Миднайт стояла на коленях за искривленным стволом толстой сосны. За ее спиной раскинулась небольшая равнина, а еще дальше возвышались остроконечные пики Закатных Гор, где она четыре дня назад оставила Келемвора и Адона. Утро выдалось унылым и серым, хотя впереди, сквозь густые облака, изредка пробивался солнечный свет.
      Сучковатая сосна стояла на вершине обрыва с которого открывался великолепный обзор на реку. Вниз уходила хорошо утоптанная тропа, приводившая усталого путника к таверне и конюшне, расположившимся на небольшой прогалине у берега.
      Одноэтажная таверна была построена из речного камня, а конюшня из досок, нарубленных в ближайшем сосновом бору. Сейчас внутри стойбища, один конец которого имел выход к реке, так чтобы животные имели постоянный доступ к воде, находилось около тридцати пони и лошадей.
      Снаружи таверны лежало двое Зентиларов с торчащими из груди короткими копьями. Еще один солдат неловко скрючился на пороге. Также вокруг здания валялось тридцать трупов халфлингов нашпигованных стрелами с черным оперением. Горстка отважных малышей добралась до таверны и запахнула ставни на восьми окнах. Двое так и не успели прикрыть их и сейчас они лежали мертвыми у подоконников.
      С горечью Миднайт поняла, что наткнулась на обитателей из Черных Дубов, родной деревушки Проныры.
      Отдыхая всего по четыре часа в день, халфлинги быстро преодолели Перевал Желтого Змея. Двумя ночами ранее они проскользнули мимо Келемвора и Адона и наконец прошлым вечером настигли свою добычу. Они атаковали на рассвете, застав стражников врасплох своими вумерами.
      Если бы они на этом остановились, то могли бы вернуться в Черные Дубы с удовлетворенным чувством собственного достоинства и вполне живыми и невредимыми. Но по глупости они напали на само здание. Прекрасно вымуштрованные и дисциплинированные Зентилары проснулись с первыми криками караульных и тут же бросились к окнам, послав из них по несколько стрел. Большинство халфлингов пало так и не успев добраться до таверны.
      Миднайт чувствовала, что сильно зла на халфлингов. Почти все они погибли, так почти ничего и не добившись. Безрассудно атаковав таверну, они ослабили свои ряды, а выжившие не смогли бы тягаться с людьми в рукопашной схватке.
      Хотя было очевидно, что халфлинги проиграли свое сражение, Миднайт понимала, что кто-то из них мог и выжить. А если так, то чародейка была обязана им помочь. Отчасти она шла на это из-за все еще терзавшей ее вины за смерть Проныры, но кроме того Миднайт умела сострадать и не могла оставаться в стороне, если кто-то нуждался в помощи.
      Также Миднайт хотела пробраться в таверну и по иной причине. Она уже давно подозревала, что в налете на деревню Проныры виноваты Зентилары Сайрика, а безумное нападение халфлинга на вора еще больше укрепило ее в этой мысли. Если так, то Сайрик должен быть в таверне, а это означало, что он нарушил свое обещание оставить ее в покое. Чародейка хотела лично выяснить насколько были оправданы ее подозрения.
      Миднайт отползла от сосны и вернулась в небольшой овражек, где ее дожидался пони. При приближении чародейки животное нетерпеливо притопнула копытом и фыркнуло.
      “Ну что тебе еще?” — спросила Миднайт. “Мы только час назад ушли из Хил Эджа. Ты не мог так быстро проголодаться”.
      Разумеется, пони счел за лучшее промолчать. Миднайт покачала головой и тяжело вздохнула, чувствуя себя совсем глупо обращаясь к животному, словно оно могло ответить. Чародейка чувствовала себя так одиноко, что думала о пони словно о настоящем человеке. Миднайт искренне скучала по Адону и в особенности по Келемвору. Покидая лагерь ей совсем не хотелось разговаривать со своими друзьями. Однако теперь она хотела бы вернуть время вспять и погасить пламя разногласий между ними.
