– Это че! Если коммерсант какое дело открывал, так по-любому должен был тысячу долларов прислать! Это если дело маленькое, а если что большое, так там вообще дурные деньги крутились!
      – И как не боятся? – со вздохом спросила у шофера Надя. Парень грустно усмехнулся:
      – А че им бояться? Хоть вчера, хоть сегодня – хозяева жизни. Месяц назад братан его в ресторане из пистолета стрелял... Чуть официанта не убил! И что?... Его даже не арестовали! Пистолета, говорят, не нашли. Ты бы из пистолета в ресторане пострелял, у тебя бы нашли?
      Андрей задумался, но за него ответила Наежда:
      – У него бы сразу два пистолета нашли и танк в кустах!
      Они рассмеялись, и парень засобирался в дорогу.
      В Огнинске покойный мэр передушил всех коммерсантов, там в районе хороших лесов было много, а вся деревообработка развалилась – никому не давали работать. Огнинский мэр считал, что только он должен жить, а другие – перебьются!
      ... пожил недолго.
      Огнинские ребята, конечно, выкручивались, промышляли деревом на вывоз, по-партизански, благо, администрация придавила местную милицию, которая в отместку плюнула на все и смотрела сквозь пальцы на вереницы машин с лесом, разлетающиеся из области. Купцы совесть имели и по-тихой помогали ментам, подбрасывая то бензина для служебных машин, то продуктов семьям. Жили, как могли, но, видно, слюной плевать в спину кто-то устал и плюнул свинцом, да в лоб попал! Когда шофер ушел, Андрей неожиданно спросил жену:
      – А как думаешь, наш долго продержится?
      – Где?
      – Ну, нашего мэра когда примочат? Он же как огнинский, не лучше! У нас вон какие коммерсанты есть! Может, скинутся да наймут убийцу.
      Надька перекрестилась.
      – Бог с тобой! Ты-то куда? Ты в их деньги не играешь – живи и не лезь!
      Андрей отмахнулся:
      – Да я так... Считай: у мэра два раза дачу жгли, у племянника машину прошлым летом спалили... Совсем новую! Сколько им осталось?
      Надя махнула рукой:
      – Типун тебе на язык! Судить не нам. Пусть живут, как живут. Все одно отвечать придется... Господь за все спросит.
      Андрей оделся, чтобы идти к свежим дровам, но напоследок заметил:
      – Он-то спросит, да мы не увидим. Огнинский людей колбасил – с него на глазах у людей спросили! Справедливо.
      Надя не отозвалась, вспомнила двоюродного дядьку, про которого мать все говорила... Он с войны вернулся весь израненный, контуженный, слегка мозгами двинулся, стал за правду бороться, за что сидел два раза. Потом его в больницу психическую упрятали, где он от сердечной болезни умер. Хотел начальство заставить жить по-ленински! Так что? Заставил? Семью свою по миру пустил... Сам пропал.
      Она за Андрейку не боялась – он таким не был, но уж больно впечатлялся от всякой ерунды. Убили мэра огнинского, ну и что? Человека-то жалко, но... Если слухам верить, совсем без совести жил! Как это так: в кабинет войти – тыща рублей! Это что? Как бы к ней за червонец на кухню заходили, она бы горя не знала! Хотя этого не надо: деньги должны быть простыми, пресными, а не солеными от слез.
      Надя поставила тесто к печи приспевать, включила телевизор и стала скакать от сериала к сериалу, старательно отслеживая судьбы латиноамериканских героев. Она, конечно, все понимала, но лучшая сказка для женщины – сказка про Золушку, даже если муж у нее хороший, а в доме тепло и сыто.
      Андрей взялся за распилку бревен, у него имелась электропила: маленький, но мощный движок, пристроенный к когда-то бензиновой «Дружбе», самодельный трансформатор... Само-собой, какой же дурак такую машину станет подключать через счетчик? Подключались мимо него цепами-»крокодильчиками», без наглости, осторожно и тихо. Одна была печаль: приходилось всякий раз выглядывать на дорогу, когда в начале улицы слышался машинный гул, – контролеры с электросетей периодически совершали объезды предместья и прихватывали зазевавшихся мужиков... Штрафовали, наказывали, но народ рисковал ради экономии и по-привычке.
