Надежда сказала, что видела мышь, скребется кто-то под полом...
      Может быть, присутствие Спонсора перепугало заблудшую мышку, скрести под полом перестали, а кот с новым местожительством очень скоро примирился. Ел колбасу да спал - что еще ему надо?
      Время от времени Спонсор с любопытством наблюдал за хозяином и его пассией: хозяин со спущенными штанами полулежал на стульях, а кормилица припадала к его животу, помогая себе тонкими ласковыми пальчиками. Сочетание этих манипуляций доводило Кашалота до умопомрачения, он начинал стонать, извиваться, гладить Надежду по склоненной голове, бормотал: "Хорошо, Надюша-а... потрясно-о... Никто так не умеет... Ты-то сама... чего хочешь, а?"
      Надежда в этот момент по известной причине не могла отвечать, но потом, когда страсть Кашалота стихала, ластилась к шефу, ныла в самое его ухо, что вдвоем с дочкой все же тяжело жить и на эту, неплохую, в общем-то, зарплату: скоро осень, девочку надо готовить к школе...
      - Сколько тебе надо? - размягченно спрашивал Кеша Кашалот, чувствуя у себя между ног все те же проворные и теплые пальчики Надежды. Любовная процедура повторялась, Кашалот снова стонал и извивался на стульях в тесной подсобке, а потом, опустошенный, отдыхал, потягивая пиво и глядя на Надежду с изумлением: никому бы и в голову не пришло, что эта с виду строгая молодуха умеет делать такие вещи.
      - Ну ты даешь! - восхищенно говорил он. - Не противно самой-то?
      - Ты даешь, я беру, - усмехалась она. - Не противно, нет. Питаешься хорошо, сладкий.
      За сеансы любви (в основном вечерние, ночные) Кашалот платил Надежде отдельно, по повышенной ставке. За эти деньги ей можно было бы потом не сидеть в ларьке с полмесяца, но Надежда была женщиной экономной и расчетливой - работала на себя и на дочку. А двум женщинам, большой и маленькой, деньги всегда были нужны.
      * * *
      Кататься по водохранилищу на моторных лодках и катерах городская власть запретила. Придонск - город огромный, жителей больше миллиона, много и любителей разъезжать по водохранилищу на "казанках", плоскодонках и даже на скоростных, гоночных скутерах. Но несколько лет назад, когда водохранилище только сделали, косяки этих самых "казанок" и плоскодонок с мощными подвесными моторами стали носиться туда-сюда, вдоль и поперек. Лодок расплодилось сотни. Над водохранилищем (а оно довольно узкое, мелкое, в самом центре Придонска) с раннего утра и до позднего вечера стоял рев мощных моторов, над водой висел сизый смог. Начались аварии, как на автомобильных дорогах: лодки сталкивались, гибли люди. Всякие ОСВОДы и речные патрули с авариями не справлялись. Зароптали и любители загорать на городских пляжах, шумно, дымно стало, опасно - лодки носились рядом с купальщиками.
      Мэрия вынесла моторкам приговор: запретить.
      На веслах, под парусом, на небольших яхтах - пожалуйста. А все остальные суда - на прикол.
      Получили права на жизнь и небольшие прогулочные теплоходы, весельные шлюпы морской школы, небольшие катера спасательной службы и береговой охраны Дом Кашалота - как раз на берегу водохранилища. Он вырос на реке, у воды, радовался рукотворному "морю", гонял в свое время на отцовской "казанке" с подвесным мотором "Вихрь".
      Теперь у Кашалота - яхта. Небольшая, с косым белым парусом, с маленькой каютой и тесной палубой. Но для его бригады или для прогулок с женщиной в самый раз. На яхте Кашалот катается либо со своими парнями, либо берет кого-либо из девиц, по настроению. Но чаще других на палубе и в каюте "Виктории" оказывается Надежда.
      Мосол и Колорадский Жук на яхте катаются с удовольствием, а Рыло воду не любит, боится ее.
