Властелины дорог

      – Две канистры бензина, аккумулятор зарядить, пару запасных свечей. И еще сменить тотем… - Заг повернулся к Шуре.
      – Да. Нам осу, знаете, такая… полосатая… с жалом…
      Высокий жрец невозмутимо подхватил "Планету" под руль, второй, что смотрел на молодого найта, начал толкать сзади. Вдвоем они покатили мотоцикл к стене.
      – Подождите! - крикнул Шура.
      Он подбежал к мотоциклу и достал из коляски магнитофон.
      – И здесь аккумулятор зарядите.
      Низенький служитель удивленно поднял голову, его озадаченный взгляд снова обшарил молодого найта с головы до ног. Жрец хотел удостовериться, что у Шуры действительно нет ни одного ключа. Может, спрятаны под курткой?
      Тем временем высокий нажал на красную кнопку среди кирпичей и прямо в стене разъехались две створки потайных ворот. Когда мотоцикл затолкали внутрь, ворота захлопнулись, и на их месте вновь предстала стена.
      Ночевали они в приземистом доме, где под стенами тянулись ряды топчанов. Здесь уже сидели за общим столом человек восемь. Найты и рулевые пили пенистый ячменный напиток и болтали о всяческих пустяках.
      Шура и Заг присоединились к отдыхающим.
      – О, кого я вижу! Мать моя, да это же Косой Загги, - стукнул глиняной кружкой по столу здоровенный детина с бегающими глазками. - Еще жив? - ощерились гнилые черные зубы.
      – Здравствуй, Рамми. Как видишь.
      – А этот твой новый найт? Жаль мне тебя, если мы с Тефом встретим вас на дороге, - рокотал гнилозубый.
      – Что нам загадывать о том, что будет завтра? Тут пиво наливают?
      Детина дружески похлопал по плечу присевшего рядом Зага, поставил перед ним пустую кружку и плеснул из большого кувшина.
      Шура тоже сел за общий стол. Он молча потягивал горьковатое пиво и жевал вяленую рыбу, краем уха слушая болтовню найтов и рулевых. Его рассеянность мгновенно улетучилась, когда он услышал разговор двух найтов. У одного из них на шее было двадцать четыре ключа, у второго - на пять больше.
      – В этом году лучшим наверняка признают Догера. И будет это по праву. Скажу тебе честно, лично я бы встретился на дороге с тремя любыми найтами. Даже с Хандредами. Но не с Волком-одиночкой.
      Именно в этом месте разговора двух подвыпивших найтов скучающий Шура встрепенулся.
      – Я тоже не трус, иначе не колесил бы Дороги. Я в одиночку взял голову Медоксского головореза и пятерых его сообщников. Но идти на верную смерть, заступая дорогу Догеру… Правда, говорят, что он в последнее время сам нападает редко. Только протыкает ретивые сердца дуралеев, которые чуют в себе силу буйную да ветер в голове, что гонят их снискать славы и заступить дорогу самому Одиночке.
      – Разве только с допингомя бы встал на дороге у Догера…
      – Да, хоть Григор и король Баделенда, но Догер - король дорог Объединенного Королевства.
      – Да, с тех пор, как с Дороги ушел Вайс, то Догер стал лучшим найтом Баделенда.
      – Кстати, я слышал, как несколько юнцов хвастались, что именно в их десятке ключей находится ключ Вайса. Только басни все петь горазды…
      Шура внимал каждому слову найтов. А когда в их глотках вновь забулькало пиво, он вмешался в разговор.
      – Какой тотем у Догера? - отрывчато спросил он.
      Найты переглянулись, потом в две пары зениц уставились на вопрошающего.
      – Мой юный друг, вы столь ретивы. Боюсь, что твой ключ украсит чью-либо шею прежде, чем у тебя на груди появиться хоть один ключ, - высокопарно произнес рыжебородый и залпом выпил из кружки.
      – Какой тотем? - невозмутимо повторил вопрос Шура.
      – Волк цвета крови, если тебе это поможет.
      Шура вскочил из-за стола и сжал кулаки так, что аж захрустели пальцы.