      Сосновая плоть разваливалась легко и ровно. Андрей между тем думал: такой бы лес да в сушилку, да потом с него хоть рамы, хоть мебель! И жалко – и дров надо. Был бы он коммерсантом! Не был бы. Люди после армии учиться шли, а он – сразу работать. Мать болела, а аттестат за восемь классов был не очень. Хотя, что ему? Не всем же в начальстве быть! Если все станут командовать, кто работать будет? Платили бы на заводе, он бы не ушел, как-никак слесарь шестого разряда. А кому это надо? Директор за год две машины сменил, а он новые колеса к велосипеду справить не может. Да пошли они! Перетрутся, перегрызутся, как пауки в банке! Что их жалеть? Они людей совсем не жалеют! Да пошли они!
      Андрей ускорил темп и сосредоточился на работе.
      Как голову перестал забивать всякой ерундой, так и управился в момент. Быстро снял «крокодильчики», убрал пилу и вытащил из сарайки колун – ждать некого и нечего.
      Он уже не оглядывался на дорогу и не заметил крепкого парня в модной куртке, подошедшего к калитке.
      – Бог в помощь!
      – Спасибо... Ищешь кого?
      – Ты – Андрей?
      – Я.
      Парень без спросу зашел за калитку, протянул руку, и они поздоровались.
      – Я – Игорь Радокин, предприниматель. Дело есть. Короче... мне тебя мужики с лесобазы рекомендовали. Я дом строить буду с весны, в начале улицы... Человек мне нужен, чтоб за стройкой приглядывал, людей мог, если что, собрать на калым. Ты, говорят, особо не пьешь?
      – Могу. Но не вот чтобы похмеляться.
      – Это главное. И ходить тебе рядышком. Короче, при всех делах платить буду две штуки в месяц без расписок... Коли что отдельное надо будет – приплачусь. Говорят, ты и плотничать можешь, и слесарить?
      – Могу и кирпич класть, по кровле калымил.
      – Во-во! Мне оно и надо. Только чтоб без бухалова и воровства.
      Парень достал из кармана портмоне, выудил толстую пачку сторублевок.
      – Ты женат?
      – А то!
      – Супругу можешь позвать?
      Надежду долго кричать не пришлось, она заметила гостя из окна и вышла на улицу, накинув телогрейку на халат, вымазанный мукой.
      – Хозяюшка... Я, короче, на работу сватаю... Мужика твоего по стройке, и тебе хочу предложить... Я скоро – где-то в марте – чувашей привезу бригаду, им надо будет пожрать приготовить два раза в день и утром чай горячий с маслом подогнать. Мне этим делом заниматься влом. Короче, буду давать бабки, а ты уж сама и продуктов прикупишь, покормишь... Возьмешься? Я буду платить. Надя откровенно просияла:
      – Много народу?
      – Человек пять... Ну, когда, может, еще пару-тройку.
      – А что не взяться? Дело знакомое.
      Парень быстро пересчитал деньги и протянул Андрею.
      – Тут шесть штук... По штуке вам подъемных, а на остальное посуды прикупите, кастрюли и еще что... Чтоб все правильно было! Договорились? Вот моя визитка. Звоните.
      Андрей деньги взял, еще не веря удаче:
      – Так завтра прийти?
      – Я развалюху взял... Одиннадцатый дом. Ты бы пару мужиков нашел гнилушку разбросать. Скажи, что по штуке на нос будет. С утра.
      Андрей заверил:
      – Найду запросто. Утром когда?
      – К десяти. Короче – до завтра.
      Парень попрощался и ушел, как-то незаметно и быстро. Андрей с Надей переглянулись, зашли в дом. Они долго молчали, наконец Надя опомнилась.
