Самец медленно раскачивался, держась за ветку одной рукой. Маленькие глаза под тяжелым выпуклым лбом подернулись мутноватой пленкой. Другой рукой он лениво почесывал грудь. Ему было хорошо: вечернее солнце ласково поглаживало теплыми лучами сытый живот, ветерок ерошил шерсть на затылке и даже блохи, нещадно терзавшие его молодое, сильное тело, на время поутихли и не досаждали своими укусами. К тому же внизу, под соседней пальмой, скакала молоденькая шустрая самочка. Вот она отбежала чуть в сторону, присела, сделала лужицу и глянула на него. Он шумно и часто задышал, хотел спрыгнуть на землю, но тут возле самки появился вожак – стареющий, но все еще крепкий, с длинными, до земли, руками, красными глазками и задранным вверх хвостом.
 
      Самец замер. Вожак подобрался к ней сзади, рывком притянул к себе и заурчал, прижимаясь всем телом к ее спине. Молодой самец разжал пальцы, быстро, в два скачка, приблизился к потерявшему бдительность вожаку, и со страшным рыком бросился на него. Эхо разнесло по джунглям дикий, яростный крик...
      Толян вскочил с кровати и замотал головой, словно пытаясь вытряхнуть из нее остатки навязчивого кошмара.
      – Опять? – всхлипнула из темноты жена. – Толик... Может, к врачу, а? Толян недовольно скривился и передразнил:
      – К врачу, к врачу...
      Люся вылезла из-под одеяла, подошла, хотела обнять, но большой, выпирающий живот мешал ей прижаться к мужу. Толику стало стыдно.
      – Фу ты, блин... Приснится же...
      – Ты снова кричал.
      – Ну все-все... Проехали... – виновато забормотал он. – Иди ложись... Чего вскочила? Нельзя тебе...
      – Толик, у предков знакомый есть, – просительно затараторила Люся. – этот, как его, психоаналитик... Доктор наук, между прочим. Может, тебе...
      – Ага, щас, – кивнул Толян. – В психи не терпится меня записать? Ну спасибо. Жена называется, елы-палы...
      Утром он чувствовал себя на редкость паршиво. Ладно бы с бодуна, а то... И чего в голову лезет всякая чушь?
      – Уау! – донесся с кухни радостный вопль жены.
      Толян поднялся, встретился в зеркале взглядом с мрачным, небритым типом и, почесывая на ходу заросшее рыжеватой шерстью «пивное» брюшко, поплелся завтракать.
      Люся стояла у распахнутого окна с закрытыми глазами и медленно водила руками по огромному животу.
      – До сих пор не могу привыкнуть, – сказала она, услышав шаги мужа. – Дай руку. Вот... Чувствуешь? Пяточка...
      – Угу, – хрипло подтвердил Толян. – Тебе чего в последний раз сказали?
      – Кто?
      – Ну, эти. Рожать когда?
      – Со дня на день, – Люся наконец открыла глаза, принюхалась и бросилась к плите.
      – За такие бабки могли бы и поточней выражаться, – ухмыльнулся Толян. – Тоже мне, елы-палы...
      – Поточней сегодня скажут, – ответила Люся, задумчиво разглядывая содержимое сковородки. – Кстати, ты обещал меня отвезти. А предкам я все-таки позвонила. Молчи, – выставила она вперед ладошку. – Забросишь меня к врачу, а сам поедешь к психологу. Вон адрес, на холодильнике...
      Новенький «вольвешник» Толяна стоял во дворе, недалеко от подъезда. Люся вперевалочку, по-утиному, спустилась с крыльца и, держась за локоть мужа, направилась к машине.
      В салоне было душно. Толян включил кондиционер и сразу же почувствовал, что его бьет колотун. Дрожь начиналась где-то под ребрами, в самом низу, и, поднимаясь выше, сжимала сердце, сводила мелкой противной судорогой губы. Опасаясь, что жена заведет свою обычную болтовню и ему придется говорить что-то в ответ, он врубил погромче радио и вцепился потными руками в руль.
      До центра добрались за считанные минуты. На Садовом была пробка. Зажатый спереди, сзади и с обоих боков собратьями по несчастью, Толян начал психовать. Он слишком поздно сообразил, что надо было свернуть вправо и двинуть в объезд. Торчи тут теперь... Из стоявшей впереди машины высунулся водитель, посмотрел вперед и, безнадежно махнув рукой, уселся на место.
