Ассистенты

— Закрой глаза, — требует Дэн.

— Нет настроения, — отмахиваюсь я.

— Что с тобой?

— Голова раскалывается.

— Сядь и закрой глаза, — настаивает он, усаживая меня на диван.

— Не хочу!

— Ну пожалуйста! — просит он.

Зажмуриваюсь и чувствую, что он кладет мне в руки большой конверт. Открываю глаза. Не могу поверить! Это письмо из Школы кино и телевидения при Калифорнийском университете. Я в глубоком шоке. Дэн улыбается.

— Видишь, конверт большой, а не маленький. Думаю, можно предположить, что это значит.

Разрываю конверт и быстро пробегаю глазами письмо.

Дорогая Рейчел!

Прими наши поздравления. Приемной комиссии очень понравился твой необычный сценарий «Бредущие в Шугарленде». Мы с удовольствием сообщаем, что ты принята в Школу кино и телевидения на осенний семестр 2004 года, и с нетерпением ждем встречи с тобой.

Поверить не могу, я сделала это! Если бы ужасней секрет Виктории не лежал камнем на моем сердце, я начала бы прыгать на диване и расцеловала Дэна. Вместо этого я говорю:

— Это, должно быть, ошибка.

— Что с тобой происходит? — спрашивает Дэн. — Они же сами написали: сценарий «Бредущие в Шугарленде». Ты знаешь, как тяжело туда попасть? Ты должна скакать от радости и орать на всю округу.

— Наверное, я заболеваю… — Встаю, ухожу в свою комнату и закрываю дверь.

— Рейчел, что происходит, черт возьми? — стучится Дэн.

— Ничего. Очень многое нужно теперь сделать, вот и все! — Это, конечно, так, но мои слова звучат крайне неблагодарно.

— Я могу помочь? — спрашивает Дэн.

— Нет, спасибо. Я справлюсь.

— Хочешь, заполню за тебя анкету?

— Какую анкету?

— Для школы, глупенькая. Тебе нужно подтвердить получение письма и свое намерение посещать занятия.

— Я займусь этим завтра.

— С тобой действительно все в порядке?

— Да, — лгу я. — Просто чувствую себя немного простуженной и волнуюсь за Викторию.

— Ты не должна мучить себя мыслями о Виктории! — требует Дэн. — Я вытащил тебя из Шугарленда не для того, чтобы ты нашла себе новую мать.

— У меня нет навязчивых мыслей по ее поводу. И я знаю, что она не моя мать.

— Рейч, разве ты не видишь сходства? Твоя мать— алкоголичка. Виктория — наркоманка. История повторяется.

— Дэн, я знаю, ты желаешь мне добра. И я тебе благодарна. Но давай больше не будем поднимать эту тему.

— Рейчел, ты слишком добра, и это тебе вредит. Ты самый преданный человек, которого я только знал в жизни. Но иногда следует подумать о себе и позаботиться о собственных потребностях. Особенно сейчас. Я так горжусь, что тебя приняли!

— Спасибо, — благодарю я.

— Я здесь, если понадоблюсь.

— Ты замечательный человек, Дэн. Это правда.

Раздеваюсь и ложусь в постель, даже не почистив зубы. Как сложен мир! И люди совершают плохие поступки. И арабы нас не очень любят. Ничего не понимаю. Как бы мне хотелось, чтобы кто-нибудь объяснил смысл жизни. Какое-то время я лежу, глубоко задумавшись. Потом принимаю решение. Беру телефон и звоню Виктории.

— Алло? — отвечает она.

Даже не верится, что она сама взяла трубку, но это частная линия, и, думаю, не многие знают ее номер.

— Виктория, — говорю я. — Это я.

— Кто?

— Рейчел.

— Я не знаю никого по имени Рейчел.

— Тогда Рошель.

— Ах, Рошель. Что же ты сразу не сказала?

— Я должна вам кое-что сообщить.

— Что именно?

— Вам нужно сознаться во лжи. Я не могу держать это внутри себя. Правда меня убивает.

— Послушай меня, маленькая чертовка. Я тебя предупреждаю…

— И еще, — неожиданно для себя самой перебиваю я. — Я не позволю так со мной разговаривать. — Неужели я только что сказала это?

