Изувер

      * * *
      Недели две спустя Челнок сообщил: на очередном "кайфе" Мосол проговорился - милиционеров у Дома офицеров замочил некий Паша.
      То ли Мосол в очередной раз хотел попугать там, на квартире, одного "зарвавшегося" наркомана, то ли просто так брякнул. Но фраза Челноку запомнилась, звучала она дословно следующим образом: "Ты, гандон, помалкивай лучше, а то мы Пашу на тебя с шефом напустим... Ему все равно, что ментов у Дома офицеров мочить, что таких, как ты..."
      Глава 24
      ПО ВЕСЕННЕМУ ЛЬДУ
      Последнее это сообщение агента (на встречу с Челноком ездил Андрей Омельченко) было подобно взорвавшейся бомбе.
      Неужели нашли?
      Неужели это тот самый неуловимый бандит, лишивший жизни двух милиционеров, а потом напавший с их пистолетами на инкассаторов?!
      Неужели появился свет в конце тоннеля? Сколько сил и времени положено на поиски "человека в маске" - и милицией, и управлением ФСБ!
      И до сего дня все было напрасно.
      А убийца жил себе преспокойно в городе, ходил по его улицам, знал, конечно, что его ищут...
      Выходит, "человек в маске" и этот некий Паша - одно и то же лицо?
      Киллер, которым Кашалот и Мосол пугают своих приближенных, мелкую шпану района и рыбу покрупнее, городских авторитетов, - это тоже он?
      А кто убил Гейдара Резаного?
      И что в таком случае делать с показаниями Мотыля - Перегонцева, который сидит в следственном изоляторе и до сих пор утверждает, что именно он напал на инкассаторов?
      Где тут правда, а где ложь?
      ...Генерал Николаев, его зам по оперативной работе полковник Кириллов и начальник отделения майор Мельников часа полтора, не меньше, задавали друг другу эти бесконечные, порой неправомерные, но естественные вопросы.
      Конечно, поступить в этой ситуации можно было бы просто - задержать Пашу: информация есть, приметы сходятся, свидетели могут опознать...
      А если не опознают?
      А если приметы все-таки не сойдутся с оригиналом?
      А если информация - бред наркомана Масленникова - Мосола?
      Если Паша - Павел Волков - после задержания откажется от всего? Какие у оперов на данный момент доказательства его вины? Да никаких.
      Одна информация агента. Где оружие, отнятое у милиционеров? Чем припереть к стене Пашу Волкова?
      Без оружия подозреваемого брать не было смысла.
      Задержать по сигналу агента можно практически любого человека, схожего по приметам с фотороботом. Но что это даст? И сколько уже было проколов-извинений!
      Если рискнуть: а вдруг задержанный Павел Волков расколется? Сам. С испугу. Напустит в штаны, сразу же во всем признается? Как Безуглова, продавщица наркотиков.
      Но против той же Марины были и есть теперь задокументированные веские доказательства, она поймана с поличным, есть вещцоки, пакетики с наркотиками, есть объяснительные Долбана, Челнока, других наркоманов, наконец, оперативные материалы. А против Волкова что?
      Одна лишь информация.
      Правда, информация из более или менее надежного источника, кажется, никто в окружении Мосола не заподозрил Челнока, работающего теперь на ФСБ.
      И все же... А как чешутся руки, как хочется сегодня же, сейчас взять этого Волкова: личность установлена, адрес известен, на фоторобота похож, свидетели нападения, пострадавшие, раненые, инкассаторы и рабочий магазина - все под рукой, стоит только поднять телефонную трубку, пригласить этих людей на опознание и следственные действия...
      Но профессионалы на то и профессионалы, чтобы не пороть горячку. С той же Мариной Безугловой все получилось потому, что операция была тщательно продумана, ей предшествовала грамотная, обстоятельная разработка, слежка, фотографирование, прослушивание домашнего телефона.. И потому - успех.
      С Пашей же спешить нельзя, ни в коем случае.