      – Пироги-то в духовке!
      – У нашего мэра Радокиных в родстве нет!
      – Шут с ним. Он тебе к чему?
      Андрей убрал деньги в сервант, поделив, как было дадено.
      – Да так... Даст Бог, на шифер накопим.
      – Поглядим. Деньги у парня есть, да...
      Андрей оборвал:
      – Что «да»? Он работу предлагает, а не воровство! Если он вор, зачем ему дом строить? Может, заработал человек? У нас, между прочим, тоже свой дом, хоть и не дворец, но не квартира какая зачуханная! Мужики, вон, с общаги семейной завидуют!
      – А я что?... Строятся люди – и хорошо, – согласилась Надя. – Только бы все получилось.
      Андрей все силился припомнить: видал ли он этого парня? На тех, кто занимался лесом, он был не похож. Другой он.
      Надя словно перехватила его мысли:
      – Куртка на нем дорогущая... Я на рынке такую почти видала – больше десяти тысяч стоит! И говорит не по-нашему, ровно...
      Андрей подытожил:
      – Кажись, приезжий. А вспомни! По телевизору показывают этих, олигархов, – все сплошь молодые! Они ж не бандиты, может и были когда, но не мэрская кодла! И президент с ними встречается, разговаривает. А?
      – Дался тебе этот мэр!
      – А не дался... Только куда ни плюнь – везде они! Кого стреляют? Их же... Что теперь – телевизор не смотреть?
      Надя не ответила, выставляя пироги на стол. Под них Андрей совсем успокоился. Спать они улеглись рано, сговорившись назавтра пойти на рынок купить что надо. Русский человек устроен так, что на добро всегда отвечает добром и слово держит, лишь бы его не обманывали. Конечно, особо доверяться глупо, но и не верить совсем нельзя, иначе вся жизнь уместится в один пустопорожний день.
      Утром они встретили тот же январь все того же года, но уже совсем иного, обнадеженного мира. Надя снова проснулась раньше Андрея, но на завтрак были пироги, и она не утруждалась, а решила прихорошиться к поездке на рынок. Не в том дело, что они выбирались вроде как в общество, а просто мужик может ходить в одних и тех же штанах и «в князи и в грязи», а женщина умней: знает цену приличного вида.
      Андрей позавтракал плотно и сытно, хотел было включить телевизор, но передумал, а на вопросительный взгляд жены сказал:
      – Насмотришься этих подстрелышей – совсем мозги опухнут. Надо через пилораму пройти, мужикам сказать, что место освобождаю.
      Надежда засомневалась:
      – Может, рано? Ты бы место за собой оставил... Мало ли. Андрей отрезал:
      – Нельзя. Людям тоже жить надо. Я всегда вернуться смогу. Зачем мужиков обижать?
      Надя согласилась, припомнив, что денег в любом случае хватит на месяц с лишним, если не транжирить направо-налево.
      Андрей тоже что-то думал дорогой, разное-всякое...
      ... сослался для мужиков на то, что прихватил богатый калым и пока ходить не будет, а еще позвал двоих работящих с собой дом разбирать. Мужики Андрейке доверяли, обещались прийти, как надо.
      На рынке они долго не шлялись, но домой еле приползли, увешанные котомками с посудой. Надя набрала эмалированной – и моется легко, и не бьется – хоть что! Она все думала, что Андрей у коммерсанта в рядовых работниках не зачислится... Боязно было. Из него начальник – что из нее вагоновожатый! Но пока было так, как есть, а выбора опять не много.
      Андрей, как условились, пришел к десяти к указанному дому, мужики тоже пришли, каждый прихватил с собой по монтажке, Андрей к этому приволок ломик да кувалдочку: ломать – не строить, инструмент как раз тот!