       О-безъ-яна встала утром ра-ано, О-безъ-яна съела два бана-ана, –издевательски-бодро орал приемник.
      – Хочу банан! – вдруг громко заявила Люся.
      Во время беременности это случалось с ней часто. Навязчивое желание съесть что-нибудь накатывало внезапно, как приступ, и обычно – в самый неподходящий момент.
      – Где ж я тебе возьму? – прокричал в ответ Толян.
      Люся молча указала глазами на обочину дороги, где шла бойкая торговля всякой всячиной.
      – Что, прям щас? – обреченно спросил Толян.
      – Ну То-олик...
      Он открыл дверцу, убедился, что пробка все еще не рассосалась, и, лавируя между машинами, побежал к тротуару. Через минуту Толян вернулся.
      – Вот, держи, – протянул он жене два больших апельсина. – Нет бананов. Разобрали.
      Машины медленно, рывками, стали продвигаться вперед.
      – А я хочу-у... – принялась по-детски канючить Люся.
      Толян завел мотор.
      – Ну потерпи, вот елы-палы, заладила.
      – Не могу терпеть, организм требует...
      – Увижу магазин, остановлюсь, – повысил голос Толян. «За поворотом должен быть „супермаркет“, – припомнил он. Перечить жене ему было лень, да и не хотелось, может, ей и вправду невтерпеж...
      Миновав с черепашьей скоростью перекресток, он стал подыскивать место для парковки.
      В овощном отделе собралась толпа.
      – За чем стоим? – поинтересовался Толян в «хвосте» очереди.
      – Бананы завезли, – ответила старушка и строго добавила: – Сказали, не занимать.
      Толян чертыхнулся, пожал плечами, еще раз обвел глазами очередь и понуро поплелся в машину. Стал накрапывать дождь.
      Жена сидела, обиженно оттопырив губки.
      – Бред какой-то, – фыркнул он и зло рванул с места.
      Проезжая мимо Елисеевского, Толян притормозил, но тут же, прошипев что-то себе под нос, надавил на газ. В одной из витрин красовался огромный плакат с крупной надписью: «Бананов нет».
      Толян резко, так, что машину едва не занесло на мокром асфальте, свернул в переулок и чуть не сшиб пешехода, торопливо перебегавшего через дорогу. Затрапезного вида мужичонка в последнюю секунду отскочил в сторону, выронил из рук мятый бумажный сверток и замер, испуганно моргая глазами.
      – Ты ч-че, елы-палы! – высунувшись из окна, заревел Толян. – Жить надоело?
      Пешеход растерянно застыл посреди дороги, как памятник безвинным жертвам дорожных происшествий.
      Толян выскочил из машины:
      – Брателло! Ты?!
      – Толя? – пропищал пешеход, приходя в себя.
      – Привет, брателло! Сколько лет, сколько зим! Это ж надо...
      – Здравствуй, Толя...
      – Ну, очнись, елы-палы... – Толян сжал мужичонку в объятиях. – Вот так встреча! Пойдем, с женой познакомлю.
      Подобрав с земли бумажный пакет и обхватив пешехода за щуплые плечи, Толян потащил его к машине.
      – Люсь, эт Юрик. Друг детства, можно сказать. В одном классе учились. Ну, залазь в машину, чего как неродной?
      – Очень приятно, – хмуро кивнула Люся и глянула на часы. Толян подрулил к обочине, заглушил мотор.
      – Ну, рассказывай, где ты, что?
      – Да так... – смущенно улыбнулся друг детства. – Ты-то как поживаешь?
      – Ничего, вот новую тачку недавно купил. Бизнесменю маленько, в общем, все пучком. На хлеб с икрой хватает. Да-а... А ты изменился. Он у нас, Люсь, самый умный был в классе. Девчонку у меня увел, – нарочито суровым голосом припомнил Толян. – Не забыл еще?
      – Как же... – мужичонка усмехнулся и потер переносицу с заметной горбинкой. – На всю жизнь память осталась. Оба рассмеялись.
      – Ладно, не обижайся, ты тоже хорош, – примирительно сказал Толян.