      Спугнуть такого подозреваемого - завалить дело. Риск очень большой. К тому же, парни майора Мельникова влезли в логово крутого авторитета, и было бы просто глупо разрушить то, что уже наработано, что лежит в сейфе в оперативных донесениях, в наметках и схемах. Возможно, что сообщение Челнока - это тонкая и ненадежная пока ниточка к целому клубку нераскрытых тяжких преступлений, которые совершены неустановленными лицами. А клубок надо распутать, обязательно надо!
      Терпение, господа офицеры, нужно проявлять терпение, какое отлично демонстрируют охотники за крупным и опасным зверем - волком или медведем.
      Требуются осторожные, тихие, неслышные шаги.
      Как по тонкому весеннему льду.
      Или - по толстому, гасящему шаги ковру, как в этом генеральском кабинете.
      Но работа оперативников - это все же не прогулки по ковровым дорожкам.
      Скорее расчетливые, с паузами прыжки с камня на камень в бурном речном потоке.
      Камни - скользкие, поток - бешеный. Сорвешься - унесет вниз, к водопаду, закружит в водовороте, понесет, разобьет о другие камни.
      Профессионал бездумно прыгать с камня на камень не станет.
      Он все просчитает.
      Примерится. И не один раз.
      Взвесит.
      Выберет подходящий, беспроигрышный вариант.
      Только потом сделает шаг...
      Генерал при поддержке своих офицеров принял решение: Павла Волкова взять в глубокую и долговременную разработку, собрать доказательства его вины.
      И сначала - найти оружие.
      Нужно быть абсолютно уверенным, что Паша, Павел Волков - это именно тот человек, кого придонская милиция и управление ФСБ ищут вот уже десять месяцев.
      * * *
      Сразу же после окончания совещания у Николаева Мельников отправился в прокуратуру, к Крайко.
      Вообще-то докладывать следователю прокуратуры об оперативных разработках, о планах и намерениях в отношении преступников или подозреваемых ни сотрудники милиции, ни тем более службы безопасности не торопятся. Как правило, к прокурорам обращаются за постановлением на задержание или арест, имея на руках неоспоримые доказательства вины гражданина или группы лиц.
      Это - типичная ситуация, и отношения в ней следователя прокуратуры и оперативного работника складываются, как правило, официальные.
      Прокуратура - орган надзирающий, во все глаза следящий за законностью действий милиции и той же службы безопасности, словом, государево око.
      У Александра Николаевича Мельникова и Эммы Александровны Крайко, несмотря на разницу в возрасте и в званиях, - она - полковник, он - майор - сложились доверительные, даже дружеские отношения. Крайко ценила в молодом офицере ФСБ аналитический, тонкий и быстрый ум, умение мгновенно сориентироваться в сложной ситуации, высокий профессионализм, а Мельников преклонялся перед огромным следовательским опытом Эммы Александровны, мужской твердостью ее характера, бесстрашием, активной жизненной позицией. Еще он мог бы отметить ее талант разговаривать с преступниками, допрашивать их. Вести допрос - это целое искусство! Научиться задавать вопросы может любой следователь, этому учат, а мастерски допрашивать могут единицы.
      Крайко умела. Многих преступников, ушедших в глухую защиту банальных ответов - не знаю, не видел, не убивал, не грабил и так далее - она уличала, ловила на противоречиях, на мелких неточностях, которые, казалось, не имели к делу никакого отношения.
      Эмма Александровна к допросам готовилась, словно актриса к выходу на сцену. Она отлично знала, как действуют на допрашиваемых ее голос, жесты, выражение лица и глаз, даже одежда. Не говоря уже о форме общения. Преступник - он ведь живой человек. Разными путями попадают люди в тюрьму, разными могут быть мотивы свершившихся злодеяний...
      Крайко к каждому подходила со своей меркой, индивидуально. Она была умным, проницательным человеком, с первых же фраз стремилась нащупать нужный тон разговора, задать такие вопросы, от которых нельзя уйти.
      Эмма Александровна, говоря жаргонным языком, умела колоть самых хитрых и изворотливых преступников. И знали об этом многие, в том числе и кандидаты на тюремные нары.