      – Где его можно найти?
      В зале раздался смешок. Смеялись все присутствующие, кроме Зага. Рыжебородый найт тоже хохотал, но его смех не имел ничего общего с весельем, в нем проскакивали нервные нотки. Унявши смех, найт посерьезнел.
      – Раньше Догера было легче найти - его путь устилали заглохшие мотоциклы и мертвые или покалеченные тела. Теперь его дороги ведомы только ему. В турнирах он не участвует. А те, кому посчастливиться его разыскать, потом уже разговаривать не могут.
      После этих слов Шура покинул стол и прилег на жестком топчане, свернувшись калачиком.
      До него долетали голоса сидящих за столом. Там пожурили неразумных молодых найтов, которые спешат отдать ключ Догеру, посочувствовали Загу, которому попался такой балбес, начинающий свой промысел на Дороге с подобных глупостей.
      Два собеседника, начавшие разговор о Догере, приняли еще по пару кружек пива и уже клялись не подымать копья друг на друга, если их дороги пересекутся.
      Шура их не слушал, а все думал о Мести. Так, с закрытыми глазами, но не засыпая, он и встретил утро. В эту ночь красный волк в его голове никак не мог угомониться, а все носился туда-сюда, заставляя Шуру сжимать кулаки и мечтать о встрече с врагом, которого он ни разу в жизни еще не видел. Зато теперь он узнал его имя. Ничего, теперь Шура стал найтом и его первая встреча с Догером будет также и последней.
      "Красный Волк умрет", - прошептал он, глядя на бронзовое солнышко в руке.
      Утром во дворе стояла "Планета", над которой поколдовали технари. Аккумулятор был заряжен, бак и канистры полны бензина. А на коляске мотоцикла поселилось яркое желтое пятно - оса с выпущенным жалом.
      Полюбовавшись своим тотемом, Шура отсчитал низенькому жрецу восемь золотых эджей и спрятал в карман один, оставшийся сиротой. Хоть его мысли и были заняты Красным Волком, он все же спросил служителя Храма:
      – А зачем вам сколько муки? - и показал рукой вверх на играющие с ветром лопасти.
      Жрец сжал деньги в ладони и зашагал к потайным воротам.
      "Наверное, это тайна предков-байкеров, - почтительно подумал Шура, садясь позади рулевого. - Правда, сами жрецы на вид обычные люди, только загадочные слегка".
      Когда заправленная "Планета" покинула Храм, Шура пристал к Загу с расспросами.
      – Слушай, Заг, может ты знаешь, зачем им такие ловушки для ветра?
      – Не знаю. Какая разница?
      – Просто интересно. Слушай, а что это за круг деревьев?
      – Он показывает границы Круга Безопасности вокруг Храма. Тут нельзя сражаться.
      – Хоть это ты знаешь.
      – Еще я знаю, что если мы намотаем семьсот километров и не заработаем денег, то нам не за что будет заправиться, - буркнул рулевой.
      Какое-то время они ехали молча.
      – Заг, а кто такие Хандреды?
      – Найты, у которых на шее более ста ключей.
      – О-го! Хотя, если сразу забирать себе все ключи, которые были у противника…
      – Можно брать лишь один ключ.
      – А кто узнает?
      – Жрецы узнают. Многие найты станут намеренно охотиться за ключом того, кто берет незаслуженное.
      – Ну и хрен с ними, с ключами. Нам ведь не железки эти нужны. Слушай, Загги, я тут вспомнил… Там в Храме двое разговаривали, и один сказал, что заступил бы дорогу Догеру лишь с каким-то Допингом? Кто это? Суперумелый рулевой?
      Мотоцикл натужно заревел. Они покинули границу Круга Безопасности, дорога пошла под гору. Заг ответил лишь когда они выкатились на пригорок.
      – Допинг - это древнее волшебство. Согласно мифу, если его применить, то у человека вырастут крылья и силы прибавится неимоверно.
      – Понял, это - Неистовый Воитель. Я слышал об этом, когда был разб… в общем, давно это было. Вот бы его раздобыть. Тогда бы Красный Волк точно от нас не ушел.