— Что?!

— Вы меня слышали.

— Ах ты, тварь! Как ты смеешь так говорить со мной?!

— А вы как смеете? Вы не моя мать!

— Ты забыла, кто я?

— Я знаю, кем вы были раньше!

Стоит мне сказать это, и я понимаю, что веду себя крайне жестоко. Но может, ей это необходимо?

— Ты уволена!

— Мне жаль, Виктория. Но не в том смысле, как вы думаете. Я работала ради вас. Вы не найдете более преданного друга за пределами Шугарленда, но всему есть предел! — Мне кажется, я всю жизнь хотела сказать эти слова, правда, своей матери. Но в данной ситуации это тоже имеет смысл, и я довольна. Мне даже становится немного легче. — Виктория, я знаю, вам будет тяжело в это поверить, но вы мне небезразличны. Я сделаю вид, что не уволена, — просто мы решили немного отдохнуть друг от друга, чтобы собраться с силами и взять себя в руки.

— Я разговариваю с сумасшедшей! — кричит она.

— Виктория, я знаю, вам тяжело. Когда я была маленькой девочкой, моему отцу тоже пришлось делать сложный выбор. И он ошибся и — увы! — умер под прицельным огнем полиции. Они сказали, что в этот момент он смеялся, и, наверное, так и было. Отец всегда говорил, что последним будет смеяться он. Но боюсь, сейчас ему уже не весело.

Виктория бросает трубку, и я тоже вешаю свою. Как ни странно, я абсолютно спокойна. Честно говоря, я даже стала лучше относиться к себе и к жизни в целом. Если это пробное расставание с Викторией не сработает, первое, что я сделаю утром, — загляну в «Старбакс» в Брентвуде. Я знаю, что они ищут дружелюбных и привлекательных людей, готовых сотрудничать с клиентами.

ГРИФФИН

Захожу в «Трейдер Вик» и не верю своим глазам: как много новых лиц! Все наши, конечно, тоже здесь, но вместе с ними еще двадцать или тридцать новичков. Они заняли все столики в другой части зала, и облако дыма уже затянуло все вокруг.

— Вот это да! Что здесь происходит? — спрашиваю я Микаэлу.

Она поднимает на меня глаза и пожимает плечами:

— Понятия не имею, я только что приехала.

Замечаю Рейчел. Она машет мне рукой. В ней что-то изменилось. И улыбается она, как слабоумная. Вижу девушку, которая работает у Алека Болдуина. Все остальные мне незнакомы. Нахожу свободное место рядом с Кейшей.

— Кто эти люди? Что здесь происходит?

— Точно не знаю, но слышала, что за последние дни Рейчел разослала сообщения всем, с кем когда-либо виделась в Лос-Анджелесе.

— Ходят слухи, что Виктория ее уволила.

— Сама она считает по-другому, — говорит Микаэла.

Кто-то стучит по стакану. Смотрю в зал. Это Рейчел. Она встает, и все замолкают.

— Спасибо, что вы собрались здесь сегодня. Для тех, кто не знаком со мной: меня зовут Рейчел, и я ассистент, хотя формально сейчас в простое, как говорят в нашем бизнесе.

— Привет, Рейчел! — сливаются в унисон несколько голосов.

— Добро пожаловать тем, кто здесь впервые. Познакомьтесь, пожалуйста, с Гриффином и Микаэлой. Их можно назвать основателями нашей еженедельной группы поддержки.

— Привет, Гриффин! Привет, Микаэла!

Это очень странно. Сначала мне кажется, что аналогия с собраниями анонимных алкоголиков завела Рейчел слишком далеко. Но потом я понимаю, что нам это, пожалуй, нужно. По крайней мере мне-то уж точно. Вижу, что Микаэла уставилась на меня в растерянности. Уверен, что и ей сейчас нужна поддержка — любая!

— Гриффин работает у Джонни Тредуэя, а Микаэла у… — Рейчел останавливается, не зная, как закончить предложение.

— Раньше я была ассистентом Виктории Раш, — приходит на помощь Микаэла. — Но недавно меня уволили.

