Страшный суд. Пять рек жизни. Бог Х (сборник)

 – почему? – заслужила – почему? – настаивал Сисин – да ну, говно – сказал Стас – Сисин прикинулся любопытным – ты ей всунул? – засмеялся он – ну! – самолюбиво сказал Найдюк – даже брови поднял от удивления – у Сисина все перевернулось, и стало сильно, неметафорически жечь в груди – сиськи у нее хорошие, вдруг отметил Стас – видно, в детстве много капусты ела – капусты? – не понял Сисин – ты что, не знал? женская грудь состоит из капустного сока – а пизда лохматая, захохотал художник – Сисин молчал – слишком много растительности – усы! – у нее усы, как у таракана! – да, кивнул Сисин, дурацкие усы – что у него в голове? – думал Сисин – он же видел, как мы дрались – Стас вытерся сисинским полотенцем.

Больше всего на свете Сисин боялся попасть в глупое положение – хотя впоследствии Найдюк не возникал – пропал куда-то по причине выколотых у сына глаз – но не зря звонил телефон у мужа на работе – ой, не зря ласковым голосом Манька убеждала мужа, что интересуется его математическими успехами – причем так балансировала, что оставляла некоторые намеки непонятными Сисину, отчего события их семейной, как Сисину казалось, довольно жалкой жизни не стали его достоянием – при этом требовалось внушить мужу, что разговор никем не подслушивается – чтобы не вызвать подозрений у жизнелюбивого парня, который разлагается где-то сейчас в своей недалекой могиле, так ничего обо всех этих ухищрениях – и вообще – конечно, надувательство покойного Аркашки – в Аркашке было много симпатии, не пренебрежения – было тоже вызвано несовместимостью – то есть мукой – не блядством – хотя внешне могло показаться – в худшем случае – а вот это не телефонный разговор – и вешала трубку – и вешала Сисина себе на шею – как это расценивать? – просто по-бабски обделена и несчастна? – во всяком случае она поступала продуманно – в мае объявляет: – я развожусь – у него было с легкими не в порядке – пока болеет, не разведусь – с больными не разводятся – Аркашка поправился в мае – папа помог ей переехать – все ее жалкое барахло – я тоже лыжи как-то перевез – Ирма никогда не давала дельных советов – она только ограничивала поле сисинской деятельности и очерчивала круги порядка – давайте выпьем за нее – сказал Спиридонов на тусовке – она не давала нам распуститься – тоже функция – подумал с опозданием Сисин – на него, конечно, оказывали давление – подсылали – пришел частный издатель с обложкой для нового издания ВП – русские сгнили до основания – я точно знаю – Сисин неопределенно молчал – мы либо преступники, либо дебилы – у нас дебильные рожи и большие гениталии – Сисин подумал: – нужно с русскими что-то сделать – он одобрил и подписал обложку – но весь день ходил расстроенный – либо преступники, либо дебилы – двадцать минут свободного времени – Манька повесила трубку и покосилась на часы – и тогда они начинали целоваться – какие бы средства транспорта Аркашка ни выбрал – во всяком случае «запорожец» у него плохо заводится – вот чего Сисин не мог себе представить: – Маньку в этой консервной банке – и потом она могла спокойно по ночам с мужем на этом самом раскладном диванчике – и даже признавалась, что время от времени трахались – но все меньше и меньше – постой на атасе – приказал Сисин Стасу и засунул утренней Сашеньке в рот – потрогай мне яйца – попросил он художника – тот, удивленный командой, потрогал – Сисин кончил в румяную Сашеньку – ребята, пора по домам – сказал Сисин, надевая трусы, валявшиеся под диваном.