      Взвизгнули тормоза, мотоцикл заскользил по пыли, и Шура ткнулся носом в куртку рулевого. Заг повернулся к нему.
      – Так ты действительно хочешь сразиться с Догером?
      – Хочу. Я не сказал тебе…
      – А ты осознаешь, что моя жизнь находится на кончике твоего копья? Могу ли я тебе ее доверить, если ты ищешь Догера? Ты думаешь о том, что погибнешь не один? - Заг спрыгнул с седла и начал мерить шагами обочину дороги.
      Шура впервые услышал эмоции в голосе рулевого с тех пор, как тот горевал о погибшем Байде. И даже не знал, что возразить на такую длинную, как для немногословного Зага, тираду.
      – Хотя… - Заг присел на сиденье. - Байд отвел копье от меня, но сам погиб. Все равно два раза не умрешь.
      "Планета" тронулась и, набирая скорость, снова помчалась вперед.
      – Загги, ты должен в меня верить! Меня учил Вайс! - Говорить на скорости было не очень удобно, и приходилось кричать.
      – Не надо лгать, - буркнула спина рулевого. - Ни к чему это.
      – Это правда. Ты можешь не верить, но это так. Дальше я буду учиться у Дороги. И у тебя. Эх, если бы найти этот допинг…
      В коляске у Зага оказалось два брезентовых шатра - одним можно было укрыть "Планету" на случай дождя, а в другом свободно размещались два человека. Перед сном Шура спросил у рулевого:
      – Заг, а что у тебя за наколка?
      Рулевой молча закатал рукав. На плече красовалось странное существо - передняя часть у него была человеческой головой в шлеме и торсом, враставшим прямо в раму мотоцикла с двумя колесами. Вместо руля у него были людские руки.
      – Где ты учился ездить на мотоцикле?
      – В школе Ремма.
      – А это где?
      – В Ремме.
      – Я знаю, где Ремм. Там заводыжрецов и рудники. А почему я о тамошней школе не слышал?
      – Нет ее сейчас.
      – А правду говорят, что лучшими считаются рулевые из школы Бримона?
      – Правду.
      – А ты хорошо ездишь, я чувствую.
      – Поездишь с мое… - пробурчал Заг и его слова сменились храпом…

II. Воин Дороги

      Ты уходишь от погонь
      Сквозь кордоны, сквозь огонь
      Свет в глаза, рычаг в ладонь
      Hо цель твоя - химера
"Ария"

1

      Все дороги рано или поздно приводят к Храму. И уводят от него немало дорог.
      От святилища технарей, которое покинули Шура и Заг, уходило много путей в разных направлениях. И выбирая один из них, важно было не столкнуться с Каннингом.
      Заг выбрал северную дорогу, со сглаженной колеей, такую же пыльную, как и остальные. Деревья Круга остались за спинами, черного мотоцикла на горизонте не наблюдалось. Правда, Хандред мог поджидать их у парома. Шура не то чтобы боялся Пса, но опасался, ведь тот слыл вторым копьем Баделенда. Слишком высока вероятность не пережить встречу с Каннингом. До встречи с Догером, первым копьем Объединенного Королевства, Шура не мог позволить себе умереть.
      Почти все деньги остались у жрецов. За них починили сцепление, поменяли рукоять и трос газа, поставили новую крышку на слегка подправленный бак. Сменили потрепанную резину. Еще зарядка аккумулятора забрала пять серебряных бримонов. На покраску избитого мотоцикла денег не хватило. Да и Шура не смог обзавестись новым шлемом.
      В путь взяли всего одну канистру бензина. И то хорошо уложились, благодаря сорока девяти ключам на груди Шуры. Окажись у него на десять ключей меньше - пришлось бы кататься на латаных скатах, что могли в любой момент лопнуть. А если бы еще один ключ в связку, так еще и на покраску уплаченных денег хватило бы.
      Говорят, Хандреды вообще бесплатно ремонтируются и заправляются в Храмах.