      Но было слишком поздно. У чародейки было дело, которое она должна была закончить и лучше всего сейчас было забыть и про Келемвора, и про Адона. Возможно именно поэтому она начала думать о пони как о равноценном спутнике.
      Однако, новообретенный друг вполне неплохо успел послужить Миднайт. Уже дважды пони своим чутьем улавливал опасность. Если бы чародейка так тонко не чувствовала настроение животного, она наверняка бы не обратила внимание на его пугливость и направилась прямо в руки опасности. Первый раз Миднайт наткнулась на патруль гоблинов. Хотя она легко могла ускользнуть от него с помощью своей магии, она была рада, что смогла обойтись без нее.
      На второй раз пони почувствовал нечто такое, что напугало его чуть не до смерти. Когда чародейка провела разведку, она наткнулась на один из патрулей Даркхолда, который все еще охранял Перевал Желтого Змея. Возможно магия Миднайт и помогла бы ей справиться и с Зентиларами, но патруль сопровождала огромная каменная статуя высотой в десять футов. Взглянув в безжизненные глаза монстра, Миднайт тотчас узнала в нем каменного голема и поспешила ретироваться. По своей природе каменные големы были почти неуязвимы для магии.
      Не считая этих встреч, ее путешествие через Перевал Желтого змея прошло вполне мирно и без особых событий. Последнюю ночь она провела в небольшой гостинице в Хилл Эдже. Хотя большинство жителей городка вели себя холодно и отчужденно, хозяин таверны оказался душевным человеком, готовым услужить своим посетителям. Когда Миднайт поинтересовалась, где она без лишнего шума смогла бы купить быструю лошадь, он направил ее к конюшне, перед которой чародейка сейчас и стояла. К счастью приближалась она очень осторожно, так как Хилл Эдж так и кишел Зентиларами и она благоразумно предположила, что они могут быть и в конюшне.
      Пони ткнулся Миднайт в руку, надеясь отыскать в ней что-нибудь съестное. Чародейка отдернула ладонь и сняла с его спины сумки. Теперь, когда не было Келемвора и Адона, она не хотела оставлять скрижаль без присмотра.
      Она начала пробираться вниз по склону, стараясь не высовываться из-под прикрытия зарослей и ненароком не столкнуть шаткий камень или сломать ветку. Когда чародейка добралась до подножия начал моросить ледяной дождик. Водяные капли отдавали запахом гнили, словно там наверху, откуда низвергались потоки, кто-то умер. В таверне было темно и тихо.
      Миднайт остановилась выискивая часового. Внезапно из-за таверны донесся дружный хор смеющихся голосов. Им вторил чей-то писклявый голос, — “Нет, только не это, я вас умоляю…а-а-а-а!”
      Оставаясь скрытой зарослями, чародейка обогнула строение с южной стороны. Писклявый голос вновь закричал, затем наступила тишина. Через несколько секунд, когда Миднайт добралась до края леса, мерзко пахнущая изморось перешла в настоящий ливень. Она остановилась в сотне футах от строения, откуда ей открывался хороший обзор местности между таверной и рекой.
      Четверо Зентиларов стоя по грудь в воде, удерживали на месте десятифутовое бревно. В колоде был сделан сквозной вырез, в который вставлялись две длинные жерди, укрепленные под определенными углами. К концу каждого шеста был привязан халфлинг, так что их руки оставались свободными и они могли грести, чтобы удержать себя над водой.
      Суть этой конструкции заключалась в том, что пленник не мог удержать себя над водой не вынудив своего товарища на другом конце уйти под воду. На берегу уже лежали двое мокрых халфлинга, один из которых был мертв, а второй слабо откашливался.
