Кашалот по-прежнему стоял на крыльце, смотрел уже поверх машины, радовался чистому белому снегу, завалившему город этой ночью. Придонск преобразился, похорошел, звуки его жизни стали мягкими, приглушенными. Не так грохотал промчавшийся мимо Дворца шинников трамвай, не с такой натугой, казалось, покатил по своим делам лобастый "МАЗ" с прицепом, почти бесшумно, осторожно сновали легковушки...
      Властвовала в городе мягкая южная зима...
      * * *
      Мотыля - худого длинного малого с носатым прыщавым лицом - взяли у дома вечером этого же дня. Мерзляков действовал открыто, официально. С двумя своими парнями из отдела дождался возвращения Перегонцева (такая была у Мотыля фамилия) с гулянки, а потом, выскочив из машины, втроем навалились на него, запихнули в "Жигули". При обыске у него в карманах отыскался солидный охотничий финарь и пакетик кокаина, который Мотыль купил только что и собирался дома покайфовать. И финарь, и наркотик были очень кстати, Мерзляков всему этому компромату весьма обрадовался - на ловца, что называется, и зверь.
      Допрашивали Перегонцева здесь же, в кабинете начальника угрозыска. Кабинет был угловой, на первом этаже, единственным зарешеченном окном выходил на пустующую сейчас строительную площадку, где когда-то была база "Вторчермета", а теперь вновь созданный в городе Заводской РОВД присмотрел ее для своих хозяйственных нужд. Короче, из углового этого кабинета с плотно закрытой и обитой черным дерматином дверью почти никаких звуков наружу, в коридор и на стройплощадку не доносилось. Да и в райотделе в поздний этот час народу было мало, допрашивать задержанного можно было как Бог на душу положит. Днем раньше над Мотылем поработали уже мордовороты Кашалота, хорошо намяли ему бока и наставили под глаза фингалов.
      Мотыля предупредили, чтобы он дал - если его об этом будут просить в ментовке, нужные показания, иначе "пришьем окончательно".
      Парней шефа района Мотыль знал, дал себе слово, что со временем завалит кого-нибудь из них, вооружился вот финарем, а тут уголовка совсем некстати наехала. Да еще и кокаин в кармане оказался. Невезуха, в общем.
      Допрос Мерзляков организовал по всем правилам: один из его оперов писал протокол, другой караулил каждое движение задержанного, а сам капитан расхаживал по тесноватому прокуренному кабинету и, как пики, бросал в Мотыля острые вопросы:
      - Нож твой?
      - Нет. Нашел.
      - Ага. Только что. Шел вот домой, подобрал с земли и нес нам сдавать. Так? Или, может, это мы тебе его в машине подкинули?
      - Нет. Он у меня был в кармане.
      - Так. Новый Уголовный кодекс читал? - Мерзляков схватил со стола беленькую, с российским флагом книжицу, полистал. - Статья 222...
      так... ". .незаконное приобретение... ношение...
      холодного оружия наказывается... на срок до двух лет со штрафом до двухсот минимальных зарплат...". Ну вот, господин Мотыль, одна статья для тебя уже есть. Дальше поехали. Наркотики...
      Статья 228... "...незаконное изготовление, приобретение, хранение..." часть 1. "наказывается лишением свободы на срок от трех до семи лет с конфискацией имущества." Годится? Дальше читаем. Статья 317-я. "Посягательство на жизнь сотрудников правоохранительных органов... наказывается лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет либо смертной казнью или пожизненным заключением..." А, Мотыль? Что скажешь?
      - Я на вас не нападал, товарищ капитан. Это вы на меня напали. Я шел домой...
      - ...с тесаком в кармане, пьяный - это уже засвидетельствовано - при задержании оказал сопротивление сотрудникам уголовного розыска, выхватил при этом нож, размахивал им...
      - Я его не выхватывал!
      - ...и пытался ударить оперуполномоченного лейтенанта Шаталова. Пытался, Олег?
      - Угу. Махался он, махался, - подтвердил лейтенант, не поднимая занятой головы от протокола.
      - Вы! Козлы! - вне себя завопил Мотыль. - Чего мне шьете?! Какое еще сопротивление?! Я даже не успел спросить ничего. И нож у меня в кармане был...