      Дело было в десятом классе. Толян уже тогда понял, что ни к чему ему все эти логарифмы, теоремы и прочие тычинки с пестиками. Какой в них толк? Да и не до уроков ему было. Влюбился по самое «не могу». Ленка с последней парты, глазастая, тоненькая, в юбке, едва прикрывающей ягодицы, не давала ему покоя ни днем ни, особенно, ночью. И настолько влезла она ему в душу, что даже подойти боялся. Так, смотрел, иногда записки дурацкие сочинял, портфель на переменке прятал...
      И вот вызывают его однажды к доске. Урок биологии. Училка, противная такая, Галина Гавриловна, прозванная за вредность Горилловной, говорит: «Ну, Кузнецов, изложи-ка нам теорию эволюции...» А Толян, понятное дело, ни сном ни духом, впервые об этом слышит. Нет, он, конечно, был в курсе, от кого люди произошли, но как это их угораздило, когда конкретно и при каких обстоятельствах... И вдруг слышит, Юрка Тюлюкин, его дружбан, шепчет, сложив тетрадку рупором:
      – Выживание более сильных особей...
      Толян повторил и замолчал, старательно делая вид, что собирается с мыслями.
      – Приспособленных... к условиям среды, – уже уверенней продолжил он после паузы. – и гибель слабых... неприспособленных... называется... Называется... – он замер с открытым ртом, как большая рыбина, лишенная кислорода, но тут снова послышался спасительный шепот друга, и Толян громко и уверенно закончил: – Неестественный отбор!
      – Что-что? – ехидно уточнила Горилловна.
      Класс разразился хохотом. Толян стоял, пригнув голову, и боялся взглянуть назад, туда, где сидела глазастая Ленка. Да это было и не нужно, от ее смеха, громкого, звенящего, казалось, вот-вот лопнут оконные стекла. Не смеялся только Юрка. Успел небось сообразить, что даром ему эта шуточка не пройдет...
      – Да, вмазал ты мне тогда от души, – захихикал мужичонка, но тут же спохватился и, глянув на Люсю, снова сконфузился. – Это вам, – он протянул ей мятый бумажный пакет. – Угощайтесь... Бананы. С шести утра в очереди стоял...
      В конце коридора, перед дубовой дверью, Толян резко затормозил. Ну войдет он, и что дальше? Сидит там какой-нибудь умник с бородкой, в очечках и подозрительно так интересуется: «Сумасшедших в роду не было?» Толян почувствовал себя лабораторной крысой, над которой нависла угроза научного опыта. Только крысам легче, они ничего не знают, а он в здравом уме сюда явился, да еще добровольно. И очереди никакой. Может, смыться? АЛюське сказать, что был, все хоккей, нет поводов для...
      – Вы ко мне? – раздался над ухом приветливый голос.
      – Я? – Толян встрепенулся и уставился на странного, невесть откуда появившегося мужика.
      Тот улыбнулся, отворил дверь и сделал приглашающий жест. Не успев подыскать достойного предлога для бегства, Толян послушно вошел.
      Комната была просторная, с бледно-желтыми в полосочку обоями и приспущенными белыми жалюзи. Противоположную от входа стену занимал большой книжный шкаф, справа стоял письменный стол с компьютером, рядом – два больших кожаных кресла. Никаких кушеток Толян не заметил.
      «Пока все нормально, – успокоил он себя. – неужели этот чудик и есть...»
      – Профессор Мошкин. Николай Николаич, – представился чудик.
      Толян кивнул. На вид чудику было не меньше «полтинника». Плешь в обрамлении куцых седых пучков, огромные несуразные очки, делавшие его похожим на черепаху Тортиллу, сменившую пол на старости лет.
      – Присаживайтесь, – пригласил Николай Николаич и, застегнув наперекосяк пиджак, который был ему явно велик, сел за стол.
      «Еще вопрос, кто из нас „того“, – оптимистично подытожил Толян.
      – Я вас внимательно слушаю, – улыбнулся ему профессор по-приятельски.
      Толян напрягся, пытаясь вспомнить заранее придуманную первую фразу, но от нее остались лишь жалкие словесные обрывки, которые метались в голове, упорно не желая выстраиваться в связное предложение.
      – Ну... это... сны мне, короче, снятся... – выдавил он наконец.
      – Сны? Оч-чень интересно, продолжайте.
      – Да ничего интересного! – неожиданно для себя истерично взвизгнул Толян.
      – И все же? Что вам снилось сегодня? – доброжелательно, словно ничего не произошло, уточнил чудик. – Вспомните хорошенько и расскажите подробно, насколько это возможно.
      Толян молчал.