      Мельников, пока шел в прокуратуру, думал об этом с удовлетворением, дело, которым они сейчас занимались, требовало как раз таких партнеров, следовательский опыт Крайко отлично сочетался с молодой и умной энергией его подчиненных офицеров. Он знал, что известие о "Паше"
      порадует Эмму Александровну, ведь она вела теперь это дохлое дело вместе с ними, вместе они и отвечали за его успех или провал перед обществом, городом, перед своим служебным долгом.
      - Вы правительно решили, Саша, - выслушав Мельникова, сказала Крайко. Если наконец в поле зрения попал именно тот мерзавец, которого мы так долго ищем, спешить не нужно Надо собрать на него все, что можно, а тогда уже... - она не договорила, завершив свое высказывание весьма характерным жестом.
      Эмма Александровна закурила, откинулась на спинку стула. Весенние солнечные лучи освещали ее кабинет, он, казалось, стал больше, просторнее, и его хозяйка выглядела по-праздничному, да и новость действительно обрадовала ее.
      - Одиннадцатый месяц возимся, и хоть бы какая серьезная зацепка! возбужденно говорила она. - А тут... Но ты-то сам веришь информатору? Может, опять что-то вроде Мотыля? Похоже на правду?
      - Похоже, Эмма Александровна! - Мельников вполне разделял настроение Крайко. - Многое сходится. Мы уже не утерпели, сфотографировали его из машины... один к одному по отношению к фотороботу и описаниям свидетелей!
      - Ну, дай Бог! - Крайко удовлетворенно вздохнула, ответила на чей-то настойчивый телефонный звонок. Спросила потом: - В СИЗО, к Мотылю, поедешь с нами? Мы с Валентином сегодня допрашиваем его. И видишь, как хорошо совпало с твоим сообщением - у меня теперь будет больше уверенности. Я и раньше, конечно, сомневалась в его вине, чувствовала, что это подстава, что Мотыль под чьим-то давлением взял на себя инкассаторов... Что, если Мотыль и этот Паша Волков как-то связаны, а, Саня?
      Мельников молча пожал плечами. Ответить на этот вопрос оба они сейчас не могли.
      Комната для допросов Придонского СИЗО - как сотни других: высокие серые стены, зарешеченное окно под самым потолком, стол для следователя, стулья. Не привинченные к полу, как обычно пишут в криминальных романах или показывают в кино.
      Мотыля привели сразу же - Крайко предварительно позвонила тюремному начальству, попросила, чтобы Перегонцев был на допросе к четырнадцати ноль-ноль.
      Он вошел, стал у двери, исподлобья смотрел на всех троих.
      - Садись, Перегонцев, - велела Эмма Александровна. - Поговорим.
      - Сразу со всеми?
      - А что тебя смущает? Это все наши люди: Валентина Сергеевича ты знаешь, это мой коллега из прокуратуры, а это сотрудник ФСБ майор Мельников.
      - ФСБ тут при чем? Я Родине не изменял, в шпионы не записывался.
      - Дело не в шпионах. Они с организованной преступностью тоже борются.
      - А..
      Мотыль сел, спросил у Мельникова:
      - Закурить контрразведывательную сигаретку не дадите?
      Александр Николаевич усмехнулся, подал ему сигареты и зажигалку.
      - Ну что, Перегонцев, - Крайко с ходу взяла быка за рога - Не надоело дурака валять? Сидеть тут, парашу в камере нюхать?
      - Я привык, Эмма Александровна. Принюхался.
      - Зачем на себя чужое дело взял?
      - Почему "чужое"? Это я на инкассаторов нападал.
      - Свидетели не подтверждают. На следственных экспериментах ты путался, толком ничего не мог показать.
      - Я волновался... А свидетели меня просто не узнали. Я же в куртке был, в шапочке, потом все это бросил. Вот меня и не узнали.
      - Тебя очень просили, Перегонцев? Или ты сам все это придумал? Чтобы отсидеться, что-то переждать, а?