Зал ободряюще шумит — большинство присутствующих, похоже, знают, что это такое — быть уволенным.

— Кто хочет начать? — спрашивает Рейчел.

Худой нервный парень поднимает руку. Рейчел кивает ему и садится. Парень встает.

— Привет, меня зовут Билл, и я ассистент.

— Привет, Билл, — кричу я вместе со всеми присутствующими в зале.

— Я работаю в «Метро-Голдвин-Майер». Обязан первым приезжать к девяти утра и уходить после всех в восемь вечера. Каждый день мне приходится брать домой не меньше четырех или пяти сценариев, читать их и готовить краткий обзор к следующему утру.

Люди шумят, ободряя и поддерживая его. Билл садится.

— А что вы делаете, когда босс обращается к вам с необоснованной просьбой? — спрашивает Рейчел и смотрит на меня. — Ты можешь рассказать нам, Гриффин?

— Постараюсь сделать все, что от меня потребуется, — пожимаю я плечами.

Крупный напыщенный парень встает со своего места.

— Меня зовут Эрик, я работаю в «Юниверсал». А если нужно нарушить закон?

Все смотрят на меня затаив дыхание.

— Думаю, это зависит от каждого и от того, какая именно будет просьба.

— Каждый вечер в шесть часов мой босс заставляет меня брать его «порше» и курсировать по бульвару Санта-Моника в поисках молоденьких мальчиков.

«Расскажи о своем вопиющем примере». Но почему-то я решаю заняться терапией.

— И как ты себя чувствуешь в этот момент?

— Ужасно! Мой босс — извращенец, растлевает малолетних. Я не хочу иметь с этим ничего общего.

— Ты всегда можешь отказаться.

— А если он меня уволит?

— Это серьезный вопрос, как думаете? — потираю я подбородок. — Какой ценой обходится тебе работа? Готов ли ты пожертвовать самоуважением? Если тебе противно смотреть на себя в зеркало, как ты одеваешься по утрам?

Размышляю над собственным положением. С тех пор как подсунул Тревису поддельный контракт, я тоже не задерживаюсь перед зеркалом. Будь я супергероем, меня звали бы Капитан Лицемер.

— Добрый вечер, — поднимается с места симпатичная девушка. — Меня зовут Дейдре. Я работаю ассистентом в производственном отделе студии «Нью-Лайн».

По реакции парней в зале видно — они рады, что эта девушка здесь.

— Привет, Дейдре!

— Отличные ножки! — шепчет Джеб.

— И все же, почему они относятся к нам как к идиотам? — спрашивает девушка.

— Конечно, все мы можем ошибаться, но ведь есть ассистенты, по сравнению с которыми Джессика Симпсон выглядит, как Мэрилин Мэнсон. И это создает превратное впечатление обо всех нас, — объясняю я. — Мы должны понять, что отсутствие к нам определенных требований, кроме наличия пульса и водительского удостоверения, дает возможность получить эту должность идиотам всех мастей.

— Хорошо, но если не брать в расчет тех, кто портит все дело, почему они все равно относятся к нам как к дерьму? — спрашивает другой парень.

— К сожалению, не так просто объяснить все сложности этого бизнеса. Но даже в этом случае многое останется непонятно, — отвечаю я. Все уставились на меня с глупыми лицами. Решаю объяснить: — Подумайте о том, что наша должность предшествует всем другим. Большинство людей начинают работать ассистентами, а потом, поднимаясь наверх, пытаются отыграться. Это одна из привилегий тех, кто в итоге достигает успеха. Теперь пришла твоя очередь превратить жизнь другого человека в маленький ад и получить удовлетворение от своей изобретательности. Я бы не удивился, узнав, что некоторые руководители с интересом обсуждают своих ассистентов, стараясь превзойти друг друга в дикости и необычности причиненных им унижений.

Присутствующие качают головами, понимая, как это все несправедливо. Делаю большой глоток «Май Тай» и чувствую боль в желудке. Как может этот напиток с любимым когда-то вкусом вызывать такой сильный приступ?

— Я не оправдываю их поведение, это самая настоящая паранойя. Крепкая основа нашего бизнеса, позволяющая ему процветать, — отрицание всего и вся. Представьте край пропасти у себя под ногами, и это будет великолепной метафорой. Мы все боимся потерять работу.

