для утоления потребительских целей. Главная цель была – показать царице Софье ее столицу во всей азиатско-европейской красе.

– Мой Бог! – ужасалась Софья, сидевшая посредине кабины, между Ростиславом и рычагом переключения передач. – Как на такую высоту люди поднимаются. Пешком, как в вашем Неверхаусе?

Каманин снисходительно посматривал на царицу, восторженно по сторонам (он сам не был в Москве с одна тысяча тридцать восьмого года), улыбаясь чему-то своему.

– Может, мимо Лубянки проедем? – спросил он Герасима. Тот ушами показал на Волкова. Полковник неодобрительно покачал головой.

Софья млела от восторга. Такой большой город, так много народу, так все красиво!

– Шармант, – проблеяла из салона Анжела, – грандиозно!

– Что такое «шармант»? – спросила негромко царица у Ростислава, но вопрос все же достиг чутких ушей полковника.

– Французский антоним к немецкому слову «шайзе», – очень вежливо сказал он и почтительно прибавил: – Государыня.

Софья принялась переваривать это точное объяснение. В ее время грамматику только пытались разбивать на подгруппы, Сименон Полоцкий наверняка догадывался насчет морфологии и всего прочего, но свои догадки держал при себе.

– Превосходная степень, – наконец внес свою лепту и Ростислав.

Царица поняла всю тщетность своих попыток и оставила смекалистых мужчин спрягать французское наречие. Лично сама она не понимала, зачем говорить фразу на иностранном языке, если есть ее смысловой аналог на русском. Бедолага! Послушать бы ей стенограмму заседания какого-нибудь Верховного Совета!

Автобус свернул направо и проехал немного по узкой улочке. Вновь свернул, на этот раз налево. Бульвар, по которому они проезжали, был чрезвычайно широк, вдоль его стояли припаркованные мириады машин: разных возрастов, марок и расцветок, разного класса и престижа. Все окружающее давно перестало восприниматься Софьей как реальность, ей казалось, что она спит и видит сны: порой страшные, порой дивные, а порой и сказочно-прекрасные. Вот справа по борту уходит в небо огромная стрела... как высоко! Из кабины всю и не увидишь!

Заметив, что царица наклонилась на сиденье, пытаясь заглянуть за «горизонт», Ростислав тихо сказал.

– Это – Останкинская башня (приставку «теле» он намеренно опустил, и так неологизмов звучало сегодня предостаточно), высота ее, Государыня, составляет около двухсот тридцати саженей, либо семьсот шестьдесят аршин, либо пятьсот сорок метров.

«Три кабельтова», – подумал Ревенант.

– Сколько же руды пришлось добывать, чтобы создать все это! – восхищенно сказала Софья. – Сколько кирпича ушло на все эти дома!

Она томным жестом обвела округу и глубоко вздохнула. «Форд» начал притормаживать на светофоре. Ревенант перестроился в крайний левый ряд и остановился.

– Как вы здесь правите? – обратилась к нему царица. – Не представляю себе мою Москву с таким количеством повозок и возков!

Поскольку Ревенанту на высокий сан Софьи Алексеевны было чихать, то он только пожал плечами. Та обиделась и повела бровью.

– Не отвлекать водителя во время движения! – предупреждающе сказал Ростислав, – Одна из заповедей безопасной езды.

Царица Всея Руси, и сопредельных Малых и Белых, и еще кой-чего покорно вздохнула. Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом хода нет...

Припарковались у небольшой, по размерам Москвы, бетонной коробки в три этажа. Припарковались с трудом, ибо автомобилей в этой части бульвара было видимо-невидимо.

– «Никс»! – прочитала, задрав голову, Софья рекламный щит, висевший на самом верху здания. – Ничего не поняла, чем здесь торгуют?

– Всякой всячиной! – ответил Андрей Константинович, выбираясь из автобуса. Ростислав последовал его примеру и помог выйти Государыне Софье.

Государыня была упакована в темно-зеленый брючный костюм от Валентино, на левом запястье блестели изящные золотые часики от Картье, на правом плече бежевая сумочка от Гуччи, такие же бежевые туфельки ручной работы.

– Тяжелый воздух! – пожаловалась она Ростиславу. – Как будто чего-то не хватает!

Кислорода не хватает! – ответил профессор и обернулся. Напротив компьютерной фирмы располагалось высокое восьмиэтажное здание серого цвета.

– Деньгами пахнет! – сообщил он, поиграв ноздрями. – Типография здесь, что ли?

– Какая «графиня»? – не поняла Софья. – О чем вы, Ростислав Алексеевич?