      Шура старался не завидовать тем, у кого на шее груз целой сотни ключей. Ему нужно было решать их с Загом насущные проблемы. В опустевшем денежном мешочке осталось ровно девять тусклых бримонов, что пойдут для переправы на правый берег Данюба.
      На еду денег опять не было.
      За спиной пробивались первые лучи солнца, когда впереди широким руслом блеснула Большая река. Над просторной водной гладью прозрачным покрывалом плыл утренний туман. С высоты левого берега равнина правобережья полностью скрывалась в белесой дымке.
      Несмотря на раннее время, Шура не дремал в седле, а настороженно смотрел по сторонам, пока "Планета" неспешно спускалась к реке. Каннинг запросто мог поджидать здесь, в месте ближайшей переправы через Данюб.
      Большой деревянный плот с наращенными бортами уткнулся передней частью в глинистый берег. Вокруг стояла тишина, нарушаемая лишь звуком подкатившего мотоцикла. Но появление "Планеты" не вызвало оживления на борту парома. Загу пришлось целую минуту давить на сигнал, пока проснулись двое подсобников. Сам паромщик так и не соизволил подняться с толстых бревен парома. В эту раннюю пору других желающих переправиться на Правобережье не было, и перевозчик не спешил. Что попусту гонять через реку всего за девять серебряных, если на пароме помещается три мотоцикла, не считая двуногих.
      – Подождем других, - буркнул паромщик, натягивая на голову шерстяное одеяло.
      – Эй, нам побыстрее надо! - крикнул Шура, привставая в седле.
      – Всем надо, - донеслось из-под одеяла.
      Шуру так и подмывало чем-нибудь бросить во вздымающееся покрывало. Но ссориться с паромщиком было не с руки. А заплатить за три места денег не было.
      – Слушайте, парни, - обратился Шура к подсобникам, - "Пес" переправлялся?
      – Вчера, - зевая, ответил белобрысый толстяк.
      – А "Красный Волк"?
      – Дней пять назад переехал.
      Тогда можно сильно не спешить. Каннинг если и поджидает, то уже на правом берегу. А гнаться за Волком-одиночкой все равно сейчас бензина не хватит. Надо на поручение подрядиться.
      Третьего мотоцикла паромщик так и не стал ждать. Когда к переправе подкатил синий мотороллер, хозяин дал знак заезжать на паром. Ведь пока будешь ждать с этой стороны, на правом берегу уже могут собраться мотоциклы и люди. Лучше потерять силы при переправе, чем деньги от бесполезного ожидания.
      "Планета" и мотороллер медленно заехали на толстые бревна парома. Еще подоспели двое крестьян, явно муж и жена. Костлявая женщина постоянно ругалась с невзрачным мужчиной, сетуя на плохой урожай сои.
      Паромщик, детина больше двух метров ростом, дал знак подсобникам, и все трое ухватились за толстенный канат, уходящий в туман. Вздулись мышцы на мощных руках, перебирая по конопляному тросу рукавицами из крепкой кожи, и паром нехотя расстался с берегом. Постепенно большой плот набирал скорость, рывками скользя вдоль каната, чтобы вскоре взять ход и плавно скользить по воде.
      Полчаса работы сильных рук - и паром уже встречал правый берег.
      "Планета" резво соскочила на землю, уступая красному "Юпитеру" место на пароме. Вот они и в Эдже, головной провинции Объединенного Королевства, вотчине династии Пиеров.
      Дороги в Эдже - пожалуй, лучшие в Баделенде. Широкие, хорошо накатанные, многие посыпаны мелким гравием из каменоломен. Тысячи колес утрамбовали это каменное крошево в землю и теперь таким дорогам не страшны дожди, что парализуют движение на путях, припорошенных лишь серой пылью.
      Одна из таких, не широких, но устланных гравием дорог повернула направо. И наметанный глаз Шуры разглядел на левой стороне поле с бахчей, спрятанное за тремя рядами кукурузы.
      – Свернем.
      Подминая высокие узловатые стебли, где еще только начинали вызревать молочные зерна на кочанах, "Планета" выехала прямо на поле с арбузами. Колеса катились по суховатым ползучим стеблям и зеленым полосатым шарам, что, лопаясь, измазывали запыленные колеса сладким соком.