      - О чем вы, Эмма Александровна? - Мотыль - сама наивность. - Ничего я не прятался. Совесть замучила, вот и признался. Человека убил, троих ранил. Как на воле с таким грехом жить? А тут священник, есть кому душу открыть, я уже исповедовался.
      - Лучше мне исповедуйся. Полезнее.
      - Милиционеров тоже ты убил?
      - Нет.
      - Но оружие их. Баллистики показали.
      - Может быть. Я не знал этого. Купил по случаю. Я же вам говорил, Эмма Александровна.
      - Говорил. Врал. Просто брехал, как... Ладно, не будем приводить сравнения. - Крайко глазами показала на Мельникова. - Вот его ребята, Перегонцев, всех твоих "продавцов" проверили.
      Никто не сознался, что сбывал тебе стволы.
      - Да кто же сознается?! Они же не дураки. Это статья, срок. На нарах сидеть желающих мало. По доброй воле, по совести сидят такие, как я. А остальные бегают... Пока вы их не поймаете. А этих, у кого купил, как вам поймать: имена они свои могли придумать, ксивы я не спрашивал. Они мне стволы - я им бабки. И разошлись.
      - Ладно, хватит воду мутить, Перегонцев.
      Иди собирай манатки и топай домой. Я тебя освобождаю из-под ареста. Под подписку о невыезде.
      Вот постановление, уже подписанное. - С этими словами Крайко положила перед Мотылем по всем правилам оформленный документ.
      Тот глянул, решительно отодвинул бумагу.
      - Я не пойду.
      - Не пойдешь?!
      - Да, не пойду. Не имеете права выгонять.
      Я сознался во всем, судите. Пусть суд во всем разберется. А вы с ФСБ... хитрите чего-то. Как наживку меня выпускаете, да? Чтоб меня пришили?
      Ха-ха! Как кошка с мышкой играете. Пусть, дескать, походит на воле, мы за ним понаблюдаем, а потом опять сцапаем. Не так, что ли?
      - Ну, если за тобой настоящие грехи есть и мы их докажем, то, конечно, сцапаем, - сухо сказала Крайко. - Чего с тобой церемониться. Но ты все же скажи: почему дал такие дурацкие показания? Кто тебя заставил? Почему? Били тебя парни Мерзлякова?
      - Рассказывай, Перегонцев, не бойся. Мерзляков уже в милиции не работает.
      - Сам ушел? - вскинулся Мотыль. В глазах его зажегся неподдельный интерес к разговору.
      - Попросили. Серьезные проступки допустил по службе.
      Мотыль задумался, не торопился с ответами.
      - Говори смелее, Перегонцев, - подбодрил Костенкин. - Нам истина дороже.
      - Вам истина, а мне перо под ребро...
      - Перегонцев, убийцу инкассатора мы нашли, - сказал молчавший до сих пор Мельников. - Так что врать тебе больше смысла нет.
      - Кто? - вырвалось невольное у Мотыля.
      - Ну, это ты со временем узнаешь.
      - Может, нашли, может, нет, - Мотыль не верил услышанному. - Вы люди хитрые, чего зря не скажете... Эмма Александровна, а можно... с глазу на глаз с вами, а? Как-то я привык к нашим душевным беседам...
      Костенкин и Мельников вышли.
      Мотыль признался Крайко, что инкассаторов взял на себя сдуру, Мерзляков со своими операми били его в служебном кабинете, грозили повесить на него какие-то другие нераскрытые в районе преступления, о которых он, Мотыль, даже не подозревал.
      - Почему ты сразу мне не сказал? - строго спросила Крайко.
      - Я бы сказал, Эмма Александровна... Суда ждал. На суде я бы все равно раскололся, все про этих оперов рассказал. Что ж я, в самом деле, дурак, что ли, за кого-то под расстреяьную статью идти? А Мерзляков... гад этот! Вот кого за жопу брать надо!.. Его правда из милиции выгнали?
      - Правда.
      - И этого... убийцу... тоже нашли?
      - Да, нашли.