      Особенно с тех пор, как замочили они в прямом смысле слова того предпринимателя, владельца "Витязя". Поймав его у дома и задушив тут же, в машине, помчали потом к водохранилищу, отвезли на плоскодонке подальше от берега да и спустили рыбам на корм. Может быть, Рыло в тот момент и о себе подумал - и его могут вот так же в случае чего... Кашалот на все способен, это безжалостный, жестокий человек. Пьяница, развратник, наркоман. Сегодня ты ему друг, а завтра - враг. С ним ухо надо держать востро. Не дай Бог что-либо сказать поперек!..
      Кашалота не только его ближайшие сподвижники опасались. За каких-то полтора года он взял власть в Заводском районе, раздавив конкурентов, разбогател, купил еще пару киосков и павильон "Пиво-воды", теперь подумывал о расширении влияния во всем городе. Как ни странно, эту мысль подал ему Мерзляков. В очередной свой визит в "Братан", после второй бутылки шампанского и десятого бутерброда с черной икрой, мент, сытно рыгнув, сказал Кашалоту.
      - Ты распространяйся, шеф. Центр пора уже к рукам прибирать, Юго-Запад. Там одна барахолка чего стоит. Знаешь, какие бабки твои корефаны на барахолке имеют?.. Не знаешь. А я тебе скажу: о-очень большие А центральный рынок возьми - у черных, что за прилавками, деньги несчитаны. Или тот же авторынок в Северном.
      Золотое дно... Разворачивайся, пока я у власти, помочь могу. Найдем нужных людей и среди наших. Ментам тоже жить надо. Зарплату и нам перестали платить. А перед хорошими бабками никто не устоит. Только намекни. Зеленый свет тебе и на рынках, и у "комков" откроем. У меня везде надежные люди есть.
      Конечно, Мерзляков преувеличивал, власти во всем городе он иметь не мог, но "рыбак рыбака видит издалека" - Кашалот не сомневался в том, что "нужных людей" из числа милиционеров начальник Заводского утро ему подыщет. И еще он, кажется, намекал на то, что мало получает.
      Кашалот прямо спросил об этом Мерзлякова.
      - Да я не об этом, Борис! - тот замахал руками. - Бизнес, ты же сам понимаешь, требует постоянной раскрутки. Спираль. Больше вложил - больше получил. Потом все по новой. Я хоть и не экономист, но это же примитивные вещи. Любая продавщица понимает. Спроси вон у Надьки.
      - Соображаешь! - поощрительно хохотнул Кашалот и распечатал новую бутылку шампанского, разлив по фужерам. Но больше начальнику уголовного розыска района ничего не сказал.
      Планами своими делиться с милицией, пусть даже и с купленной, он не собирался. Тем более новой прибылью. Хватит с этого капитана и того, что имеет. А о том, что Кашалот и сам уже давно подумывает о расширении сферы влияния, зачем ему знать доподлинно? Мало ли что может произойти! Сегодня они друзья, завтра этот мент погорит, возьмет да и заложит "лучшего друга" для облегчения собственной судьбы. Пьющие люди - ненадежные, продать им кормильца-поильца раз плюнуть. Мерзляков по роду своей службы знает много, но не все. Во всяком случае, про строптивого хозяина "Витязя" ничего не узнал. Хотя копал, копал. Да, может быть, вовремя остановился, поняв, чьих рук это дело. Что ж, правильно сделал. Не зря его Надька шампанским поила да черной икрой угощала. А свертков с продуками сколько унес! К тому же Мерзляков четко знает:
      здесь, в Заводском районе, на окраине, получить пику в бок или пулю в спину раз плюнуть. Даже менту. Даже другу Кашалота. С ним лучше дружить. Делать вид, что ничего не знаешь. Лучше быть уволенным из милиции, чем пойти против Кашалота. Лучше пойти с ним против его врагов.