      Шура спрыгнул с седла и, разминая ноги, заехал носком по ближайшему арбузу. Раздался звонкий треск и, пачкая ботинок и штаны, на все стороны разлетелись зелено-красные ломти.
      – Загги, слазь. Отведаем сладенького. Ох, любил я в девстве воровать это дело на поле богача Бароша, у которого было аж три мотоблока. Только у него росли такие красавцы.
      Окинув взглядом ближайшие плоды, Шура поднял самый большой арбуз. От удара кулаком толстая кожура лопнула, открывая пылающие жаром внутренности, пальцы из самой сердцевины загребли сочную румяную мякоть. Сладкий сок потек по губам и по подбородку, проголодавшийся желудок благодарно принял несытную еду. А Шура уже выбросил изувеченный арбуз и склонился над следующим. Зачем есть все, если самое вкусное - сердцевина. Заг ничего не понимает в поедании арбузов. Нож вон достал, вырезает фигурки из кожуры. Неголодный, наверное.
      Тут Шура заметил сгорбленного человека, застывшего около шалаша прямо посреди поля. Опершись на палку, дед в соломенной шляпе горестно смотрел на забравшихся в его владения мотоциклистов.
      Не обращая на сторожа внимания, Шура продолжал лакомиться жаркой мякотью. Это на пиршествах богатых купцов пусть к столу подают дольки арбуза, вымоченные в вине с острыми пряностями. А для него эти плоды хороши сами по себе.
      Когда соскучившийся по еде живот раздулся от сладкой массы, Шура озорно пнул ботинком несколько зеленых мячей, лопнувших с задорным треском.
      – Фу, ну я и нажрался, - Он тяжело оперся о седло, блаженно закрывая глаза. - Поспать бы еще…
      Заг, аккуратно разрезая кожуру ножом, съел всего половину полосатого великана. Посидев пару минут, Шура тряхнул головой и принялся нагружать большие арбузы в свободное место коляски. Ведь неизвестно, когда еще на их пути попадется такое замечательное поле.
      А дед около шалаша стоял неподвижно и только смотрел, не окликая и словом. А что он мог сказать? Окрестных мальчишек он гонял с бахчи, а эти…
      Шуру сторож не беспокоил. Его мало интересовало, что деду скажут родственники или другие хозяева поля, когда увидят разгром, учиненный мотоциклистами. Что сторож мог возразить найту? Пусть лучше лопаются арбузы, чем голова.
      – Волк Волком, а есть что-то нужно, - вслух размышлял Шура, когда они покинули сладкое поле.
      На арбузах, покоящихся в коляске, долго не протянешь. Нужна была нормальная еда. Приличная пища - это деньги. Значит, следовало найти работу.
      От сладкой тяжести в желудке клонило на сон, а еще - окропить обочину. Сейчас бы попросить Зага остановиться, а самому прилечь в теньке лесополосы, которую в народе называют просто - посадка. Жаль, времени беззаботно дрыхнуть нету. Нужно побыстрее достичь Сторкипа - города, где живут самые богатые купцы. Там обратиться в Гильдию - и они направят к торговцу, которому в данный момент нужны услуги найта.
      Но окропить обочину все же стоит.
      Маленькие блеклые глазки ощупывали Шуру, словно он был товаром. Прошлись по обветренному лицу, отметили шрамы, быстро сосчитали ключи на шее. "Не фифтиз-пятидесятник, значит можно снижать оплату", - читал Шура мысли на широком скуластом лице. Большой нос так и вынюхивает, где можно сэкономить.
      Тильберман хотел купить услуги копья и меча Осы.
      Купец принимал найта в большом зале просторного двухэтажного дома. Под резным потолком горели не крестьянские лучины и даже не люстры со свечами, как заведено у торговцев, а… фары. Даже не сами фары, а лампочки от них.
      В одном из углов застыла большая зеленая статуя - купеческий бог Доллар. На постаменте возвышалась вертикальная змея с двумя изгибами, проткнутая парой копий без наконечников.