Анжела уже стояла рядом с ней, поигрывая брелоком с изумрудом. Жена полковника недавно просмотрела третью часть «Терминатора» и поэтому влезла в бордовый кожаный костюм, прилизала черные волосы и накрасила ногти алым лаком. Смотрелась, конечно, типичной стервой... но красивой.

– Та графиня, что изменившимся лицом бежит пруду! – туманно пояснила она.

– Теперь я понимаю, почему вы так много материтесь! – вздохнула царица. – Мне уже тоже возжелалось нарушить крепким словом местную тишину.

– Государыня, вы должны быть выше мелких побуждений! – с улыбкой произнес Иннокентий. – Я ведь не ругаюсь.

– Поэты вообще не от мира сего! – возразила царица. – Но будь по-вашему. Долго еще стоять будем?

В помещении был совсем другой воздух, щедро удобренный всяческими ионизаторами и озонаторами. Сотрудники фирмы пеклись о своем здоровье. Охранник, одетый в черный долгополый пиджак, проверил документы и осмелился задать вопрос:

– Софья Алексеевна Романова... Уж не Евлампии ли Романовой родственница будете?

Царица опешила от такой наглости? Какая еще Евлампия? Ситуацию исправил Ростислав. Пробормотав «одну минутку, ваше высочество», он взял охранника за отворот лапсердака.

– Слышь, ты, секьюрити хренов? Кто тебе вообще разрешил задавать вопросы не по теме? Софья Алексеевна Романова – одна из немногих представителей царской династии Романовых! Еще вопросы есть?

– Нет! – выдохнул испуганный охранник. – Пожалуйста, пройдите на второй этаж к дилерам.

Еще долго после того, как странные посетители скрылись на лестнице, незадачливый секьюрити одергивал пиджак, поправлял галстук и разглаживал ежик прически. Только не нажаловались бы директору! А не то ему опять влетит, в третий раз за этот месяц.

К его счастью, директора не было на месте. Оценив прикид посетителей через видеокамеру, к ним шустро выскочил его заместитель, в каждой руке сжимая по две визитки.

– Быстров Павел Иванович, коммерческий директор! – представился он.

– Прекрасная фамилия, – отозвался полковник, – самое главное, оптимистичная.

Засим последовало хлопанье ладоней по ладоням, целование рук прекрасным дамам, вызов главного менеджера. Узнав, что посетители планируют закупить партию оргтехники на сумму до трехмиллионоврублей(!), главный менеджер приставил к ним сразу четверых дилеров и личного секретаря генерального директора для «чая-кофе». Сам он в это время метался по своему кабинету, подсчитывая барыши фирмы и свои премиальные. Вычислив их, он в необычайном душевном подъеме выскочил к посетителям.

– Что-нибудь еще? – спросил он, преданно глядя в глаза полковнику. – С заказом все в порядке?

– Когда можно будет забрать заказ? – очень тихо спросил Волков.

– Через три дня здесь или сегодня со склада! – восторженно ответил главный менеджер.

– Хорошо! – отозвался Ростислав. – Слышь, Павел Иванович, где бы нам с тобой переговорить с глазу на глаз?

– Пожалуйста, в моем кабинете! – радушно предложил коммерческий директор.

– Лексеич, как договаривались, – посмотрел на Ростислава полковник, – ладушки?

– Угу! – отозвался верзила профессор, следуя в кабинет Быстрова.

В кабинете коммерческого директора оказался портрет Жириновского формата А2. «Авантюрист, значит! – понял Ростислав. – Договоримся!»

– Какое у вас ко мне дело? – любезно улыбнулся хозяин кабинета. Каманин достал из дипломата пачку денег и протянул ее Быстрову.

– Здесь шестьсот тысяч. В понедельник мы приедем за товаром. Купите любую фуру в хорошем состоянии и загрузите в нее оргтехнику. Сдачу можно оставить себе. Годится?

Пашка Быстров, бывший украинский делец, до того офигел, что ответил на родном наречии:

– Годыться! Все сделаем, шеф, все, как скажете!

– Молодец! – хлопнул ему по ладони профессор. – Вот это я понимаю – сервис!

Довольные друг другом, они расстались.

– Держи нос по ветру, Джеронимо! – подбодрил полковник Волков незадачливого охранника. Тот с кислым видом кивнул.

На улице Анжела предложила зайти в книжный магазин – он располагался на первом этаже того здания, что находилось напротив компьютерной фирмы. Перейдя улицу, наши герои вошли в просторный вестибюль и свернули направо, где висела, сверкая, вывеска магазина.