      А врагов у Кашалота в последнее время появилось немало. Информация о его намерениях захватить сферы влияния в других районах Придонска достигла уже ушей и Вовика Афганца, и Кота, и Азиата, и Лоб уже кое-что знал. У них ведь своя разведка, свои стукачи. Они и настукали, что Кашалот разинул пасть на их вотчину. Это было на него похоже: коронованный вор в законе, богатый теперь человек, с большими связями в торговом мире, с поддержкой в ментовке (братва хорошо знает такие вещи) пожелал шагнуть на следующую ступень в их городской иерархии, прибрать к рукам две солидные по торговому обороту барахолки, авторынок, несколько крупных баров и ночных клубов, десятки "комков" и бронированных, набитых импортом ларьков. Контроль над всеми этими торгующими заведениями, где за сутки оборачивались огромные суммы, дает, конечно, баснословные барыши. И они, эти барыши, распаляли воображение Кашалота, не давали ему спокойно спать. Но он понимал, что, замахнувшись на святая святых, на чужой высокоприбыльный бизнес, рискует и сам. С ним ведь тоже могут расправиться... Но он бредил уже новым роскошным домом в два-три этажа (этот он оставит матери), несколькими "мерсами" (обязательно разных цветов!), многочисленной охраной с собаками, виллой где-нибудь близ Сан-Франциско, в Америке. А почему бы ему все это не иметь? Другие "новые русские" имеют, и далеко не все нажито честным предпринимательством.
      Ха-ха! Скорее наоборот! Уж он-то, Кашалот, знает, как сколачиваются состояния! И почему он, Борис Кушнарев, не может иметь то же самое?!
      Конечно, чтобы создать свою даже небольшую городскую империю, придется хорошо потрудиться. Понадобится расширить штат своих боевиков, найти бесстрашного, хладнокровного киллера, который бы выполнял особые поручения по устранению несговорчивых конкурентов.
      Среди своих парней кандидата на должность киллера Кашалот не видел. Рыло - трус, каких поискать, нападать может только на слабых, в куче. Колорадский Жук - пьяница и бабник, у него все мысли вокруг этого вертятся. Мосол...
      да, Мосол бы смог, у этого были стальные нервы, но с тех пор, как стал ширяться, он как-то расплылся, размяк, думает только о шприце и дозе.
      Но управляем, послушен, мозги еще не все вытекли.
      Нет-нет, нужен трезвый и холодный человек, чужак, которого бы никто не знал, и служил бы только ему, Кашалоту. Это устроило бы и самого киллера, они бы поладили, нашли бы общий язык.
      Киллер получал бы хорошие, очень хорошие бабки и выполнял - не так уж и часто - тайные задания...
      ...Сейчас, лежа на палубе своей яхты в одних плавках, Кашалот гладил одной рукой Надежду, лежащую рядом в чем мама родила, а другой - Спонсора. Кот, сухопутное животное, на удивление любил эти "морские прогулки". В первый день пребывания на яхте залез на мачту и, прижмурившись от удовольствия, сверху смотрел на город и своего хозяина, занятого парусом.
      Сейчас же, в полный штитль, когда яхта с обвисшим парусом замерла в неподвижности, Спонсор млел под беспощадным июньским солнцем, развалившись совсем не по-кошачьи, на спине, раскинув лапы. Поза кота была забавна еще и тем, что он, совсем как человек, потягивался, томно и протяжно вздыхал, а потом и совсем расслабился - выпустил на волю свой красный острый карандашик, каким, надо думать, с удовольствием потешил бы сейчас оказавшуюся на палубе Мурку.
      Кашалот, приподняв голову и глянув на Спонсора, заметил карандашик, толкнул Надежду в бок:
      - Глянь, Надюха!
      Та повернулась, прыснула.
      - Ишь, и кот туда же. Весь в хозяина Кашалот, засмеявшись, пощекотал Спонсору брюшко. Карандашик у того еще больше выдвинулся, еще больше напрягся, и кот еще больше разомлел. Разомлел и Кашалот, чувствуя, что плавки с каждой секундой становятся все теснее и лежать в них становится невмоготу.
      Надежда, по-прежнему хмыкая, сама уже заведенная, охотно подчинилась рукам хозяина, перевернулась с живота на спину, расставив круглые, поджаренные солнцем колени, и Кашалот сейчас же погрузился в ее сладкое нежное чрево.
      Спонсор, оставшись без внимания и ласки, недоумевая, приподнял голову, поморгал зелеными разбойничьими глазами. Потом, недолго думая, прыгнул на белый вздымающийся зад хозяина, да так и сидел на нем, помогая Кеше Кашалоту дополнительным весом испытывать глубину и остроту наслаждения.