      - Ты нож достал и махался им, мне руку тоже порезал, видишь? Мерзляков показал Мотылю заживающий уже порез на ладони - открывал дома банку шпрот. - А за "козлов"... С-сволочь!
      Оскорблять органы! - и обрушил на задержанного серию хороших боксерских ударов.
      Мотыль притих, хватал открытым ртом воздух, некоторое время безмолвствовал, что было в его положении весьма разумно.
      - Так, поехали дальше, - деловито говорил Мерзляков, по-прежнему расхаживая по кабинету и нещадно дымя сигаретой. - Три статьи у тебя уже есть. Следующая... Да, наркоту ты где взял?
      - Купил.
      - Где?
      - В каком-то ларьке. У Дворца шинников.
      - Говори конкретно.
      - "Братан". А продавщицу Мариной зовут.
      - Гм... Разберемся. Шаталов, это в протокол пока не пиши, думаю, он брешет, тень на честных людей бросить хочет. Разберемся. А за клевету еще статью получит.
      - Понял, товарищ капитан. - Лейтенант чтото зачеркнул в протоколе.
      - Итак, Мотыль, три статьи уже наскребли.
      В сумме двадцать пять лет тюрьмы тебе обеспечено. Хотя максимально, конечно, могут дать двадцать. Судьи у нас сейчас добренькие. Но двадцать это тоже неплохо. Целое поколение без бандита Мотыля вырастет, воздух у нас на Левом берегу чище будет.
      - За финарь и наркоту суммарно года два могу получить, не больше, Мотыль шмыгал разбитым носом. - Перекантуюсь. А за побои вы ответите, гражданин капитан. Я к прокурору обращусь.
      - Обращайся, твое право, - Мерзляков оставался невозмутимым. - Но ты не спеши, Перегонцев, послушай, что я тебе еще скажу. Это только начало статьи, какие я тебе назвал. Главное - впереди. Мы тебе теперь и утопленника вспомним. Ты, может, уже забыл, а? На Усманке летом?
      Ты думал, что с тебя как с гуся вода... Свидетели одно и то же показывают, несчастный случай по пьянке и все такое прочее. Как бы не так, Мотыль! Это убийство, и ты его организовал. Глядим, чего тут нам закон предлагает, какую для тебя кару депутаты Госдумы придумали. Ага, вот:
      105-я... "Убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку..." "Причинение смерти" - ну и грамотеи!.. Ну да ладно, доктора же наук писали, им виднее. "...Наказывается на срок от восьми до двадцати лет либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы".
      Пункты тебе, Перегонцев, подходят следующие:
      д) совершение убийства с особой жестокостью, ж) совершенное группой лиц по предварительному сговору... Ты думаешь, Мотыль, уголовный розыск забыл про Акимушкина? И про вас, сволочей? Казанок, Мачнев, Круглое... Они против тебя показания дали, Перегонцев, все рассказали.
      - Врете вы!
      - Я? Вру? Да ты, гнида, вошь болотная! Я - офицер милиции, начальник угрозыска?! Ты соображаешь, что вякаешь?
      Мотыль, сбитый неожиданным и очень сильным ударом Мерзлякова, снова отлетел к стене, ударился головой о батарею парового отопления, застонал.
      Опер - широкоплечий, в кожанке - стоявший у дверей, выглянул в коридор.
      - Нормально, Игорь Николаевич, - сказал он на немой вопрос Мерзлякова Никого.
      - Ты считай, считай, - посоветовал капитан, потирая правый ушибленный кулак и обращаясь к Мотылю, который уже снова сидел на стуле. - Суммируй. Сколько там набежало? Сорок лет?
      Неплохо, Мотыль, неплохо. Дальше поехали. Угоны за вашей шайкой числятся? А как же. Три машины. Ты думаешь, мы тебя просто так сегодня взяли? Едем и думаем, какую бы сволочь прокатить до райотдела да морду ему набить, да? Делать нам не хер? Ха-ха-ха... Нашли угнанные-то, Мотыль, нашли! Одну, правда, вы успели раскурочить, на другой номера на движке перебили ..
      Снова смотрим депутатский документ. Та-ак, где же это про транспорт?..