Как всегда, спала долго – иногда, позавтракав, она снова ложилась «додремать» – на диван – Сисина злило – ленивая – это у них так на Востоке, думал Сисин – а Манька высмеивала его европейство – он называл итальянские макароны спагетти – ручкой делал при расставании – как веером – противно – проснувшись, она захотела есть – Сисин повез ее в пиццерию – на улице было холодно – в посленовогодней, с ощипанной елкой пиццерии отовсюду дуло – ты любишь играть в карты? – спросила она – нет, а что? – ничего – Сисин никогда не играл в карты – она заказала ядовито-зеленый коктейль – а в кости? – Сисин пожал плечами – он был подавлен видением Найдюка, который по-хозяйски держал руку у Маньки на пизде – Манька в основном придерживалась той версии, что она вообще ничего – даже хуй не трогала – ты хочешь сказать: ты ему не дрочила? – я не помню – а ты вспомни! – ну, может быть, совсем чуть-чуть – так вы, значит, все-таки еблись? – ты ничего не понял! – мы разговаривали, и Стас признался, что влюбился в меня с первого взгляда – Боже! – Сисин схватился за голову – какая же ты дура! слышала бы ты, как он тебя поносил! – ну, правильно! – усмехнулась Манька – он ничего не получил – Сисин издал неопределенный звук – до него что-то дошло – он стал сомневаться сразу по всем направлениям – зачем ты пошла к нему в ванную? – начал он по новому кругу – уф! он что-то интересное рассказывал про собак – Манька бросает незаметные взгляды на его гениталии – плавающие в воде – большие гениталии хорошо владеющего собой ебаря – у нее начинает немножко путаться в голове – про собак! – Сисин дальше спаниелей не шел – остальных не знал – ну, разве колли – не хотел знать – взрослые игры – в которых она ничего не соображала – получила свою дозу радиации от больших гениталий – здесь начинается твоя девальвация – на таких женщинах не очень сильно хочется жениться – размышлял Сисин вслух – в то время, как она рвала ножом пиццу – давай сменим тему – предложила Манька, дотронувшись до его руки – она была нехороша в тот послеобеденный час в пиццерии, и похмельному Сисину не хватало благородства разрешить ей быть нехорошей – он холодно, с удовольствием отметил ее облыселость – не так, конечно, плохо было на самом деле – но все-таки – если она не мыла голову – у нее была видна негустота – хотя она, когда мыла голову, была фальшиво пушиста – прибегая к ухищрениям – фена – начеса – она его заставляла звать ее пушистик – что Сисин и делал, каждый раз мучаясь фальшью – пушистик! – он видел ее жалкий хвостик – аллергическую бугристость кожи на лбу – не самом, между прочим, большом – у Ирмы он симпатичнее – не самом чисто внешне умном – несмотря на многочисленные претензии – наоборот, волосы росли низко – делая лобик низким – может быть, потому лицо было нефотогеничным – совсем не фотогеничным – ни одной фотографии вместе – ни улики – ни воспоминания – раз Гуля предложила их щелкнуть – Сисин сказал: – спасибо, не надо – только глаза были хороши – отвратительно картинные глаза.