      Кот знал толк в этих делах!
      Кричали над яхтой возмущеные бесстыдством людей чайки, но больше Кашалота с Надеждой и Спонсором не видел никто: яхта стояла посредине водохранилища, далеко и от левого его берега, и от правого.
      ...Насытившись сладким и отзывчивым на ласки телом Надежды (завернувшись в простыню, она сейчас дремала у него на руке), Кашалот думал о своем. Конечно, он, как и весь Придонск, хорошо знал об убийстве милиционеров в сквере, размышлял о том, кто бы из его знакомых уголовников мог это сделать. Понятно, шпаны в городе развелось сейчас много, ментов мог замочить кто угодно, в том числе и залетные гастролеры, но интуиция подсказывала ему, что сделал это ктото из своих, из местных.
      Мысленно восхитившись смелостью и дерзостью убийцы (или убийц), Кашалот пожелал ему (им) благополучно переждать сыскной шторм, отлежаться где-нибудь в безопасном месте, спрятать концы. Он понимал, что стволы у милиционеров взяты не просто так, для коллекции, рано или поздно они заговорят. Может быть, здесь, в Придонске, а может, и в другом городе. Но стволы взяли для дела, это ясно.
      Хорошо бы познакомиться именно с этим парнем, думал Кашалот. Или с двумя, сколько их там есть. Так чисто сработано! Центр города, вооруженный парный патруль, не такое уж позднее время, каких-то полкилометра до райотдела, да и УВД, ФСБ рядом! Лихо сработано, лихо!
      Судя по всему, у ментов - ни малейшей зацепки. Вон как верещат по радио и телевидению, какие слезные обращения печатают в газетах. Просят откликнуться всех, кто хоть что-то знает, видел, слышал...
      Ищите, легавые, бегайте по городу, высунув язык, теребите или умоляйте ваших стукачей.
      Если парень ушел незамеченным и умеет держать язык за зубами - никогда вы его не найдете!
      Да, все сделано с умом, смело.
      Такого бы киллера заполучить. Профессионал, не иначе. Хотя нет, профессионал за оружием так рискованно охотиться не будет. Начинающий, конечно. Сделали это либо кореша, вырвавшиеся на свободу, или те, кто отомстил за что-то этим ментам.
      Хорошо бы найти этого парня. Надо погонять своих - Колорадского Жука, Рыло, Мосола - пусть понюхают, поспрашивают осторожненько своих знакомых. Да и он сам, Кашалот, тоже кое у кого наведет справки. Не может быть, чтобы в их уголовном мире кто-то не проговорился. Если, конечно, что-то знает.
      Надо бы и Мерзлякова потрясти. Им, в уголовку, поступили ориентировки, какие-нибудь приметы парня (или двоих-троих), нужно поработать с этими приметами. Глядишь, он, Кашалот, быстрее ментов сообразит, что к чему.
      Но, судя по телеобращениям и газетам, у ментов ничего пока нет.
      Значит, дельный парень стрелял, с умом. Именно его и нужно найти. Можно было бы его получше припрятать, отправить куда-нибудь отдохнуть, поберечь, дать милиции ложный след. Швали много развелось, да, кое-кто заслужил уже ходку, и не одну. Пусть посидит, возьмет на себя убитых этих ментов.
      Хорошая, кстати, мысль. Стоит ее хорошенько обмозговать, выбрать лоха, подсунуть через Мерзлякова нужную информацию. Пусть менты раскалывают этого лоха. А парень останется в стороне, Кашалот знает, как прикрыть его.
      Только бы выйти на него, познакомиться.
      А общий язык они с ним найдут.
      Разморенный солнцем, задремал и Кашалот.
      Снилась ему большая белая вилла где-то на берегу синего ласкового моря, белая же большая яхта и все три его голые продавщицы. За штурвалом на задних лапах стоял Спонсор, лихо крутил рогатое это колесо, спрашивал человечьим голосом:
      "К берегу держать, шеф? Или еще покатаемся?"
      "Давай еще", - отвечал Кашалот и смеялся всей этой чертовщине: где это котяра управлять яхтой научился?