      У воды стояло еще четыре усмехающихся Зентилара, делавших между собой ставки на то, какой из халфлингов захлебнется на это раз. Неподалеку от них стоял еще один человек, явно безразличный к такому развлечению. Это был мускулистый воин с черными, стянутыми в хвост волосами, густой бородой и мерцающей иссиня-черной кольчуге.
      От четверки развлекающихся Зентиларов отделилась фигура в плаще и скинув капюшон, направилась к черноволосому солдату. Миднайт тотчас узнала в ней Сайрика.
      “Ну же, Далжел, давай, присоединяйся к нашему веселью!” — крикнул крючконосый вор.
      “Сэр, мы теряем драгоценное время”.
      Сайрик бросил взгляд на реку. “Ерунда. Ребята решили просто немного поразвлечься”. Он не стал добавлять, что эта игра и ему доставляла удовольствие.
      “А как же женщина? Мы должны преследовать ее”.
      “В этом нет нужды”, — уверенно произнес Сайрик. “Шпионы из Хил Эджа заметили ее донесли мне, что она одна”. Он помолчал и улыбнулся. “Она идет к нам”.
      Зентилары взревели в порыве азарта и Миднайт увидела, что один из пленников вырвался на поверхность воды, погрузив своего товарища под волны реки.
      “У нас новый план, милорд?” — спросил Далжел не обращая внимания на веселящихся солдат.
      Сайрик кивнул, затем перевел взгляд на бултыхающихся халфлингов и усмехнулся. “Она направляется прямо к нам в руки”, — рассеянно произнес он.
      Миднайт облизала губы и почувствовала вкус пота, выступившего от злости. Она едва не сделала это. В сущности, она все еще была недалеко от них и ее могли поймать в любой момент.
      Далжел сомнительно покачал головой. “Даже если она и знает где найти нас, я сомневаюсь, что она станет тебе доверять после того, как ты убил халфлинга”.
      “Доверять мне?” — гоготнул Сайрик, схватившись за крепкое плечо Далжела для опоры. “Я и не рассчитываю, что она станет мне доверять. В эти игры я сней больше играть не буду”.
      Далжел озадаченно нахмурился. “Тогда почему ты решил, что она присоединится к нам?”
      Сайрик рассмеялся и указал на речку. “Брод”, — произнес он. “Это единственное место, где можно переправиться через реку на протяжении шестидесяти миль. Ей так или иначе придется пройти этим путем”.
      На лице Далжела проскользнуло смущение и он попытался робко улыбнуться. “Понятно милорд. Мы устроим ей засаду”.
      “Теперь, когда у нее под рукой нет Келемвора, мы свяжем ее прежде, чем она успеет произнести свое первое заклинание!”
      У Миднайт сжалось сердце. Келемвор был прав — Сайрик оказался предателем. Чародейка едва слышно перевела дыхание и подавила свой гнев. Однако в сердце все равно осталась пустота и она мысленно поклялась, что Сайрик заплатит за свое предательство.
      Ливень превратился в настоящий потоп. Над рекой раздались заунывные крики и дождь принялся хлестать так, словно его подгонял настоящий штормовой ветер, хотя воздух по-прежнему оставался недвижим. Миднайт не обращала на все это ровно никакого внимания — с ночи Прибытия ей довелось повидать множество и гораздо более непонятных и пугающих вещей.
      Но Сайрик и Далжел чувствовали себя не так спокойно. В последний раз, когда они слышали этот крик, там, в Замке Призраков, они лишились нескольких отличных людей. Нахмурившись, они перевели взгляд на небо.
      “Пойду, проверю стражу”, — произнес Далжел.
      У Миднайт от страха зашевелились волосы на голове. Она не наткнулась ни на одного стражника, и тот факт, что ей до сих пор удавалось остаться необнаруженной, говорил о том, что никто не видел и ее. Что-то было не так.
      “Я пока закончу с халфлингами”, — буркнул Сайрик, оборачиваясь к пленникам и своим людям.