      Хозяин развалился в кресле из мореного северного дуба. Роскошный халат из дорогого рогейнского шелка расшит золотыми змейками, длинные волосы перетянуты золоченой лентой. Свободный халат не скрывает заметного пуза, говорившего, что его обладатель не обременяет себя работой на поле или в мастерской, но в то же время не отказывает себе в сытной еде.
      Жесты рук с большими перстнями направлены сверху вниз. Сразу видно, что он привык повелевать. Вот он, один из истинных правителей Баделенда.
      Над кем властвует король? Армия и кучка жалких королевских найтов, не знающих прелести свободного полета. Подати, конечно же, собирает король. И что с того, что купцы платят подати в королевскую казну? Гильдия, если захочет, вполне может и короля скинуть. Кто закупает подсолнечное масло и вино у крестьян? Кто возит шкуры из северных лесов, шерсть из гор Осси, хлопок и пшеницу из Рогейна? Кто дает ссуды ремесленникам, кто владеет рудниками Ремма, дорожными кемпингами и паромами через Данюб? С чьих податей содержится армия?
      Да и свободные найты не такие уж и свободные. Ведь их тоже, в основном, нанимают купцы.
      – Справишься? - голос тучного Тильбермана был на удивление визгливым.
      – Справлюсь, - Шуре сесть не предложили, и он стоял перед нанимателем.
      Дело предстояло долгое, но денежное и не слишком хлопотное. Всего лишь сопроводить караван. Правда, путь предстоял далекий - через весь Баделенд, до самой границы с Рогейном. Зато бензин - Тильбермана.
      – Разбойники, говорят, в Плойне буянят…
      – Я - справлюсь.
      Купец вздохнул.
      – Пятнадцать эджей.
      – Но эта работа стоит не меньше двадцати. - Шура знал, что даже при его сорока девяти ключах Тильберман занизил оплату.
      – Уж лучше мне нанять двоих с десятком ключей за пятнадцать.
      – Они могут не знать, где обычно пасутся разбойники Плойны. Я - знаю.
      Сокрушительный вздох купца. И лицо такое скорбное, будто отдает последние штаны.
      – Семнадцать.
      Шуре хотелось плюнуть в одутловатое лицо, и гордо удалиться. Но сильно хотелось кушать, а еще неизвестно, могут ли в Гильдии предложить другой заработок. Ох, слишком часто свободным найтам приходится преступать через свою гордость.
      – Половину - сейчас. И обед для меня и рулевого.
      – Сейчас треть. Остальное выдаст ведущий каравана, когда благополучно достигнете Рогейна. Вацлав, - окликнул Тильберман прислужника, - накорми найта. - Удачной дороги, - пожелал он напоследок, давая понять, что встреча закончена.
      Еще бы ему не беспокоиться об удаче - ведь это его товары будут охранять Шура и Заг. Путь-то предстоит неблизкий. А Дорога - женщина капризная…
      – Слушай, - обратился Шура к повару, когда они с Загом, усевшись на кухне, предавались маленькой радости, набивая желудки нормальной пищей, - а отчего горят фары в большом зале? Не могут они светиться сами по себе.
      – Не знаю я. Да меня это и не волнует, - повар обмазывал специями тушку маджинлендского фазана, что хозяин заказал на обед, и был весь поглощен этим действом.
      Когда они покидали купеческий дом, Шура задал этот вопрос прислужнику, закрывавшему двери.
      – От аккумулятора, - створки дверей захлопнулись.
      – Вон оно как, - пробормотал Шура. - Нет, ты понял, Загги, для чего они используют аккумуляторы? Дармоеды… Погнали.
      Не города основа Баделенда, а его села. И дороги. Сколько тех городов? И что за счастье в них жить? Видеть не горизонт с зеленеющими полями, а упираться взглядом в серые стены. Ездить не по широким удобным дорогам, а по узким улицам. Дышать не вольным воздухом открытых просторов, а духотой нагретого камня. Ночью любоваться не звездами, а факелами стражников да купеческими окнами. Даже ремесленники предпочитали жить в селах. Только на ярмарку и выбирались в город - товар свой распродать и снова к любимому верстаку, гончарному кругу или у кого что есть.