      - Ну, гора с плеч! - Мотыль повеселел, оживился. Но в следующую минуту посерьезнел, поскучнел, оглянулся на плотно закрытую дверь комнаты допросов, словно их кто-то мог подслушивать.
      - Может, мне лучше посидеть еще месяц-другой, а, Эмма Александровна? доверительно спросил он. - Чего спешить? Пока вы там разберетесь...
      - Ты кого боишься, Перегонцев? Говори прямо. Или чего?
      - Капитан этот, Мерзляков... Ну, как бы вам сказать, Эмма Александровна. Правильно его из ментовки поперли, правильно! Это такая сволочь! И его не просто гнать надо было, а... Он же повязан с братвой... он...
      - Ну, говори, Перегонцев. Ты же знаешь, я не из болтушек, источники информации никогда не открою. Но и меры против Мерзлякова приму, если надо будет. С кем он связан?
      - Да об этом весь Левый берег знает, Эмма Александровна! Капитан с Кашалотом корешился, они давно уже мертвым узлом повязаны. Мерзляков тачку новую купил, а деньги где взял?
      Менты по полгода зарплату не получают. А Кашалот процветает. Он весь район под себя подмял, они с Мерзляковым и коммерсантов, и братву давили как хотели. Там, если покопать... - Мотыль махнул рукой.
      - Хорошо, заметано. Поработаем, разберемся, - отрывисто, деловито говорила Крайко, понимая, что обиженный Мотыль многое еще может рассказать интересного для уголовного розыска, а, может, и для офицеров Мельникова.
      Надо с ним поработать, надо. У него, конечно, рыльце тоже в пуху. Так просто, даже после побоев, человек брать на себя тяжкую вину не будет.
      Значит, Мотыля самого держали на крючке. Его заточение - практически добровольное - было чьим-то расчетливым, продуманным ходом: надо было прикрыть другого человека.
      Да, надо очень серьезно разобраться с этим Кашалотом и его корешком Мерзляковым. Мотыль дал серьезную информацию, но она пока что общая, а вот поговорить с ним о конкретных делах...
      Пусть этим займутся офицеры Мельникова, она скажет Александру Николаевичу. Вдруг всплывет нечто нужное...
      У себя в блокнотике Эмма Александровна записала твердым почерком:
      1. Допросить Мерзлякова;
      2. Допросить его бывших коллег-оперативников Заводского РОВД;
      3. Вместе с Мельниковым проанализировать связи Мерзлякова - Кушнарева (Кашалота).
      Мотыль подписал протокол допроса и этим же вечером был выпущен из следственного изолятора.
      Глава 25
      ПОТРЯСЕНИЕ
      Работали с Мариной Безугловой все те же Омельченко с Брянцевым. Исходили из желания продавщицы "Братана" помогать службе безопасности. Выбор сделала она сама. Отныне она становилась причастной к тайне, какую знали немногие.
      Разумеется, это - риск, и риск серьезный. Но получить новую и необходимую информацию без помощи Марины Безугловой оперативники управления ФСБ пока что не могли.
      Все окружение Паши отделением Мельникова было тщательно изучено, просчитаны возможные будущие информаторы - те, с кем он мог делиться откровениями, кто мог дать в разработке Шакала неоспоримые доказательства его причастности к убийству милиционеров и нападению на инкассаторов.
      Старший Волков отпадал сразу: в прошлом судимый, всей душой ненавидящий милицию и вообще органы, по-своему любящий сына - разве он скажет о нем что-нибудь дурное?! Наоборот, едва почувствует, что вокруг Павла кругами стали ходить люди из ФСБ или из той же милиции, тут же посоветует сыну избавиться от вещдоков и т.
      п. Урка опытный, знает, что делать.
      К отцу Паши даже приближаться нельзя. Другое дело, обхитрить его, обмануть. Поискать пистолеты дома - под благовидным предлогом, на законных основаниях, с помощью того же РУОПа
      Это вполне реально.