      – Это один и тот же сон? – задал наводящий вопрос профессор.
      «Ну ты, тормоз, что ли, в натуре?» – ругнул себя Толян.
      – В том-то и дело, – произнес он вслух. – Достал он меня – во как, – Толян чиркнул ногтем большого пальца по горлу. – Каждую ночь снится. Вот твари-то...
      – Что за твари?
      – Да макаки, елы-палы, гориллы всякие.
      – Та-ак... – ободряюще кивнул чудик.
      – Ну вот... Джунгли, короче... Гиббоны эти самые по лесу шастают, бананы жрут, все как положено... И есть у них вожак, здоровый, падла, как... Простите...
      – Ничего, продолжайте.
      Толян покачал головой и продолжил сквозь зубы:
      – Ненавидит он меня. Я ему недели две назад морду так расквасил – места живого не осталось. Думал, больше не сунется. А сегодня ночью, смотрю, он опять к ней лапы тянет. Да нагло так...
      – Постойте, к кому это «к ней»?
      – Ну, к малышке моей. Она у нас в стаде самая клёвая. У нее такая морда лица, – Толян выпятил нижнюю губу, подыскивая слова. – Ну, в общем, супер. Но вы не думайте, я без балды, по-серьезному с ней хочу, чтоб все по-людски. А он, падла... – Толян погрозил кулаком. – Хорошо хоть, я рядом висел...
      – В каком, извините, смысле?
      – Да в прямом! Вишу, я, елы-палы, на ветке... Или висю?
      – Не важно, продолжайте...
      – А он к ней сзади подкрался и давай лапать! Ах ты, шимпанзюк плешивый! Хомо сапиенс недоделанный! Я, конечно, спрыгнул, да как подскачу к нему, да по репе – на! В общем, сцепились мы... Он за шею меня укусил... Ну я и заорал... – Толян замолчал, тяжело переводя дух.
      – А дальше что было? – дав ему отдышаться, спросил профессор.
      – Что-что, проснулся...
      Профессор помолчал, потом заговорил тихим, спокойным голосом:
      – Думаю, некоторая навязчивость и агрессивность ваших сновидений объясняется...
      – Погодите, доктор, – прервал его Толян. – Я вам не все еще рассказал.
      – Да? Слушаю вас...
      Толян закусил губу, затравленно огляделся по сторонам, потом опустил голову и глухо заговорил:
      – Ерунда какая-то со мной творится. В натуре... Я никому не рассказывал, даже Люське. Это жена моя. Понимаете, – он поднял лицо и быстро, словно боялся, что передумает, выпалил: – В зоопарк меня тянет. Сил никаких нет.
      – В зоопарк?
      – Ну да... Знаете, там обезьянник есть... Я уже два раза ходил. Подойду и смотрю, смотрю... Часами готов стоять. Хорошо мне там... – Толян закрыл руками лицо и откинулся на спинку.
      – Та-ак. Это уже серьезней. А хвост?
      – Что?
      – Хвост не растет?
      – У кого? Да вы... – Толян вскочил и, растопырив пальцы, пошел на профессора. – Да за такой базар... Да я...
      – Симиа фэбрис! – тихо, словно магическое заклинание, произнес профессор.
      – Чего-о? – гнусаво переспросил разозленный Толян.
      – Обезьянья лихорадка, – перевел профессор и указал взглядом на кресло. – Сядьте. И слушайте. Довольно распространенное в последнее время заболевание. Сначала сны, потом зоопарк, потом атавизмы...
      – Ата... что? – все еще стоя, Толян потрогал себя чуть ниже спины, и его лицо искривилось в жалобной гримасе.
      – Ну-ну, не стоит воспринимать так трагически, – попытался ободрить его профессор. – Не вы первый... И ведь что характерно, – продолжил он задумчиво, глядя сквозь пациента. – Болезнь весьма и весьма избирательна. Поражает молодых, жизнеспособных и полных сил...
      – А как же теперь? Что же это? – перебил его рассуждения плаксивый голос Толяна.
      – Не волнуйтесь. В случае чего я вам выпишу направление на ампутацию. У нас современная техника, операция безболезненная, уже через день никаких следов. Будете раз в месяц показываться. Да возьмите же себя в руки! – строго приказал доктор. – Тысячи людей живут, и ничего. С волосатостью у вас как? Не повысилась?
      Толян отчаянно замотал головой.