      А стихия найта - открытые просторы. В ограниченности городов кроется подвох - там не разовьешь скорость на захламленных дорогах, стиснутых домами, не повернешь в нужном направлении до тех пор, пока улицы не пересекутся. В городе не было свободы, одно лишь стеснение.
      И все же купцы предпочитали города, хоть у каждого и был большой дом в селе.
      Шура их не понимал. Почитают своего зеленого бога, верят лишь количеству монет, а не человеческому слову.
      Радуясь, что они покидают город, Шура включил магнитофон. Как всегда, песня соответствовала моменту:
 
Ты посмотри как он быстро устал стал старым, старым
Все, что он видел вокруг он считал товаром, варом
Ум, красота и талант - все заслонил прейскурант
И получилось что жизнь он отдал задаром, даром
Все заслонила цена
Все заслонила цена…
 
      Точно. Шура был согласен с древним певцом. За пару эджей купец пешком загоняет воробья в чистом поле. Только вот что Шуре было непонятно - неужели у всемогущих предков были те же проблемы, что и у них? Иначе зачем певцу байкеров петь о купцах? Выходит, в мире божественных прародителей были такие же торговцы, были свои землепашцы и воины.
      Когда караван из двух десятков мотороллеров вырвался из плена узких душных улиц, Шура вдохнул полной грудью. Жаль, Заг не может сильно разогнаться. Ведь эти выкидыши мотоциклов ползут по дороге, словно цепочка муравьев. Длинная цепочка - целых два десятка больших муравьев. Да и купец небедный, может себе позволить снарядить такой караван.
      Доверху заполнены кузова с наращенными бортами. В деревянных ящиках, переложенные соломой, бултыхаются пузатые бутылки с выдержанным вином; плотно упакована хрупкая посуда из радужного бримонского стекла. Из кузова идущего последним мотороллера торчит толстая связка древков с широкими наконечниками. Крепкие долгомерные копья работы мастера Зилиона предназначались найтам Рогейна.
      Два мотороллера оставят свой груз в Плойне, взамен возьмут мешки с солью. В приграничных районах Рогейна соль - очень хороший товар.
      А назад караван пойдет с мешками белой муки, с тугими рулонами цветастых тканей, с мешочками, в которых душистый перец и мускатный орех, с пестрыми голосистыми птицами в клетках.
      Сопровождение каравана - самая спокойная работа для добывания денег на бензин и еду. Катайся вдоль цепочки, хочешь - езжай впереди, хочешь - тащись в хвосте. Разбойники? Только самые бесшабашные, которые не дорожат своими головами, могут позариться на караван под охраной найта.
      Этот караван был довольно большим, потому в пределах Плойны придется быть повнимательнее. Кто знает, может там появилась не менее дерзкая банда, чем когда-то были Фоксы? Глупо будет погибнуть от руки пешего разбойника.
      Деньги легкие, но путь далекий. Эх, живи пока, Красный Волк. Живи и жди возмездия, как только Шура вернется от границ Рогейна.
      "Планете" пришлось в обратном направлении проделать тот путь, что Шура с Загом проехали, направляясь в Сторкип. Восточные земли Эджа, правый берег Данюба, паром с верзилой-перевозчиком. Только теперь паромщику и его подручным пришлось попотеть, переправляя по тройкам все мотороллеры. Зато старший каравана щедро отвалил серебра, чтобы хозяин парома переправлял их в первую очередь.
      "Планета" отправилась первой ходкой, и потом с высокого левого берега Шура целый день зорко наблюдал, как прибывают все новые тройки каравана.
      Когда почти половина мотороллеров оказалась на этом берегу, к переправе подкатил тяжелый мотоцикл излюбленного найтами черного цвета. Шура даже не дернулся за Большим Жалом. Во-первых, Кодекс предостерегал от схваток с охранителем каравана. Но это была не самая важная причина сидеть в седле спокойно. Просто он сразу же узнал "К-750" с коричневым Медведем, вставшим на дыбы.