      - Сто шестьдесят шестая, товарищ капитан, - подсказал Шаталов. "Неправомерное завладение автомобилем". Восемьдесят третья страница.
      - Ага! Правильно. Читаем вслух: "... угон...
      без цели хищения... на срок до трех лет...", это не вам, Мотыль, вот: "... группой лиц по предварительному сговору... от трех до семи лет". С применением насилия - от двенадцати лет. Суммируешь, Мотыль?
      Тот молчал, потирал ушибленную голову.
      - Вышку ты себе уже заработал, Перегонцев, как ни крути. Кое-что пойдет, конечно, в зачет, больший срок поглотит меньший, да, но если тебя не расстреляют, то пожизненное тебе обеспечено. Даже без инкассаторов.
      - Каких еще инкассаторов?! - взвился Мотыль, и опер, стоящий у двери, медлительный с виду парень, тотчас подскочил к нему, двинул кулачищем в бок, пригрозил: "Сиди спокойно. А то зашибу".
      - Каких инкассаторов? - снова, побелев от злости и растерянности, переспросил Мотыль.
      - А таких. У "Сельхозпродуктов", на Дмитровской. В начале сентября. Думал, сойдет с рук?
      Все продумал, умело скрылся с места преступления, следы замел?! Видели тебя, Мотыль, видели!
      И морда - вот она: твоя! Можешь полюбоваться. - С этими словами Мерзляков сунул под нос Перегонцеву фотографию робота - тот действительно чем-то походил на Мотыля.
      - Не-ет... Товарищ капитан! Да вы что?! Я же...
      - Ну чего ты зассал, Мотыль? Думал, на дно ляжешь, время потянешь, угрозыск вокруг пальца обведешь, а? Ха-ха!.. И потом: преступлением больше, преступлением меньше, какая теперь тебе разница! Один хрен - вышка!
      - Да не был я на Дмитровской! Вы что это?!
      Меня, кажется, в этот день вообще в городе не было, на Дону рыбачил, в Духовом. Подтвердить могут. У меня алиби!
      - Ишъ, придумал! "Алиби" у него. Это не алиби, Мотыль. Подговорил каких-нибудь алкашей...
      Тебя на Дмитровской семнадцать человек видели, Мотыль. И опознают тебя, не волнуйся. Хоть ты и куртку потом куда-то дел, скинул, и шапку с головы сорвал. Эксперты и следователи во всем разберутся, и не таких кололи. Я слышал, в прокуратуре этим делом Крайко занимается, а кто ее на Левом берегу не знает? Она тут, в прокуратуре, много лет проработала, потом уже в областную ушла. И расколет она тебя до самой жопы, Мотыль, понял? Это ты тут перед нами хвост распускаешь, ягненком прикидываешься, а когда прокуроры за тебя возьмутся...
      - Да не убивал я инкассаторов! Вы че это, мужики? - В глазах Мотыля поселился откровенный страх. - Это же в самом деле вышак. Оружие, труп, трое раненых...
      - Все знает! - подхватил Мерзляков. - Мы, сыщики, и то половину только знаем. УВД землю роет, мы, как бобики, по району рыщем...
      - Да я... читал! Об этом же в газетах писали.
      И по телеку видел, Тропинин выступал. И карточку - что вы мне под нос ее суете? Не похож я!.. И инкассаторов не мочил. Чего вы на меня валите?!
      - Ты поспокойней, поспокойней, - сказал, оторвавшись от протокола Шаталов. - Чего беситься? Лучше признаться, помочь следствию - это зачтется. Мы в таком случае старые эпизоды ворошить не будем. Дело прошлое, возни много.
      А возьмешь инкассаторов...
      - Да зачем я буду на себя чьи-то грехи вешать? На хера они мне нужны? не выдержал, заорал Мотыль.
      Мерзляков закурил новую сигарету, предложил и задержанному. Мотыль взял трясущимися пальцами пачку, никак не мог выдернуть из нее сигаретину; наконец закурил, немного успокоился.
      - Мы тебе по-дружески советуем, - начал трудный разговор Мерзляков. Возьми одних инкассаторов, лучше будет. Станешь упираться - на полную катушку тебя раскрутим. И утопленника вспомним, и тачки угнанные, и наркоту. И финарь этот в зачет пойдет, и сопротивление властям... К стенке ведь станешь, Мотыль!