      – Ну, это в основном у женщин встречается. Если что, у нас и салон эпиляции есть. Испанское оборудование, все на европейском уровне. Так что не переживайте.
      – Доктор, а это не заразно? Лихорадка эта... У меня ведь жена... того, – Толян рукой описал дугу над своим животом.
      – Что же вы сразу не сказали? М-да-а... – профессор нахмурил лоб. – Иногда, – он поднял вверх указательный палец. – Я подчеркиваю – иногда – может наблюдаться патология в эмбриональном развитии плода. Болезнь новая, малоисследованная...
      – А как же анализы? У нас все в норме...
      – Анализы тут ни при чем. Заболевание формируется на общем благоприятном фоне. Плод развивается, как обычно, а на заключительной стадии вдруг происходит странная, необъяснимая метаморфоза...
      – Да вы мне по-человечески объясните, что вы все, елы-палы...
      – Хорошо. Атавизмы... – профессор осекся, заметив возмущенный жест пациента. – У ребенка может появиться чрезмерный волосяной покров, несвойственная человеческим детенышам активность нижних конечностей, хвостатость и...
      – Это что ж? Обезьяна какая-то получается...
      – Ну, мы называем это иначе...
      Толян схватился за голову.
      – Что же делать? А лечение? Лечение какое-то есть?
      – Современная медицина, увы, бессильна. Я не исключаю возможность, что этих детей удалось бы спасти и даже попробовать реабилитировать, но... Практически все они погибают в первый год жизни. В детских домах нет подходящих условий, чтобы обеспечить уход. Там нормальные дети никому не нужны, не то что...
      – Постойте, какие еще детдома? Причем тут...
      – Я не осуждаю родителей, – устало выдохнул профессор. – Мало кто решится взять домой такого ребенка... Во всяком случае, я пока не встречал.
      Толян вскочил, пробежал из угла в угол, пыхтя и бормоча что-то под нос, потом остановился посреди комнаты:
      – Доктор, любые бабки плачу...
      – Деньги тут не помогут, – развел руками профессор.
      – А за бугром? Лечат?
      – Время от времени наши западные коллеги заявляют об открытии чудодейственных препаратов, но на практике... – профессор покачал головой и грустно улыбнулся. – Мы не знаем главного.
      – Чего? – подался вперед Толян.
      – Причины. Откуда появилась болезнь? И почему? – он потер лоб и задумчиво посмотрел на пациента. – Хотя, я думаю, что-то мы все-таки можем сделать. Знаете, есть у меня одна теория... Если удастся подтвердить ее экспериментально...
      – Я готов, – тихо ответил Толян.
      Профессор помолчал, что-то обдумывая, потом решительно поднялся из-за стола и указал на кресло:
      – Садитесь... – он подошел ближе и встал перед пациентом. – Примите удобное положение. Та-ак, не волнуйтесь... Вас когда-нибудь гипнотизировали?
      – Нет.
      – Расслабьтесь... В этом нет ничего страшного. Вспомните о чем-то приятном... Например, отдых у моря... Крики чаек вдали, шум прибоя... Вам хорошо и спокойно... Можно ни о чем не думать... просто наблюдать за проплывающими внутренними образами...
      Толян чувствовал себя не в своей тарелке. Он что, лох какой-нибудь? Не знает, что такое гипноз? Да не подействует на него эта фигня... Отдых на море... Ну да, отдыхали они прошлым летом с братками... Оттянулись по полной программе... А какие там телки, елы-палы...
      Профессор услышал слабый стон и заметил, что пациент прикрыл глаза.
      – И уже не ясно, сон это или реальность... – продолжил он. – Один... Два... Вас ничто не беспокоит... Мышцы расслаблены... Приятное тепло разливается по всему телу...
      Толян засопел.
      – Три... Сердце бьется спокойно и ровно... Немного удлиняется выдох... Вы погружаетесь в сон, – профессор услышал едва уловимый странный звук, похожий на приглушенное урчание. – Четыре... Пять...
      Звук усилился. Профессор внимательно следил за лицом пациента. Оно напряглось, верхняя губа поползла вверх, обнажая зубы, и кабинет вдруг наполнился громким утробным рыком. Профессор отпрянул. Толян резко поднялся и, продолжая рычать, принялся колотить себя кулаками в грудь, потом задрал рубаху и стал проворно шарить по волосатому пузу крючкообразно изогнутой кистью.