— Я рад, что очутился здесь сегодня. Раньше мне казалось, что я один переживаю весь этот кошмар, — говорит кто-то из присутствующих.

— Мы все здесь в одной лодке, — замечает Микаэла.

— Нам нужно образовать некое подобие клуба, — предлагает Рейчел.

— А я думал, это и есть клуб, — слышится голос.

— Формально мы не являемся организацией, — возражает Рейчел, — и у нас нет определенной Цели.

И что ты предлагаешь? — спрашивает Кейша Глаза Рейчел сверкают от возбуждения.

— Почему бы нам не создать профсоюз, как это было в «Норме Джин»?

— Кто такая Норма Джин? — спрашивает кто-то.

— Помните фильм с Салли Филдс в главной роли?

— «Норма Рэ», — поправляю я. — А актрису зовут Салли Филд.

Снова вижу пустые глаза. Они не имеют представления о том, кто такая Салли Филд. О Господи!

— Как бы ее ни звали, это фильм о женщине, которая работала на фабрике, где очень плохо относились ко всем сотрудникам, — рассказывает Рейчел. — А потом из Нью-Йорка приехал один парень и уговорил Норму Рэ помочь ему создать на фабрике профсоюз.

— И это сработало? — спрашивает Кейша.

— Да, — кивает Рейчел.

— Мы не можем объединиться в профсоюз. — Джеб первый заговорил о том, что понимаем мы все.

— Почему нет? Актеры, режиссеры, сценаристы, члены съемочных групп — в нашем бизнесе у всех есть профсоюз, — недоумевает Микаэла.

— Мы слишком много работаем и слишком мало получаем, — возражает еще кто-то в зале.

— Как говорили в том фильме, если мы объединимся, наши голоса сольются в единый хор. И тогда мы сможем потребовать, чтобы к нам относились по-человечески, — говорит Рейчел.

— И справедливую оплату!

— И соответствующее рабочее место!

— Пособия по болезни! — фантазирую я, но быстро возвращаюсь к реальности. Это безумие!

— Подождите минуту! — прерывает всех ассистент из «Даименшион филмс». — Все это не поможет.

Наши боссы посмеются, а потом нас уволят. Не знаю, как вы, а я не могу рисковать работой.

— Если мы попробуем расшатать систему, все ассистенты заплатят за это. Если нам так плохо сейчас, что произойдет, пригрози мы создать профсоюз? — соглашается Мэрилин.

— Но если у нас все получится, от этого все выиграют, — замечает кто-то.

— Правильно! — кивает Рейчел. — Тем, кто работал вместе с Нормой Рэ, урезали зарплату и увеличили рабочий день. Друзья возненавидели ее за это. Она стала изгоем, умер ее отец.

И я решаю задать прямой вопрос:

— Вы понимаете, как тяжело будет создать профсоюз? — Пустые взгляды. Мертвая тишина. Смотрю на парня из «Дайменшион». — Можно не сомневаться, нас тут же уволят, ничего не изменится, и все старания окажутся бесполезными.

Большинство из присутствующих согласны со мной.

— Как жаль, что мы ничего не можем сделать, — качает головой Кейша.

Вдруг встает парень в очках с толстыми стеклами:

— А если сделать вид, что у нас есть профсоюз?

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я. Он оглядывает зал.

— Меня зовут Марти. Я работаю в «Сони».

— Здравствуй, Марти, — приветствуем его все вместе.

— Скажем, мы сделаем вид, что существует профсоюз ассистентов. Попросим друзей-актеров изображать наших представителей и разбираться с теми, кто больше всех нарушает наши права.

Все молчат.

— Я лишь подумал… — краснеет Марти.

И тут в зале начинается радостное возбуждение.

— Это решит проблемы!

— Неужели мы сделаем это?

— Почему нет, если попробовать? Нам нечего терять.

Эта мысль кажется мне вполне разумной, достойной обсуждения. Вижу Джеба, сидящего напротив меня. Понимаю, что если представителя будет изображать сильный, суровый мужчина, это окажется вдвойне эффективным.