      Нельзя было говорить и с приятелями Волкова-старшего: Жориком и Володей, грузчикамипропойцами. Беспринципные люди, также дружно ненавидящие ментов и органы в целом. Да они сейчас же донесут папаше Волкову, что его сыном интересуются "дяди из серого дома".
      Нет, всех этих людей надо пока оставить в покое.
      Долго обсуждалась кандидатура Веры Ивановны, тещи Павла. Что, если приоткрыть перед ней тайну? Вроде бы она - честный человек, коммунист с большим стажем, не бросившая в мутную пору свой партийный билет, убежденная сталинистка, а значит, сторонница твердого государственного порядка и дисциплины. Может быть, она что-то знает или, во всяком случае, догадывается, имеет какую-нибудь информацию о зяте. Ее, при положительном раскладе, можно прямо попросить поискать дома пистолеты. Павел ведь не порвал с семьей окончательно, бывает у сына, по нескольку дней живет в квартире Веры Ивановны. И почему бы в самом деле не попробовать заполучить ее в помощницы ФСБ?!
      Да, теоретически этот ход можно использовать, но как еще сама Вера Ивановна прореагирует на это, даже на сам намек о серьезных подозрениях в адрес своего зятя? Пожилая женщина здоровьем не отличается - нервная, "заводная". Начнет, чего доброго, кричать, выпытывать у зятя подробности, спугнет Пашу..
      Риск. Серьезный.
      С женой, с Людмилой, поработать?
      И эта кандидатура для откровенных бесед с оперативниками совсем не подходящая, издергана жизнью, неудачным замужеством, больным ребенком, безденежьем. Поведение ее непредсказуемо, может поделиться новостью с матерью, и две издерганные женщины такое устроят...
      Помогла в определенной мере соседка Веры Ивановны. Женщина работала в районном суде делопроизводителем, что к чему, понимала, помочь оперативникам согласилась. Офицеры Мельникова карты ей все не раскрыли, попросили только под благовидным предлогом зайти к Вере Ивановне, поговорить за жизнь, порасспросить о Павле.
      Соседка эту просьбу выполнила.
      Зашла за солью (своя кончилась, а идти в магазин уже поздно), глянула на убогую обстановку в доме Веры Ивановны, посочувствовала ей. Мол, скромно очень живете...
      Словом, тронула больную струну, и Вера Ивановна едва не расплакалась. Растила дочку одна, желала ей счастья, души не чаяла в зяте и внуке, думала, что все у них будет хорошо, для семьи Люды только и жила, все до копейки им отдавала Но вот не заладилось что-то - разбежались по углам, другого и слова не подберешь. Не разведены, нет, у них на развод и денег нет. Паша приходит иногда сюда, с Костиком играет, кроватку вон ему починил, шоколадку принес. Поживет день-два и опять на месяц-другой исчезает. Люда, конечно, тоже с характером, нервная стала, злючка, да как не злиться, не нервничать?! Семья не семья, атак, временное сожительство... С Пашей поговорить? Да что вы, Наталья Алексеевна, думаете, я не говорила? Сто раз говорила! И он вроде бы согласен, что жить так в семье нельзя, что-то надо менять, и Люду не очень-то обвиняет. Он вообще-то скрытный человек, в себе чтото носит, душу никому не раскрывает. Рос без матери, папаша вон не просыхает, сидел Чему там, дома, паренек мог научиться?.. Нет-нет, Наталья Алексеевна, вызвать Пашу на откровения невозможно, я пыталась не раз. Ничего он не скажет. Я его, если честно сказать, не понимаю. И немного боюсь. Есть что-то в нем такое... Странный он, напряженный внутренне, это чувствуется. Если разозлится и глянет на тебя... мороз по коже, честное слово! Я думаю, такой человек и убить может. Я уж Людмиле своей говорю: не зли ты его, дурочка, чтоб подальше от греха.
      - А Люда что?
      - Ну, она себя с ним попроще ведет, жена всетаки, женщина, наверное, в постели они как-то решают свои проблемы. Но все равно. Замкнутый очень Паша, Наталья Алексеевна, трудно мне с ним. А Люде и подавно.