      В кабинете зависла напряженная долгая пауза.
      Оперы, рассевшись за столами, молча курили, ждали; Мотыль молчал.
      - В общем так, Перегонцев, - сказал Мерзляков. - Посиди в камере, подумай. Утром скажешь.
      ...Мотыля заперли здесь же, в райотделе, в каменный, с единственным оконцем под потолком, мешок, где уже сидели какие-то мрачные, помятые жизнью и ментами личности. Общий разговор с тремя мужиками у Мотыля не склеился, да и не хотел он ни с кем разговаривать, завалился на топчан, отвернулся к стене.
      "Ладно, возьму инкассаторов, - думал Мотыль, трогая шишку на голове. Погляжу, куда они, оперы, гнуть будут. Поиграем, ладно. Я им зачем-то нужен... А на суде все равно откажусь.
      Скажу, что били, силой заставляли признания подписывать. Или следователям все расскажу. Эмму Александровну Крайко знаю, она тут, в Левобережной прокуратуре, работала, были у меня с ней встречи. Баба справедливая, нашенская. Разберется, что к чему. А этому пидору Мерзлякову сейчас подыграю, пусть потешится. Лишь бы те, старые дела, не ворошил. Если действительно начнет там копать..."
      Завертелось на следующее утро странное следствие: Перегошдев взял на себя нападение на инкассаторов. Трое его корешков - Мачнев, Кузанков и Круглое - дали на него свидетельские показания: мол, Перегонцев рассказывал им, что "готовится брать банк или инкассаторов, что показывал пистолеты, стрелял из них в лесу...".
      Начались допросы арестованного, проводились следственные эксперименты, пошли, защелкали дни, недели. Мотыля возили из СИЗО на место преступления, задавали вопросы, просили показать, как он и откуда стрелял в инкассаторов, где стоял, куда пошел после нападения и так далее. Спрашивали, конечно, и про оружие - про обрез и пистолеты "Макарова", которые срезал у постовых милиционеров, - и тут Мотыль совсем запутался в показаниях, ничего уже не мог толком объяснить ни подполковнику Сидорчуку из УВД, ни следователям прокуратуры Крайко с Костенкиным. Все, кто принимал участие в допросах Перегонцева, начинали понимать, что тянут пустышку.
      Свидетели нападения на инкассаторов и сами пострадавшие, раненые Рудаков и Швец, торговка из Ростовской области, Рыбальченко, раненый рабочий магазина - все в один голос на очной ставке сказали: не он. Похож, да. Возраст подходит, телосложение, походка... и все же не он.
      Мотыля нарядили в коричневую болоньевую куртку, надвинули на самые глаза черную шапочку, дали в руки муляжи пистолетов, поставили у телефонной будки, что у "Сельхозпродуктов", подогнали "УАЗ" с зелеными полосами, расставили свидетелей...
      Вроде он, убийца. Очень похож в этой одежде.
      А когда разденется, снимет шапочку...
      Не он. Свидетели стояли на своем.
      Первым почувствовал подвох подполковник Сидорчук. Ломал голову: зачем Перегонцев берет на себя такое серьезное преступление? Хочет спрятаться в тюрьму от какого-то еще более тяжкого?
      Или прикрывает кого-то?
      Где он взял пистолеты убитых в прошлом году милиционеров? Где обрез, из которого они были уничтожены?
      Все показания Мотыля тщательно проверялись и перепроверялись.
      Он заявил, что к убийству милиционеров никакого отношения не имеет, а их пистолеты лупил по случаю, "у двух черных". Имен сейчас точно не помнит... кажется, одного звали Рамиз, а другого Маис, оба азербайджанцы.
      Потом, после неудачного покушения на инкассаторов, пистолеты толкнул двум русским парням из Нижнего Новгорода - Саше и Сергею.
      Ни фамилий, ни адресов их он не знает.
      Тем не менее опергруппа из Придонского УВД отправилась в Нижний, к коллегам. По приметам, какие дал Мотыль, составили фотороботы "Саши" и "Сергея"... Три недели напряженной работы пошли впустую, таких "покупателей" стволов в криминальном мире Нижнего не оказалось.