      Глава 5
      ПОМОГИТЕ, ГРАЖДАНЕ!
      Это был глас отчаяния.
      Прошло уже трое суток, а милиция ничегошеньки не знала об убийце.
      А какие это были три дня и три ночи!
      Безумная по своему напряжению работа. В сущности - ведь никакой информации! Новая проверка всех подозрительных, склонных, замеченных, сидевших, обиженных властью, озлобившихся, затаившихся... фактически ничего не дала.
      Их в Придонске, как и в любом городе-миллионнике, - сотни.
      Оперы мобильными небольшими группами рыскали по городу из конца в конец. Групп этих полковник Васильев сколотил десятки. Из управленческих. Из оперов райотделов областного центра. Из районщиков, вызванных в Придонск. Возглавляли группы, как правило, свои, городские, а в их состав входили все, кого можно было хоть на сутки-двое оторвать от стола, от иных дел.
      Шерстили эти группы Придонск капитально.
      Никогда еще местные урки не чувствовали такого прессинга. Раскинут был даже не невод - просеивали через сито!
      Ни-че-го!
      Глядя прямо в телекамеру, начальник УВД генерал-майор Тропинин говорил:
      - Уважаемые придончане! Сограждане! У нас в городе случилось страшное и очень дерзкое убийство. Погибли два молодых сотрудника милиции, оборваны две молодые жизни. У них остались семьи, вдовы, дети. У одной из вдов от пережитого потрясения начались преждевременные роды, другая женщина также оказалась на больничной койке. Уверен, что любой неравнодушный человек близко к сердцу принял происшедшее.
      Преступники бросили вызов не только органам правопорядка - всему обществу. Мы обязательно их найдем, и они будут наказаны по всей строгости существующих законов. Но мы, управление внутренних дел, просим вас помочь. Преступники, должен сказать со всей откровенностью, не оставили следов. У нас есть немало версий случившегося, и наши оперативники, поверьте, трудятся день и ночь. И тем не менее результатов пока нет. Если кто-то из вас что-нибудь знает, случайно оказался в ту роковую для наших сотрудников ночь у Дома офицеров, в сквере и обладает хоть какой-то информацией позвоните нам. Анонимность звонка я, как начальник управления, официальное лицо, гарантирую. Позвонившего ждет и солидное денежное вознаграждение...
      Звонки были.
      Какая-то женщина, не пожелавшая назвать своего имени, сказала, что видела в интересующее милицию время, как молодой человек вышел из сквера, держа в руках какой-то продолговатый предмет, сел в поджидавшую его красную "девятку" (а может, "восьмерку"?), и машина рванула с места...
      Сейчас же заработал отлаженный механизм ГАИ. Компьютер выдал данные о сотнях красных "девяток" и "восьмерок", адреса их владельцев, и по этим адресам разлетелись оперработники.
      Ни-че-го!
      То есть, нашли, конечно, и того парня, который около полуночи на красной "девятке" - "Жигулях" стоял у Дома офицеров, ждал своего друга, ходившего в "круглосуточный" киоск покупать сигареты. Да, они спешили, они "рванули" с места, так как надо было ставить машину в гараж, время было позднее. Да, в руках приятеля был "продолговатый предмет" - блок сигарет... Нет, никак выстрелов в сквере у Дома офицеров они не слышали, лежащего у клумбы с цветами милиционера не видели. На часах в машине было ровно половина двенадцатого, водитель это хорошо помнил, потому что спешил поставить отцовскую машину.
      Похоже, что эти парни уехали от Дома офицеров минут за пять до того, как преступник зашагал к сидевшим на лавочке милиционерам.
      Позвонила молодая девушка, сказала дежурному по УВД, что они с Вадиком, ее другом, видели около полуночи двух парней, которые бежали через сквер к остановке троллейбуса. Да, они сели в троллейбус, уехали в сторону железнодорожного вокзала...
      Пошла в дело и эта информация.
      Были опрошены все водители троллейбусов и автобусов, работавшие на линии в это время, а также отозвавшиеся на телепросьбу пассажиры.