Вопреки всякой логике, поехали в мастерскую к Стасу – он к тебе будет, как к бляди, относиться – заверил Сисин – а ты защити меня! – Манька уверяла в пиццерии, что Стас чувствует себя хуево – он обосрался – что это я? – взял себя в руки Сисин – из-за капустного сока?! – во всяком случае, когда мы поднялись по грязной узкой лестнице в его мастерскую – он открыл – увидел ее – изобразил шум приветствия – у него не было взгляда победителя – у него было оживленное лицо с настороженными глазами – Стас запанибратски обнял Маньку – не обратил внимания на то, что она подчеркнуто отстранилась – она увернулась от объятий и села на первый попавшийся стул – мы поздоровались с парой каких-то кислых людей – Сашенька в маленьком черном платье с подносом чайной посуды появилась на пороге кухни – как мило вас видеть! – сказала она, сощурясь – сейчас будем пить чай! – Стас Найдюк носился по мастерской – он совал в руки Сисину каталоги спортивных машин, вездеходов, японских телевизоров, «прозрачных» телефонов, альбом музея Галле в Нанси на немецком языке – нет, ты посмотри! посмотри! – она будет моей! – такая же в точности вазочка – какие «плачущие» линии! – а эта? – игрушка! – теперь смотри сюда! – я покупаю маршрутный автобус – как зачем? – я буду возить в нем декорации – ты видел этого рыцаря? – это сын – нет, ты посмотри, как классно он сделал доспехи – юный гений – безупречная вещь – Маня, вам нравится? – нет – сказала Манька – вы ничего не понимаете! – ужаснулся Стас – он схватил Сисина за руку – я только что купил – у одного француза – русские дореволюционные открытки – целое состояние! – ты посмотри, какая чистая, белая улица – ты знаешь, где это? – догадайся! – я прошу тебя догадаться! – сдаешься? – в Чите! – ты можешь себе представить, чтобы в Чите были такие чистые, метеные улицы? – теперь – ты вставляешь открытку в аппарат – смотри сюда – и открытка становится объемной – Маня, идите же сюда! – хотите посмотреть? – Маня подошла, наклонилась – вам видно? – нет – сказала Манька – Стас принялся настраивать аппарат – а теперь? – Сисин нехотя восхищался – вы знаете, Маня – сказал, улыбаясь, Стас – что у вас две макушки? – две чего? – нервно переспросила Манька – макушки! – захохотал Стас – у всех одна, а у вас две – Сисин и Манька ошалело смотрели на Стаса – не веришь? можешь пощупать – предложил Стас Сисину – хорошо, что не три – неудачно сказал Сисин – вот смотрите – Стас потянулся к Манькиной голове – не надо! – попросила Манька – две так две – они мне идут? – спросила с жалобным вызовом – очень! – заверил ее Стас – Сисин заискивающе забежал сзади – дай-ка я проверю! в самом деле, две! – скоты! – весело рассказывала Сашенька кислым людям – пришли сюда и напились – говорят, как урла – и шутки урлы – посрывали мои дорогие шмотки – побросали на пол – укрылись – жалко шмоток – в последнее время Крокодил была не в простых отношениях с Бормотухой – но та относилась к этому нормально – звонила из метро: – я рядом! – можно к тебе? – я работаю – жестко обрывала ее Крокодил – облевали туалет – еб их мать! – богема – сказал Сисин – он не любил ни богемы, ни вообще млекопитающих – у Спиридонова хуйчик небольшой – доносила Крокодил – вот бы вам их вместе пососать – это было бы замечательно – рассеянно сказал Сисин – значит, небольшой – отметил он про себя – когда-нибудь она станет банком половой памяти целой эпохи – Манька сидела на стуле в скованной позе – с двумя макушками – на нее мало обращали внимания – Сисин редко ходил с ней в гости – когда она была не в центре мужского внимания, ее глаза становились как плошки – выпили чая – поговорили с кислой парой об иглоукалывании – капустный сок! – подмигнул Сисин Стасу – Стас прыснул, кивая на Маньку – Манька сидела, как отмороженная – ей по расписанию следовало прибыть из Суздаля – она взяла даже с собой книжку о Суздале – ты давно был в Суздале? – Сисин вез ее домой – что там вообще в Суздале есть? – церкви – сказал Сисин – как он определил, что у тебя две макушки? – я всегда знала, что у меня две макушки – сказала Манька – он что, твою голову ощупывал? – отстань! надоел! – она неожиданно закапризничала: – есть хочу! – Манька была прожорливой – хочу кровавый бифштекс с картошкой! – дома поешь! – после Суздаля! – она промолчала – вдруг ни с того ни с сего Манька призналась, что спит с бывшим одноклассником – как спишь? – ну, ебусь – объяснила она – Сисин остановил машину около булочной – это был их угол – на котором они на прощание целовались – Манька всегда затягивала прощания – выебывай отсюда! – не хочу – она попробовала улыбнуться и превратить в шутку – которая после выебывай была бы последним оскорблением Сисину – оба это знали – поскольку были похожи – тебя что, из машины выкинуть? – поинтересовался Сисин – для него она больше не существовала – в глазах Маньки возник испуг – заигралась – я соврала насчет одноклассника – лучше поцелуй меня в обе макушки – Сисин вылез из машины, открыл дверь с ее стороны – давай! – сказал он – она не выходила – он схватил ее за дубленку – она пошла вдоль стены, сильно сократившись в размерах – как больное животное.