— А как мы назовем наш профсоюз? — спрашивает Микаэла.

— Я знаю! ГАГ! — вскакивает Рейчел.

Никто не понял, что она имеет в виду, поэтому ей приходится пояснить:

— Группа ассистентов Голливуда! Вот так!

* * *

По дороге домой я вспоминаю истории, которые ассистенты рассказали о боссах, и это придает мне силы. Хотя многое я предпочел бы не знать. Например, девушке из Эм-джи-эм приходилось держать пенис своего босса, когда тот мочился, — «сильнее, не так сильно» — хотя, конечно, в этом случае имелись смягчающие обстоятельства: после аварии на мотоцикле у него была сломана рука. И еще история, когда уже другой девушке пришлось подтирать боссу… Нет, этого вам лучше не рассказывать.

Был еще один парень, Чарли, он работает на Рона Коварда. Все ждали откровений по поводу его босса. Но Чарли развеял миф о том, что Рон — засранец!

— Он лучший босс, который у меня был. Я его обожаю!

Присутствующие освистали Чарли. Я не думаю, что он вернется.

Вечер прошел очень весело, и многие излили душу, а идея о фальшивом профсоюзе оказалась правильной. Это мои братья и сестры по оружию, и им тоже не так просто решить проблему самоуважения. Перед уходом я отвел Рейчел в сторону и признался, что вечер произвел на меня очень большое впечатление.

— Просто я люблю людей, — произнесла она с приятным акцентом уроженки Техаса. — Силу быка нельзя определить по размеру его рогов.

Какая странная девушка! И напоминает мне героиню какого-то фильма. Не знаю, кого именно, но обязательно вспомню.

По дороге домой чувствую, что эйфория постепенно ослабевает из-за мыслей о Тревисе, которые меня изводят. Я совершил очевидный подлог, а забыть такую ошибку совсем не просто. Как раз наоборот. Вся моя будущая карьера — да что уж там, все мое будущее — зависит от способности справиться с этой деликатной ситуацией.

КЕЙША

Сегодня в моем гороскопе написано: «Вам повезет: вас ждут неожиданные перемены, общественное признание и творческие успехи». Вы верите в такую ерунду? Я безработная, бездомная, чернокожая девушка без копейки денег, за три недели не съевшая ни одного «Криспи крем».

— Кейша, привет!

Это Тревис. Он входит в офис, подавленный и недовольный.

— Как дела?

— А как ты думаешь? — спрашиваю я. Зачем церемониться? Что он может мне сделать? Уволить? — Дерьмово.

— Мне очень жаль, что нам приходится с тобой расставаться.

— Но не так, как мне.

— Как только я начну сниматься, тут же снова найму тебя на работу.

— А пока что мне делать? Голодать?

— Знаешь, — вдруг замечает Тревис, — раз зашел разговор, ты выглядишь очень привлекательно. Сидишь на диете?

— Нет. Но, опасаясь, что меня уволят, я стала экономить на еде.

— Правда?

Господи, мне нравится этот парень, но какой же он тугодум! Может, это определенная компенсация? Если Господь дает тебе хорошую внешность, он лишает тебя мозгов.

— Трев, я шучу.

На его лице появляется улыбка на миллион долларов. Нет, на двадцать миллионов!

— Я не хочу, чтобы ты исчезала! И прошу тебя, не надо меня ненавидеть!

— Я не ненавижу тебя!

Он роется в огромной стопке сценариев на моем столе.

— Тебе не попадалось ничего хорошего в последнее время?

— Не здесь.

— Я прочитал «Над пропастью во ржи», — сообщает Тревис.

— Я любила эту книгу.

— Да, Гриффин как-то рассказывал мне о ней. И оказалось, что Лен тоже читал ее в тюрьме. Он говорит, что она у него одна из самых любимых.

— Тебе понравилось?

— Да, особенно эпизод на странице двадцать семь, где он спит на скамейке в Центральном парке и его кусает волк.

— Что ты сказал?

— Волк, понимаешь, волк. И он превращается в оборотня.

— Холден Каулфилд превращается в оборотня? — Ты вроде бы говорила, что читала ее.