      Звонила и пожилая пара из дома, расположенного рядом с кинотеатром "Юность". Услышав выстрелы в темном сквере (у них был открыт балкон), оба супруга вышли на него, постояли. Видели кого-нибудь? Да, видели. Буквально под балконом у них прошла смеющаяся парочка (молодые люди держались за руки), потом на большой скорости промчалась черная "Ауди", потом прошагал военный (он держал фуражку в руках), а минутой позже, по той стороне улице, - парень с сумкой на плече... Но именно об этом парне супруги смогли рассказать меньше всего. Они даже заспорили между собой: была ли у него все-таки сумка на плече или нет? И вышел ли он из сквера или шел мимо по улице?
      Милиции эти сведения почти ничего не говорили, во всяком случае, не более, чем о влюбленной парочке или парнях в красной "девятке".
      Все проверки заходили в тупик.
      У потенциальных преступников, которые могли бы замочить милиционеров ради оружия, оказывалось железное алиби.
      Был объявлен федеральный розыск бандитов без примет и каких-либо паспортных данных, но имеющих на руках два "Макарова" с такими-то номерами...
      Оружие рано или поздно должно было заговорить.
      * * *
      Лежа на диване в тещиной квартире, Койот со всем вниманием и профессиональным теперь интересом смотрел телевизор. Серьезно, без какихлибо ухмылок и злорадных хмыканий он выслушал генерала Тропинина. Понял: раз выступает сам начальник УВД и говорит откровенные вещи, значит, зацепок у милиции в самом деле никаких.
      Похвалил себя за отлично исполненный замысел.
      Вот что значит хорошо все продумать и тщательно подготовиться!
      Внимательно посмотрел и на фотографии убитых им милиционеров. Интересно. Там, в полумраке сквера, лиц милиционеров он не разглядел как следует. Не приглядывался и в те вечера, когда выслеживал. Лица ему, в общем-то, были ни к чему. Ему нужны были пистолеты.
      На экране держали фотографии довольно долго, чтобы телезрители получше запомнили. Дикторша за кадром печальным голосом сообщала их анкетные данные, рассказывала, какие это были хорошие ребята и верные стражи общественного порядка. Говорила, что у них остались маленькие дети, семьи без кормильцев. "Подлая рука убийцы преждевременно оборвала их молодые, нужные народу жизни!" - с пафосом закончила она, и Койот мысленно с этой беленькой дикторшей согласился. Конечно, убивать из-за угла, то есть из сумки, неожиданно, в упор - подло, что тут спорить?! Но как иначе он мог завладеть оружием милиционеров?
      Теща - грузная, рыхлая, сидевшая тут же, в комнате, в глубоком продавленном кресле, завздыхала:
      - Что делается-то, а?! Таких молодых, здоровых парней и за какие-то поганые пистолеты убили. Найти бы этих извергов и при всех на площади Ленина расстрелять. Или на руке повесить.
      Немцы вон в войну вешали наших, городских.
      Я соплюшкой еще была, но хорошо это помню.
      Неделю какой-то мужчина на руке Ленина висел.
      Зимой дело было, в сорок третьем. Холод собачий, одежка плохая у нас, а мы все равно бегали смотреть. Да и велели они, немцы, чтобы мы глядели. Пугали.
      - А за что они его? - ровно спросил Павел.
      - Они ему на грудь дощечку повесили, мол, помогал врагам рейха. А что да как - что мы, дети, могли знать?!
      - Охраняли его, нет?
      - Нет, никто не охранял. Висел один, ветром его качало...
      - Ну и что. боялись?
      Теща покачала головой.
      - Это только злобу к немцам вызывало. Народ молчал, конечно, никто там на площади у повешенного не выступал, но каждый про себя думал: скорей бы Красная Армия пришла да вас, извергов, тут бы и вздернула... Вот и этих бы мерзавцев, что милиционеров поубивали, вздернуть бы. На площади, на столбах. Другие бы подумали.
      - Какая вы кровожадная, Вера Ивановна! - Павел усмехнулся. Сел, потянулся к пачке сигарет. - Я и не знал. Их, ментов этих, за что-то ведь наказали, не просто так - подошли да и постреляли. Они насолили кому-то, не иначе. Может, кого побили сильно...