До этого его дни катились в безобразии – как только Сисин разворотил ему зад, Жуков задумался о назначении жизни – он вскоре покрестился – не ставя никого в известность – сделал предложение Софье Николаевне – он сватался по всем правилам – со слезами, в галстуке, с букетом, с преувеличениями – его внутренности заныли, потянулись к чистоте – он понял, затрепетав, что чистота речи есть выражение души – в Великий пост, в полуобморочных грезах сыроедства, он увидел астральную родину – Россию в алмазах – засветил лампаду, порвал с колдуном – они завыли, как два корабля в океане – Жуков завел дневник по борьбе с деконструкцией – получив от патриотической партии задание следить за кружком Сисина как за тлетворным образованием, он серьезно отнесся к заданию – дневник постепенно принимал романные очертания – антицинического направления – против ерничества, душевного гнойника и глумления – он сделал все правильно, и благодать снизошла на него – роман имел поразительный успех – Жуков разбогател – его авторские права стал защищать литературный агент в Лондоне – его раскупали на лотках в подземных переходах – народ балдел – Жуков стал одним из лидеров новой искренности – им зачитывались до дыр – он перекусил гадину и пить не бросил – лицо озарило солнце успеха – патриоты, хотя и завидовали ему, признали его лидерство, добровольно стали его подпевалами – Жуков купил себе новый «Москвич», выстроил дачу с решетками на окнах, железной дверью, петухом на крыше – Софья Николаевна в муках родила первенца – то-то радости было! – в душе он стал миротворцем – мечтал, чтобы Сисин покаялся – обрусел – они бы обнялись – после того, как Сисин вышвырнул Маньку из машины, Маня не ела пять дней, но не умерла – зато перекурилась – она сушила «Столичные» сигареты на батарее, чтобы были вкуснее – раз, до разрыва, Сисин подарил ей две пачки «Ротманса» – порозовев, она сказала, что она застенчивая девушка, ее не нужно так баловать – она испытывала слабость к подаркам – через пять дней, утром, Маня проснулась голодной – с жадностью съела два яйца всмятку – Гуля выводила ее из кризиса рассказами, что все мужики говно – постепенно она научилась отвечать понимающей улыбкой – через две недели после случившегося разрыва, во время студенческих каникул, она по путевке уехала в дом отдыха вместе с Гулей – ходили на лыжах, но она боялась съезжать с горок – и это подчеркивала – муж над ней незло всегда подшучивал – она культивировала свои маленькие испуги и страхи как черту женственности, очарования – она была очаровательной трусихой – где Север? где Юг? где Москва? – крутила головкой – ничего в этом не понимаю – Сисин показал, где Москва, рассказал, чем отличается Север от Юга – познакомил с устройством компаса – ничего не понимаю – Маня любила Москву – на лыжах они доходили до соседнего дома отдыха, где с двух часов работал бар – заправлялись шампанским – клевали орешки – пили коктейли с маринованными вишенками, комментируя и презирая увиденных вокруг мужчин – к мужчинам они относились высокомерно – они видели все их порывы насквозь – назад шли на лыжах, весело сбивая снег с елок – елки кивали им своими лапами в знак благодарности – почти по-человечьи – или вообще никуда не шли – сняв лыжи – застревали в баре до вечера – на них поглядывали презираемые мужчины – однажды за ними на лыжах увязался детский доктор по имени Боря – он