      - А Костика он любит, как вы думаете, Вера Ивановна?
      - Знаете, я однажды свидетелем такой сцены была: Паша пришел сильно выпивши, бананов Костику принес, сидел с ним на диване. Что-то ему говорил, по голове гладил. А потом - вы не поверите, Наталья Алексеевна! заплакал. Я вошла к ним в комнату, он отвернулся, слезы вытер и ничего не говорит. Просто не отвечает на мои вопросы, и все. А у Костика не спросишь, он только сейчас стал отдельные фразы говорить. А то все: "Ба-ба" да "бу-бу"! Это он стреляет так, у него игрушечные пистолеты есть, ружье... Паша ему приносит. Он все игрушки ему такие покупает: наручники, наганы, ножи... Я как-то сказала:
      чего, говорю, Паша, ты ребенку психику портишь с таких лет?
      Вера Ивановна горько вздохнула.
      Пожаловалась потом, что зять может без всяких объяснений исчезнуть на продолжительное время, потом снова объявится, поживет... Наверное, у него есть какая-то бабенка, Люда с ума сходит. Деньги приносит, говорит, с отцом на рынке подработали, машину какую-то разгружали...
      Охо-хо-о... Конечно, Наталья Алексеевна, я с вами согласна: какая это семья? Мучают только друг дружку. Поверите, сердце кровью обливается, как начну об этом думать. Все глаза выплакала. Думала: может, я Паше мешаю? Может, они без меня лучше бы жили?.. Поскорей бы убраться на тот свет, что ли... Зажилась, хватит.
      - Скажете тоже, Вера Ивановна! Только и пожить теперь, внуков понянчить. Помочь надо молодым.
      - Да какая же из меня помощница?! Господи!
      На пенсию живу, и ту по три-четыре месяца не выплачивают. Хоть в петлю лезь!..
      Вот так и поговорили соседки, разговор этот мог быть бесконечным, как сама жизнь.
      Ушла разведчица Наталья Алексеевна практически ни с чем, если не считать баночки соли в руках да признаний Веры Ивановны в том, что зять ее очень скрытный человек, с Людмилой живут плохо, и вообще он может убить...
      Для оперативников это была нужная информация, изучался характер Паши, его привычки, поведение. Для аналитиков такая информация просто необходима.
      Оперативники сделали вывод: ни с Верой Ивановной, ни с женой Павла, Людмилой, говорить откровенно, доверять им хотя бы часть тайны - нельзя!
      ...Сам случай помог сделать обыск в квартире Волковых, у отца Павла.
      Сошлись интересы управления ФСБ и местного РУОПа на Дмитровском рынке. ФСБ подбиралась к Паше через его родителя и жену, а РУОП свое молотил: раскручивалось крупное хищение на кондитерской фабрике - через ворота предприятия уплыла "налево" большая партия дорогих конфет, целая фура. И вот коробки с этими конфетами и появились на Дмитровском рынке. Директор фабрики обратился в РУОП (у него было давнее знакомство с его начальником, генералом Колесовым), тот - хотя дело и было не совсем по профилю серьезного этого учреждения - приказал своим парням поработать...
      Естественно, что офицеры обоих управлений - ФСБ и РУОП - знают друг друга: Омельченко с Брянцевым повстречали на рынке оперативников генерала Колесова, поговорили, выкурили по сигаретке. Разумеется, ни те, ни другие подлинного своего интереса к территории рынка не выказали, но своему непосредственному начальству доложили - так, мол, и так. При этом Мельников предложил своему генералу Николаеву хорошую идею: под видом поиска конфет сделать обыск на квартире Волковых. Через руки грузчиков, как выяснилось, партия коробок прошла, грузили эти коробки Волков-старший, Жорик, Володя... Словом, вся компания.
      Николаеву идея пришлась по душе, он снял трубку, переговорил с Колесовым, попросил помочь. Всех карт не раскрыл, но в РУОПе тоже сидят умные головы, объяснять подробности им вовсе не обязательно.