      Радокин не задержался... Ровно в десять к домишке подъехали два огромадных джипа, из одного выбрался Игорь в сопровождении двух угрюмых парней, а из другого – щуплый старичок в богатой дубленке. Они поздоровались за руку, запросто, по-мужски. Радокин сказал:
      – Это, мужики, мой папа... Николай Петрович... Ему будем дом поднимать.
      Старичок оглядел мужиков по-доброму и удовлетворенно констатировал:
      – Хорошо... Люди простые. Не люблю жлобов.
      Игорь кивнул головой на Андрейку:
      – Это, папа, наш помощник, Андрей. Он тут бугровать будет, приглядывать. Бригаду его жена подкормит. Они здешние, с конца улицы.
      Старичок кивнул головой:
      – Это хорошо. Организованно... Ладно, работайте, – затем он так же за руку со всеми попрощался и уехал.
      Андрею показалось, что Игорь словно перевел дух, тот почувствовал взгляд и простодушно объяснил:
      – Папа всю жизнь в органах прослужил. Порядок любит... Я с ним не спорю, но он нормальный мужик, добрый. Еще узнаете. Короче, после обеда машина придет, что разберете – грузите, увезут на свалку.
      Андрей искренне удивился:
      – Зачем на свалку?
      – А куда эту рухлядь? – пожал плечами Игорь.
      – Дай, на дрова заберу?
      Радокин махнул рукой:
      – Забирай! Меньше возни, ближе возить, – с этими словами он уехал, а мужики взялись за работу, договорившись, что дрова разберут уже у Андрейки во дворе, потом продадут и поделятся.
      До дому он добрался с машиной уже в потемках, благо Игорь прислал самосвал, и разборы сгрузили быстро. Мужики ушли по домам, а Андрейка чуть задержался на улице, покуривая с усталости. Надя вышла к мужу.
      – Бабка Тоня заходила. Люди говорят, что у нас на улице будет жить генерал. Дом, говорят, купил. Андрей перебил:
      – Отец его... Игорь отцу будет дом строить. Вишь, какой? Не себе – отцу строить! Простой такой, весь на джипе! А разборы мы с мужиками напилим и продадим! Радокин отдал! Глядишь, и на шифер соберем.
      Надя махнула рукой:
      – Все тебе шифер! Ты сегодня телевизор не глядел. Слава Богу!
      – А что случилось? – заинтересовался Андрей. Надежда торжественно произнесла:
      – Главу нашего района арестовали! Где-то в области, я и не поняла... С Москвы целая бригада приехала в области порядок наводить. С этой, как его, генеральной прокуратуры!
      Андрей даже присел, потом почувствовал себя оракулом, потом подумал, что, может, это кто из мэрской своры огнинского друга прихлопнул, потом подумал еще много разного, но уж и не запомнил сам...
      ... в эту ночь ему спалось особенно сладко. Он разучился переживать, вернее, был уверен, что тут и переживать нечего! Спасут барина дорогие адвокаты, как в кино, потом кто-то из своры станет новым мэром, а хоть тот же племянник. У них деньги есть – выборы купят мигом... Пошумят заезжие менты, посадят пару обычных «стрелочников», отчитаются перед своим начальством, и все... Уедут...
      ... год пройдет, два... Даже три! Люди немного передохнут, и снова кто-то сильно блатной и ушлый усядется им на шею и снова начнет соки тянуть, с оглядом на ошибки предшественника. Андрей решил за генерала зацепиться, по всему выходило, что он поважнее местной сволочи будет: если с ним держаться – без работы не останешься. Он, вроде бы во сне, пробормотал Надежде:
      – Может, зря крепостное право отменили? Хоть не крепостное, а так?
      Надежда ответила спросонья:
      – Спи, дурак... Давно на конюшне не пороли?
      ... и не ответил Андрейка. Было ему уж за пятьдесят лет, но жить хотелось дальше. Новое время началось в самом деле, но это уже мало кого волновало, важным казалось все же время года и, пожалуй, – месяц, январь, с оглядом на это можно было что-то вспомнить потом...
      ... было бы кому.