      Миднайт заметила, что солдаты совсем забыли про халфлингов. Они прекрасно помнили, что произошло, когда они в последний раз слышали этот ужасный крик, который сейчас казалось, окружал их со всех сторон. Несколько Зентиларов, бросая нервные взгляды по всем сторонам, опустили руки на рукояти своих мечей, ожидая что перед ними вот-вот появиться Баал.
      Едва Далжел отвернулся, Сайрик отдал свой последний приказ. “Если Миднайт не появиться здесь в течении часа, мы отправимся в Хилл Эдж”.
      “Хорошо”, — ответил Далжел, — “если только нам не придется сражаться за собственные жизни”.
      “Придется, и еще как”, — прошептала Миднайт. “Даю тебе честное слово”. Хотя она не могла понять причину волнения Сайрика, она намеревалась использовать ее с максимальной для себя выгодой.
      Однако, для начала было необходимо освободить халфлингов. Хотя она опасалась, что ее магия может исказиться, у нее не было иного выбора, кроме как полностью положиться на нее. Она попыталась вызвать в разуме слова и жесты для заклинания телекинеза. С помощью обычного заклинания телекинеза перемещать предметы можно было лишь в горизонтальной или вертикальной плоскостях. Чародейка надеялась, что сможет воздействовать на концы веревок с достаточной ловкостью, чтобы развязать их.
      В следующее мгновение Миднайт произнесла заклинание. К ее удивлению, все веревки в близлежащих окрестностях, и не только те, что удерживали халфлингов, тотчас ослабли и начали жить своей самостоятельной жизнью. Двое халфлингов привязанных к пыточному устройству освободились и теперь неслись вниз по реке, увлекаемые бурным потоком. Затем веревки, которыми они были связаны, словно змеи начали прокладывать себе путь к берегу. Шнур же, которым крепились жерди, также развязался и забравшись на бревно, ловко изогнулся петлей и ударил одного из Зентиларов.
      Воздух наполнился удивленными криками и проклятиями людей Сайрика. Вор бросился к реке. “Прикончите пленников! Прикончите их немедленно!” С этими словами он извлек свой короткий меч. В сером свете, его красноватый клинок выглядел особенно угрожающе.
      Его люди тотчас подчинились приказу, также обнажив свои мечи. Халфлинги работали руками так быстро как только могли, а их преследователи, борясь с сопротивлением воды, неловко махали клинками, по большей части стараясь отбиться от веревок, нежели достать ускользающую добычу. Халфлинги вымотались и все что они могли сделать, это удерживать голову над водой, чтобы не пойти ко дну. Однако, поток было достаточно быстрый и было похоже, что река вполне могла унести их от приближающейся опасности. Сайрик яростно взревел и влетел в реку, чтобы перехватить одного из халфлингов.
      Неожиданно Миднайт поняла, что веревки ползут в ее сторону и сразу подалась в заросли, все больше приближаясь к реке. Веревки сменили движение своего направления и продолжали двигаться в ее сторону.
      Один из Зентиларов обратил внимание на странное поведение оживших веревок и указал на них. “Смотрите! Они ползут в определенном направлении!”
      Сайрик бросил взгляд в ту сторону. “Проверь что там!” — приказал он. В тот же самый момент он немного отошел в сторону, чтобы успеть перехватить свою жертву. Миднайт вновь подалась назад, надеясь найти спасение в зарослях. Так как до этого момента Зентилары не знали где она спряталась, то треск ломаемых ею веток не привлекал их внимания, но теперь, когда извивающиеся веревки продолжали ползти точно в сторону укрытия Миднайт, солдат не мог не обратить внимания на это внимания. Спустя мгновение он заметил силуэт чародейки, притаившейся за кустарником.
      “Здесь кто-то есть!” — крикнул он, замерев на месте. “Женщина!”
      Миднайт вскочила на ноги, готовая броситься бежать.