был, естественно, евреем и при деньгах – он предложил им шампанское и красиво ухаживал, приносил-уносил бокалы – Сисин страдал сильно – садился к телефону – набирая номер, он знал, что не наберет, бросит на половине, но не мог отказать себе в мучении – Манька ему снилась – когда проезжал мимо ее улицы – за рубашками в прачечную – он вспомнил, как Манька сунула его штаны в барабан к другому мужику без очереди – очень расторопно – его обожгли воспоминания – Манька отправилась за открывашкой – Гуля валялась на кровати в брюках и лыжном свитере и говорила, потягиваясь – что-то ебаться хочется – пустые, в сущности, слова, но они могли стать действительностью совсем просто, как в заклинании – Манька откликнулась – ой, мне тоже! – Сисин вел обычный образ жизни, но очень страдал – мне не смешно, когда фигляр презренный пародией бесчестит Алигьери – изменившимися глазами Жуков смотрел туда, где кончаются звезды и начинается Бог – 1) написать роман о метафизической начинке русской жизни и исторического процесса – 2) начать мыслить мифологическими вкраплениями – Жукова распирало от понимания сущности жизни – 3) вывести алгоритм российского космоса – работа ладилась – спорилась – Жуков пел и писал – тук-тук! – на пороге стояла Манька с блестящими глазами – сама пришла – жиденок-врач весь приподнялся в приветствии – у вас есть открывашка? – а что вы хотите открыть? – спросил он с такой заботой и предупредительностью, будто от открывания консервов зависела судьба мироздания – будто у него был миллион разнокалиберных открывашек – которые он готов был свалить к ее ногам – шарм сорокатрехлетнего мужчины кружил ее умненькую головку – кривляка, позер, человек, лишенный собственного достоинства – писал Жуков о Сисине в антисисинском дневнике – у него не болит за отчизну – мы болью за родину отмерим значение каждого – пора вывести всю эту братию – паразитирующую – на наших грехах – грехах наших – на чистую воду позитивного отношения – сколько можно отступать? – да, мы сделали некоторые ошибки – совершили – и стремящийся различными выходками – притом глупыми – добавил он от себя – заслужить расположение – чье расположение? – кому это надо? – кто заказчик этой жизнеотрицающей – почему, когда я его вижу, я немедленно начинаю поддакивать? – 4) поцеловать русский нечернозем – четыре-четыре – три карты – четыре – мурлыкал – Жуков – я люблю тебя снова и снова – мурлыкал он – сайру – сказала Манька, очаровательно водя глазами – позвольте мне самому – я опасаюсь за ваши руки – скажи он: – за ваши пальцы или (еще того хуже) пальчики – он бы проиграл все – «руки» прозвучали по-медицински и музыкально – Манька порозовела от удовольствия – она выскользнула из комнаты, врач в волнении походил туда-сюда, готовясь к решительным действиям открывания сайры – когда наступает момент утраты женской бдительности? – как Манька могла не догадаться, что открывашкой дело не обойдется? – я об этом не думала – сказала она Сисину, когда тот напомнил ей ванну со Стасом – на что Сисин сказал – «я об этом не думала» заложено в основании жизни – Жуков обрастал новыми знакомствами – он нравился себе в роли предателя цинизма – люди вокруг него говорили только о главном – он тоже был заранее бородат – они не принимали развратных поз даже в кре сле – патриоты отличались маленьким размером обуви – у них были почти балетные ножки – Жуков вспомнил все