— Я читала книгу, а не сценарий.

— А в книге нет волка?

— Конечно же, нет.

— Тогда я ничего не понимаю, это был лучший момент, — недоумевает Тревис.

Звонят в дверь. Смотрю на экран монитора и вижу у ворот грузовик из компании по организации вечеринок. Смотрю на Тревиса. Он опускает голову, как провинившийся ребенок.

— Трев, что происходит, черт возьми?

— Ничего, — пытается он уйти от ответа. — Я скучаю по друзьям и хочу устроить небольшую вечеринку, пока Ленни нет в городе.

— Ему это вряд ли понравится.

— А он не узнает, — заявляет Тревис.

Понимаю, что не хочу быть замешанной в эту историю, прямо говорю ему об этом и начинаю собирать вещи. Тревис останавливает меня:

— Я не могу найти телефон фирмы, которая привозит отличную тайскую еду. — Если вам интересно, речь вовсе не о еде. Это служба эскорт-услуг, замаскированная под доставку еды. — Не помнишь, как звали двух маленьких официанток, которых они присылали в прошлый раз? — интересуется Тревис.

Клянусь, парень заводится от одного воспоминания о них.

— Конечно, помню. Маленькую с большой грудью звали Фан, а ту, которая еще меньше, но с большей грудью, — Тайм.

— Да! — радуется Тревис. — Правильно!

Еще я помню, что именно два повара привезли нам под видом еды: одна коробка холодной лапши и еще одна с холодными пельменями. Лапша выглядела так, будто была приготовлена неделю назад. А вот пельмени оказались неплохими. Это было в то время, когда я ела все подряд. Еще имелся большой пакет пирожков с предсказаниями внутри, и это были самые странные предсказания, которые я видела в жизни. Я съела первый и прочитала: «Поцелуй того, кто слева от тебя». Второй: «Сними что-нибудь из одежды». Даю Тревису номер телефона и направляюсь к двери.

— Я знаю, Трев, ты меня не послушаешь, но вечеринку нужно отменить. Ты меняешься к лучшему, и мне будет жаль, если ты все испортишь.

— Не волнуйся. Все под контролем. Выхожу из дома и натыкаюсь на Лу.

— Привет, Кейша, — воркует он. — Как жизнь?

— Хорошо… — Чувствую сильный дискомфорт из-за того, что произошло вчера ночью, и не могу поднять глаза.

— Что ты делаешь в субботу?

— В эту субботу?

— Да, хотя, возможно, мне стоит забронировать несколько суббот подряд.

— У меня нет никаких планов, а что?

— Хочешь, пойдем поужинаем?

— Зачем тебе это? — почему-то спрашиваю я и сразу же жалею об этом. Дело в том, что у меня не слишком высокая самооценка. Уже давно меня никуда не приглашал мужчина!

— Ты смотрелась в зеркало в последнее время? — спрашивает он.

Лу попал в точку. Я видела себя в зеркале. На днях взглянула, а потом наклонилась и посмотрела внимательнее. И вот что я вам скажу: мне понравилось то, что я увидела.

— Когда ты подъедешь?

— В семь тридцать.

— Буду ждать, — киваю я и направляюсь к машине. Знаю, что он провожает меня взглядом, и мне это нравится. Дж. Ло может оставаться со своими большими выпуклостями. А я не хочу таскать на себе задницу такого размера. Мне нравится моя нынешняя попка.

* * *

Вечером я сижу дома, размышляю о Тревисе и переживаю. Я знаю, что ничем ему не обязана, но решаю все же поехать и проверить, как у него дела. Собираюсь с силами и еду.

Лу не видно на улице, зато вся подъездная дорожка и близлежащие обочины заполнены машинами. Иду к дому и слышу, как надрывается музыка. Не сомневаюсь, соседи в ярости.

Вхожу через центральную дверь — комнаты выглядят так, будто по ним пронесся торнадо. Марте все это совсем не понравится. То тут, то там попадаются лежащие тела, надеюсь, это не мертвецы.