      В тот же самый миг Сайрик обернулся в ее сторону и узнал хорошо ему знакомый плащ чародейки. “Миднайт! Ну, наконец-то! Мы тебя уже заждались!” Не сводя взгляда с зарослей, он протянул руку и схватил проплывавшего мимо халфлинга.
      “Да, это я”, — зло крикнула она. В это самое мгновение она передумала бежать. Пока люди Сайрика не делали попыток приблизиться к ней, но если она побежит они несомненно бросятся за ней. Чем дольше Сайрик вел свою пустую болтовню, тем больше у Миднайт было времени на разработку плана по спасению. “И теперь мне известно, кто ты на самом деле”.
      Сайрик пожал плечами. “И что с того?” Неторопливо он поднял к себе почти захлебнувшегося халфлинга и перерезал ему горло.
      “Убийца!” — вскрикнула Миднайт, не ожидавшая такого поворота событий. “Ты заплатишь за это!”
      На мгновение на лице Сайрика отразилась тревога. Он выпустил тело халфлинга и направился к берегу. Его люди начали приближаться к Миднайт, но он остановил их. “Нет”, — произнес вор. “Ты не станешь этого делать. Мы же были друзьями, помнишь?”
      “Это в прошлом!” Чародейка подумала о том, чтобы прикончить Сайрика и тотчас в ее разуме всплыло подходящее заклинание, но произносить его она не стала. Миднайт хотела, чтобы перед своей смертью Сайрик узнал, за что она хочет его наказать. “Ты предал меня, Сайрик. Ты предал нас всех, и именем Аурил, я собираюсь…”
      “Будь осторожна, клянясь этим именем”, — предупредил Сайрик, ступая на берег. “Богиня Холода разделяет скорее мои убеждения, чем…” Внезапно в глазах вора застыл ужас, а с губ слетело единственное слово. “Нет!”
      Непонятное поведение Сайрика вызвало у Миднайт секундное замешательство. Она почувствовало за своей спиной какую-то возню и в следующее мгновение нападавший был подле нее. Надо ртом чародейки, обжигая своим прикосновением ее губы, стальной хваткой сомкнулась чья-то рука, а вторая обвила ее за талию, едва не выжав из нее все внутренности.
      Миднайт попыталась произнести свое смертоносное заклинание, но поняла, что не может. Держали ее крепко, так что она не могла ни пошевелить рукой, ни произнести ни единого слова. Нападавший поднял чародейку в воздух и растворился в зарослях.
 

* * * * *

 
      На смену дню пришла ночь, не принесшая с собой ожидаемой тьмы. Небо расцветилось тысячами цветов, словно на небесах мерцало множество драгоценных камней. Келемвор никак не мог оторваться от созерцания этой мрачноватой красоты, но все же больше по душе ему бы пришлась обычная луна и звезды.
      Адон сидел напротив небольшого костра, созерцая язычки желтого пламени. Хотя он знал, что Келемвор сидит подле него, что сейчас царит ночь и что они разбили лагерь на берегу реки, всего этого он не замечал. Он ушел в себя, следуя замысловатым путям молитвенной медитации.
      “Ну, есть что-нибудь, Адон?” — поинтересовался зеленоглазый воин. Хотя он и не был особо сведущ в подобных вопросах, ему казалось, что к этому моменту что-нибудь уже должно было произойти.
      Слова, произнесенные вслух, нарушили медитативный транс и с головокружительной скоростью Адон вернулся в реальный мир. Прикрыв глаза, жрец потряс головой из стороны в сторону, опустив ладони на прохладную землю.
      Он сидел перед костром с самого заката, за это время не съев ни куска еды, не выпив ни глотка воды и даже ни разу не сменив положения тела. Спина ныла, ноги затекли, так что он их почти не чувствовал, а глаза покраснели от жара. Явно недовольный вмешательством Келемвора, Адон спросил, — “Сколько прошло времени?”