безобразия Сисина, и ему сразу стало не по себе – как я мог допустить, чтобы он меня трахнул? – Сисин никогда не заводил с Жуковым разговора о том, как он его – однако Маньке он рассказал во всех подробностях – может, забыл? – с надеждой думал Жуков – нет, он не такой – он не забудет – наступил тихий праздник вручения домашних премий – Софья Николаевна, озорно улыбаясь, вышла с конвертами – Сисин второй год подряд был удостоен заочно премии имени Берии – Сашенька негодовала: – им бы только квасить! – и валяться в ботинках на моих дорогих тряпках – но Крокодил выделяла тех, у кого есть талант – тем более гений – гений имеет право на характер – с гениями Крокодил шла напролом – называла уменьшительными именами – кончая, гении трубили, как слоны хоботом – ууууууууууууууууууууууууууу – Спиридонов тоже трубил – ууууууууууууууууууууууууууууууу – в морозный утренний час трубный звук кончавшего гения разносился по московским бульварам – москвичи, вздрогнув, поднимали бледные лица к небу – беспокойно прислушивались – а вот Сисин – Крокодил ухмыльнулась про себя – не трубил – скажи им, что мы в законе! – развязно крикнул Спиридонов, напившись шампанского – давайте стричь пизду! – радостно предложил он во Франкфурте – Крокодил кайфовала – давайте! давайте стричь! – Крокодил надела на себя все побрякушки – я новогодняя елка! – ели голубей, лягушек, морских ежей, все меню подряд – да чего они сидят, словно не Новый год? – кричал Сисин – подайте на каждый стол по бутылке «Советского» шампанского! – от нашего стола! – официант прибежал с извинениями – советского нету – тогда французского! – долой пиво! – поднялись – господа! – в России Новый год! – весь ресторан встал, нарядный, и выпил до дна – еще! – требовал Сисин – несите еще! – к утру официант заговорил по-русски – платили наличными – выворачивая карманы – на столе выросли горы марок – мы себе можем это позволить – дружески сказал Спиридонов Сисину – Спиридонов был основателем русского комикса – она думает – пошевелил пальцами Спиридонов – что талант передается посредством половых сношений – Сисин со Спиридоновым захохотали – а вдруг он только прикидывается, что болен? – подумалось Сисину – он ведь славится своим игровым отчаянием – в тапочках, мягкой походкой Манька пошла к себе в комнату – Гуля хлопотала, очень хотелось жрать после ужина – Манька возвратилась к доктору с баночкой сайры – Гуля проводила ее взглядом в спину – Боря достал отличненький ножичек со швейцарским крестом – такие ножички дарят гостям Белого дома американские президенты – доктор поставил на стол коньяк – в комнате у него было прибрано и не душно – молодые девушки захлебываются в биополе сорокатрехлетних мужчин, если те ведут себя грамотно и у них не пахнет изо рта – доктор Боря вел себя грамотно – он предложил Маньке глоток коньяка – перед тем, как налить, с подозрением осмотрел стакан на предмет чистоты – не удовлетворившись чистотой, помыл его на глазах у Маньки – коньяк был вкусный – в швейцарском ножичке оказалась открывашка – доктор склонился к сайре – есть особая порода докторов, которые дуреют от работы с телом – у них особые глаза и повадки – у вас, кажется, искривление позвоночника – Манька кивнула – повернитесь, пожалуйста – двумя крепкими пальцами он провел через толстый свитер по позвоночнику – у Маньки побежали мурашки – точно определив, что она не носит лифчика.