      Мотыль, конечно, водил милицию занос.
      ...Крайко вызвала в прокуратуру капитана Мерзлякова и его парней - это по их версии закрутилась эта карусель.
      Бравые оперы дружно стояли на своем: получили информацию от своих осведомителей, задержали Персгонцева, тот во всем признался. Как надо было поступать оперативникам? Отпустить Мотыля? К тому же Перегонцев дал показания добровольно, никакого давления и физического воздействия на него не оказывалось. Вот мы, все трое, можем это подтвердить...
      Эмма Александровна отпустила оперативников.
      Мотыль был возвращен в СИЗО.
      Глава 18
      ТОТ САМЫЙ "КАМАЗ"...
      Лучший друг семьи Волковых - Джаба Махарадзе со своим двоюродным братом Гогой прибыли в Придонск на собственном "КамАЗе" с новой партией апельсинов и мандаринов. Фура была под завязку забита фруктами, тент утеплен, картонные коробки дополнительно укрыты брезентом. Как-никак, стояла зима, нежные плоды надо поберечь. Впрочем, зима Центральную Россию особенными морозами не мучила: стрелки термометров стояли около отметки "О", ночью опускаясь вниз, а днем, по солнышку, снова выпрямляясь, занимая горизонтальное положение. И тем не менее рисковать фруктами было нельзя.
      Забрызганный по уши "КамАЗ" братьев Махарадзе остановился неподалеку от дома Волковых.
      Был уже вечер, темень, мало кто из прохожихпроезжих обратил внимание на высокий громоздкий грузовик, приткнувшийся к самому тротуару.
      Да и чем, собственно, мог он привлечь внимание занятых горожан? По Придонску таких машин бегает тысячи... разве что номерами: сразу же видно, что они - не российские. Какие-то незнакомые цифры, нет на номере и привычного уже флажка-триколора и трех нерусских букв "RUS".
      Все стало иностранным...
      Номер на "КамАЗе" грузинский, но если бы грузинская ГАИ взялась проверять машину, то выяснила бы с немалым удивлением, что номера эти давным-давно списаны, заменены на новые, так как в свое время сильно износились, поржавели, краска с них слезла. Словом, две эти продолговатые железяки должны были быть в свое время переплавлены в городе Рустави на местном металлургическом комбинате, но народные умельцы есть повсюду, в том числе и в Грузии: старые, списанные номера оказались на "КамАЗе" Джабы Махарадзе, а "КамАЗ", как мы помним, был угнан в прошлом году из Придонска.
      Вообще-то, разумный предприниматель не стал бы так рисковать: "КамАЗ" с красной кабиной и синим тентом был здесь в розыске, так же как и пропавший без вести шофер Александр Крылышкин. Но Джаба был молодым, начинающим предпринимателем, к тому же он доверился семье Волковых и, в частности, Павлу, поверил его словам о том, что приобретенная им в Придонске машина неприятностей не принесет. Да и времени уже прошло достаточно, а оно, как известно, не только притупляет боль утрат, но и снижает бдительность, в том числе и у преступников. Конечно, Джаба понимал, что грузовик он приобрел криминальный, но теперь это волновало его мало: номера на двигателе и шасси были перебиты, госномера - в наличности. Что еще ГАИ нужно? А похожих грузовиков - пруд пруди, завод их клепает без передышки.
      И все же Махарадзе, как показали дальнейшие события, поступили опрометчиво. Не стоило им приезжать в Придонск на этом грузовике. Но молодых коммерсантов окрылил тот первый успех в этом русском городе фрукты они выгодно продали и дешевый грузовик приобрели. Пусть и не совсем законно, с риском для дальнейшей репутации и с перспективой на нелицеприятные беседы с милицией, но тот, кто не рискует, не пьет шампанское. Увы.
      К тому же у братьев Махарадзе была теперь в Придонске своя база, хорошие знакомые, у которых они могли остановиться, переночевать, попросить помощи и содействия в реализации товара Старший Волков по-прежнему работал в овощном магазине у Дмитровского рынка, там у него друзья-приятели, знакомства с оптовыми покупателями. А это все немаловажно для бизнеса, связь и знакомства в торговом деле - святое. Тем более для тех, кто имеет дело со скоропортящимся, капризным товаром - фруктами и овощами...