      “Полночи, может больше”, — пробормотал воин, теперь начинавший жалеть о том, что прервал медитацию жреца. “Я уже успел сходить за дровами дюжину раз”.
      Он не стал говорить, что за ними кто-то наблюдает. Если бы он сказал это сейчас, то жрец бы не сдержал своей реакции и таинственная фигура наверняка бы поняла, что ее раскрыли.
      Адон потер онемевшую шею, разгоняя кровь по венам. Он не мог винить Келемвора за его нетерпение, к тому же его вмешательство не повлияло на результат от транса. “Мне не удалось ничего узнать”, — уныло произнес жрец. “Сан не слышит меня…или попросту не отвечает”.
      Этот факт вовсе не удивил и не разочаровал Адона. Попытаться установить мысленную связь с Сан было идеей Келемвора. Хотя это план с самого начала был обречен на провал, жрец согласился, так как от того, что они попытаются хуже быть не могло.
      Однако, воин был явно разочарован. Переломив ветку, он подбросил ее в костер. “Тогда, Миднайт потеряна”, — горько произнес он.
      Адон по дружески опустил руку на плечо друга. “Мы обязательно отыщем ее”.
      Келемвор покачал головой. “Она пропала уже четыре ночи назад. Нам ни за что не найти ее”.
      Жрец не знал что на это сказать. Когда Миднайт покинула их, она направилась на север, к реке, петлявшей в ущелье. Благодаря своему пони, чародейка проделала этот отрезок за три или четыре часа, в то время как Адону и Келемвору понадобился целый день, чтобы добраться до места, где она оставила их животных. К тому времени когда они смогли отправиться в путь у Миднайт уже был солидный запас в полтора дня.
      Сам по себе ее побег уже вызывал у них тревогу, но когда они вновь наткнулись на ее след, Келемвор также обнаружил, что за ней следуют не менее дюжины всадников. Он и Адон оба пришли к единогласному мнению, что лошади могли принадлежать только Сайрику и его людям.
      “Ну и что нам теперь делать?” — спросил Келемвор.
      Адон не знал, поэтому ему хотелось, чтобы Келемвор перестал искать в нем источник ответов на неразрешимые вопросы. Но все же он понимал, что кто-то должен принять решение, и теперь, когда пропала Миднайт, это явно был не Келемвор. Поэтому Адон встал и развернул карту, которую им подарил Деверелл. Подумав несколько мгновений, он опустил палец на точку, расположенную в нескольких милях ниже по реке. “Мы отправимся в Хилл Эдж”, — произнес он. “Миднайт, как и нам, нужна выносливая лошадь, чтобы пересечь равнину”.
      Адон начал забрасывать костер землей, Келемвор остановил его. Опустив руку на рукоять меча, воин обернулся к реке. К ним приближалась женщина, которая все это время наблюдала за ними.
      Жрец проследил за взглядом Келемвора. “Это ты, Миднайт?” — крикнул он.
      Женщина продолжала приближаться. “Нет, я не Миднайт”, — раздался в ответ нежный, спокойный голос. “Могу ли я все равно подойти к вам?”
      Проведя целую ночь перед костром, глаза Адона никак не могли привыкнуть к темноте. Даже в необычном свете мерцающего неба, он не мог отчетливо различить незнакомку. Тем не менее, ответил именно он, — “Добро пожаловать, будем рады познакомиться с тобой”.
      Несколько секунд спустя, женщина ступила в круг света и у Адона перехватило дыхание. Ростом она не уступал Келемвору, на плечи ей ниспадали локоны русых волос, а в карих глазах отражались отблески пламени. Ее фигура была божественна, даже несмотря на мерцающие отблески неба, добавлявшие ее красоте ореол нереальности. Лицо ее было нежным, что резко контрастировало с грациозным, мускулистым телом. Что выбивалось на общем фоне ее красоты, так это поношенные одеяния, которые выдавали в ней человека, жившего в суровых условиях дикой местности.