Одиннадцатого февраля прилетел ангел примирения – с лавровым листом – Сисин не ждал и не думал – он несколько успокоился – накануне он принимал у себя на даче почетных гостей – Римму Меч и ее нового мужа Феликса – ехали в темноте – Римма боялась, что за ними будет хвост – что хвост нападет на них в темноте и зарежет – они приехали, забрались на второй этаж – на первом тогда еще жила ханжа-генеральша – я ей не подам руки – предупредила Римма – не мог найти себе чистую дачу? – покачала она головой – сели ужинать – молодожены заговорили об андеграунде – о том, как его сплотить, организовать политически – о разброде – шатаниях – модном скотоложестве – у меня тоже есть свой козел! – Римма похлопала Феликса по колену – выпив, от нечего делать Римма стала изображать нелюбовь к непрестижному мужу – «козел» состоял при ней телохранителем – он оплачивался из особого фонда – Си-си, я прозрачно намекаю, что фонд заинтересовался твоими Детьми – распорядительница рассмеялась – вижу, у тебя потекли слюнки – Си-си – Би-би-си – Сисин закусил губу – на самом деле Римма платила мужу из своего кармана – ей удавалось жить переводами и тамиздатом – иди проверь сад – приказала Римма – нет ли засады – и тут же у нее родились стихи – я вышла в сад – ля-ля-ля-ля – ля-ля-ля-ля-засад – Феликс надел тулуп и, недовольный, хлопнув входной дверью, пропал в саду – я тебе газет привезла – вместе с газетами она привезла напечатанную в Лондоне тоненькую книжку своих стихов – на память – на счастье – спрячь подальше – на допросах все отрицай – Сисин взял книжку в руки – сама мысль о чтении вызывает у меня дикую тоску – признался он – я разучился старательно двигать глазами по черным буквам – однако срать не сяду без газетки – ну, значит, прочтешь в сортире! – нетерпеливо передернула плечами Римма – его что, волки съели? – Феликс немедленно возник – на нем не было лица – что? что случилось? – побледнели Сисин и Римма – в ответ Феликс показал им обезображенный, опухший большой палец – сволочь! дверь! прищемил! – оказалось, что он потерял сознание и пролежал все время на пороге – ты хуже, чем козел! – взвыла Римма – «мудак» для тебя – комплимент и праздник! – Сисин ушел к себе в комнату – пить не хотелось – наутро Феликс рано уехал на электричке – Сисин стоял в трусах и брился – нарочно в трусах – возникло некоторое напряжение – Сисин не понимал, что ему нужно – у нее грязные волосы – она лежала на кровати и обещала устроить Сисину авторский вечер в Доме железнодорожника – я завелась в больном месте культуры – потягивалась она – где хорошее не отличить от плохого и глупого – это недоразумение меня интригует – чистосердечно промолвил Сисин – я люблю всякие уродливые сооружения – вроде храма Христа Спасителя или гостиницы «Украина» – Римма была уже сильно в образе и не желала из него выходить – у нее собирались опальные деятели всех мастей, от моралистов до педерастов – она плохо готовила – на Масленицу ели болотного цвета блины – пили невкусное – путая вина – запивали невкусным чаем – Сисин порой туда ходил – а куда еще ходить? – она занялась устройством его дел – на Масленицу даже рубашку ему расстегнула под утро – уже под столом – под строгим взглядом подающего скромные надежды Феликса – отдыхающего на диване – ничего не вышло – Феликс угрожающе заворочался – она неспешно выдернула пальцы из-под рубашки – как расстегнула, так он сам и застегнул – но, подумал он, один раз можно – в черном приталенном брючном костюме Римма Меч неожиданно заявилась с Феликсом – Сисин провел тоскливый вечер – перемывали всем кости – натужно хвалили эстетическую щепетильность Спиридонова – даже выпили за него – обсуждали идею журнала не журнала – альманаха не альманаха – цикла лекций – чего-то раннеперестроечного – потом ее выеб какой-то нобелевский лауреат – по физике – или астрономии – во всяком случае не Солженицын – она засветилась неожиданной удачей – она даже иначе стала разговаривать – лучше писать стихи – это окончательно помогло ей найти свой образ – Сисин был восхищен метаморфозой – он стоял в трусах и брился перед зеркалом – она не выползала из своей комнаты – дверь была открыта, они переговаривались – он видел ее молодую, некрасивую кожу на шее – Сисин нехотя разрывался от противоположных желаний – с одной стороны, он ценил ее наглые качества – бесившие нормальных людей – если все будут жить так (Ирма от нее приходила в истерическое