      ... Прихватив в качестве гостинца по картонному ящику апельсинов, Джаба и Гога явились к Волковым часов в девять вечера. Только что началась информационная программа "Время", по телевизору показывали, как лежащий в постели с перевязанной рукой президент Ичкерии Яндарбиев что-то сердито выговаривал секретарю Совета безопасности России Ивану Рыбкину, а тот слушал его - почтительно и вежливо...
      Все трое Волковых - отец, Павел и Валентина - были дома.
      - Какие гости! - обрадовался случаю выпить Волков-старший, с благодарным поклоном принимая апельсины. - Сколько лет, сколько зим, Джаба! Проходите, дорогие гснацвалы, раздевайтесь. Каким ветром занесло снова в наши края?
      Ветер, конечно, был торговый, и заботы у компаньонов оказались все те же: надо было срочно пристроить оптовикам машину фруктов. А еще срочнее определить грузовик на ночь в какойнибудь гараж или склад: телевизор предупредил, что ночью температура сильно понизится, и рисковать апельсинами-мандаринами было нельзя.
      Наскоро почаевничав, мужчины укатили в ночь, искать "КамАЗу" пристанище. Попытались было разгрузить фрукты на своем Дмитровском рынке, но там уже все было наглухо закрыто, сторожа не пустили их даже за ворота - ждите, мол, утра или отправляйтесь к кладовщикам домой и везите их сюда. Но все же за ящик апельсинов один из сторожей дал дельный совет и даже позвонил своему родственнику в автобусный парк, расположенный по соседству: "КамАЗ" приютили на ночь в теплом боксе. Джаба и Гога остались нвневать в его кабине, а Койот с отцом вернулись домой.
      К вечеру следующего дня братья Махарадзе ворвались в дом Волковых разъяренные, страшные в своем гневе. На них обоих, что называется, лица не было. Брызгая слюной, путая русские слова с грузинскими, нещадно матерясь, братья обруцшли на Павла обвинения в мошенничестве, нечестности, продажности и прочее.
      - Да что случилось-то, генацвалы? - Волковстарший пытался взять сумбурный этот разговоркрик в свои руки. - Хватит орать, говорите толком!
      - Ты, Паша, говорил, что на машине крови нет? - насел Джаба на Койота.
      - Говорил, да.
      - Па-ачему у нас "КамАЗ" отняли? Па-ачему сказали, что...
      - Кто отнял?
      - Милиция, менты ваши. Подошли на рынке, документы проверили, в мотор полезли. Потом сказали: гони машину в областную ГАИ, на площадку, внимательно смотреть будем, есть подозрение.
      - А что конкретно сказали? Какое подозрение?
      - Ничего не сказали. "Внимательно смотреть будем", - вот что сказали. И все. Мы с Гогой отогнали "КамАЗ", два мента с пистолетами сопровождали... Ты, Паша, не забыл, сколько я тебе денег за "КамАЗ" отдал?
      - Не забыл, Джаба. Много дал, полгода жили.
      - Ну вот. А ты мне свинью подсунул. Ты сказал: нет крови на машине. Договорился с приятелем...
      - А почему ты решил, что на этом "КамАЗе"
      кровь?
      - Милиция намекнула. Говорит, ищем одну такую машину, в прошлом году у нас пропала с шофером. Стали спрашивать, где мы "КамАЗ" купили. Я говорю, дома, в Аджарии. Они: мы проверим. Если "КамАЗ" чистый - вернем, не волнуйтесь.
      Койот глянул на Валентину, похолодел, та схватилась за лицо, охнула. Вспомнила, видно, прошлогоднюю свою поездку в кабине "КамАЗа", испугалась.
      Джаба вдруг выхватил из кармана короткой, темно-коричневого цвета дубленки "Макаров", сунул ствол ей в подбородок. Орал:
      - Говори! Что знаешь, женщина, говори! Застрелю!!!
      - Да я... что я знаю... это ваши, мужские дела...
      - Говори-и! - карие блестящие глаза Джабы дико сверкнули. - Убью, сука! Ну!!