      - А! Кого они там побили. - Теща махнула рукой. - Шпаны слишком много развелось в городе, вот что я скажу. Жить стало страшно. После войны, помню, хоть и город был разбитый, и жили все бедно, а ходить по ночам не боялись. Ночьполночь, идешь себе спокойно. Я вон со второй смены с завода пешком, считай, полгорода вышагивала. Работала на шинном, контролером, а жили тут, в подвале - дом-то немцы весь разбомбили.
      А порядок был, Паша. Сталин страну в руках держал, боялись его все. В том числе и уголовники.
      Даже почитали его. Кто-то нам рассказывал, не помню уже кто, что одного бандита расстрелять хотели, а он на груди портрет Сталина выколол и потом, при расстреле, рубашку, значит, разорвал на груди и кричит: "Стреляйте, гады, в товарища Сталина!" Его и оставили в живых, на Беломорканал направили.
      Павел невольно засмеялся. Теща - наивный, конечно, человек. Кто там смотрел на эти наколки? Миллионы зеков положили. И на том же Беломорканале.
      Он вышел на балкон, закурил. Балкон маленький, на двоих, не больше. И вид с него унылый:
      мусорка с переполненными баками, драные кошки на кучах неубранных отходов, какие-то ящики, доски...
      Глянув на сараюшки, тут же перенесся мыслью в сарай отца, где лежали у него обрез и "Макаровы". Койот не был там с той самой ночи, страховался. Подумал сейчас, что милиция, в принципе, могла нагрянуть и к отцу, все ж таки урка в прошлом, на учете, не иначе. Хоть и не значилось за ним сейчас никаких дел, а все же.
      Койот почувствовал, как похолодело у него между лопаток. Это риск, безусловно. Пистолеты надо перепрятать, и чем скорее, тем лучше. Не дай Бог, в самом деле нагрянут менты. А отец про пистолеты ничего не знает. И будет от всего отказываться. Менты тогда начнут трясти и его, младшего Волкова. Он же частенько бывает у отца, прописан там, знает, где ключ от сарая - отец может невольно сказать. Конечно, в ту ночь его, Койота, никто не видел, это он знает наверняка - в сарай он шмыгнул мышкой, все аккуратно и быстро сделал, спрятал "Макаровы", вообще сумку.
      И в принципе может отказаться - мол, я не я и сумка не моя. Но следователи, надо думать, умеют спрашивать. Возьмут да и покажут сумку теще, а она, сталинистка паршивая, скажет: "Дак это же зятева сумка, он с ней по городу ходит..."
      Да, пушки надо перепрятать, и как можно быстрее. Увезти их куда-нибудь подальше, закопать, что ли. Пусть полежат. Пока менты успокоятся, махнут на стволы рукой.
      Нет, пожалуй, не махнут. Могут притормозить дело, раз не нашли его сразу. Будут ждать, наверное, пока "Макаровы" заговорят.
      Ждите, легавые, ждите. Долго вам ждать придется.
      Койот понимал, что в ближайшее время воспользоваться оружием ему не придется. Опасно.
      Милиция, что называется, стоит на ушах. Город шерстят. Какие-то парни у пивнушки, что рядом с Дмитровским рынком, говорили об этом, не таясь, громко, Павел слышал их разговор. Городских урок трясут день и ночь. И вполне возможно, что занесет оперов и на их улицу, в квартиру отца.
      Ну как все же хорошо, толково провел он свою "операцию"! Ни одной зацепки ментам не оставил. И бояться ему, кроме самого себя, нечего.
      Никто не проболтается, никто его не заложит.
      Знаешь ты один - значит, не знает никто! Один - это тайна. И впредь действовать надо одному.
      Отец правильно говорил.
      Да, стволы надо сегодня же перепрятать. От греха подальше. Если найдут сумку в сарае отца, то и его, Павла, спросят - где был в такое-то время да что делал.
      Людка, конечно, подтвердит, что спал с ней рядом. С самого вечера. А теща скажет, как было.
      Сталшшстка честная, ети ее в глаз! Сразу насторожится, начнет резать ментам правду-матку.