состояние), мир свихнется – в Ирме кипел крестьянский антисумасшедший дух – здоровые мужики должны работать – матери должны воспитывать детей – Римма Меч своего ребенка не воспитывала – не видела месяцами – она гордилась этим – как извращением – для Ирмы это было запредельно – для Ирмы она не существовала – Ирма была в претензии к миру за беспорядок – особенно к русскому миру за его извечный бардак – к которому она не могла привыкнуть – несмотря на то, что из России никуда не выезжала – этот парадокс ей не давался – вообще Ирма была изнутри не просвеченная – у нее не было устройства видеть саму себя – и это очень утомляло – с другой стороны, у Риммы были грязные волосы и жирная кожа лица – к ней было довольно противно притронуться – но она оказалась утром одна – Сисин колебался – играясь безопасной бритвой – в то время на дворе стояло удивительное утро и было около половины двенадцатого – синее небо – и окрепшее после декабрьской болезни солнце – лупившее в окна – красно-желтые листья декоративных цветов, которые поливал Сисин – если не забывал – светились – и очень хотелось на лыжах – бодрость и кратковременный подъем сил – и даже было чуть-чуть скучновато ложиться с надуманными объятьями в постель – дом сотрясся от судороги сантехники – ханжа спустила воду в туалете – солнце светило Сисину в голую спину – он почесал в раздумье одну ногу о другую – ну что, как его палец? – стыдно сказать, на что он стал похож – совсем по-простому сказала Римма – вода закипала в дачном чайнике – раздался звонок – рядом с бритвой – на столе – Сисин сказал вежливое «алле» – несколько восходящее к французскому образцу – что вообще Маней не поощрялось – в отличие от Риммы, Манька не была пробивной, не гибла от творческого экстаза – порой сисинское «алле» раздражало самого Сисина – как-то Сисин сказал Маньке, что для нее опасность – талантливая баба – такие ему что-то не попадались – а если попадались, оказывались уродками – они любили свой талант больше самого Сисина – попалась Ирма с бытовой системой координат – нерушимой, как гимн и скала – раздался звонок – ничего не подозревающий Сисин взял трубку – это Евгений Романович? – раздался чистый, родной голос – Евгений Романович захлебнулся от невероятного счастья – да – счастливо вымолвил он – а это не? – она-она – заверил его любимый голос – и вы знаете – без тени жеманства сказала она – я звоню вам сказать, что мне очень стыдно и я прошу прощения – если можно – Сисин даже растерялся от счастья – откуда вы звоните? – спросил он глупо, и с этого момента они порой говорили друг с другом на «вы» – из дома – вы посмотрите в окно – сказал Сисин – что делается – чайник на кухне кипел и плевался – Сисин дотянулся, выключил газ – на вокзале возле билетных касс – нет, возле расписания пригородных поездов – Сисин не хотел на машине – из которой он ее выпихивал – вдруг выпихивание показалось ему странной ерундой – Сисин натянул штаны и оглянулся – Риммы Меч больше не существовало.

В электричках тогда еще мыли окна – правда, уже не очень – Сисину сильно хотелось увидеть Маньку, но он боялся, что выйдет плохо – пока он ехал, он снова разозлился – нужно будет ее наказать – я ее накажу – на вокзале он испугался, что не найдет ее в толпе – он отошел в сторону, она опаздывала – он бегал по редакциям за внутренними рецензиями – по ночам ему снились враги – Ирма называла его неудачником – зажмурившись, он жил непонятно как – страдал от безденежья – продлись все это еще несколько лет, он бы, наверное, не выдержал – сломался – как бы он сломался, никто, включая его, не знал – нарождалась новая культура – он сам нарождался – впереди ничего не было видно – Манька стояла под расписанием и курила – привет – сказал он – они спустились вниз и купили билеты – она с волнением смотрела на него – извини, что опоздала – знакомый довез – ее довез врач Боря – случайно попавшийся на машине – случайно ли? – встречалась ли она с ним позже? – она стояла и курила – купили билеты – подождали электричку – гуляли зимние сквозняки – Сисин кутался в шарф – он не знал, как себя вести – он выпадал из обычного хода вещей – в чем-то он, безусловно, не был человеком – твои игры слишком изящны для России – предупредил Жуков – я не люблю слова изящный в применении к себе – заметил его дачный друг – я не вписываюсь внутренне в это слово – но времени было отпущено немного – они вошли в электричку и замолчали – солнце