      Короче, офицеры РУОПа нагрянули на квартиру Волковых с обыском, отец Павла и Валентина собирались на работу, а Павел ночевал-поживал в тот день у Марины.
      Конечно, и Волков-старший, и Валентина появление милиции восприняли с большой тревогой - им было отчего беспокоиться. Но по ходу обыска оба постепенно успокаивались: их не спрашивали ни о братьях Махарадзе, ни о пропавшем "КамАЗе". Сыщики искали... конфеты, о них и спрашивали.
      Ну, гора с плеч. Тут у Волковых было все в порядке. Во-первых, ничего компрометирующего в квартире не было. Во-вторых, к хищениям на кон-.
      дитсрской фабрике Волковы никакого отношения не имели, шабашка по перегрузке конфет подвернулась им совершенно случайно (офицеры РУОПа это знали). В-третьих, у Волковых искали совсем не то, что их могло бы по-настоящему обеспокоить.
      Офицеры РУОПа не знали о прошлогодней истории, связанной с грузинскими предпринимателями, они искали оружие...
      - Наркотой не балуешься, хозяин? - простецки спросил один из сыщиков РУОПа, когда довольно-таки детальный обыск был произведен.
      - Водки хватает, буду я еще себя этой гадостью травить, - вполне резонно и честно отвечал Волков-старший. - Но ты ищи, ищи, полы можешь поднять, штукатурку порушить... Может, где тайник у меня замурован.
      Совет насчет полов был правильным, но теперь излишним, так как офицеры тщательно и незаметно для хозяев осмотрели каждый его сантиметр: краска везде была нетронутой, давней.
      А вот что касается мебели, то вся она была осмотрена от и до. И особенно в комнате, где жил Паша
      Пистолеты не обнаружили.
      * * *
      Сдав ларек сменщице, Надежде, Марина стояла на остановке у Дворца шинников, ждала автобус.
      Был уже вечер, девятый час, ветрено и холодно, неуютно после теплого киоска, не спасало даже длинное, из тонкой кожи крэк пальто.
      Выбираться из этого "медвежьего угла" в такое время весьма проблематично, вечером общественный транспорт ходит через пятое на десятое, ждать автобус приходилось и по часу, и Марина решила, что возьмет машину, черт с ней, с десятитысячной. Заработает. К тому же в автобус, судя по собравшейся толпе, ей не влезть, первыми там окажутся вон те, в кожанках и блатных кепочках, а что касается женщин... Ну что тут говорить, российские нравы известны.
      Стоило Марине только выйти на проезжую часть, как к ее ногам подкатили "Жигули", дверца в машине распахнулась и из дохнувшего теплом салона позвали: "Садитесь, Марина!"
      Она наклонилась, заглянула.
      - А, это вы! - сказала без особой радости.
      - Садитесь, садитесь, нам по пути. - Брянцев хлопал рукой по заднему сиденью, где сидел и сам.
      "Ждали, - поняла Марина. - Знают, когда я меняюсь. Да ладно, чего теперь!"
      Залезла в машину, подобрав длинные полы пальто, поздоровалась. В салоне был рай: тепло, играла музыка. Приятный голосок Надежды Кадышевой распевал знакомую песню:
      За мои зеленые глаза Называешь ты меня колдуньей.
      Говоришь ты это мне не зря - Сердце у тебя я забрала-а...
      Вел "Жигули" Омельченко. Отъехав от остановки, приглушил магнитофон, притормозил у кромки тротуара. Спросил, обернувшись к Безугловой:
      - Как настроение, Марина?
      - Да как... работаю. Не ждала вас, если честно.
      - Ну, мы иногда являемся без приглашения, - Андрей улыбнулся. Смотрел он на нее открыто, дружелюбно, с интересом.
      "А ничего мужик, - подумала Марина. - Была бы другая ситуация, можно было с ним и любовь закрутить. Хотя они, эти чекисты, все закомплексованные, следят друг за дружкой. И водку, поди, не пьют, и на хороших баб не заглядываются. Служба превыше всего, звездочки. А интересно, чего они своим бабам в постели говорят?