      С вечера, мол, дорогие минцанеры, зятька дома не было, шлялся где-то, пришел примерно в час ночи. А то и точнее время покажет: взяла да и посмотрела на свой зачуханный будильник. Дескать, ага, зятек опять среди ночи заявился, надо дочке хвоста накрутить.
      Нет-нет, тещу ни о чем просить нельзя. И Людке никаких намеков. Уж если кого и попросить, так это опять же отца. Он прикроет, скажет, что сын был у него до половины первого, чинил чтонибудь...
      А лучше и отцу не говорить. Он по пьяни болтливый, как попугай. Ляпнет еще кому-нибудь из корешей, похвалится. Дескать, мой-то, Пашка, двух ментов завалил. А? Каково? Знай, дескать, Волковых. В уголовном мире это, конечно, оценится по достоинству, он, Павел, получит признание, почет, но и возможность быть раскрытым. Менты настойчиво внедряются в уголовную среду, заводят стукачей, кто этого не знает?! И потому рано или поздно кто-то обязательно стукнет на него, Пашку.
      Нет, нельзя ничего говорить отцу. Тайну надо носить в себе. Хоть всю жизнь.
      ...К отцу Павел приехал вечером. Сказал Людке, что отец просил его помочь перебрать мойку на кухне - течет, зараза, заливает соседей внизу, на первом этаже, те уже бесятся и каждый день устраивают скандалы.
      Говорил он жене, в общем-то, правду. И мойкой они собирались с отцом заняться, да все откладывали, и про соседей не соврал. Страдала от их затянувшихся обещаний мачеха, Валентина, не успевала менять под мойкой тряпки...
      Родитель встретил Павла в одних трусах, босиком. Был старший Волков изрядно пьян, покачивался. Завидев сына, заорал:
      - А-а, Пашо-ок! Как раз к жарехе, молодец, подгадал. Валька печенки краденой из столовки своей притащила... За бутылкой сходишь? А то у нас водяра кончилась. А мне неохота одеваться.
      - Давай схожу, - без особого энтузиазма отозвался Койот. Пить ему не хотелось, да и нельзя - стволы прятать надо было трезвым. Ехать с ними, искать подходящее место, копать...
      За столом на кухне оказались еще двое собутыльников: один уже полулежал на столешнице, всхрапывал, другой пьяно растолковывал Валентине, возвышающейся над чадящей скороводкой, как лучше готовить печенку. Та отбивалась: "Кого ты учишь, Володя? У меня по вторым блюдам в техникуме только пятерки были!" "Как у Хазанова, да?" - "Ага, как у него..."
      Оказалось, что это давние корефаны отца: когда-то вместе работали на шинном заводе, потом эти двое попались на краже покрышек, умыкнули вместе с охранником целый "КамАЗ", отсидели в местах довольно удаленных от Придонска и теперь вот вернулись...
      Павел сходил за водкой (отец велел купить сразу четыре бутылки - "по штуке на рыло"), и гульба потекла дальше с новой силой.
      Рожи за столом все краснели от выпитого и от духоты, чего-то внушали друг другу - говорили все разом.
      Отец шарахнул по столу ладонью, призвал к порядку:
      - Сегодня главный мент по телику выступал.
      Генерал. Стучать на тех, кто его ментов положил, призвал. Деньги за это обещал. Ха-ха-ха... Ну, сучара! Да на что он надеется? Разве честный кореш сдаст своего подельника? Да ни в жисть! Только падла это может сделать. Гнида. Да я б таких...
      Волков-старший скрипнул зубами.
      - Красиво ментов сделали, очень красиво! - сказал вдруг тот, кто лежал на столешнице, Жорик. - Скоко уже дней прошло, а у них в легавке... ик!.. Пардон, Валентина!.. Не за что ведь ухватить, а? Не за что! Зря генерал выступать не будет. И ко мне приходили, спрашивали: где был в такую-то ночь, да что делал? А я... ха-ха-ха... в глаза им сказал: блядовал я, менты поганые, понятно? У бляди был, можете проверить. Спал и ничего не знаю, кто там у вас кого порешил... Наливай еще, Володь!..