      – Так вот кто занял переправу! - прогремел зычный голос.
      – Да, это я. Рад видеть тебя не похудевшим, брат.
      – Рад видеть тебя живым, брат. Значит, ты еще не встретил Одиночку.
      Это был Толстый Юсуф. С этим найтом у Шуры сложились почти приятельские отношения, если таковые вообще могут быть между воинами Дороги. Однажды они даже на пару взялись и провели большой караван по опасным местам.
      А когда-то их пути пересеклись и они двигались друг навстречу другу с копьями наизготовку. Тот день вполне благоприятствовал хорошей схватке, когда один из них мог отправиться в Страну Бескрайних Дорог. Тогда у молодого найта Осы было двадцать два ключа…
      …Завидев черный "К-750", Заг прижал "Планету" к правому краю дороги. Приготовив копье, Шура внимательно следил за найтом Медведя. За тощей спиной маленького рулевого возвышался настоящий человек-холм. Это был самый большой из людей, виденных ранее Шурой. Даже Толстый Сэмми, признанный пузан Ковыльных Сопок, и тот по сравнению с этим найтом казался недорослем.
      "К-750" остановился рядом с "Планетой". Копье Медведя покоилось на коляске, но Шуру это обмануть не могло - оно было отстегнуто, и большой найт в любой момент мог его пустить в дело. Правда, с виду найт казался таким неуклюжим.
      – Ох, и жарко сегодня, - вздохнул толстяк, левой рукой снимая большущий красный шлем. - Угостите водичкой.
      Не выпуская древко из руки, Шура опустил копье и полез под полог коляски за канистрой с водой.
      С опущенным копьем Медведь подкатил к Осе.
      – Благодарствую, - залив себе в брюхо полканистры, толстяк протянул ее обратно. - Теперь можно и подраться. Или лучше поесть? Как считаешь, Томбо?
      – Лучше повернуть к Храму, - буркнул его рулевой, человечек небольшого роста с крысиным лицом. - Нужно опять менять амортизаторы. Не держит тебя наш медвежонок.
      – Уговорил. Значит, стоит поесть.
      Шура удивленно слушал этот будничный разговор. Уже было ясно, что поединка не будет.
      – Покатили, - сказал он Загу.
      – Погодите, - встрял толстый найт. - Присядем на обочине, поболтаем. Я пока поем. И вы можете покушать. Но свое. Мы бы поделились с вами, но боюсь, мне самому не хватит.
      Шура улыбнулся. Они с Загом остались здесь. Такая странная пара, как Медведи, на Дороге им еще не попадалась.
      – Присоединяйтесь, - широким жестом пригласил рулевой по имени Томбо, когда на куске брезента разложили копченую баранину, несколько запеченых кур, калачи, иджибельские колбасы, жареные грибы, соусы с аль-барейнскими пряностями, головку белинского сыра и еще много чего. Шура аж рот разинул от удивления, сколько жратвы возят с собой Томбо и его найт.
      – Приступаем, - потирая руки, сказал Юсуф. - Кто не успел, то пусть пеняет сам на себя, - и живо схватив курицу, обмазал ее соусом, отломил большой кусок калача. Через пару минут от курицы остались лишь кости, а толстый найт потянулся к баранине, попутно запихивая в себя сыр.
      – Не волнуйтесь, на всех хватит, - успокоил Томбо. - Ешьте побольше, не торопитесь. Посплетничаем. У нас и так вся коляска забита едой. Лишнюю канистру с бензином некуда приткнуть.
      Так состоялось знакомство Шуры с Юсуфом. С тех пор их пути еще пару раз пересекались, и всегда они останавливались на Дороге, чтобы поболтать о разных пустяках. Юсуф уже больше десятка лет катался по Дороге и сейчас его шею украшали семьдесят четыре ключа
      Толстяк на первый взгляд двигался неуклюже. Когда он залезал в седло, бедный мотоцикл жалобно скрипел.
      – Скоро опять будем менять амортизаторы, - каждый раз сокрушался рулевой Медведя.