      В сердце у Адона затрепетала надежда — возможно его молитвы были услышаны. “Сан?” — кротко спросил он.
      Женщина покраснела, — “Ты льстишь мне”.
      Тотчас возбуждение Адона спало и он нахохлился, словно заправский петух.
      Заметив разочарование жреца, женщина сделала вид, что тоже разочарована, — “Если в вашем лагере приветствуют только Богиню Красоты…”
      Келемвор поднял руку в знак примирения, — “Не обижайся. Мы не ожидали, что кто-нибудь забредет на наш огонек, а особенно ты…э, я имею в виду столь прекрасная женщина”.
      “Прекрасная женщина”, — отдаленно повторила она. “Вы действительно так считаете?”
      “Разумеется”, — произнес Адон, отвесив поклон. “Адон, жрец…просто Адон, и мой друг, Келемвор Лайонсбэйн к твоим услугам”.
      Женщина поклонилась в ответ. “Рада встрече с вами. Я Джавия, жрица Чанти”.
      “И мы рады”, — ответил Адон. Если она служит Чанти, Великой Матери, это означало только одно — она была друидом. Этим объяснялось ее присутствие в такой дикой местности.
      “Я наблюдала как ты молился на костер”, — объяснила Джавия. “Твои молитвы были направлены к Сан?”
      “Да”, — мрачно ответил Адон.
      Джавия посмотрела на шрам на щеке жреца. Ее сострадательный взгляд сказал, что она понимает какие чувства может испытывать последователь Богини Красоты получивший такой шрам.
      Адон отвернулся, чтобы скрыть шрам.
      Джавия покраснело и попыталась робко улыбнуться. “Прости меня. Я не часто встречаюсь с людьми и уже позабыла правила этикета”.
      “Что ты здесь делаешь?” — спросил Келемвор.
      Чувствуя в вопросе воина нотки подозрения, женщина произнесла, — “Наверно, я вам помешала…”
      “Да нет, Джавия, совсем нет”, — запротестовал Адон, беря ее под руку и провожая к бревну подле костра. “Прошу тебя, присаживайся”.
      “Да”, — мрачно произнес Келемвор. “В любом случае молитвы не помогут решить наши проблемы”.
      Джавия явно встревожилась, — “Никогда не говори этого!”
      “Я не хотел…”, — начал было Келемвор, явно не ожидавший такой реакции со стороны Джавии. Затем он решил, что лучше быть откровенным и объяснить, что он имел в виду. “В нашем случае, так и есть”. Он указал щеку Адона. “Ни одна молитва в мире не избавит его от этого шрама, и Адон, когда получил его, был последователем Сан”.
      “Этого не может быть!” — воскликнула Джавия, упрекающим голосом. “Она не богиня грязной войны”.
      “Думаешь она поэтому заставляет меня страдать?” — спросил Адон, постепенно приходя во все большее уныние. “Потому, что я сражался не за правое дело?”
      Лицо Джавии смягчилось и она повернулась к Адону. “Твое дело могло быть вполне нужным”, — произнесла она. “Но ожидать, что богиня буде служить своему последователю…” Она не закончила свою мысль, позволив Адону самому довести ее до конца.
      Адон почувствовал как внутри него растет гнев. “Если не последователю, то кому?” — спросил он.
      Джавия на какой-то миг показалась озадаченной, словно она никогда не задумывалась над этим вопросом. Наконец, она ответила, — “Себе, кому же еще?”
      “Себе”, — словно эхо повторил Адон.
      “Да”, — ответила Джавия. “К примеру, Сан не может занимать себя благоденствием своих последователей. Богиня Красоты должна думать только о своей красоте. Если она будет выглядеть плохо, неважно сколь долго, это извратит ее душу. А если это произойдет, у нас больше не будет чистого идеала, которого мы стремимся достичь — вся красота станет извращенной и безобразной”.