Смотрю в сторону бассейна. Музыка сводит с ума, а человек двадцать трясутся под нее и аплодируют, словно смотрят какое-то шоу. Подхожу ближе. Конечно же, это Фан и Таймер — девушки из службы доставки еды. Они стоят на трамплине и раздеваются, танцуя. Их груди как будто стальные. Не хотела бы я получить в глаз одной из них. Ищу в толпе Тревиса, но его там нет. Захожу в дом. Вижу Поуки и Фрога, на столе перед ними лежит гора кокаина, похожая на муравейник. Они раскладывают дорожки на голой заднице какой-то девушки.

Иду на кухню и вижу знакомый «подарок» от так называемой службы доставки еды. Беру один из пирожков с предсказанием. «Расскажи всем о своем самом большом страхе». Вот только слово «страх»

написано без буквы «с». Больше всего я боюсь, что Внутренняя налоговая служба засадит мою черную задницу за решетку. Они утверждают, что задолженности по налогам моего отца приближаются к ста тысячам, и если до этого дойдет, они заберут у меня дом. Я безработная, нищая и, судя по всему, довольно скоро могу стать бездомной.

— Ты не видел Тревиса? — спрашиваю я парня модельной внешности.

— Нет. — Он манерничает, как гомосексуалист. — Но надеюсь, что скоро увижу.

Кто эти люди? Неужели Голливуд стал Меккой для извращенцев? Как будто, если ты не похож на других, тебе ничего не остается, кроме как идти на запад.

В подвале танцуют два парня и две девушки, отхлебывая небольшими глотками водку «Скай».

— Все это ломает мне кайф, — жалуется один из них. — Нам нужно держаться поближе к кокаину.

— Кто-нибудь видел Тревиса? — спрашиваю я.

Все четверо смотрят на меня в крайнем удивлении: кто, черт возьми, привел сюда черномазую? Возвращаюсь в дом и слышу, как в одной из спален кто-то очень шумно занимается сексом. Заглядываю внутрь. Девушка, снимавшаяся вместе с Тревисом в последнем фильме, трахается сразу с двумя парнями, но моего босса среди них нет. Подхожу к его спальне и колочу в дверь.

— Тревис, ты здесь? — Тишина. Стучу снова. — Тревис? — Поворачиваю ручку и толкаю дверь. В комнате никого. Я уже собираюсь уходить, но замечаю, что в ванной горит свет. — Тревис? — Вхожу и вижу его. Он сидит, опустив голову в унитаз. Я ничуть не преувеличиваю. Вы можете себе представить, чего я только не повидала за время работы здесь, но такое происходит впервые. — Тревис! — Ухватившись за мокрые волосы, поднимаю ему голову. Он не дышит! — Тревис! — Хлопаю его по щекам, а потом хватаю телефон со стены, набираю 911 и умоляю о помощи. — Это Тревис Траск! — кричу я. — Он не дышит!

Мне обещают прислать бригаду и требуют оставаться на линии. Они хотят, чтобы я попробовала оказать ему первую помощь. Меня сильно трясет, и я не знаю, как взять себя в руки.

— Где вы находитесь? — спрашивает оператор.

— В ванной комнате.

— Мистер Траск с вами ?

— Да!

— Что он делает?

— Ну не пляшет же, черт возьми!

— Мисс, вы должны успокоиться.

Мое сердце колотится с частотой миллион ударов в минуту, а она хочет, чтобы я успокоилась! Бросаю трубку! Подхожу к Тревису и изо всех сил нажимаю ему на грудь. Он начинает кашлять, и один чертов пельмень вылетает у него из горла.

— Тревис?

Он в полном беспамятстве, взгляд затуманен.

Входит Фрог, как пришелец с другой планеты, и, взглянув на нас, оценивает ситуацию по-своему:

— Все уже трахаются, все, кроме меня!

— Немедленно выметайся отсюда! — ору я. — Вечеринка закончена, сюда едет полиция. — Фрог становится еще бледнее, чем обычно, и исчезает, как вспышка молнии на небе. Снова поворачиваюсь к Тревису: — Тревис? Ты в порядке? Ты меня слышишь?

Он все еще слишком слаб, чтобы двигаться, но сознание уже начинает возвращаться.

— Кейша, ты спасла мне жизнь, — хрипит он. — Ты спасла мою чертову жизнь.