      - Я... Ну, мы с Пашей... Ехали на этом "КамАЗе", да, нас шофер подвез, потом я вышла, пересела на автобус, в город уехала... Я больше ничего не знаю, Джабчик! Честное слово!
      Койот, понимая, что Махарадзе не остановится в зверском своем дознании, лихорадочно соображал: что делать? Его ствол рядом, на чердаке, но не будет же этот взбесившийся грузин ждать, пока он сходит за оружием! Речь идет о секундах, выстрелы могут прозвучать тотчас, в следующее мгновение. Три выстрела - три трупа. Сейчас за стенами соседей нет, все на работе, грузины уйдут незамеченными, никто так и не узнает, кто именно перебил Волковых. Впрочем, какая там разница: узнают, не узнают... Их, всех троих, не будет в живых, а что там милиция станет делать...
      Краем глаза Койот видел лежащий на кухонном столе острый, с крепкой рукоятью нож - отец самолично сделал его из пластинки нержавейки.
      Шагнул было к столу, но в ту же секунду раздался голос Гоги Махарадзе:
      - Стоять, Паша! Не дергайся!
      Теперь на Волковых было направлено два ствола: в руках у Гоги тоже был "Макаров".
      Волков-старший перепугался не на шутку.
      Хмель (он пришел с работы в хорошем подпитии)
      с него слетел, как паутина с ветрового стекла автомобиля. Он бегал по комнате между братьями Махарадзе, хватал их за руки, молил:
      - Ребята! Генацвалы! Да вы что, с ума посходили? В моем доме, с пушками... Братишки! Мы же с вами скорешились, хорошо начали... Зачем пушками грозить, давайте разберемся, что к чему.
      Пашок! Чего там с этим "КамАЗом" было, расскажи! Говори прямо, тут все свои. С корешами надо откровенно...
      Теперь оба ствола смотрели в грудь Койоту.
      По спине его пробежал смертный холодок: вот оно, прощальное чувство. Дерзкий ответ, резкое движение, грубое, оскорбительное слово и... Он физически ощутил удар пули, знал, что это такое, видел смерть в двух шагах от себя, сам посылал ее нескольким уже людям. Неужели пришла его очередь?! Ах, жаль, что его стволы не могут тут заговорить!..
      - Ну! Рассказывай! - велел Джаба. - Только правду. Мы должны знать ее. Мы заплатили тебе хорошие деньги... Ну!
      Койот снова посмотрел на Валентину - мачеху трясло с головы до пят. Даже подол ее коротенького халата вздрагивал.
      - Говори все как было, Паша, - попросила она плачущим голосом. - Они же убьют нас, ты разве не видишь, что это за люди?
      - Мы нормальные люди, Валентина! - зло обронил Джаба. - Мы поверили вам, мы купили машину... Я знаю, что она не из магазина, но с мокрухой мне "КамАЗ" не нужен.
      - Так получилось, Джаба, - пролепетал Койот. - Мы не собирались водилу мочить.
      - Рассказывай, как было. - Джаба передернул затвор пистолета. Теперь все поняли: выстрелит. Никто уже и ничто его не удержит.
      Во рту у Койота пересохло. Плохо слушающимся языком, и оттого невнятно, он сказал:
      - Валентина ушла... Мы водилу вдвоем с Жориком задушили. И закопали там, в лесу...
      - Почему сразу не сказал?
      - Ты бы не взял машину, Джаба. А мне деньги были нужны. Очень.
      - Сволочь! - Махарадзе размахнулся и рукояткой пистолета ударил Койота в голову. Тот пошатнулся, упал. Лежал на полу, чувствуя, как по лбу и щеке течет кровь.
      Валентина схватила полотенце, села перед ним на корточки, промокала кровь, приговаривала:
      - Ой, да что же это делается-то, люди добрые?! Ребята, вы с ума посходили... Разве так можно? Зачем же друг дружку убивать? Надо что-то придумать с этим "КамАЗом", полюбовно разойтись...
      - Как "полюбовно"? - не выдержал Гога. - Ты знаешь, сколько "лимонов" мы ему отдали? Нет?
      А ты спроси!.. Давай деньги назад, Павел, мы уедем. Нам все равно теперь бежать надо. Нам сказали в ГАИ, чтобы мы завтра пришли. А что мы скажем? Номера на машине перебиты, ее могут опознать. Каждый шофер свою машину знает.