      “Тогда скажи мне”, — зло потребовал жрец, — “кем последователи являются для богов?”
      Келемвор тяжело вздохнул. Для воина многие вещи не стоили того, чтобы о них нужно было спорить — и религия была одной из них.
      Джавия долгое время смотрела на Адона. Наконец ее мягким, но не снисходительным тоном, она произнесла, — “Мы для них словно золото”.
      “Словно золото”, — повторил Адон, чувствуя, что в словах Джавии был скрыт некий глубокий смысл. “Значит, мы всего лишь разменные монеты в кошельках богов?”
      Джавия кивнула. “Что-то вроде этого. Мы богатство, благодаря которому боги определяют свое…”
      “Определяют свое положение”, — прервал ее Адон. “Скажи мне, та игра, в которую они сейчас играют, стоит она уничтожения целого мира?”
      Джавия воздела глаза к искрящемуся небу, затем, словно не замечая или не обращая внимания на гнев Адона, произнесла, — “Боюсь, это не игра. Боги сражаются за власть над Королевствами и Планами”.
      “Я бы хотел, чтобы они этим занимались где-нибудь в другом месте”, — пылко произнес Келемвор, махнув рукой на небо. “Мы не хотим быть частью этого”.
      “Это решать не нам”, — решительно произнесла Джавия, помахав Келемвору пальцем, словно маленькому ребенку.
      “Как ты после всего этого можешь оставаться столь преданной им?” — спросил Адон, пораженно покачивая головой. “Ведь им наплевать на нас!”
      Хотя он и не был согласен с ее точкой зрения, все же жрец был рад, что она зашла в их лагерь. Несмотря на страсти разгоревшиеся во время спора, он уже давно не ощущал такого покоя. Противоречия с Джавией помогли ему понять, что он был прав отказавшись от Сан. Служить богине, которая не заботится о своих последователях было не только глупо, но и неправильно. У человечества и так хватало проблем, чтобы при этом тратить свои силы на никчемное служение самовлюбленным богам.
      Спор продолжался в течении доброй трети часа без особого перевеса какой-либо из сторон. Вера Джавии, как и еретические мысли Адона были слишком сильны, чтобы они могли преодолеть свои разногласия.
      Когда беседа переросла в бесцельный спор с повторяющимся набором одних и тех же доводов, Келемвор извинился и отправился в кровать. “Если эти двое собираются спорить всю ночь”, — пробормотал он себе, прикрывая глаза, — “тогда пусть они и несут стражу”.

      Тропа виляла на юг и вилась вдоль череды из нескольких пологих холмов. Солнце золотило пучки блеклой травы, тут и там разбросанной по пыльной земле. Кое-где из бесплодных склонов холмов выступали красноватые глыбы камня.
      Внезапно, без какой-либо на то причины, одна из глыб полыхнула огнем и через несколько минут интенсивного горения развалилась на груду обломков, которые посыпались вниз с холма, оставляя за собой на траве огненные следы.
      Не обращая внимания на проделки природы, Баал, который ныне путешествовал в теле Кая Деверелла, направил обеих лошадей — свою и Миднайт — прямо в ту сторону. Непредсказуемое поведение каменистых склонов пугало чародейку, но изменить маршрут она была не в силах. Миднайт чувствовала себя абсолютно разбитой и почти обезумевшей от боли. Там, где рука Баала коснулась ее рта, кожа все еще горела. Желудок вообще поднял настоящий бунт. Все ее внутренности до сих пор ныли после омерзительного прикосновения Бога Убийства.
      Лошади мерно прокладывали свой путь вверх по склону холма и Миднайт беспомощно раскачивалась в седле одной из них. Она была сломлена и столь измотана, что удерживалась на лошади лишь благодаря мерам принятым Баалом. Он прикрутил ее руки к луке седла, а ноги к стремени.