Я это сделала, так ведь? Поверить не могу. Я действительно спасла ему жизнь. Беру полотенце, смачиваю его немного и вытираю Тревису лицо и лоб.

— Я не знаю, что тебе сказать, — лепечет он слабым голосом.

— Тише. Не нужно ничего говорить.

— Это дерьмо застряло у меня в горле, я пытался привлечь их внимание, потому что не мог даже дышать. А все решили, что я прыгаю для того, чтобы повеселить их. Потом я прибежал сюда и пытался справиться сам.

— Хорошо, а теперь помолчи.

Позади нас начинается суета. Входят два врача с чемоданчиками. Тревис еще слишком слаб, не может подняться, и я считаю, что сейчас не стоит тормошить его. Врачи измеряют пульс, изучают его состояние, обсуждают цвет кожи и размер зрачков, но, похоже, причин для серьезного беспокойства нет. Они просят меня рассказать, что произошло, и продолжают осмотр, повторяя, как сильно ему повезло.

— Я знаю, — соглашается Тревис.

Через пару минут врачи заканчивают.

— Все в порядке, — говорит один из них. А второй достает крошечный цифровой фотоаппарат и фотографирует Тревиса, лежащего на полу рядом с унитазом.

— Эй, вы не имеете права!

Но они поворачиваются и уходят. Я бросаю Тревису, что сейчас же вернусь, и бегу за ними. Проношусь по опустевшему дому через открытую входную дверь и вижу, как врачи бегут к «скорой помощи». Больше нет ни одной машины, все успели смыться.

— Вернись, придурок! — кричу я, начиная отставать. Я уже вижу этот снимок на обложке скандального «Нэшнлинкуаирер». Понимаю, что меня это не должно волновать, но ничего не могу с собой поделать. Я беспокоюсь за него. Что бы ни говорили о Тревисе, он неплохой мальчик!

— Кейша! — Это Лу. Он появляется в начале подъездной дорожки, рядом с машиной «скорой помощи».

— Останови их! — ору я.

Лу первым успевает к машине, парень с фотоаппаратом пытается оттолкнуть его. Но Лу в два раза крупнее, и тот сдается.

— Он сфотографировал Тревиса! — запыхавшись, подбегаю я.

— Кто из них?

— Вот этот.

Лу смотрит на парня и протягивает руку:

— Давай взглянем на твой фотоаппарат.

Никогда не замечала, какие у него большие руки.

Интересно, о чем это свидетельствует?

— Кто ты такой, твою мать? — хорохорится врач.

— Сомневаюсь, что это имеет значение, — спокойно отвечает Лу. — Я раза в два крупнее тебя, и думаю, мне понравится потоптаться на твоем горле. — Парень все понимает, лезет в карман и подает Лу цифровой фотоаппарат. Тот смотрит на фотографию и восхищенно присвистывает: — Отличный снимок, штук двадцать пять, не меньше! — Тут он замечает, как я волнуюсь, бросает фотоаппарат на асфальт и дважды бьет по нему каблуком. — Ой! — прищуривается он.

— Твою мать! — ругается врач.

— Выметайтесь отсюда, — приказывает Лу. — И радуйтесь, что мы не вызвали полицию.

Парни садятся в машину и уезжают.

— Поверить не могу, что ты сделал это, — говорю я Лу.

— Ну ты же все понимаешь.

— Нет. В чем дело?

— Я задумался, чем зарабатываю себе на жизнь. Вся эта беготня, фото знаменитостей и попытки продать их подороже. А я помню себя ребенком. Одиннадцатилетний мальчик из Чикаго: худой, страшный, немного потерянный. И вот однажды мой папа-таксист приходит домой и показывает большой старый фотоаппарат, который обнаружил на заднем сиденье машины. Он сказал мне, что полдня искал его владельца, заново проезжая весь маршрут, но так и не нашел. И решил, что отдаст фотоаппарат мне, потому что на прошлый день рождения я не получил от него подарков. — (Надо же, Лу рассказывает мне такие вещи!) — Я мечтал стать известным фотографом, настоящим мастером, но оказалось, что умею лишь неплохо фотографировать друзей в неловких ситуациях.