      - Они же замочили водилу, генацвалы, - вставил отец Павла. - Кто "КамАЗ" опознает?
      - Он же не по космосу на нем летал! - заорал Джаба. - Другие люди машину знают. Где он работал, этот шофер?
      - Не знаю, - отвечал Койот, к которому был обращен вопрос. Он уже поднялся, сел, сам уже вытирал кровь, а Валентина помогала ему, советовала: "Ты подержи на ранке-то, Паша. Кожа пробита..."
      - Он из какого-то района в город приехал, - продолжал Койот. - В больницу, к матери. Валентина в кабине сидела, а мы с Жориком в кузов залезли, там спрятались. Я с ним не разговаривал.
      - А документы?
      - Техпаспорт вам отдали. Я даже фамилию не помню водили этого. Сашка... Александр Климушкин, что ли? Не помню!
      - Ладно, это сейчас уже не так важно. - Джаба не выпускал из рук "Макаров", хмурился. - Хорошо хоть нас менты не загребли, а только машину. Уверены, что мы придем за "КамАЗом"...
      Спросил братца:
      - Ну что, Гога, будем с ними делать? Мочить?
      - Деньги пусть вернут, - сказал тот рассудительно. - Грех на душу не бери, Джаба. Мы - коммерсанты, не убийцы. Это вот они убийцы, вся их семья. Грязные свиньи. Обманули нас!
      Джаба подскочил к Койоту, пнул его.
      - Деньги давай! Ну! Живо! Поднимайся!
      - Джаба... Ну, мы же потратили... - Койот, держа полотенце на голове, поднялся на ноги. - Немного осталось. Вот, сейчас...
      Он пошел к себе в комнату, пошарил под матрацем, вытащил газетный сверток - денег там было тысяч семьсот, не больше. Все остальное, что дал ему Джаба, он в самом деле растратил:
      купил видео, немного приоделся, ел-пил, Маринку угощал. Минувшие эти месяцы пожил хорошо, слов нет.
      Джаба сам вывернул у него карманы. Брезгливо пересчитал мятые бумажки, положил себе в сумочку, висящую на животе. Глянул на Валентину:
      - Деньги, украшения свои давай. Живо! Нам некогда.
      Та беспомощно посмотрела на мужа.
      - Отдай, Валюша, отдай. За их деньги серьги и кольца себе покупала. Отдай, - распорядился Волков-старший.
      Пока Валентина трясущимися руками выгребала из тумбочки у кровати деньги и украшения, отец Павла вполне миролюбиво спрашивал Гогу, страхующего Джабу:
      - Фрукты хоть успели продать, Гога?
      - Продали, да.
      - Ну и то хорошо. А то бы менты замели вместе с апельсинами. Себе бы все взяли, не иначе.
      Или поморозили... Ребята, да вы поспокойнее, не надо нагнетать. Мы же вам не чужие, получилось так. Пашка - он скрытный, он даже мне ничего не сказал.
      - А жена твоя? Она же была там, в "КамАЗе"!
      - Да и жена... Вишь, у каждого свой бюджет.
      Конечно, нужной суммы (тринадцать миллионов) у Волковых не оказалось, украшения и те деньги, что нашлись в доме, покрыли лишь часть долга.
      Джаба решительно сгреб с телевизора видеомагнитофон, спросил Койота: "Коробка где?"
      Павел молча принес из прихожей коробку (она лежала на шкафу), упаковал видик, обвязал коробку веревкой.
      - В общем, так, Паша. - Братья Махарадзе уже стояли у порога. Остальные отдашь. Мы приедем еще. Понял? Не отдашь - убьем. Живой не будешь. Мы сами за тобой гоняться не будем, наймем человека, понял? А он тебя найдет. За "КамАЗом" мы в ГАИ не пойдем. Теперь все ясно. Отнимут. Да еще с шофером этим... Через два месяца приедем, Паша, понял? Готовь деньги.
      - Я... Я отработаю, Джаба, - твердо сказал Койот. - Не волнуйся. И с машиной... может, все обойдется. Но вы зря на ней сюда приехали. Я думал, что ты там, дома, на ней работать будешь.